Музыка. Плейлист Сииль. Спальня: Coldplay — Fix You Sabrina Claudio — Problem With You Oh Wonder — Rain Конец главы. Последняя сцена: Stateless — Bloodstream Вместо титров. Для послевкусия после главы: SYML — Where's My Love (Alternate Version)
Приземленность. Если верить лингвистическим справочникам — это слово обозначает состояние, которому характерно отсутствие духовности, романтизма, вместо этого свойственна сосредоточенность на практических, материальных проблемах. Ещё какие-то полгода назад Сииль могла бы с легкостью поставить определение «приземлённый» в реестр «пассивно-агрессивных оскорбительных слов», которые девушка нередко использовала в общении с другими людьми, как правило сильно раздражающими её. Оскорбление, которое понимает только она. Приземленность — слово, в котором догнивает что-то «мертвое», безликое, серое, обречённое на всю невыносимую тяжесть бытия, просто потому что не способно почувствовать что-то большее, нежели желание удовлетворения своих бытовых низменных потребностей. Приземлённые люди живут в своей приземлённой реальности. Они заканчивают свою приземлённую школу, поступают в такой же приземлённый университет, потом находят приземлённую пару, играют с ней/с ним типичную приземлённую свадьбу и живут свою приземлённую жизнь. Иногда, конечно, система даёт сбой и такие люди могут на короткое мгновенье проснуться. В ужасе. От невыносимой тяжести серого цвета, плотным штрихом закрасившего их жизнь. Но упущенное — не вернёшь, отчего те снова впадают в бесконечную угрюмую спячку, продолжая делать вид, что полноценно живут. Всякий раз, когда Сииль встречала подобных людей в своей жизни — первичное чувство неприязни через некоторое время стабильно сменялось жалостью. Дикость — не мечтать о большем, не представлять, что может произойти что-то чудесное и невообразимое, способное в один миг развернуть жизнь на сто восемьдесят градусов. Дикость, которую добровольно выбирает сам человек? Наверное. Сейчас же, Сииль готова отдать все золото мира, чтобы стать приземлённой. В какой-то момент ненавистное слово превратилось в суперсилу, которой могут обладать только избранные — одни на миллионы. Или же наоборот, как раз ущербные мечтатели являются теми самыми единицами, не способными понять внутренний мир тех самым прагматично приземленных миллионов. Но как продолжать жить, когда ты наверняка знаешь, что существует кто-то необъяснимый, не из этой вселенной, и даже не из тысячи других. И пусть от него страшно, пусть от него весь организм выворачивается неуправляемым рвотным месивом. Пусть его глаза самые ледяные на свете. Пусть его поступки обладают такой особой извращенностью, а слова, которыми он говорит, гипнотизируют своей завуалированной уродливостью и дефективностью. Пусть. Когда-то у Сииль существовал свой собственный мирок, в котором были ежедневные изнурительные занятия на фортепиано, походы с папой и мамой в центральный парк каждое воскресенье, приготовление клубничного торта вместе с любимой домработницей — Госпожой Чен — и всё это являлось абсолютным воплощением гармонии, радости и любви. Жизнь — в её абсолютно правильном, полноценном проявлении. Сииль, как и все девочки, всегда неосознанно мечтала о том, что когда вырастет — обязательно влюбится. Да так, что до остановки сердца, до мышечных спазмов, скручивающих организм до тошноты, до чудовищно высокой температуры, из-за которой невозможно было бы думать, да и вообще, совершать какие-либо действия. Мечтала, что её мысли будут заполнены только любимым, тем самым, для кого она создана. Ведь кто-то всегда создан для кого-то — аксиома, вынесенная в свое время из небольшого жизненного опыта. Мечтала о том, что у её возлюбленного будут темные волосы и карие глаза, сама не понимая почему именно так, ведь в Корее подобное сочетание являлось самым обыденным и в каком-то смысле банальным. Школьным подружкам Сииль куда больше нравились мальчики, похожие на аниме персонажей — с выкрашенными светлыми волосами, голубыми, благодаря цветным линзам, глазами и с отбеленной до мертвецкой бледноты кожей. Но всё это не вызывало у девочки ничего, кроме отвращения. Быть может потому, что отчасти она подходила под подобное описание. По крайней мере её белокурые волосы и светлая кожа не вызывали внутри ничего, кроме желания спрятаться от окружающих и стать хотя бы чуточку похожей на всех остальных. Постоянная надоедающая мечта, которая все еще не сбылась. В отличии от других. Сегодняшняя взрослая Сииль готова выпотрошить все свои внутренности наружу и пересобрать себя по-новому, лишь бы только уничтожить своё естество, которое все еще тянется к мечте. Только теперь уже новой, раз предыдущая — влюбиться — так трагически подло сбылась. Теперь этого мало — хочется большего, хочется отчаянно жадно, ведь Он был с ней таким же — жадным, непреклонным, бескомпромиссным, не дающим выбора, просто присваивающим её себе без какого-либо на то разрешения. Хочется увидеть его. Хочется обнять, прижать к себе со всей силой, чтобы через мгновение, со спины загнать нож в его тело, прямо под лопатки. Глубоко, насколько это возможно. Чтобы хоть на миг почувствовал, каково ей из-за него. Хочется поцеловать его, полноценно, откровенно, пусть и неопытно, неумело. Но Сииль бы научилась, с ним бы научилась. Вот только с поцелуем ей жизненно необходимо залить в его рот яд, самый редкий, убийственный, парализующий в один миг даже крохотной капелькой. Чтобы из его рта начала медленно вытекать красная густая жидкость, в которой они вдвоем могли бы наконец-то захлебнуться. Вдвоем. Даже если весь мир вокруг будет выкрашен самыми светлыми красками. Полгода она захлебывается каждый день, в полном одиночестве. Полгода делает вид, что засыпает, выскребая из своей головы его образ — глаза, нос, губы, родинки на лице, темно-каштановые волосы, плечи, руки, пальцы. Один рядовой день из жизни, с течением времени, стремительно утекает в прошлое, оставляя девушку брошенной в теперь уже невозможном настоящем. Невозможном без него. Но Сииль все еще трепыхается, словно рыбка, выброшенная на сушу. Она маниакально старается не забыть каждую мелочь, каждую деталь — то, как он стоял, как облокачивался, как рассматривал её, как говорил, как без разрешения прикасался. Подобное сложно описать словами, но когда впервые на тебя смотрят настолько по-другому, настолько не так, как остальные — отмотать всё обратно становится просто невозможным. Сииль отчетливо помнит, как менялась с каждой секундой его присутствия в своей жизни — сначала у фонтана, потом в кондитерской. Это был тот самый момент, когда молодая девушка ощутила всем своим естеством, что само словосочетание «молодая девушка» не просто набор букв. Это состояние, невероятно прекрасное и пугающее до парализующего озноба — состояние, которое может подарить только подобный взгляд самого прекрасного молодого человека. Так мужчина смотрит на женщину. И так молодая девушка понимает, что она взрослеет, за такой короткий срок, меняется из-за него, превращаясь в ту, которую не знает. Вот только сейчас, в настоящий момент гордыня вопит во все горло, раздирая его до кровяных ошметков, сжимая сердце мертвым стальным обручем, крича, что всё происходящее ненормально. Все происходящее извращено, уродливо, аномально. В моменте, когда его руки подкидывают монетку в абсолютно циничном споре на твоё тело, в моменте, когда из его рта льется грязь и помои, обращенные именно к тебе, в моменте, когда он имеет тебя прямо на полу, разделяя всю жизнь на «до» и «после» — всё извращено, уродливо и аморально. И если мечты способны приводить к подобному, то лучше выстрелить себе в голову из ружья, не позволяя допустить такое. Да так, чтобы такая казнь была показательной и другие люди никогда не смели***
