Something Just Like This — The Chainsmokers feat. Coldplay
Наруто чертыхается: эта песня всегда ассоциировалась у него с влюблённостью, высокими чувствами, которые ему так хочется, но ещё не доводилось испытать, и взгляд невольно переводится на сидящего рядом мужчину. Вот же чёрт, красивый донельзя. Дьявол. Узумаки помнит, как они с Сакурой впервые услышали эту песню на одной из их посиделок в кафе, когда Харуно делилась рассказами о будущих концертах, а Наруто лишь радовался за свою лучшую подругу. И постепенно эти темы перешли на дела любовные: девушка поверить не могла, что у такого, как Наруто, потрясающего и доброго, никого нет. Парень лишь пожимал плечами – не нашёл он ещё ту или того самого, единственного, и чтобы навсегда. И с первой ноты заигравшей тогда песни он влюбился в мелодию, а потом ещё неделю слушал, мечтая, как маленький ребёнок, о самой искренней, чистой и долгой любви. Этот текст и активный, красивый музыкальный ряд искренне напоминали ему его самого, и от этого сердце приятно сжималось. Переводя взгляд на сидящего рядом мужчину, он понимал, с кем раз и навсегда, эта блядская отныне песня будет ассоциироваться. — Я отвечу Вам про ориентацию, вижу ведь, что заинтересованы. Я терпеть не могу все эти ярлыки, – он вертит головой, вновь выезжая на дорогу, и разминает спину, перебирая пальцами на руле, – поэтому я никогда не причислял себя к геям, бисексуалам, пансексуалам или чему-угодно ещё. Не понимаю верующих в гороскопы, полностью пытающихся собрать свою личность под нечто существующее, как тесты на типы личности. Это для меня – бесполезный конструкт общества, лишь ограничивающий и ничего не значащий точно так же, как и тот же возраст, к примеру, поэтому я не задумываюсь о том, кто я по ориентации или любому другому похожему ярлыку. Но не осуждаю тех, кто полностью и целиком себя структурирует, – Какаши тянется к лежащей под окном пачкой сигарет – он искренне не помнит, когда достал её из пальто, – идиотам так легче кооперироваться. Наруто издаёт нервный смешок. — Вот вроде и оскорбить не пытались, а идиотами всё равно обозвали, – Наруто склоняет голову вбок, и облизывает губы, стараясь усесться на сидении немного удобнее. — Такой вы интересный, конечно. Какаши улыбается полученному комплименту. — Почти все – идиоты, и это – не моя вина, – мужчина пожимает плечами и зажимает сигарету меж губ, бросая взгляд на слишком далеко лежащую зажигалку. Наруто от слов мужчины лишь улыбается, прикусив нижнюю губу. В голове старшего зреет прекрасная идея. — Подкурите мне, пожалуйста. Хирург чувствует рдеющие щёки, но понимает необходимость этого действия: конечно, рационально – для того, чтобы Какаши не отвлекался от дороги, эмоционально – для того, чтобы быть поближе к нему, его телу и лицу. Так-то поджигать чужие сигареты, пока они держат их меж своих дьявольски привлекательных губ – вещь вполне интимная. А ещё эта чёртова песня на фоне, вызывающая в душе юноши бурю эмоций, и этот Сатана в привлекательном человеческом обличии по левое плечо, просящий о такой, вроде простой, но отчего-то дико личной, сокровенной, вещи, требующей достаточно тесного контакта. И выглядит он сегодня, как персональная дорога в ад для Узумаки: но по ней рвёшься на полной скорости и даже не думаешь о том, что надо бы свернуть, чтобы не разбиться. В омут – с головой.But she said, where'd you wanna go? How much you wanna risk? I'm not looking for somebody With some superhuman gifts Some superhero Some fairytale bliss
Парню приходится немного приблизиться – ремень безопасности натянут практически до предела и, если бы не такая влекущая ситуация, хирург бы точно пожаловался на давящую на его плечо, торс и ноги плотную ткань, но сейчас совсем не до этого. Нужно даже немного привстать, практически дыша в чужое ухо, но не позволяя себе посмотреть на лицо в анфас – отвлечёт ведь от дороги. Зато можно вдоволь насмотреться на его идеальный профиль, осознать окончательно, что в его языке – чёртов металлический шарик, увидеть потрясающе острую линию челюсти, несколько совсем крошечных родинок у виска, мочку уха, в которой есть дырка – неужели он ещё и серёжки носит? – и, увы, времени на попялиться не так много, и парень искренне старается не залипнуть на совсем. Он ведь всё ещё не хочет проигрывать в их соревновании. Наруто берет зажигалку, и, поднося руку с ней к чужим губам, зажигает огонёк – мужчина не отвлекается в этот момент от дороги, и почему-то это ощущается таким интимным. Хатаке раскуривает, прикрыв один глаз, и совершенно неслучайно берёт чужую руку в свою, заставляя Наруто взять сигарету из его рта и позволить ему выдохнуть едкий, плотный дым. И Узумаки откровенно выдыхает, закусив нижнюю губу, наблюдая за тем, как стоит двинуться чужому кадыку или чуть суховатой коже губ слипнуться, так и норовя их чем-нибудь увлажнить.Just something I can turn to Somebody I can kiss
— Спасибо, Наруто. Верните. Узумаки лишь кивает, но продолжает пялиться. Хатаке усмехается и наконец останавливается на пешеходе – забирает у проигноривавшего его просьбу парня сигарету, конечно же совершенно неосознанно задевая кончиками пальцев нежную, чувствительную кожу чужих рук, и вновь затягивается, держа сигарету между двух пальцев. — Опустите же руку, в самом деле. А Наруто, наконец, сумел оторвать взгляд от чужого лица и помотал головой, одёргивая руку, словно от кипятка, и кладя зажигалку на место, чувствуя на своих щеках подступающий румянец. Хатаке прекрасно замечает все эти настроения парня, и решает продолжить разговор, когда машина вновь двигается с места.I want something just like this
