Я это видел! Как бессонница в час ночной Меняет, нелюдимая, облик твой, Чьих невольница ты идей?
Король и Шут – «Кукла колдуна»
Я чувствую это каждый день — все одно и то же... Этo меня убивает, но ведь я сам во всём виноват. Я все перепробовал, чтобы выбраться, Но вот я опять...
Three Days Grace — «Over And Over»
Ближе к вечеру я изрядно вымоталась. Убирать кучу посуды за всеми шестерыми одной парой рук оказалось довольно тяжко. Брайан очень хотел помочь, но отец зачем-то позвал его и Роджера куда-то за собой. Фредди отправился осматривать наш участок в поисках вдохновения, а Пол сразу удалился в свой пикап, поскольку решил сегодня спать в машине. Это незначительно, но все же облегчило мне задачу с обустройством спален. К моему огромному счастью, мы живем не в особняке, а приличном частном доме, так что мороки предстоит не так уж и много. Всего свободных комнат для гостей две: бабушкина, в которой к нынешнему времени мы полностью поменяли мебель, и бывшая мастерская матери, что совсем чуточку побольше бабушкиной будет. В первой решили поселить Роджера с Брайаном, поскольку, в мастерскую я могла впустить разве что такую чувственную и мечтательную натуру, как Фредди. Тем более Мэй по-секрету поделился, что во время истерического приступа барабанщик запросто может разнести памятное помещение. Закончив с подготовкой, я, несмотря на усталость, решила вернуться к своим лошадям. Спускаясь по лестнице, с довольством отметила, насколько же тихо в доме, и вышла на улицу. Прохладный вечерний ветерок приятно холодил лицо, и я поспешила втянуть полные легкие свежего воздуха. Небо уже начинало слегка розоветь в преддверии захода солнца, до которого оставалось всего несколько часов. Пока не опустились сумерки, нужно загнать кобыл. Но тут мое внимание привлек звук ударов и какое-то бормотание. Увиденное не могло не позабавить. Отец учил Роджера рубить дрова. Сам он с легкостью справлялся даже с самыми крупными и тяжелыми поленьями. А вот Роджер без толку махал топором и постоянно бил мимо. Брайан стоял неподалеку, облокотившись спиной о сарай и жестикулировал, давая какие-то советы. Кажется, они меня не замечали. — Ты неправильно делаешь, Родж. Нужно больше упора делать не на силу, а на прицел. Без ума в мускулах смысла нет. — Да замолкни, — не выдержал сердитый барабанщик, опустив топор. — Лучше бы помог подержать, а не болтал под руку. — Нет, спасибо, — опасливо отмахнулся Мэй от предложения. — Уже хватило того, как ты мне чуть правую руку не оттяпал, которой я, между прочим, играю на гитаре. Еще днем я заметила, что отец почти не обращает внимания на перепалки членов группы между собой, и это казалось мне немного странным. Обычно он любит всюду вставить свои пять копеек и осудить кого-либо. Может, он просто не понимает о чем спорят ребята? Или... они в самом деле ему так сильно понравились? — Ну тогда попробуй сам, раз мозговитый такой. Роджер положил тяжелый топор на широкий пень и отошел в сторону, потирая затекшие руки. Даже отсюда было видно, как по его лицу стекают капли пота, и как сильно взмокли светлые волосы. Брайан неуверенно подступил к пню и взялся за инструмент. Пока он долго целился для одного удара, я успела поймать со стороны барабанщика приветственное подмигивание. Единственный, кто заметил мое наблюдение. Он стянул с себя промокшую от пота футболку и облегченно вздохнул. Брайан промазал. — Откуда у тебя укус на плече? — Гитарист озадаченно нахмурился, разглядывая едва заметные следы от моих зубов. Я застыла на месте и нервно сглотнула. Кончики пальцев похолодели то ли от волнения, то ли от прохладного ветерка. Видно, все же перестаралась тогда, раз отпечаток не зажил за неделю. — Где? — блондин закрутился на месте, пытаясь распознать на себе хоть какую-то метку. Неужели раньше он даже не обращал на нее внимания? Отец заинтересованно поднял голову и тоже уставился на покусанного, но от каких-либо комментариев воздержался. Мне стало страшно. Если он узнает правду, то убьет всех