Still loving you / Все еще люблю тебя

      Тепло, хорошо и комфортно.       И… явно что-то не так, потому что не должно быть столь приятно — он давно отвык от такого состояния.              Не то чтобы вся его жизнь — страдания, но крайне близко к этому. И не то чтобы он был ярым буддистом, но вот постулаты данного учения в последнее время так тесно переплетаются с его скорбным существованием, что Мью невольно начинает задумываться: а не пора ли приобщиться к чему-то духовному, чтобы это помогло хоть как-то смириться с таким положением вещей?              Поэтому он, ожидая подвоха, осторожно приоткрывает глаза.              Проблема первая: он проспал — в первый раз за очень долгое время. Потому что световой день уже в разгаре, а обычно он встает достаточно рано, чтобы многое успеть сделать. Но из-за несчастного случая с Галфом весь его режим уже давно сбился. Кстати о парне…              Проблема вторая: сейчас Мью почему-то лежит на своей постели и без зазрения совести обнимает лежащего на правом боку Галфа, который весьма комфортно пригрелся и явно не испытывает никаких проблем по этому поводу.              Проблема третья: естественную физиологию никто не отменял. И утренней эрекции все равно, что кто-то давал слово не посягать на честь и безопасность этого мальчика, потому что тот сейчас вполне конкретно так прижимается к ней весьма “удачно”. И малейшее движение только усугубляет ситуацию, заставляя кровь отливать от мозга и со скоростью света перемещаться в самый низ живота.       Заставляя Мью на доли секунды забывать все обещания и желать большего: скользнуть рукой немного дальше, погладить мягкий животик, а потом… может даже спуститься немного ниже, чтобы убедиться, что не только ему одному сейчас так хорошо в этих объятиях...              Очнуться от фантазий.       Сдержать нервный вдох, чтобы не разбудить.       Осторожно поднять руку с чужой талии и отодвинуться — так, чтобы не потревожить.              Провалено. Потому что Галф что-то невнятно бормочет и поворачивается к нему, правда после этого тут же стонет от боли в плече.              Блять, хуже ситуации быть просто не может… Но Мью подумает об этом потом, а пока все его внимание — на “больного”:              — Аккуратно, старайся не ложиться на плечо, пока рана не затянется.              Он видит, как сквозь повязку начинает розовым проступать сукровица — и это очень ему не нравится. Это значит, что рана начинает немного расходиться в тех местах, где плоть уже успела стянуться. Мью испуганно шипит:              — Не дергайся — дай я посмотрю.              Галф явно все еще сонный, даже не сопротивляется, поэтому он быстро разворачивает к себе пострадавшее плечо и видит повязку, начавшую окрашиваться в красный цвет.       Чертыхается и тянется к пакету с лекарствами на тумбочке, так и не выпуская Галфа из рук, чтобы уже достаточно спешно снять старые бинты, просушить рану ватным тампоном, обработать шов лекарством и тут же наложить новую повязку. Что же, еще немного — и можно подаваться на работу медбратом, если его попрут из актеров за прогулы…              А сейчас ему нужно решить еще одну важную проблему: собственный косяк с его местоположением. И как-то объяснить, каким образом оказался в одной постели с Галфом, хотя об этом ни хрена не помнит. Он уже открывает рот, чтобы начать придумывать какую-то более-менее достоверную причину, как его перебивают:              — Это ничего не значит. Я просто тебя пожалел.              Так, вот это его остановка.       Потому что Мью все еще не может выдавить из себя ни слова, а только удивленно смотрит на смущенного и поэтому традиционно красного парня, который продолжает уговаривать (его? себя? обоих?):              — Я просто как твой менеджер не мог допустить, чтобы ты сегодня был в разбитом состоянии. Потому что после сна на полу ты бы утром просто не разогнулся.              Ага, значит, Галф ночью все-таки проснулся и увидел Мью рядом. И… что сделал?       А вот и ответ:              — Перетянуть тебя на диван я сейчас не могу из-за плеча, поэтому растолкал, как мог, и уговорил забраться на постель — благо, что она у тебя большая, поэтому вдвоем поместились без проблем.              Стыдно.       Мью реально мучительно стыдно, потому что он клялся и божился Галфу, что не тронет его, если тот согласится пожить здесь до выздоровления. А что в итоге? В первую же ночь и облапал голого, пока того из ванной нес — не специально, но все-таки сам факт... И, судя по спокойной реакции Галфа, тот об этом, скорее всего, не помнит, и Мью не уверен, что стоит об этом вообще говорить пока. А потом и вовсе на одной постели спать завалился и беззастенчиво обнимал до утра.              — Прости, — ему неловко даже в глаза смотреть, — я правда не хотел… Я обещаю, что такое больше не повторится.              Снова.       Снова те же самые слова, что он уже неоднократно говорил, и снова он обманывает Галфа, потому что не держит данное ранее слово. Вот и как ему можно после такого верить?       Правильно: никак.              