Впервые в жизни Сон Сииль проводит ночь вне дома, да и не просто вне дома, а в таком неприятном, невозможном для нее месте. Впервые в жизни Сон Сииль спит не одна, а с мужчиной, который еще недавно был готов свернуть её шею, и кто знает, что происходило в его голове, пока она спала в его руках. Слишком много впервые за слишком короткий промежуток времени. Чонгук всё же ушел, оставив после себя неимоверную, противоречащую всем его действиям тоску, мгновенно заполнившую всю атмосферу и без того пустого заброшенного здания. Лишь немного отойдя ото сна, Сииль понимает, что его черная толстовка всё еще лежит рядом с ней. Оставил на память свою любимую вещь? Или настолько спешил уйти, что даже не стал заморачиваться о бесполезной тряпке? Девушка уже начала привыкать, что всё происходящее в её жизни вынуждает только задавать бесконечные вопросы, ответы на которые категорически не собираются быть озвучены кем-либо. Сииль старается встать на ноги, игнорируя ощутимую боль в затекших мышцах. Помнит сквозь сон, что не могла позволить себе пошевелиться, чтобы лишний раз не напомнить Чонгуку о том, что они делают, не разбудить его затуманенный разум, ведь на этот раз не было никого, кто смог бы помешать ему сделать с ней абсолютно всё, что он захочет. На часах шесть тридцать утра, а это значит, что девушка никак не успеет вернуться домой, чтобы хотя бы элементарно принять душ, переодеться, привести себя в должный вид до начала занятий. Плевать. С недавних пор искренне плевать. Все и так будут делать вид, что её не существует. Игнорируя спутанные растрепанные волосы, некогда черные джинсы, неравномерно испачканные серой пылью, максимально смятую клетчатую рубашку, Сииль все же поднимается, стараясь тщательно привести в порядок только одну вещь — черную толстовку в своих руках. Оттряхнув ее от пыли, девушка не раздумывая ни секунды надевает поверх своей одежды, словно это самое естественное действие, возможно для нее сейчас. Не позволяя мыслительному процессу внутри себя разрастись до очередной бойни, в которой собственная гордыня до полусмерти будет избивать и без того истекающую кровью ту другую мечтательную сторону личности. Нужно двигаться дальше, стиснув зубы и заморозив все внутренние диалоги. Пусть приземленность кажется сейчас недостижимой, Сииль знает, что сможет научиться ей. Быть может не сразу, через какое-то время и постоянную практику, но точно сделает всё, чтобы научиться разбивать собственные мечтания, перестать рисовать новые, а старые, пусть на данный момент такие мощные, все же сумеет растворить в ядовитой кислоте. А пока что, нужно просто выйти отсюда. Выдохнуть. Занять голову чем-то. Спуститься вниз и сделать шаг по направлению к университету, чтобы медленно, по кирпичикам строить будущую***
Возвращаясь обратно в учебное заведение точно по такому же пути, что они с Чонгуком преодолели накануне вечером, Сииль пребывает в сильном недоумении, как вообще смогла столько пробежать, да и на такой сумасшедшей скорости. То, что молодой человек ей не поддавался было совершенно очевидным, отчего факт, что приток адреналина мог вытворять подобное с её телом по истине ввергало девушку в своего рода шок. Дорога к университету хоть и проходила пешком, но казалась куда более изнурительной. Ноги отказывались идти, ускоряя темп, поясница, в которую еще недавно впивались мужские пальцы теперь ныла, и Сииль готова поклясться, что если бы приподняла толстовку с рубашкой, то незамедлительно обнаружила в тех местах синяки. Что ж, чуть позже, дома, она проверит догадки. Опаздывать нельзя — первой лекцией была так горячо нелюбимая литература, но вся эта взаимная нелюбовь ни в коем случае не позволяла Сииль получать низкий балл по предмету. Рейтинг понижать нельзя, и пока девушка в тройке лучших на курсе своего факультета, литературу нужно временно и вынужденно полюбить. Пусть даже если этот предмет, как ни один другой напоминает так сочно и выразительно о её недуге. Клавиши на фортепиано — чистое ощущение. Английский язык — слуховое восприятие. Танцевальное искусство — физиология движения, не требующая обязательного зрительного восприятия. И только литература — постоянное чтение, постоянное напряжение глаз, постоянное «запотевшее окно» вместо четкой картинки, постоянное месиво черно-белого цвета, постоянное щипание в глазах и, как следствие, накатывающие чувство собственной ничтожности. Вбежав в самый последний момент в аудиторию, Сииль кланяется в уважительном жесте профессору и занимает свое место — традиционно у окна в самом конце кабинета. Место, не совсем подходящее студенту с её высоким рейтингом и статусом, скорее на подобных местах любили «отсиживаться» совершенно иные ученики, но Сииль не волновали подобные стереотипы. Покой и вид из окна — всё, что было необходимо, чтобы успешно выдержать полтора часа ненавистного чтения и последующих нудных разговоров на вечную тему «что же, черт возьми, хотел сказать автор?» Десять минут, двадцать, тридцать, сорок… К собственному удивлению, занятие проходит с неожиданной легкостью. Читать приходится мало, а вместо этого ведётся много обсуждений между студентами и профессором, в которые девушка хоть и не вступает, но с нескрываемым интересом внимательно слушает. Непроизвольно, Сииль отвлекается на переживания персонажей, как главных, так и второстепенных, понимая, что не заметила и половины скрытых чувств, описываемых в литературном произведении. Наверное от того, что девушка начала мучать его аж на шесть лет раньше университетской программы — восприятие сильно замылилось. Да и тот факт, что один человек совсем недавно подло раскрыл ей концовку, не вызывал никакого желания продолжать вникать в рассказываемою автором трагичную историю. Даже если Сииль очень похожа на главную героиню, на главного героя не был похож никто. Таких не существует — добрых, честных, светлых, готовых защищать, оберегать, согревать и сохранять. Нелепые сказки, подло спрятавшиеся за определением благородного жанра — исторический роман. Сииль опускает взгляд на свой экземпляр книги, который несколько недель назад был цинично выброшен Тэхеном в мусорное ведро. На обложке так и остались грязные водянистые разводы, а некоторые страницы безвозвратно сморщились, ведь предмет был вынужден длительное время лежать среди остатков еды, использованной косметики и прочих вещей, выброшенных девушкой накануне. И все последующие попытки вернуть книгу в изначальный надлежащий вид оказались безуспешными. — Я тебя все равно прочту, — обещает самой себе, пока воображение непроизвольно начинает вырисовывать образы главных героев в собственной голове. Сииль по инерции отворачивается к окну — её придуманный ритуал, всегда позволяющий концентрироваться гораздо лучше. Привычный пейзаж студенческого двора своими приятными цветами и теплыми оттенками должен способствовать подобному обычаю лучше всего. Однако, совершенно внезапно, девичий взгляд в один момент врезается в далекий мужской силуэт. Сначала девушке кажется, буквально на мгновение, что она просто-напросто сходит с ума, ведь на месте главного героя по выработанной за полгода извращенной привычке представляется Тэхен. Но это было бы слишком просто для реальной жизни, в которой девушка вынужденно живет последние недели. Темные, слегка волнистые волосы, идеальная ровная осанка, широкие прямые плечи, черный жилет, надетый поверх кипельно-белой рубашки, и руки, все так же надменно расположенные в карманах. Молодой человек стоит спиной, но Сииль готова выколоть свои собственные глаза, если это окажется кто-то другой. Ким Тэхен, на территории Сеульского Национального Университета, стоит в своей традиционно надменной позе, так, словно является полноценным участником учебного процесса и всей той жизни, что протекает здесь. Словно не было никаких скандалов с изнасилованием, наркотиками и алкоголем. Словно не было позора, выпавшего на него и его лучшего друга. Да и лучшего ли? Словно не было его и Сон Сииль на полу её же квартиры. Только теперь девушка понимает, что тот приступ паники и страха, что она уже испытывала накануне — был ничем иным, как подготовкой, некой демо-версией к тому, что будет испытывать её организм в будущем. Прошлой ночью адреналин пробивал тело, помогая убегать от того, кто внушал страх. Сейчас, в минуту, когда Сииль просто сидит в аудитории и смотрит в окно, адреналин парализует мышцы и останавливает работу всех внутренних органов, разрешая лишь только глазам функционировать в невероятной четкости и яркости. То, что происходит — не поддается описанию, и от этого жутко вдвойне. Сииль знает, что на неё не смотрят, знает, что в безопасности, пока идет занятие, но одна лишь мысль о том, что этот человек здесь кувалдой разбивает голову вдребезги. Тэхен здесь. Тэхен здесь. Тэхен здесь. Слова долбят по голове с необычайной мощью. Хочется отвести глаза, но не получается. Это невозможно. Да и зрение поразительно остро концентрируется только на далекой мужской фигуре, вызывая у Сииль очередное новое чувство — на этот раз недоумение. Почему, когда ей хочется разглядеть что-то дальше пяти метров — это категорически не получается, а сейчас вся работа внутренних органов словно сконцентрирована на одной цели — смотреть на молодого человека в самом конце студенческого двора. Смотреть так, чтобы подробно подметить каждую деталь, и, к своему ужасу, девушка совершенно точно понимает, что у нее это получается — и пусть глазам больно как никогда, и пусть чуть позже, вечером, она зальет тройную дозу нового лекарства Доктора Муна — сейчас это все ничтожно и пусто. Психический фактор против физического. Хочется рассмотреть его в мельчайших подробностях — как никогда, и плевать на то, что