***
Для Кроули настало тяжелое время. Два человека, стоявших на вершине Лондонской элиты и державшие под собой всю преступность, пали в один момент. Мелкие боссы, только узнав об этом, как коршуны, стремительно начали подбирать все, что осталось от них. На улицах разрасталась кровавая дележка, и полиция не могла ничего с этим сделать. Но это были простые мелочи. Теперь места, на которых стояли Люцифер и Смерть, пустовали, и каждый желал их занять. Со стороной Люцифера не возникло проблем. Кроули был известен, пугающ и после его смерти на расстоянии искрился ненавистью ко всему миру, желая растерзать всех и каждого. Ему боялись перейти дорогу. У Кроули имелись люди, которым он мог доверять. В Лондоне. В Калифорнии. И он окружил себя ими, не дав противникам подобраться ни к себе, ни к бизнесу его отца. Боссы быстро приструнились, стоило озлобленному и пылающему желанием мести сыну Люцифера встать посреди них и заявить на все свои права, сверкая хищным разномастным взглядом. Он знал все тонкости и мелочи, быстро прибрав к рукам абсолютно все, что принадлежало его отцу. Не отдал никому ни крошки. Ни один завод и производство не перешли к левым людям. Кроули повезло с тем, что он вовремя успел разворошить и потрепать бизнес Смерти. Поэтому его сторона оставалась в значительном проигрыше, пока Кроули набирал силы. Беда заключалась в другом. У Смерти тоже были верные люди. А над ними, искренне скорбящими по его потере, возвышалась разъяренная Кармин, страстно желающая мести и кровопролитной войны. Каждый день Кроули чувствовал себя на прицеле. В ту неделю, что ребенка Вельзевул держали в больнице, он практически не спал, упиваясь в особняке Люцифера до потери сознания в надежде подавить смертельным ядом разрастающееся в душе горе. Когда новый владелец компании «LightOut» пришел в больницу, чтобы забрать приемного ребенка, он был в таком плохом виде, что, если бы не парочка людей и Хастур, с которыми он пришел, медсестры бы точно не отдали младенца в его трясущиеся руки. Кроули выставил охрану вокруг Азирафеля, съедаемый паранойей и во всем подряд видящий угрозу. Единственное, что пульсировало в его голове — он не мог потерять его, не мог. А мстительная стерва Кармин была готова на что угодно, лишь бы уничтожить конкурента по бизнесу, виновного в смерти ее отца. Пришлось отлаживать всю деятельность Люцифера практически с нуля, подгоняя под собственные рамки. Если бы Кроули хоть где-то дал слабину, хищники бы уничтожили его, сладко облизнувшись. Он практически не спал, жил работой, и единственное, что видел перед собой — производство, производство и еще раз производство. Ведь Люцифер держал под собой не только наркотики. У него был еще и официальный совершенно легальный бизнес. Кроули работал. Не спал. И медленно сгорал… Неделя проходила за неделей, томительно перетекая в месяцы, он практически свыкся с подобным образом жизни. А Азирафель по-прежнему не открывал глаз. Поддерживаемый только системой жизнеобеспечения и бесконечно въедливым пищанием. Кроули не мог навещать его каждый день. Но старался приходить, как только появлялась любая возможность. Медработники знали его и не обращали внимания, молча расступаясь перед ним. Кроули выгонял охрану, которая ежедневно стояла не только снаружи, но и внутри. Садился рядом, брал Азирафеля за руку. Такого бледного и похудевшего. И рассказывал. Он говорил и говорил о том, как проходят его дни. Что творится вокруг. Как тяжело ему одному, как сильно Азирафель нужен ему. Кроули гладил его по волосам, целовал ладони. И, раз за разом не дожидаясь ответа, уходил. — Ты не думаешь, что у него должно быть имя? — Дагон посмотрела на Кроули, укачивая в руках ребенка Вельзевул. Она успела покормить его смесью из бутылочки, чему он усиленно сопротивлялся, пока сидела в кабинете брата. Несколько человек вышло три минуты назад, и Дагон все же решила привлечь к себе внимание. Все это время Кроули вел себя так, как будто ее нет и не слышит он недовольного детского кряхтения. — Ему уже два месяца. — Наверное, должно быть, — Кроули на миг поднял голову, глянув на сестру, а после снова уткнулся в бумаги, которыми был завален весь его стол. — Налоговые компании невовремя решили устроить проверку доходов. Разве внеплановые проверки вообще существуют? Это должно как-то регулироваться. Придется пересмотреть законы… В кабинете Люцифера так ярко светило солнце, что Кроули не спасали даже очки, вызывая приступы головной боли. Но отчего-то от плотных штор или жалюзи он категорически отказывался. — Тебе нужно пересмотреть свою систему доходов, возможно, среди твоих людей кто-то сливает лишнюю информацию, — Дагон закинула ногу на ногу, покачалась в кресле и подняла малыша вверх на вытянутых руках. Тот улыбнулся и перестал недовольно сопеть, добившись внимания. — Может, ты назовешь его? — Почему именно я? Ты тоже можешь дать ему имя. Мне без разницы. — Ты же взял на себя эту ответственность! А по итогу просто сбросил ее на меня! — Я сделал это, чтобы ребенка не отдали в приют! Вельзи же сказала — возможно, его отец Люцифер. Было бы неловко вот так бросить его. — А если отец не Люцифер? Выкинешь его на улицу, как только он подрастет и окажется похожим на Гавриила? — сестра скептично подняла бровь. — Или собираешься использовать его как… средство шантажа и давления? Кроули фыркнул и ничего не ответил. — Твои люди еще не нашли его? — тихо спросила Дагон, когда молчание между ними затянулось. Кроули покачал головой. — Как только у меня появится больше свободного времени, я лично займусь его поиском. Но пока не могу. И он прячется лучше любой крысы в Сохо. — Хочешь его убить? — Лиззи, ты просто… — Кроули оторвался от бумаг, снял очки и потер глаза, — ты просто не видела его в тот момент. Я всю жизнь знал, что у него что-то на уме, и если бы хоть на минуту догадался, что именно… — Ты не мог догадаться, — Дагон прижала малыша к груди, — ты не всемогущий. Перестань винить себя во всем. Кроули устало откинул голову. В творящемся вокруг них хаосе устроить Люциферу такую простую вещь, как похороны, оказалось непросто. Но выполнимо. Он лично за всем проследил, пытаясь при этом не сойти с ума. Само событие почти не отпечаталось в памяти. Во время него Кроули был настолько пьян, что едва стоял на ногах, буквально поддерживаемый своей личной охраной. Зато он прекрасно запомнил, как сестра плакала, утыкаясь Хастуру в грудь. Кроули молча посмотрел на нее, а после уткнулся в отчеты. Не знал он, травмировала ли ее смерть отца и что у сестры вообще в голове. Они почти не общались. Хастур следил за тем, чтобы с ней все было в порядке — и этого вполне хватало. — Тебе не понять. — Конечно, — Дагон кивнула и встала вместе с уснувшим на плече младенцем. — Но я точно знаю — ты сойдешь с ума, если продолжишь винить себя во всем, что произошло в клубе Освальда. Кроули благополучно пропустил ее слова мимо ушей.***