нас этим же топором. — Полагаю, это та самая же кошка, что поцарапала тебе шею, пока ты снимал ее с дерева? — издевательски бросил Брайан, вовсе не подозревая, что эта "кошка" находится прямо за его спиной. — И когда ты успел найти себе девчонку в деревне? А, самец? Я прекрасно видела, как напрягся мой отец. Он ведь не дурак. Видела и то, как Роджер вспотел еще сильнее, потупил голову. Я могла бы просто уйти к конюшне, оставить их. Но страх постыдного разоблачения не давал мне сделать и шагу назад.? Станет ли барабанщик вообще выкручиваться? — Не неси чепухи, — огрызнулся Тейлор, хмуря широкие брови. — Это Фредди покусал меня, когда мы перебрали с выпивкой. Не помнишь? Я с облегчением выдохнула. Радует, что горе-ловелас хотя бы понимает плачевность последствий, скажи он правду. Барабанщик бросил быстрый взгляд сначала на моего отца, затем на меня и вновь вернулся к другу. Благо отец слишком деревянный, чтобы распознать в этих светло-зеленых глазах отчаяние и какую-то просьбу. А вот Мэй хорошо знал своего дружка и сразу все понял. — Да, — задумчиво протянул он, не отводя глаз от Роджера, будто о чем-то догадывался. — Полагаю, что не помню. — Значит, вы не прочь... пригубить? — по-простецки влез в диалог отец, приглаживая густую темную бороду. — У меня как раз в погребе стоит отличная вишневая настойка. Братка угостил, а я угощу вас. Проведем вечерок в мужской компании. Я с облегчением выдохнула, когда поняла, что все обошлось. При упоминании алкоголя Тейлор заметно оживился и с охотой отозвался на предложение. Один только Брайан оставался в какой-то своей мрачноватой задумчивости, упираясь руками в бока. Я не стала более тратить своего времени и поспешила туда, куда и собиралась. Когда я заводила Песчинку в конюшню, там меня ожидал сюрприз в виде замечтавшегося и меланхоличного солиста группы. Он стоял у загона, опираясь локтями о деревянную дверцу стойла, и рассматривал одну из моих кобыл — фризскую белую. — Она прекрасна... — с восхищением вздохнул Фредди. — Ее зовут Ромашка. Парень обернулся и загадочно улыбнулся. — Думаю, ей бы подошло другое имя. — Мне кажется, ты имеешь дурную привычку, Фредди, — улыбнувшись в ответ, я медленно приблизилась к нему и протянула руку к лошади, чтобы погладить белую морду. — Придумывать всем новые имена. — Только избранным. — поправил меня музыкант и тоже вытянул руку, чтобы коснуться бархатистого носа кобылы. Меня позабавило такое заявление. Высокомерно, но добродушно — вполне в духе Меркьюри. — Ну раз уж "только избранным", то можешь придумать ей новое. Я не против. Он с минуту раздумывал, а затем поводил указательным пальцем в воздухе перед лицом, как бы делая выбор из нескольких, несомненно, вычурных вариантов. — Теперь ее зовут Герцогиня. — Мне нравится. Подходит для сильной и благородной, — я зарылась пальцами в белую гриву и принялась ее расчесывать. После недолгого молчания вдруг спросила. — Фредди, а ты катался когда-нибудь на лошади? Я лукаво взглянула на своего компаньона и заметила в его задумчивом лице волнение, необъяснимый огонь в темно-карих глазах. Каждый, раз как в первый, меня изумляет экспрессия этого человека и смелая тяга к чему-то эпатажному, космическому. Порой даже возникали мысли: каков же он на сцене, когда, словно экзотический цветок, раскрывается во всей своей красе? О да, Роджер уже успел похвастаться об успехах группы, турах и многочисленных поклонниках. — Один раз, — слегка взволнованно отозвался солист. — И это было, как мне кажется, просто ужасно. — Тогда я научу тебя сидеть в седле так, чтобы не было ужасно! Я резко подорвалась с места и побежала к стенке, где висели седла. В приступе энтузиазма почти что сорвала одно и поспешила в загон с белой лошадью. Меркьюри очень нравилось смотреть, как я готовила Герцогиню к езде, затягивая маленькие, но очень важные в этом деле ремешки. Мы вышли в загон, и музыкант приятно удивил меня тем, как просто сумел забраться в седло. Впрочем, этот шаг дается куда проще высоким