Хроники Арли. Книга вторая. Кто Я?

Едва опустились сумерки, Оррик опять ушел в основной лагерь. Мы остались с эльфом вдвоем. Аридил был задумчив, рассеянно покусывая травинку, он привычно смотрел, как огонь расправляется с очередным подношением. — Когда вы успели договориться? — спросил я. Вот радует меня, когда я разговариваю с пустотой. Прошло некоторое время, а он все так же продолжал кидать соломинки в огонь. То ли Аридил так сильно задумался, что не слышал ни слова, то ли вообще не собирался ничего говорить. Я встал. — Не очень давно, — услышал я отстраненный голос эльфа. — Оррик — очень умный человек, гораздо умнее, чем хочет казаться. Однажды он подошел ко мне и предложил на время оставить наши разногласия и заключить соглашение. Ничего особенного он не требовал, рассказал, что происходит, и просил не мешать. Кое-что я и сам знал, так что об остальном было догадаться нетрудно. — Спасибо, — так же тихо произнес я и ушел в палатку. Мне нужно было подумать, хотя о чем тут думать? Церковь проводит свою операцию, подобрав удобный предлог. Как всегда, у ведра оказалось двойное дно, а там кто знает, что скрывается за последним. День вышел очень длинный. Я опять сидел у костра. Вокруг опустилась ночь, а я так и не мог заснуть. Эльф и Оррик дрыхли без задних ног, а мне в последнее время снилось, будто та темнота, когда я пытался выбраться из «послесмертия», стала стучаться ко мне во сне. Никакие бараны не помогали быстро уснуть, стоило поворочаться пять минут, как меня накрывало. Засыпал я только под утро каким-то рваным, беспокойным полусном, в котором мне снились кошмары, но, к счастью, стоило распахнуть глаза, все забывалось. Ещё я обратил внимание, что меня перестала донимать мошкара. Оррик старательно отмахивался от назойливой мелюзги, а мы с эльфом поглядывали на него снисходительно. Правда, я изредка ловил на себе странные взгляды Аридила, но не придавал им значения. Ещё не хватало расстраиваться по поводу комаров, которые отказывались меня кусать. Не удивлюсь, если это дар, полученный после первой смерти; я всегда знал, что у моего покровителя с чувством юмора все в порядке и насчёт моего боевого духа можно не волноваться: перед решающей схваткой я точно высплюсь. Что может быть полезнее здорового, крепкого сна? — Не спится? — Я вздрогнул. Это что, коронная фраза всех инквизиторов? Ничего оригинальнее не нашлось? — Садитесь, отец Поль, в ногах правды нет, — вздохнул я и подбросил в костер пару веток. Мерцающие жаром угли жадно потянулись к пище, освещая бороду инквизитора малиновым светом. — Не слышал, — хмыкнул он. — Хорошо сказано, душевно. Он опустился рядом, но даже сидя на бревне, которое принес к костру Оррик, возвышался надо мной несокрушимой металлической башней. Правда, я теперь знал, что у этого камня слишком мягкое сердце. Или лучше всего сказать, внутренности? Я не знаю, как относиться к этому большому, громкому человеку, который, как и я, не слишком силён в политике. Я уже смирился, что мне волей-неволей придётся окунуться в этот грязный поток, а вот главному инквизитору уже поздно что-то менять. — Мы живём в странном мире, парень, — сказал он, глядя в костер, как и эльф до него. — Иногда мне кажется, что мы делаем то, что нужно, а иногда — лезем в петлю, потому что не понимаем, зачем всё это, мир прекрасно обойдется и без наших потуг. Я взглянул на него и вздрогнул второй раз. Инквизитор боялся — над ним, сжавшись до размера яблока, подрагивала белая, как молоко, клякса. Отец Поль был в ужасе. Да что происходит?! Я что, медом намазан, что ли, для всех этих людей, или это последствия моего предназначения? — Делай, что должно, и свершится, чему суждено. — Я сегодня просто кладезь для мудрых фраз. Отец Поль посмотрел на меня невидящими глазами. — Надвигается что-то ужасное, и никто не сможет нас от этого защитить, — пробормотал он и, не прощаясь, канул в ночную тьму. Я так и не понял, зачем он приходил. Огонь старательно дожидался от меня новой подачки, и я подбросил ему еще. — Не что-то, а кто-то, — буркнул я, чувствуя, как начинают слипаться глаза. — Я надвигаюсь.