На улице начало подмораживать, а это значит, что осень скоро закончится. Не будет ни опавших желтых листьев, ни едва теплого осеннего ветерка, ни дождя, стучащего по крышам.
Тоше нравилась любая погода: и дождливая осень, и морозная зима, и солнечное лето, и распускающаяся весна. Но все же зиму любил чуточку больше, ведь можно было покататься на коньках или лыжах к примеру, слепить снеговичка, а может в снежки сыграть.
Вот только раздражало юношу то, что иногда после дождя подмораживало образовавшиеся лужи, и поскользнуться можно было на раз два. А сейчас как раз один из таких дней, когда Антон шел в школу с осторожностью, чтоб не свалиться, ведь в последнее время из-за одной парочки он частенько падал и рвал джинсы, благо «порвыши» были вроде, как в моде. Так же это служило отличной отмазкой для Арсения Сергеевича, он ведь иногда интересовался жизнью парнишки, но пока верил Шасту.
Отмучавшись несколько дней злосчастной учебой, наступили выходные, на которых Шаст и Серёга отправились в кино. Поскольку Антон ненавидит ужастики, то фильм оказался весьма сносным боевичком. После товарищи, разумеется, наелись вредной пищи, несмотря на вроде как здоровый образ жизни Серого, он все же разделил с другом несколько куриных крыльев да бургер. А какой же ужин без разговора по душам, тем более в свете новых событий. Да, Антон стал намного разговорчивей, ведь раньше ему надо было держать язык за зубами, чтоб не сболтнуть чего-либо связанного с силами, а сейчас же все по-другому.
— То есть ты совсем не пьянеешь? — не поверив другу, переспросил Серёга.
— Совсем, сколько бы не выпил, — немного помолчав Шаст продолжил, — а ты думал, как так выходит, что после каждой вечеринки ты в кроватке и с бутылочкой.
— Эй, ты забыл про любезно предоставленный аспирин.
— Ну да, и то, что минералка холодненькая.
— Точно! — воскликнул Матвиенко почти на весь ресторан быстрого питания, но Антон вовремя его осадил, — точно, теперь я понял почему.
Друзья весело проводили время, смеясь и разговаривая, но вот незадача Сережа вдруг упомянул Арсения Сергеевича.
— Скажи мне, как так выходит, что лишь ТЫ в состоянии списать перед физиком. Остальных он сразу палит.
— Не то что бы я прям физику списывал. Но если кто-то в мою сторону глянет пиши пропало. Ведь мне потом и доску мыть, и за оборудованием приглядывать.
— Я то думал ты к физику приглядываешься? — спросил Матвиенко и откусил кусочек курицы.
— Ничего подобного, — уверенно возразил Шаст.
— Да? Как по мне он к тебе неровно дышит, — Антон устремил на друга такой взгляд, как бы говоря: «Ну-ка пояснил».
— Вспомни хотя бы то, сколько раз он тебя выручал, уж не по доброте ли душевной.
— Всего лишь с физры пару раз отпустил.
— Да, да ты же у нас такой атлет, — протянул Матвиенко, — тем более его цвет говорит об обратном.
— И каким же цветом он покрывается? — поинтересовался Шаст.
— Ага, интересно стало, — чуть помолчав, как бы припоминая какого цвета был их физик в предыдущую встречу, — я бы сказал, что цвет розовый, возможно с примесью красного иногда голубого.
— Как бы так объяснить? — задумался Серёжа, — знаешь как орхидея: в центре красненькая, лепестки розовые, а по краям синеватая.
— Я смотрю, кому-то уроки биологии пошли на пользу, — прервал слова друга Шаст.
— Так ты хочешь знать, что все это значит? — спросил Серёжа.
— Раз начал, то продолжай, — Шастун отпил колы и продолжил, — больше не перебью, наверное.
— Тогда, сиди, молчи и слушай, не интересно - проваливай, — Шаст кивнул в знак того, что Серёжа может продолжить разъяснять ему палитру цветов.
— Так вот, розовый означает чувственность, нежность и чё-то там с юностью и невинностью. Красный, разумеется, страсть, но так для справки по сравнению с розовым его меньше, так что он не спешит уложить тебя в кровать, — Антон хотел перебить друга, но ему это не удалось поскольку Серёжа заговорил быстрее, чем Тоша открыл рот.
— Синий - это цвет доверия, симпатии и безмятежности, ну а орхидея просто для сравнения вроде нежность и забота, но по цветам я не очень.
