Белизна

                        Музыка.

Sohn — Red Lines

Foals — Into The Surf

Chris Stapleton — Cold

Weeknd — Untill I Bleed

Thom Yorke — 5.17

Sting, Ray Chen — What Could Have Been

      Солнце неуверенно пробивается сквозь неплотно закрытые жалюзи фортепианного класса, падая своим нежным свечением прямо на черно-белые клавиши массивного рояля, стоящего в самой середине кабинета. Из-за столь выразительных прямых лучей хаотичное кружение микроскопических комнатных пылинок в воздухе сразу же становится видимым даже для таких больных и усталых глаз, как у Сииль. Девушка совершенно одна в помещении, оттого позволяет себе задержать взгляд на созерцании подобного гипнотического явления чуть дольше того времени, что сама себе отвела.       Пользуясь тем, что госпожа Хва сейчас находится на одной из заключительных репетиций к завтрашнему гала-концерту, Сииль нехотя хозяйничает в ее письменном столе, стараясь отыскать подходящее место для того, чтобы спрятать маленький конверт с коротким письмом-прощанием. Она написала его накануне, в четырёх экземплярах, с абсолютно разным текстовым содержанием для каждого адресата, но с одной общей концовкой, объединяющей послания между собой: «Я уезжаю из Сеула. Мне очень жаль. Прошу прощения за то, что подвела. Спасибо за всё».       Первый конвертик, предназначенный Юмико, девушка еще вчера сумела спрятать в комнате девочки, оставив его прямо под подушкой, пока ребенок спал. С конвертом для господина Пона вышло сложнее, ведь в кондитерской уже неделю как шел масштабный ремонт, а это значит, что хозяин заведения чуть ли не поселился там, стараясь контролировать весь процесс лично. Именно поэтому Сииль пришлось пробираться в кондитерскую сегодняшним утром, настолько рано, насколько это вообще было возможно, только бы не застать господина Пона на месте. Результат — письмо ловко спрятано в одной из пустых ячеек кассового аппарата. Помимо своей основной миссии, девушка не забывает и о побочной — а именно о том, чтобы забрать одну из фотографий с доски почетных посетителей, висящей прямо возле входа в заведение. Ту самую фотографию, на которой красивая девушка в очаровательном белом платье стоит рука об руку со статным мужчиной в строгом черном костюме. Ту самую, на которой папа и мама, и даже сама Сииль, только еще не появившаяся на свет. Третий конверт, предназначенный для Сын И — Сииль спланировала подложить его однокурснице в сумку, завтра, сразу же после гала-концерта. Зная Чхве, она начнет разбирать концертные вещи дня через три после выступления, а значит и письмо раньше положенного времени не обнаружит. Бросать её после того, как она начала открываться тебе — какая же ты мерзкая гадина, Сон Сииль.              Девичья рука самопроизвольно тянется к самому нижнему ящику преподавательского стола, аккуратно выдвигая его наружу — идеальное место для последнего четвёртого конверта. Госпожа Хва обнаружит письмо Сииль только в понедельник, когда приедет на работу, как обычно, задолго до прихода первого ученика. Женщина традиционно захочет просмотреть нотные партитуры перед предстоящими занятиями, поэтому неизбежно заглянет туда, куда Сииль прямо сейчас кладёт своё прощальное письмо.       Захлопнув ящик письменного стола с характерным резким звуком, девушка быстро выпрямляется и уже через секунду делает уверенные шаги по направлению к двери, выводящей ее в университетский коридор. Внезапно останавливая себя на самом пороге, Сииль бросает взгляд на кабинет, в котором провела два с половиной года своей жизни, только сейчас признаваясь, что он стал для неё необъяснимо родным. Даже не смотря на весь спектр самых противоречивых эмоций, испытываемых во время занятий здесь, моменты радости всё же преобладали над моментами печали и грусти.       Девушка чуть задерживается в дверном проёме, неторопливо осматривая интерьер фортепианного класса, так, чтобы получилось запомнить как можно больше деталей для будущей себя. Той, что вот-вот окажется в темноте. Простояв в осознанной неподвижности чуть больше минуты, Сииль все же выходит за порог кабинета, оставив дверь открытой — позволяет солнечным лучам своей обильной порцией проникнуть в коридор, тем самым символически освещая тот путь, по которому девушка собирается прямо сейчас пойти.       Сииль повторно признаётся себе ещё кое в чем — она действительно ненавидит солнце.       В здании университета сегодня на удивление мало людей. Практически все занятия семестра подошли к концу и впереди студентов ждёт традиционная сессия, начало которой положит завтрашний гала-концерт факультета «Музыкальное искусство». Сииль приняла для себя неожиданно смелое решение — всё же выступать. Ну, а к началу новой экзаменационной недели, она уже будет далеко. И он уже будет далеко. Голос господина Хитару тут же воспроизводится в голове:       «Госпожа Сон, я выслушал вас и могу сказать, что это займёт какое-то время. Нужно найти проверенных людей, готовых выполнить поставленную задачу…»       Кажется, что коридоры Сеульского Национального Университета поистине бесконечны, и пройдя один, сразу же начинается новый, ещё более длинный. Уж по чему Сииль точно не будет скучать, так это по этим раздражающим и таким утомительным перемещениям.       «Еще какое-то время потребуется для того, чтобы собрать информацию об этом человеке и отследить его…»       Но этого времени у меня нет.       Через некоторое время под ногами девушки появляются ступеньки массивной лестницы, выводящие на первый этаж основного корпуса, минуя который Сииль удается попасть в студенческий двор. Сама себя торопит, замечая, что сердце уже в привычной для него самопроизвольной манере во всю ускоряет темп своего биения.       «То, что мы так ограничены в сроках усложняет эту и без того щепетильную задачу…»       Сииль срезает свой путь по диагонали, пересекая двор ускоренным шагом. Проходит мимо того самого фонтана, запрещая себе смотреть в его сторону, тем самым не позволяя запретным воспоминаниям травмировать и без того больную голову. Буквально несколько минут в пути по прямой и девушка оказывается в другом корпусе, принадлежащем факультету «Бизнес и управление». Как-то раз Сииль уже проделывала весь этот путь, оттого ноги сами ведут её в нужном направлении.       «То, каким вы описали этого человека и его окружение, заставляет меня думать о том, что решение данной проблемы не будет таким простым, как может показаться на первый взгляд».       Массивная входная дверь, широкая парадная лестница, новая сотня ступенек вверх. Сииль закладывает ещё одну мучительно долгую минуту, необходимую для того, чтобы подняться на нужный этаж. Изо всех сил старается ровно дышать, игнорируя собственные истерзанные нервы, натягивающиеся с утроенной силой, стоит лишь сделать шажок на очередную ступеньку, приближающую ее к нему.       Пятьдесят восемь секунд, пятьдесят девять, шестьдесят.       Поразительно, но усталый взгляд врезается в тот самый темноволосый затылок сразу же, стоит Сииль вывернуть из лестничного проема на необходимый этаж. Немногочисленное количество студентов, расположившихся по краям коридора маленькими группами, ожидает начала очередной предэкзаменационной консультации — Ким Тэхен, Ким Намджун и Чон Хосок выбрали место у окна, чуть поодаль от всех остальных.       «Он всегда в компании кого-то из своих людей?»       Да.       Девушка продолжает удерживать взгляд на чужом затылке, мысленно благодаря судьбу за то, что этот человек сейчас стоит к ней спиной. Вот только, чтобы решиться на то, что Сииль должна будет вытворить прямо сейчас, ей требуется бесконечность существенное количество времени.       «Госпожа Сон, буду говорить, как есть — я боюсь, что без вашего содействия быстро решить эту проблему будет просто невозможно».       Собственное сердце вот-вот пробьёт преграду из слабых мышц и хрупких костей, после чего выпадет из тела прямо на пол, и Сииль совершенно точно не успеет его поймать. Она как всегда беспомощно замрет на месте, наблюдая за тем, как искалеченный орган покатится вдоль коридора прямо к Заколдованному принцу под ноги. А там уже ему решать — наступить на сердце сразу, даря тем самым мгновенную легкую смерть, или впиться в него своими длинными цепкими пальцами, обещая мучать так долго, пока оно не перестанет биться само. И Сииль не сомневается в том, какой именно вариант Ким Тэхён предпочтёт. Однозначно, второй.       Руки и колени начинают дрожать, а живот скручивает до болезненных спазмов, вызывающих мгновенное, подлое и гадкое чувство тошноты. Быть может, есть даже температура, ведь Сииль кажется, будто ее внутренние органы прямо сейчас сжигают на сковороде, заливая приличной порцией жидкого льда, проявляющегося в виде лихорадочного озноба во всем теле — и хоть все эти симптомы в последнее время проявляются катастрофически часто, привыкнуть к ним просто-напросто невозможно.       «Господин Хитару, что я должна сделать?»       Вдох-выдох перемешивается с безуспешной попыткой сглотнуть слюну в неизменно сухой ротовой полости — и Сииль совершает свои первые шаги в его сторону.              По мере приближения к компании троих молодых людей, Сииль, как и сама того ожидала, обнаруживает себя достаточно рано. Сначала ее замечает Чон Хосок, стоящий все это время к девушке лицом, затем развёрнутый вполоборота Ким Намджун. Юноши не позволяют себе отвлечься от идущего в этот момент разговора, однако бросать короткие любопытные взгляды в сторону идущей к ним девушки тоже не перестают. Один лишь Ким Тэхен сохраняет прежнее положение тела с его полной неподвижностью, не проявляя какого-либо интереса к тому, что происходит за его спиной. Всё, как и подобает безжизненной мраморной статуе.       Сииль не знает, что делает, даже в голове всю предстоящую сцену воспроизвести не может, оттого её дальнейшие действия больше походят на внезапную музыкальную импровизацию — такую, если бы ее исполнял неуверенный пианист-первоклассник, а не опытнейший фортепианный виртуоз.       Сииль останавливается прямо у Тэхена за спиной, стараясь действовать максимально быстро — взгляд пронизывает широкую спину юноши, пока собственная рука тянется к карману его черных брюк, уже через мгновения касаясь покоящейся в них ладони. Высоковольтный ток, возникающий от взаимодействия с чужой кожей, проносится через весь девичий организм буквально за миллисекунду, заставляя Сииль вздрогнуть. Вздрогнуть, но всё же суметь вытащить левую руку юноши из кармана, вызывая подобным действием его мгновенную реакцию.              Тэхен оборачивается крайне быстро, не успевая скрыть неподдельное удивление в собственных глазах, и Сииль сталкивается с таким его взглядом впервые, понимая, что и близко не готова смотреть в эти дикие темно-карие омуты снова. Так было и раньше, нет, так было абсолютно всегда, но именно сейчас невозможность поддерживать зрительный контакт с этим человеком достигла своего апогея. Нет. Не после того, что произошло этой ночью и уж точно не перед тем, что Сииль собирается сделать.       Да. Именно после того, что произошло этой ночью. Да. Именно, перед тем, что ты собираешься с ним сделать.       Стыд. Он обволакивает организм — щеки вмиг пунцовеют, а голова неконтролируемо вжимается в плечи. Девушка устремляет взгляд в зону одной из верхних пуговиц мужской белоснежной рубашки, растрачивая драгоценные секунды на то, чтобы сшить всю себя по лоскуткам тупой иголкой с тонкой непрочной ниточкой. Тут где-то у его ног ещё ее сердце валяется, но Сииль еще вчера попрощалась с этим органом, принимая единственный возможный вариант дальнейшего существования — без него.       Девушка подбирает нужные слова, даже не замечая, что пальцы обеих её рук удерживают юношу за мизинец всё это время. И что удивительно: ни Тэхен не вырывает свою руку из этих оков, ни Сииль не торопится ослаблять свой аккуратный, но вместе с тем крепкий замочек. Оба застыли — оба будто в свой собственный мрамор вросли, напрочь позабыв о существовании других людей.       «Мой вариант определённо вам не понравится, Госпожа, но за неимением времени боюсь, что он один единственно возможный.»       — Мне нужно… — Сииль произносит эти слова полушепотом, даже не замечая, как подушечки собственных пальцев совершают едва заметные, такие лёгкие, почти что воздушные поглаживания по коже его пальца, — …ты нужен… — очередная бессвязная нелепость вырывается наружу, пока девушка подбирает правильные слова. Будто заново учится говорить. Безуспешно.       Мне нужно с тобой поговорить, — вот то малое, что должна была произнести Сииль, однако даже оно остается неозвученным, ведь Тэхен всё это время смотрит прямо на неё, размывая собой окружающий фон вместе со всеми присутствующими на нем людьми, подобно изощренному фото фильтру.        Он действительно ни на мгновение не отрывается, ведь столь яркие и сочные воспоминания о ночи в ванной начинают поглощать сознание юноши с первой же секунды, стоит девушке вот так беззастенчиво возникнуть перед ним. Тэхен ошарашен от подобного — Тэхен снова не готов. Ещё и эти ее едва уловимые прикосновения к его «раненой» руке. Думает, что не чувствую?       Сииль ничего не говорит, понимает, что предпринимать что-либо у всех на виду — верх глупости. Игнорируя сверлящие взгляды Чон Хосока и Ким Намджуна, девушка собирает в себе все имеющиеся остатки храбрости, делая несколько внезапных шагов назад — и от подобного действия глаза Заколдованного Принца снова округляются, ведь Сииль начинает тянуть его за мизинец, тем самым призывая следовать за собой.       И Тэхён слушается.       В мужском рту всё высыхает. Ком спазматической боли с грохотом срывается от горла к самому низу живота. Грудь наполняется дискомфортной тяжестью, пока в висках начинает навязчиво пульсировать, и с каждым последующим шагом все эти симптомы внутри юноши весьма заметно усиливаются, да только Тэхен даже не собирается что-то с этим делать. Не сейчас, ведь ее клубничный запах уже успел искусно отравить весь окружающий его воздух.       Сииль же не верит во все происходящее, однако продолжает идти по коридору, двигаясь спиной вперёд — так странно и нелепо, по-прежнему недоумевая, что Тэхен вот так послушно следует за ней. Через несколько секунд девушка всё же отворачивается от юноши, ведь выдерживать то, насколько тщательно и дотошно карие радужки исследуют ее лицо не хватает никаких сил. Только вот его руку из своих так и не выпускает.       Дальнейшие минуты мучительно долгого пути застилаются гипнотической туманной пеленой, которая спадает лишь тогда, когда перед глазами Сииль предстаёт открытая дверь того самого фортепианного кабинета, из которого теперь уже во всю мощь бьет яркий солнечный свет. Девушка все еще с трудом переваривает, что сумела привести Тэхена сюда, в западный корпус, считай, другой конец Университета, без всяческих возражений и препятствий с его стороны, ведь бессознательно надеялась на кардинально иную реакцию.       Значит, чему быть — того не миновать.       Сииль застывает в полуметре от входа в кабинет, не решаясь переступить порог, однако негромкий низкий шепот, доносящийся со спины, действует подобно нашатырному спирту. Этот голос раздражает рецепторы кожи самым изощренным способом, забирая всё внимание только лишь себе:       — Просто сделай шаг, — Тэхен произносит слова прямо в девичье ухо, намеренно подходя к Сииль вплотную, — не зря же мы так долго сюда шли, — касается своей грудью её спины, несильно, а лишь так, чтобы чуть-чуть мотивировать на действие. И это работает, ведь Сииль залетает внутрь кабинета в одну секунду, резко утягивая молодого человека следом.       Солнечный свет бьет по глазам крайне безжалостно, стоит Тэхену оказаться внутри незнакомого ему класса. Юноша сильно жмурится, машинально выставляя раскрытую ладонь свободной руки перед собой — старается закрыться от столь внезапной дико раздражающей яркости, однако ощущение, будто глаза прямо сейчас распиливают острейшей самурайской катаной никак не собирается проходить. Даёт себе некоторое время на то, чтобы привыкнуть к свету, но щипание, плавно перерастающее в болезненное жжение начинает мучать в разы интенсивней.       Ослеплён. Поврежден. Уязвим. Это всё гадкое солнце делает, никак не девушка.       Выждав около десятка необходимых секунд, Тэхен все же приоткрывает глаза, принимаясь часто-часто моргать — старается перетерпеть жжение, однако очередное последствие от взаимодействия с солнечными лучами подкрадывается в тот же миг. И понять не успевает, в какой именно момент собственные слёзные железы успевают так быстро активироваться и, как следствие, выработать определённое количество прозрачной жидкости, прямо сейчас скопившейся в уголках раздражённых глаз. Жмурится ещё сильнее, но по иронии, лишь провоцирует срыв нескольких капель на кожу своего лица.       Еле заметное щекотное движение в зоне щеки — замочек из чужих тонких пальцев на мизинце тут же оживает.       Слезотечение. Рефлекторная реакция организма на яркий раздражитель, не более того — Тэхен это прекрасно понимает, да только девушка, стоящая всё это время безмолвно, отчего-то начинает чаще и громче дышать.       