Проект "Академия"

Их выдернули прямо с ужина. Это было просто немыслимо и очень, очень разочаровывало, потому что Ибо только успел ухватить себе последний кусок поджаристой курицы, пахнущей имбирём и перцем, как Ли Сы сорвался с учительского стола и махнул ему рукой, в которой сжимал телефон: туда пришло оповещение о срочном выезде, и вот теперь Ибо сидел на переднем сиденье их микроавтобуса, дулся на весь мир и дурацких вампиров, которым именно сегодня нужно было вдруг всполошиться. Они ехали в какую-то глушь Яньцина, в посёлок, название которого Ибо даже не хотел спрашивать, потому что всё равно забыл бы его через минуту. Мимо проносились бескрайние поля, усеянные розовыми цветами: ещё немного, неделя-две, и ветер разнесёт их по всему Китаю, и останется лишь частокол голых стеблей, одиноко ждущий наступления весны. Рассматривая пылинки дверного стекла, подсвеченные вечерней зарёй, он всем телом ощущал наступление осени и всё внутри него сжималось в предвкушении каких-то изменений; несмотря на то, что сентябрь всегда приносил с собой чувство обновления, в этот раз Ибо ждал перемен с большей силой, чем обычно. Он хотел заучиться, заработаться, закрутиться в бесконечном потоке дел, чтобы забыть всё это лето как страшный сон, а спустя несколько месяцев проснуться зимним морозным утром и посмеяться над своими остывшими чувствами. Конечно же, это было невозможно. Мечтать ему никто не запретит, но Ибо понимал, что на этом далеко не уедешь и никакая учёба или работа не перекроет тот поток мыслей, который возникал у него, стоило лишь бросить взгляд на лес Академии или коридор, ведущий в сгоревшие лаборатории. Не теперь, когда он был зол из-за того, что его будущая профессия помешала ему наслаждаться вкусным ужином, хотя раньше — только пальцем щёлкни — Ибо уже тут как тут, с пистолетом в кобуре, готов ехать, стрелять вампиров. И причина такой смены приоритетов была заключена не в Сяо Чжане едином: было что-то ещё, что-то более серьёзное и глубокое, чем вспыхнувшее влечение определённого характера, но Ибо пока даже не представлял, в какой стороне это искать и наугад тыкался в темноте своих мыслей. Полотно высокой травы за окном резко сменилось кривоватым забором пастбища; они уже въехали в провинцию и скоро должны были быть на месте. Ибо всегда удивляло это стремление людей бесконечно наступать на собственные грабли. Несколько лет назад, будучи учеником среднего звена, он был с Ли Сы в подобной деревне, где люди разбили общину на месте прошлой кровавой резни и снова стали жить в деревянных, не защищённых никем и ничем домах. Неудивительно, что вампирам нравилось возвращаться в подобные места с завидной регулярностью, словно викингам, раз за разом разграблявшим туманный Альбион. Упёртость людей становилась их погибелью, и Ибо никак не мог взять в толк, почему они просто не переедут, но потом Ли Сы сказал ему, что есть категория людей, у которых нет возможности жить в лучших условиях, и эта деревня — их единственный дом и им останется несмотря на то, что они обрекают себя на смерть подобным решением. Тогда Ибо сделалось очень грустно. Из-за погибших, и из-за огромного чувства несправедливости, разом свалившееся ему на плечи. Потребовалось несколько дней, чтобы эта информация улеглась в его голове, и в его сердце, и тех пор его желание исправить ситуацию, как-то помогать обществу, не способному помочь себе самому, плотно укоренилось в нём и проросло, как гигантское дерево из волшебных бобов, но потом появился Сяо Чжань, и… Ибо ни в чём уже не был уверен — даже в самом себе. Тем более в самом себе, особенно после того, как его тело начало выкидывать всякие подростковые штуки, и он не отвечал в полной мере за все свои реакции, и больше не контролировал всё от и до. Было противно, что часть этого контроля находится у первородного, который знать не знает, как мучается Ван Ибо, как мечется в клетке пойманным львом, как засыпает и просыпается с надеждой потерять однажды память, и в тоже время отчаянно желая никогда не забывать той улыбки. Сяо Чжань живёт себе спокойно, работает