от всего происходящего наворачиваются слезы, плевать, что эти солёные капельки сначала формируются в уголках глаз, потом крохотной волной доходят до самых краешков, а затем невесомо растекаются по щеке. Плакать на уроке литературы — еще одно «впервые» из ряда таких же, и отчего-то Сииль искренне верит, что не последнее. Одна из слезинок, скатывающихся по щеке в буквальном смысле обжигает еще свежую ссадину, о которой девушка успешно забыла, вызывая болезненные ощущения. Отрезвляет от него, напоминая кто этот человек и на что способен. Тэхен, лениво облокотившись правым плечом о дерево, неподвижно стоит, слушая одного из троих парней, харизматично рассказывающего какую-то историю, но Сииль до неё совершенно нет дела, потому что девушка просто не может позволить себе отвлечься, иначе пропустит какую-то мелкую деталь, связанную с Тэхеном. Будь то колыхание пряди его волос или же невольное движение плеча — что угодно. Время продолжает течь, но ушедшие секунды и минуты никто не считает. Сииль никогда еще не была так загипнотизирована чем-то в жизни. Удивительно, что глаза выдерживают подобную нагрузку — видимо всё благодаря новому лекарству, отчего девушка отмечает про себя необходимость покупки его в еще большем количестве. — Студентка Сон, — где-то вдалеке проносится взрослый строгий голос, но Сииль даже не думает, что обращаются к ней. — Студентка Сон, — теперь гораздо громче, но по-прежнему за какой-то густой пеленой, не позволяющей отвлечься от того, что происходит где-то далеко за окном. — Студентка Сон! — и Сииль вздрагивает, стремительно оборачиваясь. Аудитория пуста, никого кроме неё и возмущенного профессора, буравящего своим недовольным взглядом в самое нутро. — Я не стал акцентировать на вас внимание перед остальными студентами, чтобы избежать прямых конфликтных ситуаций, но если вы думаете, что будете иметь по моему предмету что-то выше 40% с подобным отношением, то можете об этом забыть. Я не посмотрю на ваш рейтинг по основным предметам, как бы хорошо вы не играли на своём инструменте… — Я и не играю на нем хорошо, — вырывается изо рта прежде, чем Сииль успевает подумать. — Вся надежда всегда была на ненужные предметы — например, такие как ваш, — поражается собственной грубости, такой неподконтрольной, нескрываемой и несвойственной ей ранее. Еще одно «впервые». Удивительно, как всё теперь кажется таким незначительным, лишним и пустым. А от былого бойцовского настроя не остается и следа. Один чужой силуэт с такой легкостью пошатнул ценность всех былых стремлений, ослабил веру в возможное «лучшее» и заставил надежду задыхаться от собственной беспомощности. Сииль понимает, что изо рта может посыпаться новый поток ядовитых слов, отчего очень быстро собирается и, поклонившись перед выходом все еще шокированному профессору, выбегает из кабинета. К черту учебу, к черту музыку, к черту будущую профессию, к черту всё — единственное, что хочется делать, так это убегать, что Сииль успешно делает, проносясь на полной скорости по университетскому коридору. В последний раз, когда она подавляла подобное дикое желание — сорваться на бег — судьба познакомила их с Ким Тэхеном. Теперь таким непростительным ошибкам в жизни места не осталось — в противном случае, все закончится нелепой трагедией, о которой никто и никогда не напишет хорошей книги. Не сбавляя скорости, Сииль почти добегает до конца крыла корпуса, выворачивая к запасному выходу. По идее, так можно сразу попасть на улицу, не относящуюся к территории учебного заведения. Идеальный план побега, ведь в противном случае покинуть университет можно только через главный вход, стремительно выводящий тебя сначала в этот чертов университетский двор, а только потом уже на саму улицу. Какие-то пятьдесят метров и Сииль на свободе — девушка начинает инстинктивно ускоряться, но через пару секунд вынужденно резко тормозит, поражаясь собственной неожиданно работающей реакции. Еще мгновение и она бы на полной скорости взрезалась в Декана Квон, в очередной раз внезапно возникшую из ближайшего кабинета. — Все веселитесь, студентка Сон, — строго и безэмоционально обращается женщина, напрочь игнорируя тот факт, что её чудом не снесли с ног. — Прошу прощенья, — девушка всё еще ошарашена произошедшим, но в какой-то степени испытывает радость, ведь исход мог бы быть куда более плачевным. — Это я так на следующую лекцию спешу, — улыбается, стараясь выглядеть запыхавшейся чуть меньше. — И что же это за лекция такая? «Уличное искусство»? — ловит Сииль на лжи, намекая, что её действия были поняты именно так, как задумывались изначально. — Хорошо, вы меня поймали, — с улыбкой продолжает девушка, — только пожалуйста не вызывайте родителей, я не буду больше прогуливать, — Сииль умеет делать это лучше всего — простым словом разряжать обстановку. По крайней мере умела делать так когда-то, до определенных событий. Видимо подобный навык работает так же, как и её зрение — включается по своему желанию и отключается также. — В мой кабинет, — заключает Декан Квон, и не дожидаясь ответа двигается по направлению туда, откуда Сииль так стремительно убегала. — Да ладно вам, — недоумевает, — за что? Я же даже не вышла никуда, — невольно начинает следовать за фигурой впереди, ощущая как сердце, еще не успокоившееся от недавнего бега, начинает набирать новый виток скорости. И причиной всему не тот факт, что кабинет Декана своими окнами выходит прямо на то место, где Тэхен проводил время со своей компанией. И вполне возможно, что делает это и сейчас. Совсем нет. Причиной всему воспаленная голова молодой девушки, которая все никак не научиться принимать повороты судьбы, смиряться с ними или же, как высшая ступень, игнорировать. Кажется, что путь до необходимого кабинета занимает вечность. Сииль проходит его отстраненно, погрузившись в свои собственные мысли. Сил на то, чтобы смотреть по сторонам, вглядываясь в одинаково-тусклые лица проходящих студентов, нет совсем. Ведь среди мутного безликого месива может оказаться одно единственное лицо с самыми прекрасными и пустыми глазами на свете. От подобного вида, она, кажется, может упасть замертво. А если еще и их взгляды пересекутся — так точно произойдет. Переступив порог кабинета, Сииль тут же отвлекается на окно, шторы которого плотно занавешивают всё происходящее снаружи. И хочется просто рассмеяться внутри себя, аплодируя тому, какое же потрясающее чувство юмора у судьбы. Пока девушка шла, проработала все возможные варианты действий, зависящие от того, увидит ли она в окне Тэхена или нет. Что ж, теперь стой и гадай, как тебе избежать встречи с ним, не представляя даже близко его нынешнее положение — наивная дурочка. — Во-первых, — отвлекает Декан, — такой внешний вид недопустим в стенах нашего учебного заведения. Хотите одеваться подобным образом, переводитесь в какой-нибудь Тэгу или Пусан. Местные администрации допускают настолько вольную форму одежды и раз вы позволяете себе так ходить, то можете забирать документы прямо сейчас. Сииль уже успела забыть, где она провела ночь и что творится с её внешним видом прямо сейчас. Удивительно, как он одним только своим силуэтом забрал всё её мысли себе. — У нас уже был студент, позволяющий себе неформально одеваться. Вы как никто знаете, как он закончил. Говорит о Чонгуке, пусть и не называя его имени. Внутри Сииль что-то йокает и девушка отчаянно подавляет желание задать один единственный вопрос: «Что же тогда Ким Тэхен не закончил подобным образом?» Но Сииль успешно проглатывает все эти слова, ведь наверняка знает, что очередной вопрос традиционно останется без ответа. — Во-вторых, — женщина продолжает держать незаинтересованный отстраненный тон голоса, — если вопрос вашей внешности всё-таки закрыт и я в последний раз вижу вас в подобной одежде, перейдем к успеваемости. Заметьте, я не говорю ни слова о ваших посещениях, хотя абсолютно точно предыдущую неделю не видела вас в университете. А сегодня совершенно случайно, так сказать, столкнулась с вами при попытке выбежать из здания через запасной вход. Сииль стоит, не говоря ни слова. — Я смотрела текущие оценки и промежуточный рейтинг. То, что выходит у вас — это не то, что какая-либо стипендия — высокая, средняя или низкая. Честно говоря, с такими результатами данный вопрос закрывается автоматически. Сииль пытается проглотить скопившуюся во рту слюну, но не получается. Чужие слова обрушивают на и без того вымотанное тело очередной невыносимый груз, который раздавит под собой все остатки того, что девушка так стремительно собрала. — Вопрос скорее в том, что с такими оценками, будь они итоговыми, на третьем курсе мы отчисляем. Подобная статистика невозможна для Сеульского Национального Университета. Весь разговор остается