Свой первый удар Кармин нанесла по Дагон. И если бы не паранойя Кроули, с которой он рьяно защищал ее, и не Хастур, теперь отходящий от нее только для того, чтобы выполнить очередное поручение нового босса, сестру бы не удалось спасти. Стиснув зубы, Кроули признал, что Хастур может находиться рядом с Дагон. Было противно от одной только мысли. Но жизнь стояла на первом месте. Кроули и так пытался обеспечить безопасность всем, кому мог. Ценой собственных натянутых нервов и медленно разламывающейся на части психики. Дни проходили за днями, недели за неделями. Ничего не менялось. Кроме того факта, что Кроули все больше растягивал свое деспотичное влияние вдоль преступной среды Лондона. Мафия безропотно склонялась перед ним, и только один клочок под названием Сохо, и все, что за ним стояло — отказывался подчиняться. Кармин пыталась добраться до Азирафеля дважды. Но охрана, выставленная Кроули, справлялась. Слухи о том, что у Кроули появился ребенок, просочились наружу, но на его жизнь не покушались. Кто-то считал, что ребенок принадлежал Кроули, а кто-то, что Дагон. Ведь Кроули практически не возился с ним, в отличие от сестры. Но на жизнь младенца не покушались. И после единичного раза и расползшихся слухов, жизнью Дагон перестали интересоваться. За два долгих месяца Кроули совсем истощился, не видя белого света. Погрузившись в сплошной мрак навалившихся обязанностей, Кроули все больше отравлял свое тело, не зная, как еще справиться с происходящим. И вот в его кабинете раздался долгожданный телефонный звонок. — Он очнулся… Хастур не успел договорить. Кроули бросил телефон и вылетел из кабинета. Кроули несся в больницу так быстро, насколько позволяла скорость Бентли, и плевать, что с ним нет охраны. Он часто пренебрегал ей, полагаясь на былые инстинкты, поэтому иногда охране самой приходилось его находить. По настоянию бывшего напарника, который не желал, чтобы босс с нестабильной и в край расшатанной психикой оставался один. Кроули почуял неладное еще в коридорах, как только увидел страх в глазах медперсонала. Но не обратил на него внимания, нетерпеливо толкая двери палаты, в которой лежал Азирафель. В палате замерли все. И охрана, и весь собравшийся медицинский персонал. Страх и напряжение повисли в воздухе, но Кроули не замечал вокруг ничего, кроме Азирафеля — наконец, открывшего глаза. Сидящего на кровати и смотрящего на Кроули ясными голубыми глазами. Живого… — Ангел мой! Кроули бросился к Азирафелю, упав на край кровати и схватив его за руки. Как же он скучал! Чудо свершилось, и Азирафель очнулся. Не остался в коме на годы, как предвещало большинство врачей, советуя даже не надеяться, не умер во сне. Его маленький ангел сумел выкарабкаться. Азирафель неловко улыбнулся ему, закусив губу и вздрогнув от прикосновения. Пока Кроули сжимал его ладони, не веря, что снова может коснуться его, что Азирафель вновь лучится теплом и светом. Азирафель просто молча глядел на него. — Мистер Кроули… — начала доктор осторожно, и Кроули медленно повернул к ней голову. Она нервно сглотнула и отступила на шаг. — Есть одна… небольшая проблема… побочный эффект… — Что? — Кроули приподнялся. Доктор замялась еще сильнее, пока все остальные молчали. — Что не так? — Понимаете, этого никто не может предугадать, для подобного нет профилактики. Мы и так делали для него все, что могли… — В чем дело?! — Мистер Кроули, у него амнезия. Кроули ощутил, как внутри в один момент все похолодело. Он повернулся к Азирафелю, все еще продолжая судорожно сжимать его ладони. Азирафель смотрел на него ясным чистым взглядом. Азирафель жив, здоров и буквально светится под больничным освещением. Но в его глазах… — Азирафель, — Кроули несдержанно схватил его за плечи, — ты в самом деле… не помнишь?.. — Прости…те… — Азирафель неуверенно моргнул. — Наверное, мы с вами близки? Мне очень жаль, правда… Кроули резко отпустил его. Выпрямился, сжал кулаки, до боли впившись в кожу ногтями. Он встал и молча покинул палату. Ему хотелось в голос заорать и разгромить все вокруг. Схватить персонал и трясти, пока они не сделают что-нибудь с Азирафелем, заставив его вспомнить. Кроули нервно хохотнул, выходя из больницы, остановился у входа и прикурил. Забыл… Конечно же, забыл! Какая-то очень несмешная шутка Всевышнего. А главный вопрос — чем Кроули так согрешил, чтобы единственный, кого он любил, забыл, как много им пришлось испытать, чтобы прийти к этому… Кроули не святой, но за что, блять, за что?! За какие грехи, за Смерть? За Люцифера? За искалеченную жизнь?! Кроули немного пришел в себя, только когда боль свела запястье. Зашипев от крепкого удара о стену, Кроули посмотрел на стертую кожу перчаток. Он все еще не верил… Только не после всего, что с ними случилось… Такого просто не могло произойти. Кроули не скоро отошел от потрясения, выкурив не одну сигарету и сидя на улице возле больницы. Но его присутствие необходимо, и против воли пришлось заставить себя вернуться. — Каковы шансы, что он вспомнит? — сухо спросил Кроули, подходя к доктору. Он молча наблюдал за тем, как Азирафель одевается, с интересом рассматривая светлое пальто. — Никто не знает. Иногда амнезия остается на всю жизнь, а иногда, стоит человеку увидеть какую-то значимую для него мелочь, воспоминания возвращаются. Кроули судорожно засоображал, что для Азирафеля имело хоть какое-то значение. Вдруг с ужасом осознав, что он этого не знает. — А иногда… — добавила доктор мрачнее, — иногда человек настолько сильно хочет что-либо забыть, что сознание само не подпускает его воспоминания, даруя шанс на новую жизнь. Кроули бросил на нее недовольный взгляд. — Главное, — продолжала она, — чтобы воспоминания внезапно не травмировали его. Поэтому не давите слишком сильно, мистер Кроули, — она с укором посмотрела на него, — все это лишь дело времени. — Дело времени, — недовольно прошипел Кроули и натянуто улыбнулся, как только Азирафель подошел к ним. Одетый, причесанный… словно никто не стрелял в него совсем недавно. Похудевший, бледный и такой потерянный. Как будто это не он лежал в машине, истекая кровью. — Мне сказали… — неловко начал он с легкой и начинающий бесить Кроули полуулыбкой, — что из близких у меня только вы… ты?.. — он беспомощно посмотрел на него, ища помощи и подсказки. — Ты, — выдохнул Кроули с невероятным усилием, чувствуя, как воля к жизни опускается все ниже и ниже. Азирафель с благодарностью улыбнулся. — И в общем… я… Кроули все понял. Азирафель — как чистый белый лист. Как ребенок, у которого забрали родителей. Он один, не знает и не понимает, кто он, что делать и куда идти. Он не знает абсолютно ничего. Тяжело вдохнув сквозь стиснутые зубы, Кроули выпрямился и кивнул. — Пойдем, Азирафель, я постараюсь объяснить тебе самый минимум, который тебя не напряжет. Азирафель улыбнулся и последовал за Кроули, который едва поборол в себе желание крепко сжать его в объятии. Доктор права. Азирафель еще не готов к потрясениям. Он удивился только тому, что охрана беспрекословно последовала за Кроули. Его не смутило, что Кроули, усаживая его в машину, проявляет слишком много тактильности, что трогает его так, как на самом деле не должен. Он неловко смотрел на него, словно пытаясь самостоятельно все понять. Азирафель