дизайнером, пьёт кровь, залечивает раны, и уж конечно — конечно, он не думает ни о каком Ван Ибо, не вспоминает, не высматривает на улице в надежде случайно увидеть, столкнуться взглядами… Ибо уже смирился с тем, что загадка, каким на самом деле был вампир, так и останется неразгаданной никем на этой планете, словно недосягаемая звезда, словно дорогая вещь для бедняка, словно место у престола для рабочего, живущего в мире идеального платоновского государства. Единственное, что во всём этом радовало Ибо — у него было чуть больше, чем у других: две недолгие встречи, а хотелось бы дольше, но что было дано — то и взял, отхватил с руками и ни за что, никогда не собирался отдавать и пусть Ян Гао лично его придушит — Ибо в жизни не стал бы жалеть о той ситуации, когда они вдвоём, в пустой пыльной квартире, и Сяо Чжань — слабый, но опасный до дрожи в коленках, и от этого ещё более притягательный. Это было лично его, Ибо, и навсегда им останется, и ни с кем он этим не поделится — ни с Ли Сы, ни с Го Шэном, а будет холить и лелеять, подобно сказочному дракону, трясущемуся над золотыми монетами. Его качало из стороны в сторону, как шлюпку в открытом море во время шторма: вот он злится, что Сяо Чжань вообще появился в его жизни, бесится на всех вокруг, но стоит им снова встретиться — он плавится, как свинец в тигле, а едва остынет, отойдёт от огня — опять станет твёрдым, холодным, жалеющим, что вообще согласился присоединиться к исследовательской группе. И ничего на свете — никакая тренировка или работа «в поле» не выматывало его сильнее этой эмоциональной нестабильности. К тому же, его желания до сих пор оставались размытыми: не было чёткого понимания, чего он всё-таки хочет, хотя несколько раз его тело давало весьма недвусмысленный ответ, но от этого становилось ещё тяжелее, потому что именно это — он знал — никогда не будет ему доступно. Ли Сы, конечно же, заметил его состояние: Ибо тяжело дышал, всю дорогу молчал, даже не спросил, что произошло в деревне — только пялился в окно, подпирая лицо ладонью. — Кажется, ты подружился с Го Шэном, — сказал мужчина, не отрывая взгляд от дороги, — я видел вас на тренировочной площадке. — Да, он неплохой, — Ибо повернулся, разминая шею, — нормальный. — Как он…ну, после пожара? — спросил Ли Сы, подбирая слова. — Вроде ничего. Мы об этом не говорим. «Хорошая попытка, — с сарказмом подумал Ибо, — но нет». Машина замедлила ход — они были на месте. Парень облегчённо вздохнул, и тут же пожалел об этом: сквозь приоткрытые вентиляторы в автомобиль проник тяжелый, резкий запах крови, вскружив голову и вызвав лёгкую тошноту. Не то, чтобы Ибо к нему не привык — просто каждый раз успевал отойти, выветриться, отмыться в душе, чтобы потом снова морщить нос. Иногда бывало, что вампиры действовали очень аккуратно и до такой степени осторожно, что у людей не было никаких других увечий, кроме полного отсутствия крови в их организме и двух глубоких проколов на шее. Таких существ редко удавалось поймать — они ускользали задолго до приезда кого-то из Академии, и практически не оставляли за собой следы. Подобным образом обычно вели себя «взрослые» вампиры, чей человеческий возраст остановился более пятидесяти лет назад. Они не показывали уже своей силы перед охотниками, не боялись и не нападали; утолив голод, они спокойно уходили, оставляя тела, словно пустые тарелки, которые через минуту подхватит расторопный официант и унесёт на кухню. Сейчас всё было иначе и сразу становилось понятно, что на деревню напали новообращённые. Сходящие с ума от жажды и собственных возможностей, они игнорировали любые ограничения, даже имея представление о существовании охотников и их непосредственном нахождении где-нибудь поблизости. Их нетрудно было поймать, но почему это всегда должно быть таким грязным? Ибо перешагнул через чью-то порванную куртку, на ходу вынимая пистолет из кобуры: впереди, в старом доме слышалось рычание и копошение, и Ибо очень не понравился этот звук, как и вся атмосфера в целом. Огромным минусом в подобных ситуациях были сами