— А каково твоё отношение к подобным ярлыкам? – Какаши облизывает губы. Узумаки мотает головой, чувствуя, что щёки горячие, целиком красные, до самых ушей, и румянец, кажется, даже на шею сползает, но благодарит мужчину за то, что тот решил оставить дело без язвительных комментариев. Наруто прочищает горло, трёт левый глаз указательным пальцем и, выдыхая, возвращается к заданному вопросу. — Да примерно такое же, как и твоё, – парень пожимает плечами, – я никогда не понимал помешательства всех вокруг на знаках зодиака или прочем. Но иногда мне интересно залезть в интернет и почитать, что думают о моём знаке и потом кидать друзьям в сообщения, решая, что мне подходит, а что нет. Какаши вздёргивает одну бровь, поворачивая руль и выпрямляя пальцы – от внимания Наруто это не ускользает. Теперь парень прекрасно понимает свою маму, которая вечно наблюдала за отцом, выкручивающим руль на парковке или просто стучащем по нему пальцами, чуть ли не пища́. Парень в этом не видел ничего особенного – пока не увидел руки детектива. Есть что-то особенное в этих движениях от людей, которые тебе симпатизируют: такие влекущие, красивые, медленные и томные, заставляющие думать не о самых приличных вещах. — А с ориентацией ты тоже не определился? – Хатаке как бы заходит издалека, прекрасно видя поглощающий его руки взгляд, – ну, просто, я совсем на это плюю. А ты? Наруто облизывает губы и хочет быть честным. С Какаши хочется быть таковым даже сейчас, когда ощущаешь смущение и непонимание, почему этому детективу, который, вроде, женат на работе и абсолютно никем не интересуется, хочется вдоль и поперёк душу свою раскрывать. — Меня больше привлекают мужчины. Какаши, конечно, в этом не сомневался после всего, что происходило между ними за столь недолгое время знакомства, но старается сделать удивлённое лицо. — «Больше» или «только»? Щёки Наруто краснеют, и он улыбается, качая головой. — Вы тормозите. — В самом деле? Оба улыбаются и чувствуют комфорт. — Да чёрт с Вами, только мужчины и привлекают. — Чёрт-то со мной, – Хатаке откровенно усмехается, делая затяжку, и глядит на Наруто, – а с Вами есть кто? Узумаки ведёт плечом, выдыхая, и облизывает губы, переводя взгляд в окно. Ну кто у него может быть? И зачем он это спрашивает, если это и без того очевидно – неужто поизмываться? Парень вновь смотрит на мужчину, что сворачивает к его дому и выглядит так прекрасно. Наруто недовольно мычит – как же его раздражает собственное сердце сейчас – со своим таким невовремя ускорившимся биением и ощущением, что из него сейчас верёвки вить можно, настолько всё внутри него мягко. Наруто молчит, думая об этом, чувствуя, как сжимается всё внутри при взгляде на него, и как же откровенно его это раздражает. Какаши, чувствуя напряжение в этом молчании, бросает взгляд на парня, намекая – я жду ответа. Наруто бурчит, складывая руки на груди, и вновь смотрит на детектива. — Только Гиппократ с его клятвой. Этот ответ вызывает самую любимую у Наруто реакцию: бархатный, хриплый, низкий смех, прищуренные глаза и самодовольное лицо. Но при этом он не высокомерен, а правда интересный, влекущий человек. Как в нём умудряется сплетаться пафос с простотой – непонятно, но Узумаки это, определённо, вдохновляет. — Значит, тоже на работе женаты? Ну, или замужем, раз вы по мужчинам, может, так Вам приятнее, – Хатаке заезжает в двор Наруто, и на душе младшего отчего-то так тепло и уютно в один момент становится. От воспоминаний, связанных с картинками, мелькающими за окном, наверное. Точно же не из-за внимательности мужчины за рулём, вы что, сдурели? — Ну, можно и так сказать, – Наруто жуёт губу, кутаясь в рукава большого для него пальто, и наблюдает за тем, как элегантно мужчина крутит руль, чтобы заехать на парковочное место, как чуть дёргается большой палец, почему – не совсем ясно, но это так красиво, что хочется молиться на него – как косточки на его шее выделяются от каждого поворота головы даже сквозь ткань водолазки, и конечно же эти кольца, так прекрасно подходящие бледноватой коже и выделяющимся с каждым малым движением вены и костяшки. Его идеальность, сука, бесит. — А я говорил, – мужчина наконец-то останавливается, выдыхая и опуская руки с руля, потянувшись за пачкой сигарет и пряча две штуки за ухо, – что мы сойдёмся.***
До квартиры Наруто они дошли в полном молчании. Таком потрясающем и уютном молчании, что обоим внутри даже не по себе было. И как тяжело было Хатаке удерживать себя от того, чтобы не коснуться чужой спины или руки, когда они стояли рядом в лифте, который, как казалось, едет слишком уж медленно, и кислорода там маловато было точно. Пялились они друг на друга неприкрыто, хотя Какаши по чужим глазам точно видел, что парень уверен в своей скрытости. Сегодня детектив слишком добр – даже не собирался язвить по поводу этого, ведь и сам пользуется этим положением младшего и откровенно его разглядывает, наслаждаясь таким же заинтересованным, полным желанием взгляда голубых, слишком умных глаз. Ощущение Какаши о том, что опасность может поджидать где угодно, не утихало, поэтому и кобуру с пистолетом он с собой прихватил – на всякий случай. В конце-то концов он не позволит ни себе, ни кому-либо другому причинить Узумаки вред. Только потому, что он – безумно важен для следствия, а не почему-либо другому. Не потому, что тянет к нему, как к магниту, не потому что интересно с ним, как ни