людям, нежели таким, как я. Дальше мы опробовали езду по кругу. Вернее, Фредди пробовал, а я лишь стояла в центре просторного загона и следила за тем, чтобы все протекало более-менее благополучно. Давала советы, где прижать колени, когда стоит наклонить вперед корпус, и объясняла, почему нельзя расслабляться в седле, каким бы уверенным он себя не чувствовал на пятом кругу. Ученик быстро освоил трусцу и даже немного галоп. Было очень весело и интересно. Я бы с удовольствием провела так весь вечер, если бы через пол часа вокалист не проявил инициативу выполнить некий трюк, а именно — встать на седло. Благо, все обошлось. На этом глупом моменте урок пришлось прекратить. — Ты сумасшедший, Фредди! — Дорогуша, ты не представляешь, сколько раз мне доводилось слышать это. — улыбнулся он, помогая завести кобылу в конюшню.***
— Твои апартаменты, — я встала посреди почти что пустой комнаты. — Вряд ли сравнимо с тем, к чему привыкло Ваше королевское Величество, но переночевать сойдет. — Не прибедняйся, здесь очень даже ничего. Фредди озирался по сторонам, с восхищением разглядывая написанные в направлении реализма пейзажи. Еще бы, ведь из мебели смотреть толком не на что: простая двуспальная кровать, пустой письменный стол с прилагающимся стулом, небольшой шкаф, забитый до отвала старыми красками непригодными палитрами и невероятным множеством самых разных кистей. — Порой мама пропадала здесь на несколько дней, рисуя новую картину. Быть может, и ты обретешь вдохновение? Я покачала головой, наблюдая, как музыкант остановился перед самой большой, и встала рядом. Изображение, в общем-то, простое. Высокая береза на холмистой сочно-зеленой полянке ровно тянулась на фоне нежного розово-голубого предрассветного неба. Но от чего-то она притягивала взор. То ли дело в стройности и бездвижности дерева, то ли в едва заметной пелене таинственного летнего тумана. — Эта была ее любимой, — тихо поведала, стараясь не спугнуть едва уловимую атмосферу умиротворенности. — Я могла часами ее разглядывать, но так и не поняла, почему именно эта картина так нравилась матери. — Она прекрасна. — с какой-то нежностью выдохнул Меркьюри. Мы несколько минут молчали, разглядывая полотно, как загипнотизированные, пока он не решил поделится: — Как будто я проснулся ранним утром в деревне. Никто еще не пробудился, но с минуты на минуту может проснуться. Я еще не успел обмолвится ни с кем словом. Смотрю в окно, а там — спокойно. Как будто я один на целом свете, но меня совсем не гложет одиночество. Божественный, но такой короткий момент уединения с самим собой. С моих уст сорвался судорожный вздох, потому что только сейчас я почувствовала то, что должна была передать картина. Удивительно, что за все проведенные здесь ранее часы, я не ощущала ничего, кроме тоски по матери. Удивительно и то, насколько же чувствительная натура у моего друга, раз он так быстро сумел разгадать эту многолетнюю загадку. Должно быть, и музыку он так же тонко чувствует, когда сочиняет. — Ты никогда не думала пойти по стопам матери? — неожиданно поинтересовался Фредди, повернув голову, и выжидающе уставился на меня. — Знаю, идея звучит банально, но ты так восхищаешься ей... Этот вопрос заставил отвлечься от задних мыслей, и я неопределенно пожала плечами. Обернулась к соседней стене указала жестом на висящий на уровне головы холст на подрамнике. — Эта картина сильно отличается от остальных, — задумчиво произнес мой компаньон, слегка склонив голову набок. — Написана несколько... абстрактно. Это ведь... собака, да? Мне захотелось рассмеяться, но вместо этого я просто улыбнулась и снова пожала плечами. — Вообще-то, лошадь. Как видишь, я не так талантлива, как мать. Но зато с детства в седле чувствую себя, как рыба в воде. Даже ребята с соседней деревни играли со мной наперегонки верхом, но никто так и не смог переплюнуть нас с Грозой. — Гроза? — он недоуменно поднял брови. Я расплылась в восхищенной улыбке. — Моя вороная любимица. Меркьюри ненадолго задумался, и