здания: построенные на традиционный манер, они соединялись между собой, образовывали хитросплетение комнат и внутренних дворов, и давали прекрасную возможность вампирам прыгать по ветхим крышам, быстро уходя от погони. Ибо оглядел территорию: слева от дома была натянута бельевая веревка, сейчас пустующая, рядом валялись сбитые кем-то красные фонарики, палка, подпиравшая наклонившееся дерево упала, и самая большая ветка теперь стремилась лечь на землю шершавым боком. Свежая краска на окнах и обитые новыми досками пороги демонстрировали заботу хозяев о собственном жилище, но не было в этом всём ничего, что бы указывало на количество напавших новообращённых. Рядом появился Ли Сы и они переглянулись, медленно двинувшись внутрь дома. Если вампиры их ещё не услышали и не почувствовали, то вот-вот это сделают; полы ужасно скрипели, выдавая каждый шаг. Оставалось надеяться, что существа слишком заняты своей добычей, чтобы обращать внимание на посторонние звуки, и им удастся подстрелить хотя бы одного. На крайний случай во внутреннем кармане куртки Ибо держал три серебряные капсулы, но очень не хотел их использовать: он всё ещё помнил, что случилось в тот раз, и что было после, в лаборатории, и понимал, что больше у него нет панацеи от всех ранений в лице первородного. Внутри дома было всё классически тёмное, воздушное и крепкое. Соединение массивного дерева и плетёного орнамента возвращали к старым традициям, утраченным уже в интерьере Академии: низкие, блестящие столы, потёртые подушки и пожелтевшая бумага на торце напольного светильника, украшенная рисунками дракона и феникса — всё здесь было иное, не из этого века, непривычное глазу, но Ибо нравилось. Они не так часто выбирались в подобные места — чаще всего в город, в камень и металл, и он успевал забыть, как красивы могут быть розовые цветки китайской сливы в голубой высокой вазе. Одно лишь в этом всём простом великолепии смущало его взгляд — на полу были отпечатки кровавых ладоней: вытянутые, и от того ещё более жуткие, они уводили на второй этаж, цеплялись за перила лестницы и продавленные ступени. «Они разного размера, — подумал Ибо, пытаясь подсчитать количество: получилось более десяти отпечатков, — значит, там есть и дети». Это было самым худшим в их профессии — знать, что под угрозой находились все, независимо от возраста. Первый раз Ибо хотел травмировать собственные уши, чтобы больше никогда не слышать, как надрывно кричит ребёнок под синим телом вампира, высасывающим из него последние остатки ещё непрожитой жизни. Второй раз он бежал на этот звук, как корабль, плывущий на свет маяка, молился, чтобы успеть — и не успел. Убить — убил, но не спас, и иногда, в особенно трудные дни, всё ещё видел перед собой это крошечное лицо, холодное и бледное, и ругал себя за собственную медлительность. Он указал Ли Сы на самый маленький росчерк ладони и поднялся наверх, перешагивая через ступеньку , наплевав на то, заметят его вампиры или нет. Так, наверное, даже было лучше — он отвлечёт существо от жертвы, и не важно было, упустят, подстрелят — главное — переключить внимание на себя, а там уже сориентируются по ходу дела. Ли Сы шикнул на Ибо, когда тот громко стукнул ботинком по последней ступеньке, но было поздно одёргивать — рычание, всё это время исходившее откуда-то из глубины дома мгновенно прекратилось, и Ибо замер, снимая пистолет с предохранителя. Никто не шевелился, и можно было услышать сзади глубокое дыхание наставника, колыхание лёгких оконных занавесок, и песню бамбуковой музыки ветра на первом этаже. Ибо сделал шаг, не сомневаясь, что был услышан, и попытался понять, куда в первую очередь направить оружие: коридор заканчивался развилкой по обеим сторонам, и выбрать неправильную, значить подставить собственную спину, а впоследствии и шею, и обернувшись, он кивнул Ли Сы в сторону левого коридора. Когда учитель поравнялся с ним, они резко выпрыгнули из-за углов в духе второсортных ужастиков, и Ибо сразу спустил курок: в шаге от него, словно поджидая, стоял вампир и его лицо покрывала сеть вздувшихся вен, а