Проект "Академия"

Сяо Чжань нервно вышагивал из угла в угол в своей комнате. Оправдания приходили в его голову одно за другим, но… То, что он сделал вчера — было крайне неправильно. Он не должен был вытягивать из Ибо информацию таким способом: это было подло и нечестно. Сяо Чжань мог сколько угодно пытаться найти положительное в своём поступке, но правда была в том, что Сяо Чжань боялся, что Ибо снова от него закроется, и он потеряет ту близость, которая теперь есть между ними, не имея возможности вернуть её обратно. Но это были его проблемы, а не Ибо — парень не должен был ничего говорить, если не хотел, а Сяо Чжань его практически заставил, и теперь отчаянно нуждался в том, чтобы принести извинения. Ибо спал долго. Утомлённый тяжелым вечером и крепким алкоголем, он провалялся в постели почти до полудня, а Сяо Чжань так и не присел за ночь ни на секунду: не менее пятидесяти раз обследовал ногами всю площадь внутреннего двора и регулярно подходил к двери Ибо, слушая мерное дыхание и ровное сердцебиение. И вот теперь, когда тишину прорезал шумный вздох и шуршание простыней — Сяо Чжань не нашёл ничего лучше, как спрятаться в своей комнате и воткнуть наушники в уши, притворившись очень занятым разработкой интерьера комнат для госпожи Цзи. Конечно, он всё равно слышал, как Ибо вышел из своей спальни, заглянул в гостиную и внутренний двор, и затем замер у лестницы, будто раздумывая, стоит ли подниматься. Карандаш завис у Сяо Чжаня в руке: решится Ибо или нет? Вампир не ограничивал его в перемещениях по дому, но Ибо сам никогда не приходил к Сяо Чжаню в комнату, будто чувствовал, что это всё ещё чужая территория. И вот теперь, после этой ночи, что-то снова изменилось в их отношениях, и Сяо Чжань шумно выдохнул, услышав, как Ибо сделал неуверенный первый шаг, опираясь рукой о перила. На верхнем этаже располагалась всего одна комната, и Ибо замер у двери, колеблясь: им нужно было поговорить — парень знал это, но вдруг Сяо Чжань не хочет, чтобы его тревожили? Ибо пару раз покрутился на месте, и уже хотел было уйти — дождаться Сяо Чжаня внизу, но затем, всё же решив не отступать в последний момент, сжал кулак и постучал. Ответа не последовало, и Ибо повернул ручку, толкая дверь от себя. Комната Сяо Чжаня была гораздо больше и светлее комнаты Ибо. Она совмещала в себе спальню и рабочую сторону, и не была разделена никакими перегородками. Входная дверь смотрела на застеклённый балкон, выходящий на внутренний двор, справа находилась большая кровать, застеленная белым мягким покрывалом и две тумбочки по краям, у самого изголовья: рядом с одной из них Ибо увидел закрытую дверь — очевидно, ведущую в ванную комнату. Напротив кровати стоял большой угловой стол, заставленный разными художественными принадлежностями и заканчивающийся книжной полкой. За столом сидел Сяо Чжань, и как только Ибо переступил порог комнаты, вампир резко обернулся, вытаскивая из уха наушник и его волосы, убранные в низкий свободный хвост, перекинулись на левое плечо. — Привет, — Ибо смущённо улыбнулся: ему всё ещё было неловко после того, как Сяо Чжань увидел его слёзы, — извини, ты занят, да? Я хотел поговорить. Я буду внизу… — Нет, Ибо, стой, — Сяо Чжань соскочил со стула, — подожди. Они присели на край кровати, и Ибо продолжал мотать головой, осматривая серую мебель и стены, и эта серость так разительно отличалась от той, что была в комнате Ибо в Академии, что он даже не сразу смог понять, в чём причина. Приглядевшись, он заметил, что монотонность интерьера разбавлена другими цветами: тёмно-алые и коричневые корешки книг на полке, зелёные и красные стаканчики для кистей и карандашей; на чёрных шторах виднелся мелкий белый цветочный узор. — Ибо, — заговорил Сяо Чжань, обращая внимание парня на себя, — я хотел бы извиниться. То, как я вчера поступил — очень нечестно по отношению к тебе. Ибо нахмурился: не так он представлял себе начало их разговора. — О чём ты говоришь? — Ибо, — вздохнул вампир, — алкоголь — не лучший способ разговорить человека. Он негуманный и опасный, но я им воспользовался. Я видел, что тебе плохо, но из-за незнания того, как помочь тебе, я выбрал самый лёгкий путь, хотя ты сразу дал понять, что не нуждаешься в помощи. Я пошёл против твоей воли, потому что мне было больно смотреть на тебя вчера вечером, но я даже не подумал о том, что тебе может быть ещё