Музыка.
Blanco White — On The Other Side
Автобус. Noel Gallagher's High Flying Birds — The Dying Of The Light
Ivy & Gold — Eye of the storm
A-ha - Cosy Prisons
«Вас ожидает чёрный Hyundai 12조 2023» Сииль вздрагивает от слишком громкого входящего сообщения — будто кто-то ударил в гонг прямо возле ее уха. Чертовы нервы — даже самой смешно от подобных реакций. Не теряя ни секунды, девушка хватает сумку, куртку, ключи от кондитерской и чересчур стремительно выбегает на улицу, напрочь позабыв про слегка высоковатый порог входной двери. В любой другой ситуации, она бы его просто перешагнула, но сейчас, когда невообразимое желание уйти подгоняет усталые ноги — происходит то, что происходит. Тотальная невнимательность, заторможенное восприятие и физическая слабость дают свой эффект. Та-да! И вот Сон Сииль распластывается прямо на земле, едва успевая выставить руки вперёд. Ладони в одно мгновение стесываются о неровный каменистый асфальт, а в зоне правого колена тут же начинает неприятно пульсировать. Идеальное завершение дня. Но дальше происходит то, что Сииль никак не может сдержать, даже не смотря на довольно ощутимую боль от удара и усиливающееся жжение в саднящих участках кожи. Девушка начинает смеяться, сначала негромко и как-то отрывисто, но спустя буквально секунды, теряя всякий контроль над собой. Настоящий истерический хохот сотрясает тело, вынуждая перевернуться на спину, чтобы смеяться было не так больно. Скулы сводит, а живот, кажется, вот-вот разорвётся. Сииль так и продолжает лежать, даже не пытаясь унять истерику. В какой-то момент девушка кидает взгляд в сторону, замечая свою упавшую сумку, из которой высыпалась половина вещей. Среди косметики, нот, канцелярских принадлежностей, в свете уличных фонарей поблёскивают разбитые флакончики глазных капель, и эта картина мгновенно запускает по телу новый приступ истеричного смеха. Из подъехавшего такси наконец-то выбегает водитель, не сразу заметивший произошедшее, ведь автомобиль остановился чуть дальше положенного адреса. Пожилой аджосси* сразу же бросается помочь все ещё хохочущей девушке, аккуратно приподнимая ту за руки. — Это вы правильно делаете, — улыбаясь от столь заразительного смеха, мужчина все-таки ставит Сииль на ноги, — что смеётесь. Тот, кто способен смеяться над собой — непобедим. Девушка, не обратив никакого внимания на его слова, кланяется в благодарном уважительном жесте, все ещё сотрясаясь от неунимающейся реакции, ведь идея носить с собой все имеющиеся флаконы с лекарством, чтобы Госпожа Чен или Юмико не заметили, ещё недавно казалась просто гениальной. Что ж, Сон Сииль, гениальность это не про тебя. Пока девушка приходит в себя, водитель успевает собрать в ее сумку все выпавшие предметы, за исключением тех самых разбитых бутыльков. Мужчина в любезном жесте вручает Сииль ее вещи, подмечая, что в машине есть аптечка, если она необходима. — Вам необходима медицинская помощь? — Аджосси внимательно осматривает девушку на предмет видимых повреждений, — может, отвезти вас в больницу? — на что встречает незамедлительное отрицание в ответ. Мне необходима медицинская помощь — да только с какого врача начать?***
Такси привозит Сииль к остановке именно в тот момент, когда нужный автобус ещё не начал отъезжать. Девушка благодарит водителя и стремительно, но в этот раз куда более внимательно, перебегает в другое транспортное средство. Впереди около сорока минут пути — пути домой, в некогда родную любимую квартиру — и Сииль не нервничала, вплоть до момента, пока автобус не тронулся с места. Когда-то, добираться с работы на автобусе было отдельным маленьким удовольствием. Транспорт в столь поздний час всегда был полупустым, отчего девушке со стабильной регулярностью удавалось занимать понравившееся место, где-то в конце справа, у окна. Тогда Сииль сразу же надевала наушники и включала собранный накануне свежий плейлист. Сейчас вроде бы все тоже, вот только никаких эмоций нет. Видимо, тот затянувшийся приступ истерического смеха освободил организм от всех эмоций, оставляя после себя одну лишь усталость. И эта усталость спасает, не позволяя концентрироваться на лишних мыслях, таких, как например, потеря лекарств или же возвращение в квартиру спустя несколько недель. Девушка на автоматизме достаёт эйрподс и открывает приложение с музыкой — быть может, именно сегодня больная уставшая голова не будет цепляться за иностранный текст так сильно. Большой палец касается песни из последнего плейлиста и музыка мгновенно воспроизводится: «Я всё бегу, но не могу добраться до гор, Позади меня простираются растраченные годы, Я тону, как цветок в фонтане, Пока любовь, что так нужна мне, не станет истинной. Я изо всех сил буду стараться добраться туда, Но мне не по карману билет на автобус, Да и к тому же, надвигается гроза. Боже, как же хочется плакать…» — Нет, — разочарование окутывает мысли, — не сегодня. — Сииль закрывает приложение со всеми когда-то кропотливо собранными плейлистами, печально подмечая, что весь путь придется ехать в тишине. Невыносимой и глубокой, но тем не менее не ранящей так сильно, как тексты каждой проклятой песни. Удивительно, как сердце, лишь услышав какие-либо романтичные словосочетания, умудряется давать телу сигнал о том, что именно сейчас должно быть больно. Физическая боль есть? — Что ж. Сейчас будет и душевная. Сииль облокачивает голову об оконное стекло автобуса, позволяя телу хоть немного расслабиться, ведь теперь последствия падения дают о себе знать гораздо ощутимей. Телефон в руке внезапно вибрирует, сначала один раз, потом второй, третий, четвёртый… Даже пятый. Удивительно, но впервые этот раздражающий