красные белки глаз сочетались с окровавленными губами: существо явно не было довольно, что его оторвали от ужина, и Ибо мог его понять, если бы этим ужином не был другой человек. Пуля попала чётко под кадык, и вампир схватился за горло, истошно дыша и плюясь уже собственной, более тёмной и густой кровью, отходя назад, сбивая руками предметы, стоящие на настенных полках. Звук спугнул остальных вампиров, но Ибо увидел, что их было не менее семи или около того: сначала они ломились в одну из запертых комнат, пытались вырвать замок, но лишь испуганно отдёргивали руки — дверь либо была покрыта серебром, либо сама целиком состояла из него или других вредоносных для вампиров материалов, но услышав выстрел и увидев своего сородича, корчившегося в судорогах, выпрыгнули в окно в конце коридора, выбивая хлипкие дверцы. — Я догоню, — крикнул Ибо Ли Сы, вынимая одну из капсул, — выведи людей. Он перемахнул через подоконник, ловко перекинув ноги наружу, и огляделся. Вампиры были быстрыми, но шумели громко, и топот их ног по залатанным на сто раз крышам дал ему больше, чем размытые, ускользающие тени. Один против семерых — такое себе решение, очень рискованно, но выбора не было, и ждать Ли Сы — не вариант: к тому времени, как учитель отведёт всех в автомобиль, пройдёт достаточное количество времени, чтобы вампиры успели достигнуть края деревни и скрыться в густом лесу, а пока они на территории — Ибо успеет, возможно, подстрелить одного-двух. Он взобрался по деревянному балкону наверх и побежал вслед за новообращёнными, заранее понимая, что уже не сможет их догнать — слишком резво скакали — но нельзя же не попытаться, главное не потратить все пули зря — запасные он оставил в машине, и не было никакой возможности вернуться туда сейчас. Ибо устал уже через несколько минут: перепрыгивая с крыши на крышу, зацепляясь одеждой за углы загнутых пагод, он запыхался, покраснел и взмок; ноги загудели и в боку закололо, но зато он смог приблизиться к вампирам на пару метров, и бросить в спину одному из существ — очевидно, самому слабому — серебряную капсулу, и в ту же секунду яростный крик разрезал полотно тишины, натянутое над деревней. Встрепенулись сонные птицы, сидящие под козырьками и испуганно выпорхнув, полетели в сторону леса. Вампиры остановились, наблюдая, как один из сородичей соскальзывает с крыши куда-то между домов, цепляясь ослабевшими руками за резное дерево на стенах и Ибо выстрелил, пользуясь их маленькой заминкой: уже трое было на его счету, но четверо — всё равно много для него одного. Они прыгнули вниз, во внутренний двор, словно пловцы в хлорированную воду бассейна, и разбежались кто куда: множество входов и выходов вело на площадку, устеленную мягкой зеленой травой, и Ибо кинулся за ними, ругаясь на собственную скорость. Он не мог, как они, дважды перевернувшись в воздухе, приземлиться на обе ноги и побежать дальше — он был бойцом, а не гимнастом, и чувствовал себя неуклюжим котом, боящимся слезть с дерева, куда его загнали собаки — дома оказались гораздо выше, чем представилось ему изначально, но едва он очутился на земле, то понял, что это было его главной ошибкой. Теперь он был открыт со всех сторон: и со спины, и сбоку, и если нападут сразу все четверо — даже крикнуть не успеет. Ибо покрутился вокруг себя и заметив мельтешение слева, сразу выстрелил, но пуля скользнула мимо размытой тени и, пролетев сквозь открытое настежь окно, встретилась с одной из старых ксилографических гравюр, точнее её копией — вряд ли у жителей деревни хватало денег на оригиналы. Ибо поморщился: пуля пропала зря, у него осталось всего пять патронов в магазине и две капсулы, и если так пойдёт и дальше — можно даже не надеяться, что удастся вернуться отсюда живым. Не то чтобы он переоценил свои возможности, просто никто никогда не может сказать точно, сколько вампиров участвовало в нападении и сколько людей понадобится: бывали ситуации, когда он и один мог справиться, а бывало вот так, как сейчас. С Ли Сы, конечно, они бы всех перестреляли, но его тут нет, и после того, как Ибо