Белизна

Музыка.

Lord Huron — The Yawning Grave

Cody — Shame

BANKS — Wating Game

The Weeknd — One Of Your Girls (feat. Lily-Rose Depp and Jennie)

Josh Makazo — Half Of My Heart

      Господи Боже! Сейчас! Сейчас!       Стремительно движущийся силуэт невысокой полноватой женщины начинает проглядываться сквозь окна первого этажа маленькой гостиницы, виднеющиеся через завесу мощного шквального ливня.       Раскат грома безжалостно лупит по барабанным перепонкам в момент, когда парадные двери распахиваются и в их проёме возникает та самая аджумма.       — Господи… — снова повторяет женщина, врезаясь ошарашенным взглядом в стоящую на пороге молодую пару. Её брови неконтролируемо ползут вверх, а глаза выразительно округляются от одного только вида незнакомцев. До нитки промокших и насквозь продрогших.       Молодой темноволосый юноша приспускает с головы куртку, используемую всё это время в качестве хлипкого навеса от дождя, однако прижимать к себе стоящую рядом девушку не прекращает.       — У вас есть свободные комнаты? Шум ливня старательно перекрывает слова парня, да и аджумма пока что не готова концентрироваться на чем-то большем, чем на пугающем состоянии незнакомцев.       — Бедные… Как же это вас угораздило?! Вы что, не слышали штормовое предупреждение?.. — с досадой и нескрываемой обеспокоенностью проговаривает женщина, тут же ругая себя за столь бессмысленный вопрос. — Ой, да какая теперь разница?! Проходите, проходите скорее!       Аджумма открывает парадную дверь шире, быстро отбегая в сторону для того, чтобы молодые люди могли скорейшим образом пройти внутрь, и как только парень с девушкой пересекают порог, женщина незамедлительно захлопывает дверь следом, запирая её на несколько замков.       Все закончилось.       В прихожей гостиницы достаточно уютно. Этому способствует тёплый приглушённый свет настенных ламп, наспех включённых хозяйкой гостиницы специально для нежданных ночных гостей, а еще приятные светло-бежевые обои и мягкая мебель кремовых оттенков, украшающая скромный интерьер маленького холла.       — Боже, милые… Как долго вы сюда шли?.. — аджумма не перестает встревоженно причитать, всматриваясь в огромную лужу, образовавшуюся под ногами молодых людей за считанные секунды. — Подождите, подождите немного, я сейчас достану полотенца и тряпки… — женщина подмечает, что «дождевое озеро» на полу даже успевает увеличиться за всё то время, что она говорит, — очень много полотенец и тряпок.       Не в силах скрыть собственную суету, хозяйка гостиницы торопливо подскакивает к стойке регистрации, стремительно забегает за неё и быстро присаживается на корточки, чтобы отыскать в нижних хозяйственных шкафчиках все необходимые предметы.       Промокший с головы до ног юноша тоже подходит к стойке, становясь с положенной для гостя внешней стороны, тем самым намеренно возвращая себе внимание аджуммы. Заметив приблизившуюся фигуру молодого человека, женщина тут же поднимает на него глаза, в который раз пытаясь оценить тяжесть чужого состояния. Отчего-то хозяйке гостиницы кажется, что гроза сказалась на мужском состоянии более плачевно, нежели на девичьем. И если спутница парня выглядит абсолютно замёрзшей, насквозь промокшей и замученной, то внешний вид этого безусловно красивого молодого человека приводит женщину к чересчур тревожным умозаключениям: «Помимо полотенец надо бы подготовить и аптечку с медикаментами».       — Ничего не нужно, — к удивлению женщины, голос темноволосого парня звучит крайне спокойно, и, что поразительно, слишком ровно для его состояния. — Просто сдайте нам номер. Со всем остальным мы разберёмся сами.       Вода стекает с длинной мужской чёлки достаточно частыми крупными дорожками, оказываясь прямо на коже его лица и губах, которые, к слову, уже успели приобрести пугающий синеватый оттенок.       — Ох, мой дорогой, я даже представить не могу, что значит оказаться в такую погоду там, снаружи. Эта гроза ввергла в шок половину области, — женщина торопливо выныривает из-под стойки, держа в руках несколько свернутых белых полотенец, — всё транспортное сообщение уже пару часов как парализовано. Мой старший сын живет в соседней провинции и сегодня должен был приехать сюда, чтобы помочь с ремонтом в нескольких номерах. Так вот, я запретила ему садиться за руль. При такой-то буре — это чистое самоубийство. Циклон как раз движется в сторону Кванджу.       Внимание говорливой женщины неожиданно переключается с ничего не выражающего мужского лица на стоящую поодаль девичью фигуру, замершую у самого входа посреди своей личной дождевой лужицы.       — Милая, ты чего там стоишь? Подходи сюд-д… — аджумма не договаривает последнюю букву, резко осекая себя; только сейчас замечает огромное грязно-красное пятно, виднеющееся на забинтованном девичьем колене.       Воображаемые весы измерения тяжести состояния молодых людей непроизвольно выравниваются.       — Хотя… тебе наверное лучше не делать лишних движений… — женщина оббегает взглядом оголённые ноги брюнетки, начиная при этом сожалеюще поматывать головой. — Аптечка. Нам определенно потребуется аптечка.       Сииль будто насмерть замёрзла в своем собственном туманном зазеркалье, не в силах поверить в реальность того, что происходит последние часы. Мысли небрежно перемешаны в иллюзорной бетономешалке, а тело увязло в невидимом зыбком болоте, делающем любое движение девушки невозможным. Но от этого Сииль не страшно. Страшно ей совсем от другого. От того, что в эти самые мгновения она может концентрироваться лишь на чужом низком голосе. Его голосе. А точнее на традиционно ровных безэмоциональных интонациях, оставшихся неизменными каким-то удивительным и необъяснимым для Сииль образом. Будто не Он только что прошел километры пути под проливным дождём и не Он вынес все удары пронзительного ветра, будучи в одной лишь фланелевой рубашке.       Против собственной воли Сииль бросает тусклый взгляд на мужские пальцы, замечая, что они практически не дрожат. Практически. Всё потому, что Ким Тэхен и есть холод. А холоду холод никак не страшен.       — Вы не ответили насчёт номера, — молодой человек не позволяет аджумме перевести тему, — есть хоть один свободный?       Дело в том, что еще на подходе сюда, юноша заметил ярко-красную горящую вывеску, сообщающую о том, что никаких мест в гостинице больше нет, оттого отсутствие какой-либо конкретики в потоке многочисленных женских слов стало настойчиво тяжелить мужские мысли. Всё и так порядком вышло из-под контроля Тэхена, а перспектива возвращаться обратно на улицу стала бы неплохой такой вишенкой на торте безумия сегодняшней ночи.       — Буду с вами откровенна, дорогие. У нас всегда довольно много постояльцев, ну, а в подобную грозу, сами понимаете… Все места были заняты даже быстрее, чем обычно, — женщина тут же ловит небольшое изменение в глазах девушки, очевидно смиренно принимающей факт того, что им с юношей все же придется возвращаться наружу. — Вот только даже не думайте, что я пущу вас обратно в этот ад, — аджумма тепло улыбается, тут же дополняя свой ответ, — так как мой сын никуда не поехал, думаю, что смогу предложить вам его комнату. Ну, она не прямо его личная, скорее хозяйская, на случай, если кто-то из членов моей семьи решит остаться на ночь. Я как раз всё убрала и постелила свежее белье ещё до момента, как новость о грозе испортила все наши планы. Так что, можете смело располагаться там.       Выдох облегчения машинально срывается с губ девушки, а в теле появляется микроскопическая порция новых сил, необходимых для того, чтобы дойти до двери подаренной спасительной комнаты, пересечь ее порог, а затем незамедлительно рухнуть прямо на пол, чтобы наконец-то крепко-крепко заснуть.       — Ог-г-г-громное… — Сииль впервые за долгое время пытается что-то сказать, не сразу понимая, что из-за сковавшего тело холода почти не в состоянии выговаривать буквы.       — …Спасибо, — и Тэхен заканчивает фразу за нее.       Подобное отношение постороннего незнакомого человека в этот самый момент воспринимается так же, как и творящаяся за окном аномалия. Редкая, непонятная и оттого обезоруживающая.       — Пока не за что, мои хорошие. Сперва нужно сделать так, чтобы вы отогрелись и пришли в себя, поэтому берите свои… Подождите, у вас что, нет никаких вещей? — хозяйка гостиницы щурится в недоумении, даже не подозревая, какой урон наносит своим вопросом девушке.       Лишь сейчас Сииль удается осознать один простой факт: судя по всему, её рюкзак валяется где-то посреди того злосчастного леса. Вот только собственное состояние никак не позволяет установить ценность всего того, что в этом рюкзаке находится. По правде говоря, Сииль даже не может вспомнить подробности своего побега из съёмной комнаты, что уж говорить о тех вещах, что девушка наспех забросила в сумку. Черт. Слишком много последствий от приёма «чудодейственных» таблеток, эффект от которых травит девичий разум и тело до сих пор.       Сииль сцепляет зубы, намеренно совершая шаги в сторону ресепшена. Знает же, что таким образом боль в одно мгновение пронзит колено, оттого и наказывает себя каждым последующим движением.       — Д-д-да, в-все в-вещи сгорели в геенне ог-г-гненной, — предпринимая еще одну попытку «заговорить», Сииль неспешно выравнивается у стойки рядом с Тэхеном, случайно задевая мужское плечо своим, — но эт-т-то справед-д-дливая п-плата за глуп-п-пость.       Холод, озноб и скопившееся нервное напряжение выходят из организма с помощью неуместной колкости, сопровождающейся собственным неуправляемым ехидным смешком и унизительным словесным заиканием. А еще его тяжелым взглядом, начавшим упорное сканирование профиля Сииль спустя миллисекунду после случайного соприкосновения их плеч.       — И документов у вас, видимо, тоже нет? — аджумма поджимает губы, смотря поочередно то на девушку, то на молодого человека, на что брюнетка может лишь медленно поматывать головой в отрицательном жесте. Юноша же бросает короткое и инертное: «Видимо, тоже нет», умалчивая о том, что его паспорт и кошелек уютно покоятся в застегнутом внутреннем кармане куртки. Сам не знает почему, но будто хочет проверить пределы чужой доброты. Доброты или всё же глупости.       — Ну раз так, думаю, что сможем обойтись и без них, — хозяйка гостиницы располагает руки по бокам и одаривает молодых людей своей бесхитростной искренней улыбкой, даже не подозревая, что озвученный ранее ответ действует на Тэхена подобно красной тряпке.       Наивность, доброжелательность и абсолютная простота женщины вызывает внутри юноши смешанные чувства. И будь аджумма менее многословной и более безучастной к их с Сииль состоянию, Тэхен бы ни к чему не придрался, благодарно приняв ключ от номера без всяких «но». Но. Этот полный сочувствия и неподдельной жалости женский взгляд начинает порядком раздражать молодого человека.       Чужая жалость — грёбаный триггер, от которого за двадцать шесть лет так и не избавился.       — Больше не буду вас мучать, милые. Вот карандаш и гостевые бланки. Заполните их, как будет возможность, а я потом заберу, — женщина по инерции протягивает предметы девушке, так как кажется, что ее находящиеся в карманах руки на одну десятую процента суше, чем руки юноши.       — Лучше я, — однако Тэхен незамедлительно забирает вещи из женских рук, — я заполню. У кое-кого здесь слишком сложные взаимоотношения с карандашами.       Его словесный укол звучит невинно лишь для ушей хозяйки гостиницы, однако Сииль без каких-либо проблем слышит сцеженную в произнесенную фразу издёвку.       — Как вам удобно, — хозяйка гостиницы снова тепло улыбается, хоть и совсем не понимает двусмысленность, заключенную в последней реплике молодого человека, — можете проходить в номер. Через пару минут я принесу всё необходимое.       — И всё же… — Тэхен тормозится на какое-то мгновение, устремляя свой тяжелый взгляд прямо в искрящиеся теплыми огоньками глаза аджуммы, — …вы так легко пустили нас, не настояв на документах и не спросив хоть какую-либо базовую информацию типа имени, возраста или того, откуда мы. А если у меня за пазухой нож или, еще лучше, заряженный пистолет, а всё происходящее прямо сейчас не более, чем театральная сценка, предназначенная для того, чтобы усыпить бдительность наивной добросердечной хозяйки? Камеры в углах холла бутафорские, а система сигнализации не подключена. Вывеска снаружи намекает на то, что в гостинице сегодня аншлаг, а слабое освещение внутри подсказывает, что здание получает электричество от дополнительных источников энергии, следовательно, терминал для электронной оплаты не работает и в кассе находится неплохое количество наличных. Мне остаётся достать нож и…       Сииль, смотрящая все это время в область столешницы, прямо на стык деревянных пластин, образующих каркас регистрационной стойки, к собственному удивлению роняет непроизвольную кривоватую ухмылку, против собственной воли соглашаясь с абсолютно каждым словом, которое озвучивает Ким Тэхен. И когда она успела стать столь нетерпимой, циничной и жестокой по отношению к чужой наивности и доброте? В чувство безмерной благодарности к этой женщине уродливо подмешивается колкая надменность, ведь «не делай добра — не получишь зла» одна из прописных истин, которые Сииль отлично усвоила за годы своей учебы в СНУ.       — Да, но ты ни за что не сделаешь подобное, — спокойно заключает аджумма, принимаясь расправлять лежащие на столешнице белоснежные полотенца.       — Откуда у вас такая уверенность? — Тэхен характерно щурится, внимательно изучая реакцию женщины.       — Я вижу твои глаза.       Женщина в который раз говорит просто, добродушно и обезоруживающе.       — Они чистые и честные, а это дорогого стоит, — хозяйка гостиницы снова мило улыбается Тэхену, не забывая про присутствие его темноволосой спутницы. — К слову, у твоей девушки глаза точно такие же, разве что… печальные очень.       От произнесённых слов внутри Сииль что-то непроизвольно ёкает.       — Думаю, что горячий душ и крепкий сон хотя бы немного помогут приглушить это скверное чувство, да, милая? — женщина вручает девушке стопку свежих полотенец, после чего указывает рукой в сторону узкой деревянной лестницы. — Поднимайтесь на третий этаж. Комната тридцать семь. Мансарда.

