Кара

      Наруто всё ещё в ступоре из-за услышанного – жить с Хатаке он… не готов. Нет, не не хочет – не готов. Признаваться себе в этом стыдновато, но ничего другого всё равно не остаётся, видимо. Он стоит рядом с Какаши, который обсуждает с Учихой, той беловолосой девушкой, кажется, судмедэкспертом и ещё каким-то мужчиной, кажется, следователем, вопросы по делу.       — Это точно то дело, труп не узнать, – девушка выдыхает, стягивая одну перчатку и поправляя чёлку, что свисает на одну сторону лица. — То, что это когда-то было человеком, можно понять только по-       — Я могу посмотреть, Ино? Улик, кроме записки, нет? – Хатаке, видимо, обожает перебивать. И теперь Наруто знает её имя – Ино. Она, кстати, выглядит его ровесницей. Та кивает мужчине, причём дважды, смотря на него и улыбаясь. Сейчас Узумаки хмурится, почему – непонятно.       — Итачи, Тензо, со мной, – мужчины кивают, и детектив поворачивается на парня, – господин Узумаки, Вы – с Хиданом и Какузу у той полицейской машины, – он кивает в её сторону и улыбается, подмигнув, – не скучайте.       Наруто лишь чувствует очередной подходящий к щекам румянец и кивает. Учиха продолжает заинтересованно наблюдать за тем, что происходит – за все годы совместной работы он ни разу не видел Какаши таким заинтересованным. Тензо же ничего не понимает: он приехал выполнять свою работу. Он горд работать в одной команде с великим, как ему казалось, Хатаке – ему искренне хотелось называть его «семпай» и наблюдать за тем, как он раскрывает дела, желая быть хотя бы на пятьдесят процентов таким же.       Он послушно идёт туда, куда приказали – к полицейской машине. Хидан показательно отвернулся от Какузу, что стоит и курит, стянув свою маску. Узумаки прислушивается к их разговору и всё ещё не верит, что они – в браке.       — Воняет, – сероволосый недовольно бросает это мужчине позади, бурча, – не кури в моём присутствии.       — Ты мой муж, – Какузу хмурится, стряхивая пепел, – ты выходил за меня замуж, зная, что я курю. Перестань выёбываться, я опоздал, потому что меня задержал Джирайя-сама и поручил беготню по бумагам.       — А тебе надо просто извиниться, блять, недоумок ты конченный!       — Мне не за что извиняться, – Какузу усмехается, наблюдая за реакцией. Он сказал это специально, желая увидеть, как взгляд его мужа округляется, и каким забавным он становится в гневе.       — Я подам на развод, ты, придурок!       — Ты меня любишь. И я тебя тоже люблю. Прости, – он качает головой. — Я не знал, что моё опоздание так сильно тебя расстроит.       Хидан мгновенно оттаивает и меняется в лице, что поражает Узумаки. Он мотает головой и отворачивается, когда видит, что только что хотевший развестись Хидан лезет целоваться. Наруто усмехается и послушно ждёт, пока их примирение закончится.       Такие отношения странные, и он не хотел бы подобных, но по взглядам мужчин было видно, что они друг друга любят. У них просто странные… семейные традиции.       Спустя пару минут Наруто наигранно кашляет, заставляя пару оторваться друг от друга, и машет им рукой.       — Я свидетель, господин Хатаке сказал мне, что я должен постоять с вами.       — А, малолетка, – Хидан бурчит, нехотя вылезая из рук Какузу, – тебе придётся ещё раз рассказать нам, что ты видел, – он зевает и выхватывает из рук только отошедшего от поцелуев мужа планшет и ручку, – мы это всё дело запишем и отдадим кому-то там. Вернее, я запишу, а Какузу сходит за кофе. Будешь кофе?       Наруто мотает головой.       — Тогда этот провинившийся долбоёб купит мне кофе и круассан, пока ты, маленький, расскажешь мне, что ты увидел по дороге из школы, – Хидан самодовольно улыбается, а нахмуренный Какузу лезет в машину за бумажником. Наруто складывает руки на груди, ожидая первого вопроса. – Имя, дата рождения…       — Наруто Узумаки, десятое октября тысяча девятьсот девяносто седьмого года.       Хидан записывает, только потом осознавая сказанное.       — Тебе двадцать три!?       Узумаки лишь смеётся и кивает. Взгляд Хидана не описать словами.       — Ебать, у меня комплексы.