поток сигналов успокаивает Сииль, ведь даже не глядя на дисплей можно понять, что пишет Сын И. Истеричка: «Я на месте!» Истеричка: «Ты скоро?» Истеричка: «Райончик норм» Истеричка: «Немножко для пенсионеров, конечно» Истеричка: «Но и тебе не шестнадцать» Чуть теплее. Сииль становится на тысячную долю теплее, и привыкнуть к тому, что подобное чувство исходит из-за их с Чхве взаимодействия по-прежнему не получается. Девушка открывает мессенджер, желая написать Сын И в ответ какую-нибудь едкую шутку, но глаза непроизвольно цепляются за никнэйм в самом низу дисплея — «Пусанский принц» — записала его так, ведь на тот момент казалось, что подобная кличка очень подходила молодому человеку. Сииль думала, что чрезмерно устала и на сегодняшний день эмоциональных всплесков больше не предвидится — наивная дурочка, получай. Весь организм в одно мгновение прошибает внезапная спазматическая волна, ведь прямо под именем контакта появляется «печатает». Сииль в секунду сворачивает мессенджер, отбрасывая телефон на свободное соседнее кресло — будто увидела что-то запретное, стыдное, то, что не должна была. Поразительно, но сердце начинает колошматить по грудной клетке чересчур интенсивно, пока ухо концентрируется на одном — когда же тишину полупустого автобуса нарушит звук входящего сообщения. Сообщения от Чонгука. Проклятое ожидание не позволяет сердцебиению уняться, ведь все происходящее так странно. Сииль в пути, автобус все также двигается по нужному маршруту, но такое хрупкое ощущение кратковременной безопасности стремительно улетучивается — и причиной всему лишь чужое набирающееся сообщение. Проходит минута, другая, но новых сигналов на мобильный телефон так и не поступает, отчего одна простая мысль наконец-то посещает разболевшуюся голову. А что если и не было никакого «печатает»? Сииль сама себе не доверяет, и с каждым днём это недоверие усиливается. Ну а после всего произошедшего сегодня: разговора с Индже, прихода постоянного покупателя, бесконечной рвоты и, как вишенка на торте, разбившегося, после "эффектного" падения, лекарства — возникновение иллюзий в больных глазах довольно щадящая побочка. Забавно, это не Сын И истеричка, а ты. Набравшись духа, девушка подбирает телефон с соседнего кресла, решительно открывая свёрнутый мессенджер. Глаза вмиг врезаются в нужный контакт, фокусируя все внимание на каких-либо изменениях в его статусе — это происходит довольно длительное время, но чем больше секунд проходит, тем легче становится Сииль. Пусанский принц: «не в сети» Она действительно ошиблась — ей никто не писал. В голове тотчас же прокручивается фраза Индже из сегодняшнего разговора — Чонгук не берет трубку, он вообще недоступен. Так с какой стати ему писать что-то Сииль? Разве что какое-нибудь тщательно подобранное оскорбление, ведь даже не смотря на их столь трепетное прощание, девушка уверена, что встреть он ее еще раз, непременно бы шею свернул. «Во взгляде Чонгука отчётливо проглядываешься ты.» Бессознательное берёт верх над остатками разума, и большой палец касается графы «открыть чат». Девушка машинально отматывает переписку в самое начало, быстро обнаруживая, что сообщений довольно мало, и в большей степени они принадлежат Чонгуку. Он всегда писал первым, четко формулируя все мысли в одном большом предложении, в отличии от той же Чхве Сын И, рвущей одну мысль на десяток коротких сообщений. Иногда позволял себе добавлять смайлики в конце, но что примечательно — молодой человек набирал их по-старинке, с помощью знаков препинания, никогда не используя эмодзи. Тогда Сииль и внимания на это не обращала, а сейчас такой стиль оформления сообщений кажется ей каким-то уникальным и запоминающимся. 21:36 Пусанский принц: «На каникулах я поеду в Пусан, возьму у папы его старый фотоаппарат. Не факт, что он работает, но если да — сделаем тебе самый прекрасный инстаграм \,/(^_^)\,/ ». Взгляд тут же падает на собственный ответ — как всегда односложный, сухой, несвоевременный, по традиции дежурно вежливый — и из-за этой чопорности Сииль почему-то хочется саму себя стукнуть. Она и не думала, что выражается так холодно и бесчувственно — вот тебе и хваленные манеры. 21:57 Сон Сииль: «Спасибо, но не нужно никаких неудобств» Девушка вчитывается в сообщение, передразнивая саму себя неприятным старушечьим голосом — вот же, мегера, — не в силах скрыть собственное раздражение. В голове, тем временем, вспыхивает воспоминание. — Не в обиду,— подмигивает Чон, — но ты довольно старомодная. Только не начинай дуться на меня, — специально надувает щеки, передразнивая девушку. — Говорю как есть. Не вести инстаграм в двадцать первом веке, тем более тебе — попахивает мазохизмом, — улыбается слишком пронзительно, снова показывая скрытые морщинки в уголках глаз и потаенные ямочки на щеках. Тем более тебе? Что за «тем более тебе»? — Мне нечего выкладывать, — смущается Сииль, стараясь держаться уверенно, быть может переводя свою актерскую игру в режим «экстра». Экстра-уверенно, отчего фраза звучит якобы безразлично, небрежно, по-напускному легко. Впервые, Сииль довольно искренна с чужим человеком. Она никуда не ходит, не делает красивые завтраки по утрам, не посещает спортзал или модные мероприятия, не красится толком, не поет или танцует на камеру — никаких «тем более тебе». Сииль в своей ракушке — и открывать ее остальному миру, особенно по средствам соц сетей совершенно не готова, и даже ослепительная улыбка Чон Чонгука тут не поможет. Большой палец очередным касанием проматывает пару сообщений вперёд. 00:07 Пусанский принц: «Ты же едешь завтра?» 