Белизна

Эле́гия — лирическое стихотворение или музыкальное произведение, отражающее в себе глубокие размышления, а так же личные переживания героев, пропитанные печалью и грустью.

The Weeknd — A Lesser Man

Hugo Barriol — Glory Days

      Свет.       От него печёт сомкнутые мужские веки.       Их и без подобного воздействия будто бы прижгли к глазным яблокам, но именно сейчас навязчивое жжение достигло своего пика.       Молодой человек усиленно жмурится, однако так и не решает возникшую проблему.       Писк.       Ежесекундно повторяющийся писк.       Он терзает уши последние несколько минут, в течении которых к Тэхену возвращается его утерянное сознание.       Этот навязчивый звук уже доводилось слышать когда-то, потому юноша, даже несмотря на своё крайне тяжёлое состояние, почти сразу соотносит, где именно сейчас находится.       Это больничная палата.       Игла.       Ощущает, что в руку воткнута одна — пока в сердце зияет около тысячи невидимых.       Из первой и физически реальной идёт длинная пластиковая трубка, соединяющая мужской организм со стоящей рядом капельницей. Тэхен определяет это по тому, что место укола специфично тянет всякий раз, сто́ит ему совершить хоть какое-то даже едва уловимое движение рукой.       Шум.       Он где-то вдалеке, будто бы за толстой стеной. Там раздаются десятки самых разных посторонних шумов, среди которых преобладают и человеческие голоса, да только молодой человек выцепляет ухом то, что уже через секунду начинает слышать внутри помещения. Знакомый звук на некотором расстоянии от себя — будто кто-то постепенно выворачивает тумблер громкости, позволяя Тэхену с каждым следующим мгновением воспринимать чуточку больше.       Дыхание. Такое тяжёлое, шумное, со своей определённой ритмикой и амплитудой, свойственной лишь одной девушке на свете.       Нет. Не может быть. Она бы не осталась рядом. Сорвалась бы от тебя прочь, пользуясь первой же возможностью, но абсолютно точно не осталась бы.       Тэхен прикладывает невиданные для своего нынешнего состояния усилия, неизбежно щурясь от намеренно причиняемого самому себе дискомфорта в очередной попытке разомкнуть склеенные будто бы расплавленным чугуном веки.       Мгновение — и мужской взор проваливается прямо в глубокие тёмные омуты Сон Сииль, разноцветную природу которых вновь скрывает мерзкая искусственность ненавистных ему линз.       Взгляд друг в друга.       Как будто в первый раз.       Такой взволнованный, обезоруживающий, обнаженный.       Из-за него Тэхен моментально замирает, в то время как раздражающее пикание на панели медицинского аппарата, наоборот, самым вопиюще подлым образом ускоряется.       Возникший звук заставляет девушку быстро перескочить своим пронзительным взглядом с напряженного лица юноши к монитору с показателями его состояния. Сииль начинает характерно щуриться, пытаясь разобрать хоть что-то во всех многочисленных цифрах и графиках, однако весьма быстро приходит в своего рода отчаяние, признавая собственную бесполезность в интерпретации увиденной информации.       Все внутреннее волнение девушки выходит наружу мелкой дрожью по коже, проявляясь также через стремительно рвущиеся вдохи-выдохи, мешающие отвести собственный взор от экрана медицинского аппарата.       Тэхен же в этот самый миг пользуется заторможенностью Сииль и свои пытливые глаза с её лица так и не отводит.       Она здесь. Действительно здесь. С тобой.       Глупая…       Сииль, с её угольно-чёрными дивно растрёпанными локонами, одетая во всё ту же удлинённую куртку мрачных тонов, представляет собой сплошное чёрное пятнышко, занятно контрастирующее с почти что полностью белым интерьером больничной палаты.       И от подобной картинки уголок губ Тэхена едва заметно дёргается вверх.       Ведьма. Он совсем не ошибся в своём недавнем определении.       Да только через пару секунд карий девичий взор вновь возвращается к его глазам, принося вместе с собой груз всех произошедших накануне откровений. Режущих кожу. Ломающих череп и кости. Вырывающих из тела каждый внутренний орган по очереди.       Чёрт возьми.       С правой стороны грудной клетки Тэхена вновь становится туго и больно. Не только от воспоминания высказанных друг другу признаний, не только от образа её неземных разноцветных глаз, обременённых гадкой редкой болезнью. В мужской груди тяжелеет и из-за того, что прямо сейчас Тэхен предстаёт перед Сииль столь жалким, ущербным, уязвлённым.       Тайна его болезни почти что раскрылась — так внезапно и пугающе, что подобный исход событий юноша даже и вообразить себе не мог. По правде говоря, Тэхен никогда не предполагал и возможности того, что Сон Сииль каким-либо образом узнает о его убогом никчёмном сердечке. А что же теперь? Она сидит в нескольких метрах от его больничной койки, изучая своими глазками последствия всего того пиздеца, который успел с ним произойти.       С ними произойти.       Осознание этого выворачивает Тэхена наизнанку, заставляя испытывать хорошо знакомую стягивающую боль.       И грёбаная капельница от этой боли совсем не спасает.       Молодой человек предпринимает внезапную попытку привстать на локтях, только бы перелечь выше по подушке и расположиться на своей кушетке в чуть менее унизительном полусидящем положении, однако тут же ощущает подлую ответную реакцию своего ослабшего тела на такую выходку, ведь падает на спину ровно через две секунды после предпринятого действия.       Вот же блять. Нынешнее состояние не позволяет сделать ничего даже отдаленно похожего.       Злость из-за собственной никчёмности отражается на мужском лице весьма традиционной защитной реакцией — мимика юноши становится пустой и нечитаемой, а тёмно-карие глаза мгновенно приобретают характерную всеобъемлющую холодность.       Тэхен привык так. Тэхен включает этот заслон по инерции.       А Она всё смотрит. Смотрит этим своим взглядом антикварной фарфоровой куклы.       И как друг с другом разговаривать после всего открывшегося?       Сииль не знает. А Тэхен в данный момент не особо-то и может.       Немая пауза повисает в комнате на долгие секунды. Девушка так и продолжает перебегать глазами с мужского лица к экрану монитора, а затем обратно. Юноша же всё это время кропотливо борется с последствиями своего незапланированного «обморока», выжидая, когда боль в груди снова хоть немного притихнет.       Да только всё протекает с точностью до наоборот.       Невидимая гранитная плита падает на грудную клетку парня уже через секунду, заставляя Тэхёна сипло вздохнуть.       Ах-х.       — С-сейчас… Я п-позову доктора… — Сииль больше не выдерживает и подрывается со своего места, совершая несколько быстрых шагов в сторону чужой кушетки. Она конечно же не подходит к молодому человеку близко, осекая себя на полпути, ведь сейчас как никогда важно сохранять «безопасное» расстояние между друг другом. — П-потерпи… Потерпи немного…       Интонации её голоса взволнованы.       А ещё бережны и кротки.       Блять. «Такая Она» делает только хуже. ⠀       — Почему ты здесь? — сквозь зубы процеживает юноша, ощущая, как резво произнесённые слова бередят его и без того воспалившиеся болевые рецепторы, — кто разрешил тебе тут сидеть? — голос Тэхена становится неизбежно строгим и холодным, всё потому, что в мужской груди в этот самый момент вновь происходит очередное тугое сдавливание, — кто вообще разрешил тебе здесь находиться?       Молодой человек вынужденно закрывает глаза и крайне сильно морщится, однако через некоторое время снова возвращает свой напряжённый взгляд к чужому бледному лицу, встречая на нём внезапно проявившуюся растерянность.       Девичья грудная клетка опять совершает эти частые движения вверх-вниз, пока глаза Сииль смущённо пробегают по минималистичному интерьеру больничной палаты, только бы зацепиться за что-то более безопасное, нежели глубокие темные омуты Ким Тэхена.       — Я-я… Я н-не спрашивала ни у кого разрешения, — негромко выпаливает брюнетка, звуча при этом так, словно маленький ребёнок пытается оправдываться перед строгим и суровым взрослым.       Конечно же ты не спрашивала, Моя Девочка. Будь я на месте любого работника этой грёбаной больницы, то тоже разрешил бы тебе расхаживать по всей её территории абсолютно без спроса — везде, где бы ты только пожелала.       