Белизна

Музыка.

Jamie Woon — Shoulda

Slowdive — Falling Ashes

Akira Yamaoka — Witchcraft

Akira Yamaoka — Room Of Angel

Skott — Mermaid

      Свежесть утра врывается в лёгкие моментально, сто́ит Сон Сииль выбежать из парадной двери главного корпуса Сеульского Национального Университета прямо на улицу, но даже такая кардинальная смена обстановки не позволяет взбудораженному телу успокоиться. Ноги так и продолжают держать чересчур быстрый темп бега, самопроизвольно удаляя свою хозяйку от того, что только что произошло в стенах аудитории, а точнее от роковых необратимых последствий, которые девушка теперь должна будет понести.       Сииль это точно знает, ведь темные дикие глаза Тэхена успели сообщить об этом в тот момент, когда увидели алые капельки крови, просачивающиеся сквозь повреждённую кожу собственной ладони. Поклясться готова, что в самые первые секунды уловила едва заметное, но какое-то кардинально новое изменение в нём — будто мраморная броня на жалкое короткое мгновение исчезла, оставляя на виду лишь его чистый искренний взор, в котором было столько всего… Сииль кажется, что она и за тысячу часов не сумела бы разгадать все те эмоции, что на один ничтожный миг отразились в этих пронзительных карих омутах — и как быть дальше, если такой взгляд снова дарит мёртвому мечтателю внутри надежду на воскрешение? Как быть, если глупые и наивные рассуждения о заколдованном принце снова обретают силу, заставляя усталый разум придумывать очередные уже более изощрённые варианты снятия заклятия? Как быть, если собственная ладонь прямо сейчас разрывается от фантомной боли — такой, если бы Сииль проткнула карандашом не чужую руку, а свою?       Убегать.       Ведь все эти кратковременные надежды моментально закрашиваются плотным слоем чёрных чернил, подобно всё той же мимолетной искренности в его взоре, бесследно исчезнувшей в миг, когда в Тэхене будто что-то щёлкнуло и тем самым молниеносно переключило. И кажется, что этот «щелчок изменения» девушка впервые смогла увидеть так отчётливо и выразительно. Перед глазами Сииль тут же встаёт картинка их самого последнего зрительного контакта, а именно момент, когда Тэхен перевел свой изменившийся взгляд с собственной кровоточащей ладони прямо в ее глаза, без всякого промедления говоря ими: «никакой пощады больше не будет».       Надежда — она слишком зыбкая, хрупкая, недолговечная. Как можно расчитывать на неё, если один только темно-карий взор способен разбить это чувство до микроскопических частиц? Сииль не может позволить себе рассчитывать на надежду снова. Больше не может, как бы её трепыхающееся мечтательное естество не твердило об обратном.       Убегать. Единственный возможный вариант, который девушка безнадёжно отыскивает в своей душе. Убегать, даже если пути не видно, убегать, если возможно только лишь одно единственное и такое пугающее «куда глаза глядят». Убегать.       Сииль минует широкий студенческий двор буквально за минуту, не в силах обернуться и посмотреть, не следуют ли за ней. Подсознательно понимает, что с вероятностью девяносто девять целых и девять десятых — нет. Это не характерно для ее личного убийцы, ведь он предпочитает другой подход к наказаниям: более терпеливый, хладнокровный, извращённый. Удивительно, но это гнетущее знание лишь то немногое, что Сииль сумела изучить в Тэхене, ну, или то немногое, что он разрешил в себе разглядеть, несмотря на прочную цельную броню.       Девушка выбегает за территорию университета, оказываясь на одной из обычных пешеходных улочек Сеула. Понимает, что тело совершенно точно рухнет вниз от подобной физической нагрузки уже через минуту, оттого устремляется в сторону небольшой уютной кофейни, расположенной в угловом здании прямо на пересечении двух ближайших улиц.       Сииль подлетает к заведению на бешеной скорости, с трудом замедляясь лишь у самого порога, пересекает его, сразу же ощущая на себе любопытные взгляды немногочисленных работников кофейни. Сейчас все ещё утро, оттого заведение абсолютно пустое.       — Я могу вам чем-то помочь? — по-дежурному любезный тон голоса, принадлежащий невысокой темноволосой девушке-баристе, стоящей за специальной фирменной стойкой, обращает на себя рассеянное внимание Сииль.       — Здравствуйте, можно мне воспользоваться вашей уборной? — чувствует, как абсолютно каждое слово подрагивает из-за волнения, которое никак не желает униматься, — пожалуйста…       Грудная клетка ходит ходуном после внушительного забега, а волосы все ещё пребывают в состоянии полного хаоса после сильных порывов прохладного уличного ветра. Очевидно, внешний вид Сииль сейчас не самый презентабельный, но девушка не стала бы отвлекаться на столь пустые и неуместные размышления о собственной внешности, если бы не изучающий любопытный взгляд работницы кофейни, беззастенчиво разглядывающий ее с ног до головы.       — Конечно, только для начала вам придётся сделать заказ, — бариста поджимает губы в неестественной кривоватой улыбке, — согласно политике нашей кофейни мы не можем…       — …Ну конечно же, — Сииль неосознанно запрокидывает голову, выразительно произнося слова куда-то в потолок, — я совсем забыла, в какой именно реальности мы живем. Никто не делает ничего просто так, — девушка роняет ироничный смешок, после чего поджимает губы и неспешно поматывает головой, не в силах унять собственное разочарование. Чувствует, что прямо сейчас подобна оголенному нерву, стоит ее лишь чуть-чуть задеть, как весь спектр эмоций, тщательно удерживаемый на протяжении последнего часа, выльется наружу мощной сокрушительной волной. И она снесет на своём пути абсолютно всё: и эту маленькую кофейню, и ее баристу, и саму Сииль.       Вдох и выдох, медленные, глубокие, после которых девушка делает уверенные шаги в сторону той самой работницы, стоящей прямо у кассового аппарата.       — Тогда я делаю этот чертов заказ, — Сииль демонстративно запускает руку в тугой карман черных джинс, после чего не без труда вынимает оттуда мобильный телефон, в последствии освобождая его от нового ярко-фиолетового чехла, купленного на автобусной остановке сегодня утром. Покупка была импульсивной, но подсознание ясно дало понять: будь у Сииль такой заметный чехол раньше, то всей этой мерзости с подменой телефонов, которую так эффектно провернул Ким Тэхен, и не произошло бы.       — Что будете пить? — темноволосая девушка слегка робеет в своих интонациях, наблюдая за тем, как взволнованная посетительница достаёт из-под чехла несколько аккуратно сложённых купюр и весьма резко впечатывает их в столешницу прилавка.       — Что-нибудь приторно сладкое, — решительно заключает Сииль, смеряя баристу холодным взглядом, — такое, чтобы от количества сахара меня наизнанку вывернуло.       Интересно, рвота от такого «напитка» сможет вывести из организма ту разъедающую горечь, что оставили после себя глаза Ким Тэхена? Спойлер — конечно же нет.       — Это сколько же ложек сахара вам положить? — бариста неловко посмеивается, стараясь разрядить напряжённую обстановку, которую по собственной же глупости и создала. — Три-четыре?       — Пять-шесть… — колко отрезает Сииль, возвращая своё внимание к мобильному, пока трясущиеся пальцы пытаются надеть тугой чехол обратно на устройство. — …Семь-восемь, — случайно задевает боковую кнопку на устройстве, отчего дисплей телефона загорается, мигом отображая окошки нескольких входящих сообщений, присланных минутой ранее.       Истеричка: «Ты где?..»       Истеричка: «Я ушла с занятия»       Истеричка: «Но не могу тебя найти…»       Сииль едва успевает дочитать последнее, как телефон тут же пронизывает резкая волнообразная вибрация от поступающего звонка, а на дисплее мгновенно вспыхивает имя совсем другого абонента.       «Лунный доктор». Именно такое прозвище девушка дала доктору Муну, переименовав его в своём телефоне подобно остальным именам-кличкам в разделе «Контакты».       Простите, доктор Мун, но сейчас я не готова к разговорам. Одним быстрым касанием блондинка сбрасывает звонок, возвращая взгляд к своей вынужденной собеседнице.       — Давайте десять, — Сииль снова обращается к работнице кофейни, возвращая всё тот же едкий тон голоса с нотками нескрываемой прохлады, — десять ложек сахара, — сопровождает фразу слабым утвердительным кивком, — чтобы наверняка.       Сииль оставляет очередную попытку уместить телефон в тугой чехол, продолжая игнорировать уже второй входящий звонок от своего лечащего врача, после чего повторно озвучивает свой самый первый вопрос:       — А теперь я могу воспользоваться уборной?       — Всё для наших гостей, — девушка-бариста опять дежурно улыбается, шире, чем в предыдущие разы, оттого ее глаза мигом превращаются в крохотные лукавые щёлочки, — идите прямо и направо, там…       Не успевает договорить до конца, ведь Сииль довольно резко отталкивается от прилавка уже на середине реплики и весьма быстро выходит из главного зала, двигаясь в направлении нужной комнаты. Девушка снова неосознанно набирает скорость для того, чтобы как можно быстрее скрыться в уборной, впервые не проявляя в ответ традиционную вежливость в форме одного простого слова: «спасибо».       Белая дверь с грохотом ударяется о соседнюю стену в момент, когда Сииль врывается в туалетную комнату. Не понимает, когда успела снова так разогнаться, это уже на уровне каких-то приобретённых рефлексов — у-бе-гать.       Девушка подлетает к одной из белоснежных раковин, склоняясь над ней максимально низко, так, чтобы наверняка избежать вида собственного отражения в зеркале напротив. Не хочет и не может смотреть на себя такую. Подрагивающие пальцы самопроизвольно тянутся к ручке крана умывальника, выворачивая его на полную мощность. Как следствие, резкий поток воды внезапно и со всей силы бьётся о керамическую поверхность раковины, отчего мелкие брызги попадают девушке прямо на футболку и джинсы. Некоторые участки одежды намокают практически мгновенно, но Сииль, к своему собственному удивлению, от этого испытывает лишь странное чувство облегчения. Будь ее воля, она бы и вовсе встала под шквал проливного дождя, который по обещаниям синоптиков уже несколько недель как должен обрушиться на летний Сеул, однако сам дождь не торопится соответствовать чьим-либо прогнозам.       Девушка отвлекается на нелепые мысли о погоде, даже не замечая, как ее руки подцепляют края теперь уже мокрой футболки и резко тянут их вверх, снимая с себя ту самую вещь, что вдоль и поперёк пропиталась ароматом Тэхена. Он ведь буквально дышал в неё. Прямо у зоны ворота. Туда же произносил и свои отравленные слова самым изумительным шёлковым шепотом на свете. Задевал её короткие рукава своей кипельно-белой строгой рубашкой. Оттого сейчас и кажется, что частички его дыхания навсегда засели в хлопковых волокнах столь обычной и невзрачной футболки Сон Сииль, автоматически делая ее самой особенной на свете.       Пальцы тут же сминают мягкую ткань, пока девушка неторопливо подносит намокшую вещь ближе к лицу, намереваясь вдохнуть чужой запах снова. Обещает, что это самый последний раз, когда она вот так позорно и бесстыдно дышит им. Сииль обнимает футболку обеими руками, втягивая в себя смешанный аромат, состоящий из частичек её и его запахов, ощущая как по телу разливается тёплая густая карамель.       Но подобной унизительной слабости не суждено длиться долго, и предмет одежды падает на пол уже через несколько секунд. Освободившиеся ладони, тем временем, самопроизвольно набирают немного воды из раковины и тут же принимаются омывать ею сначала лицо, потом шею, ключицы, неспешно переходя к плечам, а затем и к предплечьям, тщательно ополаскивая их плавными аккуратными движениям, спускаясь ниже по направлению к кистям.       Вода в который раз помогает притушить невидимую боль, однако резкие нотки мужского парфюма все равно витают в воздухе, не позволяя избавиться от них ни на мгновение. Именно поэтому Сииль идёт на крайнюю меру: девушка без лишних раздумий подставляет голову прямо под прохладную струю. Волосы тяжелеют почти сразу, а неожиданно низкая температура воды заставляет Сииль громко ахнуть. Но все же, она не торопится убирать намокшую золотистую копну из раковины, принимаясь неспешно, но вместе с тем довольно тщательно ополаскивать каждый локон. Всё, что угодно, только бы больше не чувствовать его запах на себе. Пообещала же, что больше никогда.       — Боже, ты что, купаешься? — выразительный звон знакомого девичьего голоса заставляет Сииль вздрогнуть и молниеносно отскочить от раковины в сторону, разбрызгивая волосами излишки воды по всему полу. — Ай, да что с твоими нервами?       — Следишь за мной, Чхве Сын И? — Сииль старается выровнять дыхание в который раз за сегодняшнее утро, начиная опираться обеими руками о края раковины, пока мокрые локоны так и продолжают спадать на лицо.       — Но если только чуть-чуть… — Чхве переводит глаза с полураздетой девушки на одну из открытых туалетных кабинок, стараясь не смущать ее своим внезапным появлением. — По правде говоря, я просто спросила у нашего охранника, не видел ли он взволнованную блондинку, скорее всего стремительно бегущую куда-то… Так что…       Сын И нехотя замечает, что Сииль сейчас похожа на маленького мокрого котёнка. Только не того, которого обычно запечатляют на очаровательных домашних видео его любящие хозяева, ведь он вызывает своим состоянием их истинное умиление, а другого — слабенького, продрогшего, исхудавшего, которого пытались утопить. Таких котят не выкладывают на Ютьюб, таких котят можно увидеть только в реальной жизни, где-нибудь возле городских мусорников, и они не вызывают ничего, кроме настоящей искренней жалости.       — Заставили приобрести напиток, как я вижу, — Сииль отвлекает Чхве от собственных размышлений, и брюнетка замечает, что девушка уже успела переодеться в безразмерную чёрную футболку, которую судя по всему достала из своего небольшого рюкзака.       — Да, без чашки местного кофе здесь и шагу нельзя сделать, — улыбается Сын И. — Кстати, твой тоже готов, — вытягивает вперёд одноразовый держатель с двумя напитками, — сказали, что у тебя какой-то особенный суперсахарный заказ, — девушка смешно морщится, даже не замечая, что Сииль уже успела подойти совсем близко.       — Чхве…       — На месте, — брюнетка округляет глаза, внимательно разглядывая взволнованное лицо напротив.       — Кто-нибудь видел, что ты зашла сюда?       — Конечно видел, мы же на одной из центральных улиц города, — слова Сын И опережают ее мысли, потому девушка выпаливает очередной поток неуместных и неформативных словосочетаний, однако достаточно быстро исправляется. — Но если ты имеешь в виду темноволосого молодого человека с рукой в крови, то нет. Он точно не видел. Эта душная Инсу, ну, которая сидела впереди вас, потащила его в медпункт уже через минуту, как ты сбежала.       — Чхве.       — Всё ещё на месте.       — Я сейчас скажу кое-что максимально наглое, и… Вообще-то воспитанные люди так не делают, но…       — Да-да, я постараюсь закрыть глаза на твою вопиющую невоспитанность.       — Как насчёт того, чтобы перейти на новый уровень отношений?       — Продолжай, Сон.       — Не могла бы ты пригласить меня к себе в гости? Желательно прямо сейчас и желательно с возможностью остаться на ночь.