00:26 Сон Сииль: «?» Сииль закатывает глаза от самой себя — прислать человеку, который просто интересуется твоими планами, один сухой знак вопроса в ответ, даже без слова «куда?». Как же неловко и стыдно от собственной черствости, а ещё больше от того, что заметила всю эту небрежную высокомерность только сейчас. Побочка от обучения в Сеульском Национальном Университете тайно образовалась? Ведь Сииль упустила тот момент, когда стала такой бесчувственной и холодной, а сейчас, перечитывая свои сообщения, кажется, будто ледяной водой окатили. С тем Чонгуком так было совершенно точно нельзя. А с нынешним? С нынешним — никак больше не получится. 00:26 Пусанский принц: «Эверлэнд. Поездка всем курсом. Веселье. Радость. Ну и что там у нормальных студентов ¯\_(ツ)_/¯». 00:35 Сон Сииль: «Не еду :)» — Смайлик? Слава богу! Хоть один маленький смайлик она все же соизволила поставить, — произносит вслух характерной язвительной интонацией, благо остальные пассажиры автобуса находятся на приличном расстоянии и не слышат этот едкий разговор с самой собой. 00:36 Пусанский принц: «А что так?» 00:45 Сон Сииль: «Завтра есть неотложные дела…» — Какие у тебя неотложные дела? Провести день в кровати, фантазируя о своей несуществующей любовной истории? — Девушка инстинктивно морщится, но собственные мысли на этот раз не озвучивает. Сииль обнаруживает, что на этом переписка того дня обрывается, так как Чонгук не оставляет никакого комментария в ответ, а следующее сообщение уже датировано другим числом. Молодец. Она бы также сделала, будь на его месте — просто свела бы переписку к «тишине», не унижаясь и не показывая свой повышенный интерес, донимая вопросами «почему?», «а что если?» и тому подобным. Хоть Чонгук и начинал разговор первым, он никогда не был навязчивым, выдерживая наверное идеальную степень настойчивости — и это откровение явилось Сииль только сейчас, плавно поступая в уставшую затуманенную голову. Пара машинальных движений пальцем вверх — чат прокручивается до самого последнего сообщения — голосового, естественно от Чонгука. Сииль фокусирует внимание на дате, отмечая про себя, что оно было записано за пару дней до «инцидента в библиотеке». То, как это происшествие воспринимается сейчас, после недавнего разговора с Ли Индже выносит последние остатки разума из черепной коробки. Девушка нажимает на кнопку «play» и делает громкость чуть выше — по ушам в одно мгновение начинает разливаться приятный тембр юноши — и в этом голосе очень много самых разнообразных красок — от искренности до какой-то волнительной радости, плюс куча всего того, что Сииль с недавних пор недоступно. 02:47 Пусанский принц: «Голосовое сообщение»: «Здравствуй, Сииль. Ты наверное спишь уже…» На фоне его слов шумят чужие голоса, очевидно проводит время в большой компании, и проезжающий где-то вдали транспорт - скорее всего сидит в какой-то уличной забегаловке. «… Просто хочу тебе сообщить, что ты пропускаешь жизнь… » Чонгук совершенно точно выпивший, о чем говорит характерная нечёткость дикции, плюс довольно медленное и при этом неравномерное повествование. «… Черт возьми, сейчас ночь субботы, какого хрена ты вообще спишь? …» В самой середине его предложения, на заднем фоне смехом разражаются женские голоса — прослушивая сообщение ещё в самый первый раз, Сииль даже не заметила их, быть может потому, что слушала в полуха. А сейчас звук высоких девичьих тембров, выделяющихся по сравнению с низкими мужскими, очевиден как никогда. Есть ли среди них Индже? Возможно. «Я могу подъехать к тебе, скажи только… (*звук разбивающегося стёкла)… Вот же… Блядство… (*пауза)… Черт, не слушай, что я несу… То есть слушай, но не конкретно это… (*пауза) Так вот… Скажи только, куда… Я сейчас приеду, заберу тебя». Сииль вслушивается внимательнее, так как Чонгук отдаляется от динамика телефона, очевидно обращаясь к кому-то из своей компании. Девушке совершенно неожиданно удаётся расслышать ещё кое-что. Сначала фразу Чона: «передай ключи от тачки Хосока», затем чужую реплику в ответ: «Заканчивай, а? Ты пьян и никуда не поедешь». Бархат знакомого низкого тембра пробивает мембрану динамика, вынуждая Сииль замереть и инстинктивно вжаться в сиденье. Удивительно, как она не различила голос Тэхена при первом и единственном прослушивании в ту ночь. Хотя нет, не удивительно — Чонгук отправил голосовое в пол третьего ночи, а раздражённая сонная девушка восприняла его, как дурацкую шалость изрядно выпившего парня. Даже дослушивать до конца не стала. Сииль машинально отматывает аудиофайл на пять секунд назад и в динамике наушника тотчас же воспроизводится последняя фраза. Дослушав до конца, девушка снова отматывает обратно и сразу же воспроизводит, затем ещё раз, и ещё раз, и ещё, и ещё. Сииль отдаёт себе отчёт в каждом повторном нажатии, заталкивая всхлипывающую от горя гордыню куда подальше — наедине с собой надо быть честной и сейчас она честна, какой бы больной и унизительной эта честность не была. Лишь только изрядно запоздалое понимание того, насколько же она жалкая сейчас, помогает нехотя прервать этот запущенный порочный круг. Остаток пути девушка проводит в опустошающей тишине — пусто в мыслях, пусто в сердце, пусто на душе.***