Вот же черт. Её новой тёмной и вместе с тем неприлично изумительной ауре совершенно невозможно противостоять. И очередное желание улыбнуться вновь неожиданно проскальзывает внутри юноши, да только вся ущербность его нынешнего положения не позволяет этой искренней улыбке родиться на свет.       Нет. Не смотри на меня. Не смотри на меня такого.       — Выйди… — едва слышно, но оттого ещё более металлически приказывает юноша.       — Н-но ты же… — растерянность Сииль сменяется непониманием, после которого в девичью мимику приходит что-то, что Тэхен невольно интерпретирует как… обиду? — тебе же… больно…       — Моя боль тебя не касается, — машинально отрезает молодой человек, молниеносно устремляя взгляд к потолку.       Всё потому, что её неземные глаза в этот самый момент приобретают небывалую мощь.       — А я думала, наоборот, — мгновенно парирует девушка, не сразу осознавая точность только что произнесённой фразы.       — Выйди, я сказал.       Тэхен повторяет свой категоричный приказ, на этот раз даже не собираясь возвращать взор к чужому лицу.       Пятисекундная пауза.       — Что ж, — глубокая морщинка всё же образуется над женской переносицей, а пальцы Сииль сжимаются в характерные кулачки, — хорошо, — голос девушки наполняется решимостью и твёрдостью, а взгляд становится в разы пытливей, — я выйду, но только для того, чтобы вернуться сюда вместе с врачом.       — Это ни к чему… — Тэхен вклинивается в чужое решение новым бесстрастным тоном, так и продолжая концентрировать свой взгляд на потолке.       — Ни к чему? — чуть приподняв брови, с подозрительной интонацией в голосе переспрашивает брюнетка.       — Ни к чему, — раздраженно отрезает юноша, — судя по тому, что ты постоянно переспрашиваешь, врач здесь требуется совсем не мне.       Выпуская собравшийся внутри собственного организма пар через столь глупую грубую шутку, Тэхен намеренно прикусывает собственный поганый язык. Что поделать, если желание задевать Сииль словом каждый подвернувшийся раз настолько въелось в подкорку, что парню от этого даже как-то жутковато.       Вдох-выдох, Тэхен. Вдох-выдох. Ты же помнишь как дышать, верно?       Молодой человек в очередной раз предпринимает машинальную попытку приподняться на кушетке, чувствуя, как чужой пытливый взор концентрируется на его напряжённом лице.       — Позволь мне… — Сииль необдуманно протягивает ладони в сторону Тэхена, намереваясь совершить запретное прикосновение к его плечам, только бы помочь юноше расположиться на подушке так, как он того хочет. Однако мужские руки, всё это время скованные трубками от капельницы, молниеносно дёргаются в противоположную от девушки сторону, не позволяя этому фатальному касанию произойти.       Не сейчас.       Тэхен сейчас не готов. Слишком слаб и убог для того, чтобы прочувствовать момент, в котором Сон Сииль до него дотрагивается.       Ты прямо как неприступная целочка, Тэхен, — язвительный тон внутреннего голоса моментально проносится по черепной коробке, заставляя молодого человека испытать подлинное раздражение от собственного же поведения, — разве не таких осознанных и инициативных прикосновений от Сон Сииль ты столь жадно хотел?       Всё верно.       То, что эта черноволосая Ведьма сейчас вытворяет: то как с ним говорит и то, как смотрит — это подлинное воплощение его желаний. Конечно же не тех — запретных и диких, что таятся на глубине мужской фантазии последние десять лет, а тех, что лишь на самой поверхности — более «невинных» и приземлённых. И тем не менее даже их достаточно для того, чтобы Тэхен стал ощущать обильное слюнообразование в своём рту.       Псинка Тэхён. Псинка-псинка-псинка.       Давно ведь понял, что перед Сииль он почти всегда предстаёт жалкой голодной дворняжкой, вот только привыкнуть к этому всё никак не может.       Пиздец. Сердце Тэхена еле бьется, а он как законченный шизофреник отвлекается на внезапное волнение, возникшее в теле из-за того, что Сон Сииль по собственной воле захотела к нему прикоснуться.       Пиздец. П-о-л-н-ы-й.       — Сииль… — юноша не без труда смягчает интонацию своего голоса, после чего переводит взгляд к взволнованным тёпло-карим глазам, начиная формулировать предложение, которое понятие не имеет, как будет продолжать.       Хочет взаимодействовать с Ней более решительно и полноценно, будучи в чуть менее мертвецком состоянии — вот только сомневается, что подобное теперь когда-либо станет возможным.       И Сииль как будто прочитывает эти его мысли.       — Твоё сердце… — она вонзает свои пальчики в простыню, которой застелен матрас больничной койки, осторожно присаживаясь на самый-самый её край, — что с ним, Тэхен?       Всё то, что девушка сумела выцепить накануне из разговоров дежурных сотрудников скорой помощи, приехавших на вызов в пригородную гостиницу ранним утром, перемешалось в голове словно в невидимой бетономешалке. Обилие медицинских терминов и всех тех слов, что Сииль слышала первый раз в жизни лишь усилили аффект от чужого обморока, а всё понимание состояния юноши свелось к одному единственному знакомому слову — сердце.       «Твоё сердце… Что с ним, Тэхен?» — молодой человек машинально проматывает девичьи слова у себя в голове, рефлекторно сглатывая скопившуюся слюну.       Пока внутри безуспешно проносятся всевозможные ответы на столь невозможный вопрос, парень непроизвольно отвлекается на стремительно усиливающийся звук чужих шагов, которой в эту самую секунду начинает доноситься из больничного коридора.       Обострившаяся интуиция настойчиво твердит Тэхену о том, что идут именно в его палату.       И это просто замечательно. Ведь если их с Сииль сейчас прервут, то озвучивать унизительный ответ о своём ущербном здоровье юноше не придётся.       Через несколько секунд, к этим шагам добавляются и мужские голоса, среди которых один кажется молодому человеку уж слишком знакомым.       — Тэхен… — девушка неумышленно делает голос тише, а оттого и в разы вкрадчивей, слегка наклоняясь к мужскому лицу так, чтобы вернуть всё чужое внимание к своим словам, — как долго оно у тебя болит?       Тэхен медлит несколько секунд, после чего неожиданно даже для самого себя отвечает:       — С самого начала.       В этот момент дверь резко открывается и в ее проёме незамедлительно возникает две мужские фигуры: одетый в кипенно-белый халат врач больницы и облачённый в излюбленный удлинённый плащ чёрного цвета Ким, мать его, Сокджин.       Просто охуительно. Еще его здесь не хватало.       Пятисекундная пауза, требующаяся на установку зрительного контакта между молодыми людьми и последующий вздох мимолётного облегчения, которым старший хён одаривает лежащего на больничной кровати донсэна.       — Да уж, — Сокджин первым прерывает неловкий молчаливый момент, совершая несколько медленных шагов вглубь палаты и останавливаясь в полутора метрах от кровати своего младшего товарища, — теперь-то моя версия с малокровием действительно выглядит убогой.       Молодой мужчина пробегает ровным взглядом сначала по Тэхену, а затем по сидящей рядом Сон Сииль, приветствуя девушку коротким вежливым кивком.       — Прости, мам, я чуть подзапустил себя, — Тэхен ожидаемо язвит, вызывая у крайне обеспокоенного, но ловко скрывающего это чувство Сокджина слабую улыбку.       — Если он шутит, значит всё не так уж плохо… — старший поворачивает голову назад, обращаясь к дежурному врачу, который уже полминуты как заполняет бланки за небольшим письменным столом. — Верно же?       — Неверно, — скептически парирует пожилой мужчина, переводя глаза с одного молодого человека на другого, — но по регламенту я могу обсуждать состояние пациента только с ним и его родственниками.       — Это просто замечательно, — сдержано заключает Джин, после чего намеренно делает свои интонации очевидно двусмысленными, — ведь я как раз являюсь его родственником.       Ай-яй-яй, хён. Тоже хочешь подробно послушать про моё сердечко?       Дежурный врач с очевидным подозрительным прищуром всматривается в лицо говорящего юноши, почти сразу понимая его намёк о возможном денежном вознаграждении за свою меньшую дотошность в данном вопросе.       — Вы… — брат? — поддерживая навязанную игру, предполагает доктор.       — Да, пускай так. Брат, — с дежурной лукавой улыбкой соглашается Сокджин.       Тэхен машинально закатывает глаза от чужой неприкрытой лжи, однако почти сразу перескакивает взглядом на сидящую рядом Сииль, которая всю последнюю минуту молчаливо смотрит куда-то в пол.       — А вы? — врач привлекает внимание брюнетки, заставляя её обернуться на свой вопрос, — кем приходитесь пациенту?       Тэхен молниеносно переменяется в своём взгляде, со странным и непонятным трепетом ожидая чужого ответа.       Больные мужские фантазии в этот самый миг заметно углубляются, позволяя Тэхену представлять то, как Сииль прямо сейчас называет себя «его девушкой». Занятно, что подобное определение не позволило бы ей остаться в палате, однако молодой человек с диким удовольствием послушал бы то, как это словосочетание звучало бы в тембре её голоса.       А ещё Сииль вполне могла бы солгать о том, что является «его сестрой». О-о-ох… Тогда бы глубина мужских фантазий разом обрушилась на несколько уровней вниз, ведь ненормальная мысль о том, что Сон Сииль в одной из миллиарда параллельных вселенных могла бы быть его сводной сестрой, уже не раз бередила мужское нутро.       Особенно мощно это происходило в тот самый день, когда семнадцатилетний Тэхен увидел фотографию юной Сииль в газете. Жесткий оральный секс с развратной Сульхен в обшарпанном туалете детдома той же ночью никак не спас юношу от тогдашнего наваждения, и лишь вернувшись в свою постель, молодой человек смог найти удовлетворение в собственной безудержно разыгравшейся фантазии.       Чего только Тэхен тогда не представлял.       Начиная от наивного и до смешного невинного завтрака со своей «сестрой» утром перед школой, после которого следовала дальнейшая совместная дорога в само учебное заведение. Из-за трёхлетней разницы в возрасте они не смогли бы быть вместе на занятиях, потому Тэхену пришлось бы довольствоваться кропотливым выискиванием девичьей макушки в школьных коридорах во время долгожданных перемен.       После представления столь обыденных и простых сцен их школьной жизни, Тэхен переходил к более дерзкому и своевольному наблюдению за девушкой в уютной домашней обстановке, которое вполне себе можно было прировнять к тайному запретному подсматриванию. За тем, как она ест, как спит, как говорит с подружками по телефону, как читает и как играет на своём белом фортепиано.       Тэхен постепенно позволял себе большее, фантазируя о том, как совершал бы случайные, но такие нужные ему прикосновения к ней, вызывая на себя мгновенный смущённый взгляд девушки.       Тэхен наглел бы в своём поведении с «сестрой», позволяя себе входить в занятую Сииль ванную без стука, предварительно сделав замок неисправным — ох, уж с этим бы парень справился бы в два счета. Тоже самое было бы и с её спальней, в которую юноша позволял бы себе заходить по-хозяйски без какого-либо предупреждения. Сииль не злилась бы на него из-за подобного — в его фантазиях она бы смущалась и робела, но совершенно точно не злилась.       Она бы не боялась его так, как сейчас, ведь при подобном раскладе судьбы, Тэхен выполнял бы роль её вездесущего защитника, а ещё… сокровенного тайного любовника.       История с отрезанной прядью золотых волос не случилась бы, ведь он изувечил бы того воздыхателя Сииль. А потом сам занял бы его место, мечтая заполучить себе как можно больше от девушки.       Скорее всего, все окружающие заподозрили бы столь ненормальное отношение «сводного брата» к своей «сестре», но Тэхену было бы на это искренне плевать. Он никогда бы не смог играть «в родственника» — только не с этой клубничной девочкой. Скорее, Тэхен обозначил бы свой интерес к Сииль как можно раньше, поставив всё общество с госпожой и господином Сон во главе перед весьма неудобным фактом: «Сон Сииль только для Ким Тэхена».       Хм. И благодаря подобным фантазиям, стягивание в грудной клетке уже не кажется таким болезненным.       «А вы? Кем вы приходитесь пациенту?»       — Я… — Сииль наконец-то начинает формулировать ответ на столь неожиданный для неё вопрос, однако договорить предложение до конца девушке не позволяет резкое вмешательство Тэхена.       — Она мне никто, — стальным категоричным тоном заключает юноша, мысленно прижигая собственный язык раскалённой кочергой.       То, о чем он думает сейчас, и то, что произносит — одно неизлечимое противоречие.       Тэхен говорит это всё лишь потому, что обсуждать подробности своего здоровья в присутствии девушки совершенно не намерен. А так, как Сииль — весьма упёртая девочка, то решение проблемы приходит в больную голову юноши самым естественным и вместе с тем мерзким образом.       — Сииль, — молодой человек прожигает чужое настороженное лицо своим холодным взглядом, после чего металлически выцеживает, — пошла вон из моей палаты.       …       Не проходит и пары секунд, как выражение женского лица приобретает ответные ледяные черты. Подбородок Сииль медленно задирается вверх, пока в её глазах собирается злость от обиды и хронического непонимания чужого поведения.       Кушетка мигом теряет часть веса, переставая проседать на самом своём краю. Череда быстрых резких шагов почти сразу сменяется громких хлопком закрывающейся снаружи двери.       И Тэхен наконец-то выдыхает.       Ты загладишь перед ней свою вину за это. Обязательно загладишь.       — Я думал, что в силу некоторых обстоятельств, ты захочешь быть с ней чуточку мягче, — констатирует Сокджин сразу же после того, как черная макушка скрывается за белой входной дверью, — а всё как будто наоборот. Вообще-то именно благодаря ей тебе оказали своевременную помощь…       — Приставь к ней кого-то из своих людей, — сквозь очередное стягивание в левой части груди вышёптывает Тэхен, напрочь игнорируя чужое замечание, — младший Мацумото в городе и…       — Уже приставил, — ровным тоном заключает Сокджин, — мне хватило умственных способностей, чтобы соотнести твой внезапный отъезд в Кванджу и всё то, что наговорил госпо… — мужчина морщится от своей въевшейся привычки обращаться к боссу уважительно даже за его спиной, — Мацумото-старший накануне.       — Ты прямо мой принц на белом коне, — сквозь очередное болезненное стягивание комментирует Тэхен.       — Не обольщайся, — ответно язвит старший, стараясь облегчить болевое напряжение на лице товарища, — выясню, что за херня происходит с тобой, потом навещу отца и вечером вернусь обратно в Сеул.       — Прошу прощения, молодые люди, — врач намеренно громко прочищает горло, обращая к себе внимание обоих юношей, — но чем быстрее мы сможем обсудить ситуацию с вашим здоровьем, тем лучше будет для всех в этой комнате.       — Тут нечего обсуждать, — крайне решительно вклинивается Тэхен, — дайте мне какой-нибудь обезбол и я пойду.       Врач и Сокджин одновременно округляют глаза и вколачивают строгие взгляды в произнесшего столь безумную реплику молодого человека.       — Особо далеко вы не уйдёте, — дежурно отчеканивает пожилой доктор. — По правде говоря, с таким состоянием сердца люди вообще не особо ходят, — мужчина выдёргивает определённую многозначительную паузу, после которой добавляет:       — Это же был не первый раз?       Ответа от Тэхёна не следует.       — Что?.. — непонимающе переспрашивает Сокджин, переводя взгляд с врача на товарища и обратно, — что не первый раз?       — Микроинфаркт сердца, — поясняет сидящий за столом мужчина, — судя по тому, в каком состоянии вы у нас оказались, подобный обморок не был первым и могу сказать с крайне высокой точностью, что последним он тоже не станет. Как правило, после микроинфаркта риск полноценного инфаркта почти что стопроцентный. Вы осознаёте всю серьёзность ситуации?       Тэхен ничего не отвечает, лишь отворачивает голову в сторону, тем самым выказывая полное нежелание коммуницировать с кем-либо дальше.       Юноша закрывает глаза, пока нравоучительный тон доктора, заводящего свою высоко-воспитательную тираду плавно угасает на фоне медленно подступающих воспоминаний.       Это же был не первый раз?       В сознание непроизвольно возникает слайд, выцветшее изображение которого наполняется палитрой самых разных цветов с каждой новой секундой.