закончит Академию, наставник не уйдёт вместе с ним: он останется в учебном заведении, продолжать преподавательскую деятельность, и Ибо всё время напоминал себе, что должен становиться более самостоятельным и учиться выживать в одиночку, чтобы не вернуться спустя два месяца после выпуска, поджав хвост, как бродячий пёс в тёплый хозяйский дом. Справа от него снова мелькнула тень и Ибо вскинул оружие, удерживая палец на курке. Он постоянно двигался, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, чтобы не держать спину открытой, пока не заметил фигуру в дверном проёме: вампирша двигалась резко и смогла уйти уже от двух выстрелов — она явно была самой опытной и старшей в их стае, и желудок у Ибо прижался к позвоночнику, когда она выбила пистолет одним лишь взмахом бледной руки, и в следующую секунду он больно ударился головой о землю, повалившись на бок, и перекатился на живот от силы удара. Он рассчитывал снова подняться, или хотя бы вытащить капсулу, но вампирша была быстрее: она оседлала его спину и заломила руки за спину, и повернув голову Ибо увидел, как вытянулись её клыки, и как она потянулась всем телом вперед, к его шее, улыбаясь в предвкушении тёплой крови в своём рту. Но Ибо не зря тренировался несколько раз на дню: подобные ситуации они с остальными учениками множество раз проигрывали в спортивном зале. Он согнул ногу в колене и со всей силы ботиком зарядил вампирше куда-то в район поясницы: та, дезориентированная внезапным ударом, слегка пошатнулось, и Ибо, выдернув одну руку из захвата, локтем двинул ей прямо в покрытую венами скулу. Вампирша отшатнулась: грязные, спутанные пряди волос, слипшиеся из-за крови на них, легли ей на лицо и она тяжело задышала, распаляясь сильнее и хотела было кинуться с новой силой, но Ибо уже успел достать капсулы, и наотмашь бросил сразу обе: одна пролетела мимо, шурша в низкой траве, а вторая окропила плечо новообращённой, и та, вскрикнув, попыталась смахнуть жидкость из капсулы ладонью, и сама себе сделала хуже — теперь её пальцы покрывались красными волдырями, распространявшимися дальше, под рукав кожаной куртки. Ибо, наконец, смог скинуть её, и перевернулся, потирая плечо — хорошо, что не вывернула, пока держала. Вампирша вскинула на него взгляд, полный боли и жгучей злости, и вдруг вся замерла, словно не чувствовала ядовитого действия серебряной капсулы. — Это ты…– прошептала она, и голос её был низкий и хриплый, — это ты был тогда…с ним. С господином Сяо. Ибо окаменел: Сяо Чжань, пусть даже незримый сейчас и реально не присутствующий, как всегда появился не вовремя, но что самое ужасное — эта вампирша видела их вместе и Ибо прекрасно знал, о чём конкретно она говорила — о том, что случилось тогда, на площадке после пожара, и на один миг ему стало страшно, что все всё знают — и о том, что было на дереве под дождём, и в квартире, пахнущей краской и опаленным мясом. Ему казалось, что он сидел сейчас не в глубинке далёкой провинции, а посреди тренировочной площадки на виду у всей академии, словно узник в ожидании минуты подступающей казни. Ибо дёрнулся к пистолету — его руки дрожали, дуло прыгало, но с такого расстояния невозможно промазать; он вздохнул, задержал дыхание, и выдохнул только когда все оставшиеся пули были внутри вампирши. Бестолковое, глупейшее решение — не так должен вести себя лучший ученик — но что он мог поделать? Страх быть раскрытым за свои мысли, чувства, за странного характера запретные отношения — всё это вскипело в нём, заблокировало возможность нормально размышлять. Он даже не мог решить, что было хуже: остаться совсем без боеприпасов или представлять, как много ещё на свете вампиров могут быть в курсе о том, что его связывает с Сяо Чжанем. Первородный никогда не обещал ему, что будет держать язык за зубами — да и как Ибо мог попросить об этом? Он проигрывал по всем параметрам, так что нечего было и думать о том, чтобы ставить Сяо Чжаню условия подобного рода, и следовательно, вампир был волен рассказать кому угодно что угодно и никто бы ничего ему не смог запретить. Ибо поднял глаза