***

      — Так, вот тут мы останавливаемся, — Сын И аккуратно преграждает Сииль путь выставленной поперек дверного проёма рукой, — прости, Сон, но мне нужно чуть-чуть прибраться, ибо не каждый гость будет готов к моему бардаку.       — Да-да, конечно, — Сииль понимающе кивает, в который раз раздражаясь от того, что подобным наглым образом напросилась в гости. — Я подожду за дверью сколько скажешь.       — Зачем же за дверью? — Чхве мило улыбается, — на пуфике в прихожей будет куда удобней, — брюнетка вежливым жестом приглашает пройти в свою квартиру, придерживая металическую входную дверь так, чтобы Сииль могла беспрепятственно пройти внутрь.       Прихожая, к удивлению девушки, выполнена в прохладных серых тонах и уж очень походит на дизайн ее собственной квартиры, что непроизвольно вызывает ненавязчивое чувство комфорта.       — Присаживайся, — Чхве одной ногой придвигает пушистый фиолетовый пуфик, указывая на него Сииль, — и скорее бери вкусняшку из аквариума, — переводит задорный взгляд на большущую прозрачную колбу в форме сферы, стоящую на стеклянном столике в углу прихожей. Она действительно очень походит на бывший аквариум, только вместо воды доверху наполненный различными конфетами.       — Спасибо, я не… — Сииль хочет вежливо отказаться, но однокурсница тут же переключается во взгляде, мгновенно излучая предельную строгость.       — Быстро бери шоколадку, Сон, и начинай есть сразу при мне, — Чхве деловито располагает обе руки по бокам, — мне не нужны голодные обмороки.       Сииль смотрит на хозяйку квартиры с некой мольбой, но через секунд пять всё же сдаётся и неспешно подходит к аквариуму со сладостями. Приметив для себя небольшой шоколадный батончик с клубникой на этикетке, виднеющийся сквозь стекло колбы, девушка запускает руку в самую глубь, вызывая своим действием внезапный шелест многочисленных конфетных обёрток. Секунд десять и Сииль вытягивает нужную шоколадку с самого дна на поверхность, весьма быстро распаковывает и, посмотрев на батончик ещё несколько дополнительных секунд, откусывает от него треть, впоследствии тщательно пережёвывая.       — Через пять минут можешь проходить в мою комнату, — Чхве довольным взглядом провожает Сииль, удаляясь в конец недлинного коридора, — и только попробуй куда-нибудь деть остаток шоколадки, — раздаётся теперь уже из глубины квартиры, — я найду его и силой в тебя запихаю.       Странно, но Сииль от этих пусть и резковатых, но совершенно не злобных слов роняет небольшую тёплую улыбку. Клубничный батончик действительно вкусный и девушке не составит особого труда доесть его до конца.       — Сон, можешь проходить, — высокий звонкий голос прорезает пространство ровно через обещанные пять минут, заставляя Сииль встать и направиться вперёд по коридору.       Стоит лишь девушке толкнуть приоткрытую белоснежную дверь вперёд, как в глаза тут же врезается огромное буйство сочных пигментированных цветов, среди которых очевидно доминирует густой розовый. Яркие розовые обои, более темного оттенка в правой стороне комнаты, и чуть светлее в левой, обилие всевозможных постеров к корейским дорамам и японскому аниме, а также невообразимое количество всевозможных игрушек и статуэток, заполняющих пространство на многочисленных полках массивного серебристого стеллажа, стоящего возле письменного стола хозяйки — всё это, мягко говоря, обескураживает. Сииль готова поклясться, что в этом безумстве самых разных предметов умудрилась заметить даже разноцветные фигурки «Моих Маленьких Пони», а ещё чиби-персонажей Сейлор-Мун.       — Вау, — Сииль не в состоянии прекратить разглядывать интерьер, чувствуя, что больной глаз начинает не на шутку раздражаться от подобной пестроты комнаты, однако девушка от созерцания всего этого начинает в который раз неосознанно улыбаться, — Чхве Сын И, двадцать два годика.       — На любителя, я знаю, — брюнетка слегка поджимает губы, — но я и есть этот любитель, единственный, судя по всему.       Сииль продолжает осматривать комнату, двигаясь по ней спиной вперёд, отчего через некоторое время упирается в край сиденья какого-то предмета мягкой мебели. Не в силах оторвать любопытный взгляд от одного из постеров, девушка начинает машинально опускаться вниз в попытке присесть, как внезапный возглас Сын И заставляет ее вздрогнуть и немедленно вскочить обратно на ноги:       — Нет-нет-нет-нет-нет! Не садись!       — Боже! Не сажусь! Не сажусь! — Сииль от такой неожиданности буквально подпрыгивает на месте, выставляя открытые ладони перед Чхве, — чего ж так кричать!       — Надо плюхаться!       Блондинка начинает часто моргать, пытаясь понять, у кого сейчас едет крыша — у неё или у однокурсницы.       — Че-го?..       — Надо плюхаться, — поясняет Сын И, — плюхаться, — делает смешное движение плечами назад, тем самым стараясь пояснить своей гостье, что имеет ввиду.       — Ты сейчас на корейском со мной разговариваешь?       — А-ха-ха, — задорный смешок вырывается изо рта Чхве, — это водяной матрас, — лёгким кивком указывает на предмет интерьера, расположенный позади Сииль. — На него надо плюхаться спиной назад, а не садиться, смотри.       Не дождавшись какой-либо ответной реакции, Чхве весьма резво подходит к своей гостье, становясь рядом, после чего молниеносно обхватывает Сииль за плечи и резко утягивает за собой. Всего лишь мгновение, и приятное необъяснимое чувство покачивания будто бы на морских волнах обволакивает всё тело. Эффект от столь неожиданного падения выходит действительно удивительным, ведь матрас продолжает ходить ходуном ещё некоторое время, тем самым погружая упавших на него девушек в приятное состояние полного расслабления.       Некоторое время Сын И и Сииль просто безмолвно лежат, устремив свои глаза в бледно-розоватый потолок — это длится ровно до того момента, пока приятные колыхания матраса не сходят на нет.       — Знаешь, что было бы сейчас весьма кстати? — Чхве прерывает молчание первой.       — М-м?       — Получить сообщение от старосты, что сегодняшней репетиции к концерту не будет…       Вот же черт. Репетиция. Бетховен. Лунная соната. Концерт.       — …До сих пор злюсь, что они перенесли его на конец этого семестра. Гала-концерт «искусства музыки» всю жизнь проходил осенью, вот и кому мешало оставить всё как есть? Времени на подготовку и так мало, а теперь…       — Я пропущу сегодняшнюю… — безликой интонацией заключает Сииль.       Приятной маленькой радости от падения на матрас как и не бывало.       — Всего пять дней осталось, — Чхве на секунду поворачивает голову в сторону своей гостьи, встречаясь взглядом с аккуратным девичьем профилем, но затем неспешно возвращает глаза обратно в потолок, — ты знаешь, я обычно первая за то, чтоб что-то прогулять, но в данном случае это чуток самоубийство. Ещё же экзамены на носу, нам надо максимально сконцентрироваться.       — Мы можем выйти вместе и я подожду тебя в каком-нибудь кафе, но туда… — Сииль имеет ввиду университет, но сейчас это слово кажется неподходящим для места, где ее сердце ежесекундно разрывают на части, — …туда я не пойду.       — А как же госпожа Хва? — парирует Чхве, начиная при этом довольно шумно почёсывать кончик своего носа, — узнает, что ты прогуливаешь, снова войдёт в режим Цербера.       — Киборга-убийцы, — поясняет Сииль, — я… то есть все ученики зовут ее так.       — Интересно, кто придумал ей прозвище такое удивительное? — Чхве снова поворачивает голову влево, пронизывая однокурсницу хитрым прищуром, — не вы ли, студентка Сон?       Сииль прочищает горло, одновременно с этим слегка толкая Сын И локтем вбок:       — Она хороший преподаватель, просто с ученицей не повезло.       — Ну не знаю, — тут же возражает Чхве, — я обращала внимание на ее реакцию во время твоей игры. Обычно, она смотрит на выступающих так, будто её вот-вот стошнит, но с тобой не так. Когда играешь ты, она просто смотрит, конечно же этим своим убийственным взглядом, но без намёка на внезапную рвоту.       — Чхве, кто-нибудь говорил тебе, что ты очень наблюдательная?       — Мне много чего говорили, — брюнетка снова улыбается, — но именно тако-о-о-е нет. А ничего другого мне, честно говоря, и не остаётся, кроме как быть наблюдательной. В Сеульском Национальном без этого качества можно здорово так пропасть.       — Чхве, — Сииль поражается тому, насколько же сложившаяся вокруг них с Сын И атмосфера располагает к тому, чтобы перейти на уровень других более личных тем, — можно вопрос?       — М-м?       Сииль сама не верит в то, что хочет спросить, однако непомерное желание получить ответ хотя бы на один вопрос заставляет девушку задавать его. В этом болоте неизвестности хочется знать хоть что-то.       — Ты можешь этого не помнить, но… — подбирает слова, — около полугода назад, в первый день учёбы, ты ударила одну студентку с первого курса. Ли Индже. Это было недалеко от центрального фонтана, и так вышло, что я видела это.       — Не только ты, — Сын И произносит эти слова значительно тише, на выдохе.       — Почему ты сделала это? — Сииль поворачивает голову вправо, сталкиваясь с точеным профилем темноволосой девушки, чьи глаза сейчас направлены прямо в потолок. — Это одна из тех вещей, которые я не могу понять. В последнее время их неприлично много, но все же… Узнав тебя ближе, я никак не могу соотнести, что ты тогда и ты сейчас — это один и тот же человек.       Какое-то время Чхве так и продолжает лежать безмолвно, и Сииль готова поклясться, что собственной кожей чувствует, сколько дискомфорта доставил столь личный вопрос хозяйке квартиры, оттого на саму себя начинает злиться.       — Стой, нет, не надо отвечать, я…       — Словесные перепалки между нами возникли ещё на летней практике в начале года, — Чхве перебивает Сииль, начиная предложение более неспешно, нежели все остальные, сказанные сегодня, — они стали происходить сами собой, так естественно и органично, ну, знаешь, когда вы друг другу настолько неприятны, что даже не считаете нужным это скрывать.       Сииль утвердительно кивает, не смея прерывать повествование однокурсницы.       — В тот день она сказала мне то, о чем знаю только я и ещё один человек, — Сын И сглатывает слюну, продолжая прожигать потолок взглядом, который прямо сейчас существенно тяжелеет.              «А это правда, что Сокджин отымел тебя в вагоне метро прямо в час-пик?»       — И плевать в какой форме и с какой издёвкой вся эта искаженная грязь была вылита на меня, — грудь Сын И начинает вздыматься гораздо ощутимее, выдавая неподдельное волнение девушки, — сам факт того, что Он ей это рассказал…       «Вчера ночью в библиотеке парни спорили, у кого был секс в самом необычном месте — и знаешь что? Вы с Сокджином заслуженно победили, даже нас с Чонгуком обошли. Сначала никто конечно же не поверил, но он так подробно и детально описал весь процесс, что ни у кого и сомнений не осталось».       — Я не оправдываюсь, прекрасно понимаю, насколько низко и мерзко поступила, от самой себя тошнит, — Чхве продолжает произносить слова в потолок, неосознанно сминая ткань собственной кофты в зоне груди, — эта пощечина предназначалась Ему, но я не смогла ее удержать и доставить нужному адресату.       После такого ответа комнату снова начинает пронизывать тишина, которую менее, чем через минуту сама же Сын И и нарушает:       — Хочешь знать от чего ещё меня тошнит? — не дожидаясь ответа Сииль, брюнетка продолжает, — от того, что я никак не поддержала тебя сегодня на английском, — снова сглатывает слюну, — от того, что я настолько тупая, что даже не смогла ничего вовремя понять. Я говорю о тебе и том темноволосом старшекурснике.       Темноволосый старшекурсник? «Заколдованный принц» ему подходит гораздо больше.       — Я, находясь во «всём этом», до сих пор ничего не могу понять, — Сииль нервозно хмыкает, — что уж говорить о тебе, Чхве, — аккуратно берет однокурсницу за кисть и перекладывает ее руку, всё это время сжимающую ткань кофты до побелевших костяшек, обратно на матрас.       — И тем не менее, ты погибала из-за него на занятии, а я это так поздно поняла. И чем в итоге всё закончилось? Каплями крови на столешнице парты, это же сумасшествие.       — Сумасшествие… — Сииль неосознанно повторяет последнее слово.       — Прости, что не среагировала раньше, но-о-о-о сейчас я всё же немного пооправдываюсь, — в голосе Сын И снова начинают проскальзывать лёгкие игривые нотки, те самые, которые Сииль знает и к которым уже успела привыкнуть, — твоё лицо довольно трудно читать. Я бы даже сказала, что временами, это просто невозможно.       Неожиданная информация тут же заставляет блондинку задуматься. В моменты тревоги и стресса Сииль действительно старается «держать лицо», так, чтобы посторонние люди не смогли увидеть ее уязвлённой и повреждённой…       — Ты порой, как Снежная Королева, — буднично поясняет Чхве, — сиди-размышляй, что у тебя внутри происходит.       …Но то, что это защитное лицо столь холодное и нечитаемое — прямо сейчас является настоящим откровением. Вот какая я со стороны?       — Наверное это ещё со школы, — Сииль неожиданно для себя самой задумывается, начиная размышлять вслух, — все попытки быть нечитаемой. Сама не заметила, как овладела подобным «мастерством».       — Вот-вот, — Чхве легонько подталкивает соседку локтем, после чего возвращает разговор к изначальной теме, — он мучает тебя, Сон, — от такого откровения Сииль буквально замирает, — я это чувствую, потому что его друг делает со мной тоже самое.       Тоже самое.       — Его друг, это тот молодой человек с презентации? Ким?..       — Ким Сокджин. Да. Это тот молодой человек с презентации.       Когда дело касается других людей, Сииль не требуется много времени, чтобы сложить два плюс два — очевидно, что человек, рассказавший Индже об их с Чхве совместной тайне — тот широкоплечий юноша, выступающий в паре с Тэхёном на столь драматичной весенней презентации. И тот влюблённый взгляд, которым Сын И на него смотрела тогда, уверяет Сииль в абсолютной правильности собственных рассуждений.       — Этот Ким Сокджин… он что-то сделал? Что-то сделал с тобой?       Спустя несколько секунд брюнетка кивает, продолжая удерживать свой взгляд на потолке.       — Что-то плохое?       — Самое смешное, что у меня нет ответа на твой вопрос. Точнее, я его просто-напросто не знаю… Это всё как будто невозможно объяснить. Как будто слов не придуманно для этого. Нельзя вот так просто взять и разделить произошедшее на плохое и хорошее, просто потому что это ни то, и ни другое, понимаешь?       Понимаю, Чхве. Понимаю.       — Сейчас, например, он делает вид, что не узнаёт меня… И наверное, конкретно это можно назвать чем-то «хорошим», — Чхве делает кратковременную паузу на раздумье, — ну уж точно не «плохим».       — Не узнаёт?       — Да, буквально, — спокойно и немного отрешённо утверждает девушка, — и в какой-то степени я могу его понять. Я действительно слишком сильно изменилась.       — Мы все меняемся, — рассуждает Сииль, — наши чувства и эмоции, манера поведения, то, как мы смотрим на мир. Всё меняется, и это естественно. Даже если наш собственный мир тонет в темноте.       — Ты очень красиво говоришь, Сон, хоть и немного клишировано, без обид, — Чхве снова окрашивает свой голос игривыми лучиками, но уже через секунду переключает интонацию, — только я как раз-таки говорю о чем-то неестественном. Думаю, ты понимаешь о чем.       Сииль довольно долго обрабатывает чужие слова, начиная непроизвольно морщить брови.       — Честно говоря, нет, но я привыкла к своему тотальному непониманию, — роняет саркастичный смешок, ощущая активное шевеление с правой стороны.       — Да ладно тебе, Сон, сейчас лукавить ни к чему, — Чхве разворачивается к Сииль полностью, ложится набок и подпирает голову рукой, — ты не обидишь меня.       — Я не лукавлю, — Сииль устремляет свой слегка недоумевающий взгляд прямо в чужие глаза, — я правда не имею представления, о чем ты говоришь на протяжении всей последней минуты.       — Как же с тобой сложно, Сон, — брюнетка прикрывает глаза и слегка вытягивает голову вперёд, подставляя своё лицо под мягкий свет таршерной лампы, — ну давай, смотри, уверена, что эта викторина тебе по зубам.       Сииль нехотя фиксирует свой взгляд на лице Чхве, быстро пробегая глазами по ее небольшому светлому лбу, затем идеальным бровями и небольшим прикрытым глазам, опускаясь ниже к аккуратному миниатюрному носу, потом ещё ниже к подкрашенным пухлым губам и красивому v-образному подбородку.       — Сын И, я не совсем понимаю, к чему ты…       — Весь универ понимает, но только ты одна не от мира сего? Не особо верится, Сон, — девушка демонстративно вздыхает, после чего весьма быстро встаёт с матраса.       Сииль слегка приподнимается на своих локтях, продолжая лежать на спине — взгляд следует за хозяйкой квартиры, что-то нетерпеливо разыскивающей в одном из нижних ящиков своего белого письменного стола. Спустя некоторое время Чхве снова возвращается обратно, держа в руке какую-то фотографию.       — Прошу, — брюнетка присаживается на матрас, удерживая фотокарточку прямо перед лицом своей гостьи, — найдёшь все двадцать отличий?       Сииль опускает глаза прямо на изображение улыбающейся девушки с длинными каштановыми волосами — очень милой и по меркам самой Сииль довольно красивой, — и требуется определённое время, чтобы понимание увиденного пришло к девушке, сменяя ее затянувшееся недоумение палитрой новых тягостных и таких противоречивых чувств.              — Кто это? — Сииль задаёт этот идиотский вопрос, заведомо понимая, каким будет чужой ответ на него.              — Это я, — Чхве произносит это с наигранно веселой интонацией, после чего машинально поджимает губы, внимательно отслеживая реакцию однокурсницы, — совсем не похожа, да? Каннамские пластические хирурги по истине творят чудеса.       — Но… з-з-зачем? — столь неприличный и неприятный вопрос вырывается изо рта Сииль раньше, чем девушка успевает это осознать, — прости, я н-не так выразилась, — начинает подбирать более аккуратные выражения, — просто ты и без пластических операций…       — Симпатичная? — Чхве помогает закончить. Была.       — Очень красивая, — отвечает Сииль, продолжая изучать фотографию так, что глаза сами непроизвольно перебегают на чужое лицо, потом снова возвращаются к изображению, повторяя этот порядок некоторое количество раз.       — Ты поразительна, Сон, — Чхве слегка улыбается, понимая, что всё это время Сииль действительно не понимала правду о её внешности, — неужели сразу не заметила, что мои губы и нос слишком уж кукольные? Форма лица неестественная, а про щеки вообще молчу.       — Ты так говоришь… — Сииль внимательно слушала каждое сказанное слово, оттого непреодолимое чувство печали начало весьма быстро заполнять ее организм, — кажется, что ты недовольна всем этим.       — Неважно, довольна я или нет, — Сын И пожимает плечами, — главное, что родители наконец-то считают свою дочь относительно красивой. Не совершенной, конечно же, но…       — Родители? — перебивает Сииль, не пытаясь скрыть ещё большее недоумение, проявившееся на своём лице с существенной примесью тревоги. — Ты не хотела этих изменений? — пристально всматривается в чужие глаза, пока Сын И выпаливает очень негромкое и такое катастрофически печальное: «не хотела».       — Мой отец владеет целой сетью клиник пластической хирургии — одних из лучших в Азии, мама же — бывшая подиумная модель, поэтому дочь у таких людей просто обязана быть неземной красавицей, — неспешно поясняет Чхве, устремив свои глаза куда-то вглубь комнаты, — так что первым моим подарком к окончанию школы стала ринопластика. Ну а потом родителей чуток затянул процесс моих преображений.       Чужой едва уловимый всхлип заставляет Чхве отвлечься и вернуть своё внимание лежащей на матрасе девушке. Сииль уже успела отвернуть голову в другую сторону, так, чтобы ее лица не было видно, но характерные движения ее плеч и груди всё же сообщают Чхве о том, что Сииль плачет.       — Эй, Сон, ты чего? — Сын И кладёт свою руку на девичье плечо, начиная неспешно поглаживать, — даже я не плачу из-за этого. Уже.       — Почему всё так? Что с этим чертовым миром происходит? Я ничего не понимаю, Чхве, — Сииль мотает головой, начиная закрывать ладонями плачущие глаза, пока однокурсница своими аккуратными движениями разворачивает девушку к себе, помогая принять сидячее положение.       — Я тоже ничего не понимаю, — Сын И заключает Сииль в крепкие и искренние объятия, — но для чего-то же это всё нужно. Я вот, например, теперь знаю, что ты у нас оказывается плакса, — старается разрядить обстановку своей абсолютно беззлобной колкостью.       — В детстве я никогда не плакала, — сразу же произносится в плечо, — видимо всю жизнь копила слёзы для себя взрослой.       — Тебе надо поспать, — заключает Чхве, — слишком уж эмоциональный день. На репетиции я тебя прикрою, сочиню какую-нибудь легенду для твоего Киборга-Убийцы, а ты пока отдыхай. Вернусь с жареной курочкой и соджу.       — Сын И…       — М-м?       — Я могу побыть у тебя пару дней? — Сииль не дополняет свой вопрос объяснениями, потому что кажется, что с Чхве они больше и не нужны.       — Конечно. Оставайся столько, сколько потребуется. Не думаю, что твой темный рыцарь заявится сюда.       Я тоже, но его нельзя недооценивать.