ничего не сказал по поводу его жесткой манеры езды, хоть и крепко держался за ручку на протяжении всей долгой поездки. Зато он удивленно захлопал ресницами, когда Кроули привез его в особняк. — Да, э… — Кроули замялся, пока Азирафель с любопытством осматривался. — Раньше мы жили в другом месте. Там стало небезопасно. Поэтому ты не помнишь. Это дом, в котором я жил в детстве. — А мы жили вместе? Кроули мысленно заскулил. — Вроде того… — неопределенно сказал он, сделав дерганный жест рукой. Азирафель посмотрел на него, нахмурился, но ничего не сказал. Какое-то время Азирафель осваивался в доме. Кроули пришлось выделить ему собственную комнату, вопреки желаниям того, что ему хотелось провести хотя бы одну ночь вместе. Не для пошлых действий, а для простых объятий. Чувства защищенности и мнимого понятия нормальности. А совсем скоро Кроули понял, что проблем куда больше, чем ему казалось в больнице. Как только ему представилась возможность просто поговорить с немного привыкшим к обстановке Азирафелем, ожидающим от него помощи и объяснений. Он должен сказать ему, что возглавляет мафию, потому что совсем недавно убил не только Смерть, но еще и… не уберег Люцифера. Что он сейчас один из самых опасных людей Лондона, и, находясь рядом с ним… Азирафель тоже подвергается смертельной опасности… Стоило Азирафелю встать рядом и посмотреть этим… чистым свежим взглядом, перед Кроули вспыхнуло воспоминание. Закатывающиеся глаза, перекошенное от боли лицо, звуки выстрелов. Азирафеля вновь ранили у него на глазах, ангел пал, потеряв сознание, и Кроули, со страхом и паникой закусив губу, пролепетал что-то о делах и оставил недоуменного Азирафеля одного. Кроули не понимал, что с ним делать. Жизнь Азирафеля слишком легко и внезапно упала в его руки, и только ему предстояло распорядиться ею. Слишком большая ответственность. Конечно, проще защищать его, всего лишь выставив охрану у дверей. И куда сложнее, когда Азирафель не понимает, кто он… И вот, выпивая в своем кабинете уже неясно какой по счету стакан виски, Кроули осознавал, что обязан рассказать все. Азирафель будет в опасности, если не узнает. Он имеет право вернуть утраченные воспоминания. Нет ничего хуже, чем… просто не помнить. Темная сторона нашептывала, что Азирафель должен вспомнить именно его. Их отношения и объятия. Поцелуи и все остальное. Кроули невыносимо без Азирафеля. Азирафель нужен ему. Тот Азирафель, который помнит каждое прикосновение. А не смотрит с непониманием, когда Кроули невзначай касается его. Когда Азирафель осторожно заглянул в кабинет, Кроули был слишком пьян, лежа на столе, чтобы издать хотя бы звук.***
Кроули избегал Азирафеля. Каждый раз, когда бедный потерянный ангел пытался задать ему вопрос, у него всегда находились срочные дела. Нет, эти срочные дела и вправду существовали. Кроули почти постоянно был занят работой, на нем держалось все, и с каждым днем валилось все большим и большим грузом, который он в одиночку едва вывозил. С одной стороны стояла сестра с младенцем на руках. Дагон не понимала, в чем проблема, когда он плачет, что с ним делать, если он не спит, и главное — почему она должна возиться с ним, когда развлечение это на себя взял именно брат. Кроули дал ей столько нянек, сколько она пожелала, наотрез отказываясь даже приближаться к ним, но Дагон все равно умудрялась доставать его нытьем, бесконечными вопросами и просьбами помочь. Сопротивляться этому не хватало никаких сил, и Кроули раз за разом помогал, появляясь в ее новом доме. Кроули почти уже не был против того, что Хастур в самом буквальном смысле забрал у него сестру. Они жили вместе, и Кроули с каждым разом презрительно фыркал, бросая взгляд на их общую кровать, на которой частенько со странными развивающими игрушками валялась Алиса. И плевать, по какой там причине напарник залез сестре под юбку. Если это избавляло Кроули сразу от двух проблем — он готов потерпеть. Пока Хастур рядом и выполняет почти половину обязанностей Кроули, помогая во всем, что касается бизнеса, Кроули плевать. Производство марихуаны. Авиадетали, которыми занимался Люцифер и о которых Кроули не имел абсолютно никакого представления, сутками изучая механику. Долбанная Кармин, бордовой тенью нависшая над всем его бизнесом. А теперь и Азирафель, призывно смотрящий на него с другого конца коридора и ждущий от него помощи. Кроули не выдерживал. Кроули пил. Кроули употреблял. И пытался не встречаться с Азирафелем как можно дольше. Но в какой-то момент Азирафель, немного свыкнувшись с новой странной жизнью, все же набрался смелости и пришел к нему, настойчиво попросив помощи и упорно не желая уходить. Кроули тяжело вздохнул, выгнав охрану из кабинета. И наконец… посмотрел в эти голубые глаза. Но делать это и не иметь возможности снова коснуться его, как раньше, оказалось чертовски больно. — Я понимаю, ты очень занятой человек, — Азирафель нахмурился, словно говорить подобное для него странно. Конечно, ведь раньше Кроули мог отодвинуть в сторону любые дела, лишь бы уделить ангелу внимание. — Но я… мне совсем нечем заняться и… я даже не понимаю, чем занимался раньше. Кроули приблизился, и взгляд Азирафеля прошелся по нему. Так изучающе и любопытно, что вызвал у Кроули волну мурашек. Азирафель редко разглядывал его вот так раньше. Это всегда было прерогативой Кроули. И теперь представало неуютным, странным и неправильным. Азирафель все еще пытался понять — кто для него человек, забравший из больницы, давший над головой крышу, но при этом не требующий ничего, не проявляющий грамма внимания. Кроули не торопил. Он не собирался вываливать на него все и сразу. Ведь Азирафель бы принял за чистую монету любое слово. Любой искаженный факт. А Кроули более чем сомневался в том, что когда-то они смотрели на их отношение под одним и тем же углом. Навязать Азирафелю свое видение казалось чрезмерно заманчивым. Доверчивые глаза кричали, что скажи Кроули, что между ними отношения, Азирафель бы кинулся продолжать их. Без лишних вопросов. Во всяком случае, именно это читал Кроули на его лице. И это разрывало его душу на части. Ведь Кроули это совсем не нужно. — Раньше ты был детективом, — Кроули поболтал в бокале остатки виски и допил их одним глотком. Раньше… Азирафель бы никогда не поверил чему-то, что сказал Кроули. Не верил с самого знакомства, и до конца не принимал. — И тебе очень нравилось бороться с преступностью. Ты, можно сказать… горел этим, когда мы познакомились. Брови Азирафеля удивленно поползли вверх. — Но насколько я понял… твоя деятельность, — он призадумался, — не совсем легальна. — Ну… в процессе нашего общения твои приоритеты действительно… несколько сместились. Азирафель хмыкнул, как будто сделав в голове очередную мысленную пометку. — Значит, ты… имел на меня такое сильное влияние? Кроули зажмурился. Благо, за очками Азирафель этого не видел. Не хотелось выдавать даже самое мелкое проявление боли, связанное с каждым его жестом и взглядом. Черт, нет, он не имел на него влияния! Азирафель делал все сам! — Я не знаю, о чем ты думал, Азирафель, — осторожно