***

       Какаши бродит по стройке, где откровенно воняет, измазано кровью и отвратительно мерзко. Но Хатаке совсем не напряжён – ходит, что-то выискивает, общаясь с Ино и ещё несколькими судмедэкспертами и медиками. Почему-то детективу в голову лезут мысли о том, что ему было бы интересно послушать выводы столь профессионального медика, как Наруто, о теле… или о том, что от него осталось.       Учихе же нужно пару минут, чтобы привыкнуть к запаху и не дёргаться от раскиданных человеческих органов. Тензо на психологическую подготовку выделил пятнадцать.       Труп, разрезанный, если не сказать разорванный, по частям, был развешен по частям стройки, а органы свалены в кучу в центре. По словам Ино, в этот раз нет правого лёгкого. На полу – рисунки, явно из совсем древних ритуальных пыток; какие-то нарисованы кровью, какие-то – красной краской. Хатаке усаживается на корточки, закрывая лицо руками, трёт глаза, а после оглядывается вновь, понимая, что зацепиться не за что. Лицо эти ублюдки тоже раскромсали, поэтому придётся ждать экспертизы ДНК, чтобы найти убитого. Единственное, что видно – у жертвы были жёлтые волосы, прямо как у новоиспечённого свидетеля. Это заставляет детектива напрячься: но у остальных жертв волосы были совершенно разных цветов и оттенков; точно не они являются главным двигателем выбора жертв.       Следователь Тензо прошёл по всему периметру, и нашёл кусок деревяшки с кровью, которой, судя по всему, писали на том рисунке для них. Учиха, понимая, что сделать больше здесь ничего нельзя, подходит ко всё так же сидящему и закрывающему своё лицо руками напарнику.       — Какаши-сан…       — Я ебал это всё в рот, ты в курсе, Итачи?       — Ага.       Какаши зарывается руками в волосы, оттягивая их у корней, достаёт сигарету, что была за ухом и закуривает, наблюдая за ребятами, что пакуют части тела и пытаются собрать мельчайшие возможные следы этих мудаков. Детектив хмурит брови, складывая новые факты: глаз, свидетель, листочек с угрозой. Наруто сказал, что на заборе были кусты, ведь так? Хатаке, словно открыв Америку, подрывается с корточек и уходит куда-то, оставляя ничего не понимающих Тензо и Итачи наедине.       — Какаши-семпай! – следователь кричит, надеясь на реакцию, но не получает её.       — Даже не надейся. Он не ответит, пока не захочет.       Детектив подходит к тому забору, о котором говорил Наруто, и разглядывает его: сетка на нём достаточно плотная, но есть дыра, в которую наверняка и пролезла та самая загадочная рука. Какаши, натянув на руку кожаную перчатку, чтобы не стереть возможные отпечатки пальцев с металла, чуть отодвигает ветки сорняков и смотрит вперёд, понимая, что это именно то место, ведь Хидан и Наруто прямо сейчас стоят здесь, и младший показывает сюда рукой. Он видит Хатаке – и приоткрывает рот, пока тот только машет ему рукой.       — Какаши-сааан! – Хидан машет рукой, в другой держа протокол опроса. — Ему, бля, реально двадцать три!?       — Сам в шоке, дорогой, – Какаши усмехается, подмигивая, заставляя щёки Узумаки покрыться румянцем. Он смотрит в сторону, а после вперёд – и Какаши уже пропал. Он хмурит брови.       — Поражаюсь этому человеку, – Хидан вздыхает и оставляет на полях какую-то заметку. — Иногда ощущение, что он, при желании, может найти затонувшую Атлантиду. Пиздец, короче.       — А… Вы давно его знаете? – Наруто пытается скрывать свой интерес к детективу, но понимает, что с Хиданом этот номер вряд ли пройдёт. Тот приподнимает брови и еле сдерживает смех.       — Ты его фанат и сбежал из гей-бара, да? Спешу тебя расстроить, но он женат на своей работе, мальчик, не теши себя ожиданиями и надеждой, – полицейский-таки смеётся, записывая то, что Узумаки ему рассказал до появления Хатаке в поле зрения.       — Да мне всё равно, я Вас о другой вещи спрашивал! – Наруто старается выглядеть, словно его не задели слова про гей-бар и про то, что Хатаке на ком-то там женат. Пусть и на работе. Что вообще происходит? Наверное, это просто шок.       — Как я на работу вышел, так и знакомы. Лет пять, – Хидан зевает, – продолжишь свой рассказ, малыш?       — Не называйте меня так, даттебайо.       — Ладно-ладно, продолжай давай. Интересно, где мой долбоёб с круассаном?       — Уже здесь, идиот, – Какузу стоит сзади, и Хидан улыбается. Узумаки снисходительно качает головой.       «Это всё ещё дурдом» – проносится в голове у Наруто, и он продолжает отвечать на вопросы мужчины, что теперь довольно жуёт круассан с шоколадом.       Какаши же убедился в своих выводах: тот, кто увидел Наруто или был рядом с тем, у кого татуировка глаза на руке, в темноте, сквозь достаточно плотную сетку и заросли травы, скорее всего, узнал его по голосу или по походке. А значит: круг подозреваемых сужается до тех, кто мог знать повадки Узумаки.       Правда, легче не становится; ведь Наруто, как очевидно, был популярен в медицинских кругах, а значит, его могли знать очень-очень многие.       Хатаке резко останавливается, и смотрит на идущих к нему Учиху и Тензо.       — Я идиот! – детектив раскидывает руки в стороны, – полнейший идиот, самый идиотский идиот из всех идиотов! Да как же я не понял раньше!       — Какаши-семпай, – Тензо откровенно ничего не понимает и тянет, практически ноя. Итачи его даже жалко. Он-то успел привыкнуть к таким выходкам своего напарника.       — И что вы поняли, Какаши-сан? – Итачи приподнимает бровь.       — Это не религиозные фанатики, а медицинские фанатики! Господи, точно, браво!       Тензо и Учиха переглядываются, понимая, что им двоим понять что-то не довелось.