я предположила, что он считает, сколько всего лошадей у нас. Всего их три: рыжая и хитрющая рысачка — Песчинка; белый Фриз с вредным характером — Ромашка, переименованная в Герцогиню. И, наконец, моя фаворитка — Гроза. Черный, стройный и бесконечно верный ахалтекинец. Но, как оказалось, вокалист думал вовсе не о моих прекрасных лошадках, а о чем-то другом. Пораскинув мозгами, он вдруг выдал такую идею: — Слышала что-нибудь о скачках на лошадях? Они очень популярны в Лондоне. Ты могла бы участвовать в соревнованиях и зарабатывать на этом. От такого абсурда с моих уст сорвался нервный смешок, Будто вокалист даже не представлял, о чем говорил. Может, иногда я задумывалась о чем-то подобном и с трепетом представляла, как выигрываю лошадиную гонку со своей Грозой, а толпа ликует от нашей слаженности, но это все недосягаемо. Я тут же отрицательно замотала головой. — Нет-нет. Лондон? Отец ни за что не отпустит меня. Он ничего не ответил. Только поджал губы и потупил свой взор. В какой-то момент мне даже показалось, что по смуглому лицу скользнула тень понимания. Словно Фредди, как никто другой знал, что такое гнет отца. Знал это чувство отчаяния, когда тебе подрезают крылья собственные же родители. Должно быть, именно это побудило меня поведать о чем-то сокровенном. — Знаешь, — я поймала на себе отрешенный взгляд музыканта и заправила за ухо волнистую прядь. — Иногда я мечтаю о том, как скачу куда-то в даль без намерения вернуться. Просто скачу, пока не закончится горизонт. Я неосознанно выворачивала собственные пальцы, чем выдавала сильное беспокойство, ведь отец в любой момент мог пройти мимо двери и услышать нас. Кто знает, может Меркьюри завтра проговорится об этом за завтраком или расскажет, кому-то из членов группы. Но страх, как рукой сняло, когда парень тепло улыбнулся и взял мои руки в свои, чтобы я перестала мучить собственные конечности. — Ты хочешь сбежать, — растянуто заключил он, но ничуть меня не осуждал. — Зачем мечтать, когда все необходимое для исполнение прямо под твоей рукой? Дорога в даль и прирученная лошадь. Я на какое-то время погрузилась в себя, представляя данную картину куда более реально, нежели раньше. Дождаться ночи. Ничего неподозревающий отец спит. Моя лошадь нервничает. Остальных придется оставить. Навсегда. Из грез меня тут же вытянула накатывающая паника, от чего я вырвалась из его рук и заходила по комнате, покусывая губы. — В жизни не все так просто, как в грезах, Фредди, — я вдруг остановилась и резко повернулась к другу. — Куда я дену остальных лошадей? Отец их просто пустит на колбасу или продаст, потому что не умеет ухаживать за ними. Да и не стал бы, если бы умел. Это странно, но при взгляде на его умственные потуги внутри меня зародилась какая-то надежда, что музыкант с минуты на минуту выдаст идеальную концовку, где я получу желаемое, а лошади останутся в нашем имении. Но это была ошибка. Ничего идеального не бывает. — Иногда приходится чем-то жертвовать, ради побед. Мне стало дурно. Я не глупая, чтобы наивно ждать чуда, но все равно довольно больно каждый раз приходить к выводу, что придется выбирать между большим и меньшим злом. В таком случае я не хочу выбирать вовсе. — Хэй, ты в порядке? — осторожное прикосновение к моему подбородку вынудило взглянуть на Фредди. — Да... — я попробовала натянуть фальшивую улыбку, но вышло не очень убедительно. Губы дрожали, а голос ощутимо потускнел. — Просто устала и хочу спать. Дабы избежать нравоучительных разговоров о тяготах жизни, я направилась в сторону двери, как вдруг с той стороны кто-то попытался войти внутрь. Послышался недовольный бубнеж отца. — Фред? Ты спишь? — ручка нетерпеливо задергалась. — Я только хотел спросить, не видел ли ты Анаис? Вы, вместе проводили вечер, насколько мне известно. В отличии от барабанщика, Меркьюри сообразил довольно быстро. Ведь недаром по приезду отец еще долго разъяснял ребятам о том, каким методом казнит каждого за посягательства на его юную дочурку, которая