***

      Тэхен не спит. Совсем.       Оттого столь несвойственное и вместе с тем омерзительное состояние приобретённого полубреда заставляет молодого человека совершать череду бесполезных механических действий, одним из которых становится очередная сигаретная затяжка.       Восьмая, если он ничего не путает. Конечно же не путает.       Восьмая за всю жизнь, ведь слабое сердечко не скажет «спасибо» за поступление внушительной порции никотина в и без того ущербный организм. Однообразные реплики медработников детдома, произнесённые самыми различными голосами, вмиг начинают проноситься в голове Тэхена, проговаривая базовую информацию, которую тот выслушивал более сотни раз подобно назойливому радио:       «Курение создает дополнительную и довольно весомую нагрузку на твоё сердце, отягощая его работу, что может привести к возникновению хронической…»       Бла-бла-бла.       Тэхен выдыхает тёплую волну сигаретного дыма в пространство перед собой, параллельно с этим ощущая довольно навязчивую ломоту в мышцах. Она началась ещё пару дней назад, но сегодня стала гораздо выразительней. Именно из-за подобного дискомфорта молодой человек вынужден совершать непроизвольные круговые движения головой и плечами каждый пять минут, тем самым разминая наиболее чувствительные к дискомфорту участки тела.       Молодой человек продолжает сидеть на небольшом кирпичном выступе со стороны бокового фасада здания, на первом этаже которого располагается небольшая круглосуточная аптека. Тэхен занимает своё традиционное местоположение, ведь он как никто другой знает, что именно с этой точки лучше всего наблюдать за окнами той самой квартиры под номером девять, расположенной на пятом этаже элитного жилого комплекса, что находится через дорогу.       Вот и сейчас приятный тёплый свет, виднеющийся из небольших аккуратных окон, тех, что почти на самом верху, позволяет определить, что хозяйка наконец-то вернулась домой.       Молодой человек делает ещё одну затяжку, не сводя глаз со здания напротив — продолжает игнорировать тот факт, что из-за положения головы, запрокинутой чуть наверх последние сорок пять минут, шея снова неприятно затекает. Как будто боли в мышцах совсем недостаточно. Замечает, что и глаза мучает назойливый дискомфорт от столь монотонной и долговременной нагрузки — ещё бы, столько пялиться в одну точку — отчего Тэхен начинает быстро моргать, стараясь подобным образом прогнать эффект подступившей усталости.       Что, дворняжка, послушно уставился на свет, в ожидании, что тебя вот-вот позовут в дом?..       К слову о свете. Тэхен с самого начала подметил, что сейчас в квартире включён основной — яркий, тёплый, выразительный, а это значит, что хозяйка скорее всего что-то делает в своей миниатюрной гостиной-студии. Быть может, занимается или читает, вполне возможно, что ужинает или улучшает уже имеющиеся навыки рисования.       Тэхен неосознанно сжимает левую руку в кулак, ощущая мгновенное последствие от своего действия. Повреждённая кожа тыльной стороны ладони тут же натягивается, а потревоженная рана в одно мгновение начинает ныть и пульсировать, однако брюнет напрочь игнорирует эти ощущения, начиная без всякого интереса осматривать изрядно потрепавшиеся бинты, украшающие его повреждённую руку. Молодой человек невольно вспоминает слова университетской медсестры о необходимости менять повязку минимум два раза в день. Что ж, он чуток затянул. Дня этак на три. Оттого некогда белоснежная бинтовая ткань порядком потемнела во многих местах, а запекшееся пятно крови, пропитавшее ее на самом видном месте уже давно стало темно-бордовым. Тэхен вглядывается в участки кожи, расположенные у самых краев бинта, замечая на них размытые остатки гелевых чернил. Он ведь так и не успел рассмотреть чужой рисунок более дотошно, хм, сейчас подобное занятие отлично помогло бы убить время. Да только загвоздка в том, что чёрный цветок был размыт его собственной темно-алой краской ровно три дня назад.       Звук нескольких входящих сообщений пронизывает карман черных брюк, тем самым немного отвлекая Тэхена от разглядывания своей перевязанной ладони. Ему определённо не до них, однако пальцы другой руки машинально тянутся к устройству, выуживая его из кармана.       KDB: «На ваш счёт переведена сумма 4.500.000 KRW».       Сокджин: «За бизнес-план. Не люблю быть обязанным. P.S. Приблизительно столько ты получал бы за пару дней своей работы в компании господина Мацумото».       Дочитав сообщение до конца, Тэхен роняет короткий саркастический смешок, принимаясь незамедлительно открывать банковское приложение: карта — осуществить перевод — внести сумму — 4.500.000 KRW — подтвердить — отправить.       Тэхен: «Захотел стать моим спонсором? Прости, хён, но sugar daddy немножко не моё :( »       Молодой человек наблюдает, как сумма на счету снова уменьшается до изначальных, таких привычных и комфортных для него цифр.       И почему в этом ёбаном мире всё всегда упирается только в бабки?       Тэхен машинально переводит усталый взгляд на всё те же окна, ощущая мгновенный спазм в зоне солнечного сплетения.       Стоит лишь увидеть, как яркий тёплый свет наконец-то гаснет, за миллисекунду сменяясь на едва заметное приглушённые свечение, доносящееся откуда-то из глубины квартиры, Ким Тэхен реагирует также молниеносно.       Это его личный приобретённый рефлекс, как у той знаменитой подопытной псинки, выработанный своим же собственным организмом столь безжалостно, подло, независимо от собственных желаний. Миг, и от былого мертвецкого спокойствия не остаётся и следа. Вот только это совсем не предел, Тэхен знает, что чуть позже будет ещё хуже.       Руки на автомате тянутся в карман, к металлическому коробку с таблетками — после них биение сердца хоть немного выровняется.       Свет в ее окне исчезает вовсе, и уже через секунду Тэхен совершает уверенные шаги по направлению к нужному зданию, заведомо понимая, что никакие таблетки его сегодня не спасут.