между нами, но считайте, что я вас предупреждаю. При всей моей симпатии к вам и вашей семье, против ректора и остального состава профессоров я не пойду. Удивительно, и даже как-то неловко слышать от Декана Квон подобные слова о симпатии, особенно сказанные таким «никаким» тоном, но в какой-то степени они производят впечатление. Сииль — не глупая девочка, ей не нужно повторять и разжевывать всё по несколько раз. Ставки сильно выросли, а она пропустила момент, когда именно. Но, тем не менее, факт остается фактом. Внезапный стук в дверь и последующий за ним звонкий женский голос, переводящий всё внимание на себя. — Декан Квон, я могу зайти? — в кабинет проходит Чхве Сын И, а Сииль в который раз проглатывает ядовитые реплики, непроизвольно возникающие в голове: Ты же уже зашла. — Вызывали? — слишком громко произносит девушка, вынуждая Сииль немного отшатнуться. Такая типичная Сын И — громкая, даже визжащая, максимально неприятная в своих жестах, манерах, действиях. Есть ощущение, что всё, что Сииль ненавидит в современных девушках каким-то волшебным образом сконцентрировалось в одном человеке. Что уж говорить о том, как Чхве ведет себя с другими людьми, особенно с уступающими ей по статусу. В голову невольно лезет сцена у фонтана — резкие визги, разбитые очки, рыдающая Ли Индже, мутная холодная вода, липкое мокрое платье и невероятный молодой челов… Стоп! Тотальная невозможность контролировать мысли о нем выбивает из колеи, заставляя чувствовать свою ничтожность. Отчего, попавшаяся под руку Чхве Сын И кажется еще более мерзкой и неприятной. — Каждый год университет проводит встречу с инвесторами из разных стран. Это влиятельнейшие люди нашей страны и не только, на протяжение долгих лет покровительствующие нашему учебному заведению. И это само собой подразумевает то, что они готовы выделять гранты на обучение, всячески поддерживать и сам университет, и его лучших учеников. В течении дня проходит ряд презентаций, подготовленных каждым факультетом — самым убедительным, тщательно и профессионально подготовленным выступлениям, как правило, стабильно выделяется вознаграждение. А сам факультет получает повышенное финансирование, увеличение числа стипендий, не говоря уже о почете и уважении во всем университете. — И стабильно весь почет и уважение получает «Бизнес и управление» — Сын И перебивает Декана в своей неизменной манере, вызывая ответный прожигающий взгляд. — Совершенно верно. Факультет, который и так имеет стабильное финансирование каждый год забирает все гранты себе. Тем временем как те, кто не обладают навыками ведения презентаций, переговоров, но абсолютно точно одарены богом для того, чтобы выражаться иначе лишаются возможности полноценно учиться. — Музыкальное искусство, — едва слышно констатирует Сииль, понимая к чему клонит женщина. — У вас, студентка Чхве, очень высокие показатели по каждому предмету, что, честно признаюсь, совершенно не характерно для музыкантов. У вас же, студентка Сон, судя по характеристикам от некоторых профессоров, невероятно подвешенный язык. Я имею ввиду ваших педагогов по английскому, и, сейчас будет парадокс, по фортепиано. Предмет, на котором вам, по идее, надо бы молчать и больше играть, если я верно понимаю принципы обучения игре на инструменте. Сииль, несмотря на все уколы в свой адрес, отчетливо понимает, что сейчас ей дают шанс. И никогда бы в жизни, она не подумала, что человеком, протягивающим спасительный круг, будет эта холодная стальная женщина. — Презентацию подготавливаете вдвоем. Тема свободная, но имеющая непосредственное отношение к музыкальной специфике. Устная форма выступления должна быть продублирована письменно в подготовленных вами буклетах. На корейском, японском и английском языках, соответственно. Срок — десять дней. При удачном исходе, каждой из вас в личный рейтинг будет начислено то же количество баллов, что вы получите за своё выступление. Последнее предложение заставляет обеих девушек поднять глаза и наконец-то посмотреть друг на друга.***
Мягкая кровать. Сейчас кажется, что даже слишком мягкая — на фоне затёкшего одеревенелого тела. Сииль никогда еще столько не бегала, и в данный момент полноценно ощущает, насколько её неподготовленные мышцы ноют. Не ноют, а скорее вопят. Внизу живота всё также больно и это не тошнота, не спазмы, как перед месячными — боль то тупая, то острая, то длительная, то пульсирующая. В голове всплывает текст сообщения, пришедшего на электронную почту Сииль от её так называемого гинеколога. Очень много непонятных слов, каких-то названий, прочерков, тире, и стоящих напротив цифр. Из того, что девушка смогла разобрать самостоятельно — только постоянно повторяющиеся слова «в норме», напротив абсолютно каждого наименования в таблице анализов. И если норма — это то, что происходит с ней сейчас, то как люди выдерживают приговор «не в норме», да и выдерживают ли вообще. В конце официального результата анализов красным курсивом напечатано послесловие — что-то типа личного комментария молодого врача: «P.S. Привет. Я еще раз акцентирую на этом внимание. Твои анализы в полной норме. Я ж еще на осмотре сказала, что с тобой всё в порядке — по правде говоря твоему парню нужно награду дать, за такую аккуратную дефлорацию XD Шучу))))) Не злись))) Я конечно лезу не в свою специфику, но те боли, что ты описывала мне, вполне смахивают на психосоматическое расстройство. Не могу быть уверенной на сто процентов, но по симптомам очень похоже. Признаюсь честно, когда ты только начала отвечать на вопросы в начале приема — я была уверена, что тебя изнасиловали. Ты еще так печально на меня смотрела — уж поверь, у меня большой опыт практики с такими девушками — я же из Кванджу, а у нас там все ложатся под первого встречного лет с тринадцати *смайлик с чертиком*. Но осмотр показал совсем обратное, если можно так сказать))))))0)) Мое заключение: разберись со своей головой и начни вести полноценную половую жизнь. А если твой мальчик — конченый подонок и обидел тебя, то подумай о мастурбации. Её никто не отменял.» Вот так заключение врача. Сииль благодарна, что сейчас не находится на приеме, иначе бы наверняка заехала той некомпетентной девчонке-гинекологу, несмотря на всё свое воспитание. — Насиловать можно не только физически… — проносится у девушки в голове. Мобильный телефон подключен к небольшой портативной колонке из которой, на приемлемой для соседей громкости, играет музыка. Сииль распласталась на кровати звездочкой, не в силах сделать хоть малейшее движение. Ухо невольно ловит слова песни и автоматически переводит их значение с английского языка. «Когда ты стараешься изо всех сил, но у тебя ничего не получается, Когда ты получаешь то, чего хочешь, но не то, что тебе нужно. Когда ты настолько переутомился, что не в состоянии уснуть…» — Чёртовы Coldplay, вы что подглядываете за мной? — произносит в пустоту комнаты. «Слёзы струятся по твоим щекам. Когда ты теряешь что-то незаменимое, Когда ты безответно любишь кого-то, Может ли что-то быть хуже?» В какой момент уровень английского поднялся настолько, что мозг вгрызается с иностранный текст, вникая в каждое грёбаное слово. Сердце колет. Удивительно, ведь этот плейлист довольно старый и каждую песню девушка уже прослушивала огромное количество раз. Сииль уверенным движением пальца по экрану смахивает песню, тем самым переключая на следующую: «Я подошла обнять тебя, но мне хотелось завладеть тобой. Стала параноиком, Что со мной не так?» Замечательно. Просто прекрасно. Сииль готова подбросить монетку, чтобы определить, чего хочется лишиться сильнее — зрения или слуха. Монетка. Снова не те ассоциации, что должны быть у нормальных людей. Большой палец переключает и эту песню тоже. «Ночью, во снах, Я уверена, что ты лежишь рядом, Во тьме я ощущаю это, И не говорите, что я всего лишь сплю.» Так. Видимо сегодня вечер инструментальной музыки. Удивительно, как Тэхен умудрился влезть и в эту неотъемлемую часть жизни Сииль. Лишил возможности последнего удовольствия, лишил шанса отвлечься от него хотя бы на три-четыре минуты, пока песня играла бы. И всё это с учетом того, что сегодня они даже не пересеклись — Ким был настолько далеко, насколько его вообще можно было разглядеть — но эффект от его, даже такого присутствия, поражает девушку своей разрушительной силой. Музыка на секунду приглушается, сообщая о входящем сообщении в мэссенджере: Истеричка: «Нужно выбрать место.» Громкость колонки возвращается на нормальный уровень, но затем снова падает вниз из-за очередного оповещения. Затем еще раз. И еще раз. «Для подготовки» «Не в университете» «Желательно даже не в районе университета» «Не в Каннаме» «Не в центре» Без того раздраженная Сииль смотрит на экран телефона — для людей, присылающих такие короткие односложные сообщения столько раз подряд — должен находится отдельный котел в аду. Девушка набирает свой ответ — в любой другой ситуации, она бы просто проигнорировала сообщение от этого человека. Сон Сииль: «Не в Сеуле? Не в Южной Корее? Пришли адресок, как определишься ;)» Истеричка: «Ты вроде живешь далеко?» «Давай у тебя» Сииль роняет презрительный смешок — вот же наглая выскочка. Чхве Сын И в её квартире — никогда в жизни. «У меня нельзя» Сииль не пишет каких-либо оправданий, так как если Сын И не законченная дура, то поймет, что не вызывает особой теплоты. Ни у кого, в принципе. Но то, насколько важно для нее максимально отдалиться от университета наводит Сииль на определенные мысли. Истеричка: «Может какое-нибудь невзрачное кафе? столовая?» В голове Сииль тут же всплывает собственное место работы. Вот Господин Пон обалдел бы, если бы такая, как Чхве Сын И зашла на обед. От прихода предыдущего гостя, заказавшего двадцать клубничных тортов он отходил несколько дней, а эта особа, как говорят однокурсницы «дочка одного очень богатого дяди». Сииль знает наверняка, что смогла бы договориться о совместных занятиях там, если бы Сын И скупила весь ассортимент кондитерских изделий, тем самым делая дневную выручку Господину Пону. В кондитерской хорошо. Как-то по-родному, что ли. И самое главное, там нет его. Но загвоздка — никто не должен знать, что она там работает. Мыслительный процесс дается тяжело и какое-то время Сииль просто продолжает лежать, закрыв глаза и концентрируя внимание. Хочется сделать что-то***
Беда не приходит одна. Черт возьми, да. И Сииль абсолютно точно упустила тот момент, когда начала прислушиваться к подобным старомодным поговоркам. В любом случае, они совершенно точно подмечали всё происходящее в её стремительно меняющейся жизни. Представить, что она вместе с Чхве Сын И будет готовиться к одной из важнейших работ в своей жизни — нереально. Что всё та же Чхве Сын И будет спокойно сидеть напротив, тщательно изучая один из учебников по истории искусств, не проронив ни слова за последние пару часов, а Господин Пон, в свою очередь так же безмолвно, будет подносить им чай с легкими закусками и десертами — верх безумия. И, тем не менее, Сииль распирает от какого-то невероятно волнительного и приятного чувства — чувства, что она справляется. Ведь если не провоцировать Сын И колкими выражениями — она молчит. Если не острить с Господином Поном — он не раздражается. Если не смотреть на того самого «постоянного покупателя», стабильно сидящего за своим столиком в самом углу, то его как будто вообще не существует. Сииль переживала, что именно он может как-то прореагировать — ведь девушка сейчас не за своим традиционным местом у прилавка, а следовательно не сможет его обслужить. Но, как и ожидалось, этот человек просто сидит и периодически поглядывает на неё. Ровно также, как и каждый чертов день. Сииль и Сын И разговаривают только по необходимости и исключительно по вопросам предстоящего выступления. Удивительно, но такой негласно выработанный подход облегчает их взаимодействие в несколько раз — обращаться к друг другу только тогда, когда это действительно необходимо. Единственная возможная и правильная тактика при совместной неприязни друг к другу. Час за часом, день за днем — всё время совместной подготовки пролетает слишком стремительно, а внутри Сииль, тем временем, растекается определенного рода трепет — от того, что всё вокруг спокойно. От того, что она не сталкивается с возможными раздражающими факторами; от того, что ощущает, будто всё её будущее в её же хрупких руках и только она способна на него влиять, а не чьи-либо темные карие глаза. — Всё может получится. Именно такими словами Чхые Сын И подытоживает последний совместный день подготовки. Девушка выписывает чек Господину Пону, существенно превышающий ту сумму, что изначально предполагала Сииль. — Только не сиди всю ночь, — Сын И сохраняется ровный тон голоса, хотя в нём проскальзывает некое волнение или даже забота, отчего Сииль становится слегка не по себе. — Никому не будет толку, если твоя голова не будет функционировать во время выступления. Сииль утвердительно кивает, хотя сама прекрасно понимает, что врет. Им с Чхве Сын И завтра нужно побеждать. Только побеждать. В противном случае, её собственная жизнь повернется на сто восемьдесят градусов, а подобное она точно не выдержит. Никто не выдержит.***
У всего есть предел. У сконцентрированности и внимательности он наступает раньше, чем у всего остального. Слишком много переработанной информации в буквальном смысле делают голову чугунной, а мозг закипает на невозможно высоких температурах не позволяя функционировать как прежде. Постоянная однотипная поза ожидаемо вызывает судороги в ногах, а шея и спина довольно болезненно отекают, сообщая о том, что тот самый предел все-таки наступил. — Стоп, — Сииль решает прервать этот порочный круг, понимая, что сейчас вся её работа над презентацией превращается в ничто иное, как набор бессмысленных шаблонных фраз, невольно повторяющих друг друга практически в каждом абзаце. — Нужен перерыв, — девушка бросает взгляд на часы, которые констатируют, что лишнего времени на то, чтобы доделать текст презентации, попросту нет. Общая усталость вышла на какой-то новый уровень, совершенно не позволяя голове думать, а мыслям хоть как-то пытаться собраться в кучу. Но Сииль, к своему собственному удивлению, искренне благодарна всему происходящему. Сын И была права — серьезная учеба, если нырнуть в нее с головой, способна отвлечь от всего на свете, особенно, когда ты не силен в том, что изучаешь. Улыбнувшись самой себе, девушка почти клянется, что после того, как всё закончится, начнет интересоваться какой-нибудь физикой, химией, генетикой, астрономией — чем угодно, чтобы только перегрузить свою голову непонятной информацией, и, как следствие, добиться подобного состояния. Сладко потянувшись, Сииль аккуратно отталкивается от письменного стола ногой, заставляя колесики кресла отъехать в противоположную сторону. Собрав все оставшиеся силы для финального действия, девушка плюхается спиной на кровать в той одежде, в которой провела весь день. До примитивной аккуратности и соблюдения элементарной гигиены нет дела совершенно, ведь чистые прохладные простыни заставляют чувствовать себя гораздо лучше, и кажется, что ощущение их под собой — единственная приятная вещь в жизни. Уставившись сонливым взглядом прямо в потолок, Сииль уверяет саму себя, что всё успеет, последовательно планируя в голове распорядок завтрашнего дня: встать в шесть, допечатать оставшиеся страницы, принять душ, привести себя в порядок и, как наказала Чхве Сын И — постараться «выглядеть очень красиво». На завтрак времени не останется, но это не беда, так как Сииль и не помнит, когда в последний раз завтракала. Подобная ситуация и с обедом. Помнит только ужин, и то, вынужденный, так как ноги от состояния голода начинали подкашиваться, и хоть какую-то еду в себя пришлось все-таки затолкнуть. Вычеркнув питание из будущего дня, девушка продолжает составлять план действий, отведя важный пункт для распечатки и верстки работы в ближайшем печатном ателье. Она все тщательно рассчитывает, буквально до минутки, хотя сама прекрасно понимает, что времени на то, чтобы завтра всё успеть абсолютно нет. Веки невыносимо тяжелеют, и Сииль знает, что нельзя позволить себе их опустить, иначе сон в одно мгновение заберет её к себе. Удивительно, как полное отключение умственной активности позволяет всему телу наконец-то обмякнуть, стать ватным и таким долгожданно расслабившимся, позволяя хозяйке ощутить накопившуюся за последние дни слабость. Иногда человеческая природа, с её инстинктами и потребностями — сильнее всего на свете, особенно, когда разум не в состоянии вмешаться и включить ту самую кнопку контроля. Даже при чрезвычайно запутанных обстоятельствах и прискорбных событиях, как бы внутри не было безнадежно, горько, тускло, печально, мрачно — тело будет настойчиво требовать хотя бы малейшего возможного удовольствия для себя. В такие моменты нечто бессознательное способно взять верх, не отдавая отчёта в следующих поступках. Ничего не контролируется, разум ведь отключён, а тело, работающее последние недели наизнос — без сна и еды, но с постоянной болью и спазмами в мышцах, наконец-то делает то, что хочет. А хочет оно, чтобы хотя бы на крошечное мгновение стало чуть лучше, чуть легче, чуть приятнее. Сииль все еще молодая девушка, пусть и с размозженной от постоянных внутренних диалогов головой, развороченной нездоровой психикой и пугающим своей неизвестностью недугом. Сейчас этого всего не существует. Сииль все ещё молодая девушка — несмотря