с кем не было, не потому что красивый он, как никто другой, не потому что танцует просто ошеломительно, не потому что умён и при этом до боли очарователен, а только потому, что для следствия полезен. Никак иначе. Хатаке до последнего надеется, что сам поверит в придуманную собой сказку. Просто свидетель, просто детектив, и дело, громкое и резонансное, после которого они разойдутся и, возможно, больше вообще не пересекутся в этом огромном мегаполисе. Таков был план мужчины – потому что портить жизнь такому светлому парню, у которого всё точно впереди, не хотелось. Осознавать, что какой-то мальчишка, внешностью лет на семнадцать, умом точно его ровесник, сумел разжечь в нём тот костёр человеческого нутра, что был потушен давно-давно – если он вообще когда-то зажигался – и окончательно был потерян со смертью отца, странно. Понимать, что тот, кто сейчас стоит по левое плечо в этом узком лифте и поправляет волосы, смотря в сколотое с правого краю зеркало, так сильно меняет твоё мировосприятие просто своим присутствием лишь третий день – ещё более странно. А даже не скрывать то, что откровенно западаешь, и получать от Итачи замечания, что он слишком долго, жадно и всецело поглощающе пялился на хирурга за работой – ебать, как странно. Ещё и не отвечать на них дерзко и грубо, не ставить на место, а считай, просто соглашаться и не продолжать диалог на самом деле потому, что всё, что было сказано Учихой – суровая правда. Какаши не привык к человеческим чувствам. То, что сейчас происходит внутри него ощущается ураганом в спокойном морском уголке – всё вроде бы так, как привык – гавань лишь подёргивает от редкого, прохладного ветра, солнце играет тенями повсюду, вырисовывая узоры, понятные ему одному и позволяющая в них окунуться, и волны лишь иногда заходят на берег. И это неплохая жизнь – Хатаке она нравилась. Размеренность и контроль – то, что было для него главным в жизни, и так было последние лет так тридцать. Стоило лишь появиться желтоволосому парню с полосками на щеках – так он заставил море подняться, а погоду меняться от грозового ливня до пекущего до жара солнца, заставляя всё-таки ощущать себя живым и понимать, что эту блядскую жизнь автоматизировать нельзя. Нельзя свести её к механизму, о котором Какаши мечтал всё чаще и чаще, чтобы ничего не чувствовать и не позволять себе давать слабину. Нельзя контролировать всё происходящее и делать так, как хочется и так, как кажется правильным именно, потому что есть то, что влиянию не поддаётся. Такая херня, как человеческое сердце, оказывается, тоже. А Какаши бесит всё, что не поддаётся контролю. Его дедукция и умение действительно предугадывать других людей, их слова, решения и действия успокаивала его и позволяла сохранять рациональность и безразличие и быть таким беспристрастным и прекрасным детективом, какими детективы, по его мнению, и должны быть. И Наруто, по всем ощущениям и его умнейшим глазам, этому самому контролю и предугадыванию не всегда поддаётся. И был он ходячим рационализмом до прихода умнейшего хирурга в его жизнь, конечно, который просто решил переставить все заветы мужчины в импровизированной библиотеке местами, сесть за его же стол и забросить на него ноги, закинуть руки за голову и сказать, что всё теперь будет так, как сказал он. И сил у старшего мужчины ослушаться, почему-то, не хватает. Есть ощущение, что стоит Наруто приноровиться – и он сможет вить верёвки из непреступного и холодного Хатаке, и от этого даже страшно становится. Какаши не любит быть ведомым. Ненавидит, когда всё не по его. А Наруто собственноручно уступать хочется, и как же сильно это-таки бесит. Следовать за ним кажется одним лишь наслаждением. При взгляде на него сейчас, такого расслабленного, спокойного, но с пляшущими в глубине зрачка чёртиками сердце кульбит делает, лёгкие сжимаются, и улыбка кое-как не натягивается с помощью силы воли, которую мужчина так долго в себе воспитывал. Мужчина не привык показывать эмоции. Он ненавидит выглядеть слабым и оголять свою улыбку, которая кажется ему отвратительной. А рядом с ним – лыбится во все тридцать два, хочет быть ближе, все существующие знаки внимания оказывать и заботиться, помогая напялить пальто или завязать шарф. И как же его бесит эта откуда-то взявшаяся, как ему кажется, детская самодеятельность. Он не должен был падать вот в такие чувства спустя три дня знакомства, но он упал, и почему-то даже не уверен – жалеет он или ему нравится так медленно сгорать. И ответ даже для самого себя оставит в секрете – признаваться в обоих вариантах кажется слишком сильным позором для его дедукции головного мозга. Хатаке хмурит брови, выходя из своих размышлений, когда лифт наконец-то доезжает до нужного этажа, и выходит за счастливым парнем. Наверное, он очень любит свой дом – от этого и Какаши еле сдерживает улыбку самым уголком губ. Наблюдает, как хирург лезет за ключами, открывает дверь и пускает Хатаке первым, и кусает нижнюю губу, когда входная дверь закрывается и Наруто заходит следом, кладя шарф, данный ему детективом, на тумбочку, и расстёгивая пуговицы пальто. Хатаке разувается, а после позволяет себе оглянуться: квартира у парня именно такая, о какой он и думал. Много дерева, максимум уюта, комфорт и ощущение целиковой безопасности. Он уверен, что стоит зайти на кухню – увидит там огромное количество растений и декора в кантри-стиле, а в комнате Наруто будет висеть что-то большое и рыжее, как цвет его толстовки. Какаши кое-как расстёгивает пальто, предварительно