***

      Сииль проходит в ванную комнату медленными неравномерными шажками, двигаясь скорее на автомате, нежели осознанно. Все потому, что на часах ровно десять вечера, а это значит, что девичье тело, несмотря на всю усталость, рьяно требует, чтобы хозяйка исправно следовала своему маленькому каждодневному и при этом крайне обязательному ритуалу. Потому что без него теперь никак.       Принятие ванны — пожалуй одна из немногих простых и приземлённых вещей, помогающих Сииль не сойти с ума окончательно. Удивительно, но весь этот процесс теперь носит более значимый и спасительный эффект, нежели девушка когда-либо в него вкладывала.       Ласковая терпимо горячая вода забирает с собой не только пресловутую повседневную грязь, будь-то микроскопические песчинки, проникшие в пряди густых длинных волос с внезапным порывом уличного ветра или же частички черных гелевых чернил, случайно затёкшие в узорчатую паутинку многообразных линий на ладони руки, что ещё несколько дней назад рисовала на чужой карамельной коже свой самый нежный рисунок.       Прозрачная согревающая жидкость будто бы смывает с Сииль частичку гнетущей душевной боли — крошечную, мизерную, вопиюще незначительную, однако потерять и такую жалкую крупицу из общей безграничной массы всех своих губительных чувств сейчас кажется невообразимым чудом.       И кто знает, быть может, каких-то двести-триста лет, и чужой образ сможет вымыться из абсолютно каждого органа девичьего тела целиком и полностью. Вот только трагедия в том, что у Сииль нет этих лет. Нет и никогда не будет…

      