выдохнул Кроули, отвернувшись, — ты никогда не говорил мне об этом. После этого Азирафель какое-то время молчал, все еще оставаясь в мучительной близости. Он думал. Пытался понять. Кроули не мог выносить вида этих беспомощных попыток. У него тряслись руки, пока он вливал в себя очередной стакан. — Ты, должно быть, — Азирафель посмотрел на него в некотором смущении, и Кроули вновь развернулся к нему. — Очень хороший человек. Кроули наклонил голову набок. Как же он ждал когда-то от Азирафеля этих слов. — Нет, ан… Азирафель, на самом деле я не хороший. — Он мягко улыбнулся. — Я — зло во плоти. И ты всегда это знал. — Оу, — Азирафель посмотрел на него в недоумении. — Хочешь сказать, я считал тебя плохим? — Да-а, мерзавцем. И был невероятно прав. Азирафель долго молча что-то обдумывал. Кроули успел вернуться к работе и завершить все свои дела, пока он молчал, глядя в окно и постоянно хмурясь. — Почему тогда ты так добр ко мне? Если ты такой мерзавец, а я… должно быть я говорил тебе об этом, а значит, убеждал. Кроули несколько минут не отвечал. — Это довольно сложно объяснить. Просто не заморачивайся. — Это очень тяжело, Кроули, — сказал Азирафель, оперевшись о стол, за которым сидел Кроули. Так непозволительно близко. Как будто это привычная норма. — В моей голове чертовски пусто. Воспоминания, они как будто есть, но похоронены под тяжелым слоем и… что-то мешает им вырваться наружу. Все это зудит и требует каких-то объяснений, действий. А ты, похоже, единственный, кто знает обо мне достаточно, чтобы… хоть как-то помочь справиться с этим. — Пожалуй, — осторожно протянул Кроули, вставая из-за стола, — в чем-то ты прав. Но тебе нельзя окунаться в воспоминания сразу. Доктор сказала, ты будешь вспоминать постепенно. Иначе может случиться слишком сильная стрессовая реакция, и потребуется психотропное лечение. А мы этого не хотим. — Просто иногда мне становится страшно… — шепнул Азирафель, — что они… никогда не вернутся. Кроули сглотнул. Этого он боялся больше всего. Ангел бы… больше не вспомнил обо всем, что между ними происходило. Того хрупкого и самого важного в его жизни. Больше всего Кроули не ожидал, что Азирафель подойдет и возьмет его за руку. По телу прошла волна дрожи, и сердце забилось быстрее. В напряжении покосившись на Азирафеля, Кроули приготовился вот-вот увидеть знакомый влюбленный взгляд, вмещающий все возможные эмоции сразу. Но наткнулся лишь на недоумение и детский интерес. — Можно? — осторожным шепотом спросил Азирафель, приближаясь и сжимая его ладонь. — Меня почему-то тянет взять тебя за руку. Что-то внутри говорит, что так будет… спокойнее. — Можно, — ответил Кроули и сам сжал ладонь Азирафеля в своей. — Ты можешь делать абсолютно все, что захочешь, если от этого тебе станет легче. Азирафель с благодарностью улыбнулся. Продолжая смотреть чистым и невинным взглядом. Совсем не тем, что когда-то был у ангела, которого Кроули так сильно любил.***
Со временем Азирафель стал смелее. Он больше не стеснялся, когда просил что-то, адаптировался к необычным условиям жизни, когда в доме есть охрана, а Кроули может рвануть с места, схватив со стола пистолет, и потом вернуться только поздней ночью, пропахший кровью и порохом. Кроули дал ему полную свободу, выдвинув всего одно важное условие — быть живым и защищенным. Азирафель послушно кивнул, но, по взгляду, совершенно не понимал в этом необходимости. Азирафель единственный, кто не боялся Кроули. Не трепетал при его виде, не сглатывал, не пятился. И не потому, что не помнил… за проведенное с Кроули время Азирафель успел насмотреться, а больше наслушаться того, к чему, возможно, его сломавшийся разум еще не подготовился. Но совсем запретить Азирафелю быть рядом, когда тот хотел, Кроули не мог. Не находил сил. В то время как Азирафель совершенно спокойно подходил, как бы Кроули не был разъярен. Избегать его становилось все сложнее. Они жили в одном доме, а Азирафелю, как ни странно, постоянно хотелось общения. Им буквально… некуда деться друг от друга. И эта мысль сводила с ума. Это не выбор Азирафеля. Не его решение. Азирафелю в самом деле нравилось брать Кроули за руку, и он всегда с готовностью брал в ответ. Но Азирафель продолжал требовать объяснений. В его глазах так и горел вопрос — кто мы друг другу? Кроули не мог дать на него ответ. Ведь он никогда не знал, что Азирафель чувствует к нему. Азирафель никогда не говорил. А Кроули не понимал, как ни старался. Навязывать Азирафелю любовь, нужную только Кроули — нечестно. Просто нечестно, ведь вдруг… в прошлом Азирафель на самом деле его не любил. Кроули не мог так с ним поступить. С каждым днем от этого становилось все больнее. Азирафель так мучительно близко и одновременно абсолютно недосягаем. Азирафеля хотелось коснуться по-настоящему. Как раньше. С искренним желанием и отдачей. А не с осторожностью и страхом. И Азирафель… не вспоминал. И это вызывало у Кроули всего одну догадку — он не хотел. Слишком много в его жизни накопилось событий, которые он желал забыть. И сейчас ему выпал этот чудесный шанс. Один на миллион. Забыть Кроули — тоже приятно. Кроули тоже причинял ему боль. — Я хочу все вспомнить! Кроули поперхнулся виски, как только Азирафель заявил ему это, заглянув к нему в комнату. С такой решимостью в глазах, с какой он когда-то заявлял, что Кроули — бессердечный мерзавец. — Я устал жить с этой… — Азирафель в отчаянии выдохнул, — пустотой. Это мерзкое и невыносимое чувство, — он всхлипнул, подходя к Кроули все ближе, — оно сводит меня с ума! — Ты уверен, что тебе это нужно? — Кроули сделал шаг назад, когда Азирафель оказался вплотную к нему. — Быть может, ты все вспомнишь, когда придет время?.. — Но оно не приходит! — Азирафель сжал кулаки, немного помялся, а после взял Кроули за руку. Он так часто позволял делать это, что теперь все выходило практически на автомате. — Прошу тебя, Кроули! — Азирафель выдохнул, и Кроули прикрыл глаза, чувствуя его запах. Он попятился, вжимаясь поясницей в подоконник. Свет из окна освещал чистые голубые глаза, и Кроули казалось, что это — истинная пытка небес за все совершенные им грехи. — Я хочу вспомнить тебя! Кроули сглотнул. — Зачем? — шепотом выдохнул он. А после не выдержал. — Тебе не нужно этого делать. Если ты не вспомнил сейчас, значит… значит тебе этого не хочется, — голос Кроули дрогнул. Но Азирафель упрямо помотал головой. — Ты делал мне больно? Ты делал со мной что-то плохое? — настойчиво спросил он. — Поэтому ты не хочешь, чтобы я вспоминал? Кроули раскрыл рот, не зная, что ответить. Да, он делал. Но только для того, чтобы сделать приятно, только зная, что Азирафелю это до безумия нравится… Лицо под медицинской маской вновь вспыхнуло перед взором, в ушах раздалось противное пищание, и Кроули мысленно заскулил, чувствуя, как цепкими когтями к горлу подкатывает приступ паники. — Нет, я… никогда не делал тебе чего-то… плохого. — Тогда я не вижу причин! Ты… ты добр ко мне. Даешь мне все, почти не трогаешь, и не злишься из-за моей… болезни. Я не чувствую к тебе ничего отрицательного, наоборот, когда