Сын И стоит облокотившись спиной о подъездную дверь жилого комплекса, в котором живет Сииль. Девушка одета по непривычному неброско — серый спортивный костюм, бледно-розовые велюровые кроссовки и черная кепка на голове. Увидев однокурсницу, идущую с автобусной остановки, Чхве, в якобы недовольном жесте, демонстративно указывает на запястье, имитируя таким образом часы и, как следствие, опоздание блондинки. — Поразительная дисциплинированность, — Сииль говорит издалека, стремительно приближаясь с девушке. — Посещала бы ты так занятия. — Я жду тебя около часа, если что, — Сын И надувает губы и хмурит брови. — И что за фишка не отвечать на сообщения? — этим вопросом ненамеренно застаёт врасплох. — Прости, — Сииль инстинктивно прячет глаза, подбирая наиболее нейтральное оправдание, ведь «я нон-стопом слушала голос Ким Тэхена» — не самый лучший вариант. — Отвлеклась на какую-то глупость в телефоне, — возвращает взгляд обратно на собеседницу, — позволишь мне открыть дверь? Сын И отходит в сторону, создавая тем самым характерный шелестящий звук. Сииль и не заметила сразу, но в своей правой руке брюнетка держит пакет довольно внушительного размера, видимо из местного круглосуточного супермаркета. — Планируешь накормить всех жильцов дома? — Сииль непроизвольно натягивает улыбку, стараясь хоть как-то спрятать подступающее волнение — и всё это из-за предстоящего входа в собственную квартиру. Так давно здесь не была. — Нет, конечно, — Чхве артистично играет бровями, когда блондинка приглашает ее зайти в подъезд первой. — Здесь только на меня. Ты же у нас не ешь, — намеренно задевает Сииль плечом в легком игривом жесте. — Пока ждала тебя, перезнакомилась со всеми местными бабулями, — Сын И начинает резво подниматься по ступенькам, — не думала, что могу стать такой популярной за столь короткий срок, — хмыкает над своей последней фразой одновременно с Сииль, — поэтому решила укрыться от такой внезапной славы в супермаркете. Сын И замечает, что абсолютно одна на лестничной площадке между первым и вторым этажом лишь тогда, когда закончила болтать. — Эй, ты идёшь? — наклоняется в пролёт, впиваясь взглядом в Сииль. Та все ещё стоит у входа, слишком уж внимательно и подозрительно неуверенно осматриваясь по сторонам. — Иду, — произносит, тяжело выдыхая весь воздух, скопившийся в лёгких. Это ещё только подъезд, а полноценно дышать уже непросто. — Какой этаж, квартира? — Чхве решает не задавать «иных» вопросов, ограничившись только необходимыми. — Пятый, девятая, — Сииль все же начинает неспешно подниматься по лестнице, обещая себе фокусировать все внимание на поворотах и пролётах у каждого этажа — тех местах, где теоретически мог бы прятаться человек. Как же это всё необъяснимо — самой себе буквально час назад открыла простую истину, что никто не придёт, но остатки каких-то больных и неподконтрольных рефлексов все ещё тревожат организм и подавить эту тревогу пока не получается. Ровно как и ответить самой себе — сейчас так плохо от того, что Тэхен может быть здесь? Или от того, что скорее всего его здесь нет? Наконец, поднявшись до нужного этажа, девушка поворачивает в сторону своей двери, у которой ее уже ждёт нетерпеливая однокурсница. Сииль инстинктивно озирается по сторонам, и не обнаружив ничего подозрительного, вставляет ключ в замочную скважину. Не по себе. Даже страшно представить, что бы происходило внутри, не будь тут Сын И. Девушка совершает несколько поворотов и неторопливо открывает дверь в квартиру, пропуская вперёд уж слишком торопливую брюнетку. Чхве залетает молниеносно, бросая тяжёлый пакет на столешницу кухонного гарнитура, после чего разворачивается в сторону основной гостиной и проходит вглубь. — Пойдёт, — довольно заключает девушка. — Пойдёт? — Сииль неспешно заходит, стараясь одним взглядом охватить как можно большее пространство квартиры. Вроде бы никаких изменений нет — всё так, как она оставила в ту самую ночь перед презентацией. Черт, одно это слово заставляет сердце ускорять темп, а зажившую наконец ладошку - неприятно чесаться. — Пойдёт для чего, Сын И? — Сииль аккуратно проходит в комнату, продолжая внимательно осматриваться. — Для девичника, — брюнетка плюхается на диван. — Девичника? Кто-то из нас выходит замуж? — Ну-у-у, рано или поздно кто-то из нас выйдет замуж, — Сын И лениво потягивается, — но сегодня предлагаю к этому не привязываться — просто сделаем вечеринку для двоих. — Вечеринка для двоих — звучит многообещающе, — Сииль проходит к фортепиано, внимательно осматривая и сам инструмент, и полки с различными вещами возле него. — Обычно я устраиваю вечеринки с одной собой, — хмыкает Сын И, — два человека для меня — это как концерт-стадионник, — провожает любопытным взглядом хозяйку квартиры. — Да что ты там выискиваешь? — Чхве не сдерживается, задавая вопрос, который оттягивала уже секунд как тридцать, а это довольно долго по ее меркам. — Ничего, — Сииль, внимательно изучающая содержимое полок, тут же поворачивается к брюнетке, перекрещивая руки перед собой. Язык тела, непроизвольно выдающий свою хозяйку — закрывается. — Колись, Сон, что происходит? — Чхве буравит своим пытливым взглядом, все также развалившись на диване. Сииль изо всех сил хочется подобрать отстранённый ответ, хочется отыграть наработанный годами образ, заверяющий собеседника, что «все хорошо…». Хочется… Но прямо сейчас, весь организм словно разрывает от усталости — недосып и недоедание настолько мощно впитались в каждую клеточку тела, что единственное, на что способен разум девушки — это говорить правду, не растрачивая скудные остатки сил на выдумывание очередной «сладкой лжи». Сейчас возможна лишь «горькая правда». — Мне кажется… — Блондинка по инерции опускает глаза, давая объяснение своему странному поведению, — … Что в этой квартире был посторонний человек, — сглатывает слюну, — не единожды. Самой не верится, но впервые за долгое время, при общении с другим человеком Сииль говорит частичную правду. Просто не уточняет, кто именно, как ей кажется, был в квартире. — И ещё… — девушка в шоке от того, что на языке теплится очередное откровение, — возможно здесь установлены камеры, но я могу это только