как сейчас раз-таки ошивается в спальне одного из них. Мы с музыкантом тут же переглянулись, и я вихрем пронеслась по комнате в поисках какого-нибудь укрытия, но здесь было катастрофически мало мебели. Взгляд задел закрытый балкон, и мой друг, быстро смекнув, принялся его открывать. — Нет, Исак, я сейчас. — сбивчиво бросил он в сторону двери. Мы выплеснулись на балкон, и я поспешно принялась перелезать через перила. И когда уже была готова прыгнуть вниз, Фредди вдруг схватил меня за локти. — Подожди! — мы уставились друг а друга, и я почувствовала себя недоделанным Ромео на балконе Джульетты. Он еще пару мгновений хмурился, решаясь на нечто важное, а затем пылко заговорил. — С рождения меня звали Фарух Булсара, и моя семья родом из Занзибара. Отец хотел, чтобы я стал дизайнером, занимался боксом. Он перестал одобрять мою тягу к музыке с той поры, когда я начал жить только ей. Даже когда наша группа обрела популярность, я по-прежнему остаюсь изгоем для отца. И все равно делаю то, что люблю... И ты найдешь свое место. Хорошо, что вокалист удерживал меня за локти, потому что без этого я бы точно навернулась с балкона от шока. Значит, Фарух? — Поэтому не бойся рисковать, даже если придется чем-то жертвовать. У тебя всегда будет поддержка нашей группы. — эту фразу он выдохнул мне едва ли не в лицо, а затем чмокнул в лоб и удалился в комнату. Я спрыгнула. Честно говоря, меня опора в виде нескольких малознакомых парней, один из которых недавно покусился на "запретный плод", совсем не успокаивала. Наверное, я не до конца понимала масштабов возможностей этих ребят. Но в любом случае, признание Фредди многое объяснило: его понимающий взгляд и попытки помочь мне. Оно навсегда отпечатается в моей памяти и будет значимым наставлением. Именно эти слова я буду прокручивать в голове, если надумаю убежать.***
Иногда время тянется как престарелая улитка, а иногда летит едва ли не со скоростью света, так что пока мы с Фредди болтали по душам и играли в прятки от отца, на деревню уже опустилась прохладная ночь, что, в общем-то, было только на руку. Ведь куда проще оставаться незамеченной во тьме, пока крадешься под окнами своего же дома. Мне оставалось совсем немного пройти до входной двери, чтобы картинно появится перед отцом, будто бы все время провела на прогулке. Вот только, проползая под открытым окном, я услышала чей-то разговор, и сразу же узнала голоса Брайана и Роджера. Догадаться можно было бы сразу, вспомни я, что окно это ведет как раз в бабушкину комнату, но в данный момент мне было немного не до этого. — А мне здесь нравится! — я услышала, как кто-то плюхнулся на кровать. — Вкусно кормят, угощают божественной настойкой. Постель, вон, какая мягкая... А еще красивый сад, и этот заносчивый придурок Прентер не путается под ногами. Бри от чего-то молчал. — Да что с тобой? Почему ты смотришь на меня, как на врага народа? — Ты должен думать головой, Роджер, — вздохнул гитарист. Голос его был привычно тихим, но слегка раздраженным. — Это тебе не Лондон. В деревнях сохранились некоторые старые порядки, которые, уверяю, могут не понравится твоей блудливой натуре. Я застыла, глядя куда-то перед собой. Впервые довелось услышать, как, оказывается, может злиться Мэй. Мысленно пообещав себе, что это последний раз, когда подслушиваю кого-либо, встала на коленки и слегка заглянула в окно, чтобы не только слышать, но и видеть происходящее. — Это какие же? — барабанщик же, наоборот, от чего-то был излишне весел. Мне захотелось улыбнуться, когда он деловито улегся на постели и скорчил непривычно серьезную мину, словно передразнивая своего друга. Вот придурок. Брайан, видимо, привык к подобным выходкам блондина и потому с завидным спокойствием выдерживал весь этот выпендреж. — Свадьба. Тебе придется жениться, если опорочишь девочку. Я округлила глаза и едва не подскочила на ноги, чем едва не выдала себя, но вовремя опомнилась. Возникло странное и неприятное предчувствие, будто они говорят обо мне, но я до