ночью меня мучают кошмары, единственное, чего мне хочется — чтобы ты был рядом. Я не знаю, почему, и меня это пугает! Когда я пытаюсь вспомнить, в голове просыпается лишь пустота. И абсолютно ничего. Мне страшно и плохо, Кроули! Кроули виновато зажмурился. Кошмары мучили его с того самого дня, когда в Азирафеля выстрелили. Он ночами ворочался в кровати, постоянно просыпаясь с быстро бьющимся сердцем в панике и холодном поту. Кроули боялся вновь засыпать и от необходимости начинал бродить по дому. И иногда заглядывал в комнату Азирафеля. Вставал, облокачиваясь плечом о дверной проем, и наблюдал. Ангел ворочался в постели, редко недовольно постанывая и сжимая руками одеяло, словно игрушку. Однажды Кроули не выдержал и осторожно лег рядом, на самый край, практически не трогая его. Азирафель моментально успокоился. Это были не те кошмары, к которым привык Кроули, когда Азирафель просыпался с криками и слезами. Это было что-то… что пыталось пробиться сквозь глубокие завесы памяти в момент, когда разум Азирафеля становился особенно беззащитным. Но даже это не помогало ему вспомнить. В ту ночь Кроули покинул его ранним утром, оставив одного и так и не уснув. И больше не решался нарушать его покой. — Азирафель, — Кроули мягко положил ладонь на его плечо. Привычным жестом сжал, и Азирафель прильнул к нему в слепой привычке. — Прошу тебя… — Ты обязан помочь мне, — капризно выдохнул Азирафель. — Мне кажется, если я не вспомню хоть что-то о тебе, то не вспомню… больше ничего! И Азирафель вспомнит… что когда-то в него выстрелили по вине Кроули. Что однажды он чуть не умер из-за эгоистичного желания Кроули поиграть в Господа-Бога. Только пал вместо Кроули совершенно другой ангел, измарав свою душу в болезни под названием амнезия. Очищение от грехов… Та еще ирония. — Хорошо, я… — выдавил Кроули с трудом. Впервые в жизни он обрадовался, что на нем очки. И Азирафель не видит страха в его глазах. — Мы постараемся… доктор говорила, что… какие-то важные мелочи из твоего прошлого могут помочь. Азирафель удовлетворенно кивнул. И, наконец, отступил, освобождая Кроули из иллюзорного захвата. На теле так и остались фантомные прикосновения. — М-м… место, где мы жили раньше? Кроули задумчиво поднял взгляд. Сам он подумал о гостинице, в которой впервые переспал с ним. Ангел оказался в разы романтичнее. — Думаю, да… это может помочь. — Тогда идем? — Дай мне закончить дела, ан… Азирафель. И я отвезу тебя в… наш бывший дом. Через несколько часов Кроули отвез его к небоскребу. Квартира на верхнем этаже все еще принадлежала ему, и никто не знал об этом. Все время, что Кроули доделывал работу и ехал по городу, Азирафель светился нетерпением. Все его существо рвалось навстречу утраченной жизни. Как и в первый раз, он с блестящим в глазах восторгом осматривал город сквозь стены прозрачного лифта. И точно так же неуверенно оглядывался по сторонам, перешагнув порог квартиры. В последний раз они вместе были здесь перед тем, как поехать в клуб Смерти. Прежде чем переехать, Кроули заглянул, чтобы наспех взять несколько вещей. Ему не хотелось оставаться в этом месте одному. Слишком все напоминало о тех трех ночах, что они провели здесь с Азирафелем. С того момента все осталось нетронутым. Развороченная постель со сбившимися простынями, бокалы из-под вина и полупустая бутылка на кухне. Даже запах Азирафеля все еще витал в воздухе, несмотря на приоткрытые окна. Кроули молча наблюдал за тем, как Азирафель внимательно осматривается. Ходит по комнатам. Касается некоторых вещей. Казалось, чудо вот-вот произойдет. Азирафель сядет на кровать, проведет пальцами по простыням. Вспомнит, как закусывал губы, пока Кроули шептал ему на ухо всякие пошлости. В его глазах промелькнет озарение. И ангел станет… прежним. Собой. С грехами и пороком в голубых глазах, с обманом вместо души. Но Азирафель лишь беспомощно покачал головой после того, как провел в квартире целых два часа. Кроули постарался всеми силами не показать свое разочарование. Оно бы только расстроило Азирафеля. Немного подумав, Кроули отвез Азирафеля в бар, в котором они пили после спасения дочери Хастура. Пара алкогольных коктейлей немного приободрили его, но ненадолго. Они проехали мимо района, в котором Азирафель совершил свое первое убийство. Мимо участка. Проезжая все больше мест, в которых они встречались, Кроули понимал… не было в этом всем ничего хорошего. Между ними происходило что-то совсем больное и неправильное. Приправленное беспричинной похотью и постоянным чувством нависающей опасности. Вспоминая все, через что они прошли, Кроули становилось дурно. Он словно смотрел на это под другим углом — тем самым, под которым сейчас должен посмотреть Азирафель. И это казалось совсем не таким радужным, каким казалось Кроули, когда он обнимал Азирафеля в кровати. Это пугало. — Все, — произнес Кроули, припарковав машину недалеко от парка Сейнт-Джеймс. — Я больше не знаю… что тебе показать. Азирафель поднял на него разочарованный взгляд. — И… никаких деталей? Может, каких-то безделушек?.. — Нет. Я не знаю твоих любимых вещей. Или мелочей, которые тебе были дороги. Азирафель кивнул. — Должно быть, я не очень интересный человек. — Нет, просто я никогда не интересовался. Азирафель понимающе вздохнул. Он замялся, нервно теребя ткань штанины на колене, а потом повернулся к Кроули. — Честно говоря, я надеялся на… место вроде… первого свидания или первого поцелуя… но это все места, где мы просто… были? До Кроули дошло не сразу. А как только дошло, он поперхнулся воздухом. — Поцелуя?! С чего ты взял вообще? На лице Азирафеля отразилась растерянность. Он был настолько сбит с толку, что Кроули стало страшно за него. — Оу… видимо… видимо, я все совсем неправильно понял. Прости… я… не хотел ставить тебя в неловкое положение. Кроули продолжал ошарашенно смотреть на него. — Но… но с чего ты сделал такой вывод, Азирафель? — Просто, — Азирафель неловко покраснел и отвел взгляд, — я так… чувствую. Не до конца. Но где-то глубоко внутри. И тут до Кроули дошло. Дошло, почему все это время он не стремился возвращать прежнего Азирафеля. Азирафель был… человеком. Самым обычным, лишенным боли в лице убитых родителей, испоганенного детства и больной первой любви. Убийством Хастура, наркотиками и алкоголем. И одного киллера, настойчиво лезущего к нему со своими чувствами. Азирафель был настоящим. Тем самым, каким стал бы, не случись с ним всего этого. Счастливым и полным света. Не тем изломанным человеком, которого Кроули чувствовал почти душой. Не таким же психопатом, обнимая которого Кроули чувствовал собственную ценность, ведь его объятия исцеляли все его фобии. У Азирафеля больше нет фобий. Нет надобности в Кроули. Кроули не нужен, когда Азирафель здоров. Кроули нужен, только когда он болен. А заставлять возлюбленного болеть ради собственного эгоизма — ужасно. Кроули не хотел всего этого. Он запутался и больше ничего не понимал. Азирафель сводил его с ума. Азирафель мучил его. — Кроули, ты в порядке? — Азирафель повел ладонью перед его лицом. — Прости, я совсем не хотел