Still loving you / Все еще люблю тебя

      В грудной клетке все еще больно, но не потому, что там остались фантомные следы от рук, что колотили по ней вчера, пытаясь освободиться из нежеланного плена. А потому что эта боль — другого рода, что мучительно стартует от сердечной мышцы и разливается дальше по телу. И она особенно невыносима именно потому, что причина ее смутно понятна даже для него самого.              Потому что ситуация на самом деле — полный пиздец. Он настолько провалился в своего персонажа (ой ли?), что неожиданно для них обоих поцеловал своего менеджера, который ранее явно давал понять, насколько ему вообще не нравится Мью, не говоря уж о нем как об объекте для симпатии. И ожидаемо получил от него грубый толчок, полный ужаса взгляд и вид спины человека, который мгновенно вылетел из его квартиры после этого без оглядки.       Оставив Мью в звенящем надрывом одиночестве думать о том, что вообще произошло…              И самый важный вопрос, который преследует его снова и снова: откуда в его голове вообще фантазии такого характера об этом мальчике? Фантазии, что неведомым способом усыпляют его мозг и вытаскивают наружу какие-то странные чувства и инстинкты, что заставляют его себя вести максимально безумно — до такой степени, что он забывает все, и себя в том числе… Мью начинает подозревать, что это как раз тот случай, когда люди теряют свою ранее стопроцентную гетеросексуальность, встречая одного определенного человека, который разделяет жизнь на до и после. Потому что никогда у него не было притяжения к лицам одного с ним пола. Более того: все подобные намеки вызывали у него моментальное отрицание на физическом уровне. Но Галф… просто рвет его устоявшиеся шаблоны одним своим присутствием.              И теперь он начинает понимать смысл того, что привлекает не пол или набор каких-то характеристик, а конкретный человек.              Поэтому та боль, что живет в его груди — это не физическая, а боль отвержения, когда тот самый человек дает понять словом или действием, что не заинтересован в тебе таком.              Ужас содеянного постепенно доходит до него, потому что вместе с ним приходит понимание: хрупкое равновесие, установившееся между ними последние дни, сейчас разнесено в щепки одним неосторожным движением с его стороны. Это становится особенно очевидным, когда приехавший за ним через несколько дней рано утром Галф даже не смотрит в его сторону. Мью пытается поздороваться:              — Доброе утро…              Тишина.       Да, все это время Мью просто боялся ему позвонить или написать, потому что не знал, что сказать в свое оправдание.              Прости, я не хотел?       Фигня. А точнее — вранье.              Это не то, что ты подумал?       А что тот подумал? Что его подопечный совсем обезумел и полез целоваться? Круто, чо.              А сейчас надо собраться с храбростью и разорвать это тягостное молчаливое напряжение:              — Галф, я…              Рука парня тянется к панели медиасистемы, чтобы усилить громкость и дать понять, что разговору не быть, а первые строки песни идеально подходят под ситуацию:              Breathe that smoke       It clouds my thought       Once darkness comes again       We`re just footsteps following the storm              /Вдыхаю этот дым,       Он затуманивает мои мысли.       Когда снова наступит тьма,       Мы всего в шаге от падения в бурю/              Он и правда чувствует себя как будто отравленным дымом непонятного происхождения, что проникает не только в его легкие, заставляя задыхаться, но и в голову, затуманивая мысли. И так близок сейчас к тому, чтобы поддаться силе бури, что начинает раскручивать свой маховик внутри него…              Галф явно не желает с ним сейчас разговаривать, поэтому он попробует после съемок объяснить — вдруг тот успокоится к тому времени и сможет услышать те нелепые оправдания, что Мью успел придумать за эту почти бессонную ночь, последствия которой чуть ли не плача сейчас пытается скрыть гример.              — Ты в порядке?              Холли, его милая партнерша, как всегда беспокоится о нем, а Мью не может дать утешающий ее ответ, потому что не хочет врать хотя бы ей, раз остальным приходится это делать регулярно:              — Не совсем.              — Ты прости, я тогда приболела, но очень хотела тебе помочь, поэтому попросила твоего менеджера подменить меня. И заодно надеялась, что раз так все получилось, то вы поговорите и устраните недопонимание между вами. Ну как — удалось?              Мью горько улыбается, потому что все стало только хуже — по его вине:              — Поговорили, да не о том…              — Мне правда жаль, Мью.              Тепло утешающей ладони на плече должно согревать его, но на контрасте со струящимся по его телу холодом ощущается как-то инородно, поэтому снова появляется это немного сумасшедшее желание стряхнуть с себя чужую руку. Но Мью не делает этого, конечно, а кладет свою сверху, успокаивая:              — Все в порядке. Давай попробуем поработать сегодня продуктивно?              Отличный настрой, просто отличный (сарказм детектед). Осталось только донести его до все еще затуманенной головы и болящего сердца, а те вообще не поддаются сегодня внушению. И, как назло, именно сегодня они отыгрывают ту самую сцену.              Action!              Все ровно то же, что происходило в его доме несколько дней назад, но с другим человеком: Мью прикрывает глаза на мгновение, чтобы сконцентрироваться, и приподнимает ресницы, смотря со всей любовью (а точнее ее жалкими каплями), что получилось сгенерировать в своем окончательно мертвом сейчас сердце:              — Я так скучал по тебе… правда скучал.              