на то, что первый раз официально состоялся и теперь к ней применим уже другой более взрослый статус — статус женщины. Сииль все также неопытна — несмотря на то, что за первым разом тут же последовал второй, будто её первый мужчина в чем-то сомневался и хотел закрепить успех наверняка. Сииль все еще молодая девушка, которая хочет немножко радости, и пусть сейчас за нее говорит не разум, а именно тело. Именно поэтому правая рука неспешным движением тянется к низу живота, начиная аккуратно поглаживать оголившуюся кожу у самого краешка джинсовой ткани, постепенно опускаясь ниже, двигаясь буквально по миллиметру. Движения слишком легкие и нежные, отчего тело расслабляется более ощутимо. От теплых ласковых касаний собственных пальцев по коже расползаются едва заметные мурашки. Слишком нежно — не привыкла так. Голова ничего не соображает, зато воображение и фантазия выходят на первый план, успешно застилая разум густым дурманящим туманом, словно полотном, на котором стабильно вырисовывается один единственно возможный образ — Тэхен. Его темные, почти что черные волосы, зависит от освещения, слегка завивающиеся естественным путем на самых кончиках — Сииль медленно расстегивает пуговицу на джинсах. Широкие прямые плечи и идеальная ровная осанка — девушка совсем чуть-чуть приспускает штаны, оголяя кружевное белье — слишком красивое кружевное белье. И вот Сииль непроизвольно осекается, трудно объяснить, но становится как-то не по себе. Помнит, как купила этот комплект ещё давно, самой себе солгав, что просто так, якобы для того, чтобы почувствовать себя немного по-другому. Ведь если под повседневной одеждой надето что-то подобное, любая девушка начнет вести себя иначе — и Сииль не исключение. Именно этот совершенно новый комплект она надевала под абсолютно новое цветастое платье на следующий день после их, с тогда еще таинственным незнакомцем, встречи, наивно полагая, что каким-то удивительным образом они все-таки увидятся вновь. Может быть в университете, а может быть в кондитерской, может быть он нашел бы её по пути от работы до дома, а может быть где-нибудь еще. Где угодно, только бы нашел. Но всего этого так и не произошло. Сейчас от такого дорогого нижнего белья становится максимально неприятно или скорее даже мерзко — и это не объяснить, можно только почувствовать. Сииль, слегка приспустив ткань, без всяких сомнений пытается порвать кружево по боковому шву — точно также, как это делал Тэхен в их первый раз. Треск рвущейся, хоть и не до конца, ткани слишком громко разлетается по комнате, сигнализируя о порче некогда красивой вещи, но девушке все ещё плевать. Хочется просто освободить кожу от стягивающего её раздражителя — пусть такого дорогого и пусть предназначенного для чужих карих глаз. Удивительно, но портить что-то красивое необъяснимо приятно, и девушка чувствует, как изнутри её поглощает некое циничное удовольствие в примеси с чем-то еще. Сииль нехотя вспоминает глаза Тэхена, когда он делал подобное. Казалось, что они чернели в геометрической прогрессии, и только сейчас становится понятным, что такое действие просто возбуждало его. Точно также, как и её сейчас. Сеул за окном наконец-то заплакал, разразившись мощным ливнем впервые за последний месяц. И от этого становится легче — ощущать, что твой родной и любимый город плачет***
Чертовы склеенные листы. Скупой во истину платит дважды. Сииль держит в руках распечатанные презентационные буклеты в свежем переплете, слишком поздно обнаружив, насколько некачественно исполнена работа. Девушка выбрала то печатное ателье, которое ближе к дому и значительно дешевле остальных, за что, собственно, и поплатилась. Краска слишком липкая, отчего некоторые страницы склеились друг с другом, да так сильно, что подобную проблему устранить вручную никак не получается. Сын И стоит рядом с Сииль, отвлекаясь то на руки девушки, старающиеся хоть как-то отодрать злосчастные глянцевые листки друг о друга, то на настенные коридорные часы, стрелка которых стремительно бежит вперед. — Надо заходить, сейчас повалят зрители, — Чхве звучит неожиданно спокойно, хотя Сииль прекрасно понимает, что спокойствием внутри напарницы и не пахнет. Тем не менее, где-то глубоко внутри чувство благодарности откликается на подобное чужое поведение. Чья-либо истерика сейчас была бы вишенкой на торте всего того, что пошло не по плану. Девушки заходят в огромный актовый зал, в котором проходят главные университетские мероприятия. Сын И непроизвольно придерживает Сииль под локоть, понимая, что вся концентрация однокурсницы направлена только на приведение буклетов в порядок и девушка совершенно не смотрит под ноги. — Давай хотя бы сядем. Программа минимум — не распластаться на полу до презентации, — Сын И пытается разрядить обстановку. — А во время — можно? — Без проблем, — улыбается Чхве. — По крайней мере хоть запомнимся, — направляет Сииль на ближайшие свободные места для участников в первом ряду, усаживаясь рядом. Выступающих студентов и простых слушателей начинают запускать в зал, отчего всё помещение наполняется шумом чужих голосов. Презентации начнутся через пять минут и ведущий — один из профессоров университета — призывает всех входящих занимать свободные места. И чем больше людей просачивается в дверь, тем больше спазм от волнения расползается внутри двух девушек. — У тебя есть нож? — приняв всю тщетность и бесполезность своих действий, Сииль наконец-то поднимает взгляд на Сын И. — Конечно есть, — слегка опешив от подобного вопроса, та отвечает не сразу. — Нож, ружье, сухой паек, капкан и палатка. Я же после всего мероприятия еду на охоту в леса. Подождешь, пока я достану из своего камуфляжного рюкзака? — Нужен нож… — Сииль напрочь игнорирует сарказм однокурсницы, окидывая взглядом тех людей, которые уже заняли места в аудитории. — Перестань, уже все равно, — Сын И видит, как в зал начинают заходить те самые члены иностранных делегаций. — Все равно не успеем. Сииль словно не слышит, продолжая искать глазами хоть одно знакомое лицо — благо, утром закапала глаза несколько раз, хотя сомневалась, стоит ли вливать в себя так много. Но сейчас, за подобное решение самой себе благодарна. — Начинается, — Сын И какое-то время смотрит в дверной проход, наблюдая за двумя молодыми людьми, которым «посчастливилось» выступать первыми. Задержав свой взгляд чуть дольше положенного на одном из них — том, кто повыше — девушка делает глубокий вдох-выдох, и снова возвращает своё внимание к Сииль, которая тем временем уже держит в руке небольшой, но полноценный складной нож. — Что? Как? Ты… — Сын И не может подобрать слов, ошарашенно наблюдая за тем, как девушка рядом с легкостью разрезает первую пару слипшихся страниц. — Есть, — пусть шепотом, но с какой-то трепетной надеждой и искренней радостью заключает Сииль, отчего внутри Сын И ёкает что-то неизвестное. Неизвестное, но теплое. Девушка подвигается поближе, стараясь закрыть от чужих взоров то, чем в данный момент занимается её напарница. Удивительно, насколько ловко Сииль справляется с задачей, продолжая уверенно разделять лист за листом. В какой-то момент Сын И действительно кажется, что они успеют и всё может получится. Вот только Чхве видимо не знает правило, которое Сииль усвоила чуть раньше, чем она: «реальность работает не так». Свет резко выключают, отчего аудитория на какое-то время погружается в темноту. Начинает играть торжественная музыка. — Хватит, успокойся, — Сын И, все также по инерции продолжает прикрывать Сииль, хотя уже незачем и не от кого. Мужской голос начинает громко произносить вступительные слова. — Я почти все, — Сииль ощущает, как количество оставшихся листков в собственной ладони стремительно уменьшается. Ведущий продолжает говорить что-то в микрофон, очевидно представляя первых выступающих студентов, но в голове девушки его слова отдаются традиционно далеким невнятным фоном. Вплоть до того момента, пока буквы, собравшиеся в одно имя не рассекают воздух стальным ножом: «И… Ким Тэхен.» Внезапная острая боль пронзает ладонь — видимо от того, что слишком быстро и резко дернула ножом, чтобы наконец-то разрезать два последних листка, которые никак не могли отделиться друг от друга. Хотела так, чтобы наверняка. В ушах гул, да такой, будто совсем рядом, в паре метрах взорвалась мина. Сииль чувствует, что где-то ноет и пульсирует, но не может понять где. Где-то в теле точно, но где именно? Когда у человека что-то болит, он начинает чувствовать, что этот орган или же часть тела у него есть, начинает ощущать. Но если ощущается все тело целиком? От кончиков пальцев до макушки — значит болит всё? Свет в помещении концентрируется так, что видно только сцену и двух молодых людей, уже стоящих на ней, оставляя