Still loving you / Все еще люблю тебя

      Не только Галфа ломает от сложившейся ситуации — и Мью тоже, потому что он впервые впускает постороннего человека на свою территорию.              Конечно, у него бывают гости, но вот так основательно и надолго — в первый раз, поэтому он волнуется не меньше, чем новый жилец, который все еще яростно против этой идеи. Но Мью не желает слушать его возражения, а, прикусив нижнюю губу от внезапно накатившего волнения, раскладывает вещи в шкафу в спальне.              В его спальне, но Галфу об этом знать совсем не обязательно, потому что тот еще учинит по этому поводу скандал — Мью даже в этом не сомневается, но у него есть десять спокойных минут, пока парень приходит в себя и тайком рассматривает квартиру, в которой тому придется пожить некоторое время.              Мью замечает этот интерес и спокойно предлагает:              — Ты можешь осмотреться, пока я занимаюсь вещами. Будь как дома, все комнаты для тебя открыты.              Старается не улыбаться так явно, когда видит, как дергается Галф на его предложение, что-то ворчит под нос, но, подгоняемый любопытством, решает воспользоваться возможностью.              Итак...       Три.       Два.       Один.              — Мью!!!              Ну вот, закончились спокойные минуты, а так все хорошо начиналось…              — Да?.. — выглядывает из шкафа, замечая сердитую мордочку Галфа, который стоит в дверях спальни со скрещенными руками.              — Ты ничего не забыл рассказать?              — Например? — удивленно поднимает бровь.              — Что у тебя только одна спальня. И ты сейчас тут выкладываешь мои вещи.              — А, ну да. Это проблема?              На самом деле забавно наблюдать за тем, как сменяются эмоции на этом выразительном лице, когда на нем нет этой пустой маскировочной маски: от возмущения до безумного смущения.              — Проблема! Я не буду с тобой спать!              — И я с тобой тоже.              — Что? — Галф давится воздухом, явно не ожидая такого ответа, а его протест захлебывается почти мгновенно.              — А ты рассчитывал на что-то другое? — Мью лукаво улыбается, потому что находит особое удовольствие в том, чтобы дразнить это мятежное чудо. — Ну извини, что разочаровал.              — Но… ты… я… спальня…              — Ну конечно: ты будешь спать здесь. Я не могу позволить раненому бойцу индустрии развлечений ютиться на диване в гостиной — там будет мое место. И это даже не обсуждается.              Возмущенный Галф, который бессилен что-то сделать — слишком умилительное зрелище для его сердца, так и хочется тискать это ходячее негодование, пока тот не успокоится, и тереться носом о темноволосую макушку. Но… за такое он точно получит поток праведного гнева, потому что не имеет права распускать руки и трогать чужого мальчика, который продолжает пытаться возражать:              — Но…              — Ничего не слышу, — Мью по-детски зажимает уши, — бла-бла-бла.              И растягивает губы в ответной улыбке, потому что Галф не может удержаться от смеха в ответ на такое баловство:              — Если со спорами покончено — давай закажем поесть? Повар из меня отличный, когда нужно что-то разогреть, а на большее моих способностей не хватает.              Правильно, Суппасит! Сытый Галф — довольный Галф.              Теория подтверждается — снова, потому что фаршированный едой менеджер становится подозрительно добрым и покладистым, почти не огрызающимся, но ровно до следующего острого момента:              — В смысле ты будешь меня раздевать?              Вдох-выдох, Мью, вдох-выдох.       Медленно, с чувством, с расстановкой:              — Ты сам не сможешь снять с себя майку. В больнице тебе помогала медсестра переодеться и потом предупредила меня, чтобы я не давал тебе это проворачивать самостоятельно, пока швы не снимут.              Упрямый взгляд и поджатые губы — отличный аргумент, на который Мью в ответ только скрещивает руки на груди и подзуживает:              — Ну давай, попробуй сам, мой самостоятельный.              И замирает наготове, чтобы тут же остановить, если движения будут слишком резкими и повлияют на шов. Галф чуть приподнимает руки и тут же вскрикивает от боли — все-таки рана еще достаточно свежая и сразу о себе дает знать.              Мью чертыхается и обхватывает непослушные конечности своими, скользя ладонями на плечи:              — Вот же неслух… Я потому и настоял, чтобы ты со мной пожил, потому что сам не справишься. Вот и чем ты думаешь? Хочешь еще на недельку продлить проживание из-за разошедшихся швов? Так скажи сразу…              — Еще чего!              Что же, по крайней мере до парня дошла разумность аргументов, потому что тот больше не сопротивляется, но все равно смотрит волком, когда Мью просит:              — Чуть-чуть приподними руки — я попробую стянуть с тебя футболку, постараюсь сделать это быстро.              Галфу явно это все не нравится, тот смешно зажмуривается, чтобы избегать прямого зрительного контакта, который неизбежен, раз они оба стоят почти вплотную. А Мью аккуратно тянет эластичную ткань, освобождая от нее многострадальное тело. Парень все-таки болезненно ойкает, но уже не так, как когда сам пытался все это провернуть. И стыдливо прикрывает обнаженный торс ладошками              Мью даже улыбается на это, откидывает грязную одежду в сторону и командует:              — Поворачивайся спиной — заклею тебе шов пластырем, чтобы ты мог принять душ. Потом обработаю перед сном рану, — кивает на пакет с лекарствами, что выдали в больнице.              