Он пытается включиться на ответные эмоции Холли, как только его ладонь касается кожи ее щеки:              — По твоему теплу, — ничего не ощущает пальцами, просто человеческие 36,6, — по твоим лучистым глазам, — отрепетированным жестом проводит по бровям, что обрамляют глаза, которые ранее были для него самыми красивыми, а теперь — самые обычные, — по твоим губам, что дарили мне самые сладкие и самые желанные поцелуи.              Текст он проговорил идеально, но совсем не хочется трогать эти губы, чтобы те дрожали и раздвигались под его пальцем с жаждой и даже желанием.              В ответ звучит звонкий девичий голос, который бьет по ушам своей неправильностью:              — И я по тебе, любимый…              Тут должны быть совсем другие нотки и другой тембр: более мягкий, мурлыкающий, низкий. Но он все равно вынужден отвечать:              — Я ждал тебя так долго: каждый день без тебя — как мучительная вечность. И вот наконец ты — здесь.              Его дыхание не сбивается, нет ни грамма возбуждения — только холодная усталость и безнадега, что он ничего не ощущает к своей партнерше по сцене, поэтому проваливает последнюю — это точно. Такую халтуру не простят ни режиссер, ни зрители, ни он сам — в первую очередь.              Холли тоже что-то чувствует, потому что сквозь маску героини немного проступает беспокойство, которое отражается и в тоне фразы:              — Но я наконец пришла.              Не то!       Блять, не то!       Тут должен быть глагол в мужском роде в совокупности с таким же мужским низким голосом.              Но он сейчас не может диктовать свои условия, поэтому просто смиряется с реальностью, поставленным преподавателем по актерскому мастерству жестом обхватывает лицо Холли и шепчет:              — Почему тебя не было так долго?              Дальше по задумке — поцелуй, а Мью просто корежит от мысли, что придется это сделать.              Но подсознание — традиционно сука, поэтому услужливо накладывает на лицо девушки совсем другой лик: большие темные глаза, полные красивые губы, что так томно приоткрыты для него — и теперь целовать этот образ уже не составит никакого труда…              Снято!              Мью задыхается и отстраняется от девушки, ему хочется от стыда прикрыть лицо руками и сбежать из павильона, где сегодня они снимают. Но он не имеет на это права и вынужден прогонять дубль за дублем, пока итоговый результат не удовлетворит режиссера чуть больше, чем первый провальный вариант.              И каждый блядский раз он вынужден представлять на месте этой красивой девушки своего менеджера, чтобы получать на выходе хоть какие-то эмоции.              А того и след простыл: по крайней мере после завершения съемок Галфа не было привычно заметно в каком-то углу неподалеку. Но у Мью все еще наполеоновские планы на разговор, поэтому он вынужден запихнуть все свои страхи куда подальше и искать человека, который с ноги ворвался в его жизнь и спутал в ней все карты.              И лучше бы не искал, наверное…       Потому что был совсем не готов к тому, что увидел.              Галфа обнимает какой-то высокий и очень красивый парень, а тот уткнулся ему в грудь и обхватил руками. Это явно объятия людей, которые очень близки, ибо его менеджер что-то доверительно и очень взволнованно шепчет на ухо этому незнакомцу, а тот сочувственно кивает и гладит по голове, перебирая пальцами темные волосы.              Ну блять…       Много материться — уже норма в последнее время для Мью.       Потому что сейчас память услужливо подкинула воспоминание о том, что у Галфа есть кто-то — тот сам об этом говорил. А теперь он вот так вынужденно познакомился с этим таинственным, как оказалось, возлюбленным.              Ноги не идут, но он заставляет сделать их пару шагов, чтобы рассмотреть поближе эту пару (сделать себе больнее, да) и понять: он знает этого парня.       Это Брайт, набирающий популярность актер и модель, дышащий в затылок самому Мью уже давно. Любимчик публики и режиссеров, красивый и талантливый парень, который уже достаточно успешен в своем юном возрасте.       И который так собственнически сейчас обнимает одного мальчика…              На него обращают внимание, поэтому разрывают объятия и неловко отодвигаются друг от друга:              — Мью, что ты…              Но он прерывает, потому что хочется провести ампутацию сразу на месте:              — Познакомишь нас, Галф?              Тот сильно бледнеет и бросает неуверенный взгляд на парня возле себя, но потом все-таки выдает:              — Это Брайт, мой парень.              Шокирован не только Мью, но и этот молодой человек, на что Галф успокаивающе его гладит по плечу:              — Прости! Я знаю, что ты не хотел об этом распространяться, но тут наша тайна не будет раскрыта. Мью никому не скажет — ведь правда?              Умоляющие глаза делают свое дело, и Брайт как-то странно улыбается ему, видимо, прощая такую вольность, и уже кивает Мью:              — Да, все верно, я — Брайт. И мне кажется, что заочно мы с тобой уже знакомы, пи`Мью.              Мью удается выдавить из себя несколько вежливых приветственных фраз, а потом пробормотать, что ему надо к режиссеру. Дабы через несколько шагов завернуть за угол, затем ускориться, минуя еще несколько поворотов, чтобы привалиться без сил к стене и пытаться дышать, раз за разом.              Вдох.       У него есть парень.       Выдох.       Они любят друг друга.       Вдох. Вдох — я сказал!       Сссука!              Taste your smoke       It burns my lungs       Once darkness comes again       Just feel us drowning in the storm              /Пробую на вкус твой дым,       Он выжигает мои легкие.       Когда снова наступит тьма,       Мы всего в шаге от падения в бурю/