больнее. Никакая поддержка, даже самая альтруистическая, не должна быть навязана и принята под давлением. Я прошу простить меня. Впредь я обещаю, что не поступлюсь твоим мнением и не нарушу личное пространство. Ибо похлопал глазами: когда Сяо Чжань говорил об этом так, выходило, что он действительно совершил не очень хороший поступок, но правда была в том, что Ибо хотел ему рассказать обо всём, что было у него на сердце — просто не знал как, потому что иногда — в моменты сильного расстройства, злости или отчаяния — слова просто отказывались выходить у него изо рта. — Если бы я не захотел ничего рассказывать — я бы не рассказал. Я бы не выпил. Я бы нашёл способ уйти от разговора, если бы действительно в нём не нуждался. В Академии я привык держать всё в себе, потому что никто не спрашивал у меня о чём я думаю. Как ты уже понял, там вообще мало интересовались мнением учеников, и поэтому закрыться в себе — моя первая защитная реакция, от которой я сам же страдаю. Сяо Чжань опустил голову. — Я не должен был…выяснять это так. — Я бы не уснул вчера ночью, если бы мы не поговорили. Мне было так паршиво, но сегодня я чувствую себя лучше, и вообще я шёл сюда сказать спасибо, — щёки Ибо слегка покраснели. — Я уже понял, что попытка скрыть что-то от тебя не принесёт нам обоим ничего хорошего. Я тебе доверяю, и знаю, что ты не сделаешь мне плохо. — Ибо, но… — Если тебе так будет проще, — Ибо улыбнулся, — сделай мне кофе — и извинения приняты, договорились? К обеду погода за окном испортилась: пошёл сильный ливень, вдалеке слышались раскаты грома, и потому было принято решение остаться сегодня дома. Сяо Чжань открыл все окна, впуская свежий, прохладный воздух, грустно посмотрел на внутренний двор и пожаловался Ибо: — Ну вот, а я хотел лотосы собрать. Ибо посмотрел на него, затем перевел взгляд на пейзаж внутреннего двора и задумчиво спросил: — У тебя есть зонт? Вампир кивнул, и следующие двадцать минут Ибо был занят тем, что смиренно держал над Сяо Чжанем большой зонт, пока первородный, сидя на краю пруда, срывал небольшие коробочки с семенами и складывал их в корзину. — Знаешь, — Сяо Чжань поднял голову, задумчиво глядя на Ибо, — есть ли смысл от зонта, если я сижу на влажной траве и мои ноги по колено в воде? — Твоя голова не в воде. И ты сам захотел. — Да-да…– грустно протянул первородный и вздрогнул, когда парень одним плавным движением соскользнул к нему вниз и довольный уселся рядом. — Ну и зачем? — Ну, мы же…команда, Чжань-гэ? — Ибо смешно поиграл бровями. — Не хочу, чтобы ты мучился в одиночку. Так что теперь моя попа тоже мокрая. Сяо Чжань засмеялся и потянулся за очередной коробочкой. Ван Ибо ему очень нравился. После обеда первородный позвонил Шэнь Дуну, и они с Ибо, крича в один телефон, рассказали всё то, что вчера произошло в ночном клубе. Шэнь Дун долго молчал в трубку, переваривая информацию, затем что-то начал шептать жене, хотя смысла от этого было ноль — Сяо Чжань всё равно всё прекрасно расслышал: мужчина тоже был удивлён новыми сведениями и предполагал, что кроме них никто из глав других кланов не знает об этом, из чего следовало, что эта информация сможет стать сильнейшим аргументом в пользу Сяо Чжаня и Ибо — осталось лишь понять, как лучше применить её: рассказать об этом сразу или оставить на конец. Ибо и Сяо Чжань пообещали, что подумают над этим, и Шэнь Дун отключился. Напряжённая атмосфера снова повисла в доме, и погода была под стать ей: дождь ещё сильнее разошёлся к вечеру, и Ибо уныло смотрел через кухонное окно, как вода течёт между камнями брусчатки и бьёт по лотосовым листьям. — Ну вот, а я хотел сегодня потренироваться с тобой. Сяо Чжань, сидящий рядом, оторвался от своей книги: — В гостиной достаточно места. Когда Сяо Чжань в первый раз его легонько ударил, Ибо лишь пошатнулся. Он понял, что Сяо Чжань запоминает его движения и старался из раза в раз простраивать систему боя иначе: например, бить апперкот, когда вампир ждёт хук справа, или резко уходить вниз, когда проще было бы просто отклониться. Сяо Чжань был тонким и быстрым, но Ибо был пластичнее и это помогало ему избегать ударов, но далеко не всегда. И поэтому, когда Сяо Чжань ударил его во второй раз — Ибо плюхнулся на диван, потеряв координацию. — Всё нормально? — обеспокоенно спросил Сяо Чжань. — Нормально, — немного грубее, чем хотелось бы, ответил