к небу: в полусумраке уже были видны первые звёзды; здесь, за пределами города, индустриальные выхлопы не закрывали их серым плотным туманом, хотя у них в Академии тоже был красивый небосвод — хоть каждый вечер астрономией занимайся, когда дождя нет. Ему резко захотелось, чтобы стало пасмурно, чтобы капли охладили разгоряченные разум и тело, но лишь ветер — сухой и слабый — щекотал влажную шею Ибо, не принося облегчения. Он обернулся, и замер: в нескольких метрах, у порога одного из домов стояли трое вампиров и просто смотрели на него. В тени, отбрасываемой козырьком двери, склеры их глаз казались полностью черными, как и вены, оплетающие лицо. Оцепенение резко схлынуло: Ибо ни о чём больше не волновался. У него не было серебряных капсул, пуль в магазине — тоже , ножи он не взял. Сражаться с тремя голыми руками — смешно, и Ибо улыбнулся: какая глупая смерть! Но красивая, благородная в каком-то смысле, жаль только, что они с Сяо Чжанем тогда не на лучшей ноте расстались, и Ли Сы тоже жаль, и Го Шэна — они только начали нормально общаться. «Не может быть в жизни всё хорошо постоянно, — подумал Ибо, — как только налаживается — тут же вляпаешься во что-нибудь гадкое». Вампиры медленно двинулись к нему, но Ибо не шевелился: не было смысла бежать — они всё равно быстрее. Выглянувшая луна осветила их каменные лица, и тот вампир, что шёл первым — мужчина, на вид чуть больше тридцати, подобрался к Ибо почти вплотную. Несмотря на то, что парень был выше, от существа исходила такая угроза, что Ибо чётко понимал — не он тут теперь охотник, и приготовился к нападению, но глаза не закрывал: нечего было показывать свою слабость. — Ты знаком с господином Сяо? Ибо ожидал чего угодно: от злого рычания до клыков в собственной шее, но это был вопрос — простой вопрос с простым ответом: да или нет, но для него не было ничего сложнее в этот момент. Ему не приходилось во время прошлых выездов, коммуницировать с новообращёнными; обычно, он убивал их, прежде чем те могли что-то спросить, и редко слышал от них связную человеческую речь: чаще всего это были звуки непонятного характера, которые все охотники рассматривали как призыв к атаке и сразу нападали. Ситуация накалялась. Два вампира, стоявших позади переглянулись: они были совсем ещё молодыми, даже моложе Ибо, и он подумал, был ли их выбор в пользу бессмертия самовольным, или их обратили силой? Раньше он мало рассуждал над подобными вопросами; на уроках по теории вампиров подобные темы не поднимались — считалось, что в этом нет никакой разницы, всё равно все они — враги, но теперь…теперь всё изменилось. После этого лета, после Сяо Чжаня, вообще уже ничего не могло быть прежним, и как бы Ибо ни пытался возродить старую реальность, пора было признать, что проще всего смириться со всем произошедшим и просто двигаться дальше. Поняв, что тянет с ответом, но не найдя в себе силы на речь, он кивнул — несколько раз, для пущей уверенности, и вампир кивнул ему в ответ. Белки его глаз стали белыми, вены побледнели, сошли с лица, и он отодвинулся от Ибо на несколько шагов. — Если он не убил тебя, то и мы не можем. Ибо стало смешно — он что теперь, неприкасаемый какой-то? Вот будет шутка хорошая: охотник потерял возможность нормально сражаться, потому что не убил вампира, а подружился с ним, так что ли? Он, конечно, понимал, что дело было в том, кем являлся Сяо Чжань, и в существующей кастовой системе между вампирами: если первородный был не на самой верхушке, то как минимум где-то в начале. Ибо помнил, как послушны стали новообращённые, увидев Сяо Чжаня, вышедшего к ним из горящей лаборатории, но кроме этого случая, первородный никак не демонстрировал свою власть и её масштабы, и только сейчас Ибо понял, что она на самом деле есть, хотя и не мог представить, сколь широки её горизонты. Вампиры отходили медленно, не поворачиваясь спиной и не разрывая зрительного контакта, и так же взлетели на верхние пагоды, и только тогда отвернулись, а Ибо всё стоял и смотрел вслед уменьшающимся фигурам, не способный сдвинуться с места: каждое упоминание