последнего отметала это глупое предположение. — Да я ее даже пальцем не тронул! — возмутился Тейлор и важно задрал нос. — Она сама ко мне лезла. От такой наглости у меня аж челюсть отвисла. Захотелось дать затрещину врунишке. На глаза попался лежащий на подоконнике камушек величиной с большой ноготь. Недолго думая, я прицелилась и как следует запустила им в барабанщика. Тот вскочил с постели и почесал задетый затылок, резко повернулся к окну. Я чудом успела увернуться в сторону, чтобы меня не застукали. — Что с тобой? — обеспокоился Бри. — Что-то прилетело мне в голову. — задумчиво проронил Роджер, не отрывая внимательного взгляда от окна. От прежней веселости не осталось и следа. Гитарист рассмеялся, и мне показалось, что у него очень красивый смех. — Неужели совесть? — Не смешно, Брайан. Мне стало весело от того, что в голосе блондина сквозила обида. Я услышала, как кто-то подошел к окну. — Должно быть это зеленая бронзовка, — Мэй будто улыбался. — Они очень активны в июле и неуклюжи в полете. Он закрыл окно, а я в свою очередь не стала дальше рисковать из-за любопытства и вернулась в дом через входную дверь. Ишь, сама я к нему лезла! Не знаю, во что выльется знакомство с этими ребятами, но одно стало слишком очевидно — так, как раньше, уже не будет.***
Брайан с Роджером резко подскочили в кровати, когда тихую ночь неожиданно разорвал девичий крик. Они далеко не сразу поняли, в чем дело, и пока пытались проснуться, наверху послышалась возня. — Что за... — барабанщик поморщился, когда друг включил в комнате свет. — Держи ее! — кричал где-то наверху Исак Берг. Ребята тут же подорвались с места и вылетели из комнаты. По лестнице как раз сбежала чем-то напуганная и заплаканная Анаис в одной своей белой ночнушке, которая так не нравилась Брайану. Следом несся ее отец с не менее испуганным Фредди. Не замечая остальных, девушка попыталась выбежать через дверь, но та оказалась запертой. Тогда она ринулась окну, открыла его и выпорхнула на улицу. Пока шокированный гитарист в растерянности стоял посреди гостинной, Роджер выскочил на улицу следом. Отец девчонки открыл дверь и тоже помчался догонять беглянку. Вдруг чьи-то руки легли на плечи Мэя. Фредди, задыхаясь, пытался утянуть его за собой. — Потом все объясню, бежим! — Аня, постой! — блондин бежал так быстро, как только мог. В этой непроглядной летней ночи белая, будто светящаяся ночнушка, была для него сейчас единственным ориентиром. Какого черта она вечно куда-то убегает? От чего кричала? И почему ее отец все время пытается изловить? Что происходит в этой странной не полной семье? Анаис не останавливалась, и парень невольно задался вопросом, как она еще не устала. Девушка, будто находясь в каком-то трансе, то и дело что-то неразборчиво кричала себе под нос, направляясь к конюшне, где отчего-то забеспокоились лошади. Будто чувствовали энергетику своей хозяйки. Ребята тоже это чувствовали. Что мрачное, безмолвное, потустороннее, будто неживое. Но барабанщик отчаянно считал, что все просто напуганы происшествием. В какой-то момент Роджеру все же удалось догнать ее. Он сделал большое усилие, чтобы ухватиться за край ночнушки и в прыжке навалиться на беглянку всем своим телом. Та сначала вырывалась и кусалась, но потом все-таки сдалась и горько взвыла, пристыженно закрыв лицо руками. — Ты ее раздавишь! — Брайан осторожно оттолкнул блондина от девушки и хотел было обнять ее, но грозная фигура отца вынудила всех расступиться. Он осторожно поднял рыдающую дочь с мокрой травы, словно тонкую фарфоровую куколку, и без каких-либо объяснений понес в дом. Разве что бросил напоследок, чтобы ребята отправлялись спать, ведь завтра им предстоит отправляться домой. — Да уж... — мрачно отозвался Роджер. — Поспишь тут теперь... Перепуганные парни обменялись задумчивыми взглядами. Никто больше комментировать эту до жути странную ситуацию не стал и последовали указанию хозяина дома, надеясь, что завтра найдутся ответы на возникшие вопросы в головах музыкантов.