***

      Поворот ключа. Щелчок замка.       Тэхен открывает дверь номера и немного отшагивает в сторону, кивком головы указывая девушке проходить внутрь первой.       Так «галантно» с его стороны.       Сииль медленно переступает порог, после чего щёлкает переключателем света, устремляя усталый взгляд в глубину открывшегося пространства.       Комната кажется очень небольшой, оттого довольно уютной, а еще, судя по витающему в воздухе характерному порошковому запаху, действительно только что убранной.       Большое широкое окно, за закрытыми шторами которого виднеются теневые отголоски разворачивающейся в этот самый момент бури, расположено противоположно входной двери. Слева от него, в самом углу комнаты стоит изящный стеклянный столик и небольшое мягкое кресло, видимо предназначенные для того, чтобы наслаждаться доступным из окна видом. Сильный скос крыши, превращающий этот скромный гостиничный номер в аккуратную мансарду, начинается где-то с середины потолка и резко уходит в правую сторону помещения. Именно на этой покатой стене расположено ещё одно чуть более узкое окно, открывающее удивительный вид на тугое ночное небо всем тем, кому посчастливится засыпать в придвинутой к стенному скосу просторной кровати.       Кро-вать. Поразительно, как быстро наличие одного конкретного предмета мебели скручивает внутри девушки тугой повреждающий органы спазматический узел. Быть может, приложив нечеловеческие усилия, Сииль смогла бы сконцентрироваться на каких-либо других более незначительных элементах интерьера, да только округляющиеся в геометрической прогрессии глаза отказываются смотреть на что-либо, помимо широкой свежезастеленной кровати, занимающей собой добрую половину комнаты.       Какая злобная ирония. У хозяйки гостиницы не возникло никаких сомнений в том, что вы с ним — пара…       Внезапная ядовитая активность собственного внутреннего голоса заставляет Сииль нервно сглотнуть слюну. А ещё начать крепко-крепко прижимать к своей груди стопку белых и некогда сухих полотенец, пока воспоминания чужих откровенных слов с грохотом разлетаются по черепной коробке.        «…И вариант ебать тебя всю ночь до полусмерти, пиздец как рассматривается».       Крупная дрожь неуправляемым потоком проносится по замерзшему телу, принуждая Сииль застыть в дверном проёме подобно ледяной статуе.       — Не стоит их мочить… — вновь тот же самый голос, только уже не из воспоминаний, а из самой настоящей реальности.       Чужие слова доносятся откуда-то снизу, что почти мгновенно приводит Сииль в очередное унизительное замешательство. Через секунду только что произнесенную низким тембром фразу дополняет прикосновение. Его пальцев к Её голени. Такое хозяйское, своевольное, само собой разумеющееся. Мгновение — и Сииль начинает ощущать, как её правую ногу вытаскивают из уже расшнурованного ботинка весьма уверенным, но при этом крайне аккуратным движением.       — Ч-что?       Мотивации перевести свой чугунный от усталости взгляд со злосчастной кровати на молодого человека, успевшего столь быстро и незаметно расположиться возле её ног, у Сииль более чем достаточно, да только вес иллюзорного чугуна растёт с каждой секундой движения девичьего взора в сторону мужской черноволосой макушки.       — Не стоит мочить полотенца, — Тэхен сидит возле Сииль на корточках, в эту самую секунду терпеливо распутывая тугой узел на шнурке её второго ботинка. Буквально десять секунд, и юноше удаётся устранить проблему и, как следствие, вытащить вторую девичью стопу на свободу, — они понадобятся нам сразу после душа.       Он снова дотрагивается до тебя, Сииль, а ты собираешься просто стоять и молчать? Этот этап уже давно пройден, не так ли?       Боль за боль. Только так. С ним только так.       — Столько заботы и внимания с твоей стороны… — девушка делает наигранный приторно-ласковый голос, деланно вальяжно облокачиваясь спиной о закрытую Тэхеном входную дверь, — …но боюсь, что никакой душ и полотенца не помогут мне отмыться от твоих касаний.       Удивительно. Оказывается, силы на то, чтобы причинить ему пусть даже жалкий словесный урон, у Сииль всё же находятся, да только чужие чёрные глаза, смотрящие в этот самый момент снизу вверх прямо из-под длинной мокрой чёлки, незамедлительно нейтрализуют весь новоявленный эффект мимолетного удовлетворения.       Тэхен смотрит на Сииль в течении пяти секунд, затем, не прерывая зрительного контакта, медленно поднимается на ноги, становясь максимально близко к её замёрзшей хрупкой фигуре.       Теперь его очередь смотреть сверху вниз.       Мгновенный дискомфорт от нарушения личного пространства вынуждает Сииль резко напрячься и рефлекторно вжаться спиной в дверь, однако всё же выдержать на себе гнетущую тяжесть пронизывающих черных омутов. Ким Тэхен в который раз за сегодняшнюю ночь проходится глазами по чертам девичьего лица, рассматривая каждый фарфоровый сантиметр настолько дотошно и пытливо, будто видит Сон Сииль впервые в жизни. В который раз никак не комментирует все произошедшие с её внешностью изменения, позволяя себе только безмолвно смотреть. И лишь спустя бесконечно долгие секунды Тэхен решает нарушить сокровенную тишину между собой и девушкой:       — Ты абсолютно права, Сон Сииль, — произносит фразу негромко, ровно, но с неожиданной серьёзностью в голосе. — Никакой душ не поможет тебе отмыться от моих касаний, — затем вновь делает небольшую паузу, чтобы ещё пронзительнее вглядеться в девушку, — а если это каким-то удивительным образом всё же произойдёт, то я выпачкаю тебя собой снова.       Боль за боль? Всё верно. Только подобный принцип работает в обе стороны.       Внезапная наигранная ухмылка — это всё, что может противопоставить Сииль в качестве ответной реакции на чужую обескураживающую прямоту, ведь Тэхен так и продолжает смотреть на неё своим совершенно незнакомым тёмным взглядом.       Темнота его глаз теперь кардинально иная, нежели ранее. Более мощная, непроглядная, давящая. Кажется, будто в ней зияет бездонная чёрная дыра, угодив в пропасть которой, ты никогда больше не сможешь выбраться к свету. И как он может выносить в себе весь этот мрак? Сииль выразительно ощущает, как с каждой последующей секундой зрительного контакта с Ким Тэхеном абсолютная густая чернота его некогда карих глаз утягивает её всё глубже и глубже в пучину абсолютной тьмы. Да только…       — Вопрос в другом, — юноша продолжает говорить, сохраняя в своих интонациях всю ту же предельную и оттого крайне неуютную серьезность, — как мне тебя согреть?       …       Пальцы правой руки Тэхена внезапно смыкаются на холодной девичьей кисти, заставляя Сииль болезненно вздрогнуть и чудом удержать прижатые к груди полотенца другой своей ладонью. Мгновение — и молодой человек начинает тянуть девушку в сторону незаметной серой двери, находящейся уже внутри их номера.       Всё происходит чрезвычайно внезапно и крайне нетерпеливо.       Тэхен заталкивает девушку в ванную, стремительно заходя следом и незамедлительно захлопывая за собой дверь. Стопка полотенец выпадает из девичьего хвата за секунду до момента, когда Сииль неизбежно влетает в угол комнаты, ощутимо ударяясь телом о твёрдую настенную плитку. Благодаря чужой насильственной воле девушка оказывается в импровизированной душевой зоне, не отделенной от остальной ванной комнаты никакими перегородками. Прямо над головой висит прикреплённый к плитке держатель с лейкой, а слева находится самого простецкого вида кран, предназначенный только для того, чтобы переключить холодную воду на горячую.       Сииль едва успевает развернуться, как оказывается зажатой в этом самом углу мужской статной фигурой. Теперь на Его теле одна лишь щуплая футболка, ведь вымокшие кожаную куртку и рубашку юноша довольно быстро стянул и отбросил в сторону.       Всё это время с Тэхена, как и с Сииль, стекают последствия безумной грозы. Эти проклятые капельки, хаотично падающие с его изрядно отросшей тёмной чёлки прямо на исхудавшие бледно-синие скулы, нос, губы… Они причиняют Сииль особо-острый дискомфорт, хладнокровно отбирая себе всё внимание усталых девичьих глаз. Ох, как же хочется потерять зрение именно в этот самый момент. Тогда у девушки появилось бы хоть какое-то преимущество перед человеком, чьё имя пульсирующими вибрациями перемешивает все мысли в воющей от боли голове.       Сииль вновь ощущает, как к горлу подступает искренняя ненависть — к нему, к его действиям, к его сказанным ранее словам — и как только стоящий вплотную Ким Тэхен начинает протягивать вперед руки, будто намереваясь заключить её в свои невыносимые объятия, девушка с неподдельной яростью бьёт по мужской груди ладонями, тем самым отталкивая юношу от себя как можно дальше.       Что в ответ? Лишь его мгновенная кривоватая ухмылка, традиционно касающаяся только губ, но никак не глаз.       Не прекращая ядовито ухмыляться, Тэхен тянется рукой к душевому крану, выворачивая его до упора одним быстрым движением. Как результат — уверенная струя тёплой воды моментально выстреливает из душевой лейки, падая на их с Сииль головы сильным потоком многочисленных рассеянных капель.       Тэхен моментально пользуется секундным замешательством девушки, бессовестно возвращаясь в своё первоначальное положение — то самое, где её ходящая ходуном грудь неизбежно соприкасается с его грудной клеткой, а фарфоровое лицо оказывается в нескольких сантиметрах от его лица. На этот раз мужские руки действуют более точно и быстро, обхватывая чужую талию крепким замком буквально за мгновение. Вот и всё. Черноволосая девушка теперь в его объятиях — неизбежно и слишком… слишком немыслимо, чтобы быть правдой.       Что он собирается делать — понятия не имеет. Да только погибающее тело и обезумевший разум отчаянно требуют хоть какой-то награды за все те агонии, через которые Тэхену пришлось пройти за сегодняшнюю ночь. Начиная с невыносимого вида её чёрных локонов, заканчивая самым стремительным в его жизни забегом. Молодой человек до сих пор не может установить тяжесть полученного урона, а продолжающий подпитывать тело адреналин только усугубляет непонимание своего состояния, притупляя внутреннюю боль подобно элитному анестетику. И пусть Сон Сииль ни за что на свете не узнает о его мучениях — забрать что-то нежное и трепетное у неё для себя, Тэхен сегодня как никогда заслуживает.       Вот только как быть, если у той, которую он прямо сейчас сжимает в своих объятиях, не осталось ни капли ангельской нежности?       А-а-ай.       Цепкие девичьи пальцы вонзаются в мужские предплечья, не позволяя молодому человеку уйти вглубь собственных размышлений. Сииль пытается выбраться из его хватки подобно тому, как уже делала в лесу ранее — так, будто от этого зависит вся её жизнь. Многочисленные удары маленьких девичьих кулаков разлетаются по торсу юноши, однако Тэхен из-за подобного лишь сильнее вжимает её в угол.       В какой-то момент молодому человеку удаётся протиснуть колено между обнаженных ног девушки, но, к собственному изумлению, тут же ощутить радикальные изменения в состоянии своего организма. Мгновенное головокружение калечит мужское тело самым унизительным образом, заставляя ноги юноши подкоситься. Тэхен начинает неизбежно соскальзывать вниз, не прекращая при этом сжимать Сииль — поражается тому, что всё же успевает усадить девушку на свои бёдра до того, как его колени коснутся твёрдого плиточного пола.       Похуй на временную недееспособность ног. Так даже лучше. Так Она ещё ближе. Она? Да. Та, которую Тэхен едва узнаёт. Блять. Кажется, что голова от подобного факта только сильнее разрывается.       Вода становится в разы горячее, согревая продрогшие тела самым искусным образом, однако Сииль не готова мириться со своим нынешним положением. Особенно тогда, когда Ким Тэхен утыкается лицом прямо в область ее шеи, начиная совершать глубокие шумные глотки воздуха, одновременно с этим прижимая к себе с такой силой, что Сииль вот-вот услышит хруст собственных костей.       Невыносимо. Всё это абсолютно невыносимо, немыслимо и безумно.       Девушка предпринимает ещё одну попытку выбраться из чужих тисков, внезапным неуклюжим рывком заваливая себя вместе с Тэхеном на бок. Старается вылезти из-под тяжелой мужской фигуры, но в тот же миг ощущает, что её моментально подминают под себя, раскладывая на полу «душевой зоны» самым непристойным образом.       Тэхен оказывается сверху, наваливаясь на Сииль всем своим телом. Руки девушки заводит над головой, а сам прижимается собственным раскалённым лбом к ее лбу, выцеживая в плотно сомкнутые пухлые губы металлическое:       — Угомонись.       Озвученный приказ действует на Сииль подобно красной тряпке, заставляя отбиваться от Ким Тэхена с утроенной яростью. Вот только кажется, будто и у молодого человека наступает необъяснимый прилив сил, ведь он успешно блокирует абсолютно каждое протестное движение, придавливая девичье тело к полу словно массивная мраморная плита.       Парень и девушка так и остаются лежать на полу вплоть до момента, пока сочащаяся из душа вода не превращается в кипяток, безжалостно ошпаривающий мужскую спину в следующую же секунду.       А-ах.       Непреодолимое болезненное жжение отрезвляет похлеще самым сильных пощёчин, вынуждая молодого человека прийти в себя во чтобы то ни стало.       Что ты творишь, Тэхен?       Юноша резко приподнимается над Сииль, аккуратно присаживаясь на ее бедра, затем нащупывает вентиль крана, быстро проворачивая его против часовой стрелки, тем самым существенно снижая напор и температуру текущей воды. Мужские глаза неизбежно фиксируются на угольно-чёрных вымоченных прядях, разлитых по белому кафелю ванной комнаты. Секунда — и взгляд Тэхена вновь возвращается к фарфоровому лицу, сталкиваясь с неподдельной ненавистью, которую оно источает. Молодой человек уводит глаза ниже — к насквозь промокшей куртке, всё это время закрывающей от него хрупкую женскую фигуру.       Земляная грязь на ее теле и волосах, смывшаяся лишь частично, засохшая кровь на испачканном бинте, том, что на дважды разбитой коленке и мертвенно-бледный фарфор, которым стала ее кожа — всё это порождает внутри солнечного сплетения Тэхёна охуительно болезненный спазм.       Сам догадаешься, из-за кого она в таком состоянии или тебе подсказать?       Подсказка: из-за тебя.       Да уж… Принц из её любимых сказок вряд ли довёл бы свою принцессу до такого.       Но она сама виновата, что когда-то спутала тебя с ним.       Тэхен мотает головой из стороны в сторону, стряхивая неунимающиеся реплики внутреннего голоса, пока неведомый прилив извращённой заботы начинает руководить его сознанием, подобно божественному проведению.       Зациклившись на изучении лежащей перед собой фигуры гораздо дольше допустимого, Тэхен внезапно отстраняется от девушки, встречая в ее глазах неподдельное удивление.       Что, Сон Сииль, была готова биться до последнего?       Опираясь о соседнюю стенку руками, Тэхену удаётся побороть собственное головокружение и кое-как встать на ноги. Молодой человек совершает неспешные шаги в сторону выхода из ванной комнаты, подцепив с пола одно из больших чистых полотенец, что девушка выронила на пороге ранее.       Ночь только началась. Оттого Тэхен позволяет себе проявить очередное «благородство», оставив Сииль одну хотя бы на некоторое время.       Ей нужны силы. Ему тоже. В противном случае эту ночь они не переживут.