Ибо; ему нравилось соревноваться, но чем дальше заходило соперничество, тем сильнее эмоции начинали бурлить в нём, и он не всегда мог их сдерживать, особенно в присутствии того, кто стал ему близок. Сяо Чжань едва заметно приподнял одну бровь, но больше ничего не сказал, и Ибо, раззадоренный, разогретый спаррингом, бросился на него, оттолкнувшись руками от мягких подушек, но первородный даже без сверхспособностей уходил от его атак по-кошачьи мягко и изящно: как только Ибо метил кулаком ему в бок — Сяо Чжань чуть выгибался и разворачивался, оказываясь у Ибо за спиной. От этих его выпадов не было никакого смысла — парень только терял силы, и это злило его. Он остановился и грозно посмотрел на вампира: — Прекрати эти танцы. Сяо Чжань засмеялся, запрокинув голову. — Нет, ты бы себя видел, когда злишься — такой смешной, как маленький разъярённый львёнок. «Смешно ему» — подумал Ибо и со всей своей силы врезался в Сяо Чжаня правым боком. Возможно, они слишком увлеклись. Точнее, Сяо Чжань увлёкся. Его вампирские рефлексы сработали быстрее, чем он обдумал своё действие, и когда Ибо ударился ему в грудь, Сяо Чжань машинально махнул рукой — и Ван Ибо полетел спиной прямо в пузатый бок вазы, стоящей на низком столике. Ибо надеялся, что она не была каким-нибудь раритетом эпохи Сун — глядя на осколки вокруг он понимал, что восстановлению она уже не подлежит. Рядом с виноватым видом закопошился Сяо Чжань, что-то спрашивал, но у Ибо так шумело в ушах, что он не смог разобрать ни единого слова. Не то, чтобы удар был очень сильный — в Академии он и не так бился — просто это было слишком быстро, вот и всё. Ибо не ожидал, что Сяо Чжань задействует вдруг свои способности, когда они уже договорились о сохранении равенства возможностей. Парень забыл, что Сяо Чжань мог ладонями крошить каменные столы и всё в таком духе, и тут ему резко напомнили об этом — от такого кто угодно впадёт в ступор. И всё же, Ибо не собирался показывать вампиру, что это хоть сколько-нибудь его удивило. — Всё нормально, — сказал Ибо, но Сяо Чжань молчал в ответ: поджав губы и пряча взгляд, он смахивал с волос Ибо мелкие осколки. — Всё нормально. Это случайность. — Я не должен был… — Это случайность, — с нажимом повторил Ибо, пытаясь придать голосу твёрдости, но ему вдруг стало смешно: первородный вампир, один из самых опасных на земле существ копошился вокруг него, как чересчур заботливая мать копошится вокруг своего ребенка. Ибо не смог сдержать улыбки, глядя в эти огромные, испуганные глаза. Ибо шевельнул затёкшей рукой — они всё еще сидели посреди разбитого фарфора — и зашипел: ладонь обожгло резкой болью. И тут же веки Сяо Чжаня потемнели, кожа запестрела синими росчерками, он весь почти мгновенно обратился в смертоносную опасность. Сяо Чжань был близко — Ибо мог видеть, как затрепетали его ресницы и помутнел взгляд. Парень чувствовал, как пульсирует собственная ладонь, как пол становится влажным под пальцами и расцветает в воздухе металлический запах, но не мог перестать смотреть на мужчину напротив, не в силах даже вздохнуть как следует — так он был заворожен увиденным. Сяо Чжань смотрел на Ибо мутным взглядом; меж бровей залегла глубокая складка. Недвижимый, вампир походил на восковую статую, и лишь глубокое редкое дыхание выдавало в нём жизнь. Не обращая внимания на боль, Ибо перенёс вес на раненую руку и потянулся второй к синеватым венам на худом лице; Сяо Чжань ожил — рефлекторно дёрнулся, и посмотрел на пальцы Ибо с недоверием и опаской, словно они могли навредить ему. Ибо слегка помедлил, сглотнул образовавшийся в горле ком, и коснулся прохладной бархатной щеки — под ладонью мерно пульсировало, и эта монотонность успокаивала его. Он находился в руках, возможно, самого страшного существа на планете, но желания защититься не чувствовал, наоборот — он никогда еще не был так сильно уверен в собственной безопасности, как в эту минуту, и мог покляться, что не видел ничего прекраснее. И он позволил себе увести руку чуть выше, задеть пальцем вену на виске, и едва не поперхнулся воздухом, когда Сяо Чжань прислонился щекой к ладони, и лицо его — тонкое и скуластое — идеально легло в широкую ладонь Ибо, словно было создано для неё. Сяо Чжань прикрыл глаза — теплота человеческой кожи усмиряла голод, но витавший в воздухе запах крови из открытой раны не давал вампиру окончательно