сунув в карман брюк пачку сигарет и зажигалку, когда Наруто уже повесил так любимое им пальто на вешалку, поставил их ботинки в свободный уголок и потянулся, разминая уставшую по время поездки в машине спину и плечи. — Кофе? – Узумаки улыбается и протягивает руки к мужчине, стягивающему с плеч своё пальто. На этот жест старший улыбается, облизывая губы, и протягивает пальто парню, чтобы тот его повесил. — Не откажусь. Они проходят на кухню, и да, даже тут Какаши не ошибается. Он улыбается, видя такую домашнюю атмосферу – возможно, с его хай-тек пафосом это совсем не сходится, но у себя дома Какаши тоже ощущал уют – да и деревянные элементы в виде дубового стола в кабинете у него тоже были. Но и он, конечно, по словам напарника, был уж больно патетичным – Хатаке не был бы Хатаке, если бы его стол был просто деревянным, правильно? Стол из целикового куска дерева был подарком от отца на один из праздников, и это всегда приятно греет душу, стоит сесть за него работать. Итачи всегда говорил, что у него практически вся мебель делает квартиру похожей на музей, и касаться её иногда страшно. Вспоминая, как Наруто приноровился к его индукционной плите и совсем не стеснялся готовить, понимаешь, что проблема наверняка в Итачи, а не в интерьере его квартиры. Либо Наруто всё-таки слишком смелый и потрясающе умный парень. Оба варианта бесили. — Вы цветами увлекаетесь? – Какаши подходит к одному из цветов, что стоит на стеллаже на той полке, что на уровне его груди, и проводит пальцами по листочку, вглядываясь. В ботанике он не совсем хорош, можно даже сказать, что и вовсе профан, но позориться не собирается. — Не я. Мама с папой, – Наруто улыбается, ставя только что набранный чайник, полный воды, и это довольное лицо не скрывается от взгляда всезнайки-детектива – ему так приятно видеть, что с родителями у парня такие тёплые отношения, – они у меня бизнесмены-флористы. Ну, как: мама обожает цветы, а папа – бизнес. Вот и родили это. Какаши глухо смеётся, и Наруто тоже улыбается. Они вновь встают напротив друг друга – хирург упирается в плиту, детектив – в стол позади себя. И пялятся, нагло и не скрывая. — Разве Вы не смотрели, кто мои родители? – младший заинтересованно вздергивает бровь. Какаши тянется за сигаретой, лишь глазами спрашивая, можно ли ему покурить, и получает в ответ кивок. Он ухмыляется, покрутив сигарету пальцами. — Смотрел, конечно. Это не значит, – мужчина зажимает одну сигарету меж губ, и достаёт зажигалку, прикуривая и выдыхая дым, – что мне не хочется услышать это лично от тебя. Щёки Наруто розовеют – как он заебался при нём краснеть уже, в самом-то деле – и детектив лишь самодовольно улыбается, выдыхая дым и разглядывая парня перед собой. Он невероятно привлекателен – тут с этим спорить будет лишь последний идиот. Подтянутое тело, красивое лицо, большие глаза, пухлые губы, аккуратный нос, мягкие волосы, как ему довелось узнать в один из двух их вальсов, длинные пальцы, осмысленный взгляд, а самое главное – ум. Он был умён, не только в той сфере, в которой учится и работает, а просто умно размышлял, трезво смотрел на жизнь, даже детектив из него вышел бы отменный, но слегка эмоциональный – ну а кто не без минусов? И признаваться себе, что его не терпелось взять, не хотелось сначала. Да, у Хатаке давно секса не было, и сначала он искренне хотел верить, что все испытанные им забытые эмоции именно из-за этого, но нет. Это было что-то большее, чем просто желание восполнить потребность и кого-то трахнуть – это было желанием доставить ему удовольствие, какого ещё не доставляли, подчинить, ублажить, заставить кричать от наслаждения и вымаливать чего-то ещё более великого и огромного. Для детектива было странным испытывать такое сексуальное влечение и понимать, что от картинок, рисуемым его воображением, даже дышать сложновато становится. Но он, слава несуществующему Богу, пока не дошёл до мастурбации в душе на воображение себя со свидетелем в постели. И до последнего надеется, что не дойдёт. Наблюдая, как сейчас парень закатывает рукава толстовки, чтобы было удобно, открывает верхнюю тумбочку, выбирая какой-то нежный, ягодный чай, и доставая кофе, издевательски произнося «он точно лучше того, что подарил Вам Хидан», прекрасно помня, сколько всего нужно положить в его чашку – запомнил ведь, зараза, когда Какаши делал себе кофе – и заливая это дело кипятком из чайника, позволяя косточкам на его и правда сильных руках выделяться, прикусывать губу, когда тонкие пальцы берут ложку за край и аккуратно мешают, пока их хозяин что-то бурчит под нос, совсем неслышное, но от чего-то такое родное, хочется либо подойти со спины и прижать его к плите, руками огладив потрясающее тело, либо ударить себя головой о стену, чтобы о подобных вещах больше не думать. И то, как парень поворачивается, смотря на него. Так изучающе – как детективу нравится чувствовать этот взгляд на себе. Как протягивает ему кружку с кофе, заставляя её взять и сделать глоток практически сразу, погружаясь в голубые омуты напротив и не сдерживая даже от самого себя проносящейся мысли «какой же ты, Наруто, красивый» и следующей за ней «в какую задницу, Хатаке, ты себя загнал». Забирает практически докуренную сигарету и сам выкидывает в мусорку окурок, возвращаясь на своё место. Ну, да, если коротко – теперь для Хатаке самым сексуальным фактором будет являться осмысленный взгляд, как у его ценного свидетеля. А такого до него он ещё не встречал. А после – вряд ли встретит.Как, блять, тяжко.