***

      Сколько минут прошло? Тридцать? Сорок? Пятьдесят?       Сииль сидит на сером махровом коврике, застилающем небольшой участок пола ванной комнаты. Девушка обнимает руками подтянутые к груди ноги, устремив затуманенный взгляд к насквозь промокшей одежде, собственноручно развешанной вдоль специальной хромированной сушилки. Не представляет, чем ещё отвлечь себя, только бы оттянуть ненавистный момент возвращения в основную комнату.       Сердце. Отчего оно никак не уймётся? Отчего так и продолжает лупить в грудной каркас, создавая подобными толчками непрекращающуюся грузную боль?       Адреналин. Отчего до сих пор питает измождённый организм, позволяя пребывать в пусть затуманенном, но всё же сознании?       Працен. Отчего все ещё отравляет тело, усердно размешивая внутри головы кашу из самых невыносимых мыслей и самых противоречивых чувств?       Брюнетка в который раз пробегается взором по вымокшим силуэтам двух темных курток — своей и Ким Тэхена, затем возвращает глаза к собственным обнаженным ногам, фиксируясь на освобождённой от грязного бинта ране, красующейся на ее правой коленке. Девушка чуть меняет положение, неспешно вытягивая ноги вперёд — так, чтобы с прискорбием оценить степень собственной уязвимости. И дело не в ноющем повреждении и, как следствие, приобретённой хромоте. Совсем нет. Всё дело в размере белого махрового полотенца, которым Сииль поспешно обернула своё тело на то время, пока ее одежда сохнет. Девушка набросила его сверху, старательно закрыв обнаженные плечи, ключицы и грудь, но тем самым неизбежно оголив ноги и бóльшую часть бёдер. К слову, расстаться со своим нижним бельём Сииль так и не решилась, оттого в этот самый момент ощущала неприятный дискомфорт между своих ног от не до конца высохшей после спонтанного душа ткани.       Ты всё ещё не можешь понять, почему сердце колотится, как сумасшедшее? Оказаться перед Ним в таком виде — верх беспросветной глупости и апогей откровенного безумия.       Сииль ощущает очередной привкус жестокой иронии, ведь минуты идут одна за другой, а ее куртка даже не думает сохнуть. Девушка с едкой горечью смакует новый прилив подступившей к горлу обиды и злости: за то, что вновь ощущает внутри мерзотную трусость; за то, что снова чувствует слабость и унизительную неуверенность; за то, что битый час пытается собрать себя для того, чтобы снова заглянуть страху Ким Тэхену в его дикие темные глаза.       — Хватит, — девушка резко бьет ладонями по полу, выцеживая свою реплику негромким, но весьма решительным тоном, — той Сииль уже давно нет, — несмотря на разительную мигрень, пронизывающую виски все последние часы, старается вслушаться в собственные слова, пропустить их через себя и как можно скорее поверить, — а это значит, что чтобы ни случилось, ты будешь биться до последнего.       Выключив освещение в ванной комнате прежде, чем открыть дверь в основную, Сииль совершает глубокий вдох, а затем медленный протяжный выдох. Пальцы аккуратно нащупывают круглую ручку, которую через миг проворачивают до упора, в результате чего дверь быстро и легко подаётся вперёд.       Свет в основной части номера до неприличия интимен. Всё потому, что единственным его источником является небольшой напольный торшер, стоящий в одном из углов комнаты. Занятно, что даже такое невнятное томное освещение принуждает девичьи глаза больно вонзиться в широкую мужскую спину, которую больше не скрывает щуплая ткань насквозь вымоченной одежды.       Тэхен сидит на самом краю кровати, прямо напротив зашторенного окна. Корпус юноши чуть устремлён вперёд, голова склонена вниз, левый локоть покоится на левом колене, в то время как правая рука подносит ко рту что-то, что Сииль не в состоянии рассмотреть.       Девушка стыдливо замирает в проходе, продолжая пронизывать глазами чужую обнаженную спину.       И Тэхен будто кожей это чувствует.       Юноша неспешно поворачивает голову, не меняя при этом прежнего положения тела. Его глаза вонзаются в девушку буквально через мгновение, подлавливая Сииль на её постыдной тайной слежке.       Ну вот, какая умница. Сама вышла ко мне. Да к тому же в столь крышесносном компрометирующем виде.       Тэхен ничего не комментирует вслух. Лишь смотрит на Сииль из-за плеча, плавно смещая взгляд с её бледного лица ниже, проскальзывая своими чёрными радужками сначала по тонкой девичьей шее, затем по сжимающим на груди полотенце фарфоровым пальцам, последовательно опускаясь к самому сокровенному — её обнаженным длинным ногам.       Он смотрит. Смотрит-смотрит-смотрит!       Это именно тот редкий момент, когда Сииль предпочла бы услышать в свою сторону тысячу самых запретных и ранящих слов, только бы перестать испытывать на себе подобный взгляд. Догадывалась, что Ким Тэхен будет это делать. Будет разглядывать её, стараясь намеренно смутить, пристыдить, напугать, однако даже не предполагала, что его глаза в этот самый миг будут такими… такими откровенно-жадными?       Будто в этот самый момент Он перебирает все возможные варианты того, как будет есть её.       — Футболка на кровати для тебя, — негромко произносит юноша, тем самым выводя девушку из гипноза своих почерневших глаз. Неосознанно спасает от изрядно затянувшегося безмолвного транса — и её, и себя.       Тэхен мельком проигрывает в голове разговор с хозяйкой гостиницы, хотя точнее будет сказать «монолог» говорливой аджуммы, зашедшей в номер пятью минутами ранее:       «Ну, и как вам номер? Всё понравилось? Вот, принесла вам пижаму. Она совсем новая, даже упаковка целая. Ты можешь взять себе штаны, а своей девушке отдать футболку. Так вам будет немного уютней».       Добросердечная простушка.       А ещё можно опустить факт того, что ты вообще заходила и, как следствие, лицезреть испуганно-смущенное личико Сон Сииль все последующие часы.       Тэхен рефлекторно облизывает губы.       Но нет же. Ёбаное благородство так и льётся из глотки. «Футболка на кровати для тебя». Это что? Очередная забота о ней? Или о собственной уверенно катящейся ко всем хуям выдержке? Дорвался, дворняжка? Никак не в силах остановить капающие на ее голое тело слюни?       Задержав глаза на девичьих ногах пару лишних секунд, молодой человек наконец-то отворачивает голову, тем самым освобождая Сииль от тяжести своего плотоядного взгляда.       «Футболка на кровати для тебя».       Сииль переваривает эту фразу, переводя взор с чужой черноволосой макушки на аккуратно сложенную темно-серую вещь, лежащую на кровати в непосредственной близости от молодого человека.       Первое, что ощущает девушка — это мгновенное облегчение, ведь данный предмет одежды абсолютно точно прикроет тело от очередных запретных взглядов; второе — это навязчивое предчувствие неизбежного подвоха, ведь неспроста Ким Тэхен положил спасительную вещь максимально близко к себе.       Хватит, — Сииль в который раз за прошедшие минуты храбрится, начиная совершать решительные шаги в сторону кровати, — у него была возможность взять тебя на полу душевой, но он этого не сделал. Он вымотан, ослаблен. Так же, как и ты.       Стóит девушке поставить левое колено на матрас, как уставшее тело начинает тянуть вниз, прямо к комфортной мягкой поверхности. Черт возьми, как же она устала. Стараясь не задеть ноющее повреждение на другом колене, Сииль опирается ладонями о кровать, присаживаясь у ее изголовья диаметрально от места, где сидит Ким Тэхен, а следовательно, и лежит ее спасительная футболка. Будто зашла в клетку со спящим зверем и теперь собирается забрать то, что лежит с ним рядом.       Нервозные пальцы хватаются за край просторного спального одеяла, тут же набрасывая его на оголенные ноги, сама же девушка с максимально напускной уверенностью начинает тянуться к столь необходимому ей предмету одежды. Вот только… Запах сигаретного дыма просачивается в лёгкие слишком неожиданно, заставляя Сииль немедленно закашляться. Лишь сейчас она замечает в руке юноши сигарету.       Девичий взгляд машинально перескакивает к мужскому профилю, задерживаясь на влажной челке, плавных линиях лба, носа, губ, а также длинных тонких пальцах, удерживающих сигарету у рта. И сердечный ритм от увиденного крайне подло ускоряется. Сииль вонзает ногти в собственные ладони, намеренно делая себе как можно больнее, пока очередной спазм внутри горла порождает новый приступ внезапного кашля.       Тэхен смотрит куда-то перед собой. Он больше не поворачивается в сторону девушки, хоть и испытывает интерес к её столь острой реакции на выпущенный из его лёгких никотин. Черт. Совсем забыл о том, что она не из тех, для кого сигареты — норма. И это то малое, что объединяет прежнюю белокурую Сон Сииль с сидящей рядом черноволосой девушкой.       Юноша ещё на чуть-чуть зависает в собственных мыслях, после чего встаёт с кровати, совершая несколько шагов к стеклянному столику, на котором с недавних пор разбросаны какие-то мелкие предметы, аптечка, а также стоит крафтовая бутылка с неразборчивой для девичьих глаз надписью и наполненный какой-то неизвестной жидкостью бокал. Молодой человек забирает со стола именно его и, возвращаясь обратно к кровати, протягивает Сииль.       — Запей, — Тэхен смотрит на девушку сверху вниз. Снова. Делает ещё одну затяжку в ожидании, когда брюнетка заберёт бокал из его рук, выпуская дым в противоположную от неё сторону, при этом ни на секунду не переставая раз-гля-ды-вать.       — Нет, — короткое, отчётливое, однозначное.       Кто бы сомневался.       — Что так? — мужской голос невозмутим, как и прежде, однако глаза Тэхена вновь начинают пожирать девушку своей вопиющей чернотой.       — Меня учили не пить то, что было налито не при мне.       До чего же умница. А про «не ябедничать» твои грёбаные учителя ничего не упоминали?       — Очень предусмотрительно с твоей стороны, — Тэхен едва уловимо язвит, прекрасно понимая, к чему именно клонит девушка, — и что, по-твоему, я туда подсыпал? Наркотики? Яд? А может, твоё любимое снотворное?       — Что угодно, — Сииль проглатывает издевку насчёт Працена, сохраняя при этом напускную незаинтересованность в каком-либо продолжении диалога.       — Что угодно, — молодой человек повторяет фразу вслед за девушкой, только более инертно и приглушённо. — И всё-таки… Лучше бы тебе выпить…       — …Или что? — Сииль достаточно быстро обрывает чужую реплику, с огромным трудом удерживая в голосе безликую интонацию, — вольёшь эту дрянь в мой рот насильно?       Её вопрос запускает в мужской голове мгновенную цепочку хаотичных размышлений, усиливающих тяжесть в висках в несколько раз.       — Необязательно, — Тэхен отвечает через паузу, после которой подносит бокал к своим губам и совершает несколько затяжных глотков, тем самым показательно «проверяя» напиток на наличие каких-либо злокачественных добавок.       Сииль в этот самый момент «выбирает» смотреть прямо в его глаза, размывая периферическим зрением вид мужского обнаженного торса и едва держащихся на худых бёдрах пижамных штанов, взятых из того же комплекта, что и «ее» футболка. Не простит себе, если скользнёт взглядом по его телу. Не простит себе, если погрязнет в изучении некогда скрытых от ее взора деталей мужской фигуры. Совершенно точно не простит. Тут где-то на столе должен лежать неплохо наточенный карандаш для заполнения дурацкой анкеты — если станет совсем невыносимо, им вполне можно воспользоваться и «устранить» проблему с ненавистным зрением самостоятельно.       Угомонись, — внутренний голос девушки повторяет некогда сказанную чужим низким тембром фразу.       — Вполне сносный глинтвейн, — молодой человек выносит свой весьма удовлетворительный вердикт сразу после того, как существенная порция горячего пряного напитка попадает в организм, — его хозяйка гостиницы специально для нас приготовила. «Чтоб согрелись»… — Тэхен задумывается на пару секунд, смакуя столь дерзкое «в мой рот», произнесённое девушкой минутой ранее, — …но я не буду вливать его в твой рот насильно. Разве что пока ты сама меня об этом не попросишь.       Откровенность в его словах. Отрешенность в его интонациях. Сииль пытается проглотить стоящий поперек горла ком вместе со слюной, но вся ротовая полость неизбежно высохла. Выдерживать контакт «глаза в глаза» в совокупности с давлением возвышающейся мужской фигуры очень тяжело, оттого брюнетка вынужденно опускает взгляд к собственным пальцам, терзающим хлопковую ткань футболки всю последнюю минуту.       Молния за окном сверкает несколько раз подряд, а следующий за ней раскат грома — то единственное, что нарушает воцарившуюся между молодыми людьми тишину.       Ким Тэхен снова отходит в сторону стеклянного столика, возвращая недопитый глинтвейн на прежнее место. Парень зажимает сигарету во рту, разворачивая стоящее возле столика кресло так, чтобы теперь оно «смотрело» прямиком в сторону кровати, и неспешно присаживается на удобное сиденье, тем самым занимая самое лучшее «обзорное место» для бессовестного наблюдения за чужим переодеванием.       Сволочь.       — Чего-то ждёшь? — глаза-кинжалы вновь вонзаются в девушку, принимаясь совершать новые микроскопические порезы на её чересчур тонкой бледной коже.       — Отвернись, — не в силах сдержаться, Сииль произносит свой приказ ледяным тоном, при этом пронизывая юношу негодующим взглядом.       — Не надо отвечать мне с таким лицом, — Тэхен испытывает весьма навязчивое желание ухмыльнуться, ведь в этот самый момент видит, как подбородок девушки ползёт вверх, а мимика приобретает оттенки традиционного высокомерия и пренебрежения, такие характерные для той Сон Сииль, что он когда-то знал.       — «Таким лицом» — это каким?       Внезапный блеск молнии. Внезапный огонёк от затяжки на кончике его сигареты.       — С виду холодная и грозная, хотя внутри вся трясёшься.       Удар грома за окном. Один. Затем сразу же второй.       — Отвернись, — Сииль игнорирует чужой вывод, впервые испытывая неподдельную благодарность к ещё действующему Працену, блокирующему часть ее душевной и физической боли на протяжении всего взаимодействия с Заколдованным Принцем.       Заколдованный Принц? Хватит! Хватит называть его так даже в собственных мыслях!       — С чего это я должен? — Тэхен чуть снижает громкость голоса, подкрашивая флегматичную интонацию фальшивым непониманием.       — Ты знаешь ответ, — лёд в голосе девушки обрастает сразу несколькими новыми слоями.       — Я знаю только лживый ответ, — имеет в виду брезгливое «мне мерзко», выброшенное из аккуратного рта Сон Сииль прямо в его лицо четырьмя часами ранее, — но думаю, ты уже успела выучить, как на меня действует ложь.       — От-вер-нись, — морщинка над девичьей переносицей резко углубляется, пока тонкие фарфоровые пальцы всё усердней растерзывают материал теперь уже смятой в пух и прах футболки.       — Хм, — смешок всё же срывается с мужских губ, когда молодой человек облокачивается о спинку кресла и вынимает изо рта тлеющую сигарету, выцеживая циничное: — А что ещё мне сделать?       Тэхен лишь бросает издёвку, однако Сииль за неё слишком серьезно цепляется.       Что ещё тебе сделать? Вернуть глазам былую пустоту. Её хотя бы можно было переносить, пусть и сквозь боль. А нынешние омуты дикой засасывающей темени… Они… Они действительно невыносимы.       — «Отвернуться» будет достаточно… для начала, — Сииль выбирает более приземлённый ответ; пытается сохранить в голосе решительность, с опозданием соглашаясь с чужими словами о том, что внутри вся трясётся.       — Мы оба знаем, что этого не произойдёт, — дежурный безликий ответ следует сразу же после пропитанного густым сигаретным дымом выдоха.       Глупая. Ты сама всё усложняешь. Просто надень эту грёбаную футболку, пока жесткая ткань полотенца не растёрла твою распаренную кожу до новых красных полос.       Десятисекундная пауза.       