Из огня да в полымя

К чему может привести потеря очень важного человека? Может привести к смелости в принятом решении. Константин в полной мере осознал, что за жизнь была у него "до", и с чем остался "после" ухода любимого. Психолог рассуждал: – Бывает так, в твою жизнь, не сняв обувки, вступает человек, овладевает всеми твоими мыслями, но вдруг неожиданно покидает тебя, оставив за собой след из нежности и из боли, это невыносимо. «Покидает». Мужчина вставал с мягкой кушетки. – Умер. Егор умер. Он перевыполнил просьбу «поговорить со специалистом». Психолог заключал: – Бывает так, человек живет, живет, а потом уходит, оставляя большую рану в сердце того, кто его любил, по-прежнему любит, сие трудно. «Уходит». Мужчина ухмылялся – специалист не понимал: какого это – терять. – Убили. Егора убили. Он не понимал тоже: по вечерам до сих пор ожидал его с работы, заказывая еду на двоих. Тогда Альбина оказалась хорошей дочерью. Ему хотелось то ли напиться. В полиции работали хорошие люди. То ли убиться. Но он старался остаться хорошим отцом, сыном и бывшим мужем. Константин замечал за собой, что стал частенько беседовать с Егоркой. Со своим внутренним Егором, который мог выслушать или просто-напросто поддержать. Это, пожалуй, походило на первые ласточки сумасшествия… однако никто ж ведь не ведал об сей слабости мужчины. Сейчас он, накинув плащ, вышел на улицу. На знакомый маршрут. Порой Константин общался с Калитой прямо на его могиле. Рассказывал, что произошло нового. А нового произошло чересчур много. Каминг-аут. Развод. Переезд. Бурная ссора с матерью. Смена работы. Отныне в ЛГБТ центре. Говорил, как существует без него. Если не видеть сего отчетливо, а лишь внимательно слушать, то можно принять это за телефонный разговор. Вот только… на том конце бескрайнее синее небо. Сплошной мрак. Альбина злилась и непрерывно талдычила ему, что «такие регулярные визиты к мерт…» – тут дочка всегда запиналась, – «короче, не могут привести ни к чему хорошему». Мать нудно бубнила что-то о трупных ядах в атмосфере, о том, что надобно найти себе хорошую женщину, надобно продолжать жить нормально дальше. Константин и жил. Не был гребаной сволочью и трусливой крысой. Еще мог бы уехать куда-нибудь, где другие сделали так, что «Брак для всех», где не будут называть грязным пидором или бить исподтишка в темной подворотне, где не… Не будет Егора. Был собой. Больше не списывал сам себя. Пускай и носил черное уже год. Он вроде бы шел в офис, а пришел опять-таки на кладбище. Дождь привычный дождь – тот также тихо шел, – и возникало впечатление, будто усердно ткал воздух. Оседал, как конденсат. На асфальте. На домах. На мраморной белой плите надгробия. Осень. На дворе поздняя осень. Константин присел на мокрую скамейку. Ему плевать. Не плевать на… Вдох. – Привет, Егорка. Достал книгу. Федор Михайлович Достоевский. Выдох. – Малой, я безумно скучал. Испуг стал преступлением. Дрожь по телу. Темнота сделалась вечным наказанием. Мелкие капли легли на щеки и попытались скрыть более крупные. Он также просто спрятал с глаз долой его вещи. Рубашка в постели не в счет. Просто удалил его номер. Набирал по памяти, дабы вновь и вновь слышать родной голос: «Простите, но в данный момент я недоступен для разговора. Если хотите, то оставьте мне сообщение». Просто избегать их мест. Сколько километров намотал по академической аллеи?.. Неизвестно!.. Просто… Ни черта не просто. Константин исступленно сжал влажные страницы, чувствуя, как те мощно мялись под его пальцами. Потому что сквозь холодную тьму Егор тепло улыбался ему. Прекрасный. Взволнованный. И живой. Неподалеку фотограф в черной куртке запечатлел сей момент.