Нет-нет, Сон Сииль, не разочаровывай меня ещё сильнее. Ты же не думаешь, что эти жалкие слезинки из-за тебя?       Тэхен нехотя отвлекается на то самое робкое, почти незаметное поглаживание в зоне своего мизинца, не осознавая, что весь дискомфорт, творящийся всё это время в его слезящихся глазах, постепенно отходит на второй план.       Решила меня пожалеть?       Ее прикосновения аккуратны и неспешны, оттого дают Тэхену ровно столько времени, сколько требуется, чтобы совладать с собственными глазами — перетерпеть, привыкнуть, смириться, а ещё наконец-то открыть их.       Юноша осторожно приподнимает веки, тем самым врезаясь куда-то в зону грудной клетки Сон Сииль, цепляется раздраженно-болезненным взглядом за кончики чужих золотистых локонов, хаотично рассыпанных по ткани белоснежной шифоновой блузки. Ведёт глазами чуть левее, тут же попадаясь на блеск фарфоровых ключиц, выглядывающих из-за неглубокого декольте в катастрофически малом количестве. Не отдавая себе отчета, увлекается сатиновой кожей, затмевающей этот вездесущий солнечный свет своим природным бледноватым сиянием. Поднимает глаза чуть выше, очерчивая ими аккуратный подбородок, через несколько секунд ещё выше, принимаясь беззастенчиво разглядывать самый изумительный клубничный рот. Тэхен представляет, как красиво смотрелась бы влага его собственной слюны на всей коже вокруг него. Он ведь видел подобную картинку прошлой ночью. Видел, какая она охуительно неземная, когда ее густые золотистые волосы растрёпаны и спутаны, когда пухлые замученные губы приоткрыты, когда очевидное покраснение в самых их уголках приобретает более выразительный темный оттенок. Тэхен видел всё это совсем недавно, но только нездоровая жадность отравляет мысли, желая хотеть гораздо большего. И не просто хотеть, а получать.       Парень и девушка так и замирают на месте, буквально в паре метров от входной двери. Сииль, будучи инициатором их появления здесь, не спешит продвигаться вглубь фортепианного класса — будто так у неё остаётся хотя бы малейшая возможность выбежать из кабинета прочь, если их с Тэхёном взаимодействие достигнет очередного невыносимого предела. Она повторно концентрирует свой взгляд на той самой спасительной пуговице, что украшает чужую белоснежную рубашку, собираясь начать столь невозможный разговор. Юноша ничего не комментирует, он даже не двигается, позволяя тонким ручкам Сииль продолжать держать его за мизинец. И вот, спустя томительные секунды гробовой тишины и полной неподвижности, девушка всё же поднимает свой взгляд наверх, врезаясь им в мрачную пустоту глаз напротив. Приоткрывает рот, собираясь что-то сказать, тем самым невольно принуждая мужской взор опуститься прямо на её губы. Чувствует, как собственное сердце от этого его взгляда обрывается вниз.       «Госпожа Сон, нужно сделать так, чтобы этот человек пришёл в назначенное место и в назначенное время абсолютно один…»       — Нам нужно поговорить, — Сииль неспешно подносит правую руку к мужскому лицу, после чего касается подушечками своих изящных пальцев его подбородка, даже не осознавая, что делает всё в точности, как Тэхен тогда в ванной. — Мы не можем продолжить существовать друг с другом вот так… — дотрагивается до ещё не высохшей влажной дорожки, оставшейся на его щеке, тут же ощущая, как невидимый холод сковывает каждое ее действие. Храбрость и глупость смешались внутри, принуждая творить всё это безумие.       — Кто сказал?.. — язык юноши бежит вперёд мыслей, пока строгий взгляд застывает на чужом фарфоровом лице, находящимся в близости, кажущейся сейчас особенно непереносимой. Нет. Очередную наивную хуйню про принцев он слушать не будет.       — Это дикость, Тэхен, — Сииль изо всех сил пытается смотреть прямо в темно-карие омуты, оттого весь задний план комнаты начинает медленно размываться. Никогда бы не подумала, что смотреть в чьи-то глаза может быть так больно.       — Дикость, — молодой человек повторяет это слово вслед за Сииль, договаривая цельное предложение лишь в собственной голове. А ещё дикость то, как мое имя звучит в твоём голосе. Д-и-к-о-с-т-ь. — Ты действительно думаешь, что мы с тобой сможем разговаривать? — Тэхен едва успевает закончить вопрос, как очередное еле ощутимое поглаживание кожи его мизинца заставляет юношу поёжиться. То, как девушка продолжает держаться за него пальцами своей левой руки, практически не отпуская с момента, как они зашли сюда — определенно, ещё одна извращённая дикость.        Нежная. Хрупкая. Клубничная.       — Мы даже не пробовали…              — Зато пробовали нечто другое, — Тэхен сразу же обрывает Сииль, намеренно сбивая девушку с мысли, тем самым забирая всякую возможность вести спокойный размеренный диалог, — то, что гораздо вкуснее пустых и никому не нужных разговоров, — мастерски делает то, что умеет лучше всего: ранит словом, добивает взглядом.       Да только места для новых ран у Сииль уже нет.       — Завтра вечером, — негромко выпаливает девушка, игнорируя предыдущую реплику Тэхена, — в моей квартире. Не нужно ломать замки, я сама открою тебе дверь и приглашу внутрь.       Пятисекундная пауза.       — Ох, как… — всего пара мгновений и на лице Ким Тэхёна начинает проявляться коронная кривоватая ухмылка, в этот раз гораздо более явная и выразительная, чем Сииль когда-либо доводилось видеть, — да всё серьезно, как я смотрю. Так понравилось делать мне минет?       …              Уже второй словесный выстрел, но от девушки не следует практически никакой реакции. Она лишь продолжает держаться за мужской мизинец, пока ее глаза стыдливо перебегают с лица юноши на верхнюю пуговицу его рубашки. Так и думал, что от гордыни Сон Сииль остались микроскопические песчинки. Однако, они всё же остались, а это упущение надо срочно исправлять.              — Прости, Ангел, но разговоры с тобой меня никак не мотивируют, — Тэхен медленно наклоняется вперед, намеренно вторгаясь в личное пространство девушки так, чтобы заглянуть прямо в ее опущенные от стыда глаза. Да только…       — А что мотивирует? — Сииль неожиданно резко поднимает взгляд обратно, в одно мгновение врезаясь в чужой, теперь уже удивленный.       Зрительный контакт? Это что-то новое, Сон Сииль.       Тэхен не ожидает подобной смелости — ни в ее поведении, ни в ее словах. Что-то не то. Она же понимает, что последует за этим вопросом? Понимает, что сама подсказывает ему дальнейший путь? Понимает, что сейчас будет максимально больно? Черт. Ее глаза. Они слишком отвлекают. По-прежнему такие насыщенные, тепло-карие, но… Отрывок воспоминания о ночи в ванной вмиг проявляется в голове Тэхена — то, как она плакала тогда, как вжимала себя в стену, только бы отдалиться от него. А сейчас смотрит так, будто готова принять все то, что уже произошло и то, что будет дальше.       — Ты правда хочешь знать? — голос Тэхена существенно смягчается в своей интонации, потому что безудержное желание «поиграться» с Сииль начинает навязчиво ломить кости.       Девушка неспешно кивает в ответ, уже через секунду ощущая движение мужских пальцев, наконец-то оживающих в ее руке. Они начинают совершать похожие аккуратные поглаживания по девичьей коже, проделывая всё тоже самое, что Сииль делала с ними ранее, только с гораздо большей уверенностью и требовательностью — и от подобного у девушки легкие начинает спирать.       — Ну-у-у, наприме-е-е-ер, — Тэхен намеренно растягивает слова, — то, как ты извиняешься, — проверяет, насколько быстро Сииль снова отведет свои глаза, да только этого, к очередному удивлению молодого человека, никак не происходит. — Предположим, что извинение за это, — указывает кивком головы на забинтованную ладонь, — я принял. Но как быть с плевком в моё лицо, м?       …       Возникает очередная пауза, заставляющая девушку часто заморгать — так, будто в глаз попала одна из тех самых острых песчинок, которые прямо сейчас разлетаются от столь бесстыдных и прямолинейных слов Ким Тэхена.       — Поэтому я и хочу поговорить, — Сииль снова предпринимает эти унизительные попытки звучать связно, игнорируя чужую провокацию, — такого не может быть, чтобы люди настолько не хотели слышать и понимать друг друга. Мы должны хотя бы попробовать. Поэтому завтра, в восемь часов…       Низкий мужской смех тут же начинает заполнять пространство кабинета, снова не позволяя девушке договорить фразу до конца.       — Боже, Сон Сииль… — не прекращая ядовито посмеиваться, Тэхен проскальзывает своими руками от женских ладоней прямо к фарфоровым кистям, окольцовывая девичьи запястья надежным замком. Приятные касания к ее коже прекращаются так же внезапно, как и начались. — То, как ты косишь под дурочку одновременно и умиляет меня, и подбешивает. Что за маленький коварный план мести созрел в твоей голове? Как только я переступлю порог квартиры на меня упадет гильотина? Или папочкины головорезы выпустят в меня по несколько пистолетных магазинов одновременно? А может ты хочешь, чтобы меня расчленили? Но с этим будет многовато возни…       Ну вот и все. Конец. Прочел как детскую книжку, так просто и легко. Ступор буквально за мгновение сковывает тело Сииль — она ведь толком ещё ничего не начала, а уже проиграла.       — …К слову, лично я бы предпочел хэдшот, — Тэхен продолжает развлекаться с собственными предположениями, игнорируя то, что Сииль уже почти не дышит, — он был бы приятнее всего перечисленного, но только вряд ли тебя интересует мое мнение, да, Ангел?       — Тэхен…       — На твоем месте я бы закрыл свой рот, — тембр его голоса вмиг переключается на тот самый, в котором жидкая сталь замерзает. — Ты маленькая лживая сучка, Сон Сииль, и если ты сама никак не можешь запомнить этот занимательный факт о себе, так и быть, я напомню.              Он буквально как сканер — видит её насквозь, и Сииль пытается максимально быстро переварить этот факт, только бы выдержать весь этот позор и не сорваться прочь из аудитории, так, как уже делала когда-то.       — Я хочу… — всё же не слушается, продолжая поток своей теперь уже бессмысленной лжи, чувствует, как хватка из чужих пальцев начинает давить на кожу кистей гораздо ощутимее.       — Не верю ни единому твоему слову, — хладнокровным шепотом выцеживает Тэхен.       — Я хочу сказать, что…       — Интересно, а себе самой ты тоже врешь?       — Ты спас меня.       …       Что? — Тэхен неконтролируемо морщится. Кажется, что он ослышался, но Сииль пользуясь его секундным замешательством, продолжает.       — Ты действительно отогнал от меня всех монстров, как и обещал, — девушка пронизывает темные, почти что черные радужки Тэхена густотой своих тёпло-карих, внезапно и насквозь, отчего у юноши снова начинается резь в глазах, — а я это так поздно поняла.       Вот он, единственный возможный вариант взаимодействия с ним — говорить правду. Именно это Сииль прямо сейчас и будет делать, доставая из глубин своей рваной души то, что так усердно и старательно прятала.       «Не беспокойтесь, Госпожа Сон, он не дойдет до назначенного места».       — После того, что произошло в подвале, я думала, — девушка нервозно сглатывает слюну, — думала, что Постоянный Поку… — снова запинается, на этот раз из-за резкого прилива нестерпимого омерзения — …М-Мацумото вернется за мной.       Удивительно, но Тэхен наконец-то дает договорить.       — Это так жутко: идти по улице и оборачиваться на каждую проезжающую машину, заходить в подъезд и со скоростью света пробегать лестничные пролеты, только бы скорее оказаться за запертой дверью своей квартиры. Замки которой, как выяснилось, далеко не от всех спасают. Стоять за прилавком кондитерской, ожидая, что он придет в любой момент и сделает то, что планировал изначально на глазах у всех посетителей.       От последнего произнесённого предложения в животе Тэхена что-то довольно внезапно и болезненно скручивается.       — Я с ужасом ждала продолжения всей той трагедии, но ничего так и не произошло. И почему-то мне кажется, что именно ты сделал так, чтобы Мацумото исчез…       Только на время. Если б я мог, чтоб навсегда.       — Знаю, ты скорее всего не поверишь мне и сейчас, но…       Нужно быть убедительнее. Нужно, чтобы он пошел за тобой. До самого конца, Сииль.       — …Как же мерзко и грязно было от того, что он дотрагивался до меня тогда, — делает паузу, потому что дышать не выходит, — и страшно даже представить, чтобы он делал со мной дальше…       Девушка обрывает себя, собираясь озвучить сокровенную мысль, за которую тайно цеплялась всё то время, что у них с Тэхеном было. Вплоть до прошлой ночи.       — Но ты вернулся. И спас меня.       Поток ее нелепых слов. Давление в черепной коробке. Образы хрупкого полуобнаженного тела на черном матрасе. Сверлящий звук в висках. Склонившийся над девушкой Мацумото. Появляющаяся тяжесть в груди. Его прикосновения к ней. Резь в глазах. Все это надо прекращать. Немедленно!       Было мерзко от того, как Мацумото дотрагивался? Тогда посмотрим, как будет сейчас.       — Разденься.       …       Тэхен придаёт только что произнесенному слову особую безликость, намеренно превращая свою просьбу-приказ в нечто обыденное, банальное, простое. Скрывает себя за столь безликой интонацией, вот так легко и естественно аннулируя то, что только что говорила девушка — всё, что угодно, лишь бы не позволить той самой каше из собственных гниющих чувств вытечь за пределы кипящего организма.       — И я приду туда, куда ты мне скажешь, — ещё одно предложение, заставляющее Сииль пропустить удар сердца. — Слово даю.       Весь бесконечно долгий зрительный контакт наконец-то разрывается, ведь именно девушка отводит глаза первой, как и предполагалось. Сииль опускает голову, замирает, безмолвно смотрит в пол, лишь через время начиная медленно кивать, будто соглашаясь с еле слышными всхлипами своего внутреннего голоса.       Ты ведь знала, что так будет. С ним всегда в проигрыше — с ним всегда в темноте. Но, может быть, это тот самый единственный шанс, чтобы осуществить всё задуманное.       Губы девушки машинально кривятся в нервозной ухмылке, которую она себе самой посвящает, пока слова небрежно и безлико слетают с языка:       — Пожалуйста, запри дверь.       Череда небольших шагов спиной вперёд, пока лопатки не начинают чувствовать одну из стен класса — ту, что слева от окна и прямо напротив массивного черного рояля. Сииль сверлит глазами паркет ещё несколько секунд, будто договариваясь с собой о том, что ей предстоит делать. Тэхен же начинает ощущать давно забытое чувство распирающего и крайне волнительного любопытства, так не свойственного юноше в его взрослой жизни. Сейчас оно такое особенное — запретное, интимное и пиздецки вкусное. Он по-прежнему не верит Сон Сииль — ни ее словам, ни её действиям, однако что-то заставляет юношу завороженно следить за каждым движением клубничной девушки.       Поворот замка, характерный звук щелчка — и сюда больше никто не войдет. Удивительно, но благодаря какой-то неизведанной силе, желание Ангела в эту самую секунду становится для Тэхена законом.        Нет. Бред. Это разовая акция. Просто сам не хочет, чтобы им помешали.       Молодой человек облокачивается спиной о дверь кабинета, традиционно располагая руки в карманах — занимает единственное и самое лучшее место для того, чтобы наблюдать.       И Сииль начинает.       Тонкие девичьи пальцы смыкаются на верхней пуговице белоснежной шифоновой блузки, неторопливо вынимая её из узкой петельки. Дрожь в них слишком сильная, она мешает, оттого Сииль замедляет весь процесс, стараясь хоть как-то оттянуть время для успокоения собственных нервов. Главное — не смотреть на Него в этот момент.       Закончив с первой пуговицей, трясущиеся руки неспешно спускаются ко второй, с большим трудом повторяя предыдущее действие. Сииль игнорирует бешеный стук собственного сердца, увеличивающийся на несколько десятков ударов с каждой такой манипуляцией — готовится начать расстегивать третью пуговицу, но не может даже просто подцепить ее. Чувствует, как всё это время Он наблюдает, рассматривает, изучает каждое движение.       Напряжение внутри девушки всё же достигает своего предела, оттого пальцы мигом вонзаются в тонкую ткань блузки, в зону третьей пуговицы, той, что расположена чуть ниже девичьей груди. Все дальнейшие попытки расстегнуть и ее тоже стремительно идут к черту. Сииль сейчас ломает что-то внутри себя, что-то очень важное, необходимое, не подлежащее восстановлению, после чего поднимает свой пронзительный взгляд прямо на Ким Тэхена:       — Раздень меня сам, — сглатывает слюну, вместе с которой по горлу стекает чувство собственного достоинства. — Ты ведь мой первый и единственный, — отзеркаливает некогда сказанную им же самим фразу, — значит это должен делать только ты.       Смотрит на него своими невыносимыми глазами, из которых ещё ночью лились потоки самых горьких слез, приглашает к себе, отдавая подлинное разрешение на прикосновение. Оно не было нужно Тэхену никогда, но всё же получив его, юноша тут же ощущает, как собственные мышцы начинают таять.       Сам не замечает, как оказывается рядом с ней. Кажется, что пелена плотного пара, некогда застилающая чужую ванную комнату, вот-вот появится и здесь.       