Кто-то протестующе сопит, но повинуется, а Мью старается сдержаться, чтобы не провести пальцами по каждому выступающему позвонку, очерчивая анатомию столь открытого сейчас перед ним тела. Но у него нет прав на это, поэтому лишь берет из пакета нужный водонепроницаемый пластырь и размещает его ровно поверх раны:              — Вот так. Аккуратно в душе: сильно не дергайся, просто обдайся. Если хочешь — могу спинку потереть по-братски.              Ну не мог он удержаться и не подколоть, поэтому заливисто смеется в ответ на возмущенный вопль и смотрит в обнаженную спину Галфа, что быстро скрывается за дверью ванной комнаты. Но улыбка резко покидает его лицо, потому что снова нахлынуло осознание того, во что он добровольно вляпался: жить вместе с человеком, рядом с которым у него попросту отключается мозг и остаются только инстинкты, орущие “моё”.              С человеком, который будет спать в его доме, в его спальне, в его кровати, столь близко и так одновременно далеко от него.              Взгляд падает на упомянутое ложе, и Мью чертыхается: Галф так спешил от него удрать, что забыл взять чистую одежду, поэтому его выдержке предстоит еще одно испытание на прочность: постучаться в дверь ванной. Руки сжимают одежду, но голос почти спокоен:              — Галф, я могу войти? Ты забыл чистую одежду. Я положу ее на стиральную машину.              Тишина, только шум падающей воды.       Не слышит?              Стучит чуть сильнее и повышает голос:              — Галф?              Тишина, разливающаяся холодом по венам и заставляющая страх доходить до критической отметки, позволяющей отбросить всю осторожность. Дверь почему-то оказывается незакрытой, но Мью это даже не замечает, потому что бросается к душевой кабине, на полу которой лежит бледный и с закрытыми глазами Галф.              Вот же блядство!       Как он такое допустил...              Теперь он тоже мокрый, потому что не обращает внимания на такую мелочь как выключение кранов, а сразу подхватывает на руки обмякшее без сознания тело и тащит его в спальню, чтобы уложить на кровать, прикрыть наготу простыней и испуганно замереть над Галфом, легко похлопывая по щекам:              — Очнись, мой хороший, пожалуйста… Не пугай меня так…              Голос дрожит от страха за этого человека, а мозг судорожно соображает, куда звонить, чтобы тому помогли. Но влажные ресницы дрожат и приподнимаются, давая надежду, поэтому Мью тут же наклоняется к парню:              — Галф, ты как?              — Голова кружится.              Голос еле слышный и слабый, губы еле шевелятся, но даже этого достаточно, чтобы Мью с облегчением выдохнул:              — Ты меня так напугал.              Невозможно себя сейчас сдерживать: пусть это засчитают потом за состояние аффекта, но он притягивает в объятия дрожащее тело и крепко обнимает, стараясь не задевать больное плечо, бурча:              — Ну а ты хотел жить один, дурак. Как я могу тебя отпустить одного в таком состоянии? Как?              Конечно, ему никто не отвечает, но губы Галфа постепенно из синего возвращаются к нормальному цвету, а дыхание становится более ровным и глубоким. Мью еще какое-то время успокаивающе баюкает парня, а затем тянется к тумбочке, чтобы взять с нее чистое полотенце и промокнуть им волосы, а также капли воды на груди и ниже к поясу:              — Думаю, что на сегодня банных процедур с тебя достаточно. Будь хорошим мальчиком: дай обработать твою рану и ложись спать.              Да, Галфу сейчас явно нехорошо, потому что тот без единого возражения кивает, а Мью аккуратно поворачивает того на правый бок, подкладывая под голову подушку, чтобы было удобнее лежать, пока ищет антисептик в пакете.              Отдирать пластырь — больно, поэтому Мью сам кривится, когда Галф шипит на эту неприятную процедуру, а дезинфицирующее средство щиплет, заставляя парня даже простонать. Но никак унять чужую боль он не может, поэтому пытается просто ее облегчить, легонько дуя на рану и ласково и легко поглаживая пальцами спину недалеко от повреждения:              — Тише, мой хороший, потерпи немного…              Галф затихает, а Мью тянется за мазью, чтобы пройтись ватной палочкой по шву и тщательно нанести лекарство. И, конечно, продолжает дуть, чтобы хоть немного унять эту вынужденную боль.              — Вот так, ты у меня молодец. А теперь — давай я накрою тебя одеялом, и ты поспишь.              Ни одного возражения — кто-то слишком слаб для этого, что в другой ситуации бы даже порадовало. Но сейчас Мью просто слишком переживает об этом парне, чтобы радоваться отсутствию привычной перепалки.              Такое ощущение, что Галф засыпает почти мгновенно, потому что тут же начинает сопеть в подушку, его грудная клетка мерно поднимается и опускается, успокаивая этим ритмом Мью. Он еще несколько минут смотрит и не верит своим глазам: заноза в его сердце сейчас так тихо и мирно спит в его собственной кровати…              Но все же он вынужден оторваться и вернуться в ванную: убрать там беспорядок и самому максимально быстро принять душ, чтобы затем зайти в спальню с одеждой для Галфа, что так и осталась лежать на полу после столь стремительных событий. Тому будет явно неловко, когда проснется полностью обнаженным в чужой постели, поэтому пусть у него будет возможность хотя бы белье натянуть.              Упомянутый предмет одежды ложится на тумбочку, там же располагается стакан с водой на случай жажды в ночи. А Мью не может избавиться от уже устоявшейся привычки, поэтому присаживается на пол возле кровати и берет уже теплую ладонь в свою, дабы убедиться, что с Галфом все в порядке.              Одну минуточку.       Он посидит так всего минуточку возле человека, чью боль он бы хотел забрать себе, но вместо этого Галф каким-то неведомым способом поглотил его разум.              И пойдет к себе.       Всего минуточку...