      Сииль всегда набирает воду заранее, оттого ванная комната успевает наполниться паром к моменту ее прихода. Девушка неторопливо пересекает порог, аккуратно закрывая за собой дверь. Щелчок замка следует незамедлительно — это уже как рефлекс, позволяющий чувствовать себя чуть защищённей. Чуть.       Наличие полноценной ванны в корейских домах всегда считалось элементом роскоши, и даже в таком элитном жилом комплексе, в котором проживает Сииль, большинство квартир оснащено лишь негабаритными душевыми кабинами или вовсе, только специальным выделенным пространством площадью не больше метра, отделённым от раковины и туалета одной лишь занавеской. Девушка знала и раньше, что ее квартира обустроена чуть лучше, чем другие, но подобная привилегия начинает цениться ею куда больше только сейчас.       Сииль присаживается на бортик ванны, наклоняясь чуть ближе к прозрачной струе, стремительно вытекающей из аккуратного серебристого крана. Девушка касается ее своими тонкими пальцами, слишком быстро одёргивая руку обратно. Очень горячо. Буквально кипяток. Черт. Чуть провернув правый вентиль против часовой стрелки, Сииль замирает в своей позе, ожидая, когда пройдёт немного времени, чтобы раскалённая струя сменилась прохладной, и как следствие, весь уже набранный в ванну кипяток смог хотя бы немного разбавиться.       Через минуту Сииль снова опускает руку в воду, над которой до сих пор приподнимается небольшой слой прозрачного пара, на этот раз погружая вниз всю ладонь. Горячо, по-прежнему очень горячо — вечные неполадки с напором воды всё же не позволяют девушке разбавить кипяток до необходимой нормы, но терпеть и такую температуру всё же можно. Даже не раздумывая о том, чтобы ещё немного подождать, Сииль резкими и весьма небрежными движениями стягивает с себя джинсы и футболку, так и оставляя оставляя их лежать на полу, после чего сразу же запрыгивает в ванну, погружая своё ослабленной тело в режущий кожу кипяток.       Черт, как же… больно…       Сииль кажется, что она вот-вот вскрикнет, но перетерпев первые мгновения столь болезненного контакта с водой, девушка всё же сохраняет самообладание, продолжая опускаться в ванну, тем самым, будто подсознательно наказывая себя. За что? За слабость, глупость, наивность… за то, что полный список ее оплошностей за последние полгода стал катастрофически огромным.       С течением времени слегка покрасневшее тело все-таки привыкает к воде, да и температура её к счастью немного снижается. Сииль замечает, что близится тот самый момент, когда ее руки и ноги начинают неспешно распариваться и, как следствие, послушно обмякать, растворяясь в согревающей обволакивающей воде, подобно капле густого мёда, брошенной в чашку горячего чая. Девушка наконец-то меняет свою сидячую позу на долгожданное лежачее положение, не обращая никакого внимания на то, что ее длинные распущенные волосы, которые она не захотела собирать в традиционный для купания пучок, уже давным-давно намокли.       Сииль устремляет свой усталый невыразительный взгляд вперёд, принимаясь без какого-либо интереса разглядывать крупную светло-серую плитку, украшающую стену напротив. Левый глаз непроизвольно цепляется за аккуратные миллиметровые швы, разделяющие одинаковые керамические квадраты между собой, фокусируясь на этих «линиях» довольно четко и точно — что ж, зрение всё ещё остаётся на прежнем уровне. Вроде бы хорошая новость, но Сииль не испытывает от неё ровным счетом ничего. Ни-че-го. Разве что сильное желание погрузиться в воду с головой прямо в эту самую секунду начинает необъяснимо тянуть девушку вниз. Хочется перестать думать о чем бы то ни было, совсем, и только вода в этом поможет, должна помочь, ведь больше нечему. Сииль набирает в лёгкие воздух, готовясь одним быстрым движением соскользнуть спиной по стенке ванной, чтобы как можно быстрее скрыться под водой, однако девушка осекается в самый последний момент.       Линзы. Снова забыла их снять.       — Твоей невнимательности нет предела, — произносит вслух, неподдельно раздражаясь на саму себя, — это уже даже не смешно.       Девушка достаточно резко встаёт на ноги, быстро переступает через керамический бортик ванны и нетерпеливо перемещается к белоснежной раковине, находящейся от неё всего в нескольких шагах. Сииль игнорирует капли воды, стекающие с ее обнаженного тела прямо на кафельный пол в весьма избыточном количестве, тем самым делая все пространство под ногами дискомфортно скользким. Нет смысла вытирать себя, ведь буквально через полминуты она вернётся обратно в ванну и снова намокнет.       Сииль выполняет ряд подготовительных действий, доведённых до абсолютного автоматизма, традиционно избегая своего отражения в неприлично маленьком зеркале, висящем прямо над раковиной. Сантиметров двадцать в ширину и десять в длину — параметры, которыми оно обладает позволяют рассматривать лишь какую-то определённую часть лица: подбородок и губы, нос и скулы… Вот только судя по низкой высоте, на которой зеркало было установлено, Сииль не собиралась особо часто разглядывать в нём свои глаза — для этого девушке приходилось неестественно и максимально неудобно нагибаться, что она и делала в весьма редкие вынужденные моменты.       Все потому, что ещё в подростковом возрасте Сииль осознала и приняла один простой факт: ей не особо хочется на себя смотреть. Подобное желание позволительно только красивым девочкам. Не ей. Даже будучи совсем юной, Сииль искренне желала, чтобы зеркал в доме было как можно меньше, а в идеале, чтобы их не было вообще. Нет зеркал — нет и напоминания о собственном уродстве.       Девушка успешно раскладывает по краям раковины заранее открытый пластиковый контейнер с уже добавленным в него специальным раствором. Всё, что остается сделать, так это быстро снять плотные карие линзы и положить их в подготовленное хранилище, затем же, как можно скорее вернуть своё остывающее тело в целебную горячую воду.       Сииль делает всё сама, как обычно, без помощи ненавистного зеркала. Девушка чуть приподнимает голову, устремляя свой взгляд на всё ту же светло-серую плитку, после чего тянется пальцами правой руки к тому глазу, который уже давно не реагирует ни на какие внешние изменения, будь то движения или перепады света — именно поэтому с него теперь легче начинать.       Касание подушечки среднего пальца о поверхность линзы происходит весьма быстро и уверенно, и теперь Сииль нужно всего лишь сдвинуть инородный предмет вбок, чтобы успешно снять его со своего глаза, вот только непонятный щёлкающий звук, доносящийся со стороны двери, заставляет девушку вздрогнуть и незамедлительно прервать весь процесс.       Сииль замирает на месте, стараясь вслушаться в звуки, тщательно заглушаемые шумом струи, которая всё это время продолжает наполнять ванну горячей водой. Вполне возможно, что ей просто показалось, но интуиция никак не позволяет сводить на нет подобные подозрения. Даже если это хроническая слабость в совокупности с безмерной усталостью продолжают играть с воображением, порождая очередные издевательские иллюзии, девушка все равно сосредотачивает всё своё внимание на двери, так и продолжая неподвижно стоять у раковины.       Пять секунд, десять — щелчки больше не повторяются, однако Сииль никак не может прекратить пронизывать своим настороженным взглядом замочную скважину, ровно как и пошевелиться тоже не может.       С напором воды вновь что-то происходит, ведь со стороны ванны идёт сильная волна горячего плотного пара, информирующая девушку о том, что из крана снова льётся кипяток. Нужно скорее закрыть его, пока в замкнутой комнате ещё можно что-либо разглядеть и уже тем более делать более-менее свободные вдохи.       Сииль вновь отвлекается на собственные расплывающиеся мысли, и к несчастью именно в этот самый момент замок на двери щёлкает особо резко и отчётливо, после чего следует звук проворачивающегося внутри ключа, каждый новый оборот которого без всякой жалости и сострадания проворачивает за собой и внутренние органы девушки.       Нет. Не верю. Невозможно.       Одно мгновенье, за которое дверь успевает приоткрыться, а в ванную комнату проникнуть крохотная доля нового воздуха, целиком и полностью пропитанного Им.       — Доброй ночи, Ангел.       …       Мужская фигура уверенно пересекает порог, тут же закрывая за собой дверь, на которую Тэхен впоследствии облокачивается спиной, принимаясь жадно рассматривать то, что наконец-то доступно его глазам. Длинные пальцы сминают в руках обычную канцелярскую скрепку, неспешно возвращая ее в карман своих чёрных брюк, пока густой темно-карий взгляд вонзается в обнаженную девичью фигуру, замершую возле раковины подобно изысканной мраморной статуе.       Лишь только пару шагов сделать, да руку протянуть — и она его. Вся.       Сииль стои́т к Тэхену боком, неосознанно являя юноше хрупкий силуэт своего тела, и в какой-то степени такую позу можно назвать спасительной, ведь она не раскрывает обнаженную девушку, а скорее наоборот, позволяет ей укрыть от мужских глаз всё то, на что им непозволительно смотреть. И Тэхен вмиг ощущает виток собственного разрастающегося раздражения, ведь уже в который раз ему не удаётся разглядеть Сон Сииль в деталях. Вся идеальность подгаданного момента с первой секунды проявляет свои разочаровывающие дефекты. Однако, юноша весьма быстро улавливает следующую волну чувств, удивляясь, как скоро предыдущее мерзковатое ощущение вытесняется в сторону чем-то иным, занимая внутри Тэхёна пресловутое второстепенное место. Всё потому, что мужские глаза никак не могут оторваться от того, на что прямо сейчас смотрят.       Пусть пряди длинных влажных волос закрывают ее грудь и часть спины, роняя крохотные капельки на сатиновую кожу, что своей несомненной нежностью и гладкостью заставляет их скатываться по себе прямо на пол — этих капелек пиздец как много, и все они абсолютно точно созданы для того, чтобы свести Тэхена с ума.       Кажется, что он смотрит на Сииль вечность, но это ощущение довольно быстро вытряхивается из организма внезапным взмахом белого махрового полотенца, которым девушка наконец-то закрывает своё распаренное обнаженное тело.       Сииль все же удаётся очнуться, пусть и будучи внутри своего невыносимого сна — очнуться, но никак не выбраться из него. Девушка прижимает мягкий ворсистый материал прямо к груди, чувствуя, что его катастрофически недостаточно, ведь коротким краям небольшого полотенца едва удаётся прикрыть бедра. Сииль сразу же запахивает махровую ткань на груди, тем самым хоть немного фиксируя ее на себе, после чего отступает в сторону ванны, прекрасно понимая, что идти толком-то и некуда — это гадкий подлый тупик, в который она сама себя загнала.       Не смотрит на него. Тэхен ощущает это слишком хорошо, ведь прекрасно знает, какой эффект происходит в обратном случае, тогда, когда ее карий взгляд всё же касается его.       Будто душу кто-то на ласкутки разрезает, стараясь делать каждый новый порез более уродливым и рваным.       Тэхён весьма привычно отталкивается от двери спиной, делая первый неспешный шаг к девушке — наблюдает, как она мечется, не в силах принять всю безвыходность своего нынешнего положения. Совершает второй шаг, не осознавая, как собственные пальцы начинают играться со скрепкой, что лежит в кармане брюк — Сииль молниеносно отступает к крохотному свободному пространству между раковиной и ванной, вжимаясь в него спиной. Хм, прямо, как тогда в детстве. Третий шаг следует буквально через секунду, разделяя все предыдущие мгновения на «до» и «после», ведь теперь парень и девушка стоят к друг другу в фатальной недопустимой близости. Недопустимой для каждого.       Тэхен рассматривает Сииль — нагло и беззастенчиво. Мужские руки традиционно покоятся в карманах брюк, однако непреодолимый издевательский зуд начинает мучать кожу ладоней от первого столь детального взгляда на слегка раскрасневшуюся кожу девушки. И пусть Сииль отворачивает голову в сторону, устремляя свои глаза куда-то вглубь комнаты, Тэхен все равно будет разглядывать весь этот распаренный фарфор, который прямо сейчас лишь в нескольких сантиметрах от него.       — Посмотри на меня.       Удивительно, но Тэхен звучит поразительно ровно и спокойно даже для самого себя. А ещё этот приятный шум водной струи, стремительно льющийся из крана в уже почти набранную ванну непроизвольно ласкает мужское ухо, будто бы вводя молодого человека в некий сладкий транс, отчего и интонации его голоса непроизвольно смягчаются. Это всё вода делает, никак не девушка.       Сииль же блокирует всё происходящее — благодаря собственным ошибкам теперь хоть немного научилась. Это сон, а все сны обязаны рано или поздно заканчиваться, сколько бы раз ты в них не умирал.       — Посмотри на меня, — терпеливый шёпот Тэхена в девичье ухо и щекотное раскалённое дыхание в прядь забранных за него волос. Кажется, что даже высоченный градус кипятка, льющегося из крана последние пять минут, не пойдёт ни в какое сравнение с температурой воздуха, выходящего из мужских лёгких.       В ванной действительно тяжело дышать — Тэхен понимает это только сейчас. От столь обильного количества удушающего пара хочется разодрать каркас собственной грудной клетки, только бы лёгкие смогли сделать свободный жадный вдох. Это всё чертов пар делает, никак не девушка.       Терпеливый Тэхен «вот-вот прекратится», и на смену ему придёт другой, тот, которого юноша слишком плохо знает, а в контексте взаимодействия с Сон Сииль ещё и с адским трудом контролирует.       Пальцы повреждённой левой руки тянутся к аккуратному девичьему подбородку, касаясь своими подушечками сперва чуть заметно, но уже через секунду сменяя силу своего прикосновения на нечто более уверенное, ощутимое, цепкое. Сразу видит, как от этого изменения девушка будто немеет.       — Сииль, — молодой человек произносит эти пять букв прямо во влажную фарфоровую щеку, едва уловимо касаясь клубничной кожи своими обветренными губами, — я сказал тебе посмотреть на меня… — Тэхен ещё немного надавливает на подбородок девушки, плавно разворачивая его к себе, не успевая уследить за тем, как всё его былое умиротворение и приятная сладость в один момент лопаются подобно хрупкой керамической плитке, попавшей под мощный удар утилизирующего пресса.       Все потому, что Сон Сииль всё же поворачивает голову и в этот самый момент плюет Тэхену прямо в лицо, сопровождая столь жалкий порыв собственной гордости пусть не громкой, но концентрированно ядовитой фразой:       — Пошёл вон.       Теперь умеет только так, ведь нежности у Сииль больше не осталось. Сделала это, до конца не осознавая, к чему подобный жест может привести, вот только Сииль лишь за одно цепляется — ее сон вот-вот должен прекратиться, даже если и в этом его сценарии она снова неизбежно умрет. И пусть из-за этого жутко и страшно, пусть из-за этого дышать не получается, как и стоять на слабых подкашивающихся ногах. Это всё кошмар наяву с ней делает. Нет. Это всё Тэхен.        Наконец, происходит долгожданный зрительный контакт, в следствии которого молодой человек и девушка пронизывают друг друга глазами на протяжение какого-то бесконечного количества времени, однако, Тэхен осекает себя первым, делая один шаг назад, тем самым отстраняясь от Сииль. Начиная обдумывать то, что только что произошло, не спеша при этом вытирать девичью слюну с собственного лица, Тэхен буквально видит то, как взгляд Сииль с безэмоционального и пустого замещается тем самым: высокомерным, надменным, пренебрежительным. Видит, как ее аккуратный точеный подбородок неспешно приподнимается вверх, а на губах прорезается пусть и едва заметная, но все же искренняя довольная ухмылка.       Вот она, настоящая Сон Сииль.       Тэхен узнаёт её теперь, ведь именно так она смотрела на него с фотографии, являя юноше свое истинное лицо. Не то, с которым она плакала над собственным рисунком на его руке, отравляя момент фальшивой нежностью; не то, с которым в темном кабинете грёбанного особняка она уродовала его губы своими жалкими неопытными поцелуями, заставляя терпеть всё новые и новые, более отравляющие; не то, с которым она говорила нелепые слова о своих выдуманных чувствах, после того, как по собственному желанию спустилась в подвал к старой жирной свинье.       Ее настоящий образ кардинально иной, но Тэхен знает и помнит его лучше всего, ведь он очень похож на тот самый детский ангельский, существовавший до рокового момента, когда маленькая Сииль, прижатая к стенке детдомовского коридора ещё не пыталась закричать, тем самым обрушивая за своим действием череду необратимых трагичных последствий. И Тэхену везёт, что прямо сейчас он не истекает кровью, да и на пока ещё не прозвучавший девичий крик никто не сбежится.              Сииль приказывает себе держаться, стараясь подавить разрастающийся подобно злокачественной опухоли ком сжатых воспалённых нервов, начинающий взрываться внутри первыми болезненными залпами. Отчего-то кажется, что вся светло-серая плитка ванной комнаты вот-вот потрескается от давления той самой темноты мужских глаз, которая по мнению Сииль, мощнее всего, что только существует на этом свете. Этот взгляд. Кроме него будто и нет ничего больше, разве что плотный удушливый пар закрытой ванной комнаты, из которой без разрешения не убежать.       Сииль храбрится, буквально на последнем издыхании выдерживая всю тяжесть чужих омутов, пока не происходит кое-что абсолютно неожиданное: Тэхен роняет короткую едва различимую ухмылку, делает несколько шагов спиной вперёд в сторону двери, после чего покидает комнату.       Не верю. Всё не может закончится так просто. Что-то не так.       Сииль знает это наверняка, оттого и своим глазам не доверяет, стараясь увидеть хоть что-то в пространстве ванной комнаты даже несмотря на изрядно уплотнившуюся мутно-белую пелену пара. Кажется, что теперь она абсолютно повсюду, а мужская фигура лишь скрывается в ее глубине.       Девушка делает несколько шажков к раковине, так, чтобы не поскользнуться, нащупывает ее края руками, после чего молниеносно открывает кран с ледяной водой, сразу же ополаскивая своё лицо ее обильным количеством.       Сииль наклоняется ниже к зеркалу, именно так, как необходимо для того, чтобы увидеть в нем отражение собственных глаз, да только зеркало уже успело изрядно запотеть, не позволяя девушке разглядеть в себе буквально ничего. Сииль незамедлительно проводит по нему ладонью, стараясь стереть последствия проклятого пара с зеркальной поверхности, но отражения собственных глаз так и не появляется. Девушка делает точно такое же действие ещё раз, затем ещё, и ещё, с ужасом и позорным запозданием осознавая, что дело не в зеркале. Дело в самих глазах. Сииль устремляет взгляд на собственную ладонь, выставленную перед собой и не видит ничего, кроме всё той же мутной белой пелены.       Сейчас? Это произойдёт именно сейчас?       Беспорядочные мысли сталкиваются в голове друг с другом, оставляя после себя лишь свежие необратимые шрамы. Девичий организм не понимает, как реагировать, что чувствовать и какими эмоциями встречать этот самый момент — момент осознания собственной слепоты.       Сииль успевает лишь слегка приоткрыть рот, освобождая подступивший к горлу всхлип, как буквально за крохотный миг ее руки заводятся за спину одним сильным подлым движением, обратить последствия которого, кажется, не удастся; ещё через мгновение кожа девичьих кистей начинает ощущать на себе какой-то плотный стягивающий материал, делающий руки Сииль практически неподвижными. Всё от того, что Тэхен вернулся.       Молодой человек позволил себе удалиться в гостиную лишь на минутку — было принципиально важным вдохнуть в собственные лёгкие не этот отравляющий пар, а чистый комнатный воздух, одновременно с этим позволяя затуманенному взгляду просканировать всё пространство жилой комнаты в поисках подходящей вещи. Тэхен понял, что именно будет делать с Сииль в тот самый момент, когда ее приторно сладкая клубничная слюна оказалась на его лице. Вот и лежащий на столе usb-кабель, к несчастью девушки, попался Тэхену на глаза, как нельзя кстати. Именно им молодой человек прямо сейчас обвязывает ее аристократические тонкие кисти, в который раз отмечая, насколько же замедленно Сииль реагирует на каждое его движение. Даже как-то нелепо, что аж хочется пожалеть бедную заторможенную девочку.       Нет, не хочется.       Взаимодействие с Ангелом происходит чересчур быстро, и дальнейшие действия Тэхена застилаются плотной белизной вездесущего пара — в нем сейчас они вместе с Сииль будут задыхаться, вполне возможно, что кто-то даже до смерти.       Тэхен без особого труда перемещает девушку обратно к той самой стене, с одним лишь несущественным изменением — Сииль теперь стоит на коленях, а не ногах. Снова поражается тому, какая же она отрешённая сейчас, оттого поразительно податливая, послушная. Искусно изображает, что его не существует, да и сама она не здесь? Что ж, этот жалкий дешёвый фокус Тэхен успешно вскрыл ещё тогда на английском.       Слишком уж долго всё шло к тому, что будет происходить прямо сейчас, и Тэхёна нельзя упрекнуть в том, что он не предупреждал. Предупреждал. С самого начала и при любой имеющейся возможности предупреждал ее: если его нечеловеческое терпение лопнет, Сииль придётся исправлять последствия собственным ртом.       Всё до нелепости просто, как грёбанные дважды два.       Тэхен стоит прямо над девушкой, даже не стараясь оттянуть весь момент, замедлить его так, чтобы в последствии тягуче обсмаковать — на это у него уже не хватает никаких физических и моральных ресурсов. Всё, что получается, так это быстро и нетерпеливо расстегивать ширинку собственных брюк, доставая оттуда возбужденный твёрдый орган, болезненно ноющий уже как несколько минут, чтобы незамедлительно направить его прямо в распаренный клубничный рот.       Тэхен делает это резче и грубее, чем сам от себя ожидал, но только все не́когда имеющиеся мысли за секунду сносят собственную голову с плеч подобно удару иллюзорной гильотины, стоит лишь ощутить её губы там, где столько раз представлял.       Пиздец.       …       Тэхен опьянен, оттого и не в силах удержать свой тяжёлый выразительный стон. И пусть теперь на месте мозга и черепа растекается темно-красное грязевое месиво, состоящее из собственных мозгов и костей — это его личная плата за всю ту медовую сладость, что прямо сейчас просачивается в организм с каждой последующей секундой.        Тэхен сглатывает обильное количество собственной слюны, как и положено дорвавшейся дворняжке, крепко зажмуривает глаза и подаётся всем телом вперёд в неподконтрольном зверином желании усилить ощущения, углубить, ускорить. Юноша упирается своим раскалённым потным лбом о скользкую плитку противоположной стены, рассчитывая на то, что прохлада ее материала поможет вернуть хотя бы жалкие крупицы былого холодного разума, однако совсем скоро понимает, насколько нелеп этот порыв. Раздражение на себя самого не заставляет долго ждать, вставая Тэхену поперёк горла. Плевать. В любом случае его собственная земля уже ускользает из-под ног, превращаясь в вязкое зыбучее болото, стоит лишь сконцентрировать себя на её губах.       Мужская рука самопроизвольно ныряет в копну влажных распущенных волос, набирая в ладонь как можно больше — Тэхен сжимает золотистые локоны, притягивая девушку максимально близко к собственному паху, пока бедра совершают длительную череду настойчивых набирающих ещё бо́льшую интенсивность толчков прямо в ее рот. Запрещает себе открыть глаза, опустить взгляд вниз и посмотреть на Сииль в этот самый момент — знает, что не выдержит столь охуительного вида, однако воспалённая фантазия всё же позволяет себе представлять то, как они с девушкой выглядят со стороны прямо сейчас. И от одной только картинки подобной сладости, кости Тэхена начинают таять так, словно сделаны из воска, превращая его жалкий щуплый скелет в густую тягучую массу.       