— Ого, то есть, как только он видит меня, то сразу вжух, — Антон взмахнул руками, — и сияет.
— Не прям вжух, — Серёжа повторил его действия и тоже взмахнул руками, — иногда цвета исчезают, иногда наоборот усиливаются, но вот розовый остается неизменным.
— Ладно, ладно. Сделаю вид, что я тебе поверил, — ответил Тоша и отпил лимонад.
Разумней, наверное, было бы заказать пиво, но поскольку для Шаста это бессмысленно, то он выбрал лимонад, да и дешевле так.
Конечно, Сереже было трудно описать другу, что именно он видит, то же самое как Антону трудно объяснять про свои способности, но все же Шаст кое-что понял, а именно розовый цвет вокруг Арсения символизирует некие чувства. Вскоре, а точнее ближе к ночи ребятки разошлись по домам, на самом деле они могли и ночью погулять по городу, чтоб Антон смог продемонстрировать силы. Но вот ночных гопников никто не отменял, хотя если посмотреть с другой стороны, то это им не посчастливиться встретиться с Шастуном, он же их мигом в лед в катает, правда вот Серёжа ничего сделать не сможет, разве что запечатать их эмоции.
Майя была не в восторге от того, что ее сын припозднился, но прекрасно его понимала, ведь в его возрасте была такой же, конечно же, без ледяных сил. И прекрасно знала, что Антон может за себя постоять, она даже предупреждала сына, чтоб тот сильно не светился по телевидению или в газетах, но, разумеется, Тоша помогал людям из-за чего оказывался на первых полосах, конечно же как «Человек управляющий льдом». Уже потом, когда одна репортерша спросила, как зовут таинственного героя, тот ответил «Холод», вот так и появился «Холод» в газетах, да и на телевидении.
Выходные закончились, а значит пора в школу, мама приготовила сыну бутерброд, но поскольку кто-то пришел вчера поздно, то сегодня еле поднялся с кровати, а бутерброд уплетал по дороге.
Как всегда Антона поджидал Ящеров с одним и тем же текстом.
— Отъебись от Арсения Сергеевича, — прошипела грозная ящерка.
— Ладно, но кто тогда будет ему помогать? — полюбопытствовал Шаст.
— Как кто, Машенька, — последнее слово он как-то особенно выделил голосом.
— Да твоя Машенька, — Антон так же выделил имя девушки, — весы от барометра* отличить не может.
— Слышь, Швабра, ей на эту физику вообще похуй, главное аттестат.
— А мне не похуй, так что будь хорошей ящеркой и отъебись пока хвост не потерял.
Никита прижал свой крысиный хвостик к голове и чуть ли не набросился на ни в чем неповинного Антона, но вот незадача: подскользнулся на ровном месте и проехал на пузе метра три. Ящеров вскоре поднялся и все же налетел на парня, но Шастун на ногах удержался, тогда Никита пнул его в живот, и вот тогда уж Шаст согнулся почти пополам. Дальше была пара ударов по ногам, но больше Антон не позволил себя ударить, ведь он повалил Никиту и приморозил его куртку к асфальту, да так, что тот и пошевелиться не мог.
— Отпусти меня сейчас же, — завопил парнишка, валяюшийся на земле.
— Полежишь немного, может остынешь, — сказал Шаст и скрылся из виду, даже не думая никого освобождать.
Конечно, для Никиты все это казалось совершенно нелепым, как так он мог прилипнуть к асфальту и придумалось ему, что Антон специально отыскал то место, где была подтаявшая смола или еще что, все же Ящеров был немного туповат на голову да и недогадлив в придачу.
Прошла первая пара - геометрия, на которой Антон в этот раз получил не два и даже не три, а чистую четверку, уже не первую между прочим. Конечно, все это было благодаря Арсению Сергеевичу и его занятиям, да, возможно, это не пять, но и не два, так что прогресс прямо на лицо. После геометрии Тошу ожидала физика и никто иной, как Арсений, который в его присутствии обычно покрывался цветом, который видел лишь Матвиенко - Шастуновский друг.
Попов решил устроить самостоятельную работу на своей паре, но вот из-за того что, Шаст его пары проводил в телефоне, то увидел новости о том, что в городе автобус везший людей, встал посреди дороги, поскольку прорвалась какая-то там горячая труба, а водитель этого автобуса пытался открыть двери снаружи, поскольку все кнопки заблокированны. Только Арсений успел раздать листки с заданием, как Тоша вскочил со своего места и сдал пустой листок.