***

      Узумаки мучали с опросом еще около получаса, а после оставили мёрзнуть и дожидаться Хатаке и Учиху в компании супружеской пары. Они обсуждали что-то домашнее, а Наруто переписывался с неспящими Шикамару и Гаарой, рассказывая о том, что происходит. Они сильно переживали, говорили, что могут приехать, но Наруто уверял, что пока что в этом нет необходимости. Шикамару предложил ему созвониться – и хирург, наблюдая за тем, как двое полицейских воркуют, обошёл машину и встал с другой стороны автомобиля, набирая номер лучшего друга.       — Угораздило же тебя, – Шикамару практически сразу поднимает трубку и говорит тихо. Наруто усмехается.       — Сэкономил много денег на книгах – соизволь помочь государству с раскрытием серийных убийств, даттебайо.       Нара смеётся, и Узумаки тоже расслабленно улыбается, прикрывая глаза.       — Ты с Темари?       — Ага, она уже спит, я на кухне сижу, курю, – парень вздыхает и явно слышно, как он подпирает рукой щёку. – И что, ты реально будешь жить с каким-то там детективом?       — Придётся, я ведь не могу сопротивляться полиции. Я не знаю, как быть с парами и всем прочим, но, думаю, что они это придумают. Хорошо, что практика закончилась, иначе было бы совсем обидно.       — Ты даже тут об учёбе думаешь, Нару, совсем не меняешься, – Шика делает затяжку – это слышно по его дыханию, – тебя убить могут, а ты всё о парах.       — Я сам себя убью, если учиться перестану, – он глухо смеётся.       — Откуда в тебе столько сил только, никак не пойму.       — Вот такой вот я обалденный.       Они смеются, а после виснет минута молчания.       — Ты нас в курсе держи, ладно? – Шикамару вздыхает. — Я хоть и выгляжу равнодушно иногда, но я правда за тебя волнуюсь, чувак.       — Я знаю, и конечно же, буду держать в курсе.       — Позвони завтра, ладно?       — Позвоню.       Шикамару говорит спокойное «пока», и молчит в трубку ещё пятнадцать секунд, после чего скидывает звонок. Гаара тоже написал, чтобы Наруто позвонил ему утром. Тот отвечает «хорошо», и, закрывая приложения, убирает телефон обратно в карман. Он замёрз – его нос и кончики ушей точно красные, и он дует на свои ладони, чуть потирая их друг о друга.       Он слышит шум и поворачивается, наконец видя, как постепенно выносят… остатки какого-то человека. От этого, откровенно, не по себе, хоть он и врач; наслышавшись о изощрённости убийств краем уха, понимаешь, что тут любая психика не выдержит. Наруто не замечает, как сзади него ощущается тепло чужого тела, а на плечи заботливо ложится чужое пальто.       — Не мёрзните, господин Узумаки, – Хатаке шепчет в ухо и проводит рукой по спине, – надеюсь, это Вас согреет, Вы нужны мне и следствию без обморожения, – мужчина отходит на несколько шагов. В одной рубашке и закатанными рукавами, и теперь Наруто может лицезреть массивную и красивую татуировку.       Хидан и Какузу уставились на мальчишку, на плечи которого Хатаке накинул своё собственное пальто. Он никогда так не делал, и, более того – его пальто были вещами… неприкасаемыми. Супруги переглянулись, не понимая происходящего, и к красным от холода носу, костяшкам и ушам Наруто добавились красные от смущения щёки.       