Тэхен застывает в полуметре от Сииль. Нет. Гораздо ближе. Изучает те минимальные изменения, произошедшие с ее одеждой, раздражаясь, что девушка всё-таки осмелилась делать всё по-своему. Верхние пуговицы действительно расстегнуты, но таким образом, чтобы ткань обеих сторон блузки, закрывающая сатиновую кожу, осталась в прежнем положении.       Нет-нет-нет. Так не пойдет, Сон Сииль.       Еще немного засматривается на удивительный контраст между ее пылающими щеками, пухлыми розоватыми губами и катастрофически болезненной бледностью остальных участков кожи — самому себе признается, что девушка совершенно не выглядит здоровой, да только именно эти изменения его еще сильнее притягивают. Тэхен видит во всем этом безумную эстетику, оттого позволяет себе просто безмолвно стоять и смотреть, вплоть до момента, пока собственная рука не дергается вперед, прямо к фарфоровому лицу, желая дотронуться до столь диковинного экспоната.       — Не верится, но кажется, я ошибся… — касается своими длинными пальцами ее аккуратного подбородка, — …когда сказал тебе закрыть свой рот. Как ты тогда будешь извиняться?       Сииль чувствует молниеносное напряжение во всем своем организме — состояние, у которого просто не существует конца. Брови девушки тут же сводятся у переносицы, а глаза характерно щурятся.       — За плевок в мое лицо, — дотрагивается большим пальцем до ее слегка обветренной нижней губы.       Глупенькая, думала, если сама начнешь придумывать правила, то будет легче?       — Открой рот, — пользуясь чужим оцепенением, Тэхен запускает вторую руку в золотистые волосы, фиксируя свои пальцы на девичьем затылке. Немного тянет назад, так, чтобы голова девушки слегка запрокинулась, а лицо оказалось в нужном положении.       — Что? — беззвучно срывается с приоткрытых губ Сииль.       — Открой рот, Си, — густым шепотом повторяет Тэхен, вызывая внезапный виток сильнейшей дрожи по всему девичьему организму, да только причину рождения всех этих мурашек Сииль установить никогда в жизни не сможет. Это испуг от нового немыслимого приказа или трепет от произнесённого сокращения собственного имени?       Ответа нет.       Тэхен до конца не осознаёт, что прямо сейчас собирается вытворить, однако картинки, порождённые возбужденным воображением управляют им сильнее, чем собственный стремительно отключающийся разум.       Нечто подобное хочется сделать впервые. Нечто подобное хочется сделать именно с ней. Нет. Только с ней.       Юноша усиливает хватку на белокуром затылке. Несильно, а так, чтобы удержать. Надавливает большим пальцем на губы, вынуждая клубничный рот открыться. Гладит ее сатиновую щеку в момент, когда его приказ просьба наконец-то выполняется. Наклоняется к ее лицу. Так, чтобы оба их дыхания смешались. Ее — такое интенсивное, теплое, клубничное. Его — некогда сдержанное, но всё еще холодное, с никотиновым привкусом. Пиздец. Сильная разница в росте играет только на́ руку. Подается еще ближе. Вплотную. Задевает своими губами её. Вмиг обжигается клубничным бальзамом. Возвращает свои пальцы к ее подбородку. Уверенно фиксирует его в нужном приподнятом положении. Начинает.       Тэхен концентрирует все ощущения на ягодном запахе девичьей кожи, пока в ротовой полости образуется достаточное количество слюны. Выжидает ещё пару секунд, необходимых для того, чтобы собрать всю вязкую жидкость на кончике своего языка, после чего смыкает губы в характерную трубочку, выпуская аккуратную нить слюны прямо в полуоткрытый рот девушки.       — Глотай, Сииль.       …       Юноша чуть отстраняется, неосознанно, только бы тщательно запомнить ее в этом моменте, поздно понимая, что даже не представлял себе грань всего творящегося безумия. Тэхен прямо сейчас летит в него с головой, утягивая девушку следом, ведь Сииль выполняет всё то, о чем он просит. Девушка проглатывает слюну, не сводя своих глубоких карих, а теперь еще изрядно увлажнившихся глаз с Тэхена — и именно этот самый пронзительный и печальный взгляд на свете разламывает мужской скелет вдребезги.       У того, что только что произошло, есть очевидный смысл — тот, который проще всего увидеть и объяснить, такой убогий, жестокий, поехавший, тот в котором заключается демонстрация изысканного и вместе с тем непереносимого унижения, которое Ким Тэхен вместе со своей слюной так благородно дарит Сон Сииль. Именно за этот смысл девушка изо всех сил цепляется, чувствуя, как правильность собственного ужасающего решения, принятого накануне, наконец-то намертво бетонирует голову. «Я хочу, чтобы вы и ваши люди забили его до полусмерти.» Именно так — окончательно и бесповоротно.       Вот только Тэхен намеренно наделил все произошедшее двумя смыслами, бережливо оставляя себе тот второй, неочевидный — знает же, что ошмётки гордости Сон Сииль увидят лишь то, что на поверхности.       Как проявить нежность, если презираешь это чувство? Как вернуть чужой коже прежний белоснежно-розоватый оттенок, если с ума сходишь по нынешнему мертвецки-бледному? Как высушить прозрачные соленые капельки, которые вот-вот сорвутся вниз по сатиновой щеке, если только и мечтаешь о том, чтобы эти самые капельки превратились в горькие ручьи, украшающие ангельское лицо бесконечно? Как успокоить ее стремительно вздымающуюся грудную клетку, если неистово хочется вырвать оттуда сердце — так, чтобы она на собственном примере поняла, каково жить без него?       У Тэхена нет ответа ни на один из этих разъедающих вопросов. Есть лишь потаенное и такое безудержное желание утащить девушку в свою собственную темноту, подло выкрасть, забрать для себя, после чего без промедления запереть в самой глубокой темнице, так, чтобы она никогда больше не увидела это мерзкое сияющее солнце. Он же существует в концентрированном мраке всю жизнь, почему она не сможет?       Ах, да, совсем забыл, ангелы в кромешной темноте долго не живут.        Его слюна в ее клубничном рту — это его нежность, его трепет, его забота и его желание владеть девушкой во всех возможных смыслах этого слова. Желание несбыточное, но Тэхен сейчас плевать хотел на любую реальность. Та зашкаливающая интимность, которая может быть между мужчиной и женщиной, только что случилась между ним с Сииль. Именно она заставляет юношу слышать треск от мощной пробоины, образовавшейся в собственной многослойной броне — той, что создана из нескольких пластов металла и мрамора. И пусть поврежден только самый верхний слой, тот, что собственноручно выковал из железа, ущерб от столь запретного взаимодействия с девушкой очень существенный, и от него пиздец как болит.       Молодой человек тратит весь запас сил и выдержки на то, чтобы максимально быстро подлатать зияющую рану, однако необратимые изменения, творящиеся с Тэхеном в этот самый момент, своими мощными точечными ударами лупят по всем его органам, стараясь пробраться как можно ближе к самому главному — сердцу. И юноша с ужасом ощущает, что это самое сердце прямо сейчас предает его, ведь навстречу этим изменениям тянется.       Какого черта происходит?       Тэхен чуть ослабляет хватку собственных рук, поздно осознавая, что всё это время впивался ими в девушку до побеления в костяшках. Аккуратно убирает свою левую руку с ее затылка, медленно перемещая на стройную талию. Начинает неконтролируемо моргать, как уже делал сегодня, надеясь, что этот трюк поможет прогнать затмевающее взгляд наваждение. Однако созданные будто лично для Тэхена пытки даже не думают прекращаться, ведь мужской взгляд тут же врезается в крохотные ярко-алые капельки, начинающие вытекать из носа Сон Сииль, скатываясь своими аккуратными дорожками прямо на нежные пухлые губы.       У тебя идет кровь из-за меня? Снова?       Ее растрепанные волосы и пунцовые щёки, большие дивные глаза и роскошные приоткрытые губы, а теперь ещё и красная жидкость на них — всё это выжигает огромный крест на мужской выдержке. Она совершенно не замечает, что с ней происходит, лишь продолжает безмолвно и неотрывно смотреть на Тэхена, даже не представляя, какое необратимое решение в этот миг созревает в мужской голове. Юноша слышит, как внутри него раздается щелчок — негромкий, аккуратный, будто кто-то мягко нажимает на кнопку, после которой происходит страшнейший оглушительный взрыв.       Три, два, один. И их с Сииль больше никогда не будет.       Разум горит в огне и Тэхен наконец-то совершает то, что все эти годы самому себе запрещал. Он в ту же секунду набрасывается на ангельский рот, чтобы поцеловать девушку прямо в ягодные губы. Жадно, нагло, глубоко. Так, чтобы они оба раз и навсегда задохнулись. Однако, вместо теплой влажности девичьего рта, молодой человек чувствует холод ее рук — все потому, что Сииль успевает перекрестить свои ладони на губах, тем самым закрывая к ним всякий доступ. Девушка сильно зажмуривает глаза, начиная мотать головой из стороны в сторону, будто кричит безмолвно, что делать подобное с ней «нельзя».       Нельзя. Нельзя-нельзя-нельзя.       Да только Тэхен уже мажет своим языком по тыльной стороне ладони Сииль, тут же покрывая влажный от столь откровенного прикосновения след плавными и вместе с тем настойчивыми движениями губ.       Все равно целует ее, даже если пока только через преграду получается.       Молодой человек сцепляет свои длинные пальцы на девичьей талии, сминая белоснежный материал блузки в зоне боковых швов, резко дергает в стороны, заставляя раздражающую ткань раскрыться и обнажить всё то, что предназначается ему. Только ему одному — ее первому и единственному.       Подушечки пальцев Тэхена тут же касаются гладкого сатина кожи Сииль — в зоне живота, чуть ниже кружевного бюстгальтера — надо бы отстраниться и изучить весь этот новоявленный вид дотошнее, да только движения своих губ прервать не может. Черт, ее перекрещенные руки — они мешают. Тэхен мог бы решить проблему в два счета, ведь завести тонкие запястья за спину и зажать их в замок ничего не стоит. Она такая слабенькая и хрупкая. Однако молодой человек даже не думает о подобном, продолжая водить пальцами в тех местах, которые теперь ему доступны. Хочет больше. Хочет сильнее. Мужская рука обвивает талию Сииль прямо под тканью, вжимаясь в нежную кожу с особенной жаждой — тянет на себя, так, чтобы девушка выгнулась в пояснице и вынужденно прижалась к его груди. Выставляет свое колено между ее ног, раздвигая их чуть шире, после чего придавливает женский таз пахом. Вжимает в себя, заставляя чувствовать, что сделала с ним, в какое жалкое убожество превратила. Ее кожа. Почему её по-прежнему слишком мало? Тэхен совершает еще несколько медленных движений языком по тыльной стороне ладони Сииль, после чего довольно резко смещает губы в сторону — целует девушку в ухо, нетерпеливо облизывает, чуть прикусывая и оттягивая мочку. Слышит сдавленный хнык в ответ, вмиг придающий новые силы. Тэхен перемещается ниже, к теплой шее, не теряя ни единой секунды увлажняет всю открытую область своим языком — уже не целует, а скорее откровенно вылизывает, ощущая, как слабое тело девушки в его руках от подобного начинает дергаться.       — Тэхен… — Сииль произносит пять этих букв прямо в мужское ухо, даже не подозревая, какой эффект для юноши имеет ее шепот.       Девушка убирает руки со своего лица и теперь цепляется своими пальчиками за ткань чужой рубашки в зоне предплечий, с ужасом замечая, что в эту самую секунду пачкает некогда кипельно-белый материал собственной кровью. Дергается еще сильнее, перемещая ладони на мужскую грудь, только бы оттолкнуть Тэхена от себя, но лишь сильнее размазывает алый цвет по ткани.       — Тэхен… — Сииль чувствует, как голос тускнеет, а мышцы тают.       Его губы терзают кожу шеи, без остановки и передышки.       — Тэхен… — из глаз текут слезы, потому что всю эту близость не пережить.       Его сердце лупит прямо в ладонь, заверяя, что вот-вот преодолеет преграду из мяса и костей и выпадет прямо в ее окровавленную ладошку.       — Тэ… — не может договорить чужое имя до конца, ведь силы окончательно покидают Сииль, отключая девичье сознание от столь невыносимой реальности.       Обморок. Ещё одно «впервые» и только «из-за него».       Непривычное сокращение собственного имени бьет по барабанным перепонкам, заставляя Тэхена «углублять» свои прикосновения, ровно, как и больные мысли:       Секс с ней, прямо здесь — лучшее лекарство.       Это как гомеопатия — вытравлять подобное подобным.       Рояль — просто взять и разложить её на нем — идеальнее не придумать.       Особенно, когда она такая нереально податливая и покорная.       Интересно, а она сможет и дальше играть на этом инструменте, зная, что с ней на нём делали?       Слишком много болтовни с самим собой — и никаких действий. Тэхен с непомерным усилием заставляет себя отстраниться от шеи Сииль, чтобы тут же подхватить девушку под коленями и поднять на руки.       Секунда — и осознание состояния Сон Сииль бьет по мужской голове огромной тяжелой кувалдой.       Тэхен понимает, что все начало выходить из-под контроля ещё с момента, как они оказались здесь, но именно такого финала их взаимодействия друг с другом никак не ожидал.       Молодой человек так и замирает посреди фортепианного класса, продолжая держать в руках обмякшую девушку. Даёт себе некоторое время на то, чтобы отогнать пелену плотного иллюзорного тумана, успокоиться и понять, что делать дальше. А ещё, чтобы немного посмотреть на неё такую.       Отвесив себе мысленную пощечину спустя бесконечно долгие секунды вынужденного транса, Тэхен наконец-то «просыпается» — эффект от всего, что происходило в этой комнате ранее никуда не уходит, но по крайней мере юноше удаётся заставить свою голову хоть немного работать.       Тэхен бегло осматривает класс, тут же цепляясь взглядом за преподавательский стол. Больше не медлит. Нельзя. Молодой человек кладёт девушку на деревянную поверхность столешницы — оставляет ее здесь одну, пока в мыслях уже во всю идёт спор о своих дальнейших действиях.       Юноша совершает несколько уверенных шагов в сторону выхода из кабинета, слишком быстро отпирая дверной замок. Слишком быстро для Ли Индже, усердно изучающей все происходящее в классе через небольшую замочную скважину.       Пойманная с поличным брюнетка вмиг отскакивает от внезапно распахнувшейся двери, однако не спешит покидать место своего преступления. Скорее наоборот. Индже натягивает на лицо дежурную самодовольную ухмылку, принимаясь изучать столь вопиюще небрежный вид застывшего в дверном проёме старшекурсника.       — На самом интересном месте, да, Тэхен? — впивается взглядом в глаза молодого человека, будто в них имеется хоть какой-то ответ.       Нет, ничего кроме его обычной бескрайней пустоты.       Вот только…       Индже всматривается в Тэхена внимательнее, переводя взор с его нечитаемого лица на нехарактерно смятую рубашку, испачканную хаотичными красными разводами.       Брюнетка осторожно заглядывает за мужское плечо, оценивая степень повреждения белокурой девушки, менее получаса назад проявившей столь откровенную глупость — тащить Ким Тэхена за руку на глазах у всего университета, чтобы в последствии запереться с ним вдвоём в одном из кабинетов. А-а-а, студентка Сон, вытворять подобное с этим молодым человеком чревато последствиями. И Индже не без приятного удовлетворения за этими самыми последствиями сейчас наблюдает.       — Всё-таки убил ее? — игриво интересуется Ли, возвращая своё внимание Тэхену, — вот незадача.       Девушка прекрасно понимает, что за подобную колкость уже через секунду получит словесный ответ: болезненный, точный, такой, каким умеет бить только Ким Тэхен. Но поделать ничего не может — видеть возлюбленную Чонгука в состоянии обморока, да ещё в крови и в полуразорванной одежде доставляет Индже слишком много неподдельной радости.       Давай, Тэхен. Через три, два, один.       …       К удивлению девушки, ничего ожидаемого и близко не происходит. Молодой человек всего лишь переступает порог, захлопывает за собой дверь кабинета, сразу же запирая его на ключ, который в последствии убирает в карман брюк. Тэхен начинает довольно стремительно двигаться вперёд, прямо по длинному университетскому коридору, стремительно удаляясь в сторону лестничного пролёта, так и оставляя между ним и Индже непривычную звенящую недосказанность.       «Твой ненаглядный обладает своей суперсилой, Сииль — в его глазах отражается лишь пустота. Там никого нет — уж поверь мне».       Изменения.       Одаренная превосходной природной интуицией Ли чувствует их сквозь поры на своей коже. И пусть они не настолько сильны, чтоб коснуться чужих темно-карих глаз, быть может, они уже начали поражать тело злобного Ким Тэхена подобно мерзкой злокачественной опухоли.       Что ж, Индже будет наблюдать.       Сейчас Ким Тэхен и Сон Сииль не так важны. Куда важнее не опоздать на вечерний поезд, следующий по маршруту «Сеул — Пусан».       Брюнетка непроизвольно улыбается, ощущая, как предвкушение от возможной предстоящей встречи с тем, от кого щемит сердце пропитывает организм. Дает этому чувству чуть настояться, после чего направляется в ту же сторону, куда и Ким Тэхен, только более размеренным и неторопливым шагом.