тебя обидеть. Если ты хочешь… — Нет, ты прав, — Кроули моргнул и сжал губы. Хищно склонился над Азирафелем, заставив испуганно вжаться в сидение. — Между нами что-то было. Секс. Грязный, животный и очень страстный. После которого ты заливался слезами и не мог нормально сидеть. Во время которого ты очень громко кричал, а мне было плевать на любые твои просьбы. Азирафель покраснел и отвел взгляд. Кроули приблизился к нему сильнее. — Это ты хотел услышать? Вспомнить? Нечего вспоминать, Азирафель, кроме нескольких десятков однообразных ночей с одинаковым исходом. Не было больше ничего! — Десятков… — испуганно прошептал Азирафель, краснея еще сильнее. — Я не считал! — прошипел Кроули, отстраняясь. — Кроули, я… — Нет, Азирафель, заткнись, просто замолчи, хватит! Клянусь, я больше этого не выдержу! Кроули продолжал тяжело дышать, пока на его руку не легла теплая ладонь. Он вздрогнул, захотел отстраниться, но не нашел для этого сил. — Прости… — шепнул Азирафель, слегка сжав пальцы, — я совершенно не подумал о том, как тебе тяжело. Кроули кивнул. Нет, не важно, как тяжело ему. Азирафелю в разы больнее. — Можно всего одну просьбу? На секунду Кроули замер. Этот голос прозвучал почти как тот. Тот самый, который он так сильно любил. — Конечно, ангел… — шепнул он, совершенно забыв о том, что не называет Азирафеля так. Потому что этот голос. Принадлежал именно его ангелу. — С того времени, как я… вышел из комы. Я ни разу не видел тебя без очков. Ты всегда надевал их, стоило мне оказаться рядом. Пожалуйста… — Нет, не проси меня об этом, — выдохнул Кроули. Он не перенесет эту пытку во второй раз. — Но я хочу увидеть твои глаза… Кроули устало зажмурился. Азирафель… Азирафель, его маленький ангел. Каков шанс на то… что он что-то вспомнит, если посмотрит? Быть может… это и есть та самая мелкая деталь, которая вернет его Азирафеля? Не слишком ли эгоистично желать возвращения всей боли, что он перенес, только ради одного до безумия искреннего объятия? — Ты можешь посмотреть, — тихо сказал Кроули, внутренне сжимаясь от страха, — если хочешь. Азирафель благодарно улыбнулся. Потянулся к его очкам и стянул их с лица. Кроули моргнул. Азирафель такой светлый. Такой непривычно счастливый. Нет, это не он смотрел на него в тот день на складе. И все же… Азирафель в восхищении ахнул, покраснев и сложив ладони в молитвенном жесте. Его глаза заблестели. — Ты такой… такой красивый… — выдохнул он. Кроули мягко улыбнулся и, не сдержавшись, погладил его колено. — В первый раз ты сказал то же самое, — произнес он, в новом приступе болезненной агонии вспоминая ту особенную ночь. Восторг на лице Азирафеля медленно сменился смятением, а затем горечью. — Не помогло? — с пониманием спросил Кроули. Азирафель, зажмурившись, помотал головой. Чуда не случилось. В мире вообще не место для чудес. Они бывают только в сказках. — Ничего страшного, — Кроули еще раз погладил Азирафеля и отстранился, — значит, ты еще не готов к этим воспоминаниям. Азирафель сжал губы, а потом перевел взгляд. — Боже, какой у тебя шрам! — он без предупреждения приложил пальцы к его правому виску, и Кроули всего прошибло до дрожи от этого прикосновения. Он едва подавил в себе желание наброситься на Азирафеля, наплевав на все. Он и так держался из последних сил. А это касание почти выбило из него все самообладание. — И совсем свежий, — заметил Азирафель, прищурившись, — что же произошло, Кроули?.. — Догадливый, — Кроули усмехнулся, отстранил Азирафеля от себя и положил руки на руль. Дурацкая была идея — куда-то поехать. — Не даром — детектив.***
Переломный момент наступил не сразу. Какое-то время Кроули удавалось наслаждаться компанией Азирафеля. Кроули не трогал его. Не касался. Почти не дышал в его сторону, боясь спугнуть или потревожить. Азирафель сам… тянулся к нему практически постоянно. Но совсем не так, как когда-то до этого. Не те прикосновения. Не тот взгляд. Не тот Азирафель. И все же Кроули любил его. Конечно, любил. Разве он мог иначе? Кроули отдал Азирафелю свое сердце еще в момент, когда увидел его на складе. В тот день он об этом еще не знал, но это факт. Все последующее, что делал Кроули, было лишь попыткой получить сердце Азирафеля в ответ. Кроули так его и не получил. Не успел. Азирафель не сказал ему ничего, упав в его руки в сгорающем клубе Смерти. И снова… Азирафель не мог сказать ничего, открыв глаза. Теперь уже по другой причине. Между ними всегда вставали какие-то причины. И Кроули бы продолжил мучиться, во всех смыслах не понимая, что теперь делать с ангелом. До момента, когда люди Кармин попытались его подстрелить. После той чудесной иллюзии свидания, которое Кроули устроил Азирафелю, катая его по всему Лондону, ангела накрыла еще большая тоска. Он стал чаще и активнее рваться из дома, желая посмотреть город, побывать в каких-то местах, о которых читал статьи в интернете. И попросту плакался Кроули о том, что быть запертым в четырех стенах ему невыносимо, что он не птица в клетке, и вообще, что Кроули не имеет права его держать… Кроули едва удалось успокоить внезапную истерику, чуть не закончившуюся разбитыми бутылками виски тридцатипятилетней давности. Кроули никогда и не желал сажать Азирафеля на цепь. Пришлось довольно долго объяснять это ангелу, который, казалось, просто не желал слушать. Его эмоции рвались наружу вместе с осколками разбитого прошлого, переполняя до краев, и необходимость куда-то выплеснуть их возрастала с каждым днем. Это превращалось в истерики. В горькие слезы. И в капризные просьбы. Которым Кроули не мог отказать. Поэтому ангел получил парочку личных телохранителей, машину и возможность гулять где угодно, когда угодно и делать все, что пожелает грешная, но в данный момент девственно чистая душа. Азирафель прогуливался по торговому центру, в котором, как он вычитал, находился лучший и самый большой книжный отдел во всем городе. Он стоял посреди книжных стеллажей, с восторгом перелистывая страницу за страницей, когда в книжный ворвались вооруженные люди и начали стрелять. Почти все телохранители Азирафеля погибли в перестрелке, но перебить людей Кармин удалось. Выживший телохранитель позвонил Кроули, разобрался с работниками магазина и дирекцией центра, а после, по просьбе, высказанной самым гневливым тоном, повез Азирафеля прямо в здание «Paradise», потому что Кроули находился там, заключая важную сделку, и желал видеть своего ангела живым и невредимым сию же секунду. Кроули сверкнул яростным взглядом, как только Азирафель оказался в его офисе. Его глаза, не прикрытые очками, горели ядом и ненавистью, и люди, с которыми он заключал сделку, поспешно вышли, когда Азирафель встал недалеко от стены. Когда они остались наедине, Кроули медленно двинулся к нему. Он тяжело дышал, его взгляд пугал, и Азирафель даже постыдно опустил глаза в пол, как нашкодивший ребенок. Кроули схватил его за локоть, потащил к дивану у стены и заставил сесть. Азирафель только удивленно хлопал ресницами. — Ранен? Цел? Они не задели тебя?! Кроули присел рядом, хватая Азирафеля и осматривая его на наличие