— Постойте, молодой человек, — учитель притормозил пыл мальчишки, — а как же тест.
— э-э-э, — юноша немного замялся, но быстро придумал что сказать, — назовите цифру от одного до четырех, — в тестах любезно предоставленных Арсением Сергеевичем варианты ответов были как раз от одного до четырех.
— Допустим три, — предложил преподаватель.
Как только прозвучала цифра три, Антон моментально обвел все ответы под цифрой три и сдал листок.
Арсений, не ожидавший такого поведения мальчишки опешил, но когда опомнился, то было уже поздно, ведь юноша вылетел из класса, как будто где-то пожар случился.
Разумеется, после такой выходки по классу прошлась волна переговоров и перешептываний, но преподаватель быстро прекратил разглагольствия.
Выбежав за школьные ворота и отыскав более менее тихий уголок, Шаст перевоплотился в Холода. Темные джинсы и куртка выгодно подчеркивали его ставшие ещё светлее волосы. Правда Шаст допустил одну маленькую ошибку, он оставили портфель в классе, который по доброте душевной подобрал Арсений Сергеевич и унес в лаборантскую. «А вдруг и правда что-то срочное» — пронеслось в голове у преподавателя, но к сожалению, выяснить он так и не смог, что же такого стряслось, ведь даже Матвиенко был удивлен столь быстрому уходу.
Поскольку времени у Холода было в обрез, то он не стал изобретать велосипед и прибыл на место происшествия привычным ему способом — по ледяной тропинке.
Перед глазами Антона возникла ужасающая картина: автобус стоял почти посреди дороги, а справа и слева от него хлестали фонтаны горячущей воды. Так же лужи кипятка образовались под автобусом, да так, что к нему не подобраться, вода даже стала затекать внутрь транспорта, поэтому люди стояли на седушках.
«Так, ну фонтаны мне не заморозить: напор слишком велик, а вот под автобусом можно»
Несмотря на то, что Шаст был в кедах, вода туда не попадала, поскольку с каждым медленным шагом кипяток вокруг ног юноши превращался в толстый лед. Вот так и дошёл Холод до самого автобуса, оставив после себя ледяную дорожку. Теперь перед юношей стояла другая задача, ведь до транспортного средства он уже добрался, необходимо было как-то вытащить оттуда людей.
«Если когда-нибудь опустить розу в жидкий азот, то она непременно замерзнет и станет очень хрупкой», — невесть откуда пришли слова в голову Антону. И он решил проверить, а не сработает ли это на металле, тем более он и температуру может сделать холоднее, да и выхода у него другого нет.
— Отойдите! — крикнул Холод, и взмахнул руками для того, чтобы люди разошлись в разные стороны от дверей автобуса.
Стоявшие на сиденьях люди, сначала замялись, но потом все разошлись, кто в конец, а кто в начало автобуса. Тогда-то Антон приложил свои ладони к дверцам, морозил их с такой силой, которой раньше никогда и не пользовался - не надо было. А тут такое безвыходное положение. Металл и стекло на дверцах стали синеть и издавать ледяной пар, как цветок только выпущенный из леденящих лап азота.
«Наверное все, замерзла»
Подумал Антон и со всей силой ударил рукой в дверь.
Разумеется, металл рассыпался в дребезги, а рука юноши покрылась красными царапинами от такого удара.
— Выходите! — крикнул Шаст на весь автобус, ведь из-за шума горячих фонтанов ничего не было слышно, — по одному! — добавил юноша, а то могло начаться столпотворение.
Люди поспешили покинуть опасный автобус и двигались строго по ледяной тропинке, на ней было невозможно подскользнуться, поскольку предусмотрительный Антон сделал поверхность шершавой. Вскоре все люди были на безопасном расстоянии, скорая осмотрела всех и выяснилось, что серьезных травм нет, лишь небольшие ожоги и пара синяков, а это не смертельно.
Скорая приехавшая раньше не могла ничего сделать и тоже, как и люди дожидались приезда спасателей, но они оказались ни к чему, ведь Холод сумел освободить людей из горячущей ловушки.