      ***

             Сииль удаётся прийти в себя лишь через несколько часов.       Открыть кажущиеся свинцовыми веки выходит не сразу, а на то, чтобы почувствовать власть над собственным тотально ослабевшим телом девушке и вовсе требуется целая вечность.       Перед глазами до сих пор расстилается туман. Такой плотный, вязкий и дурманящий. Кажется, что все происходящее в этой комнате было не более, чем дикой невыносимой иллюзией, порождённой искалеченным воображением самой Сон Сииль.              Резковатый скрип сомкнутых дощечек, возникающий при малейшем движении, тут же сообщает девушке, где именно ее так весьма заботливо оставили. Сииль слишком резко подрывается, замечая, насколько сильно скрип столешницы преподавательского стола бьет по ее ушам. Головокружение с примесью тяжести в висках тут же атакуют организм — и это ожидаемо, ведь очередной позор пережит, а за него у Сииль своя особая плата.       Девушка начинает проматывать в голове всё то, что они с Тэхеном здесь творили — сквозь пелену собственной слабости и полубреда — и двух секунд без боли в душе выдержать не может. Вот-вот в эту боль повторно готовится упасть, да только…       Знакомый концентрированный запах уже во всю прожигает дыхательные пути. Так пахнет только один человек на свете и ощущать этот упоительно запретный аромат Сииль без повторного разрыва лёгких не сможет.       Девушка тут же дёргается, устремляя испуганный взгляд на дверь — сама не понимает, почему вдруг начинает ждать, что Ким Тэхен снова окажется здесь — его запах же гораздо ближе, как будто Заколдованный Принц уже здесь, стоит прямо за ее спиной, готовясь в очередной раз беззастенчиво трогать и раздевать…       Раздевать!       Пальцы машинально хватаются за ткань на одежде, а взгляд резко опускается вниз, не сразу фокусируясь на весьма неожиданной цветовой гамме плотного, но вместе с тем приятного на ощупь материала. На Сииль теперь надета чёрная непривычно свободная футболка с очень уж сильно потрескавшимся изображением. Девушка засматривается на бесконечное количество цветных трещинок, ни коем образом не позволяющих рассмотреть почти полностью стёршийся принт, чувствует как в грудной клетке что-то начинает неприятно тянуть вниз.       Карий взгляд непроизвольно прыгает в сторону, тут же врезаясь в запечатанную упаковку влажных салфеток. Девушка хочет убедить себя, что она лежала здесь и до ее прихода, что «заботливая» госпожа Хва всегда подготавливает новенькую пачку для своих студентов, мало ли, у кого-то пойдёт кровь…       Кровь!       Сииль все еще в полубреду, оттого восстанавливает все произошедшее по маленьким ссыпающимся кирпичикам. Девушка переводит глаза на собственные руки — тут же ловит взглядом подсохшие красноватые разводы, однако цепляется вовсе не за них. Взор нехотя поднимается выше, прямо по ниточке собственных синевато-фиолетовых вен, виднеющихся сквозь тонкую кожу внутренней стороны предплечья. Небольшой участок в этой зоне теперь украшают чёрные чернила и знакомый размашистый почерк:       «Завтра. 20:00. Я приду.»       Девушка окидывает только что прочитанные слова своим новым теперь уже обыденным взглядом, которому Ким Тэхен подарил особое название: «самый пронзительный и печальный на свете».       Завтра. 20:00.       Я снова буду ждать тебя, Заколдованный Принц, только теперь, чтобы навсегда попрощаться.