ран. Ладонь скользнула по спине, заставив Азирафеля с удивлением выгнуться и охнуть. Пальцы сжались на подбородке, наклоняя голову в разные стороны. — Прошу, Кроули, со мной все в порядке, — Азирафель попытался отстраниться, недовольный столь яростным осмотром, но хватка Кроули оказалась стальной. — Я бы заметил, если бы внутри меня была пуля. Лицо Кроули перекосилось, и он едва умудрился взять себя в руки, чтобы… не выместить на ангела весь тот ужас, что обвил его, как только Генри позвонил, сообщив, что все остальные мальчики убиты. — И все же вечером я приглашу домой медсестру, чтобы она еще раз тебя осмотрела, — выдавил Кроули, наконец, выпуская Азирафеля. Он облокотился о спинку дивана и прикрыл глаза ладонями. — Послушай, Кроули, — Азирафель поправил бабочку на шее, которую Кроули умудрился испортить, и мягко положил ладонь ему на колено, пытаясь успокоить. — Я понимаю, что… это было немного… опасно. Но ведь ничего не случилось, и твоя паранойя… иногда пугает меня. Может, тебе не стоит… — Это все моя вина, — прошептал Кроули из-под ладоней. — Это я снова подверг твою жизнь опасности, это все, все из-за меня… Азирафель удивленно закусил губу, забегал взглядом. А затем приблизился, ласково обнял Кроули и ахнул. Кроули весь оцепенел, почти не двигаясь, пока его тело сотрясала мелкая дрожь. — Кроули, пожалуйста, — Азирафель сделал неудачную попытку. Он продолжал обнимать, не зная, как помочь Кроули, пока, наконец, не коснулся ладоней, отнимая их от лица. — Это всего лишь… — Азирафель, я не могу потерять тебя снова… Азирафель растерянно отстранился. — Снова? Кроули выдохнул сквозь стиснутые зубы и отвернулся. Он попытался встать, но Азирафель удержал его, крепко вцепившись в запястье. — Кроули, я должен знать, — Азирафель заглянул ему в глаза, заставив снова повернуться к себе. Он выглядел чересчур спокойным для того, в кого только недавно стреляли. Просто он слишком пуст, чтобы полностью все осознавать. Чист, как сам свет. Еще не запятнанный ничем, кроме чужой крови, каплями расползающейся по краям пальто. Кроули мельком бросал на них взгляд, но Азирафель будто не замечал их. Кроули снова длинно выдохнул, сглотнул и немного сполз на диване. От спокойствия и холодного безразличия Азирафеля к этой ситуации и собственному здоровью он немного приходил в себя, заражаясь этими чувствами. Паника понемногу сходила на нет, ужасные картины перед глазами таяли, и оставался только Азирафель, сейчас сидящий напротив и держащий его за руку. Точно, да. Ему нельзя паниковать и расслабляться. Когда он это делает, кто-то умирает, а Кроули должен защищать и оберегать, чтобы этого не произошло, он не должен вновь ошибаться. — Азирафель, ты впал в кому и потерял память из-за меня, — прошептал он, против воли сжимая ладонь Азирафеля сильнее, — это я подверг твою жизнь опасности, из-за меня в тебя выстрелили. Все эти месяцы, что ты лежал без сознания, я боялся, что ты не очнешься. А теперь… они снова пытаются убить тебя. Снова… Азирафель охнул, когда Кроули прижал его к себе. Таким необычно правильным жестом запустил пальцы в волосы. Азирафель прильнул к нему сильнее, чувствуя, как нечто, спящее глубоко внутри, отчаянно хочет прорваться наружу. — Я не могу… не могу подвергать твою жизнь опасности, в то время как ты… — голос Кроули приглушенно задрожал, когда он уткнулся лбом в плечо Азирафеля, — даже не понимаешь, что происходит. — Что ты хочешь сделать?.. — тихо спросил Азирафель. Его пальцы сжались на ткани пиджака. Кроули не ответил. Он лишь прижал его к себе теснее и совсем едва коснулся губами открытого участка кожи на шее. Азирафеля всего пробрало от этого жеста. Они сидели так долго. Очень долго. До тех пор, пока паника Кроули не прошла окончательно под неловкими поглаживаниями и прикосновениями. До тех пор, пока за окном совсем не стемнело, а Кроули, разморенный долгожданными объятиями, не принял решение, задумчиво глядя на Азирафеля, задремавшего у него на плече.***
— Ты должен уехать. Голос Кроули прозвучал твердо и холодно. Без лишних эмоций. Он подошел к Азирафелю со спины, пока тот сидел на кровати, перебирая страницы книги, и осторожно обнял его, положив подбородок на плечо. Железная дужка уперлась в кожу, и Азирафель вздрогнул. Кроули не заставлял. Кроули не просил. Кроули просто… сам на деле не знал, как это назвать. Азирафель закрыл книгу и положил ладонь на ладонь Кроули, обнимающую его поперек живота. — Ты действительно думаешь, что это будет правильным решением? — тихо спросил он. — Просто… избавиться от меня? Кроули мотнул головой. — Я бы не избавился от тебя, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Но прямо сейчас я — опасность для тебя. Я всегда ею был, но слепо не замечал этого, пока ты чуть не умер у меня на руках. А сейчас… сейчас вокруг происходит слишком много. Кармин… я знаю, ты не помнишь, кто это… но она желает отомстить мне, и прекрасно знает, что самое дорогое в моей жизни — это ты. Кроули глубоко выдохнул и прижал Азирафеля к себе теснее, шепча на ухо. — Ты — моя слабость. Ты — единственное, что может уничтожить меня. Я не могу позволить причинить тебе вред. Я хочу, чтобы ты был в безопасности, чтобы никто не знал, где ты. Чтобы ты мог жить спокойной жизнью самого обычного человека. Без опасности и криминального мира, без бесконечной боли и разрушающего образа жизни. Где угодно. Только вне Лондона. Вне всей Англии. Там, где тебя никто не сможет достать. Даже я… — А если бы… — Азирафель резко развернулся. — Если бы я все помнил. Ты бы так же избавился от меня? — Если бы ты все вспомнил, — Кроули ласково погладил его по волосам. — Все было бы иначе… я просто хочу дать тебе шанс жить нормальной жизнью. Потому что, Азирафель, ты всегда о ней мечтал. — Это неправда, — Азирафель зажмурился и яростно замотал головой, пытаясь избавиться от крепкой хватки Кроули. — Ты сейчас лжешь! Я чувствую, что все это ложь, но не понимаю, зачем ты делаешь все это со мной! — Я просто хочу для тебя счастья, — Кроули улыбнулся, но очень вымученно и горько. Азирафель вскинул на него полный обиды взгляд. Этот взгляд всегда мог поставить его на колени. Но прямо сейчас… Кроули решился стоять до конца. — Я только даю тебе возможность, Азирафель, — произнес он, когда Азирафель все же отстранился, отвернувшись и вцепившись в книжку, как в спасение, — не настаиваю, не заставляю. Это только право выбора. И только тебе решать, воспользоваться этим или нет. Ты всегда принимал решения сам и не отталкивался от моего мнения. Помни об этом. Но где-то в самой темной глубине души Кроули все равно знал ответ.***