Кофе с чаем оба пили молча, разглядывая друг друга и думая о чём-то, что обоим казалось бредом. Не подозревал ни хирург, ни детектив, что их мысли вполне схожи. Наруто нравится думать о детективе, как о своём… мужчине. Хотя и возможным это особо не представлялось: статный, крепкий, до одури умный, взрослый – и он, выглядящий на семнадцать и грезящий о потрясающей медицинской карьере, делая для неё всё, что можно, чтобы добиться успехов. А Хатаке не считает, что такому свету, как Наруто, нужно портить жизнь тьмой, живущей в его душе и его голове. Ему нужен кто-то, кто сделает его счастливым, будет заботиться и оберегать, давать своё пальто, танцевать с ним вальс… Стоп. Какаши мотает головой, и от этого резкого действия парень напротив дёргается, когда делает глоток чая. Нет, ему не такая забота нужна. Другая. Человеческая и глубокая. Детектив и не думал, что может быть таким нытиком. Он усмехается и делает два глотка кофе, допивая его и делая шаг вперёд, чтобы поставить кружку в раковину. Подходит близко к парню, смотрит в его глаза, а не вокруг, из-за чего врезается кружкой в бортик раковины и издаётся громкий, резкий звук, портящий атмосферу, но обоим наплевать. Наруто, греющий руки о кружку, тоже смотрит – серые глаза встречаются с голубыми и в целом оба согласны падать в так любимый ими омут. Узумаки думает о том, как круто было бы сейчас обвить его шею, встать на носочки и прижаться носом к его щеке. В целом, сегодня ему хочется рисковать – перед глазами картинки Хатаке в комнате в первый вечер, когда он раздевался, в душе, этот вальс без верхней одежды и его взгляд. Пусть Наруто ему комплиментов на этот счёт не делал, но умалчивать это – бессмысленно. Он смотрит не так, как кто-либо ещё. Он смотрит изучающе, как хищник, разглядывая целиком, не утаивая от себя ни одной детальки. Ум – вот, что теперь сексуально. Прекрасно видит, как сейчас, от тесного контакта и взгляда глаза в глаза у Наруто пересыхает во рту и дёргается кадык, как подрагивают от волнения и ощущения спокойствия одновременно с напряжением пальцы рук, совсем слегка, он ведь хирург – ему нельзя, чтобы руки дрожали, как глаза бегают взглядом от губ к глазам и обратно, задерживаясь на соблазнительной родинке и еле удерживая себя от облизывания губ, как взгляд опускается на обтянутую чёрной тканью грудь, застревает на серебряной цепи и ползёт ниже, заставляя себя даже голову опустить – ремень с широкой пряжкой, брюки эти блядские с педантично отглаженными стрелками, крепкие бёдра, на которые так хочется положить ладонь и сжать, заставляя прижаться к своему телу и позволить развести собственные ноги, чтобы дать мужчине встать между них. И щёки краснеют от одной мысли и жар по всему телу, и блять, от этого дьявола это не утаивается. И ему самому так нравится смотреть за умными глазами и растерянным лицом, не знающим, как реагировать на подобное обращение к себе и знаки внимания. Как крепкое от регулярного спорта тело переплетается с узкой талией, округлыми бёдрами и тонкими запястьями. И вроде бы Наруто девственник, судя по наблюдениям, но как же знающе он смотрит. Как жадно оглядывает, и Господи Боже, если ты и существуешь, то точно в этом парне. Закатанные по локоть рукава тоже придают шарма, обнажая его потрясающей красоты руки с разбросанными по ним родинками. Длинные ресницы, которыми парень вечно хлопает, когда чего-то не понимает, прибавляют шарма. И оба облизывают губы – Какаши упирается рукой в столешницу рядом с чужим бедром, чуть наклоняясь к чужому лицу, а Наруто большим пальцем оглаживает чашку, кусая внутреннюю сторону щеки. И оба, тяжело выдохнув, одновременно выдают: — Вы пялитесь. Смеются, смотря друг другу в глаза, и мотают головой, не понимая, как можно быть такими разными и похожими людьми. И обоим очень-очень комфортно. Наруто допивает чай, поставив кружку в раковину, заливает их водой и без лишних слов берёт детектива за запястье, потянув в свою комнату. Какаши даже не сопротивляется – послушно следует. И бесится внутри себя – ты что, не раздражаешься от чужого касания к себе? Хатаке, ты, нахуй, заболел? Только даже переубеждать себя ни в чём не хочется. Он заходит в комнату следом за её хозяином – и да, у него есть уйма оранжевых вещей. Какаши проходит вперёд, облизывая губы, пока Наруто встаёт на носочки около своего стеллажа и тянется к верхней полке, чтобы достать огроменную стопку книг. — Может, помочь? – Какаши смотрит и понимает, что ещё пара движений – и эти книги упадут Узумаки на ноги, и будет больно. Хирург до последнего пытается сделать вид, что ему совсем помощь не нужна, но с треском проигрывает и лишь стыдливо кивает, делая шаг назад. Детектив смеётся – до чего он милый, таки – и спокойно достаёт книжки, поставив их на тумбочку около кровати. Наруто усаживается на кровать и хлопает рядом с собой, предлагая мужчине сесть. Берёт книгу, пролистывая её, ища, видимо, то, зачем они всё-таки приехали. И руки. Эти руки. Из мыслей его выдёргивает голос парня. — Ну, чего вы ждёте? «Того, что меня наконец-то, блять, отпустит». — Ничего. Задумался. Наруто смеётся и откладывает эту книгу, взяв другую, когда мужчина всё-таки соизволил сесть