      ***

      Поздняя летняя ночь в Сеуле действительно прекрасна.       Однако сказать что-то подобное о предшествующем ей вечернем времени суток Тэхен никак не может, ведь кажется, что июльская погода делает всё, чтобы выжечь мужские легкие дотла. Даже сейчас опустившиеся на город сумерки не в силах охладить издевательски высокую температуру воздуха, оставшуюся на термометрах после еще одного невыносимо жаркого дня. На это требуется время. А его у Тэхена, судя по всему, не так уж много.       Настойчивая выразительная пульсация в зоне затылка — то единственное, что отвлекает молодого человека от смакования грузной тяжести в собственных легких. Дышать действительно невозможно, но это не идет ни в какое сравнение с последствиями от чужого удара в его голову. Самого первого, нанесенного со спины, когда до двери подъезда Сон Сииль оставалась буквально пара метров.       Где он сейчас, Тэхену понять сложно, да и серия очередных болезненных ударов в область почек немного мешает концентрировать внимание на внешней обстановке. Знает лишь, что тут довольно темно, если не брать в расчет блеклый мигающий свет от уличного фонаря где-то вдалеке, а еще, здесь воняет какими-то помоями. Скорее всего запах доносится от мусорных контейнеров, стоящих у стены высокого полузаброшенного здания позади Тэхена.       Это точно не центр Сеула, — невнятно проносится в раскалывающейся голове, — богатенькие не допустили бы в своём районе такой вони…       Мысль юноши обрывается вместе с еще одним ударом, нанесенным прямо в зону солнечного сплетения.       Блять. Уже забыл, как это больно. Со времен Джихвана никто туда не попадал.              Тэхен отлетает назад к стене, отчего и без того разбитый затылок вместе с саднящими лопатками со всей силы бьются о кирпич. Молодой человек мигом ощущает впивающиеся в оба своих предплечья руки, чувствует, как его тянут в противоположные стороны, будто собираются разорвать посередине, подобно старой тряпичной кукле.       — Распять меня решили? — выцеживает сквозь сцепленные от боли зубы. — Не оригинально…       Две секунды, и чужой кулак разбивает кожу на скуле Тэхена до кровавой трещины, принуждая голову юноши повторно удариться о кирпич. Кажется, что от всей причинённой боли тело уже через миг откажется функционировать, да только приобретенные еще в детском доме защитные рефлексы включаются поразительно вовремя, и Тэхену, несмотря на пиздецки сильное головокружение, удается весьма ловко извернуться. Правая рука довольно быстро выскальзывает из хватки одного из громил — особо крупного, но, как Ким и предполагал, заторможенного и неповоротливого. Пальцы мигом нащупывают чужой галстук, резво наматывают его на ладонь, после чего изо всех имеющихся сил тянут вниз. Секунда, и лицо здоровяка встречается с коленом парня. Еще две секунды и мужчина падает на землю с разбитым кровоточащим носом, прямо возле ног юноши.       Подобная выходка Тэхена не остается безнаказанной, и уже через мгновение двое других нападающих возобновляют серию очередных одновременных ударов. Они умеют драться, определить это можно хотя бы по точности и силе нанесенных побоев. Неужели, это младший Мацумото так напоминает о себе? Тэхен смог бы подтвердить свою догадку, если бы получилось услышать японский акцент в чужой речи, но избивающие его люди предусмотрительно молчаливы.       — Трое на одного, не очень-то честно, да? — брюнет не оставляет попыток спровоцировать чью-то ответную реплику, однако, уже через мгновение закашливается от нового более мощного удара в солнечное сплетение. Сквозь свежий приток боли ощущает, как его, согнувшегося от болевого спазма, тянут за волосы куда-то вперед.       — Закрой пасть, выблядок, — все же произносит один из голосов, и ухо Тэхена тут же цепляется за еле различимый отголосок диалекта тохоку.       Значит, все-таки угадал. Японцы.       Вот только, если это люди Мацумото, почему они бьют куда угодно, только не в область грудной клетки? Как будто знают, что хотя бы от одного точного удара в зону сердца — замертво упаду. Ах, да, сначала пытки и только потом смерть.       Звонкий стук каблуков начинает отлетать от стен, в которые уже во всю рикошетит свет только что включившихся автомобильных фар. Японцы снова обступают Тэхена с обеих сторон, хладнокровно вдавливая пальцы в плечи юноши:       — На колени, мразь, — приказывает всё тот же голос, нажимая особенно резко и сильно.       Коленные чашечки бьются о неровную шероховатую поверхность земли в ту же секунду, и кажется, что звон от этого внезапного соприкосновения с землей отдается у Тэхена в черепе. Чьи-то руки снова цепляются в его волосы, задевая зияющую рану на затылке, тянут разбитую голову назад, тем самым подставляя лицо Тэхена под свет.       Слезотечение. Снова это грёбаное слезотечение и снова безжалостная резь в глазах — это все от непривычной яркости включенных фар, а никак не от образа Сон Сииль, становящейся под свет теплых искусственных лучей прямо перед Тэхеном.       Ах, вот как. Не Мацумото. Это всё Ангел.       Впервые видит ее в длинном вечернем платье, серебряный отблеск которого наносит уставшим мужским глазам еще бóльший урон. Кажется, что она вся светится, ведь разобрать, где кончается ткань и начинается ее кожа совершенно не получается. Сверкающий материал аккуратно облегает девичью фигуру, расходясь на струящиеся волны ближе к удлиненному подолу — и все это принуждает молодого человека фокусироваться только лишь на девушке, хаотично изучая ее. Тэхен с неприкрытой наглостью ведет свой взор снизу вверх, застывая глазами в зоне женской груди, но по традиции не получает того вида, который ожидал — всё потому, что длинные вьющиеся локоны закрывают практически всю область декольте.       Чертова июльская погода. Из-за неё и правда невозможно дышать. Только из-за неё.       Тэхен чувствует, как на веко стекает собственная кровь, будто нарочно застилает мужской взор, смотреть запрещая — и почему-то именно этот самый момент становится катализатором дикой необходимости как можно быстрее озвучить два простых слова:       — Очень кра…       — Заткни пасть, — всё тот же мужской голос оглушает левое ухо, пока в затылке Тэхена всё взрывается новыми палитрами боли. — Тебе никто не разрешал говорить.       Юноша машинально вонзает глаза в фарфоровое лицо напротив, будто говоря взглядом:       Ну же, Ангел, прекрати это всё, не видишь, что мне больно?       Вот только Тэхен сейчас смотрит в глаза, которые кажется никогда раньше не видел.       Ледяные, мертвые, пустые.       — У тебя идет кровь из-за меня? — девушка наконец-то начинает говорить, не требуя ответа на свой скорее риторический вопрос.       Мысль о том, что он невыносимо красив даже со всеми этими кровоподтеками на лице молниеносно проносится в голове, отчего Сииль неосознанно кривится, тут же маскируя свое внутреннее состояние искусственной едкой ухмылкой.       — Я всё-таки настаиваю на том, что нам нужно поговорить, — девичий голос впервые за долгое время не дрожит, и знал бы Ким Тэхен сколько непомерного труда Сииль к этому сейчас прилагает. — Это последний раз, когда мы с тобой видим друг друга. Во всяком случае, я сделаю всё возможное, чтобы так и было. Я никогда больше не попадусь тебе на глаза, никогда не приду в то же место, где будешь находиться ты, никогда не заведу с тобой разговор и никогда не встречусь с тобой взглядом…       Последний пункт кажется Сииль самым честным, ведь до обещанной слепоты осталось не так уж много.       — Но взамен я прошу тебя о… — Сииль незамедлительно поправляется, добавляя в свои слова больше решительности — нет, не прошу. Я запрещаю. Я запрещаю на меня смотреть. Запрещаю подходить. Запрещаю прикасаться. Запрещаю появляться в моем доме и вытворять всё то безумие…       — Не то что? — молниеносно выбрасывает Тэхен, чувствуя, как спазматический кашель от столь усердной работы измученных голосовых связок уже вовсю начинает раздирать горло.       Сииль от данного вопроса как от хлесткой пощечины кривится, однако жестом своей руки все же останавливает одного из «охранников», не позволяя ударить юношу за очередную проявленную дерзость. Поразительно, но даже в своем нынешнем положении Ким Тэхен плевать хочет на правила.       Девушка делает один небольшой шажок вперед, после чего наклоняется, так, чтобы их с Тэхеном лица оказались на одном уровне.       — Я проткну твоё злобное сердце самым острым карандашом.       Секунда. Одна чертовая секунда, и широкая довольная улыбка вмиг вырисовывается на мужском лице. Она настоящая, искренняя, ведь касается даже его темных глаз.       — Неплохо, Сон Сииль, — с всё тем же больным нескрываемым удовольствием заключает Тэхен — нет, правда, я впечатлён. Только… — рефлекторно облизывает свои губы, после чего мгновенно переключается на предельную серьезность, — как же твоя любовь?        Дотошно исследует девичьи глаза, но не видит в них никакого ответа.       — Она истекает кровью, — все же произносится женским голосом, — прямо как ты сейчас, еще чуть-чуть и…       — Умрет? — Тэхен договаривает фразу раньше девушки, возвращая лицу прежнюю улыбку.       — Умрет, — хладнокровно подтверждает Сииль.       …       — Молодая госпожа, время, — размеренный мужской голос доносится со стороны автомобиля, — мы должны ехать.       Мы должны ехать. Из-за собственной разбитой головы Тэхен с трудом обрабатывает услышанную фразу, а для того, чтобы соотнести внешний вид Сииль с тем, что сейчас происходит в Университете, требуются еще дополнительные секунды.       Черт. Этот грёбаный концерт. И она выступает. Ну, конечно.       — Ты никуда не едешь, — металл мгновенно проявляется в голосе Тэхена, а улыбка стирается с его лица так стремительно, будто и не существовала вовсе.       — Что? — уже готовящаяся сделать шаг к автомобилю девушка осекается.       — Я сказал, что ты никуда не едешь, — выговаривает чуть медленнее и четче, морщась от активизировавшейся боли в затылке, ведь чужая рука снова сцепляет в этой области пальцы.       — Ты видимо так и не понял, — Сииль звучит холодно и высокомерно, однако ее пальцы выдают запредельное волнение, ведь во всю вжимаются в ткань серебристой юбки, — тебе больше нельзя обращаться ко мне, как и смотреть…       — Ты. Никуда. Не. Едешь. — угрожающим шепотом выцеживает Тэхен, напрочь игнорируя чужие слова.       Юноша поразительно резко подается вперед, так, чтобы ухватить девушку за подол платья. Все имеющиеся силы в это действие вкладывает, успевая коснуться лишь самого края серебряной ткани прежде — ведь в этот самый момент в его голову прилетает мощный удар, от силы которого Тэхен без сознания распластывается на земле.       — Просто отключился, — поясняет один из японцев, реагируя на ошарашенный взгляд девушки, — не переживайте, мы с ним тут еще немного побудем, — намекает на то, что избиения не прекратятся даже несмотря на бессознательное состояние парня.       Сииль готовится что-то возразить, но господин Хитару, стоящий все это время позади, довольно настойчиво уводит девушку с так называемого места казни, заставляя сесть в автомобиль как можно быстрее.       — Что это? — расположившаяся на пассажирском сиденье позади водителя, Сииль ловит взглядом желтую папку с вложенными в неё листами.       — Это для вас, — поясняет господин Хитару, — как я уже говорил, мы всегда собираем сведения о людях, за которыми нам нужно следить. Это стандартная обязательная процедура. Так вот, в этой папке всё, что нам удалось найти об этом…       — Не нужна, — нервозно перебивает девушка. — Эта папка мне не нужна, — скорее к себе самой обращается, чувствуя, что в глазах непреодолимо щиплет. — Просто выбросьте её…       Вот и трясущийся голос вернулся. А вместе с ним дрожь в пальцах, спазматическая боль в животе, пульсация в висках и тяжесть в грудной клетке. Все эти симптомы усиливаются, стоит только машине двинуться с места.       Нет. Не смотреть в окно. Нельзя смотреть в окно.       Сииль делает глубокий вдох, обещая себе самой, что не заплачет. Только не в этот раз.       Выбрасывать ненужные вещи полезно.       Выбрасывать ненужные вещи необходимо.       Сииль только что со своим сердцем так и поступила.       — Глотай, Тэхен, — последнее, что срывается с губ девушки, прежде, чем автомобиль выворачивает на проезжую часть, отдаляя Сииль от истекающего кровью Заколдованного Принца.