всех тех, кто сидит на местах в темноте, подобно театральному партеру. И хоть Сииль понимает, что сейчас её не видно, внутри сердце пропускает удар за ударом от понимания того, что рано или поздно свет всё-таки включат. Вероятность того, что Тэхен увидит её — зашкаливающе высокая. Мягкий бархатный голос начинает говорить первым, и Сииль готова поклясться, что еще секунда и она рванет прочь со всех ног. Ровно так, как совсем недавно обещала себе — если увидит или услышит его — немедленно сорвется на бег. И плевать, что подумают присутствующие. Искренне и неподдельно, впервые в жизни так сильно плевать на чье-то мнение. Тэхен говорит очень сдержанно, даже спокойно, ровно, вызывая умиротворение. Девушка невольно подмечает, что в зале стало значительно тише, чем было изначально — видимо всю исключительность этого низкого теплого тембра ощущает не только она. Сииль старается смотреть куда угодно, только не на сцену, вот только от его голоса не спрятаться никак. Разве что залить в уши бетон. Тэхен говорит не быстро и не медленно, а ровно на той скорости, что необходима для полноценного восприятия информации на слух. В любом другом случае, Сииль сказала бы, что такой темп речи — идеален. То, как он строит предложения, какие слова и формулировки подбирает в буквальном смысле гипнотизирует, ведь слишком непривычно слышать, как из его рта не вытекают грязь или пошлость. Фразы не наполнены двусмысленностью, нет циничных ядовитых шуток, надменных смешков и всей той скрытой злобы, с которой Тэхен уже успел познакомить Сииль тогда ночью. И всё это больно. Видеть и слышать его такого — спокойного, уверенного, доброжелательного, сконцентрированного. Потому что и его речь, и его поведение — всё в точности так, как Сииль представляла в своих фантазиях. Тех, что были до момента, когда они с Чонгуком постучали в ее дверь. И всё это больно. До определенного момента, пока гипнотическое действие в какой-то момент не начинает ослабляться, так как другой молодой человек начинает говорить после Тэхена. Голос тоже приятный, тоже звучит поставлено и выразительно, но от былого эффекта не осталось и следа. И Сииль так благодарна за это. Удивительно, что простая радость для неё сейчас — это просто не слышать тот самый низкий тембр. Сииль поворачивает голову к Сын И, намереваясь спросить, как зовут того второго молодого человека, чье имя она не услышала, но тут же замирает, не смея позвать девушку по имени. Сын И сидит как зачарованная, кажется, что даже не дышит, не моргает, и уже тем более не слышит никого вокруг. Смотрит только на сцену, внимательно слушая каждое слово, вырывающееся изо рта этого высокого и широкоплечего брюнета, уверенно продолжающего речь после Тэхена. — Ким Сокджин, — Сын И проговаривает мужское имя будто для самой себя, завороженно наблюдая за его обладателем. Сииль знает этот взгляд, понимая, что он означает. И если со стороны она выглядит также, как Чхве, то у нее большие проблемы. У них обеих большие проблемы. Потому что так смотрят именно те глаза, которые влюблены. Ну или в противном случае у Сииль просто галлюцинации. Накатывает слабость. Девушка понимает, кто является причиной этому, но тем не менее старается в собственной голове договориться с самой собой. Правильный настрой может помочь. Вот только дышать тяжеловато. И в висках пульсирует. Кажется, что всю энергию медленно выкачали. Еще и это головокружение. Да и в помещение становится поразительно жарко, словно кто-то по ошибке включил на кондиционерах режим «обогрева». — Что за запах? — Сииль слышит раздраженный девичий голос со спины. — Твой мозг не выдержал и закипел — это видимо гарь, — шутит в ответ кто-то с соседних кресел. — Правда, вы не ощущаете? Какой-то металл в воздухе, — продолжает жаловаться девушка, сидящая прямо за Сииль. — Я не виновата, что чувствительна к запахам. Не могу разобрать что это… — Просто рядом морг, — шутит кто-то в ответ. — Декан Квон кого-то расчленяет, — еще один новый голос из той же зоны. — Жалко, что не тебя, — язвительно в ответ. — Это у тебя пошли преждевременные месячные от Кимов? — очередной женский голос из компании сзади прохихикивает фразу, перед тем как зал погружается в резкий шквал аплодисментов. Общий свет в помещении включается слишком резко и слишком ярко, вызывая первичную односекундную слепоту. Только вот у Сииль она немного задерживается, перерастая в некую пелену перед глазами, с замысловатыми узорами и асимметричными рисунками. И еще запах. Едва ощутимый, но действительно есть — такой немного металлический и при этом сладковато-приторный, даже немного тошнотворный. Если бы не усилившееся головокружение, Сииль бы точно угадала, что именно пахнет так, ведь запах действительно очень знаком. Когда глаза, игнорирующие сильную пульсацию внутри висков, наконец-то фокусируются, Сииль пронзает молния, ведь она смотрит прямо на того, на кого никак нельзя. И чужой взгляд ответно проникает в самое нутро, заставляя внутренние органы перемалываться в запредельно острой мясорубке. Тэхен смотрит на Сииль не отрываясь, прямо в глаза, лишь только спустя время опуская их чуть ниже. — О Боже, — испуганно слышится с соседнего кресла, — Сииль, у тебя… — Сын И не заканчивает фразу, отвлекаясь на поднимающуюся громкость чужих перешептываний. Сииль, отзеркаливая действия Тэхена опускает глаза на собственный руки. И внутри с огромным грохотом обрывается что-то тяжелое. И подобной тяжести девушка никогда еще не ощущала. Черт. Нет… Собственная ладонь словно разрублена. Ближе к основанию большого пальца зияет рана, настолько глубокая, что алая кровь вытекает оттуда, словно стремительный горный ручей. По крайней мере Сииль всё видится именно так. И этого красного цвета так много, что кажется, будто кто-то поставил фильтр на всё происходящее перед глазами, отчего трудно разобрать, где краска настоящая, а где лишь следы от неё. Кажется, что кровь буквально везде — на ладонях, на пальцах, на блузке и брюках, даже на обуви, на буклетах, на сиденье, под сиденьем. Кипельно-белая рубашка подчеркивает алый цвет, делая его куда более смачным и сочным, и удивительно, как Сииль не почувствовала, что даже ткань немного промокла и начала некомфортно липнуть к телу. Шок от увиденного не позволяет пошевелиться и предпринять какие-либо действия. Новый коктейль чувств разливается по венам со стремительной скоростью — и в нем всё: стыд, обида, отчаяние, безысходность, безнадежность, уныние. Приправой, усиливающей вкус, становится запредельное количество чужих взглядов, едва различимых голосов, чьих-то комментариев и потрясенных вздохов. И лишь в момент, когда Чхве Сын И берет девушку за неповрежденную ладонь, тянет за собой, насильно поднимая с места и выводя прочь, парализующее действие от всей ситуации слегка спадает. Остальное Сииль не помнит. Благо, голоса наконец-то стихают, оставляя после себя лишь тишину, периодически сопровождаемую звуком неравномерных шагов по коридору. Взволнованные мужские голоса что-то кричат вслед, но голос однокурсницы заверяет их, что всё в порядке и «мы справимся сами». — Всё хорошо, сейчас отведу тебя в медпункт, будешь как новенькая, — Сын И старается звучать оптимистично, но это выходит из рук вон плохо. Сииль способна раскусить её непроизвольно-фальшивую интонацию даже в таком состоянии. Это конец. По крайней мере для будущего одной из них. — Нет, не нужно в медпункт, — Сииль старается идти самостоятельно, не опираясь так сильно на Сын И, но это не выходит совершенно. — Я знаю, как остановить кровь, лучше, чем кто-либо, — хватается здоровой рукой за чужое предплечье, — просто отведи меня в туалет, - слишком настойчиво для своего состояния, - прошу тебя. Удивительно, но Чхве не спорит и не пререкается, а просто сворачивает в другом, противоположном от первичной цели направлении. Несколько лестничных пролетов наверх, пару поворотов и звук отпирающегося замка. Сквозь прикрытые глаза Сииль пробивается яркий свет, отчего становится в каком-то смысле болезненно, только такая физическая боль полное ничтожество по сравнению с душевной. — Это туалет для старост, — объясняет Сын И, прислоняя Сииль к прохладной белоснежной плитке, — сюда никто не зайдет. Я сейчас принесу аптечку. — Нет, — обрывает Сииль, чувствуя, что рану на ее ладони всё это время плотно прижимали пальцы чужой руки. — Выступай без меня. Ты знаешь весь текст. — Так не пойдет, — встречно отрезают в ответ. — Так у нас есть шанс. А если выступление вообще не состоится… — слова даются Сииль тяжело, но она собирает себя, чтобы звучать уверенно и в какой-то степени оптимистично. — Ты всё сделаешь, не сомневайся в себе. Я буду здесь, всё хорошо — тут полотенца, вода. Кровь остановлю без проблем. Только запри меня снаружи. Какое-то время Сын И просто стоит и молчаливо смотрит на Сииль, словно сражаясь с какими противоречиями в собственной голове. Это длится еще какое-то время, после чего, приняв финальное решение, девушка все же выходит. Не говоря ни слова. Сииль слышит звук поворота ключа. Наступает абсолютная тишина. И только папин голос в голове вспыхивает неожиданно, но сишком необходимо: «Если тебе когда-нибудь будет тяжело, просто вспомни, что если сдашься — лучше не станет»***