предполагать, — устремляется заметно поблекшим взглядом в окно. Какое-то время, Чхве молчит и никак не реагирует на сказанное, не слишком быстро обрабатывая полученную информацию. — У тебя же есть основания так думать, верно? — Сын И непроизвольно выпрямляется. — Да. Очередная длительная «подзагрузка» Чхве, заставляющая девушку наконец-то выпалить: — Так вот почему ты меня пригласила, — лисий прищур касается ее глаз, а в тоне голоса проскальзывает едва уловимая обида, тщательно скрываемая за очередной по-актерски отыгранной драматической интонацией, — прямо чувствую себя использованной, — Чхве добавляет смешок в самый конец фразы, чтобы не выдать себя, но Сииль как никто улавливает все те эмоции, что обладают знаком «минус». — Я пригласила тебя, потому что… — Мечется между одним из двух возможных продолжений своего ответа, все же отдавая предпочтение второму варианту, — … Потому что не справлюсь без твоей помощи. Потому что совсем одна. Не озвучивает. Одной этой искренней фразы достаточно, чтобы заставить брюнетку встать и начать делать тоже самое, что и хозяйка квартиры несколько секунд назад, а именно осматривать помещение. Сын И больше ничего не спрашивает и Сииль за это снова благодарит — молча, внутренним голосом в своей голове и разливающийся теплотой в своем сердце. Из-за подобной человечности по отношению к себе, девушку разрывает тонна вопросов, ведь Чхве Сын И не такая, совершенно точно не такая, не должна быть такой. Или Сииль снова всё упустила? — Обычно, скрытые камеры устанавливают в плюшевые игрушки, — брюнетка внимательно изучает содержимое книжных полок, которые только что закончила осматривать Сииль. — Типа в глазик какому-нибудь медведю, поняла? — Поразительная осведомленность, — блондинка хмыкает, невольно хватая взглядом шкатулку с украшениями, в которой виднеется тот самый браслет Ли Индже. Нужно выбросить, — проносится в голове машинально. — Я это в кино видела, но-о-о, в любом случае, у тебя такого добра нет, — Чхве задумывается, — значит отпадает. — Значит отпадает, — Сииль не в силах оторвать глаз от серебристого украшения, продолжает стоять, как загипнотизированная. Вся эта квартира — одно большое напоминание о происходящем извращении, коем является ее нынешняя жизнь. Такая больная, разбитая, волочащаяся на последнем издыхании — вот она, реальность Сон Сииль — страшная сказка, написанная каким-то поехавшим убогим автором.***
Весь так называемый девичник свёлся к уютному и довольно тихому ужину на полу в спальне, застланном серым меховым ковриком, что был успешно перемещён из гостиной прямо в соседнюю комнату — единственную, где у Сииль получалось дышать чуть свободнее. Всю еду и напитки девушки разместили там же, предварительно подставив на пол негабаритные серебристые подносы. В отличии от блондинки, Чхве налегала на вкусности из супермаркета с невероятным усердием, справедливости ради отмечая, что «сладости из той кондитерской на отшибе» были в разы лучше, вызывая тем самым приток тщательно скрываемой гордости у Сииль. Девушки разговаривали обо всем и ни о чем одновременно. Это тот самый тип общения, который не обязывает ни к чему. Он не отягощает какой-то особой давящей глубиной, не терзает обеих собеседниц наличием скрытых подтекстов и двусмысленных фраз между строк. Он дает лёгкость, непринужденность, возможность отвлечься от всего того безумия, что находится за пределами этой комнаты. И несмотря на всю непостижимую тяжесть своего нынешнего существования, Сииль понимает, что всё не так плохо, как могло бы быть. Пока существует лёгкость, язвительные подколы в адрес друг друга, высокий и чрезмерно звонкий голос Чхве Сын И — на мгновение, пусть и крохотное, кажется, что все не так уж плохо. Спустя примерно час, когда существенная часть купленной еды была съедена самой гостьей, а время на часах перевалило за двенадцать, девушки принимают решение ложиться спать. Сииль расстилает импровизированное постельное место там же, на полу спальни, ведь на кровать они вдвоём с Чхве совершенно точно не поместятся, а спать в разных комнатах кажется слишком небезопасным, для себя самой, разумеется. Сын И по просьбе хозяйки идёт в ванную первой, отчего та, пользуясь своим кратковременным уединением, спешит перепроверить защелки на окнах, балконной двери, ну, и в конце концов, все замки на главной входной. Девушка дёргает за ручки изо всех имеющихся сил, напористо толкает, будто бы «выбивает» всем телом, тем самым проверяя степень собственной защищенности на прочность — и, слава богу, каждый чёртов замок работает исправно. «К слову, для неопытной девушки — ты очень красиво мастурбируешь. Меня представляла?» — Ай, блин, — Чхве слишком уж быстро возвращается из ванной комнаты, сопровождая своё появление недовольным возгласом. — А свет включить — не вариант? — подпрыгивает на одной ноге, схватившись рукой за другую, которой нечаянно ударилась о комод возле входа в спальню, — вот же, гадство! — Сын И машинально пытается нащупать выключатель и Сииль даже в полумраке комнаты, по одному девичьему силуэту с замиранием сердца подмечает это. — Нет! — блондинка вскрикивает слишком громко, неожиданно для самой себя. — Не включай! — Ты что, нечисть какая-то? — все ещё трёт рукой ушибленный мизинец, забавно прыгая на месте. — Свет не включаешь, зеркала в доме не вешаешь… Жутковато, блин. Нервный спазм прокатывается по внутренним органам из-за слишком уж хорошей и абсолютно неожиданной внимательности своей гостьи. Очевидно, что Сын И шутит в своей характерной излюбленной манере и ранее Сииль поняла бы абсолютно каждую саркастичную подколку однокурсницы. Каждую, но не эту. Потому что Чхве, подметила