То, что было когда-то с Сульхен, а затем и с последующими девушками теперь поразительно невзрачно и тускло, ведь в данный момент кажется, будто в скудную палитру его собственных красок, состоящую из десятка базовых цветов, без спроса добавили несколько сотен других — ярких, насыщенных, сочных, таких, которых Тэхен никогда еще не видел.       Она абсолютна неопытна, неумела, и прямо сейчас молодой человек контролирует абсолютно весь процесс, но отчего тогда с каждым следующим поступательным движением Тэхен лишь сильнее вязнет в изумительном клубничном мёде её рта?       Мужские пальцы выпускают локоны девичьих волос, наощупь перемещаясь к ее лицу, дотрагиваются до сатиновой щеки, обнаруживая, что кожа в этом месте чрезмерно мокрая. Тэхен задерживает свою ладонь ещё на чуть-чуть, ощущая, как крошечные струйки воды, вытекающие из чужих глаз, оказываются теперь и на его пальцах.       Слёзы?       Чуть что, сразу плакать, да, Сон Сииль?       Поразительно, но этот личный больной фетиш на ее слёзы работает как никогда, заставляя Тэхена двигаться в разы интенсивнее. Не прекращая своих действий, молодой человек скользит пальцами по девичьей щеке, ближе к ее занятому рту, мгновенно чувствуя на губах и подбородке Сииль обильное количество собственной естественной смазки, перемешанной с ее слюной — и подобная недопустимая информация разламывает Тэхена ко всем хуям.       Сладостно тягучее ощущение подступающего оргазма нарастает пиздецки быстро, будто Тэхен не молодой двадцатипятилетний мужчина, а долбанный неопытный подросток, изучающий проблематику секса на самых первичных этапах. Вот только кем бы он в своих собственных глазах сейчас ни был, Тэхен прибывает в том пограничном аффективном состоянии, что совсем чуть-чуть, ещё капелька, крошечное мгновение, и он действительно будет способен разорвать Сииль.       Ее гордыня ещё трепыхается, ведь девушка не позволяет себе издать ни единого звука, всхлипа, стона, за всё время, пока Тэхен имеет ее в рот — и это возбуждает его ещё сильнее. Досадно лишь то, что происходящий крышеснос несёт с собой не только удовольствие — он приносит с собой кое-что ещё, то, к чему Тэхен пусть подсознательно и готов, но интенсивность и сочность того, что творится именно сейчас впервые пошатывают его уверенность в выносливости собственного сердца.       Снова оно. Снова то самое жуткое чувство, когда самый слабый орган мужского тела будто бы начинают сжимать под прессом. Опять чья-то невидимая мерзкая рука расковыривает грудную клетку, вонзая свои уродливые острые когти прямо в перикард, тем самым разрывая его на кровяные лоскуты, и на этот раз всё происходит в разы больнее, — до хруста в рёбрах, треска в позвонках, паралича в конечностях. И то, как вся эта подступающая выразительная боль, в один момент перемешивается с той самой запредельной сладостью, происходящей в душной ванной комнате последние минуты, прямо сейчас разрывает организм Тэхена напополам.       Перед глазами тёмная пелена, а зашкаливающий темп орущих ударов сердца уже вовсю рикошетит от стен ванной. Тэхен неосознанно задерживает дыхание, чувствуя, что волна оргазма начнёт обволакивать стремительно погибающий организм уже через мгновение. И этого жалкого мгновения достаточно, чтобы вытащить свой член из девичьего рта в самый последний момент, после чего спустить обильно вытекающую белую жидкость прямо на настенную плитку, в нескольких сантиметрах от лица Сииль.       Всё-таки пожалел её, тупая дворняжка? Одно геройство за другим?       Внутренний голос прерывается очередным витком тугой сердечной боли, пока головокружение забирает себе все права на мужское тело. Ноги Тэхена в один миг подкашиваются, принуждая колени внезапно удариться о кафельный пол. Молодой человек снова оказывается в запретной близости со все ещё связанной девушкой, только на этот раз не по собственному желанию. Хочет сделать вдох — не получается, хочет успокоить сердце — не выходит, хочет открыть плотно сомкнутые глаза, но хаотичные мигающие пятна, кружащие в черноте его головы не позволяют этому произойти.       Тэхен, склоненный перед Сииль на своих разбитых коленях, неосознанно опускает разрывающуюся от боли голову на нежное обнаженное плечо, вмиг ощущая мягкие локоны влажных волос на своей щеке. Блять. Внутри сразу же образуется каша из собственных чувств — гадкая, склизкая, неоднородная, кажется, что Тэхен вынужден жрать ее бесконечно, продолжая глотать жадными кусками, при этом не имея никаких шансов доесть до конца.       Он ничего не понимает, ничего разобрать в себе не может, а боль лишь усугубляет этот новоявленный дефект. Тэхен резко отшатывается назад, будто продлись его прикосновение к чужим волосам и шее ещё на сотую долю секунды дольше, он в тот же миг упадёт замертво.       Хватается рукой за бортик ванны, что находится справа от него и стремительно отползает назад к противоположной от Сииль стене, располагаясь на расстоянии в жалкие полтора метра. Тэхен не без труда усаживается на пол, упираясь промокшей от пота и пара спиной в плитку позади себя. Руки впиваются в собственные поджатые ноги, а на лице застывает гримаса боли — всё, что остаётся, так это ожидать. Ожидать тот самый момент, когда сдавленное невидимым прессом сердце наконец лопнет.       И Тэхен ждёт. Послушно, терпеливо, прерывая секунды запредельно болезненного ожидания только лишь на неосознанные попытки вдохнуть. Это просто инерция и не до конца отключённый инстинкт самосохранения, а уж точно не его собственное желание.       Проходят секунды, минуты, кажется, что совсем скоро счёт пойдёт на часы, да только к разочарованию Тэхена ожидаемой «трагедии» никак не происходит. Невообразимая боль и сильнейшее желание, чтобы она каким угодно способом прекратилась — да, но кроме этого — ничего. Он всё ещё жив, хотя точнее сказать «всё ещё существует».              Тэхену кажется, что он прирос к стене на целую вечность, прежде чем первичные витки тугой тянущей боли в зоне грудной клетки начинают отступать. Медленно, неспешно, едва уловимо. Понять не может, как и когда именно, но видимо лёгким все это время удавалось перехватывать мизерные порции кислорода, тем самым поддерживая слабый организм в сознании.       Вот только…       Только едва уловимое облегчение от плавно отступающий боли отходит на второй план в момент, когда Тэхен открывает свои плотно сжатые глаза и вонзается ими в Сон Сииль, и…       Блять…       Кажется, что он готов повторить всё по новой.       Что именно? Абсолютно всё: прикосновение своих пальцев к ее подбородку, ее пренебрежение в ответ, клубничная слюна на его лице, чересчур сильно затянутый провод на тонких запястьях, ее унизительная и вместе с тем такая крышесносная поза возле его ног, самый неумелый и вместе с тем самый охуительный минет в его жизни и всё то, что произошло после. Даже это Тэхен готов снова повторить.       Похуй, что Сииль видела его таким. Таким уязвлённым, повреждённым, погибающим. Разберётся с этим потом — самостоятельно вытрахает из неё эти воспоминания о себе, если потребуется.       Сейчас ему по-прежнему больно, но один только вид ее потемневших опухших губ, в уголках которых теперь наблюдаются очевидное раздражение, а ещё гипнотизирующие проблески собственной прозрачной смазки в зоне всего рта и подбородка, стекающие тончайшими едва заметными ниточками на тяжело вздымающуюся грудь девушки будто берут Тэхена за горло, заставляя подорваться к Сииль изо всех оставшихся сил.       Чтобы поцеловать.       Настолько крепко, насколько это вообще возможно. Даже если после этого ему придётся отобрать у Намджуна пистолет и выпустить всю обойму в себя самого. Каша из собственных чувств — вот то единственное, что сейчас управляет Тэхеном. Впервые за всю сознательную жизнь.       Он резко подрывается вперед, стараясь сократить расстояние между собой и Сииль — делает это настолько внезапно и быстро, насколько это вообще возможно в его состоянии, но замирает в полной неподвижности уже на полпути к девушке.       Сииль. Она плачет. Нет, это даже не плачь, а стремительно усиливающаяся истерика, в следствии которой мощный поток слез заливает всё девичье лицо, а хрупкое тело начинает пугающе дрожать и потрясываться.       Ах… Черт.       Тэхен вмиг ощущает обжигающий кипяток в области своих соприкасающихся с полом колен, бросает непонимающий взгляд вправо, замечая, что ванна уже начала переполняться и прямо сейчас вся вода благополучно вытекает за ее пределы. Тэхен немного приподнимается и снова подаётся вперёд, наклоняясь при этом в сторону крана, закрывает его, подмечая боковым зрением, что Сииль от подобного действия резко отшатывается в сторону, так, чтобы оказаться от Тэхена как можно дальше.       Этот ее взгляд. Он устремлён куда-то сквозь, из-за чего юноша начинает непроизвольно искать ему определение, зацикливая ход своих хаотичных мыслей на таких эпитетах, как «безликий», «пустой», выбирая в итоге один единственно подходящий — «мёртвый».       Тэхен обеими руками отталкивается от бортика ванны и приближается к Сииль вплотную в попытке снять с неё сковывающий кабель, в одно мгновение замечая, что от прикосновений его рук, освобождающих связанные нежные запястья, истерика девушки лишь набирает новые обороты.       Сииль закрывает лицо руками сразу же, как только плотный провод перестаёт стискивать ее движения, позволяя вырваться наружу всем тем всхлипам, что изо всех сил удерживала внутри предыдущее минуты — и подобные звуки женского голоса пронизывают барабанные перепонки Тэхена словно длинные острые иглы.       Так разбивается фарфор — вдребезги и навсегда.       Сииль рыдает — громко и отчаянно, даже не пытаясь унять бешеный поток слез. Девушка соскальзывает спиной по стене прямо на пол, принимая позу эмбриона и не прекращая плакать ни на мгновение. И Тэхену изо всего этого впервые требуется время — время на то, чтобы понять, что делать дальше.       Ноги сами направляют тело, заставляя молодого человека покинуть помещение ванной комнаты — ненадолго, совсем на чуть-чуть. Тэхен уверенными шагами пересекает гостиную, проходя в спальню девушки — стягивает с кровати пышное пуховое одеяло, после чего незамедлительно возвращается обратно в ванную.       Сииль так и остаётся лежать на влажном кафеле вплоть до момента, пока Тэхен не ложится рядом, прижимаясь своей грудью к девичьей спине — утягивает ее к себе, близко-близко, тем самым доводя чужую истерику до новой ещё более пугающей грани. Игнорируя всё то, что происходит с Сииль, Тэхен терпеливо укутывает ее в одеяло, стараясь подложить существенную часть мягкого тёплого материала под тело девушки, так, чтобы избежать его соприкосновения с напольной плиткой. Однако сам Тэхен располагается исключительно на полу, который начал остывать сразу же, как только юноша запустил в комнату свежий комнатный воздух.       Сегодня они будут спать вместе. Тэхен принял это решение без всяких сомнений. Однако завтра, ему придётся своими собственными же руками себя забить.       Что ж, завтра будет завтра, а пока что усталый организм покидают последние силы, остаток которых он концентрирует на том, чтобы прижимать к себе дрожащего Ангела, закутанного в пышное белое оделяло.       В голове останется лишь сплошная каша из больных убивающих мыслей.       Сииль же совершенно точно не заснёт, позволив себе открыть глаза лишь через существенное время, когда истерика исчерпает все возможные физические и моральные ресурсы. В этот самый момент крохотные миллиметровые швы, расположенные между блоками светло-серой плитки станут снова различимы. Сииль оценит эту злобную иронию собственного организма — доктор Мун говорил о подобном, о том, что зрение может исчезать не сразу, подобно мигающей перегорающей лампочке, которая после кратковременных моментов угасания все ещё продолжает светить, пусть и не долго, ровно до момента, как окончательно перегорит.              И Сииль самой себе поклянётся, что к моменту, когда это произойдёт по-настоящему, не только она окажется в кромешной жуткой темноте. Она обязательно поделится ей со своим Заколдованным принцем.