Сяо Чжаня дезориентировало его, как хороший хук справа, сразу отправляющий в нокаут. — Еле тебя нашёл, — раздалось справа, и сквозь узкий проход между двумя домами протиснулся Ли Сы: мужчина посмотрел на поверженную вампиршу, на её побелевшие зрачки, обожжённую кожу и скрюченные пальцы — что произошло? Ибо вздохнул: вот как тут рассказать, не соврав? — Трое ушли, — ответил он, не смотря на наставника, — повезло. У меня припасов по нулям. — Почему ушли? — Прикончил главную, видимо, — Ибо оборачивается и тоже смотрит на распластавшееся на траве тело: сейчас в деревне никого нет, но люди вернутся, как всегда возвращались, однако к этому времени команда зачистки уже уберёт все последствия. — Понятно, — Ли Сы развернулся и направился в сторону одного из выходов, — поехали. Нужно будет по дороге пересадить людей в другую машину, я уже вызвал подмогу. — Много их там? — Ибо ещё раз оглянулся на выгнутые крыши, за которыми исчезли вампиры, и пошёл вслед за наставником. — Трое. Дети и мать. — А отец? — Умер от потери крови, — Ли Сы перешагнул через красный фонарик на земле и сигнализацией разблокировал двери микроавтобуса. Ибо сел рядом с учителем на переднее сиденье, но взгляд зацепил двух малышей, жмущихся к родителю. Испуганные вампирами и смертью другого человека, они до сих пор дрожали, и ещё долго будут, и не факт, что это не отразится на их будущем: моральная травма уже была нанесена, и далеко не все взрослые могли от неё оправиться в полной мере — что уж говорить о детях. В такие моменты Ибо был благодарен Академии за невозможность быть чьим-то ребёнком: он не знал, смог ли бы сам справиться с потерей родного человека — более близкого, чем наставник — или видеть, как из него медленно уходит жизнь и не иметь возможности ничем помочь. После подобных выездов кого-то из учеников, в Академию пару раз приходили матери со своими детьми, или подростки приезжали лично, и долго стояли у ворот, чтобы впустили. Они просились принять их в охотники, но каждый раз уезжали ни с чем: администрация довольно доходчиво объясняла, почему безукоризненно следует этому правилу — у таких людей уже были слабые места: родители, близкие люди, друзья, знакомые — все, кто остался в городе, с кем уже установилась крепкая связь, и кем при особом желании можно шантажировать. И желающие уезжали ни с чем — расстроенные и грустные, потерявшие в одночасье все свои большие надежды. Возможно, спустя время, он увидит этих двоих на белой гравийной дорожке, чтобы потом забыть их лица в ворохе проносящихся дней. На выезде из деревни Ли Сы остановился: к ним подъехал ещё один микроавтобус, точь-в-точь такой же, как у них. Учитель нажал кнопку на приборной панели, и их идентичные двери одновременно скользнули в сторону. Из второго автомобиля никто не выходил: Ибо увидел, что там был всего один водитель, который не мог покинуть своего места, как и Ли Сы. Наставник обернулся, смотря на заплаканное лицо женщины, и произнёс медленно и чётко: — Эта машина отвезёт вас в полицию. Там расскажете, что случилось, ничего не скрывайте. И про нас в том числе, и напишите заявление на государственную помощь пострадавшим при нападении. Женщина потянула детей к выходу: они шмыгали носом и молчали — уже не плакали. — Спасибо вам, — тихо сказала она, сильнее накинув на голову капюшон лёгкой поношенной куртки и вышла из автомобиля. Ибо посмотрел на её руки — грубые и загорелые от постоянной работы в саду или в поле, на покрасневшие, распухшие от слёз глаза, на стоптанные, явно старые ботинки и сжал кулаки: разве сможет она вырастить двух детей в мире, наполненном такой опасностью? Если ей не предоставят качественной защиты, то вернувшись однажды домой с тяжёлой работы, после ночной смены, она обнаружит, что её спящие дети так и не проснутся на следующий день и в этот момент её жизнь потеряет всякий смысл, и она ляжет вместе с ними, слегка порезав собственную руку, дождётся прихода ночных гостей, и ничему уже не будет сопротивляться, ни о чём не будет жалеть. Размышляя об этом, Ибо ловил себя на мысли, что никогда