***

Crowded House — Kare Kare

Blanco White — Una Noche Más

Слайд-воспоминание.

      — Вы считаете это нормальным, студент Ким? — испепеляющий взгляд профессора мировой экономики устремлён прямо на непроницаемое лицо молодого человека, стоящего напротив преподавательского стола.       Решить ваше ёбаное задание на час раньше остальных? — Вполне.       Тэхен знает правила здешней игры, оттого не спешит что-либо комментировать. По правде говоря, и не особо хочет. Чем быстрее на него выльют поток никому не нужного дерьма, состоящего из совершенно беспочвенной критики и плохо завуалированных оскорблений, тем скорее он сможет пойти домой.       — Мы здесь по-вашему что, какая-то богадельня? — профессор бьет кулаком по столу, намеренно привлекая внимание аудитории, все ещё продолжающей писать проверочный тест, к высокомерному студенту, посмевшему сдать листок с готовой работой самым первым.       Вот тут не скажу. В богадельнях пока что не бывал. Они вообще ещё существуют?       — Вы считаете ваш внешний вид подобающим?       Блять, так и знал.       — Думаете, что особенный и вам можно то, что нельзя другим? — профессор делает это специально, специально сталкивает нелюбимого студента со своими же однокурсниками.       Молодой человек продолжает стоять безмолвно, не прерывая ни на секунду зрительный контакт с преподавателем, внутренне улыбаясь тому, из-за какой же хуйни его «любимый» профессор доёбывается до него сегодня.       Дело в том, что за каникулы волосы Тэхена прилично отрасли, поэтому парень начал убирать их в небольшой хвостик. Такая вынужденная прическа настолько прижилась, что брюнет совершенно позабыл о том, что в Сеульском Национальном Университете подобная вольность абсолютно неприемлема, за что и получает прямо сейчас от самого консервативного преподавателя института. Уже третий курс, но он всё никак не привыкнет к подобной хуйне.       — Я приму вашу работу только тогда, когда передо мной будет стоять студент СНУ, а не провинциальный беспризорник.       Хм, забавно, он же не знает наверняка, однако попадает прямо в точку твоего происхождения.       Вот только Тэхену от этого ни горячо, ни холодно. Тэхену абсолютно плевать, потому молодой человек, сохраняя тотальное хладнокровие, забирает свой листок с преподавательского стола, сминает его и выкидывает в мусорное ведро. Парень учтиво кланяется, после чего незамедлительно покидает аудиторию.       Что ж, самое первое занятие на третьем курсе могло пройти и получше. Хотя… если подумать, похуже тоже могло.       Тэхен двигается по полупустому коридору второго этажа восточного корпуса финансового факультета, направляясь в главную столовую, расположенную в другой части университета, где и намеревается спокойно дождаться своих приятелей — Сокджина, Хосока и Намджуна.       Молодой человек минует лестницу, уже через мгновение оказываясь на первом этаже, выводящем его прямо на улицу.       Тэхен никуда не спешит, наслаждаясь приятным преддождевым воздухом — его самая любимая погода: когда солнце ещё не успело окончательно скрыться, изредка выглядывая из-под тяжелых тёмно-серых туч, тем самым создавая особое дневное освещение. В такие моменты поблекшие лучи не раздражают глаза, а температура воздуха немного падает, становясь прохладной и до мурашек по коже комфортной.       Юноша идёт вдоль кирпичного фасада первого этажа, постепенно огибая университетское здание с боковой стороны. Через пятьдесят метров нужно будет повернуть направо, пересечь по диагонали просторный студенческий двор, миновать его центральный фонтан, после которого останется пройти около ста метров вперёд, и Тэхен окажется на месте.       Молодой человек совершает очередной шаг, после которого уши непроизвольно выхватывают звучание заливистого девичьего смеха, доносящегося откуда-то из-за поворота. Тэхен невольно раздражается от столь внезапного громкого звука, но не придаёт особого значения услышанному, продолжая идти вперёд и одновременно с этим вариться в собственных мыслях. Да только по мере движения юноши вдоль длинной кирпичной стены, чужой смех начинает проникать в его голову без всякого на то разрешения.       Тэхен без труда определяет то, что смеются несколько девушек, однако мужское ухо самопроизвольно выхватывает лишь один определенный тембр — не такой высокий, как остальные, но при этом довольно звучный и по-особому выразительный.       Молодой человек слегка замедляет ход, так и продолжая идти на чужие голоса — прекрасно понимает, что сможет увидеть смеющихся девушек сразу же, как только завернет за угол здания, за которым находится тот самый университетский дворик.       Смех становится громче по мере неспешного приближения Тэхена к повороту, и парню даже удаётся расслышать некоторые фразы:       — Потратить полжизни на балет, чтобы потом со скрипом поступить на современку, позорище, — одна из девушек звучит более резко и даже истерично. Слышно, что она сильно расстроена, чего не скажешь о её подружках.       — Да ладно тебе, переведешься в следующем семестре, — еще один более высокий и резонирующий тембр, в интонации которого слышны нотки некоего безразличия, старается одарить плачущую собеседницу дежурными словами поддержки.       — Это вообще-то не смешно… — «первая» девушка теперь уже всхлипывает, а переполненный обидой голос подрагивает на последнем слове.       Тэхен инстинктивно ухмыляется, отмечая про себя наивность и повышенную ранимость студенток. Становится сразу понятно, это — первокурсницы.       — По правде говоря, очень даже смешно, — мужское ухо улавливает голос третьей девушки, тот самый — приятный и шёлковый. Именно его Тэхен различил в массе общего смеха около минуты назад. — И теперь ты будешь учить все эти шизовые хореографии поехавших европейских авторов.       Несколько голосов, за исключением одного хныкающего, мигом заходятся громким и несдержанным смехом.       Уголки губ Тэхена из-за чужой в меру колкой шутки тоже непроизвольно приподнимаются.       — Ай, — игриво продолжает «третья» девушка, — и не нужно в меня ничем кидаться, — завершая фразу искренним легким смешком. — Радоваться нужно. Ты сумела поступить на бюджет при таком серьёзном конкурсе, да ещё выясняется, что тебе не нужно будет стоять по десять часов в день у балетного станка. Это ли не счастье?       Юноша странным образом цепляется за происходящий разговор, даже не замечая, что темп его ходьбы при этом существенно снижается. Идти на голоса этих шумных первокурсниц становится довольно занимательно, и из-за такой вынужденной глупости молодой человек непроизвольно ухмыляется.       Тэхен наконец-то доходит до конца стены, однако поворачивать направо не торопится, позволяя себе лишь аккуратно выглянуть из-за угла — так, чтобы совершенно точно оказаться незамеченным для чьих-либо глаз.       Как юноша и предполагал, девушки заняли одну из многочисленных лавочек, расположенных на территории университетского двора. Первокурсницы выбрали, по личным меркам Тэхена, самую уютную — ту, что находится немного поодаль от всех остальных. Из-за расположения в тени нескольких статных деревьев, над скамьёй образовался своего рода навес, защищающий сидящих на ней студенток от начинающегося весеннего дождя.       Тэхен облокачивается о кирпичную стену правым плечом, убирая руки в карманы своих брюк, пока его глаза с невиданной силой вгрызаются в силуэт одной из этих девушек — той, чьи нетипично белокурые пряди отбирают на себя всё его внимание.       Молодой человек видит её лишь со спины, отчего непроизвольно фиксируется на удивительных пшенично-золотистых отблесках, что создают чуть вьющиеся пряди волос при каждом едва уловимом движении своей «хозяйки».       Девушка стоит на небольшом асфальтовом выступе, будто бы на воображаемой сцене, прямо перед своими подружками, что расслабленно расположились на самой скамье. Струящееся белое платье слишком сильно развивается на ветру, ровно как и копна её длинных белокурых волос, открывающих вид на слегка приоткрытую из-за эстетически неотразимого выреза спину. И Тэхен напрочь упускает момент, когда захотел, чтобы тот самый медово-шёлковый голос стал принадлежать именно ей.       — Смотри, в современном танце есть два основных движения…       Хм. Надо же, совпало-таки… — молодой человек улавливает внутри собственного живота эту сладко вибрирующую частичку удовлетворения, возникшую сразу же, как только стоящая к нему спиной блондинка начинает говорить.       — …Ты либо постоянно крутишься, — девушка демонстративно заводит руки за спину, начиная наигранно деловито ходить из стороны в сторону, подобно университетскому преподавателю, зачитывающему студентам свою монотонную лекцию, — либо падаешь на пол, драматично хватаясь за сердце…       Пародия выходит уж очень похожей на профессора мировой экономики, чьё занятие Тэхен покинул минутами ранее, оттого уголки мужских губ вновь непроизвольно дёргаются вверх.       — Хватит болтать, — забавную сценку едко комментирует расстроенная «первая» девушка, совсем не осознавая, что подобным представлением ей пытаются поднять настроение, — особенно о том, чего совершенно не понимаешь.       — Прям так и не понимаю? — игриво спрашивает блондинка, не прекращая артистично расхаживать из стороны в сторону.       — А с чего это пианистке-задроту разбираться в профессиональных танцах? — «первая» девушка задаёт свой вопрос с явным намерением задеть собеседницу, вот только к собственному разочарованию обнаруживает, что такие едкие интонации совершенно не работают.       — Моя мама — танцовщица, — весьма спокойно и даже несколько буднично поясняет золотоволосая первокурсница, — в детстве она часто брала меня на свои репетиции и постановки. Так что немножечко я всё же понимаю.       — Ты не могла бы хоть немного помолчать? — плачущая девушка весьма резко реагирует на довольно безобидные слова и действия своей новоиспеченной однокурсницы, одаривая её тяжёлым буравящим взглядом.       — Помолчать? Конечно, — в голосе блондинки всё также прослеживаются мягкие игривые нотки, — больше и слова не скажу, — однако появляется и кое-что ещё: едва уловимое и совершено незаметное для всех остальных раздражение.       Незаметное для всех, кроме Тэхёна.       Молодой человек невольно слышит эти полутона в голосе «третьей» девушки, с интересом подмечая очевидный факт: ей не особо нравится её истеричная подружка, однако светловолосая первокурсница отлично это скрывает.       Понимая, что чувство юмора и самоирония не очень свойственны её расстроенной собеседнице, блондинка наигранно-деловито ставит руки по бокам. Девушка немного мешкает, принимаясь осматриваться по сторонам, чтобы убедиться, не наблюдают ли за происходящим действом чьи-либо посторонние глаза.       Будто чувствует.       Тэхен машинально отступает назад, скрывая себя за поворотом, но уже через пару секунд выглядывает снова, возвращая глаза к теперь уже плавно движущейся девичьей фигуре.       Юноша замирает на месте, вгрызаясь стремительно меняющимся взглядом в белокурую незнакомку, которая теперь принимается танцевать, имитируя при этом аккуратные балетные движения, тем самым будто доказывая подружкам, что её предыдущие слова совсем не были пустой болтовней.       Мягкие жесты девушки обладают мощным гипнотическим эффектом, заставляющим Тэхена жадно глотать каждое последующее движение тонких белоснежных рук, каждое колыхание струящейся белой ткани платья, каждый эстетически вкусный изгиб стройного тела, демонстрирующий искусные танцевальные умения своей владелицы.       Кто она? — внезапный вопрос красным мигающим баннером встает перед глазами юноши.       Хочется увидеть её лицо, — а навязчивое желание усердно щекочет под рёбрами…       Ну же, повернись ко мне, — …становясь навязчивей с каждым последующим мигом.       Я сказал, повернись.       По-вер-нись.       — Студентка Сон, не успели поступить, а уже во всю веселитесь? — металлический тембр возникшей из ниоткуда декана Квон в одну секунду прерывает представление, заставляя первокурсниц немедленно осечься и неизбежно напрячься.       Золотоволосая девушка мгновенно разворачивается, врезаясь слегка испуганным, но вместе с тем озорным взглядом прямо в женщину — и Тэхену наконец-то удаётся увидеть её лицо.       