Окровавленная рубашка липнет к телу слишком некомфортно, влажно, мерзко присыхая к коже в последствии. Поразительно — Сииль в помещении несколько минут, но красный цвет своими выразительными ядовитыми капельками умудрился испачкать все окружающее пространство. Непонятно, что будет тяжелее — остановить кровь и обработать руку самостоятельно или же оттереть все кровоподтеки со стерильно-белой кафельной плитки, пытаясь устранить последствия собственной глупости. Сииль в который раз концентрирует мысли не на том, на чем следовало бы. Красный на белом — есть определенная эстетика в этом ужасе наяву. Кровь продолжает стремительно вытекать из ладони, и щуплые бумажные полотенца совершенно не справляются с алым потоком, впитывая в себя только его малую часть. И в какой-то момент девушке начинает казаться, что одним из новоприобретенных бонусов нынешнего образа жизни является нарушение свертываемости крови. И плевать, что подобная болезнь врожденная и не может быть приобретена в течении жизни — сейчас она по истине верит, что природа сделала бы для нее исключение. Как будто всего остального катастрофически недостаточно. По идее на месте пореза кровь должна была начать сгущаться, предотвращая еще большую её потерю — но кажется, что происходит обратный эффект. Ярко-алая жидкость продолжает струится по рукам, окрашивая собой белоснежную раковину словно кадр из дешевого фильма ужасов. Сииль не думает, просто позволяет телу действовать самостоятельно, а самое первостепенное для него сейчас — остановить кровь. Девушка одним резким неосторожным движением стаскивает с себя липкую раздражающую блузку, отчего некоторые пуговицы вынужденно отрываются и падают на пол, некоторые же просто расстегиваются естественным путем. Сииль вешает дорогую вещь на соседнюю раковину так, чтобы не испачкать шёлк еще больше, затем выдергивает очередную порцию бумажных полотенец из держателя и максимально плотно прижимает их к пульсирующему от боли месту. В зеркале отчетливо видно, что капельки крови попали и на белый кружевной бюстгальтер, и на кожу живота, и даже на кончики белокурых волос. Поднять глаза выше и посмотреть на собственное лицо в отражении она даже не думает. Достаточно травм на сегодня. Звук щелчка. Поворот ключа и последующие уверенные обороты, отпирающие замок. Сииль закатывает глаза, обещая себе, что не будет срывать гнев на непослушной Чхве Сын И, видимо всё-таки решившей вернуться. Даже несмотря на собственные ядовитые слова, которые уже стремительно копятся в ротовой полости, желая вытечь наружу, девушка обещает себе не сорваться. Какое-то время Сииль продолжает неподвижно стоять у раковины, прожигая собственные руки стальным взглядом — будто от него кровь остановится быстрее — напрочь игнорируя появление еще кого-то в таком небольшом и теперь уже грязном помещении. Тишина со стороны заставляет обратить на себя внимание, пока аромат мужского парфюма, тот самый, единственный в мире способный перекрыть даже выразительный запах собственной крови, не начинает заполнять собой её организм. Недостаточно травм на сегодня. Сииль не верит, что ничего не закончилось. Надежда на то, что всё это не более чем иллюзия организма, стремительно теряющего последние силы, неуверенно согревает своим блеклым лучиком. Нужно повернуть голову, нужно убедиться, что это не он, а Сын И — нужно просто посмотреть, просто посмотреть. Сииль совершает действие — такое простое, маленькое, незначительное. Всего лишь поворот головы, а вся жизнь делится на «до» и «после». Тэхен. Молодой человек стоит лицом к Сииль, лениво облокачиваясь спиной о дверь. Просто стоит, как и всегда, не делая ничего из ряда вон выходящего — но словами не описать с какой ужасающей мощью девушку прибивает к земле. Так несправедливо понимать, что с очередным его появлением в её жизни — он будто становится в разы сильнее, а она только слабеет, с каждой последующей секундой. Вот, даже кровь уже идет. Буквально. Знакомый звук поворота ключа. Замок снова заперт — на этот раз изнутри. Тэхен одной рукой проворачивает серебристый предмет в замке, аккуратно вытаскивает и тут же прячет в карман своих брюк. Оттолкнувшись спиной от двери, молодой человек двигается прямо к девушке, ни говоря ни слова. Она случайно замечает, что в другой его руке находятся какие-то посторонние предметы, отдаленно напоминающие аптечку, бинты и жгуты. Тэхен подходит вплотную, настолько близко, насколько это вообще возможно, и Сииль в одно мгновение ощущает, как аромат его духов в примеси с запахом его тела начинают травить её внутренности, выжигая легкие и дыхательные пути. Пользуясь подобным замешательством, молодой человек забирает кровоточащую руку себе, притягивая за нее и саму девушку. Поразительно, но она совсем не сопротивляется, послушно поддаваясь вперед. Это неестественное послушание или просто полное отсутствие сил вытворяет с ней подобное? Все, что Сииль успевает сделать, так это схватить собственную блузку, ту самую, которую старалась не запачкать, и инстинктивно прикрыться, не позволяя его карим глазам рассматривать себя. Подобное действие лишь срывает с губ Тэхена довольный надменный смешок. Молодой человек освобождает ладонь пострадавшей руки от потемневших влажных полотенец, разворачивая к себе так, чтобы можно было детально рассмотреть повреждения, и Сииль видит, как в одну секунду его руки пачкаются в ее же крови, задевая манжеты кипельно-белой рубашки своими неаккуратными хаотичными пятнами. Девушка морщится от этого — парень же не реагирует никак. Тэхен внимательно осматривает повреждение, не обращая внимание на новый поток крови, стекающий несколькими каплями на пол туалета. Всё потому, что он убрал сдерживающий фактор в виде бумажных полотенец и теперь рана красуется перед ним и Сииль в лучах яркого дневного солнца, освещающего маленькое помещение. И подобное зрелище завораживает их обоих. — У тебя идет кровь из-за меня, — Тэхен не спрашивает, а утверждает. — Снова. И Сииль не готова. Не готова к его словам. Не готова к тому, что он обращается исключительно к ней — прямо как тогда в квартире. Сииль снова не готова. Снова не успевает за ним. Катастрофически не успевает. Легкое нежное касание его большого пальца в области ее кисти — Тэхену совершенно очевидно, что девушка снова замыкается в себе, пытаясь закрыться от него. — Если бы ты полоснула немного выше, по вене, то всё это выглядело бы как форма акционизма, — продолжает держать Сииль за кисть, а свободной рукой тянется к неизвестной коробочке с какими-то медикаментами. — Можно было бы сказать всем, что ваше выступление и есть демонстрация современного искусства в чистом его проявлении. Акт публичного самоубийства, ради абсолютной красоты — у вас же такая тема? Во всяком случае, это было бы эффектно и символично. Вместо тонны лишних и никому ненужных слов. Тэхен вытягивает из коробки кусок чистой плотной ткани и мгновенно прикладывает его к порезу Сииль, прижимая обеими руками с двух сторон — сверху и снизу. — По крайней мере, я бы за такое поставил высший балл, — надавливает на рану слишком сильно, отчего девушку непроизвольно пошатывает. Сииль сглатывает слюну, вникая в каждое его слово, но головокружение в совокупности с его прикосновениями даже не дают шанса функционировать хотя бы на начальном этапе. — А сейчас Сын И позорится там, закапывая вас обеих стереотипными фразами и шаблонными ходами, — молодой человек, замечая как непросто девушке терпеть его руки, тут же ослабляет силу нажима. — Не смог даже дослушать, — ослабляет, но не перестает держать, так как кровь обязательно нужно остановить. В противном случае Сон Сииль упадет в обморок через пару минут, и, следовательно, окажется по-настоящему послушной, будучи лежащей на его руках в его полном распоряжении. И, к её же несчастью, в запертой на замок комнате, куда в ближайшие полчаса точно никто не попытается зайти. — Больной выродок, — парень осекает себя самого, — сам же говорил ей, что не некрофил, — иронично посмеивается где-то глубоко внутри, игнорируя картинки, вызванные возбужденным воображением в собственной голове. Не отвлекаясь на мимолетные разговоры с самим собой, Тэхен прогуливается взглядом по каждому сантиметру тела, которое какое-то время назад принадлежало только