неочевидное, потому что невольно нащупала больное, едва не обнаружила то, о чем Сииль никому и никогда… — В ванной есть зеркало, — хозяйка квартиры на автомате оправдывается, словно ее уличили в чем-то позорном, запретном, тем, что неосознанно приблизились к болезненной тайне. — Маленькое, как для гнома, — фыркает Сын И, — да и при таком тусклом освещении, толку от него... — Девушка допрыгивает на одной ноге до своей спальной стороны и плюхается прямо на пол. — В любом случае — я всё, так что можешь идти, — начинает заворачиваться в пышное тёплое одеяло, оставленное хозяйкой квартиры только что. — У меня нет сил на душ, — Сииль подходит к своей стороне, неспешно присаживаясь с края. — Надеюсь, тебя это не смутит, — плюхается спиной на тонкий матрас. — От тебя неплохой такой клубничный шлейф тянется, — отмечает Сын И, — но это не самый худший вариант, — хмыкает в конце фразы, слегка притупляя минувшую встревоженность девушки. Вот был бы персик, — морщится, — буэ, врагу не пожелаю. Сииль слегка посмеивается, даже несмотря на спазматический комок нервов в области живота. — Вот только, — Чхве снова звучит так, будто что-то непроизвольно подозревает, — как же линзы? Я видела у тебя несколько упаковок в ванной, — непринуждённо почёсывает нос, — в них собралась спать? Сииль абсолютно точно знает, что в вопросах девушки нет никакого двойного дна, нет никаких подвохов или же намеренного желания уколоть. Быть может, из-за своего небезразличия и какой-то необъяснимой чуткости, Сын И ненарочно попадает туда, где у Сииль болит. — Я уже сняла их. — Когда? — Пока ты купалась. — А как же зеркало? — Да я могу и без зеркала. — Прям вот так запросто без зеркала? — Прям вот так запросто без зеркала, — девушка не обманывает, молясь всем возможным богам о том, чтобы брюнетка не вскочила в своей резкой характерный манере и не попыталась включить свет. Почему она вообще должна это делать, Сииль не знает, но когда страшно, мозг непроизвольно хватается за самые худшие варианты развития событий. А самое худшее, что может произойти сейчас — это Чхве Сын И, смотрящая прямо в больные глаза Сон Сииль в тот самый момент, когда их не скрывают плотные коричневые линзы. Девушка уже несколько недель не смотрелась в зеркало, будучи без них, ведь последний раз оказался слишком уж болезненным — для самолюбия, без того побитой самооценки и еле трепыхающейся, но все ещё подающей признаки жизни, надежды. И если новые капли действительно помогали видеть весь этот мерзкий и такой уродливый окружающий мир чётче и яснее — то, как губительно они воздействовали на внешний вид глаз, не внушало ничего, кроме отчаяния. Такого, от которого хотелось плакать навзрыд. — Ты — точно нечисть, у меня без зеркала даже шансов нет, — отвечает Сын И. — Ты тоже носишь? — Сииль удивляется, так как не замечала. Или быть может как обычно, не уделяла этому внимания. — Я тебя умоляю, мы живем в Корее — здесь каждый второй студент носит контактные линзы. — А у тебя, — Сииль поворачивает голову в сторону своей собеседницы, —***
Сын И уже час, как погрузилась в сон, а у Сииль, при всей своей усталости, на него ни намёка. От недосыпа кости ломит и в висках пульсирует, но уговорить себя заснуть не выходит совершенно.Вибрация телефона, лежащего на полу справа от девушки, заставляет схватить аппарат быстрее обычного, чтобы как можно скорее прервать характерную выразительную тряску и, тем самым, не разбудить гостью. Сииль вглядывается в экран, обнаруживая всего одно входящее сообщение с вложенным в него файлом. Машинально, не вдумываясь в своё действие, нажимает «открыть», тем самым разворачивая некогда свёрнутый мессенджер. Контакт не записан в телефонной книжке, а по набору цифр девушка не в состоянии понять от кого данное сообщение. Занятно, что будь Сииль чуть бодрее и внимательнее — наверняка бы пометила его как спам. Но сейчас, когда на часах около трёх утра, девушка просто поддаётся чему-то бессознательному внутри себя и открывает присланный файл. На экране телефона тут же всплывает фотография, по качеству которой совершенно очевидно, по крайней мере для искушённой различными художественными выставками Сииль, что снята она не на телефон, а скорее на какой-то пленочный фотоаппарат. Песчаный пляж и море, запечатлены дивной ночью, о чем свидетельствует темно-синее небо и полумесяц в самом углу изображения. Да только на светло-коричневом песке виднеются нехарактерные белые хлопушки довольно крупного размера, из-за которых Сииль делает вынужденное заключение — это град. Природная аномалия, изображённая на фотографии, обладает какой-то невообразимой притягательностью и необъяснимой красотой, отчего девушка не в силах оторвать уставший взгляд от дисплея ещё какое-то время. Глаза, которые с трудом фокусируются на мелких циферках номера незнакомого абонента, все же запоминают первые три, говорящие о том, откуда приходится звонок. Сииль, в который раз, не думает, а просто делает: — Окей, Нэйвер*, — еле слышно, полушепотом, чтобы не разбудить Сын И, — погода в Корее, — пытается сформулировать чётче, — град. Через пару секунд, когда ярлычок загрузки прекращает мигать, взгляду девушки предстаёт несколько новостных страниц, все, как одна гласящие об одном: «Аномальный град в Пусане. Впервые за всю погодную историю страны». Пусан. Быть может, принц оттуда мог видеть подобное чудо, ровно как Сииль сейчас, благодаря атмосферной и такой притягательной фотокарточке. Девушка незамедлительно блокирует телефон и прижимает его к собственной груди. Нужно заснуть — да так, чтобы не видеть никаких сновидений — разве что только белые хлопья на изумительном песчаном побережье.