прийти в себя. Сяо Чжань уже и не помнил, когда в последний раз так быстро терял контроль. Он слишком много лет жил один — люди редко бывали в его доме, и он уже отвык от того, насколько притягательным может быть аромат их крови — плотный и сладкий, как созревший персик. Теперь этот запах окружал его постоянно — в гостиной, на кухне, на заднем дворе — везде, где был Ибо и чего касалась его рука — везде Сяо Чжань чувствовал его. Это был запах молодости и силы, запах жизни. Так пах самый сильный в мире соблазн. Так пах Ибо. Было бы абсолютной глупостью утаивать от себя тот факт, что ему безумно хотелось впиться в это запястье, вспоров клыками тонкую кожу, пойти на поводу своей природы, как он делал это много лет назад, будучи еще новорождённым вампиром. И теперь лишь бесконечные годы ежедневного контроля и понимание того, что он никогда не сможет навредить Ибо по собственной воле помогли ему взять себя в руки; Сяо Чжань прикусил щеку изнутри и медленно отстранился. — Что с твоей рукой? Ибо моргнул и непонимающе посмотрел на ладонь, протянутую к лицу Сяо Чжаня. Вампир усмехнулся: из-за губ показались острые концы клыков. — С другой рукой, Ибо, — сказал первородный и парень почувствовал, как ладонь прострелило болью; он уже и забыл о ране. Порез был глубокий, но не такой страшный, как Ибо сначала показалось. Крови было довольно много — осколок вазы зацепил артерию большого пальца — и Ибо долго промывал руку под холодной водой, радуясь, что внутри хотя бы ничего не застряло. Сяо Чжань появился в дверях его ванной комнаты с виноватым видом и ватной палочкой в руках — Ибо увидел его в отражении настенного зеркала — и присел на край тумбы у раковины. — Ибо, извини, — сказал он и парень понял: сейчас начнётся. — Мне очень жаль, я… — Ты не специально, — кивнул Ибо, — я знаю это. Такое случается. В Академии со мной происходили вещи куда хуже, ты и сам видел. Сяо Чжань глубоко вздохнул; он всё понимал, но это не приносило ему облегчения — груз вины продолжал давить на плечи. — В конце концов, я разбил твою вазу. Надеюсь, она не была каким-то антиквариатом, — сказал Ибо, аккуратно промакивая рану полотенцем. — Ты поможешь мне с этим? Парень поднял ладонь, демонстрируя свежий порез, и Сяо Чжань потянулся к ней влажной ватной палочкой, бережно придерживая запястье, и через несколько секунд от раны не осталось и следа. Ибо повертел рукой, в который раз поражаясь такой быстрой регенерацией, и с прищуром посмотрел на первородного. Несмотря на неприятные события, настроение у него было лучше некуда; так и хотелось пошутить какую-нибудь шутку. — А почему не как в прошлый раз? — Ибо бросил взгляд на ватную палочку — розовую от остатков крови. — Брезгуешь? — Во-первых, в прошлый раз мы были в других обстоятельствах, — сказал вампир, с вызовом смотря на парня. — Во-вторых, — нет, я не брезгливый, но и облизывать чужие ладони не любитель. Ван Ибо прыснул и Сяо Чжань не смог сдержать улыбки, радуясь, что тема себя исчерпала. Он бы не смог сейчас признаться парню, что всё дело было в собственном контроле, силу которого Сяо Чжань уже несколько раз ставил под сомнение. — Спасибо, — сказал Ибо и провел пальцами по тому месту, где раньше был порез. — Это меньшее, что я могу сделать для тебя, — Сяо Чжань посмотрел на Ибо, на его слегка растрепавшиеся, отросшие волосы, на адамово яблоко и родинку у ключицы; там, совсем рядом с ней, билась его сонная артерия, наполненная тёплой густой кровью. Сяо Чжань невольно прислушался к биению сердца и тут же одёрнул себя: он должен начать лучше следить за тем, куда уходят его размышления. Ибо был живым человеком, с чувствами и эмоциями, а не объектом для питания, и Сяо Чжань не собирался давать волю своим потребностям, несмотря на их естественность, и оправдывать этим своё негуманное поведение. Сяо Чжань видел и знал много людей, живущих подобно монстрам, и монстров — таких же, каким являлся он сам — живущих обычной человеческой жизнью. Суть человечности в человеке заключалась не в теле. Человечность была не в коже, костях или репродуктивной системе — она была в каждой мысли, каждом действии, отражалась в каждом выборе, даже самом незначительном. Однажды Сяо Чжань выбрал жизнь монстра, и теперь выбирал быть человеком каждый день, не отрицая своей вампирской сущности, и собирался сохранять этот баланс ради себя и теперь — ради Ибо.