Внутри юноши что-то с грохотом падает.       Внешний вид и имя не сразу соотносятся в мужской голове, порождая ярко-выраженный сбой в работе собственного разума.       Студентка Сон? Постойте, что?..       Как это всё возможно?.. Нет… Это не может быть она…       Дочка бывшего министра Сона и… та самая девочка?       Голову юноши пробивает внезапная разрезающая мигрень.       Тэхен хоть и не верит в Бога, однако справедливости ради признаёт: если наверху кто-то действительно есть, то у него пиздец какое охуительное чувство юмора.       Молодой человек впивается взглядом в лицо девушки: в её глаза, скулы и нос, в её губы, понимая, что совершенно точно видел эти черты.       Это она. Сомнений быть не может.       Поразительно. Молодой человек был уверен в том, что сильные противоречивые эмоции, испытанные в их самую первую встречу, с течением времени пусть медленно, но все же угасли. Однако сейчас, палитра самых разнообразных чувств вмиг разбрызгивается по всем внутренностям юноши, заставляя сердце работать в тысячу раз быстрее, чем Тэхен привык ощущать.       Блять, а это довольно больно. Смотреть на неё.       Что это за лицо? Что за тело? Что за цвет волос? Разве реальная девушка может обладать такой внешностью?       Тэхена отшатывает назад какой-то неизведанной силой. Молодой человек вынужденно облокачивается спиной о стену, приподнимая глаза к существенно потяжелевшему за последние минуты тёмно-серому небу.       Он больше не видит девушку, но её образ все равно стоит перед глазами. Хотя правильнее будет сказать не стоит, а движется своими прелестными плавными и такими нежными линиями.       Спустя несколько секунд перед мужским взором начинают мигать крупные тёмные пятна, мешающие воспринимать реальность своими постоянными хаотичными перемещениями. Тэхен на каком-то интуитивном уровне чувствует, что ему нужно уходить, причём желательно с территории университета и желательно в ближайшую больницу — туда, где смогут незамедлительно вколоть какой-нибудь мощный обезбол, только бы прекратить стремительно растущее сжатие с левой стороны груди.       С телом происходит что-то пугающее.       Тэхен ещё сильнее вжимается спиной в стену, стараясь справиться с подступившей дезориентацией, однако ангельский девичий образ всё равно маячит перед глазами, удивительным образом превращая все творящиеся с юношей изменения в нечто второстепенное, неважное.       А действительно важным становится нечто иное. То, что Тэхену по-настоящему хочется.       Хочется подойти к ней, схватить за изящную талию, сжать изо всех сил, подтянуть к себе, а затем крепко поцеловать.       Похуй, что на глазах подружек.       Пусть смотрят на всю эту дикость.       Хочется задрать подол её платья, ныряя рукой прямо под белоснежную атласную ткань, так, чтобы в ту же секунду коснуться этой немыслимо фарфоровой кожи, провести пальцами по внутренней поверхности бедра, пытливо изучая, насколько же кожа там может быть нежной.       Хочется раздеть её. Для себя одного.       Только это Тэхен делал бы не здесь, не на виду у всех. Он утащил бы Сон Сииль прямо за собой, в жуткую темноту, туда, где ему было бы комфортнее всего погружаться в девушку. Вот только во тьме не разглядеть многого. Быть может, она смогла бы осветить своим фарфоровым сиянием хоть немного пространства вокруг них обоих.       Её лицо и тело — воплощение живого Ангела на Земле, из-за которого Тэхен прямо сейчас готов внести новые комментарии в собственную историю болезни.       Что там было в последнем медосмотре?       Невропатолог — что ж… крыша вот-вот слетит к хуям.       Стоматолог — зубы до скрежета сводит от желания вцепиться в неё.       Офтальмолог — сетчатку беспощадно выжигает от одного только вида блестящих солнечных локонов.       Кардиолог — боль. Боль, боль, боль. В сердце. Самая сильная, что когда-либо испытывал. Но даже не смотря на неё, Тэхен предпринимает новую попытку выглянуть из-за угла, на этот раз показывая себя теперь уже совершенно очевидно.       Посмотри в мою сторону.       Ну же, Ангел. Ты не можешь быть настолько жестокой!       Не делай вид, что не замечаешь меня…       Посмотри в мою сторону, останови взгляд прямо на мне, на моем лице, губах, глазах.       Загляни в них.       Вспомни меня.       Внутри юноши остро ёкает, ведь девушка будто бы слышит его мольбу.       Сон Сииль ловко сбегает взглядом с лица отчитывающей её женщины, перенося внимание своих тёпло-карих радужек в глубину окружающего пространства. Блондинка плавно обводит глазами многочисленные растительные изгороди, медленно переходя к фасаду университетского здания, на углу которого как раз и стоит Ким Тэхен.       Девушка постепенно приближается взором к юноше, врезаясь в его лицо уже через секунды — и как только её тёпло-карие омуты касаются глаз Тэхена, молодой человек тут же ощущает незримую молнию, прошибающую его тело своей охуительно беспощадной мощью.       Зрительный контакт друг с другом длится меньше секунды, да только ровное выражение неземного фарфорового лица Сон Сииль от такого фатального взаимодействия взглядов ни коем образом не меняется.       Что-то не то.       Почему так?       Она как будто слепа.       Будто вовсе не видит тебя.       Сииль проходится глазами по мужскому лицу самым хладнокровным образом, так и продолжая двигаться взором по горизонтали до самого конца кирпичной стены, при этом отражая в своей мимике абсолютное и такое безмятежное ничего.       Ни-че-го. Сон Сииль всё равно.       А Тэхён из-за первого за пятнадцать лет зрительного контакта с ней моментально загорается в сильнейшей агонии.       Всё темнеет. Молодой человек начинает пятиться назад, непроизвольно отдаляя себя от белокурой девушки. Шаги становятся неувереннее с каждым мигом, пока разум начинает терять контроль над собственным телом.       Кажется чудом, что Тэхену удаётся скрыться в здании прежде, чем сознание окончательно покинет его, а сердце получит настолько пугающий и серьезный сбой.       В самый первый раз.