рядом и склонить голову вбок, наблюдая за происходящим с немым вопросом в глазах. У Наруто очень мягкая и приятная кровать – постельное белье тоже приятное на ощупь, так что Хатаке не удерживается от того, чтобы не потрогать его и не постараться запомнить эти тактильные ощущения. Узумаки спешит ответить до того, как его спросят. — Я помню, что эта бумажка была достаточно плотной, поэтому я сто процентов использовал её когда-то вместо закладки. И привычка у меня оставлять всё то, что использовано мною, в книгах, поэтому у меня вечная нехватка, – Наруто смеётся, и Какаши приподнимает брови, – так что, оно сто процентов где-то в книгах, что я читал в последний год. — А читаешь много? – Хатаке кладёт руку на собственное колено, вторую поставив позади себя, и чуть вытягивает ноги, разминая спину. Наруто на это действие облизывает губы. — Всё в том стеллаже, – парень кивает на тот предмет мебели, с верхней полки которого Хатаке достал книги, – это последний год. Детектив выдыхает под звонкий смех парня. Стеллаж донельзя забит книжками. Даже Какаши в своё время столько не читал. — Сильно. — Я старался. Какаши облизывает губы и чувствует себя слегка бесполезным. Оглядывается вновь – и Наруто, прошерстив эти книги, встаёт и идёт к стеллажу, доставая другую стопку – в разы больше. Детектив усмехается, разглядывая чужую спину и затылок, и облизывает губы. — Расскажите что-нибудь о себе, Наруто. Тот лишь бросает взгляд через плечо и прикрывает один глаз, разглядывая мужчину. — А чего Вы обо мне ещё не знаете, господин Хатаке? Хатаке задирает голову, смотря из-под ресниц, и выдыхает. Хочется узнать о нём побольше и хотя бы раз порадоваться тому, что ошибся, и услышать что-то вроде «у меня есть замечательный жених» или «есть тот, кто мне нравится, и это, хвала Богам, не Вы». — Совсем не знаю о твоей личной жизни. — Личная жизнь – на то и личная, не так ли? – Узумаки щурит глаза и улыбается, после пожимая плечами. Да что ему скрывать то. Какаши выжидающе смотрит, потому что хочет получить ответ. Наруто выдыхает. — Нет у меня никого, если ты об этом. И не было, – он кусает губу, ногтями водя по шершавой обложке толстой книги не на медицинскую тематику, – не было ещё… — Того, кто заслужил бы Ваше сердце? – Какаши перебивает, ухмыляясь и вспоминая разговор с парнем. Наруто лишь растеряно выдыхает и отводит взгляд, открывая, наконец, книгу. — Именно так. — Неужели так мало хороших людей? – детектив звучит заинтересованно, и от хирурга это не утаивается. Хотел свести всё в шутку, а в итоге, видимо, расстроил. Парень жуёт нижнюю губу и еле заметно кивает, сжимая краешек книжки и понимая, что искомой бумажки нет. И от взгляда разочарованного Наруто у Хатаке сердце сжимается, и такого желания кого-то обнять он не испытывал. И не верится до последнего, что он правду говорит. Наруто же прекрасный кандидат на роль парня, разве нет? Открытый, добрый, с ним интересно, ещё и красивый, готовить умеет. Странно это, до безумия. Какаши резко вспоминает что-то и поднимается с кровати. — Ваш плейлист! Нужно продолжить его слушать. Телефон в пальто? Парень кивает, и детектив удаляется из комнаты, оставив Узумаки наедине со своими мыслями. Он закрывает глаза и тычется лбом в полку стеллажа напротив, еле удерживаясь от того, чтобы не побиться головою пару раз. И угораздило его чувствовать к этому мужчине что-то большее банального интереса. Ведь реально ощущение, что влюбляется в него, и не так это всё должно было быть. Совсем. Он вовремя выпрямляется и тянется за книгой, когда слышит вновь приближающиеся к комнате шаги. Хатаке возвращается с телефоном парня и протягивает его ему, опять встав напротив. Парень вводит пароль, открывая плейлист и вновь включая случайный порядок.Lift Me Up — The Benjamin Gate
Какаши продолжает стоять рядом, наблюдая за парнем. Он перебирает книги одна за другой, водит пальцами по страницам, жуёт губы и стучит пальцами по твёрдым корешкам, водит ногтями, вызывая приятный звук, и качает головой в такт играющей песне.Seeing thru a hole in time Looking at this world of mine All the words we've had to say All the dreams to light the way It's been fine though we've been apart But it's only just begun Far away from home But baby I'm not alone
— Знаете… – Наруто дёргается от такого проникновенного шёпота рядом с собой и поднимает взгляд на мужчину, и их глаза вновь встречаются друг с другом, и он продолжает, – я ведь тоже одинок. Не знаю, что такое отношения, любовь и забота о ком-то, кто не отец. Так что… я вас понимаю. Каждый день не понимаешь, правильно ты живёшь, соблюдая от людей дистанцию и дожидаясь кого-то, или нет. Хочешь как лучше – думаешь о лучшем – а в итоге, – мужчина дёргает плечом, облизывая губы и не смея отводить взгляд, – остаёшься один. И… Узумаки глупо моргает, откладывая книгу на полку. Дальше сил вслушиваться в его рассказ, стыдно, но нет. Он просто смотрит и любуется, осознавая, что видит в этом человеке что-то намного большее, чем просто сексуального, умного и привлекательного. Он видит в нём что-то глубоко родное и приятное его сердцу. Может, Наруто придумывает это себе из-за того, что впервые испытывает интерес к кому-то, такой