***
Сииль знала, что рано или поздно этот момент наступит, даря слову «поздно» все свои внутренние надежды и неуверенные молитвы. Но так совершенно точно не работает — и вот, благодаря собственной глупости и невнимательности, девушка снова сидит на знакомом стуле пациента в кабинете доктора Муна с одной единственной целью — заполучить очередную порцию спасительных капель для глаз. Плевать, что они запредельно дорогие, плевать, что действуют лишь унизительно краткое время, плевать, что уродуют ее глаза с завидной скоростью. Плевать. Мужчина, не говоря ни слова, сразу же приглашает девушку к таблице Снеллена* для выполнения самой базовой и стандартной процедуры по проверке зрения. Той, с которой начинается каждый приём. Девушка замечает, что доктор довольно сильно раздражен, а внутри него очевидно происходит какой-то волнительный разговор с самим собой, но понять градус накала этого диалога девушка не в силах. Ее врач имеет полное право злиться, поэтому будь, что будет. — Четвёртая строчка, с самого начала, — холодно, ровно, дежурно и отстранённо. Сииль незамедлительно выдаёт правильный порядок букв. — Шестой ряд, справа налево, через одну. Буквально пара секунд для подзагрузки — очередной верный ответ девушки. Доктор Мун продолжает сидеть за своим письменным столом, не давая Сииль никаких новых указаний по чтению. Мужчина прикасается пальцами к вискам, совершая круговые движения по часовой стрелке, за которыми девушка невольно наблюдает. Ещё несколько секунд врач продолжает эту процедуру, сопровождая ее глубоким вдохом и выдохом — и Сииль знает для чего это — чтобы усмирить гнев. Бах! Слишком внезапный и довольно громкий звук удара кулака по столу вынуждает вздрогнуть, что девушка и делает. — Довольно, — доктор Мун медленно снимает очки и потирает переносицу, — довольно надо мной издеваться… Сииль вмиг прошибает невидимая молния, да так, что слова не вымолвить. — В прошлый раз я наблюдал этот твой спектакль от начала до конца, не говоря ни слова, — мужчина старается не срываться, отчего его слова будто выцеживаются из ротовой полости. — Но сегодня я не собираюсь это проглатывать. — Я… — Все, что удаётся озвучить девушке, — я не понимаю, о чем… — Хватит! — Очередной удар по столу, в этот раз значительно громче и сильнее, отчего лекарства в шкафу возле стены ударяются своими стеклянными флакончиками друг о друга. — Держишь всех вокруг за идиотов? — Врач будто испепеляет своим взглядом, заставляя девушку рефлекторно вжать голову в плечи. — В прошлый раз, когда ты пришла вся такая потерянная и депрессивная, я поменял таблицу на другой алфавит как раз в тот момент, когда ты отрешённо пялилась в окно, — доктор Мун впервые не выбирает выражения, — так что перед тобой стояли английские буквы, но ты упорно продолжала называть мне корейские. Молния не бьет дважды в одно место? Враньё, потому что Сииль только что испытала всю убийственную силу двойного удара — и это невообразимо больно. — И прямо сейчас ты делаешь тоже самое, — именно так звучит голос человека, которого предали — в нем обида, определенная боль и хроническое непонимание. — Таблица от тебя в паре метров, а ты даже не видишь, на каком она языке, — доктор закрывает лицо ладонями и от подобного жеста по телу Сииль пробегает дрожь, ведь увидеть подобное отчаяние у собственного лечащего врача она, как оказалось, совершенно не готова. — Я повторю это вновь — довольно, Сииль, — мужчина выдыхает прямо в ладони, убирая руки от лица. — Снимай линзы, я хочу проверить глаза…. — Нет! Только не это, — вопит внутренний голос где-то на самых задворках разума. Сииль с какой-то неимоверной наивной глупостью все же надеялась, что подробного осмотра удасться избежать — у неё уже были приёмы, когда доктор Мун ограничивался лишь проверкой таблицы и общими вопросами о самочувствии. Достаточно было лишь правильно называть буквы. — Но в-в-вы же знаете, — от страха и неуверенности девушка начинает заикаться, — с к-к-каким трудом я их снимаю, — следует своей давно придуманной легенде, рефлекторно пряча лгущие глаза в пол. — Либо ты снимаешь линзы прямо здесь и сейчас, либо я зову медицинских работников и они снимут их с тебя силой, — доктор Мун излучает решительность, перемешанную со злостью и обидой. Все. Это всё. Девушка понимает, что прямо сейчас в жизни что-то закончится — быть может сама Сииль наконец-то закончится. Не вставая с места, она слегка приподнимает голову, приближаясь пальцами обеих рук прямо к правому глазу — буквально пара секунд и одна из плотных карих линз красуется на дрожащих девичьих пальцах. То же самое девушка проделывает и со вторым глазом, открыто признаваясь в собственной лжи, сказанной несколько секунд назад. Бьет ли молния трижды? Сииль узнаёт ответ на этот вопрос опытным путём, в момент, когда доктор Мун сталкивается своим взглядом с её — настоящим, неприкрытым, тусклым и таким уродливым. И по взгляду лечащего врача становится абсолютно очевидным то, насколько фатально и неисправимо все происходящее с ее глазами — Сииль не знает наверняка, но почему-то уверенна, что именно так врачи смотрят на тех, кто приговорён к самому худшему исходу. — Что ты натворила? — Голос доктора Муна вздрагивает буквально на каждом слове и в какой-то момент девушке кажется, что мужчина сдерживается, чтобы не… Заплакать? Врач вскакивает с кресла и, хватая Сииль за предплечье, толкает к большому зеркалу, закрепленному на противоположной от таблицы стене. — Смотри на себя! — Буквально вдавливает девушку лицом в ее же отражение, — смотри, что сделала! — Доктору даже осмотр не требуется, уж слишком очевидно все произошедшее. И Сииль послушно смотрит, поражаясь тому, что вместо ожидаемого шока внутри не меняется ничего. Она оттягивала этот момент, ожидая, что разрывающая истерика прорвётся в ту же секунду, как увидит собственное отражение в зеркале, но подобного и близко не происходит. Сииль бросает короткий безразличный взгляд на свои золотистые волосы, тот самый «божий подарок», который прилагал к себе ещё одно врождённое «чудо» — а именно редкую форму катаракты, сопровождающуюся постепенным помутнением хрусталика правого глаза, и, как следствие, изменением его природного цвета с тёмно-карего на блеклый грязно-голубой. И если раньше, маленькая Сииль замечала неравномерные изменения в цвете лишь на определенных участках глаза, то за последние полгода процесс значительно ускорился и мутная голубая пелена начала застилать куда большее пространство. Сейчас