***

Lord Huron — The Night We Met

      Выдохни.       Ты ведь умела дышать раньше, так почему сейчас напрочь позабыла о столь естественном процессе?       Просто выпусти из лёгких весь скопившийся воздух, а потом соверши новый необходимый глоток, позволяя телу жить так, будто ничего не случилось.       Нет. Не получается.       У Сииль совсем не получается нормально дышать, ведь совокупность событий, произошедших в ее жизни за последнюю неделю, напрочь нарушает весь дыхательный процесс своей невидимой преградой.       Слишком много откровений обрушилось на плечи девушки, оттого её разум не в состоянии обработать тонны полученной информации, соотнести трагичные неоспоримые факты и собственные воспоминания, дабы выстроить их все в одну единую картинку.       Разум может лишь безостановочно прокручивать одно единственное имя. То самое, что соткано из пяти невыносимых букв. То самое, что собрано из капель слёз, перемешанных с яркой алой кровью, скопившейся на его красивых губах.       Т-э-х-ё-н.       Боже…       Сииль закрывает глаза, так и продолжая лежать на спине в позе звёзды, тем самым занимая всё пространство своей щуплой кровати.       Девушка вернулась в ту маленькую съемную комнату на окраине Кванджу, вот только теперь уже с багажом новых открывшихся знаний — о себе, о Нём, о них.       События прошлого понедельника самопроизвольно проигрываются в голове Сииль. То, как отчаянно она хлопнула дверью, покидая чужую палату; то, как стремительно подлетела к больничному стационарному телефону, бессознательно набирая номер, который была уверена, что вряд ли сумеет вспомнить; то, как милая Юмико взяла трубку, а сама Сииль из-за родного тембра её детского голоса громко расплакалась.       Милая Юми… Прости, что так подло бросила тебя. Да и не только тебя.       Прятать своё местоположение уже не имело смысла, а безудержное желание разобраться в событиях прошлого душило девушку сильнее всего на свете. И пусть тёплый недолгий разговор с Юмико согрел обезвоженную душу, заставляя заверить девочку в том, что скорая встреча друг с другом неминуема — последующая просьба Сииль передать трубку отцу вновь затронула прежние и без того разбитые частички девичьего нутра.       «Господин Хитару, прошу простить меня за столь внезапное беспокойство, но мне очень надо знать… Папка со всей собранной информацией на того человека, которого я… В общем, она ещё существует?»       Сииль быстро обрывает своё воспоминание, переворачиваясь из прежней позы набок. Девушка открывает глаза всего на мгновение, чтобы бросить кратковременный взгляд на раскрытую бледно-желтую папку — ту самую, которую кропотливо изучала последние пару часов.       Господин Хитару сохранил всё, что его люди сумели найти.       Информации о Тэхене было немного, но по меркам Сииль даже сама возможность окунуться во все эти листы с фактами о молодом человеке приравнивалась к чему-то сюрреалистичному.       Почти что сразу девушка нашла подтверждение тому, в чем до последнего отказывалась себе верить. Понимала ведь, что на девяносто девять и девять десятых процента не ошиблась, однако на оставшуюся одну десятую молилась о том, что жизнь не может быть настолько искусной в жестокости.       Может.       Документы всё подтвердили. Ким Тэхен действительно с самого рождения жил в печально известном детском доме города Тэгу, в котором маленькая Сииль имела трагичную возможность однажды побывать.       Всё совсем не как в сказке. Разве что в мрачной, страшной, уродливой.       Их первая встреча произошла вовсе не у изысканного старинного фонтана — она состоялась возле ветхого расстроенного фортепиано, стоящего у обшарпанной стены жуткого детдомовского коридора.       Сииль вновь проигрывает этот факт в голове, отчего по телу пробегает табун морозной дрожи.       Все последние сутки девушка с каким-то больным упоением и странной мазохистской ненасытностью вычитывала каждую буковку в папке, посвящённой ему одному. Неудивительно, что чтение «личного дела» Ким Тэхена сподвигло Сииль к следующим немыслимым действиям — тем самым, от которых девушка прямо сейчас отходит лёжа в своей прохладной кровати.       Поездка в Тэгу. Сегодня утром.       Сииль машинально жмурится, вспоминая выцветшую потрескавшуюся краску на полотнах парадных дверей детского дома.       Пальцы тут же вжимаются в кулаки, когда брюнетка прокручивает воспоминание вперёд — туда, где её взору представляются жуткие длинные коридоры, напоминающие больше больницу из фильма ужасов, нежели место, предназначенное для того, чтобы в нем жили дети.       «Вы значительно изменились за эти пятнадцать лет. Признаюсь, что мне было крайне трудно вас узнать. Особенно в таком… образе».       Голос пожилой директрисы детского дома, встретившей Сииль в конце коридора, был подобен странному старому скрипу. Она утверждала, что хорошо помнила маленькую белокурую дочку министра, однако повзрослевшая Сииль не могла сказать что-то подобное в ответ.       «День вашего приезда навсегда въелся в мою память. А ещё оставил трагичный отпечаток на истории нашего детского дома».       Женщина предложила Сииль расположиться в своём кабинете, вдалеке от многочисленных посторонних глаз, после чего продолжила без какой-либо эмпатии и заинтересованности отвечать на вопросы девушки.       «Что именно вы хотите знать о Ким Тэхене? Он уже восемь лет, как покинул это место, а мы не следим за взрослой жизнью наших воспитанников».       Сииль выныривает из утренних воспоминаний лишь для того, чтобы принять защитную позу эмбриона, бросить ещё один взгляд на письменный стол, а затем быстро накрыться одеялом с головой, возвращаясь обратно в события сегодняшнего дня.       «По правде говоря, никто не ожидал столь безумной выходки от кого-то из здешних детей. Тем более от такого тихони, как Ким Тэхен. Что ж… Произошедший инцидент поверг в настоящий шок всех нас… Мальчишка напал на вас, за что и получил заслуженное наказание — три недели заключения в карцере. Поверьте мне, это довольно справедливая плата за всё то, что он с вами сделал».       Сердце Сииль потяжелело от чужих слов — что тогда, что сейчас.       Наказание? Он получил наказание? Из-за меня?       «Вы видимо не особо помните, что именно тогда произошло…»       Всё верно. Сииль почти ничего не помнит. Лишь смутные черты красивого лица таинственного темноволосого мальчика. Яркие красные капли, стекающие с его губ. Мурашки от его совсем не детских прикосновений. И стабильное отчётливое ощущение, что ей тогда было очень страшно.       «Слишком много всего пошло не по плану. По правде говоря, даже случай с вами не стал кульминацией того дня».       Сииль вновь чувствует дрожь, которую ощутила в кабинете директрисы, сразу после этих её слов.       «Буквально той же ночью с ещё двумя мальчиками произошёл трагичный инцидент. Конфликт между некоторыми детьми совершенно вышел из-под контроля… Поймите меня, я не хочу вдаваться в подробности того несчастного случая… Могу лишь сказать, что из слов дежурных смотрителей стало известно — одним из погибших был близкий друг Кима».       Несчастный случай? Погибший? Близкий друг?       Девушка сильнее сворачивается в постели, чувствуя, как ком спазматической боли от проигрывания в голове чужих фатальных слов проносится по внутренностям.       Странная навязчивая мысль о том, что возможно Тэхену нужно было быть рядом со своим другом тем вечером, бередит голову девушки все последние часы. Что если ему нужно было защищать товарища от надвигающейся угрозы, помогать и поддерживать своим присутствием? Вот только Тэхен был вынужден отбывать долгие недели в страшнейшем карцере.       И всё из-за неё…       «Ваш истошный крик было слышно даже в другом крыле здания. Так сильно этот ублюд… мальчишка вас напугал».       Почему ты закричала тогда? — Сииль задаёт этот вопрос самой себе, изо всех сил пытаясь получить истинный ответ. Что тебя так напугало? То, что осталась наедине со столь таинственным и совершенно незнакомым мальчиком? То, что он начал без какого-либо спроса подходить к тебе? А потом трогать и даже… целовать?..       У лежащей в кровати девушки начинают щипать глаза.       «До момента пока вы не закричали, ваши родители находились в моём кабинете. Это довольно странно рассказывать сейчас, но… тогда они задавали слишком уж много вопросов по поводу Кима… Интересовались им настолько сильно, что у меня даже возникло странное ощущение… Будто господин и госпожа Сон были намерены забрать его в вашу семью».       Боже…       Эта информация стала для Сииль последней каплей.       Поджав ноги к груди настолько сильно, насколько это вообще возможно, девушка роняет обидный всхлип гадкого разочарования.       Ничего не понять. В ошибках прошлого никак не разобраться, а уродливое настоящее никак не исправить.       Несмотря на то, что за окном только начинается вечер, многочисленные разрозненные мысли отнимают тонны сил, потому через некоторое время девушка всё же проваливается в совершенно незапланированный глубокий сон.       В нём ее непременно будет ждать десятилетний темноволосый мальчик, стоящий совершенно один по середине темного страшного коридора, только бы поскорее увести за руку маленькую Сииль в так хорошо известную лишь ему одному непроглядную темноту.