Но в темных шоколадных глазах напротив нет злости или презрения — только смущение и какая-то усталость. Ну конечно, тот еще слаб как котенок — откуда возьмутся силы на праведный гнев. Правда, Галф все-таки вспоминает, что выполняет еще функции менеджера, поэтому надо дать нагоняй:              — Мью, ты же опаздываешь на съемки!              Блять!       И правда опаздывает: у него есть 20 минут до того, как за ним заедет его временный водитель. Поэтому Мью подрывается и бежит в душ, чтобы успеть хотя бы освежиться. На завтрак у него уже времени нет — что-нибудь перехватит на площадке.              После душа ужаленным в жопу сайгаком скачет обратно в спальню, в шкафу выдергивает первые попавшиеся чистые вещи и только потом замечает очень странный взгляд парня, который так и остался сидеть в постели.              — Что такое? — мысли и правда путаются в голове, поэтому сложно сообразить, что не так.              — Ничего.              Тот отводит глаза в смущении, поэтому точно “чего”. Мью на секунду зависает, а потом сам уже краснеет: вот дебила кусок… в одном нижнем белье щеголяет по привычке человека, который живет один — конечно, мальчик смутился.              — Прости, я сейчас оденусь.              И снова бегом в ванную одеваться, при этом делая зарубку, чтобы брать с собой в следующий раз сменную одежду сразу в душ. Но по возвращении его ждет знакомо-упрямое лицо:              — Я еду с тобой на съемки.              — Нет, даже не обсуждается, — Мью непреклонен, как скала.              — Это еще почему? Я — твой менеджер, и уже достаточно долго повалялся в больнице. Пора приниматься за работу.              — А потому, что я вчера своего менеджера из ванной на руках выносил, так как тот решил полежать в обмороке немного.              Блять, снова косякнул…       Потому что не собирался сообщать вот так о том инциденте, но страх за Галфа превысил опасение получить по шапке за такую вольность в его сторону. И теперь он снова лицезреет румянец смущения, но зато у парня кончились аргументы. Поэтому он все-таки немного смягчается:              — Давай договоримся так. Если за три дня у тебя не будет ухудшений, а рана будет заживать хорошо — поедешь со мной. Но за руль не пущу, просто будешь присутствовать на съемках. Хорошо?              Галф что-то бурчит в ответ и отворачивается, что Мью принимает за согласие. Поэтому берет уже начинающий разрываться от звонков телефон и смотрит на парня, что все так же не желает встречаться с ним глазами:              — Вся квартира в твоем распоряжении. Закажи себе еду, делай, что хочешь — только аккуратно со швом. Я приеду как можно быстрее и еще раз его осмотрю. Справишься?              “Без меня”, но этого уже не говорит, потому что слишком самонадеянно с его стороны и уж точно вызовет волну возмущения. Галф все еще сидит, отвернувшись, но кивает, а это уже вселяет хоть какую-то надежду.              Но снова эти гонки по вертикали на съемках: как можно быстрее завершить работу, как можно меньше запороть дублей только потому, что дома его ждут. Мью догадывается, что со стороны это может выглядеть как-то странно и вызывать много вопросов, в том числе у Холли, потому что он постоянно нервно смотрит на часы, которые сошли с ума и невероятно быстро отсчитывают время, которого у него так мало.              И наверняка Галф считает его умалишенным, потому что Мью не может остановиться и закидывает того сообщениями.              С тобой все хорошо?       Шов сильно болит?       Ты не напрягаешься?       Я скоро буду, если тебе что-то надо — напиши, я привезу.              Ему отвечают редко, очень редко, с насмешкой или удивлением: чего прицепился, ну. Но Мью и того достаточно, потому что понимает: с его мальчиком все в порядке, тот не валяется в обмороке где-то в квартире без помощи.              Да, он уже давно не дружит со своим телом, но с мозгом все-таки иногда стоило бы. Потому что крайне важно его иногда включать и думать о последствиях импульсивных решений, которые принимаются под влиянием эмоций, но результат которых приходится разгребать.              Мью совсем не жалеет, что настоял на том, чтобы Галф жил с ним эти дни.       Но одновременно и жалеет, да — вот такой он противоречивый. Потому что эта вся ситуация — невероятное испытание для его выдержки и нервной системы.              Потому что наивно надеялся, что ему будет достаточно, если Галф будет просто рядом. Быть рядом с ним, дышать рядом с ним.       Дышать им.       Но его алчное сердце хочет намного больше — хочет взаимности, потому тоскует от несбыточности и всеми силами стремится быть ближе.              Ну не может он не караулить под ванной, когда парень принимает душ, готовый в любой момент рвануть на помощь, потому что до сих пор в нем свежи воспоминания о том, как было страшно за Галфа… Как бледна была кожа и как холодны руки — это то, что застывает на подкорке, наверное, навечно, и не дает спокойно дышать.              — Что ты делаешь? — удивленный голос парня вырывает его из тревожных мыслей.              А заготовки-то у него и нет! Не будешь же говорить, что боишься за него — поэтому и караулишь как стойкий оловянный солдатик под дверью.              — Я… хочу быстрее принять душ. Устал за день, хочу освежиться и сразу лечь спать.              Отлично, Суппасит!       В конкурсе “Лучшая отмазка 2021” ты бы даже отборочный тур не прошел.       Галф ему тоже не верит, потому что хмыкает:              — И поэтому стоишь под дверью?              — Ага, чтобы быстрее зайти после тебя.              Выглядеть дебилом в глазах других — это не так и страшно, правда? Если это в итоге позволяет достичь нужной цели: чтобы Галф больше не падал в обморок. Поэтому потерпит и эти смешинки в шоколадных глазах, и ехидную полуулыбку, которые так и говорят, что ему ни на йоту не поверили.              Не может он и спокойно смотреть на такого мягкого и домашнего парня у себя в квартире — это царапает и так больное сердце, заставляя мечтать о чем-то несбыточном. Особенно когда тот на какое-то мгновение забывается и говорит с ним тем самым теплым нежным голосом, который предназначен только для самых близких:              — Мью, а ты уже видел этот фильм? В кино я на него не попал, но сегодня по кабельному будут его крутить.              Он замирает в счастливом неверии.       Его. Галф. Только. Что. Позвал. Вместе. Смотреть. Фильм.       Осторожно, чтобы не спугнуть:              — Нет, не видел, а в кино на него тоже не было возможности сходить — работа, сам понимаешь.              Врет, безбожно врет, но все ради благого дела.       И замирает в ожидании.       Но потом Галф как будто спохватывается, что Мью не тот человек, и снова закрывается в свою привычную раковину, из которой так редко выбирается:              — А, ну да. Тебе ведь некогда такое смотреть…              — Я сейчас как раз свободен!              Слишком резко и порывисто, да? Потому что Галф как будто зажимается еще больше и пытается отстраниться, но уже открутить обратно не может. Поэтому терпит, когда Мью приносит колу и чипсы, и они оба устраиваются на диване, который стал его пристанищем на ночь вместо большой удобной кровати в спальне, где сейчас обитает Галф.              Он не сможет воспроизвести сюжет этого боевика — хоть стреляй, зато может с точностью до пикселей описать, как улыбается Галф на попытки героев шутить, как тот проходится пальцами по волосам, откидывая их назад и вызывая зуд пальцев Мью, так и провоцирующий собрать их длину в милую пальмочку на самой макушке. Да, он не помнит фильм, зато помнит каждую секунду рядом с ним.              И не может он отстраняться и выполнять операцию равнодушно каждый раз, когда нужно обрабатывать рану. Сначала — это ложное полуобъятие, когда Галф прижимает к себе руки и подходит ближе, чтобы Мью помог стянуть майку. Конечно, тайком вдыхая уже ставшим привычным аромат золотистой кожи. И старается не смотреть в глаза, что так вопросительно глядят на него, прямо и откровенно в один момент и смущенно — в другой.              Затем — следующее испытание на прочность, когда перед его взором предстает гладь спины с беззащитно выступающими позвонками, по которым хочется провести пальцами или губами. Но нельзя, конечно, нельзя. Как и дотронуться до явно чувствительного затылка, на котором так забавно топорщатся отрастающие волосы. Губами, целуя почти невесомо, а потом легонько подуть, чтобы вызвать мурашек на коже и теплое “ну Мьююююю”.              Все, что ему дозволено — это прикосновения украдкой, пока снимает пластырь и протирает ватным диском поверхность возле раны. Та уже почти не болит — по крайней мере Галф больше не кряхтит при обработке шва, и, вероятно, на следующей неделе его уже снимут в больнице.              Мью хочет и не хочет этого одновременно. Потому что Галфу больше не придется мучиться, но он сам потеряет эту редкую возможность: быть так близко. И так далеко одновременно, потому что восстанавливается не только сам парень, но и его защитный механизм.              Если поначалу из-за физической слабости его заботу почти благосклонно принимали, то сейчас почти любое действие воспринимается в штыки. Галф снова начинает замыкаться и отдаляться, четко давая понять, какая пропасть между ними. И что тот не рад такому близкому взаимодействию.              Мью это видит и по отстраненности, и по стремлению свести нерабочие контакты практически на нет, но ничего не может с этим поделать: его не пускают в этот бастион — так было с самого начала. А он — просто глупый рыцарь, который надеялся, что его штурм завершится успехом хотя бы в этот раз.              Но он продолжает выполнять свои нехитрые функции, о которых его никто не просил — как и сейчас, наносит мазь и по привычке дует на рану:              — Сейчас-сейчас… Потерпи немного.              Они оба вздрагивают от звонка в дверь. И кого принесло в такое позднее время? Мью ловит удивленный взгляд Галфа, пока закручивает тюбик с лекарством, и только пожимает в ответ плечами: он точно никого не ждет.              Но идет открывать дверь, чтобы задохнуться от радости, проваливаясь в теплые и уже родные объятия, по которым так сильно соскучился.       Лопатками чувствуя ледяной взгляд Галфа, который буквально пронизывает его насквозь.