же, в собственном отражении очевидны два существенных изменения. Первое — теперь правый глаз полностью покрыт новым бледно-голубым цветом, с какими-то неравномерными разводами, будто весь оттенок размыли химической белизной. Второе изменение — левый глаз, тот самый, некогда хранивший природный карий цвет, теперь тоже испачкан небольшим мутным пятном — девушка имеющая базовые знания, связанные с собственным уникальным недугом, делает незамедлительный вывод: — Бельмо… — Сииль безмятежно заключает, — раньше его не было. — Раньше его не было? — Доктор Мун не верит тому, что слышит. — Раньше его не было?! — Повышает тон голоса, практически срываясь на крик. — А стопроцентная пелена на правом глазу — она была? Была, Сон Сииль? Мужчина не может поверить собственным глазам, а больше всего не может поверить в то, что девочка, которую он лечил более десяти лет, та, у которой голова на плечах была с самого юного возраста, ответственная и честная дочка господина Сона вытворила подобное. И если раньше, на протяжении всей жизни врождённый недуг девочки прогрессировал довольно медленно, то буквально за несколько месяцев она умудрилась ускорить весь процесс в несколько раз. — Доза лекарства, которую ты использовала, — отрезает хладнокровно строго. — Я не… — Доза лекарства, которую ты использовала! — Доктор Мун теперь уже буквально кричит. — Около двух флаконов в день, — желая как можно быстрее прервать все это, Сииль, наконец, отвечает. И этот ответ будто припечатывает мужчину к земле, вынуждая того присесть на ближайшую кушетку. Два флакона — доза, рассчитанная на неделю. — Спустя месяц ко мне приходит живой труп, — оглядывает девушку с головы до ног. — Что ты хочешь? — Мужчина с трудом подбирает слова. — Мне больше нечем тебе помочь… — Произносит тише. — Лекарство, — Сииль будто и не слышит последнее предложение, чувствуя как трепыхающаяся надежда испускает финальный вздох. — С ним я все вижу, просто… — Я выписал тебе четкую рецептуру, дал конкретные указания и подробно рассказал о возможных побочных действиях… Ответь мне на последний вопрос, только сделай это честно, это моя последняя просьба к тебе. Ты ведь больше не видишь правым глазом? Девушка сглатывает слюну, не в состоянии произнести «да» — просто утвердительно кивает. — Ты же знаешь всю специфику своего случая, знаешь, что вылечить эту генетическую особенность… — Уродство, — перебивает Сииль, — это уродство, доктор Мун. — … Вылечить в твоём случае невозможно, — уголки глаз мужчины наполняются влагой, — все, что от тебя требовалось - лишь выполнять все предписания, чтобы мы могли оттянуть время… А теперь… — Что? Что теперь? Говорите как есть. — Правый глаз мы уже потеряли, а левый, — мужчина на секунду замирает, — ослепнет в скором времени. Это не бельмо, это реакция на избыточное количество лекарства, объясню для тебя более доступно - глаз будто прожжён. В совокупности с твоим общим состоянием, изможденным организмом и подорванной психикой — это вопрос времени, — доктор закрывает лицо рукой, стараясь скрыть всю боль, что неконтролируемо выплескивается наружу. — Твой отец, я же обещал ему, обещал, что отсрочу это. — А я взяла и ускорила, сама того не ведая, — Сииль роняет хладнокровный смешок, продолжая стоять у зеркала неподвижно, в ожидании, когда же ужас и паника начнут поражать тело. Секунда за секундой, но этого так и происходит. — Вы сделали все, что смогли, и я безмерно вам благодарна. Это лишь на моей совести. Спокойствие, такое тёплое и уютное. Оно обволакивает тело, расслабляет мышцы, впрыскивая в кровь какой-то удивительный нейролептик, позволяющий ощутить приятную сладость в органах — и Сииль понимает, что именно так выглядит покой. И это все, что проявляется от озвученного ранее приговора. Скоро все закончится, Сииль, осталось чуть-чуть.***
— Ма-а-а-а-а-м! — Девочка залетает на кухню чрезвычайно стремительно, отчего черноволосая женщина слегка вздрагивает. — Боже, Сииль, чего так кричишь? — Госпожа Сон подскакивает в момент, когда дочка подбегает сзади и утыкается в ее поясницу своей головой, крепко обнимая. — Отвечай скорее, — Сииль сразу же оббегает маму с другой стороны, пока та неторопливо вынимает очередной бисквитный корж из специальной металлической формочки, — чтобы ты сделала, если бы тебе осталось жить один день? — девочка смотрит искрящимися глазками, ожидая скорой маминой реакции. — Это что ещё за вопросы такие? В семь-то лет? — Женщина слегка опешивает, отчего корж чуть не вылетает из ее рук. — Откуда ты вообще его взяла? — Секрет, — девочка прячет любопытный взгляд, ведь не ожидала от мамы встречного вопроса. Да и сдавать себя с поличным, что всю ночь смотрела фильмы по телевизору вместо того, чтобы спать — очень не хотелось. — Просто ответь, — Сииль запомнила этот необычный вопрос, так как ее задавал главный герой кинокартины, перед тем как поцеловать красивую тетю, стоящую прямо под дождем. — А ты бы что сделала? — Я бы весь день ела одни пирожные и торты, пока не лопнула бы, — заявляет девочка, — но это не итоговая версия. — А я бы, — Госпожа Сон действительно задумывается, стараясь ответить максимально честно на такой неожиданный и отчасти пугающий вопрос, — я бы забрала вас с папой в какое-нибудь дивное место, быть может увезла бы на пляж или к роднику в заповеднике, — продумывает продолжение более тщательно. — Я бы приготовила вашу самую любимую еду, и мы бы просто провели остаток дня вместе, — женщина поджимает губы, встречая непонимающий детский взгляд. — Что, и всё? — Сииль очевидно не удовлетворена подобным ответом. — И всё, — улыбается женщина. — Мы ж и так каждый день вместе, я думала, что ты придумаешь что-то классное, — девочка звучит немного разочарованно. — Маленькая ещё, попозже ты меня поймёшь, — Госпожа Сон легонько шлепает девочку по лбу неудавшимся коржом. — Принеси из холодильника клубнику.***
Чтобы ты сделала, если бы тебе осталось жить один день? Я выросла и теперь понимаю тебя, мама. Фраза, которую можно трактовать по-разному, ведь смерть бывает разной, ровно как и один день может длиться для каждого человека разное количество секунд, минут и часов. Слепота — личная смерть для Сон Сииль, но она совсем не пугает, в отличии от боязни перед кое-чем другим. Ничто больше не имеет значение, ведь страх не увидеть Его в последний раз в миллионы раз сильнее, чем увидеть. Что ты сделаешь, ведь тебе осталось совсем немного, быть может даже один день? Я должна найти его. Найти Тэхена. Найти и попрощаться.