Ему, конечно, хотелось побежать и вернуть столь тёплый предмет гардероба, но согреться ему хотелось чуть больше. И он, прикрыв глаза, укутался в чужое пальто, пахнущее сигаретным дымом и выветрившимся одеколоном с каким-то свежим, лесным запахом, стараясь согреться.       «Это всё – просто шок», – бурчит про себя Узумаки, приоткрывая один глаз и наблюдая за Хатаке, разговаривающим с Итачи, Тензо и Ино. Хидан, вспоминая свои слова про гей-бар и поклонника Какаши, лишь усмехнулся.       Постепенно Наруто согревается и начинает размышлять над тем, что происходит, стараясь не думать о словах про «Вы нужны мне и следствию». По порядку – он стал свидетелем преступления, какого – Хатаке обещал рассказать. То, что понимает парень сейчас – преступления эти не единичные, раскрыть их даже такой дотошный и умный человек, как Какаши, уже долго не имеет возможности. Убийства глубоко жестокие и непереносимые даже многими сотрудниками полиции, которые повидали уже многое. В общем, дело – дрянь, полнейшая. Для всех.       Как он может быть полезен? Он не хочет лишь обременять мужчину, которому явно нужно много работать, тем более, наконец получив новые сведения по делу. Он перечитал всю Агату Кристи в своё время. Сэра Дойля он пытался читать, но ему не нравилось – но сейчас, смотря на Хатаке, к Холмсу он постепенно оттаивает. Узумаки усмехается собственным мыслям.       Наруто видит, что эта Ино, как и Тензо, не сводят глаз с Хатаке, что что-то рассказывает и жестикулирует руками. Учиха равнодушно смотрит то на Хатаке, то на Тензо, явно желая лечь спать. Возможно, Какаши понял что-то новое из дела. Парень неосознанно утыкается в ворот пальто носом, прикрыв один глаз. На Какаши он старается смотреть с паузами, чтобы тот не узнал, но уже дважды им доводилось встречаться взглядом. С этим выпендрёжником не прокатит…       Хатаке притягивал. Это факт. Все, с кем ему доводилось о нём говорить – Итачи и Хидан – говорили о нём с глубоким уважением. Даже Хидан, как только не оскорбляющий собственного мужа. Да и как можно не притянуть, имея такой мозг? С ним определённо интересно вести диалог. А ещё он правда статный, крепкий мужчина, и наверняка у него нет отбоя от поклонников.       Наруто облизывает губы, слишком долго задержавшись взглядом на детективе, и получает лишь усмешку от Хатаке в ответ. Узумаки закрывает глаза и принимает поражение в этом раунде.       — Ты чего красный-то такой? – Какузу подходит к краснощёкому Наруто, потому что Хидан точно бестактно начнёт уверять, что кое-кто положил глаз на Хатаке.       — Я в шоке. Я просто в шоке, поэтому красный, – хирург кивает, – это всё – просто наложившийся шок, и не более, даттебайо.       Какузу приподнимает брови. Хидан, стоящий сзади, громко смеётся, если не сказать, что глубоко неприлично ржёт. Наруто вновь зарывается носом в воротник столь приятного на ощупь чёрного пальто.