      ***

      — Итак, что мы будем делать с этой прелестью? — воодушевленный женский голос, доносящийся со спины, заставляет Сииль вздрогнуть. Не от громкости заданного вопроса, а от его сути.       За окном ранее субботнее утро, и в одной из элитных парикмахерских Сеула сейчас не так много посетителей. Это неудивительно, ведь жителям столицы приходится восполнять потерянные за тяжелую рабочую неделю силы всего лишь за имеющийся у них короткий промежуток выходных дней. Именно поэтому большинство каннамцев «выползает» из своих квартир ближе к полудню.       Факт того, что кроме Сииль и парикмахера в салоне почти никого нет раньше бы приятно обрадовал девушку, но только слово «радость» безвозвратно удалено из собственного словаря.       — Подровнять? Или нужно сделать укладку?       Работница салона больше минуты перебирает в своих руках золотистые пряди Сииль, то и дело подставляя их под свет лампы, дабы тщательнее рассмотреть структуру и оттенок столь редкого и оттого удивительного природного цвета девичьих волос.       — Лёгкие локоны роскошно бы смотрелись, — женщина будто говорит сама с собой, собирая густые пряди в импровизированный хвост, старается захватить и те, что небрежно спадают на лицо девушки, — с такой-то длиной.       — Их нужно покрасить, — ровным безэмоциональном тоном заключает Сииль. — В чёрный.       Странное недоумение тут же возникает на лице парикмахера — женщина устремляет глаза в зеркало, врезаясь уверенно растущим непониманием в абсолютно отсутствующий взгляд своей утренней клиентки.       — Может вам ещё и обрезать их? — мастер неловко посмеивается, продолжая перебирать белокурые локоны в руках. Не придаёт значения серьезности чужих слов, машинально списывая подобный заказ на каприз, очень характерный для молодого поколения богатых сеульских девушек. Тех самых, которые приходят кардинально меняться, но в последствии, трясутся за каждый отрезанный миллиметр волос.       — Нет, благодарю вас, — Сииль непроизвольно задумывается.       Короткие волосы — интересно, но нет, не совсем то. Они наоборот оголяют, открывают для посторонних взглядов шею, часть спины, ключицы, грудь. Не хочет этого. Даже наоборот — лучше, чтобы волосы отросли как можно сильнее. Хочется иметь возможность закрываться от чужих глаз, собственными длинными прядями прятать своё лицо, ту самую шею, часть спины, ключицы, грудь. Хочется наконец-то стать самой обычной — максимально неприметной, не выделяющейся из общей массы и не притягивающей к себе любопытные взоры.       Изменения. Они просто необходимы для того, чтобы отсчёт для начала другой жизни наконец-то запустился. И пусть самое незначительное и простое — это произвести изменения в своем внешнем облике, Сииль уже вовсю готовится совершить этот маленький шажок.       «Чтобы не происходило — не вздумайте делать что-то с вашими волосами».       Простите, госпожа Чен, но ничего другого мне просто не остаётся.       — Нужно только покрасить их, — продолжает девушка, — в чёрный. Самый чёрный оттенок, который у вас только есть. Больше ничего.       Сииль намеренно ловит взгляд женщины, заглядывая в ее глаза своим, тем самым говорит, что ее просьба более, чем серьёзна.       Пятисекундная пауза.       — Вы наверное не совсем в курсе, что и понятно, вы же первый раз решились на покраску, — мастер снисходительно, но вместе с тем довольно вежливо поясняет, — дело в том, что чёрный пигмент в последствии будет невероятно сложно вывести и вернуть ваш природный цвет обратно будет практически невозможно, разве что ждать, пока волосы снова отрастут.       — Я не планирую возвращать свой природный цвет обратно, — всё так же дежурно произносит Сииль, — спасибо вам за ваше беспокойство, но я прошу вас приступить к работе. К сожалению, у меня не так много времени.       Нужно приехать на вокзал, как можно раньше.       — Простите мне мою наглость, но я все-таки скажу это, — женский голос приобретает более серьезную интонацию, — большинство девушек приходит в этот салон именно за тем, чтобы получить оттенок, подобный вашему.       — Глупенькие, — с легким снисходительным смешком комментирует Сииль.       — Они платят внушительные деньги и проводят здесь полдня…       — Очень глупенькие.       — …Но все равно на их волосах не выходит добиться такого естественного золотистого блонда.       — Мои глубокие соболезнования каждой, — девушка начинает ёрничать, тем самым неосознанно защищаясь.       — Быть настолько неблагодарной к подаркам природы…       «Вы ещё юная, позже всё поймёте, но вот так просто уничтожать божий подарок — грех».       — Что вы сказали? — девушка машинально переспрашивает, ведь в голове одновременно с голосом мастера раздается очередная реплика госпожи Чен.       — Я не буду вас красить, — наконец-то подытоживает парикмахер.       — Если вопрос в деньгах, то я заплачу больше, — Сииль звучит строже, ведь даже предположить не могла, что подобная процедура может вызвать столько проблем, — просто избавьте меня от этого «подарка природы», и желательно как можно скорее.       — Простите, но нет.       — Нет?       — Нет.       — Категорично.       — Да, категорично, но я не буду вас уродовать.       — Вот как.       — Именно так, — отрезает мастер, — вы можете обратиться в любой другой салон на Каннаме, однако я искренне верю, что ни один из мастеров не притронется к цвету ваших волос. В противном случае, это преступление против эстетики.       Против чего? Эстетики? Где она и в чем? Почему за все двадцать два года так и не смогла рассмотреть в себе хотя бы намёк на эту самую эстетику? Хм, а ведь эта женщина еще не видела мои разноцветные глаза… Может снять линзы и напугать? Тогда неуместные разговоры мгновенно прекратятся.       — Жалобная книга лежит на стойке регистрации, — мастер аккуратно снимает фирменный защитный фартук с девушки, после чего указывает рукой в сторону выхода из парикмахерского зала. — Спасибо, что выбрали наш салон.       Раскаленный сеульский воздух бьет в Сииль спустя минуту — в момент, когда девушка выходит за порог парикмахерской. Какое-то время она просто стоит на месте, стараясь продумать свои дальнейшие действия. Требуется еще столько же, чтобы ноги Сииль начали двигаться в направлении маленького продуктового супермаркета, который девушка невольно выхватила взглядом еще на пути в салон.       Блондинка залетает в магазин на полном ходу — и заметить не успевает, когда смогла так разогнаться. Взгляд пробегает по бесконечным рядам полок, заставляя чувствовать мгновенный дискомфорт от яркости разноцветных упаковок продуктов. Приходится идти в самый конец, ведь безвкусная кислотно-зеленая вывеска «Всё, для вашей красоты» с характерной направляющей стрелкой уже во всю бьет по глазам.       Есть.       Пройдя немного вглубь отдела косметики, Сииль наконец-то замечает стенд с краской для волос, продукция на котором расположена по традиционным правилам: на верхних полках — дороже и качественней, на нижних — дешевле и сомнительнее.       Отчего-то девушке кажется, что самый худший вариант красителя будет для нее самым идеальным. Хочется не только уничтожить этот чертовый золотистый цвет, но и в целом испортить состояние своих волос, высушить их, а еще лучше сжечь.       Девушка присаживается на корточки, принимаясь изучать товар, выставленный на самой низкой полке, замечает, как руки сами тянутся к небольшой светло-серой упаковке, на которой отсутствует даже банальное изображение модели с предлагаемым цветом. На коробке с продуктом имеется всего одна лаконичная надпись «Краска для волос. Угольно-черный», чуть ниже виднеется самодельный ценник «тысяча пятьсот вон», а еще ниже, на самóй полке наклеены условия акции: «один плюс один равно три».       — Ну что за неслыханная щедрость, — с легкой усмешкой произносит Сииль, пока собственное воображение начинает вырисовывать в голове те самые «один плюс один», цинично приравнивая их сумму к неизбежному «нулю». Ведь Ким Тэхен плюс Сон Сииль именно такой ценностью и обладают.       Обладали.       Девушка набирает в руки три миниатюрные коробочки с той самой акционной краской, после чего уверенно направляется к кассе.       В последующие часы Сон Сииль предстоит собственноручно уничтожить так называемый «подарок природы», что девушка и сделает, вопреки отсутствующему опыту и неумелым потрясывающимся рукам.       Ведь существуют подарки, которые невозможно принять.       Золотые локоны — одни из таких. Точнее, были такими.