серьёзный и искренний, но сейчас ему так наплевать. И, ну, да, про одиночество он знал – ему Хидан сказал, что женат он на работе. Но он не ожидал услышать этого от детектива, ещё и так лично, глубоко и при этом прямо. Юноша вспоминает о мыслях на кухне и не может удержать себя от того, чего так желал – ещё и песня подходящая. Да, Хатаке и правда его вдохновляет. Хочется быть рядом с ним, если честно, как можно дольше, если не всю жизнь. Как-то быстро умудрился влюбиться, как-то не думал о последствиях, да и в итоге как-то наплевать. Единственное, на что не наплевать – сероволосый мужчина с пирсингом на языке, потрясающим цветом глаз и невероятной дедукцией. Он делает шаг вплотную, прижимаясь своим телом к чужому, обвивает руками шею несопротивляющегося мужчины и утыкается носом в его щёку, прикасаясь к ней губами. Боковым зрением видя, как глаза Хатаке распахиваются и ощущая крепкие руки на своей талии, он улыбается и крепко обнимает его, прикрывая глаза. — Разве Вы сейчас один? – шепчет в кожу, ведёт носом по скуле, и отстраняется, смотря в серые омуты напротив себя. И тонет в них, честно говоря. Оба – на неконтролируемо тонущем корабле, только делать с этим что-то обоим кажется кощунством. И причины того, почему они тонут, немного разнятся. Какаши невероятно сложно принять это, и он уверен – для Наруто он не пара. Ему нужен кто-то такой же светлый и яркий, молодой и открытый этому миру, а не староватый мужчина с психическими травмами, ненавистью к себе и желанием заглушить любые эмоции с помощью рационализма. Детектив до последнего будет отгонять это чувство, потому что от него для них обоих буду лишь проблемы. Хирург же тонет в ощущении влюблённости. Хатаке для него кажется глотком воздуха, которого так не хватало – хочется всего для него и всего с ним. Он смотрит на него горящими глазами, и Какаши бегает взглядом туда-сюда, так сожалея, что Наруто начал испытывать это именно к нему.Lift me up Turn me around I'm gonna get my feet off the ground Lift me up Turn me around
Хатаке крепко сжимает чужую талию, Узумаки – чужую шею, и оба тают в моменте. Какаши чувствует, как место, поцелованное губами хирурга, горит и краснеет, и это не укрывается от взгляда парня, конечно же. Он довольно-довольно улыбается, смотря на мужчину перед собой, и, откровенно говоря, видя в нём своё будущее. Какаши сожалеет. Очень-очень сильно сожалеет.Sunrises in black and blue Sunsets say I love you, too You said I had strength to stand my ground, Said I had wings to fly Far away from home But baby I'm not alone
Какаши стыдно. Стыдно, что он позволил этому случиться. Он не хочет, чтобы парень страдал. До других ему было наплевать – но и вёл он себя с ними не так, как с Наруто. Не вёл себя так джентельменски-угодливо, не давал свои пальто. Здесь – лишь его вина. И он прекрасно понимает, что легко может сделать этому парню больно. В любом случае сделает – просто тем, какой он. Даже если они будут вместе. Вернее – в таком случае он сделает даже больнее. Хатаке заварил кашу, которую теперь придётся расхлёбывать ценою чужого доверия, разбитой первой влюблённости и, возможно, после него Узумаки будет тяжело знакомиться с людьми. Единственное, в чём он полный неудачник, помимо ботаники – это человеческие отношения и чужие чувства. Он в собственных то сейчас разобраться не может, какой анализ Узумаки? Он мотает головой, чувствуя на себе преданный взгляд. — Наруто… — Да? Наруто пялится откровенно-влюблённо. «Это не бесит, а то, что это не бесит, жесть, как бесит. Что я несу?». Он не готов делать Узумаки больно. Не сейчас. Не под такую сладкую песню. Не когда он в его руках. Дома. Он сделает это дома. У себя, где у Наруто не останется плохих воспоминаний. Да. А сейчас – он будет довольствоваться парнем, что с такой любовью, крепко и доверчиво сжимает его шею. Тормозов нет. Им обоим – пиздец. — Нет, сейчас я не один. Какаши проводит пальцами по чужой щеке, слабо улыбаясь и чувствуя, что глаза чутка покалывает от неприятного ощущения. Гладит полоски на щеках, проводит пальцем по суховатым губам, которые наверняка сладкие от недавно выпитого чая. Наруто расплывается в широкой улыбке, сильнее сжимая чужую шею и наклоняя мужчину к себе, смотря в его глаза и не позволяя им обоим смотреть никуда, кроме друг друга. — А я наконец-то нашёл хорошего человека, Какаши.And everyday away hurts a little more Hurts a little more But everyday away is easy to ignore
Хатаке не в состоянии на это не ответить и план «подождать до дома» кажется неправильным и ублюдским.Far away, far away
Без приставки, без господина, не по фамилии – просто Какаши. Так приятно звучит это имя его голосом. И так больно от ощущения того, что ему предстоит услышать в ответ. — Ты… ошибаешься. Парень глупо моргает, смотря на чужое лицо. — Я не хороший. И я не тот, кого можно полюбить. Понимаешь? Я разбираюсь в других, а в себе – не умею. — Не понимаю. Нет, и отказываюсь понимать, д-даттебайо… Любого человека можно полюбить, – Наруто сглатывает, крепче обвивая чужую шею, – и я уверен, что найдётся тот, кто Вас полюбит. — Я не хочу, чтобы этот человек находился.С днём разбитого сердца, господин Узумаки.