Конечно же, прохожие-зеваки засняли на камеру все происходящее: и то как из ниоткуда появился человек, и ту самую заледеневшую тропинку, и разбитую на миллионы осколков дверь, разумеется, из-за пара холодного и горячего было плохо видно, но разобрать можно было. Вот так вот Антон, то есть Холод, вновь появился в интернете, телевиденье, а после и в газетах, конечно же, юноша все время был в маске и узнать его было нереально, по крайней мере посторонним людям.
Шаст присел на прохладный асфальт и уставился на свою раненую руку, он сосредоточил все силы на ней, чтоб та быстрее зажила. Но вдруг Антон услышал довольно-таки приятный женский голос.
— Простите, — обратилась к нему девушка со скорой и подбежала к нему, зажав в руках небольшую аптечку, — вам тоже нужна помощь.
— Не стоит, — отпирался парень, ведь знал, что само все заживет, может чуть дольше, но заживет.
— Стоит, — девушка принялась за свою работу, — в том автобусе ехал мой младший брат, вы спасли его. Благодаря вам он отделался лишь парой синяков, — она была на грани слез, а после тихо заплакала.
— Не плачьте, все хорошо, — здоровой рукой Антон в полете заморозил скатившуюся слезинку, — Все хорошо, все целы, — работница скорой закончила с перевязкой его руки, — спасибо вам.
— Это вам спасибо… . За все, — ответила девушка и убежала обнимать своего брата, ведь всем остальным она уже оказала первую помощь.
«Ох, бля, пора валить. Не хватало еще интервью давать».
Антон понял, что к нему надвигается толпа журналистов, поэтому решил не светить своим «Холодным» видом и ушел в небо, разумеется, при помощи ледяного маршрута. Шаст приостановился уже ближе к дому и, отыскав менее приметный угол, вновь стал самим собой: волосы снова обрели более темный оттенок, черные джинсы исчезли их место заняли синие, но вот рука так и осталась забинтованой.
Уже на крыльце, Антон осознал, что ключи-то в портфеле.
«И как я теперь сука домой попаду? А сколько времени, может мама уже дома».
Шаст позвонил в домофон и дверь сразу же открылась, точно мама дома.
— А ты чего так поздно? — полюбопытствовала женщина, ведь уроки кончились часа полтора назад, а потом заметила повязку на руке, — Что с рукой?
— Решил чутка прогуляться и упал, — ответил парень, маме ведь не обязательно знать о его приключениях.
Разговор плавно перешёл в гостиную, не разговаривать же им в коридоре, если кто услышит пиши пропало.
— И кто же тебе её так забинтовал. Антон ты же говорил, что все твои раны сами затягиваются, — немного подумав Майя продолжила, — я же не увижу тебя в новостях?
— Не знаю, — потянул парень.
— Антон! — сурово произнесла женщина, — мы же договаривались, никаких сил, только дома. Что будет, если кто-то узнает.
— Никто не узнает, я в маске был, и вообще, кто должен меня узнать. Сережа и так в курсе.
— Как в курсе? Ты никому не должен об этом говорить. Понимаешь люди очень странные и все, что для них неизвестно, они запросто могут счесть опасным.
— Да, я знаю, ты говоришь это всегда, — ответил Антон, — но Сережа такой же. Он может видеть чувства и эмоции.
— В смысле?
— Ну видит их в цвете, разные цвета разные эмоции, — Шаст припомнил их недавний разговор, — еще иногда ассоциирует это все с цветами.
— Ладно, просто знай, что я тебе верю. С Сережей вроде давно общаешься, так что друг особенно такой это хорошо.
— Да, — подтвердил Антон.
— Покажи хоть руку, герой, — более мягким голосом произнесла мама.
Шаст протянул ладонь, она разбинтовала бинтик и… . Ничего нет, лишь пара совсем крошечных следов от порезов.
— Видишь ничего.
— Да вижу я, вижу. Пошли ужинать, а то я с самолета, да и ты вот с автобуса есть хотим, — Майя разогрела еду, и получился у них с сыном весьма вкусный ужин.
Антон маму очень любил, она ведь единственный дорогой для него человек. Шаст понимал, что если вдруг узнается, что он это «Холод», то возможно будет беда, но он не мог просто так сидеть в школе и ничего не делать. Юноша запомнил лицо той самой девушки из скорой помощи, и кто знает, чтобы случилось с ее братом, да и с остальными если бы не он. Возможно, девушка сама бы ринулась в окруженный водой автобус и получила травмы. Именно в такие моменты Антон понимает, что просто не мог и не захотел бы поступить иначе.