      ***

      Центральный железнодорожный вокзал Сеула слишком резко контрастирует с салоном красоты, в котором Сииль была утром, ведь количество людей здесь кажется девушке каким-то невозможным. Потоки мужчин и женщин, их детей, а также бабушек и дедушек интенсивно циркулируют из стороны в сторону, не прекращая свои хаотичные перемещения ни на секунду — оттого создается впечатление, будто главный холл вокзала является самостоятельным, но при этом абсолютно неуправляемым живым организмом.       Сииль стоит в самом конце одной из многочисленных очередей в кассу, то и дело бросая растерянный взгляд на огромное маршрутное табло, висящее на центральной стене зала. Еще накануне девушка сама с собой договорилась о том, что уедет из города на самом ближайшем поезде, в какую бы часть Кореи он не направлялся. Вот только наличие какого-никакого плана все равно не в силах избавить измотанную нервную систему от ощущения томительного волнения перед неизвестностью.       На данный момент, на экране отображаются только прибывшие поезда, а первые три графы табло, отведённые для отправляющихся, всё ещё пусты. Сииль чувствует, что ее сердце сжимается уже через минуту, в тот самый момент, когда квадрантные ячейки одной из строчек начинают двигаться, превращаясь в название города:       «Тэгу».       Странные эмоции необъяснимого облегчения еле заметно расслабляют напрягшийся организм. Что Сииль знает про Тэгу? Ничего примечательного. Была ли Сииль когда-либо в Тэгу? Сомневается, хотя название города кажется очень знакомым и каким-то близким. Знает ли Сииль кого-нибудь в Тэгу? Нет, что является скорее плюсом, чем минусом. Как далеко Тэгу находится от Сеула? Достаточно далеко, чтобы…       — Можно не спать? — недовольная аджумма, стоящая в очереди сразу за девушкой, весьма ощутимо толкается в спину, даже не пытаясь скрыть своё раздражение, — очередь-то двигается, милочка, а ты застыла!       — Да, конечно, — незамедлительно выпаливает Сииль, — простите, — тут же приподнимает свой рюкзак с пола, чтобы в последствии перенести его на пару метров вперед, к заметно продвинувшейся цепочке людей.       Догнав своё прежнее место в очереди, Сииль снова кладёт чёрный рюкзак на пол, по инерции окидывая глазами табло.       Электрический спазм мигом раскатывается по внутренним органам, ведь теперь над таким успокаивающим и нейтральным «Тэгу», красуется новое название:       «Пусан».       Сииль предполагала, что и такой вариант направления может выпасть, однако до последнего верила, что все расчёты по теории вероятности окажутся на ее стороне. Что ж, по старой укоренившейся традиции — нет.       Девушке кажется, будто ее ноги прямо сейчас заливают горячим асфальтом, лишая какой-либо возможности сдвинуться с места. Тревожное волнение вспыхивает внутри с новой силой, уверенно подкатывающей своей нарастающей волной прямо к горлу.       Что Сииль знает про Пусан? Там Чонгук. Была ли Сииль когда-либо в Пусане? Абсолютное стопроцентное никогда. Знает ли Сииль кого-нибудь в Пусане? Да! Чонгука! Что является скорее минусом, чем плюсом. Как далеко Пусан от Сеула? Очень далеко. Да только в случае переезда в этот город девушка автоматически приближается к Пусанскому принцу.       Сииль не может нарушить собственное обещание, в противном случае «тот человек» окажется прав.       «Не верю ни единому твоему слову. Интересно, а себе самой ты тоже врешь?»       Да, Ким Тэхен. Но отчаянно хочу это изменить. Именно поэтому нужно ехать на ближайшем поезде, как самой себе и поклялась — главное, как можно дальше от тебя.              — Ты что, надо мной издеваешься? — уже знакомый голос пожилой аджуммы снова раздражает барабанные перепонки, — либо двигайся, либо убирайся в конец очереди!              Конец очереди… Точно!       — Знаете, а вы правы, — Сииль чувствует, как маленький огонёк надежды загорается где-то в области солнечного сплетения, — спасибо за идею, — девушка резво подхватывает свой рюкзак и удаляется в самый конец изрядно удлинившейся цепочки из людей.       И вот, тягостное ожидание начинается с самого начала. Сииль снова ощущает дискомфортное волнение в теле, пока глаза прожигают строчки главного табло, надеясь, что за то время, пока она будет продвигаться к билетной кассе, над «Пусаном» загорится любое другое направление.       Время тянется крайне медленно и, кажется, что очередь двигается ещё хуже, чем когда Сииль стояла в ее середине, да только те самые пять букв в названии чужого города всё также неизменно ранят усталые больные глаза.       — Я вас слушаю, — дежурный тон женского голоса наконец-то доносится из-за небольшого застекленного окошка, тем самым сообщая Сииль, что время выполнять свои собственные обещания пришло.       — Один билет до… — пытается преодолеть нервозное смятение, ведь растерянный разум всё ещё хаотично блуждает, выбирая, названием какого города продолжить предложение. Тэгу или Пусан? Пусан или Тэгу? Попытка сдержать слово или трусливый побег от меняющейся себя?       — Девушка, из-за таких как вы, очереди и образуются, — раздражительно доносится из окна.       — П-п-пусан, — неуверенно выпаливает Сииль, уже через мгновение меняя свой ответ, — нет-нет, я-я-я имела ввиду Тэгу, — неосознанно цепляется пальцами в бетонный прилавок, расположенный прям под кассовым окном.       Стук пальцев кассира о компьютерную клавиатуру запускает по организму девушки неприятный озноб, вынуждая ее как можно быстрее прервать оформление билета.       — Стойте, стойте, пожалуйста, подождите, — Сииль запыхалась, хотя никуда и не бежит. Физически. — Самый ближайший отправляющийся поезд едет в Пусан, верно? — снова бросает короткий взгляд в сторону, прямо на массивное табло, ожидая услышать те самые пять букв, словно приговор.       Чужие глаза, смотрящие исподлобья сквозь прямоугольные прозрачные очки мигом впиваются в Сииль. Проклятые должностные инструкции обязывают работников железнодорожной компании быть вежливыми и невозмутимыми даже с такими горе-клиентами, как эта девушка.       — Вообще-то, в Кванджу, — всё с той же долей раздражения отвечает работница кассы, — главное табло работает с перебоями, а актуальная информация о маршрутах уже давно отображается на мониторах, расположенных по периметру холла…       Сииль даже не слушает конец предложения, ведь спасительная соломинка оказывается нащупанной в самый последний момент.       Что Сииль знает о Кванджу? Была ли Сииль когда-либо в Кванджу? Есть ли у неё какие-нибудь знакомые там? Как далеко Кванджу от Сеула? — Все эти вопросы не имеют никакого значения, ведь девушка уже достает из кошелька наличные, только бы скорее завершить покупку.       — Один билет до Кванджу, пожалуйста, — Сииль кладёт на прилавок деньги, неосознанно стараясь ускорить и без того затянувшийся процесс.       — Паспорт, — безэмоциональным тоном раздаётся в ответ, пока пространство снова наполняют звуки ударяющих по клавиатуре пальцев.       Паспорт? Нет. Нет-нет-нет. Ни в коем случае. Иначе любой желающий по щелчку пальцев сможет найти ее. Голос господина Хитару мигом проносится в голове:       «Смартфон и паспортные данные — это необходимый минимум, для того, чтобы выследить любого человека за пару минут».       — Паспорт? — Сииль машинально переспрашивает, хоть и прекрасно расслышала это слово ещё в первый раз.       — Да, именно, паспорт, — привычное раздражение ещё больше концентрируется на лице женщины, — или как прикажете мне оформлять билет?       Несколько дополнительных секунд на «подумать».       — Без него, — чуть тише произносит Сииль, пододвигая ближе к кассовому окошку несколько красноватых купюр, превышающих своим номиналом стоимость поездки, — как и без сдачи, — поверить не может, что прямо сейчас в первые в жизни пытается дать взятку.       Повисает очередная неуютная пауза, после которой работница кассы намеренно громко заключает:       — Либо вы даёте мне паспорт, либо я вызываю полицию!       — Но у меня нет паспорта, — Сииль снова срывается на ложь, чувствуя раздражающую обиду и колющую злость по отношению к самой себе.       — Значит я вызываю полицию!       Вот же, черт!       Девушка неосознанно хмурит брови, пока руки быстро собирают разложенные на прилавке купюры, в последствии сминая их в кулаке. Сииль резко подхватывает свой рюкзак и молниеносно удаляется в самый конец холла.       Брюнетка импульсивно зашвыривает вещи на сиденья, расположенные в самом дальнем ряду зала ожидания, небрежно усаживается рядом, сгибаясь пополам от всего полученного напряжения. Девушка натягивает на голову капюшон своей чёрной толстовки, упирается локтями в колени и накрывает ладонями затылок, пока взгляд врезается в пёстрый орнамент напольной плитки, который уже через миг начинает двигаться, тем самым вынуждая Сииль закрыть глаза.       Минута. Две. Кажется, что в таком положении можно провести вечность, что девушка и собирается делать, если так называемый «План Б» не будет придуман в самое ближайшее время.       — Простите, — едва ощутимое прикосновение чьих-то пальцев к плечу заставляет Сииль дёрнуться, но всё же остаться в своей изначальной позе. Кажется, что подобная реакция на неразрешенные касания к себе вросла в тело намертво.       — У вас все хорошо? — негромкий и вместе с тем приятно мягкий женский голос раздаётся с правой стороны. — Простите, я не хотела мешать, но…       — Помешали, — тут же срывается с языка Сииль, за что девушка мигом отвешивает себе невидимый подзатыльник. Занятно, что собственная раскалывающаяся голова уже через мгновение забывает про внешний раздражитель, изо всех сил фокусируясь лишь на том, что по-настоящему важно.       — Вы кое-что обронили, — всё тот же тёплый тембр снова доносится со стороны, не меняя своего звучания даже после столь резкого ответа.       — Это не имеет никакого значения, — брюнетка по-прежнему произносит все свои реплики в пол, отвечая скорее машинально, чем осознанно. — Простите, но я не могу сейчас вести адекватный диалог.       — А я вас о нем и не прошу, — женский тембр вмиг подкрашивается какой-то необычной искрящейся «хитринкой», — просто позвольте вернуть вам ваш билет и я тут же удалюсь по своим делам.       Мой билет?       — Вы обознались, — инертно заключает брюнетка, — что-что, а никакие билеты у меня уж точно не терялись.       — Странно, — всё та же игривая интонация в ответ, — но я более чем уверена, что именно этот — ваш, — незнакомка начинает зачитывать основную информацию, сохраняя прежний мягкий и спокойный тон голоса, — Кванджу, одиночный билет в один конец, поезд отправляется в четырнадцать сорок, а это, кстати, уже через пятнадцать минут, так что лучше поторопиться.       Сииль не верит своим ушам, оттого вынужденно выпрямляется, сразу же врезаясь глазами в миниатюрную молодую женщину европейской внешности, стоящую перед ней с протянутым билетом в руках. Ее доброжелательная улыбка прекрасно сочетается с будто бы воздушным внешним видом. Светлая лёгкая блуза без рукавов, открывающая вид на тонкие руки с бледной кожей, лёгкая шаль, наброшенная поверх угловатых плеч и белые офисные бриджи — весь образ прямо-таки светится на фоне однообразности и общей серости потоков людей, продолжающих циркулировать где-то на заднем фоне.       Ангел? — не без доли иронии проносится у Сииль в голове, пока взгляд против собственной воли цепляется за чужие светлые волосы.       Брюнетка неспешно забирает билет из женских рук, с трудом подавляя поток ассоциаций и параллелей, вспыхивающих в голове сразу же, стоило только увидеть незнакомку. Удивительно, насколько сильно эта молодая женщина напоминает Сииль саму себя, только немного иную — более взрослую, спокойную, гармоничную и элегантную. Если подумать, то Сииль могла бы выглядеть точно также через какие-нибудь пару лет, могла бы также тепло и доброжелательно улыбаться, также искренне пронзительно смотреть и также негромко, но при этом успокаивающе приятно разговаривать. Могла бы. Да только иллюзорное зеркало, в которое девушка прямо сейчас смотрится показывает совсем не будущее, а скорее другой параллельный мир, в который Сииль никогда уже не попадет.       Брюнетка переводит глаза на небольшой посадочный билет в своих руках, тут же цепляясь взглядом за необычное имя, на которое он оформлен.       Михэль, — прочитывает его про себя, не замечая, как собственные губы при этом двигаются.       — Лучше прикрыть большим пальчиком, — тут же раздается со стороны, — во избежание лишних вопросов у контролера.       Сииль соотносит все практически моментально. Эта молодая женщина купила этот билет. Для неё. Рефлекторной реакцией девушки становится желание найти подвох во всем происходящем, да только чужой теплый взгляд разбивает вдребезги любые попытки сделать это.       — Я-я… Я не знаю, ч-ч-что сказать, — Сииль все еще не верит, — с-с-спасибо вам, огромное спасибо, — девичий взгляд начинает бегать из стороны в сторону из-за собственных непривычных эмоций, — я сейчас же верну вам деньги за…       — Нет-нет, а вот этого не нужно, — мягко заключает блондинка, — моя работа позволяет мне приобретать билеты буквально за четверть стоимости, так что…       — Ваша работа? — Сииль, к собственному удивлению, интересуется искренне.       — Ох… — Михэль заправляет прядь волос за ухо и, из-за чужого интереса, смущенно улыбается. — Я работаю гидом, — слегка кивает головой, — поэтому имею свои приятные привилегии.       — И все же, как я могу отблагодарить вас? — брюнетка устремляет полный благодарности взгляд в чужой светло-голубой.       — Просто снимите с себя эту огромную неприлично теплую толстовку, — глаза Михэль мгновенно превращаются в улыбающиеся щелочки, — этим вы меня достаточно отблагодарите.       Толстовка? Ах, точно. Толстовка. Одна из причин, по которой Сииль преследует постоянное чувство удушающего дискомфорта.       — Простите, но эта толстовка — мой персональный адский котел, — дежурно поясняет девушка, — я не могу ее снять.       — Вы наказываете себя за что-то? — столь нестандартный и, судя по всему, искренний ответ вызывает у блондинки еще большее любопытство.       — За глупость, наивность, чрезмерную инфантильность, там еще много эпитетов, — Сииль едва успевает закончить свое откровение, как на чужом лице вмиг возникает широкая улыбка, сопровождающаяся негромким смешком. — Ну-у-у, по крайней мере, я вас развеселила, — незамедлительный сарказм срывается с губ брюнетки, как знак непонимания чужой реакции.       — Нет-нет, что вы, это я не над вами, а скорее над самой собой посмеиваюсь, — Михэль тут же поправляется, не переставая по-доброму улыбаться, пока женский взгляд устремляется к окну, из которого виднеется проезжающий на полной скорости поезд. — Над той, что была в прошлом, — дополняет блондинка, возвращая свое внимание Сииль.       — Звучит, как цитата из соцсети, — по-доброму подкалывает брюнетка, замечая, что собеседница неспешно присаживается на край соседнего кресла.       Чужие светлые локоны снова приковывают к себе всё внимание, рождая на языке Сииль очередную странноватую реплику:       — У меня еще утром тоже были такие волосы, — внимательно разглядывает золотистые пряди незнакомки, уже через секунды неконтролируемо зависая в собственных мыслях.       Между девушками возникает молчаливая пауза. Сииль переводит свой отрешенный взгляд в окно, пока незнакомка по имени Михэль принимается ненавязчиво изучать ее профиль, думая, какие необходимые слова сейчас стоит произнести, чтобы хоть чуть-чуть приглушить печаль, отражающуюся в глазах её собеседницы. Перебрав в голове все возможные варианты ободряющих клишированных выражений, женщина принимает решение говорить без излишней торжественности, обыкновенно, так, как сказала бы юной себе, доверительно и доброжелательно:       — Я очень хочу произнести что-нибудь такое, что бы могло помочь вам справиться с самой собой, но к сожалению не умею говорить вдохновенно и красиво, — негромко заключает блондинка. — Во мне вообще много всяких недостатков… как я думала раньше, — смотрит на Сииль, быстро пробегаясь глазами по ее лицу, и мягко улыбается, — но я точно научилась видеть чужую боль. Могу сказать, что вы убегаете от чего-то…       — Хотите сказать, что не стоит? Что нужно стоять до конца? — тут же парирует Сииль, даже не пытаясь скрыть скепсис в словах. Как легко навешивать ярлыки на человека, не имея никакого представления, через что он прошел.       — Нет, — ответ Михэль следует незамедлительно, — если вы решили уехать, значит, это действительно необходимая мера… — на лице женщины отражается что-то, похожее на отдаленную тревогу. Её глаза неосознанно пробегают по лицу Сииль, будто пытаясь найти пути к осознанию внутреннего состояния девушки. — Главное, что бы вы не сбегали от самой себя. Понимаете, что я имею ввиду?..       Характерный звук внезапного объявления резко прерывает диалог.       «Поезд, следующий по направлению «Сеул — Кванджу» отправляется через две минуты.»       Сииль кидает растерянный взгляд на огромные настенные часы, тут же возвращая его своей собеседнице, ведь кажется, что в глазах девушки до сих пор застыло смятение от прозвучавшего вопроса.       — Поспешите, — Михэль снова слишком очаровательно улыбается, — и мне тоже надо бы, иначе пропущу свою туристическую группу, а за такое могут и всех привилегий лишить, — женщина мило подмигивает, после чего встает с кресла.       — Спасибо вам еще раз, кажется, что вы вернули мне веру в людей, — Сииль невольно сминает билет в своей руке, — совсем чуть-чуть, конечно, но… — девушка не упускает возможности подколоть собеседницу, тут же сталкиваясь с чужими улыбающимися глазами, — я искренне вам благодарна.       — Хорошей поездки, — блондинка вежливо кланяется, — и удачи, — подарив собеседнице свою финальную теплую улыбку, удаляется в сторону одного из выходов.       — Удачи, — Сииль произносит эти слова уже в женскую спину, ощущая, как послевкусие от столь короткого общения необъяснимо приятно согревает организм. — Удачи, Михэль.       Сделав глубокий выдох, девушка быстро собирает разбросанные вещи, встает на ноги и начинает совершать быстрые шаги в сторону надписи «К поездам», остановившись у выхода к платформе лишь для того, чтобы выбросить в мусорное ведро телефон.       "Главное не бежать от себя."       А как быть, если уже поздно?