***

      — Молодая госпожа! — восторженный возглас милой Юмико бьет по барабанным перепонкам Сииль очень безжалостно, тем самым заставляя девушку неконтролируемо поморщится.       Держи лицо, дура, ребёнок не виноват в том, что ты вот-вот разлетишься на куски.       Позади бессонная ночь и побег из собственной квартиры ближе к рассвету, так, чтобы остаться незамеченной. То, что было «до» Сииль гонит из головы, ощущая как при малейшей мысли об этом в глазах начинает нестерпимо печь.       Даже не посмотрела не него, когда сбегала — выходишь на новый уровень, идиотка?       Сииль натянуто улыбается, проходя в гостиную семьи Чен быстрее, чем обычно, но столкновение с искренними крепкими объятиями тринадцатилетней девочки неминуемо.       — Я так скучала, — Юмико окольцовывает Сииль в зоне талии, из-за разницы в росте упираясь молодой госпоже прямо в живот. — Столько всего произошло, столько всего хочу рассказать, есть один мальчик… — девочка произносит эти фразы значительно тише предыдущих, тем самым адресовывая их только лишь своей гостье.       — Юми, — Сииль весьма дежурно приобнимает девочку за плечи, тем самым немного отстраняя ее от себя, — твой отец дома?       — Да, он в своей комнате, — ребёнок слегка округляет глаза, стараясь переварить холодность любимой гостьи, ведь ни один приезд молодой госпожи не обходился без долгих крепких объятий. — То есть, в своём кабинете, на втором этаже… — Юмико всё же собирается и дополняет свой ответ, — что-то случилось? Мы сейчас как раз будем обедать? Вы же останетесь? — поток вопросов остаётся без ответа, так как Сииль быстрыми торопливыми шагами направляется в сторону лестницы.       Милая Юмико. Прости.       Девушка открывает дверь после нескольких торопливых постукиваний, уже через секунду встречаясь глазами с добрым и тёплым взглядом хозяина этого небольшого дома на окраине Инчона — господина Хитару. Сииль пересекает порог, тут же закрывая дверь следом, так не решаясь сделать шаг вглубь небольшого светлого кабинета в котором теперь находится.       Грудь всё это время разрывает боль, и все, что Сииль может сделать с ней — это только лишь усилить. В разы. Нет. В десятки, сотни, тысячи раз.       — Госпожа Сон, — господин Хитару немного медлит, изучая весь спектр эмоций, отражающихся на лице девушки, прежде, чем остановить свой теперь уже встревоженный взгляд на ее слезящихся глазах, — что произошло?       — Я никогда вас ни о чем не просила… — Сииль сложно начинать, но тем не менее она это делает, вот так сразу, с порога, не оставляя места для вводных предложений на отвлеченные будничные темы, — …ровно как и старалась никогда не доставлять проблем. Ни в глубоком детстве, ни в подростковом возрасте, ни сейчас.       Мужчина, стоящий в этот момент у своего письменного стола утвердительно кивает, внимательно вслушиваясь в каждое слово, сказанное девушкой — делает это по привычке, устоявшейся за десятки лет работы на семью Сон в качестве Главы охраны.       — Я знаю про ваше обещание моему отцу, про обещание защищать и обеспечивать мою безопасность даже после вашей отставки и я клянусь, что до последнего старалась… — Сииль не контролирует всхлип, чувствуя, как это унизительное желание заплакать вновь изводит организм, — …до последнего старалась не доставлять проблем и неудобств… И сам факт того, что я начинаю этот разговор… Ведь вы и так столько сделали для моей семьи…       — Госпожа Сон, хоть я уже далеко не молод, да и былым статусом уже много лет как не обладаю, но уверен, что это не помешает мне исполнить то, что я пообещал вашему отцу, — седовласый мужчина говорит весьма сдержанно и небыстро, — но для этого вы должны обрисовать мне суть проблемы и четко сформулировать приказ.       — Мой любимый… Один человек, — голос Сииль дрожит, ведь слабое обрывочное дыхание не позволяет голосовым связкам смыкаться должным образом, — я х-хочу… хочу, ч-ч-чтобы…       Сииль не понимает, что хочет сказать, да и как это вообще можно сформулировать, но мерзкая кипящая каша из собственных чувств уже давно гниет внутри, затмевая ясный разум и чистые чувства — она такая гадкая, склизкая, неоднородная, и сейчас Сииль кажется, что она будет вынуждена давиться ею бесконечно, продолжая глотать отравленную жижу очередными бесконечными порциями, если только… Если только сама не решится вывернуть всю себя наружу, так, чтобы организм вытошнил из себя все чувства к человеку, который прошлой ночью искалечил такое понятие, как «любовь». На смену мертвецкому бессилию медленно приходит злость. Внутри разрастаются гнев, обида и безмерной силы желание поставить Ким Тэхена на колени, сделать больно, изувечить, унизить. Что угодно, чтобы только ощутил, с какой болью душа Сииль погибала этой ночью. И пусть Заколдованному принцу с его внутренней гнилью и полным отсутствием души не нанести столь весомый урон, физическую боль он всё же способен ощущать. И он ощутит.       «Пожалей меня, родной мой. Неужели не видишь, как мне плохо? Как рассыпаюсь… Во мне столько всего к тебе… Почувствуй это, пожалуйста, почувствуй…»       Собственные мысли затихают — вместо них остаётся лишь белый шум.       — Я хочу… — Сииль смотрит господину Хитару прямо в глаза, пока несколько крупных слезинок срываются вниз по бледной щеке.       — …Я хочу, чтобы вы и ваши люди забили его до полусмерти.