Сииль что-то обдумывает, возвращая взгляд в сторону юноши лишь через некоторое время. Девушка вонзает свои карие радужки прямо в Тэхена, делая взор до мурашек бесстрастным и каким-то… смиренным? Брюнетка начинает плавно поматывать головой из стороны в сторону, тем самым намеренно заставляя свои длинные пряди упасть на грудь и, как следствие, закрыть ее существенную часть. Пальцы правой руки, всё это время удерживающие нательное полотенце сомкнутым, наконец разжимаются, позволяя махровой белой ткани слишком внезапно приспуститься с худых плеч. И сердце Сииль пугливо ёкает от собственных же действий. Когда-то она уже вытворяла нечто подобное, неумело раздевая себя посреди фортепианного класса прямо под давлением невыносимо пустых глаз Ким Тэхена. Былое напряжение девушка так и не смогла выдержать, рухнув в обморок будучи в Его руках. Что же сейчас? Нелепая непоколебимая решимость, ведущая её невесть куда.       Плавным движением пальцев Сииль стягивает с плеч полотенце, тем самым открывая себя для чужих глаз. Хоть густые чёрные локоны и скрывают большую часть оголенной груди, девушка как можно скорее закрывает эту область правой рукой, тем самым необдуманно подставляя участок кожи с многочисленными рисункам прямо под пристальный мужской взор.       Гром за окном бьет не только по барабанным перепонкам, но ещё и по внутренностям. Или это не гром вовсе? А щелчок изменения в лице Ким Тэхена?       Сначала между бровями юноши появляется глубокая морщина, а на скулах возникают играющие желваки, но по мере того, как глаза молодого человека обводят исписанную несмываемыми чернилами фарфоровую кожу, на мужском лице начинает проявляться выразительная гримаса. Отвращения? Презрения? Брезгливости? Никак не разобрать. Однако Сииль впервые видит, как прежний нечитаемый взгляд сменяют столь явные отрицательные эмоции.       Молния сверкает несколько раз подряд — и Тэхёну кажется, что прямо сейчас он ослепнет. Только вот не от природного явления, совсем нет, а от того, на что в этот самый момент смотрит. Молодой человек по инерции подносит к губам сигарету, совершая заключительную жадную тягу. Чувствует, как его глаза неистово жжёт от одного только вида нанесённых на девичье тело повреждений. Что ты с собой сделала? Собственный голос кровоточит в ноющей голове. Хочется схватить Сон Сииль за горло и незамедлительно выбить ответ. Тэхен и не предполагал, что подобный вопрос будет лупить по его уже размозженному черепу повторно и уж тем более, что новые удары будут в разы сильнее предыдущих. Нужно поделиться тяжестью от всех этих повреждений с ней. Причём как можно скорее.       Сейчас.       — Ты похожа на дешёвую потасканную шлюху, — Тэхен озвучивает свой приговор с абсолютным хладнокровием, покрывая прежние безликие интонации излюбленным льдом, — такие стоя́т на обочине при выезде из Сеула. За полтинник отменно возьмут в рот, а за десятку сверху ещё и проглотят.       Во взгляде девушки от озвученных слов что-то разительно переключается. Сииль опускает голову ниже, начиная смотреть на Тэхена чуть исподлобья, пока на ее лице не начинает вырисовываться больная кривоватая улыбка.       Как понять его реакцию? У Сииль в голове никак не укладывается, почему изменения с её внешностью сбили нерушимое спокойствие с мраморной статуи, носящей имя Ким Тэхен. Во всех тех коротких аморальных диалогах, что они вели друг с другом когда-либо, молодой человек никогда не комментировал её внешность. Даже до этого момента он ничего не говорил про её чёрные волосы, продолжая лишь безмолвно смотреть на них. Безусловно, татуировки — это совсем иной уровень изменений. Более глубокий, кардинальный, болезненный. Но почему же реакция Ким Тэхена на них тоже выходит более глубокой, кардинальной, болезненной? Сииль меняла облик исключительно для уничтожения прежней себя, никак не думая о том, чтобы задеть «что-то» внутри человека, из-за которого это уничтожение пришлось начать. Всё это так странно и путано. А ещё волнительно и до ненормального… приятно?       Девушка ощущает, как ком нервов внутри ее живота проделывает болезненный кульбит, после которого по туловищу начинает разливаться пугающее щекотное волнение. Пользуясь моментом чужого замешательства, Сииль продевает сквозь серую хлопковую ткань руки и голову, поспешно расправляя футболку на себе уже через секунду. Неведомый порыв продолжает управлять ее телом, оттого девушка начинает переползать на соседнюю половину кровати, аккуратно присаживаясь на самый её край. Поставив одну стопу на пол, брюнетка тянется пальцами к оставленному на столике бокалу, каждой мышцей ощущая, как каждое ее движение тяжелеет под давлением мужских глаз. Сииль подносит недопитый Тэхеном глинтвейн к губам, совершая серию больших глотков. Пьёт жадно и небрежно, не обращая никакого внимания на дорожки алкоголя, начинающие вытекать из уголков её рта прямо к подбородку, а затем шее, бегло исчезая под тканью футболки через мгновения.       — Что-нибудь ещё? — наконец произносит Тэхен, смеряя выжигающим взглядом вновь оголившиеся девичьи ноги; злится на себя самого, ведь не понимает, на каких открывшихся частях её тела ему концентрироваться, — пирсинг, шрамирование?       Шрамы? О, да. Они прямо под моей кожей. С момента, как посмотрела в твои мертвые глаза.       — Хм, — смешок неконтролируемо срывается с губ Сииль, пока мгновенное тепло от только что выпитого спиртного начинает обволакивать горло, — такой консервативный, но в курсе подобных вещей, — небрежным движением тыльной стороны ладони вытирает губы от темно-красных винных дорожек, — возможно я подумаю о пирсинге и шрамировании, но только после того, как все рисунки на руке будут сделаны.       Вот теперь она отвечает развёрнуто.       — Переходный возраст с опозданием в десять лет?.. До чего же нелепо, Сон Сииль, — несмотря на очередную ядовитую фразу, голос Тэхёна звучит гораздо тише и оттого более пугающе, — готов поспорить, что твои одноклассницы вытворяли нечто подобное лет в тринадцать-четырнадцать, стараясь понравиться своим спермотоксикозным бойфрендам, тискающих их в школьных подсобках. Но ты ведь у нас особенная и такое развитие событий уж точно не для тебя, я прав?       Тэхен смотрит на девушку так, что по её позвоночнику тут же пробегает пронизывающий холод.       — Каждому своё.       — Повторишь мне это, когда я буду сдирать грязь с твоей руки вместе с кожей.       — Обязательно, — она отрезает столь дерзко прежде, чем успевает понять смысл чужих слов. Сииль разительно вздрагивает, понимая, что вся некогда уютная атмосфера гостиничного номера вязнет во мраке и напряжении с каждой последующей секундой их с Ким Тэхеном диалога.       — И что же… ты получила удовольствие, Сииль? — молодой человек не вслушивается в чужой ответ, задавая свой двусмысленный вопрос с дискомфортным нетерпением, при этом ненамеренно выделяя интонацией девичье имя.       — От чего, Тэхен? — его имя вылетает из девичьих уст в обмен на её только что произнесённое.       От того, что мои глаза непреодолимо режет от всего увиденного.       — От того, какой теперь стала, — юноша выбирает более приземлённый ответ, добавляя в конец фразы характерную издевательскую интонацию.       Ливень за окном становится лишь яростнее.       — Смысл был не в том, чтобы получить удовольствие, — кривоватая улыбка вновь задевает уголки девичьего рта, после чего Сииль совершает очередной глоток горячего алкоголя, — а в том, чтобы испытать абсолютно противоположное… но не думаю, что ты понимаешь, о чем я гово…       — …Тебе было вкусно, Си? — Тэхен нетерпеливо перебивает, бессовестно сокращая девичье имя до двух первых букв, — от того, что ты испытала?       Скорость сердцебиения Сииль перескакивает на двадцать делений вверх.       — Да, мне было вкусно от того, что я испытала, вот только… — смотрит на него с наигранным укором, — ты объявился и прервал весь процесс наслаждения.       Надо же. Научилась отвечать мне. Одно разительное изменение за другим.       — Что поделать… — Тэхен подаётся в своём кресле чуть вперёд, опираясь локтями о колени, а затем склоняет голову вбок, не сводя при этом глаз с бледного лица Сон Сииль, — …Я приехал, чтобы забрать тебя. Себе.       …       Повисает мгновенная пауза, заполняемая лишь стуком многотысячных дождевых капель, перемежающихся с периодическими ударами грома.       Тэхен старается не упустить ни одно пусть даже малейшее изменение на лице девушки, ощущая, насколько сильно собственная мигрень обостряется от только что произнесённых слов. Когда же эта унизительная боль пройдёт?       — Вот как… — первые слова за последние полминуты, которые Сииль решает сиюсекундно запить, — стало быть, я действительно особенная, — смотрит на юношу исподлобья, отчего ее глаза приобретают небывалую до этого самого момента черноту, — и почему же ты захотел забрать меня себе?       Ответ из нескольких простых слов слетает с мужского языка уже через мгновение, вот только слышать приговор, произнесённый голосом Ким Тэхёна, для Сииль равносильно самому изощренному издевательству. Такому, которое может причинить лишь Он.       — Потому что ты — моя.       …       Так просто, бесстыдно и уверенно, что Сииль опешивает.       Внезапная короткая фраза прошибает девушку словно удар молнии. Секунда. Две. Три. Четыре… Десять… Пятнадцать? Отойти от услышанного никак не получается, потому Сииль принимается совершать цепочку непонятных себе самой действий. Она ставит одну ладонь на матрас и чуть наклоняется вперёд, аккуратно опуская теперь уже опустошенный бокал на пол, после чего замирает в своей позе, склоняя голову к плечу, тем самым немного отзеркаливая позу юноши.       — Раз я твоя… — произносит тихо-тихо, неосознанно принуждая Тэхена опустить взгляд к ее губам, после чего также замереть, — …что же ты… что же ты так долго шёл ко мне?       Хэдшот. Прямо насквозь.       Этот её взгляд. Этот её голос. Тэхен прямо сейчас видит, как новоявленная защита Сон Сииль трескается, а вся глубочайшая печаль фарфорового лица вместе с горечью негромкого голоса наконец-то открываются ему, подобно только что разгаданному таинству. Сквозь темные глаза девушки начинает протекать блестящий карий шёлк, заставляющий Тэхена смотреть только лишь на его изумительный отблеск, в то время, как на лице Сииль переменяется сразу несколько эмоций, щёлкающих между собой так быстро, что юноша не успевает что-либо понять и уж тем более среагировать.       — Ты хоть представляешь, как гадко и тошно мне было все эти месяцы? — девушка ставит на матрас уже обе ладошки, опираясь на них своим измождённым телом так, чтобы подползти чуть вперёд к изножью кровати и тем самым приблизиться к молодому человеку.       Представляю, Сон Сииль. Пиздец, как хорошо представляю.       — Я не знаю, как говорить с тобой о подобном, но… — её грудная клетка начинает ходить ходуном так, будто девичий организм вот-вот израсходует все запасы имеющегося воздуха, — …я ждала тебя всё это время, — а еще эти ее пальчики принимаются сминать ткань простыни самым охуительным образом, — хоть и убеждала саму себя в обратном каждый божий день. Я… Я ждала тебя, Тэхен… Очень сильно ждала.       Хэдшот. Двойной. Тройной. Блять, выпусти в меня сразу обойму. Чтоб мозги и череп за секунду разлились по бежевому ковру обильным кровавым месивом.       — То, что ты сказал мне в автобусе. Насчёт чужих касаний. Чёрт. Это ведь и правда сводит меня с ума, — девушка характерно морщится, пока интонации её голоса подкрашиваются новыми печально взволнованными оттенками. — Постоянная тошнота, даже если кто-то чужой просто посмотрит в мою сторону… — на лице Сииль неспешно проявляется выражение подлинной брезгливости и искренней неприязни, выдающее Тэхену абсолютную правдивость каждого произнесённого слова, — а если посмеет дотронуться, то всё — к горлу тут же подступает неудержимая рвота.       Высказываемое в эту секунду откровение гипнотизирует Тэхена.       — Как живут другие? Другие девушки… Или подобный недуг только у меня? Только моё тело просит прикосновения своего первого и единственного мужчины? — вновь говорит этими невыносимыми фразами, будто бы вырезанными из сказочных романов. — Только мои мысли рисуют больные фантазии о том, как после этих прикосновений начинаются долгие вкусные поцелуи? — бледные щёки моментально вспыхивают пунцом, полуопущенные веки подрагивают, а дыхание становится ещё более шумным и аритмичным; словно ценой за столь невыносимый вопрос становится очередная гадкая поломка в девичьем организме.       Тэхен не дышит.       Хоть и понимает, что тройная доза «лекарства», тотальная усталость и нервное истощение заставляют Сииль озвучивать весь этот бред, да только…       Эти её слова. Эти её интонации. Они берут за горло, одновременно с этим вырывая кадык, язык, а заодно и глотку. Глубокая морщина прорезает кожу над мужской переносицей, пока внутри грудной клетки ощущается хорошо знакомое стягивание. Разум плывет, превращая мысли в проклятую зловонную кашу из перемолотых чувств, оттого бесхозное тело совершает своенравное и категорически необратимое действие. Всего чёртова секунда — и Тэхен пересаживается со своего кресла на самый край кровати. Тот, что у изножья. Тот, у которого сидит хоть и изувеченный до неузнаваемости, но всё же Ангел. Его Ангел.       Девушка определено пугается новоявленной близости, оттого характерно вдавливает голову в плечи — однако смотреть своим покрытым шёлковой пеленой взглядом не прекращает:       — Постоянный Покупатель… Он нашёл меня… — теперь Сииль почти что шепчет, — и пытался дотронуться, — несмотря на очевидную подлую дрожь в голосе, шепчет, — снова пытался дотронутся. А ты всё никак не появлялся…       Тэхен не в силах вымолвить ни слова. Немота калечит тело, подобно жуткому врожденному недугу и только лишь глаза позволяют себе жадно глотать чужой образ — тот, в котором Сон Сииль показывает всю свою безграничную и такую обезоруживающую нужду в нем.       Блять. Всё это настолько охуительно и сокровенно, что хочется завыть.       — Я так боялась, что ты больше не придешь, — девушка смотрит в мужские глаза с нескрываемой обидой и грустью, отчаянно пытаясь не разбиться от только что выговоренных слов, — после всего того, что мы друг с другом сделали, я боялась, что ты никогда больше не придёшь…       Вздох. Спазм. Всхлип.       Сииль вновь ставит ладони на матрас, опираясь о них всем измождённым телом, и подползает к молодому человеку настолько близко, что его личное пространство незамедлительно и бессовестно нарушается. Тэхен невольно подмечает: всего полсантиметра и его колено обязательно заденет её обнаженное. Всего один резкий порыв вперёд и его губы неизбежно вонзятся в её губы. Всего одно умелое движение рук и щуплая футболка на её теле разорвётся на лоскуты, оставив его взгляду сплошной обнаженный фарфор.       «Раз я твоя, что же ты так долго шёл ко мне?»       Тэхен пытается найти ответ, но взамен представляет то, как собственная ротовая полость наполняется кровью, а где-то на месте вырванного языка возникает острое бритвенное лезвие, предназначенное для того, чтобы разворотить каждый грёбаный миллиметр его рта до мясных лоскутов. И только глубокий вкусный поцелуй с растерзанным Ангелом сможет излечить раны от подобной невидимой агонии. Боже. Тэхен тоже в бреду. А то, что в этот момент делает Сон Сииль лишь усугубляет подобное состояние.       Её аккуратные пальчики тянутся к мужскому лицу, нерешительным жестом зависая прямо над отросшей челкой, тем самым лишь сильнее зачаровывая Тэхена.       — Боялась, что ты отдашь меня ему… — лёгким едва уловимым движением пальцев смахивает нависшую челку с мужского лба, невольно создавая волнительное щекотание — как на его коже, так и на его душе, — …и я перестану быть только твоей.       Гром гремит в тот самый миг, когда Сииль договаривает своё столь откровенное признание до конца, а внезапная молния сверкает таким образом, что подсвечивает черты девичьего лица будто бы специально для одурманенного Тэхёна. Подушечки её пальцев едва уловимым движением прикасаются к его щеке, плавно соскальзывая ниже — к приоткрытым мужским губам. Большой палец застывает возле самого уголка, в то время как тёплая сатиновая ладонь покрывает скулу.       