***

      Спустя ещё минут сорок разговоров со всеми медиками, Хатаке и Узумаки усаживаются в машину. Наруто, почему-то, совсем не напряжён, и даже не собирается отдавать чужое пальто, лишь сильнее кутаясь в него, кое-как пристёгиваясь ремнём безопасности. В голове проносится, что это – точно шок.       Хатаке открывает бардачок, по привычке пряча сигарету за ухо, и заводит автомобиль, включая что-то, что играло на телефоне. Пока что, это что-то совершенно нейтральное и больше похожее на музыку по радио... немного слащавое и про любовь.       Узумаки поглядывает и в окно, и на Какаши, продолжая вдыхать столь приятный запах чужой вещи. Да, точно, всё дело в одурманивающем лесном запахе. И в шоке.       Наруто наблюдает за задумчивым Хатаке, что не проронил ни слова. Он, кстати, тоже замерз: у него чуть красный кончик носа и ушей, но холод ему явно даётся пережить немного легче, чем Узумаки. Он разглядывает красивейшую татуировку механизма на руке, что чуть сжимает руль, и облизывает губы. Он понимает, что голоден.       Наруто прислушивается к музыке, и понимает, что его телефон подсоединён шнуром к машине…       Это – его плейлист?       Он прислушивается, понимая, что, почти задремав, мог пропустить такое: ведь Хатаке подпевает.       Такой мужчина, как Какаши? Тот, что ходит в массивных кожаных ботинках, холоден, умён и является человеческим воплощением приёма дедукции?

Donnie and Joe Emerson - Baby

      — Вы слушаете… такую музыку? – Наруто нарушает тишину. Хатаке усмехается, словно ждал вопроса, и останавливается на светофоре.       — Она не напрягает, ведь так?       Узумаки не сдерживает смеха.       — Я ожидал чего угодно, но точно не подобного.