***

      Небольшое полуподвальное помещение без вывесок и характерных опознавательных знаков, находящееся далеко не в самом центральном районе Кванджу, у Сииль получается найти не без труда. Девушка в очередной раз сверяется со схемой, собственноручно перенесенной из инстаграма на маленький бумажный стикер еще накануне своей поездки — понимала, что без телефона, и как следствие навигатора, найти подобное место будет очень непросто.       Убедив себя в том, что единственный вариант входа в помещение скорее всего именно здесь, Сииль начинает спускаться по ступенькам, уже через секунды оказываясь в темном плохо освещенном коридорчике. Снова проигрывает в голове план дальнейшего пути, понимая, что до финального пункта назначения осталось совсем чуть-чуть. Девушка поворачивает направо, тут же замечая, как ухо начинает улавливать играющую где-то вдалеке музыку, становящуюся громче с каждым последующим шагом; еще один десяток ступенек вниз и Сииль наконец-то оказывается в небольшой комнате, пестрый интерьер которой уже когда-то видела в интернете.       «Тату-салон Лу-Лу Чой» — единственный в своем роде и оттого не совсем легальный.       Нашла. Девушка хочет незаметно переступить порог, однако звонкий дверной колокольчик тут же сообщает о ее появлении.       — По записи? — вмиг раздается чужой деловитый голос, принадлежащий, судя по всему, девушке с кислотно-зелеными волосами, склоненной над своим рабочим столом прямо напротив другой клиентки. — Если да, то сорри, придется подождать…       Звук характерного жужжания начинает заполнять комнату.       — Нет, я не по записи, — Сииль непроизвольно говорит громче, пока ее глаза то и дело пробегают по многочисленному количеству всевозможных плакатов и рисунков, которыми обвешаны стены.       — Тогда тем более жди, — не прерывая своих действий сообщает зеленоволосая, — я освобожусь минут через сорок, можешь пока глянуть каталог с эскизами.       — Хорошо, — теперь уже гораздо тише произносит Сииль, — большое спасибо. Ну по крайней мере меня не выгнали.       Девушка проходит к миниатюрной лиловой софе, расположенной слева от входа в помещение, неспешно присаживаясь где-то с краю. Замечает, как быстро собственное внимание привлекает небольшой стеклянный столик, на середине которого красуется раскрытый массивный каталог с самыми различными цветными и черно-белыми рисунками. Сииль от такого многообразия изображений чувствует мгновенное напряжение в глазах, однако разглядывать притягательные картинки так и не перестает.       — Ай-ай, черт! Почему так больно?! — доносится где-то на фоне.       — Тут кожа тоньше, — всё также сквозь характерное жужжание заключает уже знакомый женский голос, — и вены совсем рядышком. Просто расслабься и получай удовольствие.       Понимая, что ближайшее время Сииль придется провести именно на этом диване, девушка стягивает со столика каталог, располагая его на своих коленях. Пальцы начинают неторопливо перелистывать страницы, позволяя больным глазам как можно подробнее остановиться на каждом эскизе, тем самым как будто бы примеряя его на себя.       Всевозможные бабочки, иероглифы и надписи смешиваются в одну большую чернильную лужу уже на двадцатую минуту просмотра, заставляя Сииль зажмурить уставшие от постоянной концентрации и фокусировки глаза, а затем отвести их в сторону.       — Ну что, воробушек, готова? — кислотно-зеленые волосы, собранные в два пучка-рогалика вырастают перед Сииль в ту же секунду, стоит брюнетке поднять веки. — Похоже, что здоровяк, записанный на два часа, отменился, а значит я могу уделить время тебе, — стоящая напротив девушка задорно скрещивает руки на груди, уже через секунду обращаясь к кому-то за соседней стеной, — Эй, ты слышал? Тот громила слился, как я и предполагала! Так что двадцатка — моя!       — Господи… — из-за угла почти сразу показывается выбритая до блеска мужская макушка, а затем и большое круглое лицо, принадлежащее слегка полноватому корейцу, очевидно коллеге зеленоволосой девушки. — Вот тебе и брутальный байкер, — заключает с нескрываемым сарказмом в голосе, — сам же захотел рукав?       Мужчина снова исчезает в другой комнате, прежде, чем Сииль удается разглядеть небольшие чернильные надписи прямо на его широком лбу.       — Рукав никто не хочет бить, — женский голос снова устремляется в стену, после чего всё внимание татуировщицы концентрируется на темноволосой клиентке, слишком уж очевидно чувствующей себя не в своей тарелке. — Для него как минимум нужно быть не сыклом, согласна, воробушек?       — Рукав?.. — Сииль повторяет это слово одними губами, осознавая, что с трудом понимает о чем речь. К собственному сожалению, все ее знания о тату-культуре поразительно примитивны.       — Рукав, — зеленоволосая девушка указывает пальцем на громадный рисунок, висящий на стене, прямо возле специального рабочего места. На нем изображена мужская рука, от кисти до самого плеча расписанная самыми разными узорами, пугающе натуралистичными черепами и ещё какими-то трудно различимыми предметами. — Два дня над этим эскизом сидела, и все в мусорку. Может тебе набьем? — бросает лёгкий смешок, оценивая слегка поникшим взглядом свой напрасный труд.       Пауза между заданным вопросом и чужим ответом длился не слишком долго.       — Почему нет? — негромко заключает Сииль, сопровождая свой ответ пугающе решительной интонацией. — Я согласна.       Удивительно, но тату-мастер тут же возвращает свое внимание обратно, начиная заливистого смеяться от одного только вида серьёзных, но в тоже время испуганных глаз брюнетки.       — Да господи, я тебя просто дразню, — зеленоволосая достаточно резво присаживается на корточки, прямо возле Сииль, принимаясь по-хозяйски закатывать рукава ее клетчатой рубашки. — По глазам же вижу, что ты в первый раз, — девушка убеждается в собственных словах уже через секунды. — Ну, что и требовалось доказать: твоя кожа ещё девственница.       — Татуировки могут быть и в других местах, — тут же парирует Сииль.       — Да, но только не у таких воробушков, — хитро улыбается мастер, — поверь, мой опыт меня никогда не подводит. Таким девочкам, как ты, обычно очень интересно что-то попробовать, но страх получить от родителей ремня, как правило сильнее. Поэтому вы просто приходите сюда, смотрите этот толстенный каталог, а как только суть до дела доходит, просите набить себе какой-нибудь микроскопический знак бесконечности. И то, это в лучшем случае…       — Мне, пожалуйста, рукав, — Сииль прерывает поток чужих слов, повторно устремляя взгляд на свою собеседницу.       Пятисекундная пауза.       — А ты довольно смешная, — зеленоволосая девушка начинает ещё больше улыбаться, — может, сделаем тебе какой-нибудь оригинальный орнамент на запястье?       — Я не хочу орнамент на запястье, я хочу рукав.       — Мы тут не переводнушки клеем, воробушек, это на всю жизнь.       — На это и расчёт.       — Будет очень забавно, если мы забьем тебе руку, а потом ты передумаешь.       — Не передумаю.       — Деловая какая, — татуировщица по-доброму поддразнивает, — ты вообще понимаешь, что из себя представляет рукав?       — Да, я рассмотрела ваш эскиз.       — Стоп. Погоди, ты что, серьезно решила, что я предлагаю тебе набить все эти черепа и кости? — зеленоволосый мастер осмысливает свой собственный вопрос, после чего взрывается приливом звонкого хохота, заставляющим ее пошатнуться назад и, как следствие, осесть на полу. — Эй, там, за стеной, ты слышал? Эта девочка хочет себе рукав того байкера! Прикинь?       Раскатистый смех разливается по комнате, смешиваясь с жужжащими звуками и негромкой фоновой музыкой, доносящейся из маленькой портативной колонки.       — Помогите мне, — спустя длительные секунды чужой истерики негромко выпаливает Сииль, — мне нужно уничтожить это, — брюнетка смотрит на собственную светлую кожу, виднеющуюся из-под закатанных рукавов, — нужно изменить это…       Сделать так, чтобы обращение "Ангел" стало самым неподходящим на свете.       Зеленоволосая девушка перестаёт смеяться не сразу, но чем дольше она концентрируется на чужом печальном лице, тем быстрее собственная реакция начинает угасать.       — Эй, с тобой что-то случилось? — прочистив горло, мастер неспешно возвращается в своё изначальное положение — корточки.       — Думаю, что у всех, кто приходит к вам сюда, что-то случилось, — весьма отстранённо заключает брюнетка, — у одних это «что-то» счастливое, у других — наоборот.       — Так и есть, — уверенный кивок в ответ, — но далеко не каждый просит меня забить ему рукав, — намеренно шутит, стараясь разрядить обстановку.       — Я готова отличиться, — Сииль дежурно поджимает губы, отводя свои пустые глаза в сторону.       — Воробушек, не буду я тебя уродовать, — татуировщица громко выдыхает, похлопывает себя по коленкам, стараясь взбодриться, после чего поднимается на ноги.       — Это какой-то флешмоб? — Сииль сразу же вспоминает свой недавний поход в салон красоты. — Вы не первая, кто говорит мне похожие слова.       — И это повод заду-у-у-у-маться, — тату-мастер распевает последнее слово, делая ленивые шаги к собственному рабочему месту. — У меня есть пара простых, но очень эстетичных эскизов, если тебе понравится, то…       — Я настаиваю на рукаве, — всё тем же инертным тоном отрезает Сииль.       — А я настаиваю на том, что не буду его тебе бить, — с трудом сохраняя профессиональное терпение, заключает зеленоволосая девушка, — хотя бы потому, что конкретно этот эскиз, — снова указывает на настенный плакат позади себя, — изначально был создан для другого человека. Знала бы ты, сколько часов мы разговаривали, сколько вопросов мне пришлось задать, чтобы сделать рисунок, максимально отражающий внутренний мир человека…       — А если я скажу тебе, что мне не нужно отражение своего внутреннего мира? — Сииль становится тверже и хладнокровней в своих словах. — Если я хочу отразить на своей коже другой мир, максимально не похожий на мой, противоречащей ему или даже перечеркивающий, чужой, незнакомый и до пугающих мелочей далекий, что тогда?       — Тогда я отвечу, что все равно буду обязана сделать подобное эстетически красивым… — зеленоволосая девушка отзеркаливает чужие интонации, звуча теперь уже гораздо серьезней, — моя работа украшать человеческое тело, и поверь мне, все эти кости и черепа конкретно тебя изуродуют.       Тату-мастер на некоторое время погружается в собственные мысли, будто соглашается пойти на некую сделку с самой собой.       — Значит так, упёртый воробушек, я предлагаю тебе следующую схему: сегодня я сделаю тебе одну небольшую татуировку. Только одну.       Сииль уже готовится начать возражать, но ей не дают на это никаких шансов.       — Мы будем расценивать ее, как начало твоего рукава, — делает игриво-строгий акцент на последнем слове. — Если ты не сбежишь отсюда после своего первого сеанса, а по прошествии целого месяца и вовсе захочешь вернуться, то уже в августе я сделаю тебе вторую. С каждым сеансом я буду узнавать тебя лучше, и следовательно смогу создавать свои эскизы более точными и хотя бы эстетически подходящими тебе. Таким образом, через год у тебя будет твой заветный рукав. Но ставлю двадцать тысяч вон, что в августе ты всё-таки не придёшь, — беззлобно заключает девушка, — ну что?       — По рукам, — проблески едва уловимой улыбки всё же проскальзывают на лице Сииль, — как я понимаю, выбора у меня все равно нет, — намекает на то, что этот салон единственный во всей области.       — И-мен-но, — задорно раздаётся в ответ, — ну, воробушек, какая татуировка будет самой первой, а значит и самой особенной?

      ***

      Сииль пересекает порог студии спустя несколько часов, предварительно забронировав время для следующего сеанса в конце августа.       Несмотря на сомнение и непробиваемый скепсис в провожающих глазах Лу — именно так зовут зеленоволосую девушку — Сииль точно вернётся сюда в назначенную дату.       А пока что…       Пока что, есть всё тот же невыносимо жаркий июльский воздух, всё то же яркое пронизывающее солнце и всё та же ноющая бездонная пустота внутри Сон Сииль.       Всё той же Сон Сииль? Наверное, да, всё той же, но в тоже время немного другой, изменённой. И пусть эти изменения жалки и ничтожны, пусть они и близко не подлечивают ещё свежие зияющие раны, покрывающие абсолютно каждый миллиметр души, Сииль уже сделала несколько маленьких шажков на тропу «другой себя», а значит есть мизерный шанс, что через какое-то время станет чуть менее больно. Чуть.       Карий взгляд устремляется вперёд, не имея никакого представления о том, куда идти дальше, пока лёгкая саднящая боль в области правого предплечья заставляет девушку чувствовать абсолютно каждую изящную прописную букву небольшой аккуратной надписи, вросшей в кожу на всю оставшуюся жизнь:

«Чья-то возлюбленная»

Конец первой части.

*Вместо титров, для послевкусия к главе:

Oasis — Stop Crying Your Heart Out