Нежность. Та самая, которую Тэхен, казалось бы, потерял навсегда.       — Моя девочка…       Два слова разрывают немоту вместе со ртом Тэхена, оставляя в самых его уголках уродливые кожные лохмотья. Моя девочка. Что. Ты. Творишь? Моя девочка. Из собственных уст это звучит пугающе сладко и до леденящих мурашек правильно. Моя девочка. Пробует это словосочетание на вкус, ощущая вместо букв лишь сплошной приторный мёд. И Тэхен не понимает, вытошнит ли его от столь внезапной дегустации прямо сейчас или же наоборот, захочется сожрать ещё больше всей этой густой сладости.       Блять. Что с тобой происходит? Если бы не пронизывающая голову мигрень и свинцовая тяжесть в грудной клетке, он совершенно точно смог бы разобраться.       — Поцелуй меня, Тэхен.       Нет, не смог бы.       Её ладонь, что покоится на его щеке, начинает прошибать током кожу, мышцы, кости, внутренние органы. Тэхен вынужденно закрывает глаза, стараясь прочувствовать каждый болезненный удар, в то время как дорвавшееся до разрисованного фарфора тело медленно подаётся вперёд, намереваясь сжать в своих объятиях черноволосую девушку, только бы как можно быстрее, усерднее, тщательнее исполнить её столь дикое и безрассудное желание.       — Си…       Не открывая глаз, Тэхен вязнет в моменте, начиная ощущать на своих губах чужое тёплое дыхание. Ещё мгновение, и его язык сможет проникнуть в самый вкусный на свете рот, показывая степень его личного «гадко и тошно», травившее разум и тело на протяжении бесконечно долгих восьми месяцев без… без Неё. Вот только…       Девичья ладонь исчезает с мужской щеки буквально через миг, а ещё через секунду барабанные перепонки Тэхёна пронзает нечто, от чего юноша и вовсе не в состоянии пошевелиться.       Смех.       Сначала робкий и невыразительный, однако набирающий свою силу с каждой последующей секундой.       Этот смех вырывается из Её рта. Так ярко, заливисто, неуёмно. Благополучно заверяя Ким Тэхена в том, что всё это время над ним весьма искусно… издевались?       Под мужским веком дёргается мускул, пока юноша пытается переварить случившееся.       Невидимые острые иглы сиюсекундно вонзаются в тело, заставляя молодого человека испытать новые ранее не изученные чувства.       Сука. Маленькая лживая сука.       — Нет-нет-нет, всё не может быть настолько просто, — Сииль произносит свою реплику сквозь довольную надменную ухмылку, тут же подрываясь с кровати в очередном порыве смеха, — кто бы мог подумать, Ким Тэхен!       В её глазах сверкают дьявольские огни, пока с губ продолжает литься победный яд.       — Пару нежных слов и ты принял каждое за правду? — девушка прикрывает рот тыльной стороной ладони, продолжая при этом издевательски смеяться, — ты что, действительно поверил в весь этот бред? В то, что я ждала тебя? Что скучала и «погибала»? Что хранила себя для тебя?       Сииль произносит каждый вопрос со стремительно нарастающей глумливой жестокостью, видя, как при этом меняется мужское лицо, в считанные секунды принимая традиционное безэмоциональное выражение. Ничего удивительного, ведь Ким Тэхен уже во всю готовится наносить ей ответный словесный удар. Так было всегда, и данный момент ее краткосрочной победы не станет исключением.       Смех девушки сходит на нет достаточно быстро, сменяя внутреннее состояние предельной настороженностью.       Вынужденное взаимодействие с ним все последние минуты — одно сплошное моральное изнасилование. Внутри Сииль по-прежнему тлеют злоба, гнев, обида, стремительно умножающиеся на полубредовое состояние и хроническую усталость. Глаза вдруг начинает непреодолимо щипать, но девушка намеревается выплёскивать скопившуюся боль через слова, нежели через слёзы.       Ким Тэхен всегда насиловал в первую очередь именно её гордость. Изувечивал самое нутро точными острыми ударами, после чего просто стоял и смотрел на образовавшееся кровотечение.       «Еще раз посмеешь повысить на меня голос, я поставлю тебя на колени и выебу в рот так, что тошнить будет по-настоящему. Только не от моих касаний, а от моей спермы у тебя во рту».       «Уходишь трахаться со стариками?»       «Видимо, надо было оставить тебя под свиньей…»       «Я поехал бы в морг, отыскал бы там твоё тело и незамедлительно выкрал бы его, чтобы разложить у себя на кровати… а потом трахать, трахать, трахать…»       «Ты маленькая лживая сучка, Сон Сииль, и если ты сама никак не можешь запомнить этот занимательный факт о себе, так и быть, я напомню»       «Вариант ебать тебя всю ночь до полусмерти пиздец как рассматривается».       Как противостоять тому, кто знает твоё самое уязвимое место — обострённую греховную гордыню — и оттого уверенно бьёт по нему? Как противостоять тому, с кем все мыслимые и немыслимые способы борьбы уже испробованы?       Ответ приходит к Сииль слишком неожиданно.       Нужно лишить себя этой самой гордости. Отказаться от неё. Предать. Бросить. Раз и навсегда.       Необратимые слова формируются на языке непростительно быстро, срываясь с губ самым жестоким образом:       — Я трахалась с каждым встречным стариком, только бы перестать вонять тобой!       И Сииль отказывается.       — Сначала было довольно мерзко, но по мере того, как меня имели, стало просто всё равно. Что же до Свиньи, хм, я скорее сама раздвину перед ним ноги и позволю вылизать себя там, чем буду просить тебя о поцелуе.       Боль за боль. Сииль причиняет её так кропотливо и изощренно, как никогда раньше.       Тэхену требуется ещё несколько секунд, после которых юноша окончательно переключается, возвращая себя прежнего — бесстрастного, холодного и готового начать наказывать Сон Сииль за каждое её грёбаное слово.       — Во-о-от. Это уже гораздо ближе к истине, — маска тотального безразличия уже вовсю красуется на мужском лице. — Значит, старики Кванджу могут быть тобой довольны, да, Сииль?       К неожиданности девушки, Тэхен тоже встает с кровати и отходит к столику, забирая с него свой бумажник. Молодой человек раскрывает основной отдел и сосредоточенно отсчитывает определённое количество купюр:       — Это за глубокий минет, — показывает банкноту номиналом в пятьдесят тысяч вон, незамедлительно добавляя к ней ещё одну десятитысячную, — а это за то, чтоб проглотила всё до капельки.       Тэхен показательно улыбается, после чего небрежно-вальяжным жестом бросает деньги прямо в лицо Сон Сииль.       Хлоп!       Внезапный хлёсткий звук отдаётся оголтелым звоном в ушах и проходится пронизывающим жжением по коже мужской щеки. Сила пощёчины, нанесённая маленькой худенькой ручкой, заставляет голову Тэхена характерно повернуться, а самого юношу впасть хоть и в кратковременный, но всё же ступор.       — Ты… злобный, убогий выродок! — девичий голос в одно мгновение подкрашивается неистовой яростью, — ты не смеешь со мной так обращаться!       Задетые остатки совсем только что преданной гордости всё же отдают внутри девушки своей фантомной болью.       Мгновение — и ноги Сииль подсекают неожиданной болезненной подножкой, вынуждающей девушку потерять равновесие и, как следствие, осесть на полу с боковой стороны кровати. Тэхен тут же оказывается рядом, присаживаясь на колени и незамедлительно выплёвывая весь скопившийся словесный яд прямо в чужое обескураженное лицо.       — Ты заигралась в дерзкую смелую девочку, — ледяная сталь его голоса даёт ужасную подсказку о том, что дальше будет только хуже, — а сбивать твою спесь как всегда мне.       Дважды разбитая коленка вонзается в жесткое ковёрное теснение в момент, когда Сииль хватают за предплечье, резко разворачивают и уже через секунду загибают поперек кровати. Юноша оказывается сзади, вжимаясь пахом в девичьи ягодицы, тем самым больно вдавливая хрупкий таз в деревянный мебельный каркас. Тэхен по-хозяйски раздвигает ноги Сииль своими, замечая, как от сильного трения её раненной коленки о ковер на бежевом ворсе проявляется выразительное кровяное пятно.       «Я ещё не начинал тебя по-настоящему трогать». Что ж, теперь девушка ощущает это самое «по-настоящему» — интимное, запретное, выходящее за все возможные грани.       Сииль тут же начинает отбиваться со всей имеющейся у себя яростью, но сил на какую-либо внушительную защиту у неё больше не осталось. Ещё и Працен настойчиво продолжает делать своё дело. Тэхен прекрасно помнит, что происходило с девушками в особняке после принятия даже одной дозы. В том случае, если старый выблядок был настолько мерзотно-тошнотворным, что доставшаяся ему двадцатилетняя киска не была ни на что способна без расслабляющей таблетки. Сон Сииль же решила отличиться и прописать себе тройную дозу. Что ж, моя девочка, пожинай плоды своей глупости, ещё как минимум ближайшие сутки.       — Чтобы прервать порочный круг твоей бесконечной лжи, мы сейчас поиграем в кое-какую игру. Совсем несложную… Называется «Сон Сииль говорит только правду», — едва закончив предложение, Тэхен наваливается на девушку всей грудью, а руки её вытягивает вдоль матраса, старательно фиксируя их в кистях одной своей ладонью. — Из твоих слов следует, что когда я начну тебя трахать, внутри уже не будет так узко, — пропитывает металлические интонации своего голоса наигранной досадой. — Это правда, Сииль?       Другая мужская ладонь бессовестно проскальзывает по худому ребру, покрывая его унизительной крупной дрожью. Тэхен сминает футболку девушки пальцами, собирая материал под ее грудью, затем резко дёргает вверх, нетерпеливо стягивая мешающую тряпку сначала с туловища, а затем и с головы Сон Сииль. Молодой человек тут же смещает ткань ещё выше, к тонким кистям, обвязывая футболку своеобразным тугим узлом, не дающим рукам девушки разомкнуться.       — Я задал вопрос, — пальцы юноши вновь возвращаются к фарфоровым рёбрам, на этот раз настойчиво спускаясь по ним к самому бедру. Мужская ладонь ныряет под резинку девичьего белья, по-хозяйски стягивая его почти что до колен, тем самым будто намеренно подчеркивая унизительное положение Сииль.       Вот и всё. Изуродованный Ангел загнута перед тобой раком, да ещё и с широко раздвинутыми ногами. Просто бери и еби. Настолько долго и больно, насколько позволит твоё ущербное сердечко.       Блять. Ощущение ее полностью обнаженного тела под своим накрывает Тэхена не сразу, лишь через секунды сплющивая гигантской плитой и без того покалеченные мысли. Грёбаное желание воспользоваться ситуацией и наконец-то рассмотреть каждую деталь её фигуры вновь переламывает всё внутри, вынуждая Тэхена начать приподниматься над девушкой, лишь бы заполучить в собственную память заветную картинку ее столь откровенного образа. Вот только…       Внезапное мерцание торшерного света. А затем полная темнота.       От только что произошедшего Тэхен даже почти готов рассмеяться. Почти. Словно чьё-то неведомое колдовство намеренно выбило электричество в номере, только бы скорее закрыть Её от Него.       И как же сильно подобное выбешивает. До навязчивого зуда в собственных мышцах выбешивает. Внутренняя злоба. Из-за происходящего она лишь прогрессирует. А чёртова девка опять проглотила язык.       — В ответ снова ёбаная тишина, — Тэхен с шумом втягивает воздух, довольно быстро возвращаясь в свою прежнюю позу — ту, в которой его тело вновь вдавливает девичью фигуру в матрас, — что ж… значит, придётся всё проверять самому.       — Нет… — из-за столь сдавленного положения голос девушки звучит тяжело и спёрто.       — Мне достаточно просто вставить в тебя палец, чтобы понять, ебал ли тебя кто-то в моё отсутствие или нет, — шёпот Тэхена ошпаривает ухо Сииль, заставляя девушку обронить очередной унизительный всхлип, — я отлично помню, как туго ты стягивала мой член в самый первый раз, — мужская рука начинает поглаживать нежную оголенную ягодицу, через секунду сменяя изначально аккуратное прикосновение болезненным сжатием кожи, — хотя, если подумать лучше, то сильнее всего ты сжимала тогда в мотеле, — юноша утыкается лицом в девичью шею, скрытую от прямого контакта с его губами копной черных волос, — такое трудно забыть, Си.       — Ублюдок… — всё так же сдавленно и тяжело.       — К слову, тебе станет приятней от того, что мне тогда тоже было больно?       — Мерзкий ублюдок… — Сииль резко дёргает головой из стороны в сторону, стараясь нанести своему мучителю хоть какое-то повреждение, однако подобным лишь вызывает его снисходительный смешок.       — Что? Не хочешь палец? Хочешь сразу член? — Тэхен собственным телом ощущает, что силы очень быстро покидают девушку и ее попытки освободиться становятся ещё более жалкими и бессмысленными. — Просто скажи мне правду, Сииль, и тогда мы попробуем поговорить нормально.       Она так и дышит грузно, аритмично, однако всё же озвучивает ответ с вновь возвращенными себе издевательскими нотами.       — Увы, но разговоры с тобой меня никак не мотивируют.       «Нам нужно поговорить, Тэхен. Мы не можем продолжить существовать друг с другом вот так».       «Прости, Ангел, но разговоры с тобой меня никак не мотивируют».       — Маленькая сучка, — Тэхен сжимает пальцы на обнаженной ягодице ещё грубее, — меня забавляет то, как ты отвечаешь мне моими же словами. Ну-у-у-у, раз мотивации к нормальному общению у тебя нет, значит, вернёмся к аморальному, — вновь сдавливает её тело всем весом своего, заставляя обронить очередной тяжёлый всхлип, после чего добавляет в ухо лишь одно короткое и такое немыслимое:       — Соси.       Юноша пользуется попытками девушки захватить кислород и незамедлительно всовывает свои пальцы в маленький тёплый рот, встречая мгновенное сцепление зубов на их фалангах. А-ах!       — Соси, иначе я буду вставлять насухую, — молодой человек шипит сквозь новоявленную боль, неизбежно фиксируясь на близости покрытого испариной фарфорового лица. Тэхен весьма быстро находит управу на очередную выходку Сииль, надавливая на её язык пальцами и проталкивает их чуть глубже, тем самым заставляя девушку характерно закашляться и, как результат, вынужденно разжать зубы.       Слушать, как она давится от его пальцев во рту — запретно и… невообразимо охуительно. А сама мысль о том, что Тэхен вот-вот будет трогать Сииль между её ног, душит юношу какой-то неудержимой садисткой сластью. И раз глазами изучить ее тело ему по-прежнему не удаётся, значит, будет восполнять столь позорные пробелы собственными руками. Молодой человек вынимает мокрые пальцы из измученного рта, после чего ими же убирает небрежные влажные пряди с лица девушки, смахивая копну её вечно мешающихся волос в сторону.       — Что ты делал со мной ночью?..       Что? К-какого черта?       Тэхен машинально щурится, стараясь переварить чужой вопрос как можно быстрее.       Какого черта ты снова спрашиваешь меня об этом?       — Что ты делал со мной ночью? — Сииль произносит это вопреки периодическим спазмам кашля, без единой капли былого высокомерия и пренебрежения в голосе. Будто нарочно переключилась, искусно заменив ненависть кроткостью.       — Что? — Тэхен повторяет свой встречный вопрос вслух, неосознанно при этом морщась. Смена темы и смена интонации вынуждают его замереть в непонимании, от которого абсолютно каждая мышца тела болезненно напрягается.       Над ней собираются измываться, а она спрашивает о чём-то стороннем, не имеющем никакого отношения к происходящему. Возникает совершенно неожиданная для Тэхена пауза, в течении которой девушка приостанавливает всяческие протестные движения и медленно поворачивает голову в его сторону, повторяя свой вопрос из-за плеча.       — Что ты делал со мной этой ночью?..       Несколько секунд обоюдного молчания, после которого Сииль продолжает:       — Ведь если бы ты действительно трахал меня, то знал бы ответ на каждый свой поганый вопрос… — горечь обиды вновь вспыхивает в ее словах, доводя скорость смены эмоций до абсолютного максимума.       Тэхен прослеживает логическую цепочку, которую к этому самому моменту смогла выстроить девушка, понимая, насколько нелепо и неуклюже попался.       