When we're out in the moonlight Looking up on the stars above Feels so good when I'm near you Holding hands and making love

      Какаши довольно улыбается, вновь нажимая на газ.       — Повторюсь: я люблю выглядеть не так, как от меня ожидается. Обожаю удивлять. Да и плейлисты мне Итачи составляет, в основном... но да, эта музыка мне действительно нравится.       Наруто облизывает губы, сильнее кутаясь в пальто, и теперь не отводит взгляда, наблюдая за Хатаке. И как у него это получается? Вроде вот, улыбается, подпевает столь слащавой песне – красиво, кстати (hey, hey, baby–yes, oh, baby – текст этой песни заставляет Наруто скривить недовольное лицо, но приятный тембр и тех, кто поёт, и того, кто подпевает за рулём, ситуацию компенсирует стопроцентно) – а ощущение, что прочитать его чувства и понять настоящего он всё ещё не может. Возможно, именно так выглядят бесчувственные люди, а возможно…       — Что? – Какаши спрашивает, вновь остановившись на светофоре. Он смотрит точно в чужие глаза.       — Что? – Наруто недоумённо тянет.       — Почему Вы смотрите? Хотя, я сказал Вам, что я не против, но… этот взгляд немного другой.       Узумаки мгновенно краснеет. Хатаке сдерживает гадкий смешок: очередная победа за ним. Но младший, поразмыслив, вздыхает и чуть сжимает ткань накинутого на него пальто.       — Я не знаю, просто… жизнь в одно мгновение перевернулась, и всё тут.       Какаши тянет своё «ма-а» и нажимает на газ.       — Никогда не участвовали в расследованиях?       Наруто приподнимает брови, словно не понимая, притворяется ли Хатаке.       — А как Вы считаете? Мне двадцать три, я студент-хирург, и-       — А мне тридцать два, господин Узумаки. Разве эта цифра хоть что-то значит? – Какаши перебивает, смотря на Наруто украдкой, чуть сужая глаза. Он облизывает сухие губы и тянется к сигарете за ухом, но в итоге не берёт её. Парень смотрит с приоткрытым ртом и глупо моргает, а после протягивает, громко вздыхая:       — Вау. Я думал… вам двадцать пять, максимум.       — Значит, я хорошо сохранился.       — И благодаря чему же это, как Вы считаете? – Наруто по-доброму улыбается, и думает, что шутка, всплывшая в голове, будет удачной, учитывая то дело, которым им доведётся заниматься вместе. Какаши не реагирует – а парень облизывает губы. — Кровь девственниц, м?       Какаши глухо смеётся, когда столь слащавая песня сменилась чем-то более рокерским. Наруто такая музыка чуть больше по душе.       — Правосудие, господин Узумаки.       Повисает тишина, которую нарушает только играющая музыка. Оба думают о происходящем. Наруто даже не замечает, как они паркуются, и чувствует на себе взгляд серых глаз, поворачивая голову в сторону и смотря в ответ.       — И, учтите, господин Узумаки, что вам правда лучше быть под чьим-то надзором… Не поймите меня неправильно, не были бы Вы свидетелем – признаюсь честно, мне было бы до Вас всё равно, – хирург осознает бестактность и прямолинейность детектива, и понимает, что в этом они чертовски похожи, – но Вы единственный кусочек пазла, который у меня есть, и Вам нужно быть рядом со мной.       — Это комплимент? – Наруто приподнимает брови, заинтересованно смотря на мужчину.       — Думайте, как Вам угодно, мистер Узумаки, – Хатаке хрипло смеётся достает недавно отложенную сигарету из-за уха, вставляя меж губ и шарясь по карманам брюк в поисках зажигалки.       — Вы всегда такой высокомерный, господин Хатаке? – усмехаясь, спрашивает Наруто, с интересом наблюдая за тем, как он прикуривает.       — Отчасти.       Какаши курит, не собираясь выходить из машины, и Наруто пользуется случаем, сильнее кутаясь в так полюбившееся пальто. Они сидят в тишине – даже плейлисты закончились – ещё минут пятнадцать. Наруто старается не пялиться, но проваливается. Хатаке скуривает уже хрен знает какую сигарету.       — В скором времени будем обсуждать дело... Поздравляю Вас с началом путешествия в преступный мир, Наруто-сан. Добро пожаловать в гости.       Узумаки улыбается.       — Спасибо, Какаши-сама.