не понимал и не поймёт, по какой системе идёт выбор в охотники, и почему бы в таком случае не упразднить обычные школы, а вместо них построить вот такие Академии для детей и взрослых, чтобы каждый мог себя защитить вне зависимости от пола, возраста и профессии. Он так мало, на самом деле, знал о мире обычных людей; во время вот таких выездов они нигде не задерживались — сразу возвращались в Академию, и он никогда не успевал понять, почему людям так нравится часами сидеть в ночных клубах, слушать громкую музыку и пить алкоголь, почему им нравится гулять всю ночь до рассвета, даже зная о существовании вампиров, почему им нравится проводить время за городом, в лесу, где натолкнуться на стаю диких новообращённых — дело пяти минут. Ничего из этого не было ему доступно. Возвращались они в молчании, как и всегда после подобных ситуаций. Наблюдать чьё-то горе, видеть, как кто-то понёс утрату всегда было непросто, и пусть ни один из них это не показывал. Академия частично оградила их от этих переживаний, но иногда Ибо представлял, что было бы, если бы он вдруг потерял Ли Сы — например, в том пожаре — и понимал, что чувствуют эти люди, как они сломлены, обескуражены, шокированы, что они всё ещё не могут поверить, что этого человека не будет рядом ни завтра, ни послезавтра, ни когда-либо в будущем. Это даже одиночеством назвать нельзя — оно приходит позже, короткими ударами, когда думаешь: «надо не забыть рассказать ему», а после вспоминаешь, что рассказывать некому. Это чувство сильнее, больнее — ничем его не перебьёшь, не заглушишь, оно мешается в районе груди и жжёт там же, как наклеенный во время болезни перцовый пластырь. Ибо посмотрел на Ли Сы: седые волосы поседели ещё сильнее после случая в лаборатории — ни одного тёмного места не осталось на его голове. Жизнь наставника медленно двигалась к своему закату, и Ибо принимал концепцию смерти такой, какая она есть — без романтизации и грусти. Главное, чтобы не такая, какой умер отец двух малышей и муж заплаканной женщины — быстрая, грубая, несправедливая, не дающая возможности попрощаться с близкими. Между ними двумя уже всё было обговорено: Ибо займёт преподавательскую должность Ли Сы, когда тот её покинет; к тому времени он успеет наработать практический опыт и за стенами Академии, и за границами Китая. Парень был согласен — он считал это в своём роде честью, однако пока и не представлял себя в роли учителя, хотя вот с Го Шэном недавно хорошо получилось. — Нормально? — голос наставника вклинился в его мысли, разбил монотонное шуршание колёс по белому гравию перед воротами учебного заведения. — Нормально, — им не нужно было озвучивать тему, всё и так было на поверхности: в конце концов, не первый раз с таким сталкиваются. Только в душе Ибо смог полностью расслабиться. Перед глазами стояли то панельные стены из красного дерева, то клыки вампирши, то удивлённые взгляды двоих новообращённых, которыми они окидывали парня при упоминании Сяо Чжаня. В целом Ибо не мог сказать, что был сломлен, подавлен — он вообще мало что чувствовал в такие моменты, после всего, хотя, возможно, должен был. Он не знал — родился ли он таким, или Академия выдрессировала, в любом случае, не это мешало ему заснуть. «Если он не убил тебя, то и мы не можем». Это крутилось и крутилось в его голове, то ускользая, то снова возвращаясь, словно звуковая волна, бьющаяся о стены оперного зала. Как трактовать это, с какой стороны подойти, у кого спросить — всё вопросы и вопросы, ничего ему самому не дающие. Одно он понимал точно — было определённое количество вампиров, которые теперь были в курсе, что его и первородного соединяют отношения, выходящие за рамки «охотник-жертва», но как широки эти рамки, как глубоки эти отношения — не знал никто, возможно, даже сам Сяо Чжань плохо догадывался. Лишь он один на всём белом свете видел ситуацию от и до, хотя и не всегда понимал мотивы как своих поступков, так и поступков первородного. Засыпая, он решил, что если вдруг они снова встретятся — он спросит. Чего бы ему это ни стоило, даже самой жизни — спросит.