Подловила. Второй раз за столь короткий отрезок времени она так ловко и цепко подловила тебя.       «Ночью? Чего только я с тобой не делал».       Сииль уже задавала этот свой вопрос в автобусе, а Тэхен размыто отвечал, не позволяя себе врать, но и не вдаваясь в подробности того, о чём никому и никогда в жизни не расскажет. Лишь теперь понимает, как нелепо и глупо забылся…       Забылся. Из-за неё.       — Мой ответ последует сразу же после твоего, Сииль, — молодой человек сглатывает слюну, придвигаясь своим лицом к девичьему почти что вплотную, — сколько раз ты ложилась под местных стариков?       Просто скажи вслух всю правду и я немедленно прекращу весь этот пиздец.       — Ты действительно хочешь это знать?       Интонации её голоса вновь эмоционально непонятны, однако Тэхен мастерски подавляет собственную оторопь внезапным невинным жестом: юноша аккуратно бодается о девичий лоб своим, тем самым будто безмолвно отвечая: «да».       — Дело в том… что в какой-то момент… я просто перестала считать.       …       Сука.       Мгновение — и теперь уже Тэхен начинает смеяться. Искреннее, злобно и пугающе. Понимает, что их совместная агония не то, что не заканчивается — наоборот, будет длиться до победного конца. Пока кто-то первым не сдохнет.       — Ты брала в рот у кого-то из этих стариков? — длинные мужские пальцы заныривают в густую чёрную копну девичьих волос, фиксируясь грубой хваткой прямо на затылке, — отсасывала кому-то кроме меня? — он совершенно не кричит, а наоборот, кропотливо выцеживает слова из своего рта прямо в ее увлажнённую щеку, внимательно вслушиваясь в грузное дыхание стиснутых лёгких. — Я всё ещё не слышу развёрнутого ответа…       Даже несмотря на свою новоприобретенную худобу, Тэхен чувствует, насколько Сииль тяжело под его весом. Ещё и каркас кровати очевидно больно врезается в девичий таз, вырывая из ее рта неконтролируемые рваные всхлипы.       — Да…       — Что «да»? — грубым требованием давит на каждый слог в своём вопросе.       — Я брала в рот абсолютно у каждого…       Сука. Сука-сука-сука!       — Отлизывать позволяла?       — Да…       — А кончать на себя?       — Да! — с каждым последующим вопросом девушка отвечает быстрее и яростнее, продолжая втаптывать остатки своей гордости в пропитанный от собственного же пота матрас.       — Куда именно?       — Куда они хотели!       — И куда же именно они хотели?.. — Тэхен намеренно провоцирует Сииль на бóльшие «подробности», однако в качестве очередного ответа получает лишь ее показательно надменный смех.       — На лицо… на грудь… — сквозь заслон гадкой защитной издевки Сииль чувствует, как от всей озвученной лжи ее больные глаза вновь невыносимо режет; и из-за подобного девушка машинально усугубляет льющуюся изо рта грязь, не веря самой себе, что может произносить такое, — они кончали прямо в мой рот, заставляя проглатывать всё до капли.       По-садистки больной смешок моментально слетает с мужских губ.       — Я вот думаю. А может, всё дело в размере? — своим шепотом Тэхен запускает мороз по вспотевшей девичьей коже. — И ты перешла на стариков, так как их дряблые концы не растянут тебя так сильно, как мой член?       — Ты слишком высокого о себе мнения, выродок…       — Как и ты о себе, маленькая сука…       Тэхен всё ещё продолжает играть в аморальную игру, от которой сам же звереет. И, черт возьми, гнев Чонгука никогда и ни за что не сравнится с тем, что прямо сейчас излучает юноша.       Тошнота. Озноб. Её гадкие ответы на его грязные вопросы не вызывают ничего кроме истинного омерзения, оттого в этот самый момент Тэхену становится крайне важно опустить их с Сииль на самое дно их общей пропасти.       — Тебя имели в зад? — молодой человек пересекает новые грани запретного, вынуждая девушку пропустить удар сердца.       — Мразь… — Сииль шипит, инстинктивно вкладывая в собственную защиту последние остатки от себя.       — Кто-то уже порвал тебя там? Или всё же ты сберегла эту привилегию для меня?       — Мразь… — никак не может поверить в услышанное.       — Я угадал?       — Мразь! Мразь! Мразь!       — Вот же блядство, — Тэхен не сдерживается и пошло целует Сииль в щеку, оставляя на сатиновой коже влажный след своей слюны, — и вставлять в тебя пальцы уже не кажется такой эффектной идеей…       — Хватит!       — …Другое дело отметить встречу очередным лишением девственности, да, Си?       — Мерзкий выродок! — девичий вскрик моментально тонет в матрасе, ведь Тэхен достаточно быстро вжимает в него чужое лицо.       — Выродок я или нет, но кончать я определённо буду внутрь.       Молодой человек наконец-то поднимается над девушкой, выпрямляясь в торсе, но так и продолжая стоять перед ней на коленях. Левую ладонь переносит на её поясницу, крепко фиксируя изможденное тело в неизменном положении, правой рукой приспускает свои штаны, через секунду высвобождая из них член. Пальцы сами начинают совершать настойчивые движения вверх-вниз вдоль ствола, пока из мужского рта не вырываются шумные аритмичные выдохи.       В какой момент фетиш на то, что она — его первая и единственная девственница, начал затмевать собой остатки здравого смысла?       Тэхен собирает во рту обильное количество слюны, которую небрежно сплёвывает в самый низ девичьей спины, ожидая, когда эта большая вязкая капля стечёт в ложбинку между округлыми ягодицами. Момент, когда Тэхен подносит член к запретному месту, обмазывая головку в слюнной смазке, что-то обрушивает внутри мужского организма. Юноша проводит своим твёрдым органом вверх-вниз, отравляя собственное тело ещё бóльшим больным возбуждением.       И это просто пиздец. Тэхену жутко от самого себя, но прекратить начатое он не может. Испытывая прежде брезгливость и определенное отвращение к подобному виду секса, теперь чувствует в нем подлую извращённую потребность. Понимает же, что без определённой подготовки весь процесс станет болезненный пыткой как для неё, так и для него; что без предварительной смазки и стимуляции вряд ли сможет войти в девушку с первого раза, а это означает, что попыток протолкнуться может быть много. Очень много. Однако даже несмотря на всё это Тэхен смиряется с собственным необратимым решением. Заполучить Её себе во всех возможных формах становится навязчивой идеей, придающей юноше невиданной решимости, жёсткости и неумолимости в действиях.       — Нет! — ощущение чужого прикосновения там ввергает Сииль в полнейший шок.       Она в ужасе, но всё ещё не плачет, чем вызывает где-то в глубине Тэхена неподдельное восхищение, которое он, конечно же, не озвучит. Скорее наоборот — добьёт.       — Со лживыми шлюхами только так…       — Нет! Нет! НЕТ! — Сииль вскрикивает, но её как будто не слышат.       Тэхен давит на ее поясницу ладонью, вынуждая девушку весьма откровенно прогнуться и тем самым подставиться под его пах. Последнее сомнение юноши легко стряхивается небрежным взмахом собственной вечно мешающейся челки. Молодой человек шумно выдыхает, после чего упирается головкой члена в плотно стянутое анальное отверстие, готовясь совершить то, что вновь разобьёт их с Сииль на уродливые осколки.       — Я только твоя.       …       Едва слышно, так нечетко, глухо, сквозь всхлип и выразительно проявленный ужас — и от только что услышанного по позвоночнику Тэхена проносится внезапная морозная дрожь.       Заставил и получил.       Одиннадцать простых букв нейтрализуют мужской гнев и злобу подобно непреложному заклинанию. Тэхен моментально останавливает свои действия, замирая в тумане собственного наваждения на долгие секунды.       Лишь спустя время молодой человек приходит в себя, принимаясь медленно наклоняться вперёд, с ненормальной бережностью ложась поверх фигуры Сииль — и девушка покорно принимает подобное, больше не производя никаких протестных действий в ответ.       Его лицо вновь оказывается рядом с ее. Тэхен касается щеки Сииль носом, проговаривая во влажную кожу своё вкрадчивое:       — Произнеси ещё раз.       Сердце больно ёкает. У него или у неё?       — Ты всё слышал… — девушка отвечает негромко и с некой мольбой в голосе. Глаза щиплет до безумия, но Сииль каким-то невообразимым способом удерживает мощное слезотечение.       — Еще раз…       Пятисекундная пауза. После которой она вновь повторяет.       — Я только твоя.       Вот и всё. Одиннадцать букв и тёплое растопленное масло уже во всю стекает по перенапряженным мужским мышцам, пока сахарный золотистый мёд выливается прямо сквозь приоткрытые губы. Награда? Да, это она. Та драгоценная, о которой Тэхен мечтал все эти месяцы часы.       Не в силах подняться, юноша вытягивает свои руки вдоль чужих перевязанных. Гладит кожу в местах скрывшихся в темноте чернильных ран, изучая все пределы сатиновой гладкости. Продолжает мокро дышать в девичью щеку, пока слова вырываются наружу неудержимым потоком, звуча в низком тембре Тэхёна подобно мучительной мантре:       — Только я могу тебя трогать… как здесь, — аккуратно проводит пальцами по ее кисти, — так и здесь, — другой рукой оглаживает кожу в области ягодиц, — только я могу трахать тебя, только я могу кончать в тебя и на тебя, только я могу иметь тебя в рот и отлизывать…       Он шепчет всё это со странным извращенным трепетом, сопровождая каждую высказанную дикость очередным запретным прикосновением к телу девушки.       — Только я могу смотреть на тебя, — как вдруг былую грязь его слов сменяет нечто проникновенное, — только я могу обнимать, — просовывает обе руки под обнаженную талию, сдавливая её под собой в плотных жадных объятиях, — только я могу целовать… — Тэхен шепчет всё это словно блаженный, сквозь пелену бреда и тотального изнеможения.       Снова их общий тупик. И сил пробивать его совсем не осталось.       Дождь бьет по мансардному окну, вводя своим монотонным звучанием в ещё больший транс. Молодые люди так и остаются лежать в своей запредельно откровенной позе: той самой, в которой обнаженной мужской пах прижимается к раздвинутой девичьей промежности; той самой, в которой жилистые руки до собственных судорог сжимают нежное тело; той самой, в которой ее пот смешивается с его, и в той самой, в которой наступает полная потеря сил и хроническая неподвижность.       Обоюдный паралич растягивается на минуты, ровно до момента, пока Сон Сииль первой не прекращает эту невыносимую летаргию.       Обессиленная девушка чуть приподнимается на локтях, замирая на мгновенье, после чего поворачивает голову в сторону Тэхена, неизбежно задевая носом мужскую скулу. Воздух из её губ мгновенно просачивается в его приоткрытые, а расстояние в пару жалких сантиметров между девичьим и мужским ртом кружит и без того разбитую голову.       — Правда за правду, — произносит негромко и без прежнего яда, словно вся недавняя игра из мерзости, злобы и унижения действительно подошла к концу, и Сон Сииль наконец-то вернула себя настоящую, — что ты делал со мной ночью?       Тон её голоса подобен сказочной флейте, что своим гипнотическим действием вот-вот заведёт Тэхена на самое дно реки. Там он и захлебнётся.       Девушка послушно ждёт ответа, продолжая держать голову повернутой в сторону мужского лица, оттого ее дыхание так и продолжает опалять губы Тэхена, нанося тем самым пусть пока ещё не заметный, но всё же весьма жуткий урон, а запредельная интимность момента лишь множит губительный для молодого человека эффект.       Почему мерзость предшествующего граничит с прелестью происходящего?       Сииль ловит себя на абсолютно неуместной и крайне болезненной мысли, что нечто подобное видела в кино. Когда двое героев после долгих занятий любовью говорили о чем-то до неприличия сокровенном, интимном, так же в темноте, прикасаясь к телам друг к друга самым смелым образом. Что за безумие? Она почти готова рассмеяться от всего того бреда, что возникает в ее голове сейчас. Почти. Однако горячее мужское дыхание вовремя щекочет губы, тем самым отвлекая от постыдных нелепых мыслей.       — Ты уверена, что выдержишь ответ? — его интонации предельно спокойны если не сказать иначе — заботливы.       — Выдержу, — её дыхания в его рот более чем достаточно, чтобы Тэхен кончил будучи даже в таком полуживом состоянии, однако весь этот момент со своей запредельной эротичностью и откровенностью с каждой последующей секундой приобретает для юноши особую сакральную ценность. Увлажненные от пота чёрные пряди небрежными спутанными нитями обрамляют ее лицо и Тэхен готов поклясться, что за всю жизнь не видел ничего более прекр…       — Скажи мне… — девушка сбивает молодого человека с мысли, повторяя свою просьбу не с той фальшивой лаской, что была минутами ранее, а с самой настоящей ангельской нежностью, невольно проговариваясь Тэхену о том, что в ней ещё остались отголоски прежней Сииль — его Сииль.       Скажи ей.       Внутренний голос отчаянно будит Тэхена, заставляя прислушиваться к самому себе более внимательно.       Скажи ей. Скажи-скажи-скажи. Всё то, что хочешь с момента, как снова увидел ее сладко спящей в своей маленькой комнате.       Раскат грома вбивает каждое слово внутреннего голоса в череп подобно молотку, заколачивающему гвозди с одного удара.       Скажи ей о том, как оцепенел от отсутствия в ее волосах клубничного запаха — будто у тебя отняли последнюю существующую на этом свете драгоценность. Скажи ей о том, как склонился над ней, только бы убедиться в нереальности очередной катастрофичной потери; как ноги подкосились, а обессиленное больное тело упало на тёплые простыни; как твои губы сквозь темноту нашли ее губы, принимаясь расцеловывать без малейшей надежды на ответ, только бы отыскать хоть немного клубничного яда для себя. Как эти неполноценные поцелуи опустились ниже по её телу, даря необъяснимое успокоение и заставляя заключить девушку в свои объятия, после чего крепко заснуть. Скажи о том, как твой гнев сменился нежностью, сделав тебя пугающе недееспособным.       Скажи ей.       Молния сверкает за окном. А гром прорезает пространство в миг, когда со стороны двери начинает доноситься стук.       Сииль перехватывает своими связанными руками мужскую ладонь, понимая, что жуткий и вместе с тем завораживающий момент небывалой искренности перед друг другом бесследно ускользает. Чуть позже она обязательно накажет себя за эту проявленную слабость. Чуть позже, но только не сейчас.       — Тэ… — просьба в ее голосе расковыривает его барабанные перепонки до мяса. А ещё сжимает сердце до такой невыносимой и неизведанной ранее боли, что Тэхен отчаянно верит — ещё мгновение и он замертво упадёт.       Он ничего не говорит.       Подлое молчание — всё, что получает Сон Сииль в качестве ответа на свою высказанную правду.       Тэхен освобождает руки девушки от тканевых оков, после чего отталкивается от матраса и, убрав оголенный половой орган обратно в штаны, поднимается на ноги. Подойдя к двери, юноша кладёт ладонь на ручку, но поворачивать её не торопится, давая Сииль лишнее время на то, чтобы осесть на кровати и успеть надеть на себя измятую футболку.       Негласное правило больше не смотреть друг на друга вступает в силу за мгновенье.       Как только дверь открывается и хозяйка гостиницы показывается в проёме с несколькими зажженными свечами, Сииль удивительным образом сменяет былое измученное выражение лица на спокойное нечитаемое. Странное навязчивое желание оставить всё то, что происходило последние минуты между ней и Тэхёном втайне подсказывает и помогает девушке в ее дальнейшем поведении.       Вот только все последние силы оставляют Сииль с каждым последующим словом говорливой аджуммы. Девушка успевает лишь отрешённо кивать, пока женщина что-то торопливо рассказывает, проходя внутрь комнаты с переполненным едой и напитками подносом. Всё что угодно, только бы не возвращать взгляд к Ким Тэхену, который спустя время вновь оказывается возле её ног, принимаясь обрабатывать уродливую трижды повреждённую рану, которая совершенно точно превратится в шрам, напоминающий обо всем, что произошло в эту ночь.

