Из огня да в полымя

Те, что говорят: «время лечит», – настоящие глупцы. Папа угасал, истощаясь морально. Не время лечит. Оно заставляет помнить, привыкать к ноющей боли в груди и существовать дальше, потому что любимый человек желал для тебя именно этого. Будущего. Не прекрасного. Не счастливого. Просто-напросто будущего. Вот так мы и справляемся сами, со временем. Успокаивало, что папа не запирался в четырех стенах, а весьма круто менял свою жизнь. У него изменились вкусы. Теперь Потороча Константин не вешал людям лапшу на уши под соусом "Ваш путь к успеху", а реально помогал хоть как-то встать на ноги в этой жизни. Ему нравилось, и в то же время отец вовсю ненавидел, когда листву деревьев покрывало червонное золото. А полезный цикорий по утрам заменился терпким черным кофе, кой предпочитал на завтрак он. Как и у нее самой. У Альбины началась спокойная жизнь с человеком, который бессознательно заставил ее заново расставить приоритеты. Раньше девушка откровенно не ведала, зачем упускать дивные мгновения на совершенно бесперспективное занятие. Писатель – профессия ненадежная и малооплачиваемая. Это скорее хобби, чем призвание длиною в навсегда. «Если тиражей не будет. От слова совсем. То жизнь станет довольно-таки паршивой», – рассуждала она. «Но ты справишься. Мы справимся», – улыбаясь во все тридцать два зуба, заключал ее жених. И Альбина взялась за голову, отныне она целыми днями прилежно учится в университете. А по ночам... Ну да, как обычно, клубы. Только вдвоем. После же – бесконечность из нежности и удовольствия на шелковых простынях. В придачу на рабочем столе девушки поселилось множество фотографий в незатейливых рамках. Она с Владом. Мамочки с новым супругом. Он, кой искренне и нежно целовал в щеку папу. Папа. А на дворе снова стояла осень. Альбина легкой походкой вышла из дома матери и оторопело замерла. Ибо черневшие основательно так небеса явно грозили городу ливнем – свинцовые тучи походили на цистерны готовые вот-вот прорваться. Взор ее настороженно мазнул по Владу, и по мотоциклу. – Ты уверен в выборе средства передвижения? – поинтересовалась девушка. От щедрого подарка почти тестя (по молодости Harley исправно служил тому верой и правдой) Якименко до сих пор прибывал на небе номер семь. – Может лучше вызовем такси? – Боишься намокнуть? – в уголках губ притаилась лукавая улыбка. Альбина закатила очи от избитости. Ведь давно всем хорошо известно – она, как и женщины в некоторых селеньях: «В беде – не сробеет, – спасет; Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет!».* Статус королевичны более не носила. Даже обожаемую "Мивину" Влада с удовольствием уплетала за обе щеки. А тот упорно продолжал над ней подтрунивать. Да, не со зла. Нет, ей самую малость было обидно. – Прости, – отступая. – Прощаю, – отходчиво. Обижаться долго она не привыкла. Только на него. На своего любимого. – Уже решила, что подарим на скорую свадьбу Сметанина с Евой? Стиралку, или таки коляску? – полюбопытствовали следом. – Фи-и, вот вообще не романтично, – Альбина грациозно сбежала по ступеням. – Зато очень хозяйственно, – резюмировал практичный Влад. – И все же, сие будет… – Путевка в Турцию, – закончила девушка. Подойдя к почтовому ящичку, извлекла содержимое и стала сосредоточенно просматривать. – А нам обычным студентам это по карману? – вопросили со скептицизмом. – Конечно, нет. Но знакомый папы в турфирме обещал помощь. Оформить большую часть как представительские расходы. Нам также посодействует в поездке в город любви уже на наш с тобой медовый месяц. Реклама. – У твоего отца наконец-то появился бойфренд? Счет. – Если бы. Реклама. – А ты б хотела? Альбина знала – на кухне по-прежнему стояли две немытые чашки. Еще она хорошо понимала – и главное принимала – слишком мало прошло времени, папа не готов. В их стране траур зачастую носили годами, а тут на днях едва-едва минул год. Кто-то всенепременно вставит свое веское: этого вполне достаточно, можно двигаться дальше. Но для застывшего между воспоминаниями и чудовищным чувством вины Константина Поторочи – это «двигаться дальше», сродни забыть. А кабы помнить, то, что ж – перетащить этот тяжкий груз в другие отношения. Кому сие может понравится – ты, я и призрак. А отец не мог лишь забыть. Не мог. – Я б хотела, чтобы папа был счастлив. Вдруг внимание девушки задержалось на плотном и крайне толстом желтом конверте. – Владик, неужели ответ от издательства, – промолвили возбужденно. Тот пожал плечами, мол, все возможно. – История про братьев? На девушку испытывающе посмотрели. – Ага. Про маленького принца Вара, чью землю пытается отнять бездушный Пис. Руки той в нетерпении затерзали послание. Взгляд. Холодный страх в глазах на белом, как зима, лице. Вздох. Облачко пара в теплом воздухе. Взмах. Конверт отбросили от себя, словно ядовитую змею. Тот, проделав замысловатое сальто, упал наземь. Его содержимое разлетелось, будто перья, в разные стороны. Фотографии. Множество фотографий. Даже сквозь старые раны и свежие шрамы узнать парня легко и просто. Калита Егор. Живой. Где-то в какой-то больнице. Папа. У могилы. Безутешно застывший в своем горе. И записка. Одиннадцать цифр, да яркая подпись. К чему может привести возможность потери очень важного человека? Может привести к действию. До чертиков испуганная Альбина на все ярые протесты Влада позвонила Другу. * – Николай Некрасов – "Мороз, красный нос".