***
Наруто давно не испытывал такого желания поплакать. Но возможности не было – и всё время до машины они провели в тишине. Конечно, что уж тут скажешь. Один влюбился, второй, видимо, нет. В голове Узумаки всё выстраивалось вот так – как, наверное, Итачи и думал. Он предвкушал слёзы на кровати Хатаке и то, как драматично он будет обнимать его подушку. И плейлист они опять включили его, но сейчас там играло что-то совсем посредственное, но Узумаки даже менять ничего не хотел – потому что состояние было совсем не то. Запах его одеколона от пальто и шарфа, в который сейчас Наруто еле держится, чтобы не укутаться и не задохнуться этим сладко-терпким запахом, сигаретный дым и спокойное лицо всё равно не раздражали, а притягивали, заставляя с упоением пялиться, пока есть возможность. Атмосфера вокруг – закат, который вот-вот окончательно перетечёт в ночь, тишина и лишь дыхание друг друга, редкий рёв машин за окном и очень тихо играющая музыка. Всё, как он любит, кроме ощущения растоптанных внутренностей. Хатаке же тоже не может не смотреть на него, от взгляда – не сдержаться. Зря он, наверное, это всё сказал, но он не хочет портить юноше жизнь. Воспоминания о касании губ к щеке будоражат похлеще любого секса, что был у него в жизни, если по-честному. Но, он никогда не разберется в человеческих эмоциях и отношения с таким человеком, как Какаши, для Наруто ни к чему. Только вряд ли они оба удержатся друг от друга – потому что даётся это охуеть, как сложно. У обоих запястья дрожат от желания касания. Детектив косится на сидящего рядом парня, на лежащую на прежнем месте пачку сигарет, на его глаза на мокром месте и лицо, которое сейчас даже пугает своим безразличием и отсутствием привычного задора в глазах и улыбки на губах. Но почему-то Какаши хочется говорить – и он говорит. — Хотите, расскажу Вам о своём отце? Наруто дёргается от чужого голоса и шмыгает носом, сжимая пальцами рукава любимого пальто. — Расскажите, чего уж нет. И что-то говорит, только у Наруто как-то голова слишком пустая. Рассказывает, что он гениальный полицейский, который всегда в него верил. Но взгляд цепляется-то совсем не за это – куда интереснее смотреть на чужие крепкие бёдра, что сейчас разведены за рулём – спасибо Дьяволу, потому что Господь в контексте с Хатаке точно не работает, что он снял своё чёртово пальто и позволяет смотреть на это во всей красе – как поднимается его грудь от спокойного дыхания, выделяются мышцы, часы на руке, что так ему подходят и блестят от света фонарей за окном и играющих лучей садящегося солнца и розового заката, что так красиво отражается во всём вокруг. Они встают на переходе, и Какаши и Наруто вновь встречаются глазами. Старший клянётся, что то, как закат отражается в его глазах – слишком потрясающе, чтобы быть правдой. Наруто сглатывает, бегая глазами по чужому лицу туда-сюда, и слышит заигравшую песню. Вот чёрт. Только не она.Million Pieces — Bastille
Наруто шмыгает носом, сжимая свою руку, царапая её ногтями, чтобы сгладить испытываемые эмоции – он всегда так делает, для собственного успокоения. Как-то в один момент всё скатилось в пизду. Наверное, он чувствует себя плохо потому, что в глубине своей души был уверен, что для Какаши их флирт хоть что-то значит. Хотя по его глазам, что всегда выражают серьёзность, тогда было сложно сказать, действительно ли он так настроен. И это бесит – этого человека не понять, не разгадать и не осознать, пока он сам этого не захочет и не позволит. А Узумаки, как мы всё помним, чертовски любит детективы и загадки. Поэтому его влечение к Какаши – вещь вполне очевидная, даже помимо того, что он красивый и потрясающий всеми своими фибрами ума и души мужчина. Парень еле сдерживается, чтобы не начать подпевать играющей песне.I breathe in hard Don't speak, 'cause it's like a bitter pill You blow my mind It makes my heart beat Harder, harder, harder, harder, hard The king's a clown No one is loving, it's not a drill Don't look outside The world is ending Faster, faster, faster, faster, fast
Хатаке вновь нажимает на газ и Наруто не может удержаться от взгляда. Он выкручивает руль так элегантно, ладонью, позволяя пялиться на длинные пальцы, серебряные кольца и невероятную плавность и лёгкость каждого его движения. Мышцы на руках умудряются играть даже сквозь ткань, привлекая к себе. Он крутит руль, а после уж очень резко тормозит, от чего пачка сигарет, лежащая на краю, падает меж ног Узумаки. От этого движения машины юноша даже дёргается – это первый раз на его памяти, когда Какаши позволяет себе быть не слишком внимательным за рулём. Может, его тоже подбил этот разговор, а может, парню просто хочется найти всему оправдание и напялить розовые очки, продолжая жить в своём любимом вакууме. Наруто не спешит её поднимать – потом, будет выходить и поднимет, у него все равно за ухом ещё сигарета есть. Хирург продолжает откровенно пялиться на чужие крепкие бёдра, наблюдает, как плавны движения рук на руле – и мозг не удерживается, представляя себе, где эти руки могут быть так же аккуратны и точны в своих действиях – как же ему нравится, как Какаши крутит руль на поворотах, позволяя прекрасно и целиком оглядеть чужие длиннющие пальцы.It breaks my heart into A million pieces If it's gonna break me Won't you let me go? Leave it till the morning I don't wanna know
Они останавливаются на светофоре вновь – долгом, достаточно. В голове Хатаке, при взгляде на такого поникшего, но жрущего его глазами, одна лишь мысль – «к чёрту это всё». Мужчина кладёт руку на чужое бедро, чем вводит юношу в ступор, и самостоятельно нажимает на него, после разводит ладонью чужие ноги, заставляя Узумаки полностью покраснеть. Вторая его рука на руле – и почему-то это так заводит хирурга. Детектив и не думал, что может быть так жаден до тактильных ощущений. Старший наклоняется, из-за чего его голова находится в опасной близости к чужим ногам, и от чего Наруто забывает, как дышать. Он вытягивается, словно специально потираясь своей блядской и рельефной рукой по внутренней стороне бедра, щупая по полу в машине в поисках своей пачки. Конечно, он не удерживается от того, чтобы провести кончиками пальцев по открытому участку ног, ведет пальцами по одной из икр вверх, наконец-то после найдя пачку и медленно поднимаясь, вновь задевая пальцами бедро, облизывая губы и после нагло, самодовольно и бессовестно смотря в чужое, раскрасневшееся лицо. — Простите, господин Узумаки. Я больше не буду так резко тормозить. До боли двусмысленная фраза в связи с тем, что ему довелось сказать парню у него дома. Наруто, раскрасневшийся и чувствующий возбуждение, лишь глупо моргает и облизывает губы, почему-то ощущая облегчение, смотря на такого Какаши. Хочется верить, что всё будет в порядке, хотя он предвкушает свою истерику в стенах чужой квартиры. Рука с пачкой сигарет всё ещё на его бедре – и она ощущается до боли правильно. Как и текст этой чёртовой песни.We're too far gone Nothing I say will mean anything Just drink, fuck, dance Right through disaster I don't want to talk about it now
— Уж постарайтесь, господин Хатаке.