И Азирафель воспользовался. После второго нападения во время прогулки по парку он стойко держался, пытаясь не показывать Кроули, суетящегося вокруг него, свою начинающую проглядывать сквозь деланное спокойствие панику. Уже заранее Кроули видел сомнения и понимал — остальное лишь дело времени. Так и произошло. После третьего нападения, во время которого ему совсем несильно задели плечо, и Кроули едва не разнес свой офис, узнав об этом, Азирафель посмотрел на него, сидя на больничной койке в расстегнутой рубашке со спущенным рукавом. И по этому взгляду Кроули все понял. Кроули этого не хотел. Он бы запер Азирафеля на сотни замков, зная, что рядом тот будет в безопасности. Окружить его безопасностью сильнее, чем матери окружают своих детей. Но он мог обеспечить ее другим путем. Кроули это знал. И считал, что Азирафель имеет право знать, что у него есть эта возможность на спасение. Кроули и так успел замарать второй шанс Азирафеля на новую жизнь этими нападениями и все сильнее прорастающим страхом в голубых глазах. Погрузил в хаос это чистое и невинное существо. Без Кроули ему будет лучше. Там, где нет бесконечной череды выстрелов и оружия, производства марихуаны и Кроули за левым плечом, Азирафель сможет начать новую жизнь. Светлую, приятную и полную счастья. А с Кроули — счастья ему не видать никогда. — Решился? — Кроули нервно дернул уголком рта. И все же. Чертовски страшно потерять ангела навсегда. — Ага, — Азирафель улыбнулся виновато и отвел взгляд. Если бы это был прежний Азирафель. Эмоции в его глазах поставили бы Кроули на колени, и он… заставил бы Азирафеля остаться. Он бы никогда не предложил ему уйти, удерживая рядом всеми возможными способами. Но в этом Азирафеле… Его он мог отпустить. — Я все подготовлю. Только помни — я не буду знать, где ты. Если ты захочешь вернуться… это будет исключительно твоим желанием. — Ты отдаешь мне слишком много… — Я готов отдать тебе все, ангел. Кроули не сдержался и посмотрел на него так, будто это его Азирафель. Прежний. Которого он любил. А этот… ничего ему не ответил.***
Подготовить все не составило труда. С новыми возможностями Кроули, любой каприз исполнялся по щелчку пальцев. Стоило Кроули все объяснить Хастуру, тот молча кивнул и принялся за дело. Бывший напарник, а теперь уже верная правая рука, выглядел не лучше своего нового босса. Уставший, побледневший, с темными кругами под глазами, он не задал Кроули ни одного вопроса. Хастур и так видел, как Кроули трясет каждый раз, когда Азирафель обращается к нему, подходит ближе и, что хуже, прикасается. В первую встречу с Хастуром Азирафель посмотрел на него со смесью удивления и сомнения, после чего Хастур лишь с пониманием потрепал Кроули по плечу. — Куда угодно, лишь бы он был в безопасности, — сказал ему Кроули, обхватывая бутылку с виски дрожащими пальцами. — Только не говори мне, куда. Я не хочу этого знать. Иначе я не выдержу и помчусь за ним. Кроули многое мог. Единственное, что ему неподвластно — вернуть утраченные воспоминания. Воскресить умершие чувства. Если, конечно, эти чувства хоть когда-то существовали. В чем Кроули сомневался. Еще сложнее — выдерживать все это, оставаясь на мучительной грани между безумием и нормальностью, в чем Кроули начинал проигрывать. Крепился из последних сил, используя их, лишь бы сохранить остатки шаткого самообладания. Кроули встал рядом с Азирафелем посреди Тадфилдской авиабазы, напротив небольшого частного самолета. Ветер сильно трепал волосы, и Кроули, оторвав взгляд от сияющего синевой неба, снял очки и повернулся к Азирафелю. В их последние минуты вместе. Он желал видеть его своими глазами. — Хочешь сказать, это все? — Азирафель повернулся и ласково взял его за руку. — Мы больше… никогда не увидимся? Кроули сглотнул вставший в горле ком. — Если ты вспомнишь меня, ангел, — его пальцы сжались на прохладной ладони, — если твои чувства вдруг оживут… Азирафель мягко улыбнулся. — Я тебя понял. Какое-то время они простояли, молча глядя друг на друга. — И все же, Кроули… — неловко произнес Азирафель, — ты очень хороший человек. Кроули усмехнулся. Выдохнул. И порывисто обнял Азирафеля. Крепко прижался всем телом, пряча лицо у него в шее. Такой теплый. Почти родной. Единственное в его жизни, ради чего он действительно готов бороться. Маленький источник света во тьме. Как бы сильно он ни хотел. Он должен его отпустить… — Скажи… — прошептал Кроули, стиснув Азирафеля сильнее и мелко задрожав. — Скажи, что любишь меня… Азирафель в его руках вздрогнул, и Кроули стиснул зубы. Зажмурился до ярких вспышек перед глазами. Единственное. Единственное, чего он не понимал до сих пор. Не мог прочесть в глазах и жестах при всех своих талантах. Никогда не мог. С первой встречи и до последнего момента. — Ты… можешь солгать, — Кроули сглотнул. Эти слова давались так тяжело. Господь под этим небом свидетель того, как сейчас ему больно. — Да, если хочешь, просто солги. Но скажи… скажи, что любишь меня, я прошу. Азирафель молчал. Так долго, что Кроули успел отсчитать удары слишком быстро и сбивчиво бьющегося сердца. В отличие от Кроули, он не дрожал. Это Кроули трясся, как в лихорадке. Азирафель же просто застыл, совершенно не шевелясь. Он поднял руки, совсем слабо сжав пальцами ткань пиджака. Его ладони опустились и остановились на лопатках, невесомо погладив. Но Кроули прошибла дикая дрожь. Азирафель слишком точно нащупал место давно забытого перелома. Совершенно не больно. Но чувствительно до невозможности. Азирафель изучающе повел ладонями дальше. Задел левый бок, куда когда-то стрелял Люцифер. Перешел на живот, заставив Кроули судорожно выдохнуть. И чуть выше, почти к самому сердцу. И Кроули почти со стоном осознал, что Азирафель повторил тот самый путь, который он показал в больнице, когда тот лежал без сознания, а Кроули держал его ладонь. Азирафель осторожно привстал на цыпочки, обняв Кроули и прижавшись к нему теснее. Он делал это много раз. Так много, что не сосчитать. Но сейчас, в этот момент. Кроули готов пасть, лишь бы остаться в этом моменте, заморозив время. Не продолжать его. Не переступать эту грань. Потому что за ней… Азирафеля больше не будет рядом. — Люблю. Азирафель шепнул это очень тихо. Но Кроули услышал. Сглотнув ком в горле, прижался к нему сильнее, и Азирафель подался навстречу, не стремясь разорвать объятие… А спустя всего несколько секунд Азирафель отстранился. Глядя на то, как Азирафель садится в самолет, ни разу не обернувшись, и покидает его навсегда, Кроули, стиснув зубы, держался изо всех сил. С прямой спиной, в окружении своих людей, безразлично стоящих рядом, Кроули больше всего боялся разрыдаться в голос на месте. И держался, впившись ногтями в запястья и раздирая их до крови. — Кармин захотела войны, — процедил Кроули, повернувшись к Хастуру, как только самолет взлетел достаточно высоко. В дьявольском взгляде вспыхнул огонь, и Кроули сжал кулаки. — Кармин ее получит. Только добравшись домой и выгнав из особняка абсолютно всех, Кроули заперся и открыл все запасы с алкоголем и прочими видами запретных удовольствий. Спустя время, убитый и ничего не соображающий, Кроули крушил все вокруг с дикими криками. Рухнув на колени посреди острых осколков и ломанной мебели, Кроули закрыл лицо ладонями, в надежде заглушить отчаянные рыдания. Он больше никогда не увидит его. Азирафель забыл все, что произошло между ними. Все, что Кроули жаждал отдать вместе со своим уже никому не нужным сердцем. И Кроули, забывшись в боли и отчаянии на много лет, не ошибся. Азирафель исчез из его жизни.