***

Музыка.

Cody — August

      Дождь. Он безостановочно лупит по крыше, заставляя девушку спать настолько крепко и долго, что текущая ночь наконец сменяется рассветом, рассвет вытесняется полуднем, вслед за которым приходит вечер, а затем снова ночь.       Всё это время аномальная гроза не перестаёт напоминать о своём существовании, пробиваясь сквозь глубокий девичий сон громкими грозовыми вспышками и усердно бьющими в окно ледяными градинами.       А ещё сквозь сон прорывается Его медленное, но при этом дискомфортно тяжёлое дыхание, перемежающееся с частыми резкими приступами кашля, из-за которых Сииль даже сквозь дрёму ощущает характерное движение с правой стороны.       От мысли, что они с Тэхеном сейчас лежат в одной кровати, хочется немедленно проснуться, а затем сразу же сорваться прочь, чтобы как можно скорее затеряться в страшнейшей буре без единого шанса на спасение. Занятно, что из-за подобного желания Сииль лишь сильнее вязнет в сонном параличе, неизбежно проваливаясь в самую глубь своих вязких и таких разрушительных сновидений.       Вся затянувшаяся летаргия заканчивается лишь спустя шестнадцать часов сна.       Организм Сииль сам всё прекращает, вынуждая девушку проснуться и попытаться сфокусировать размытый взгляд на тяжёлом ночном небе, давящем на её хрупкую фигуру сквозь расположенное прямо над головой мансардное окно.       Дискомфорт в глазах. Он кажется почти что привычным, ведь Сииль далеко не первый раз позволяет себе засыпать в контактных линзах. Подобное наплевательское отношение к своему зрению в какой-то момент жизни стало обыденным и абсолютно нормальным для неё, потому характерная стянутость, сухость и определённая болезненность в моменты моргания перестали вызывать у девушки какие-либо эмоции.       Плевать.       Подобно обречённому больному, вышедшему из своей комы значительно позже прогнозируемого срока, Сииль не сразу понимает, что из произошедшего накануне было реальностью, а что — её безумным вышедшим из-под контроля сном. И лишь фигура спящего рядом юноши хоть немного помогает разобраться.       То, что ощущается, как самое запретное и тёмное — то и было реальностью.       Сииль не без труда оседает на кровати, давая себе какое-то время на адаптацию. Спустя минуту, потраченную на преодоление собственной прострации, девушка покидает спальное место и скрывается в ванной, стараясь не издавать своими действиями ни малейшего звука.       Подхватывая высохшую за сутки одежду, брюнетка начинает крайне торопливо одеваться, пытаясь при этом игнорировать собственное отражение в зеркале. После подаренной Ким Тэхену искренности, она ещё долго не сможет смотреть в собственные глаза.       Черт возьми… Сииль рефлекторно морщится, стараясь вспомнить подробности предыдущих двух дней. Внушительный нервный ком подступает к горлу в момент, когда память наконец-то восстанавливает несколько потерянных пазлов. Тех самых, в которых нечеткими вспышками проявляются ужасающие подробности её побега из Кванджу. И весь ужас этих воспоминаний кроется совсем не в появлении отвратительного Мацумото. И даже не в трагичной встрече с Заколдованным Принцем Ким Тэхеном. Ужас этот кроется исключительно в ее собственном эгоизме и невиданном ранее хладнокровии.       Очередной спазм боли исподтишка бьет в солнечное сплетение, пока глаза девушки неконтролируемо расширяются в заторможенном осознании произошедшего.       — Как ты могла?.. — Сииль выцеживает обращение к себе самой шепотом, вынужденно опираясь руками о края раковины, чтобы не потерять моментально пошатнувшееся равновесие, — как только посмела бросить его?.. — девушка устремляет обескураженный взгляд на хромированное сливное отверстие, чувствуя, как все эти вопросы отдаются в собственной разбитой голове громогласным эхом, собирающим в уголках глаз порцию едва удерживаемых горьких слёз.       Маленький белоснежный котёнок. Он остался брошенным своей новоявленной недохозяйкой, пытающейся спасти собственную шкуру подлым и трусливым побегом, в ходе которого она даже не удосужилась вспомнить о его существовании.       Как ты могла забыть про него?! Как ты могла?! Как? Как? Как?!       Сердце пронизывает острая игла. Сииль не верит, что сумела сотворить подобное. Пытается вспомнить еще хоть какие-то подробности своего «отъезда» из Кванджу, но голову тут же начинает разрывать от кипящей внутри каши, образовавшейся благодаря самовольно увеличенной дозе проклятого Працена.       Нет… Не смей спихивать всё на лекарство! Виновата только ты сама!       — Какая же ты тварь… М-м-мерзкая подлая тварь… — Сииль хочется себя ударить, но девушка пока что придерживает этот порыв. Пока что. — Ты заслужила абсолютно всё, что с тобой происходит.       Уничтожать себя за собственное бессердечие и эгоизм Сииль обязательно будет, только вот несколько позже. Навязчивая идея как можно скорее вернуться в Кванджу, чтобы непременно устранить собственную фатальную ошибку и забрать котёнка из убежища, ставшего для него ловушкой, уже во всю руководит девушкой. Благо Сииль точно знает, что еды и воды у малыша имеется в запасе — она всегда наполняла его миски доверху, делая это на случай экстренной ситуации. Что ж, виновницей этой самой экстренной ситуации к собственному ужасу стала она сама.       Совсем один там. Крохотный и беззащитный слепой комочек. Нужно скорее вернуться за ним. Прямо сейчас вернуться. И плевать на всё остальное.       Удивительно, как весь хрупкий мир девушки в один короткий миг концентрируется на маленьком существе, делая совершенно неважными собственные чувства и страхи.       Сииль чересчур стремительно пересекает порог ванной комнаты, из-за чего её полный смятения взгляд слишком «больно» вонзается в чужие чёрные глаза.       «Я только твоя».       Произнесённые собственным голосом слова-воспоминания разлетаются по голове оголтелым звоном. Эти одиннадцать букв обвязываются вокруг запястья Сииль тонкой иллюзорной ниточкой, другой конец которой затягивается вокруг мужской кисти — и эту больную связь, имеющуюся между друг другом, больше невозможно отрицать.       Тэхен так же как и она уже успел переодеться в свою высохшую одежду и теперь сидел со стороны изножья кровати, одаривая девушку обыденным безликим взглядом.       — Снова сбегаешь? — голос молодого человека не подсвечен какими-либо очевидными эмоциями, но Сииль всё же удаётся уловить в мужской интонации быстро проскальзывающее раздражение.       Говорить друг с другом так, будто вчера ночью не происходило той бесстыдной откровенности — новый уровень их совместного лицемерия.       — Поигрались и хватит, — сжав обе ладони в кулаки, брюнетка уверенно вышагивает к входной двери, при этом первой прерывая зрительный контакт с юношей.       — Возвращаться в Кванджу сейчас — верх глупости, — Тэхен в тысячный раз абсолютно мастерски прочитывает её мысли, но Сииль запрещает себе отвлекаться на это его обездвиживающее умение.       — Что поделать, — безэмоционально отрезает девушка, после чего просовывает ноги в стоящие у входа ботинки, не растрачивая драгоценные секунды на то, чтобы зашнуровать их, — дуракам вроде бы везёт… — Сииль быстро хватается за дверную ручку, поворачивая её до упора в следующее же мгновенье.       Заперто.       Ну, конечно. Ты же не думала, что он позволит тебе так просто уйти?       — Не торопись, — доносится спокойно и негромко со стороны кровати. — Ещё ничего не закончилось.       Мурашки моментально разлетаются по телу девушки от услышанного. Сииль совершает повторное проворачивающее движение ручки, но характерного замочного щелчка так и не происходит.       — Открой, — к девичьим интонациям возвращается холодный приказной тон, пока в каждую мышцу Сииль проникает мучительное напряжение.       — Назови хоть одну причину, по которой я должен, — равнодушно и размеренно в ответ.       Девушка чувствует, как её губы начинают неконтролируемо дрожать, а кипящие внутри грудной клетки злость и обида выплёскиваются наружу через серию резких ударов по двери ладонями.       — Открой или я сделаю это сама!       — Из-за чего столько драмы, Си? — непринуждённый тон мужского голоса раздаётся за спиной, только усугубляя своей невозмутимостью чужую нервозность.       — Я сказала открой, — Сииль уже не восклицает, а скорее угрожающе выцеживает.       — Прошлой ночью мы, кажется, выяснили, что ты по-прежнему моя маленькая девственница, — Тэхен продолжает говорить дальше, будто девушка и вовсе не озвучивала свой приказ, — значит, обратно к Мацумото ты не рвёшься. Зачем же тогда?       Он вновь задаёт эти бьющие в самое нутро вопросы столь обыденной инертной интонацией, ловко пряча в контексте слов одно простое правило: «ты должна говорить мне только правду».       — Тебя это не касается, — сквозь зубы проговаривает девушка, пока внутри всё скручивается от самого факта общения с Тэхеном. После того, что происходило в этом номере, традиционные для её тела спазмы приобрели какую-то новую нестерпимую силу и остроту.       — Меня касается больше, чем ты можешь себе представить, — былая инертность внезапно исчезает из мужской интонации, оставляя место такому знакомому металлическому холоду. — Дело ведь не в том слепом недокрысёнке, которого ты так «искусно» спрятала?       Что?..       Сииль застывает на месте, молниеносно вколачиваясь взглядом в потрескавшуюся белую краску, что покрывает дверное полотно.       Только не это…       — Т-ты… — унизительное заикание моментально вмешивается в речь, — т-ты нашёл его? — девушка поворачивает голову в сторону юноши спустя долгие секунды прострации, начиная смотреть на него из-за плеча, пока все её внутренности спирает невидимыми чугунными тисками.       — Нашёл, — молодой человек кивает, из-за чего отросшая челка лишь сильнее спадает на глаза, в одну секунду покрывая мужской взгляд традиционной черной тенью.       Паралич. Он вновь калечит девичье тело и душу, заполоняя голову уродливыми картинками того, что Ким Тэхен мог бы сделать с беззащитным животным. Мог бы или действительно сделал? Сииль не имеет понятия, в какую сторону склонить собственные предположения, однако по очевидным причинам выбирает самое худшее. Потому что Он — самый худший.       — По правде говоря, — спокойно продолжает юноша, — я был крайне удивлён тому, что кто-то из жильцов дома не обнаружил его раньше. Так мерзотно он пищал.       Пальцы Сииль начинают дрожать, а ноги гадко подкашиваться. Чувство абсолютной безысходности навязчиво пульсирует где-то глубоко в груди, принуждая девушку к резким необдуманным действиям: она отталкивается от входной двери ладонями, а затем совершает шаги в сторону сидящего на кровати Тэхена, оказываясь напротив юноши и оседая на полу прямо возле его ног в последующие секунды.       Сииль не придаёт никакого значения своей унизительной позе, концентрируясь лишь на том, чтобы иметь возможность заглянуть прямо в его мертвые глаза. В конце концов она уже отреклась от собственной гордыни прошлой ночью, оттого всё происходящее в данный момент больше не уязвляло и не калечило девичье нутро.       — Ты не стал бы причинять ему вред, — Сииль наклоняется вперёд, тем самым бесстыдно заглядывая в мужское лицо. Она пронизывает Тэхена своими искусственно-карими радужками, смотря на юношу снизу вверх со слишком явной и слишком раздражающей убежденностью в только что сказанном.       Только сейчас девушка замечает, что вся кожа на носу, скулах и подбородке молодого человека покрыта непонятной мелкой испариной. Такой, которая бывает у людей в моменты сильного жара и высокой температуры.       — Откуда такая уверенность? — молодой человек озвучивает свой вопрос после пятисекундной паузы, принимаясь в тысячный раз за эту проклятую встречу разглядывать девичье лицо. — Откуда твоя уверенность в том, что я ничего ему не сделал?       — Потому, что подобное я никогда тебе не прощу.       Уголки мужских губ моментально дёргаются вверх.       — А с чего ты взяла, что я ищу твоё прощение? — непринуждённость, искусно смешанная с холодом его голоса прорезают девичьи барабанные перепонки, заставляя Сииль испытывать апогей дискомфорта.       — Ты не живодёр, — негромко констатирует девушка, оставив только что услышанный вопрос без ответа, — кто угодно, но только не живодёр.       После подобного заключения Тэхен вновь выдерживает паузу, кажущуюся Сииль целой вечностью, однако по сложившейся гадкой традиции, юноша всё же оставляет последнее слово за собой.       — Не живодёр… — молодой человек тоже наклоняется вперёд, сокращая расстояние между собой и сидящей на полу девушкой, после чего проговаривает конец фразы прямо в её бледное лицо, — …в отличии от тебя.       «Не живодёр…». Сииль цепляется за самое начало чужого предложения, ощущая, как от услышанного по телу начинает расползаться спасительное облегчение. Ким Тэхен не склонен врать — с недавних пор она это точно знает. Вот только…       «В отличии от тебя». Концовка его фразы доходит до девушки с изрядным опозданием, заставляя уже давно разбитое сердце ощутить очередной болевой прокол.       — О чем ты говоришь? — Сииль неконтролируемо морщится, нервно сглатывая скопившуюся в ротовой полости слюну.       — Занятно, что ты даже не понимаешь.       Тэхен прав. Она действительно мало что понимает, оттого вынужденно ловит каждое последующее слово юноши.       — Признаюсь, что твоя идея спрятать мелкого недокрысёнка в окне цокольного этажа порядком меня впечатлила. Это очень изощренно, Сииль. Очень. Всего один кратковременный ливень и всё — мерзкая пищащая проблемка мигом исчезнет, захлебнувшись в собравшейся дождевой воде.       От услышанного девушка застывает.       — Ну, а факт того, что все метео-рассылки буквально разрывали телефоны предупреждениями о приближающейся грозе, лишь подтвердил мою мысль о том, что ты намеренно выбрала котёнку такую интересную смерть. Единственное, что я пока ещё не могу понять, так это причину твоей жестокости. Это всё твои безответные чувства сделали тебя такой? — к удивлению Тэхена, его голос вздрагивает на самом последнем слове, а буквально через мгновение очередной спазм кашля начинает уродовать горло.       — Т-ты не смеешь обвинять меня в подобном… — девушка держит словесный удар, однако логическая цепочка, выстроенная Ким Тэхёном секунды назад, весьма быстро накрывает Сииль своей страшной неизбежной волной. — Всё совсем не так…       Гроза? Оповещения? Она настолько глубоко ушла в собственную боль, что упустила столько всего важного?       — Так это или нет, недокрысёнку уже мало что поможет, — голос Тэхена странным образом теряет какие-либо издевательские интонации. И из-за этого становится только хуже.       — Нет… — Сииль предпринимает очередную попытку заблокировать смысл чужих слов, начиная мотать головой из стороны в сторону, словно маленький ребёнок, — в Кванджу не обещали никаких гроз.       — Не обещали? — Тэхен раздражается от девичьей глупости лишь сильнее, — тогда вспомни, что рассказывала хозяйка гостиницы, если по-прежнему ищешь подвох в моих словах.       Что говорила аджумма? Боже… Она всё время что-то говорила. Что-то про своего сына. И про то, что он должен был приехать сюда, но женщина запретила ему садиться за руль. Вроде бы из-за циклона, который как раз двигался в его сторону… в сторону… Кванджу?       Осознание трагедии прорезает девичьи глаза ржавым зазубренным лезвием.       — Н-нет… — Сииль рефлекторно прикладывает ладонь ко рту, продолжая мотать головой в знаке полнейшего отрицания произошедшего. — Этого не может быть. Нет-нет-нет. Я же… Я же п-просто хотела спрятать его… Спрятать его т-там, чтобы… Чтобы сберечь…       Молодой человек одаривает девушку испытующим тёмным взглядом, после чего металлически заключает:       — Если берёшься прятать то, что тебе дорого — нужно делать это хорошо, Сииль. Иначе всё может закончиться вот так.       Тэхен знает это, как никто другой.       Кажется, что чёрные грозовые тучи, проплывающие над мансардным окном в этот самый момент, вот-вот обрушатся вниз.       Сииль понимает, что прямо сейчас её наказывают. Он наказывает. За то, что люди господина Хитару с ним сделали. За то, что она вытворила в особняке за неделю до этого. За её карандаш в его руке. За плевок в лицо. За её кровь на манжетах его кипельно-белой рубашки. За нелепые поцелуи в темном кабинете. За глупую игру в цифры у кондитерской стойки. За отвергнутый пиджак и, конечно же, за подлый донос о случившемся в библиотеке.       Быть может, всё происходящее носит куда более глобальный характер, и Ким Тэхен прямо сейчас мстит Сииль за то, что она вообще посмела появиться в его жизни, одним только фактом своего существования явив юноше совокупность всего того, что он так яро и искренне ненавидит в людях.       Так это или нет, но разменной монетой в их личном противостоянии стала жизнь невинного создания.       Вот до чего всё дошло?       Девушка вонзается в чужое лицо своими переполненными шоком глазами, произнося следующую реплику крайне тихо и невзрачно:       — Но ты… Ты ведь был там… — Сииль дышит крайне тяжело и шумно, растрачивая свои скупые вдохи-выдохи на произнесение следующих слов, — ты ведь мог забрать его оттуда…       Пределы жестокости есть абсолютно у каждого. Есть ведь?       — Мог, — негромко отвечает Тэхен, приподнимая свой подбородок так, чтобы девушка наконец-то смогла полноценно посмотреть в его глаза, — но какой в этом смысл?       …       Слезотечение.       Оно берет верх над девичьим организмом впервые за все прошедшие месяцы, брызгая из растерянных глаз внезапными тонкими струйками. Эти солёные дорожки стекают на бледные сатиновые щёки, стремительно скатываясь по их коже прямо к подбородку. Лицо девушки при этом приобретает полную неподвижность, делая её мимику будто бы мертвецкой — словно в этот самый момент плачет не живой человек, а антикварная фарфоровая кукла.       И от подобного эффекта Тэхен замирает.       Мужской взор самопроизвольно фиксируется на маленьких хрустальных слезинках, принуждающих юношу испытывать давно позабытые, но при этом такие сокровенные чувства: нарастающее раздражение, грубо перемешанное с кристально чистым удовольствием. Всё потому, что его больной фетиш только что достали из самого потайного уголка сознания, заставив вот так позорно глазеть на столь невыносимо притягательное заплаканное лицо.       Вся суть произошедшего разговора отходит для Тэхена на самый дальний план. Юноша цепляется глазами за одну из стекающих капель, прослеживая её неравномерное движение по нежной фарфоровой скуле. Неосознанно оставляет взгляд на аристократических линиях Её лица, чувствуя, как в грудной клетке образуется хорошо знакомая свинцовая тяжесть.       Сииль тем временем начинает медленно и неуклюже отползать назад, уже через секунды упираясь спиной в стену. Она так и продолжает сидеть на полу, пока слёзы выливаются из глаз своим интенсивным солёным потоком.       — Хватит… — Тэхен произносит это с нескрываемым пренебрежением, ощущая, как собственное раздражение перерастает в нечто более тёмное и пугающее — в то, что молодой человек больше не способен контролировать.       Всё потому, что эти сочащиеся из карих глаз слезинки — самые сладкие на свете.       Безумие.       Непомерное и такое противоречивое желание обнять её в этот самый момент завладевает всеми мыслями Тэхена, принуждая юношу к следующим нетерпеливым и крайне фатальным действиям.       Эти слёзы управляют тобой, превращая в зависимую от своей хозяйки безродную псину.       Да. Именно.       Молодой человек оказывается на полу рядом с Сииль уже через несколько секунд, присаживаясь на колени прямо напротив девушки в разрушительной испытующей близости. Юноша больно хватается за её хрупкие плечи, намереваясь крепко прижать к своей груди, но тут же ощущает, насколько яростно его отталкивают.       Петля повторяющихся действий, в которой они бесконечно мучают друг друга, кажется, успела пройти круг и только что началась по-новой.       — Хватит, я сказал… — Тэхен повторяет свой приказ с нескрываемой угрозой в голосе, резко встряхивая Сииль, из-за чего её полные слёз глаза вновь вонзаются в его затуманенные омуты.       Ты бы мог всё рассказать ей. Рассказать о маленьком белоснежном котёнке более подробно. О том, как всё же забрал его из заботливо сделанного картонного «домика», спрятанного в цокольном окне. Как прошёл с ним в обнимку несколько кварталов, грея этот мурчащий комок на груди прямо под курткой. Как отнёс его к отцу Сокджина, только бы животное могло переждать надвигающуюся бурю в полной безопасности, пока его глупенькая хозяйка спала в своей кровати под воздействием страшнейших таблеток.       Ты мог бы всё это рассказать, но тогда абсолютно точно лишился бы вида её обильно увлажнённых глаз, из которых прямо сейчас сочатся изумительные хрустальные капельки.       Это самый неземной на свете взгляд, от которого Тэхен вот-вот начнёт рвать на себе кожу.       Безумие.       — Ты самый жуткий из всех… — Сииль произносит эту фразу абсолютно отрешённо, даже не подозревая о том, какую резкую боль в этот момент причиняет чужому телу. — Самый жуткий… — повторяет это настолько пусто и безлико, что по мужскому позвоночнику немедленно пробегает холодная дрожь, — …и жестокий.       Он катастрофически слаб перед ней. Так было, есть и всегда будет. Тэхен наконец-то это принимает.       Б-е-з-у-м-и-е.       — Нет уж, моя девочка, — молодой человек перемещает одну из своих рук к женской шее, захватывая тонкое бледное горло Сииль в момент, когда громкость собственного голоса опускается до ледяного шепота, — моя жестокость по отношению к тебе никогда не сравнится с твоей жестокостью ко мне.       Это всё. Конец. Больше нет никаких сил на беспрерывную борьбу со своим собственным адом. И Тэхен прямо сейчас самому себе признаётся в том, что откладывал все предшествующие годы часы:       Как же она прекрасна.       …       Чёрные как смоль волосы, почти что до поясницы, длинные и роскошные, как самый мрачный, нет, скорее грязный испачканный шёлк. Они обрамляют её фарфоровое лицо слишком охуительно, делая изящные аристократические черты ещё более выразительными. Тэхен просто смотрит на Сииль, а его глазные яблоки выжигает насквозь от созданного ею образа.       Красота может быть тёмной и порочной — и юноша хочет как псинка заскулить от одного только осознания и принятия этого факта. Сииль теперь обладает этой самой тёмной и порочной красотой, вколачивающей его в землю настолько мощно, что собственные ноги будто проламываются в нескольких местах, заставляя юношу стоять перед девушкой на коленях.       Порочная красота — и представить не мог, что применит это словосочетание по отношению к Ангелу. Представить не мог, но применяет, ведь его белокурого Ангела больше нет.       Превратилась в Ведьму. Самую настоящую, коварную, неимоверно властную, знающую ряд страшных заклятий, действующих на него настолько губительно, что хочется заорать во все горло, лишь бы их действие удалось оборвать. Вот только Тэхен с ужасом осознаёт, что подобный процесс уже невозможен.       Ведьма. Самая жуткая. Нет. Самая вкусная, изумительная, охуительная и созданная только для него одного.       Тэхен в бреду. Горло рвётся от подступающих спазмов кашля, пока тело трясёт в странной лихорадке, которую юноша никогда в жизни не испытывал.       — Это ты самая жестокая, — сжимает пальцы на тоненьком горле сильнее, неизбежно приближая девичье лицо к своему, — особенно сейчас.       — Что?.. — вопрос нехотя срывается с губ девушки, пока над переносицей вырезается морщина искреннего непонимания.       — Меня злит, когда ты начинаешь косить под дурочку, Си. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, оттого и мучаешь без всякой жалости, — Тэхен неосознанно тянет девушку вверх за горло, вынуждая её пересесть из своего прежнего положения прямо на разбитые колени, — вот только я не собираюсь быть в числе твоих мучеников, — юноша ещё сильнее вдавливает Сииль в позади стоящую стену, отчего брюнетка сильно и громко закашливается.       — Прекрати! — ей страшно. От такого пугающе мрачного, грозного и нетерпимого Тэхена ей по-настоящему страшно.       — Ты отлично знаешь, как твоя внешность действует на мужчин…       Что?.       — …Знаешь, как она переворачивает всё внутри, стоит тебе просто посмотреть в глаза этим своим взглядом…       Высокомерным, презрительным и пронзительно ледяным, — нагло дополняет внутренний голос Тэхена, запуская по собственному телу острый горько-сладкий спазм.       Сииль прекращает дышать — но совсем не из-за чужой ладони на своей шее. А из-за чужих крайне эмоциональных слов.       — Замолчи… — со сдавленным всхлипом заключает девушка, — немедленно…       Да только её совсем не слышат.       — Я охуительно долго сражался… Даже думал, что особенный. Думал, что смогу противостоять твоему лицу, губам, глазам… — Тэхен вдавливает пальцы в девушку до появления выразительных красных пятен на её шее, — твоим волосам, коже, запаху…       Блять. Он до последнего блокировал факт того, что всё это время не чувствует ни намёка на прежний клубничный аромат. Должен же испытать облегчение от подобного, но почему-то ощущает всё с точностью до наоборот. Будто отсутствие ягодного запаха на её коже и волосах мешает Тэхену наконец-то полноценно задышать.       — Замолчи… — мокрые глаза Сииль всё так же невыразительны и пусты, однако блуждающая то вверх, то вниз грудная клетка отражает всю внутреннюю агонию девушки.       Все слова о её внешности вызывают у Сииль сильнейшее душевное кровотечение. То самое, которое бывает только в первый раз. В первый раз, когда молодой человек признаётся в чем-то столь невыносимом по отношению к ней.       Подобная тема запретна, невозможна, неприменима к Сииль. Так было всегда — и эта безумная ночь не может стать исключением.       — Молчи… — вновь выпаливает девушка, предпринимая очередную попытку оттолкнуть от себя Тэхена.       — Нет уж, изволь послушать…— юноша и не думает прекращать поток своих обвинительных признаний, — в тебе не осталось ничего ангельского, но зато теперь-то я вижу твоё истинное обличие и оно пиздец как сильно тебе подходит, — снова сдавливает руку на девичьей шее до первого сорванного с её губ удушливого вскрика.       Замолчи, замолчи, замолчи, — Сииль давится от всего, что слышит, испытывая новые пределы абсолютно неведомой ранее душевной боли.       — Ведьма, — Тэхен наконец-то дарит Сииль её новое «имя», то самое, что вертелось на языке с момента, как впервые прикоснулся к её иссиня чёрным локонам. — Проклятая Ведьма. Даже сейчас, с тем, что ты с собой сделала, я глаз от тебя оторвать не могу. Каждую грёбаную секунду пытаюсь, но не могу…       …       Ощутив, что поток словесного безумия наконец-то покинул ротовую полость, обескураженный собственной искренностью и обессиленный из-за неё же Тэхен кладёт голову на плечо девушки, закрывая свои глаза и утыкаясь лбом в её нежную шею.       Наступает пауза.       Пять секунд. Десять. Пятнадцать. Двадцать.       И лишь через полминуты у Сииль получается озвучить свою следующую реплику:       — Ты говоришь, что глаз от меня оторвать не можешь… — некогда мёртвые интонации девушки на миг оживают, приобретая еле уловимый привкус только ей известного яда.       Не могу, не могу, не могу, — молниеносно проносится у Тэхена в голове, пока сам юноша улавливает небольшое движение с правой стороны, будто Сииль в эту самую секунду что-то поправляет на своём лице. Он с радостью бы посмотрел, как она, возможно, убирает прядь упавших волос или, быть может, вытирает со своих скул соль, что все эти минуты раздражает ее чувствительную кожу. Тэхен с радостью бы проследил за каждой деталью этих предполагаемых процессов, да только собственных сил у юноши почти ни на что не осталось.       — …А если так? — Сииль озвучивает свой странный вопрос шёлковым шепотом, прямо в ухо молодого человека, одновременно с этим крайне нежно проводя пальцами по его руке, которая всё ещё сжимается на её шее. — Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня такую, Тэхен.       Её столь неожиданная просьба имеет над юношей непонятную власть, даря мужскому организму крупицу новой и такой необходимой энергии. Тэхен неспешно поднимает голову, медленно поворачивая её в сторону находящегося в нескольких сантиметрах фарфорового лица.       Её губы. Всё такие же пухлые и мягкие, вот только с неизменным оттенком нездоровой синевы. Словно Сииль до сих пор неизбежно мёрзнет в иллюзорном холоде этой комнаты, а всё, что может сделать Тэхен — лишь усугубить это её состояние.       Молодой человек ведёт свой затянутый туманной пеленой взгляд выше.       Её скулы. Кожа на них катастрофически влажная и раздражённая, ведь всё это время девушка не перестаёт плакать, хоть и делает это совершенно беззвучно.       Тэхен поднимает взор ещё выше, проскальзывая им по блестящей влаге, скопившейся у самых краев её густых ресниц. Неосознанно задерживается в этой области на лишнюю секунду, но всё же поднимает взгляд на полсантиметра вверх, неизбежно вонзаясь прямо в её…       Её глаза.       Их больше не скрывают плотные линзы.       Секунда.       Тэхен не сразу понимает, что не так.       Вторая и третья.       Чуть отстраняется от её лица. Всматривается внимательнее, в одно мгновенье забывая о том, что нужно дышать.       Четвёртая, пятая и шестая.       Несколько раз активно моргает, после чего заставляет свой взгляд повторно сфокусироваться на увиденном.       Седьмая секунда, восьмая и девятая.       Тёпло-карий цвет слева. Нежный бледно-голубой справа.       Десятая секунда и все последующие.       Не верит. Не верит во всё то, что в этих разноцветных глазах происходит.       В них тяжёлый стук его собственного сердца. В них его набирающая силу рваная тахикардия и прорезающая виски до крови мигрень. А ещё… В этих глазах нежный мартовский дождь и прохлада струящегося горного ручья. В них её абсолютная красота, возведённая подобной диковиной чертой на новые недосягаемые ни для кого высоты.       Пиздецкая красота, запредельная, нереальная и безгранично жестокая по отношению к Тэхену — ведь юноша всё ещё не верит в то, что Сон Сииль посмела скрывать от него подобное чудо.       Молодой человек закрывает глаза на несколько секунд, чтобы переваривать все новоявленные чувства, но на это его действие девушка незамедлительно реагирует.       — Что и требовалось доказать, — с очередной ядовитой усмешкой заключает Сииль, — почему же ты отводишь глаза, Тэхен? Что не так? Не ожидал, что заставлю смотреть на такое уродство?       Уродство?       Девичий голос набирает эмоциональность за считанные секунды, напитывая интонации неподдельным пренебрежением и отвращением по отношению… по отношению к самой себе.       — Но ты не первый… Далеко не первый, кто вот так прячет взгляд от увиденной мерзости.       Мерзость?       Тэхен инстинктивно морщится, возвращая полный замешательства взор обратно к Сииль.       — Мне тоже тошнотворно на себя смотреть, так что в каком-то смысле я тебя даже понимаю.       Тошнотворно?       Молодой человек с трудом переваривает услышанное, ощущая безмерную потребность в дополнительном времени — только бы понять, что с ним сейчас происходит.       Весь образ Сон Сииль, сложившийся в голове Тэхена за последние шестнадцать лет, начинает рушиться. Рушиться вот так просто, без борьбы и какой-либо возможности на спасение его жалких ошмётков, оставляя под обломками существенную часть укоренившихся представлений о самовлюбленном высокомерном Ангеле.       «Уродство… Мерзость…». Всё это она говорит о собственной внешности?..       Внутренние установки и определения переворачиваются в грудной клетке юноши, нанося тем самым мощнейший удар по его мироустройству.       Неужели она не знает? Не знает, насколько прекрасна?       Нет. Такого быть не может. Сон Сииль высокомерна и жестока. Как самая настоящая ледяная принцесса — хладнокровна и избалована. Тэхен никогда не ошибается в людях. Не мог ошибиться и в ней. Не мог. Не мог…       Не мог.       Мир Тэхена гибнет. Гибнет от одного лишь вида её разноцветных глаз и от осознания всей той искренней ненависти, которую Сон Сииль в этот самый момент к себе проявляет.       Собственное невыносимое признание больше не может удерживаться в пределах ротовой полости — и юноша наконец-то отдает себе в этом отчёт.       Молодой человек делает тяжёлый шумный вдох воздуха, после которого наконец произносит:       — Ты же… — слетает с мужских губ вкрадчиво и сокровенно, — ты… — Тэхен впервые в жизни так сильно мешкает, подбирая нужные слова с особой избирательностью. Его правая ладонь, что на нежной шее, чуть ослабевает. Пальцы правой руки самопроизвольно поглаживают вспотевшую кожу этой области, пока пальцы левой дотрагиваются до фарфорового подбородка, аккуратно приподнимая его вверх — так, чтобы их взгляды вновь столкнулись:       — Ты — произведение искусства, Сииль, — Тэхен шепчет это почти в губы девушки, ощущая соль от её слёз на своём языке. — Самая кра…       Хлоп! Звон от пощёчины прерывает реплику юноши, пронизывая мужскую скулу яркой обжигающей болью. Вот только… больше Тэхена подобным не сбить.       — Самая красивая, — юноша договаривает желанную фразу, ощущая, как внутри все внутренности выгорают от одного лишь ответного взгляда Сииль.       Будто его слова только что причинили ей страшную боль, вынуждая хрустальные слёзы прыснуть новыми дорожками.       Сииль тут же заносит ладонь для следующего удара, однако Тэхен молниеносно пресекает подобное. Парень заводит обе девичьи руки за её спину, блокируя их в замке собственной правой ладони, после чего чуть приподнимается на коленях, вдавливая девушку в стену уже всей своей грудью.       — Дай мне посмотреть, — произносит всё так же в полголоса, словно понимает всю интимность и сокровенность чужой тайны, однако Сииль резко отворачивает лицо в сторону, тем самым выражая полное неприятие происходящего.       — Я сказал, дай мне посмотреть, — Тэхен звучит строже, но при этом со странной бережностью в голосе. Он вновь берет девушку за подбородок, аккуратно подставляя лицо под слабый лунный свет, льющийся на них сверху из мансардного окна. Всматривается в чужие глаза дотошней, через миг замечая, что бледная голубая пелена застилает собой не только всю радужку правого глаза, но и перекрывает весь его зрачок. А ещё, пятно точно такого же цвета виднеется и на левом глазу, пока что сохранившем природный тепло-карий оттенок.       Внутри Тэхёна что-то очень громко и стремительно падает.       — Э-это… — только что приобретённое заикание в одно мгновенье уродует мужскую речь, — э-это г-гетерохромия?       Нет же, тупая псина… Конечно, нет. Мутно-голубой цвет её правого глаза изо всех сил вопит тебе об этом. Тэхен понимает, что спрашивает глупость, но с замиранием своего больного сердца жаждет услышать исключительно положительный ответ.       — Гетерохромия? — с издевательски-снисходительной, но при этом подрагивающей интонацией переспрашивает девушка, — нет же, — после чего роняет нездоровую кривую ухмылку, никак не вяжущуюся с хрустальными дорожками слёз на собственном лице, дополняя слишком обыденно и равнодушно:       — Это слепота.       …       Ч-что?       От услышанной реплики Тэхена резко передёргивает.       Н-не понимаю…       Несколько мышц на мужском лице самопроизвольно сокращаются.       К-как такое… К-как т-такое м-может б-быть?       Заикание добирается даже до внутреннего голоса, делая собственную речь абсолютно неузнаваемой.       Юноша совершает инстинктивный вдох кислорода, тут же ощущая в своих лёгких странную преграду, мешающую впустить в организм столько воздуха, сколько ему в этот критический момент необходимо.       Голова прошибается очередным ударом тупой боли, из-за чего всё перед глазами начинает кружиться. Тэхен убирает свои руки от лица Сииль, машинально опираясь одной ладонью об пол, только бы не потерять пошатнувшееся равновесие — в этот самый миг ощущает, как случайно проглоченный ком слюны попадает не в то горло, провоцируя организм к очередному приступу острейшего кашля.       Молодой человек вынужденно отворачивается в сторону, закрывая рот сгибом локтя.       Чёрт, как же плохо. Нестерпимо плохо.       То, что Сииль только что озвучила — наносит мужскому телу настолько масштабный урон, что Тэхен неосознанно возвращается своим ошарашенным взглядом к её разноцветным глазам, тем самым будто бы умоляя прекратить.       Прекратить немедленно. Ведь больше он не продержится.       — Насколько… — срывается с мужских губ вопреки нахлынувшей тахикардии и горловым спазмам, — насколько всё серьёзно? — пока на лице впервые за бесконечно долгие годы проявляются предательские симптомы творящегося внутри разлома.       — Такой участливый… — девушка наигранно посмеивается, напрочь игнорируя слёзы, так и не прекращающие стекать по её скулам, — но ты же не опустишься до жалости ко мне, Тэ?       — Отвечай… на мой… вопрос, — молодой человек приказывает себе перестать давиться от кашля, концентрируя всё, что от него осталось только лишь на Её лице.       — Твой вопрос не имеет никакого значения, — строгость моментально сменяет издевательские интонации, ведь мысль о погибшем котёнке до сих пор уродует голову Сииль. — Не после того, что случилось.       — Отвечай на мой вопрос! — Тэхен неожиданно громко рявкает, возвращая свои руки на чужие плечи и резко встряхивая девушку, тем самым вынуждая Сииль вжаться в стену сильнее прежнего. — Ты видишь что-нибудь правым глазом?       — К счастью — нет.       — И с левым будет тоже самое?       — К счастью — да.       — К счастью? — по инерции выпаливает юноша, чувствуя, что в грудной клетке что-то вот-вот разорвётся.       — Не видеть этот уродливый мир вместе с тобой — бесценный подарок. Так что — да. К счастью.       …       Ты действительно самая жестокая. Ведь только ты способна меня добить.       Тэхен оседает на коленях прямо напротив фигуры Сииль, склоняя при этом свою голову. Мужские руки выпускают девушку из своих тисков, пока сам юноша ощущает невидимую висельную петлю, стремительно завязывающуюся на его горле в эти самые секунды.       Хруст. Он сейчас повсюду. Разлетается своим жутким звуком от его только что свёрнутой шеи.       Вместе с хрустом собственных костей, слышит и хруст брони — а точнее, её тщательно залатанного металлического слоя, после уничтожения которого следует немедленная и крайне безжалостная боль в области груди. Такая, какой ни разу в жизни не испытывал.       — Раньше глаза были полностью карими, а бледное пятно еле заметно, — Тэхен произносит это машинально, не отделив свой внутренний голос от своего настоящего.       Сииль неосознанно морщится.       Раньше? Откуда тебе знать, как было раньше? — моментально проносится у девушки в голове, рождая в солнечном сплетении внезапное резкое скручивание, однако последующая реплика юноши отвлекает от этого новоявленного чувства, забирая всё внимание следующим запретным вопросом.       — Как твои родители допустили подобное?       — Родители? — между бровей Сииль в ту же секунду пролегает глубокая морщина.       — Да, родители, — небрежно выплёвывает Тэхен.       — Не смей даже просто упоминать их, — былая отрешенность на лице девушки тут же сменяется эмоциями злости.       — Твой отец, — Тэхен смотрит Сииль прямо в глаза, пронзительно и требовательно, — разве он не должен делать для тебя всё? — интонации юноши обрастают защитным льдом, пока выражение лица подкрашивает новоявленное пренебрежение.       — Не смей…       — Разве не должен землю жрать, только бы с тобой всё было в порядке? — Тэхен становится жёстче и непримиримей в своих вопросах.       — Не смей ничего говорить о нём… — Сииль не понимает, что происходит, однако незамедлительно становится на защиту отца, не замечая, как затрудняется и вместе с тем рвётся её дыхание.       — Разве не должен идти по головам и чужим судьбам, только бы с его дочерью не произошло никаких трагедий? — слайд-воспоминание о том, как господин Сон уносит девочку в белом окровавленном платье прочь от него, лежащего на грязном детдомовском полу с распоротым ртом, вспыхивает в голове Тэхена на милисекунду.       — Не смей! — впервые за всё время Сииль переходит на крик.       — Как так вышло, что в результате всей отцовской заботы и любви, его драгоценная дочка вот-вот ослепнет? — злоба, ненависть и презрение окрашивают мужские интонации, а полный неприязни взгляд разрезает Сииль похлестче ножа.       Всхлип срывается с девичьих губ, а дорожки особо горьких слёз вновь обжигают раздраженные щёки.       — Он всё исправит, — с возвращённой в собственный голос сталью заключает Тэхен, — я сделаю так, что он всё исправит.       Пятисекундная пауза. После которой из уст Сон Сииль вырывается очередная правда, которую Ким Тэхен так усердно учил говорить.       — Папа умер… — Сииль наконец-то произносит то, что не могла собрать в слова несколько долгих лет. — Так же, как и мама. Мои родители… их нет.       Уже давно нет.       …       Та самая «правда от Сон Сииль», за которой молодой человек всё это время упрямо гнался, прямо сейчас превращается в мощную гранитную плиту, с грохотом обрушивающуюся на щуплое тело Тэхена и неизбежно придавливающую его к самой земле.       Очередная волна острого кашля моментально прошибает мужской организм, заставляя юношу снова отвернуться от девушки и незамедлительно закрыть рукой своё лицо.       Кровь.       Она оседает на ладони подлым ярким пятном, которое не удаётся спрятать от Сииль так, как удавалось делать с ночными приступами — и теперь наступает очередь девушки прикрывать ладонью свой открывшийся от ужаса рот, не в силах скрыть собственную реакцию на увиденное.       Сердечный кашель. Этот симптом появился в теле юноши лишь прошлой ночью, потому Тэхен пока ещё не успел свыкнуться с тем, что его организм теперь «умеет» кашлять кровью.       Шок.       Молодой человек просто захлёбывается от всего того, что успел узнать за последние минуты. Слишком много информации. Слишком много всего того, что юноша не готов был слышать. Совершенно не готов.       И всё это связано с Ней.       Дыхание дробится на неравномерные обрывки. Горло рвётся от серии новых сдобренных кровью спазмов. В висках больно пульсирует, пока высокая температура старательно выжигает мышцы и органы. В сердце начинается кровотечение, выходящее из организма весьма изощренным унизительным способом: красная дорожка крови вытекает из носа юноши уже через секунду, добираясь до губ всего за крохотный миг.       И теперь уже Сииль не в силах оторвать взгляд от лица напротив.       Тэхен смотрит куда-то сквозь девушку, пока водная линия его глаз приобретает характерный красноватый оттенок.       Слезотечение. Оно начинается в мужских глазах очень плавно и неспешно, терпеливо собирая и удерживая свои прозрачные капли у самых краев нижних ресниц. Когда же одна из дорожек всё же обрушивается вниз, скатываясь по мужской щеке быстрой каплей, Сииль и вовсе ловит себя на нереальности происходящего.       Он как и прежде словно мраморная статуя.       Только почему эта мраморная статуя сейчас плачет и кровоточит?       Девушка тонет в непонимании, словно в зыбучем болоте, пока одна единственная фраза, сказанная чужим низким голосом, проигрывается в голове, подобно старой заевшей пластинке:       «Раньше глаза были полностью карими, а голубое пятно еле заметно».       Вид того, как кровь оседает на его губах, выворачивает наружу самое тёмное и пугающее воспоминание — то, которое заперла в своём сердце будучи ещё ребёнком; то, которое изо всех сил старалась забыть, оставив в памяти лишь размытые образы и невнятные слова.       Нет…       Его тёмная изрядно отросшая чёлка.       Нет-нет…       И бездонные тёмно-карие глаза.       Этого не может быть.       Яркая алая кровь на красивых губах, собирающаяся в самых уголках рта и стекающая к точёному подбородку своей пугающе завораживающей дорожкой.       «Ты… — Ангел?..»       Внутри Сииль всё переворачивается.       «Не пугайся, маленькая… Я н-не… Н-не обижу»       Девушка прижимает ладони к груди, только бы удержать сердце, пытающееся в этот самый миг вырваться из тела и упасть прямо на пол этого гостиничного номера.       «П-п-подожди, н-н-не надо… Н-н-не кричи… Пожалуйста…»       Сииль вонзает свои растерянные глаза в сидящего напротив юношу, всё ещё боясь поверить в только что произошедшее откровение.       Тот окровавленный мальчик — это…       Чужой кашель вновь прорезает пространство.       Тэхен всё это время грязнет в собственных раскуроченных чувствах. Ему нужен воздух. Просто нужен свежий воздух. Он всегда помогает при сердечных обострениях. И этот случай не станет исключением. Не должен стать.       Несмотря на все те новоявленные изменения, происходящие в этот момент с телом, Тэхену всё же удаётся подняться на ноги и, характерно пошатываясь от массово обострившихся симптомов собственной болезни, всё же дойти до двери, оставляя Сон Сииль наедине с её оцепенением.       — Стой… — девушка шепчет на выдохе, но её голос будто бы тонет в вакууме, — стой… Тэхен…       Увы, но в комнате уже никого, кроме неё.       Секунда отрешённости и бездействия. Вторая. Третья, четвёртая, пятая…       Сииль подрывается с места, вылетая из комнаты без какого-либо понимания своих действий. Старается отыскать молодого человека глазами, но в темноте гостиничного коридора не видит никого.       Напрочь игнорируя собственную болезненную хромоту, девушка пробегает вниз по лестнице, стремительно вылетая на первый этаж.       Его фигура. Она виднеется за стеклянной дверью главного входа. Юноша стоит на улице, прямо под проливным дождём, с поднятой к ночному небу головой.       И от такого его обезоруживающего образа каждая мышца в девичьем теле зверски сжимается.       — Тэхен… — кажется, что Сииль впервые произносит имя молодого человека столь искренне и по-настоящему.       Она должна узнать. Должна узнать всё от него самого.       — Тэхен! — девушка срывается на закладывающий собственные уши крик, на который юноша наконец оборачивается.       Молодой человек смотрит на Сииль сквозь размытое дождём стекло. А затем падает — так, как падают люди, чье сердце уже не в состоянии биться.       — Тэхен… — собственный шёпот ошпаривает губы, пока абсолютный ужас ударяет в тело.       Сииль бросается на улицу в ту же секунду, подбегая к лежащей на холодной мокрой земле мужской фигуре.       — Тэхен… — вонзается обоими коленями прямо в твёрдый асфальт, склоняясь над неподвижным юношей, пока изуродованное нервными конвульсиями дыхание разрывает собственные лёгкие до крови.       — Это ты?.. Ты — тот мальчик?       Но ответа на свой вопрос так и не получает.

Музыка. Low Roar — Bye Bye

***

Летарги́я — похожее на длительный сон болезненное состояние с неощутимым дыханием и пульсом в момент, когда видишь движущиеся дорожки слёз на лице человека, чьё сердце уже не в состоянии биться.