***

Blanco White — We Had A Place In That Garden PianoDeuss — Kanashimi no Mukou e

      Сигнал будильника.       Резкий, громкий и назойливый.       «Отложить».       Сииль нажимает на одну из боковых кнопок смартфона, продолжая насильно удерживать себя в царстве сновидений. Здесь легче. Здесь их обоюдная с истекающим кровью мальчиком темнота ещё не так густа, как в реальности.       Сигнал будильника.       Девушка недовольно морщится, после чего снова отключает ненавистный звук, бессознательно откидывая телефон в другую сторону кровати, тем самым продлевая свой сокровенный сон ещё на одну порцию драгоценных десяти минут.       Сигнал будильника.       Сииль проводит рукой по собравшейся сбоку от себя простыне, в безуспешной попытке нащупать раздражающее устройство, однако с разительной заторможенностью понимает, что телефон звенит где-то в зоне её ног. Там же, где лежит мягкая подушка и небрежно отброшенное одеяло. Девушка спала весь этот час крайне беспокойно, потому обнаруживает себя странным образом лежащей головой у изножья кровати — так, что её длинные распущенные локоны почти касаются пола.       Даже не пытаясь разомкнуть собственные веки, Сииль медленно приподнимается, а затем неуклюже переползает к изголовью кровати, заныривая рукой во многочисленные слои пышного одеяла, только бы скорее нащупать в них разрывающийся классической музыкой смартфон, а после снова продолжить спать.       — Чуть глубже.       …       Сииль разительно вздрагивает, тут же разлепляя склееные сонной поволокой глаза, после чего молниеносно вжимается спиной в холодную стену, к которой придвинута её кровать, не в силах скрыть испуг от чужого голоса.       — Телефон внутри пододеяльника, — спокойный ровный тембр вновь раздаётся на расстоянии метра от кровати, а неспешно фокусирующееся зрение Сииль позволяет увидеть очертания сидящего на стуле молодого человека. — Тебе нужно просунуть руку чуть глубже.       Ким Тэхен. Здесь. В её комнате.       Снова.       Девушка сглатывает слюну, после чего несколько раз усиленно моргает, уверенно полагая, что подобным образом сможет прогнать этот волнующий до почти что болезненной дрожи мираж.       — У тебя весьма специфичный режим дня, — молодой человек кивком головы указывает на ту часть одеяла, где именно по его наблюдениям скрывается разрывающийся телефон, — будильник уже шестой раз переводишь.       Ш-шестой… Шестой раз?       Стоп.       Спросонья Сииль не сразу удаётся осуществить свой примитивный подсчет — ведь если приложение звенит каждые десять минут, это значит, что Ким Тэхен находится в ее комнате целый… целый час?!       …       У девушки уходит существенное время на то, чтобы выудить мобильное устройство из пододеяльника, после чего наконец-то отключить ненавистный звонок.       А потом остаться в полной тишине.       С ним.       — К-как ты… сюда?.. — не сформулировав свой вопрос до конца, Сииль устремляет разрозненный взгляд к распахнутому настежь окну, через которое в комнату проникают янтарные лучи уходящего за горизонт солнца. Она спала всего несколько часов, но на улице уже успело прилично стемнеть.       — Нет, конечно же, — хмыкает Тэхен, располагаясь в чужом кресле поудобнее, — всё намного проще, Сииль. Хозяйка квартиры на работе, а её дочка развлекается со своими одноклассниками в норэбане, что в паре кварталов отсюда. Так что я просто зашёл через входную дверь.       Пауза в несколько секунд.       — Она была заперта, — строго, но при этом совсем не громко констатирует Сииль.       — Была, — Тэхен кивает, после чего внимательно отслеживает постепенные изменения, происходящие на девичьем лице.       Сииль кропотливо выстраивает логическую цепочку того, как именно молодой человек смог попасть в эту комнату, нехотя вспоминая момент в ванной — тот самый, когда замок не стал для него какой-либо существенной проблемой.       Тэхен же мысленно благодарит прижимистую хозяйку квартиры, не желающую менять свой замок на электронный или пускай хотя бы аналоговый, но чуть более качественный, чем то ржавое убожество, что установлено на её входной двери. Всего пару аккуратных манипуляций с обычной канцелярской скрепкой — и он здесь.       Пока девушка утопает в собственных заторможенных размышлениях, у юноши появляется лишняя возможность дольше смотреть на её очаровательно взлохмаченные волосы, мило заспанные глаза и сладко припухшие губы. Ещё и эта оверсайзная футболка с принтом старой рок-группы, надетая, судя по всему, на голое девичье тело, лишь подливает огонь в и без того разгоряченную мужскую фантазию.       Вот же черт. Такая полусонная Она — по-особому беззащитна и несправедливо притягательна. Несправедливо по отношению к твоей крошащейся на мизерные песчинки броне, конечно же.       От подобных мыслей Тэхен шумно выдыхает.       Через некоторое время Сииль возвращает взор к молодому человеку. Из-за того, что юноша сидит спиной к окну, контрастный закатный свет обводит его силуэт, уверенно затемняя фигуру и делая мужскую мимику практически не видной для девичьих глаз.       Это к лучшему. Чувствовать его взгляд на себе всегда было для Сииль самым тяжёлым на свете, а с недавних пор всё перемешалось настолько, что девушка и вовсе не знает, о чем переживать в первую очередь. О его взгляде? О состоянии его здоровья? О том, что он теперь столько всего о ней знает? Или наоборот — о том, сколько всего Сииль теперь знает про Тэхена?       — Врач… — девушка неуверенно начинает предложение, испытывая подлинное волнение из-за того, что первой нарушает возникшую паузу, — он с-сказал, ч-что ты должен…       — Ничего я не должен, — лениво обрывает Тэхен, чуть наклоняясь корпусом в сторону девичьей кровати, — меня немного подлатали, как видишь, — пока в его тёмных глазах проблёскивают странные маленькие огоньки, юноша негромко добавляет, — всё, что угодно, лишь бы поскорее приехать к тебе, Сииль.       …       Эти комбинации букв, которые молодой человек столь уверенно превращает в свои абсолютно невыносимые слова, доносятся до Сииль будто бы издалека. Пока собственное сердце пропускает серию жизненно необходимых ударов, девушка машинально вонзает ногти в ладонь, пытаясь поскорее прийти в себя от услышанного.       Он какой-то другой сейчас.       После двух недель, проведённых в больнице, Тэхен действительно стал выглядеть несколько иначе. Буквально. Его кожа приобрела чуть более здоровый цвет, исчезли традиционные круги под глазами, а слегка улучшившееся физическое состояние позволило юноше оказаться здесь. Ну и ещё внушительная взятка главному врачу от Ким Сокджина «немного» помогла.       Всеобъемлющая тёмная энергетика Тэхена будто бы вновь восполнилась, потому прямо сейчас юноша непроизвольно пропитывает ей атмосферу этой маленькой комнаты, заставляя нервы Сииль напрягаться до новых ранее не изученных граней.       «Всё, что угодно, лишь бы поскорее приехать к тебе».       После услышанных откровений, девушка совсем не представляет, как вести себя с ним. Всё их взаимодействие в больнице было выбросом безумной порции адреналина. Именно это и позволило Сииль находиться с Тэхеном в одной палате и при этом не самовозгореться от всех пережитых накануне чувств.       Сейчас же, по прошествии целой недели подобная «адреналиновая инерция» не работает. Совершенно не работает.       Тэхен неожиданно встаёт со своего места, неспешно приближаясь к девичьей кровати — и только сейчас Сииль замечает в его руках внушительного размера букет, который юноша уже через секунды вкладывает в ее руки.       Розы.       На фоне белого постельного белья и под отблесками уходящего в закат солнца, их бутоны кажутся почти что чёрными, однако вглядевшись в аккуратные лепестки более усердно, Сииль удаётся определить их истинный цвет, как благородный тёмно-красный.       Область груди, где когда-то билось её израненное сердце, странным образом стягивает. Девушка не успевает ничего толком понять, как её руки машинально обхватывают этот тяжёлый массивный букет, опуская существенную его часть на колени.       Что происходит? Почему Он здесь? И зачем дарит такие неземные цветы?       Может быть, шипы этих роскошных роз умело отравлены самым опасным ядом, и как только я задену хотя бы один из них, через считаные секунды упаду замертво?       Боже… По правде говоря, такой холодный расчёт был бы самым логичным объяснением столь неожиданному и неуместному подарку.       Молодой человек медленно присаживается на кровать рядом с девушкой, молчаливо изучая волнительное смятение, что в эти самые мгновения вырисовывается на её фарфоровом лице.       Сииль смотрит на цветы так, будто это первый полученный букет в её жизни — и подозревая, что подобное предположение вполне может оказаться правдой, Тэхен тут же ощущает крайне дискомфортное скручивание где-то под рёбрами.       Это несправедливо. У неё должны быть все цветы этого мира. Только у неё одной, — в чувствах юноши откликается что-то неизведанное.       Угомонись, — однако внутренний голос изо всех сил стремится сохранить собственный разум холодным.       Изо всех грёбанных сил.       — Что… что ты делаешь? — спустя долгие секунды замешательства спрашивает Сииль. В этот самый момент она «выбирает» смотреть исключительно на изумительно собранные тёмно-красные бутоны, но никак не на лицо сидящего рядом Ким Тэхена.       Наслаждаюсь твоим присутствием, — такой ответ на чужой вопрос молниеносно выстреливает в голове парня, однако Тэхен принимает мгновенное и весьма категоричное решение его не озвучивать.       — Заглаживаю вину, — негромко и ровно произносит юноша, понимая, что подобная фраза звучит слишком неоднозначно и совершенно точно нуждается в некотором дополнении, — за то, что был груб с тобой в больнице.       Только за это, Сииль. Только за это.       — Я не о цветах, — брюнетка на секунду задумывается, после чего медленно и очень аккуратно откладывает букет в сторону, лишний раз пробегаясь взглядом по идеальным бутонам, — что ты делаешь здесь?       — Пришёл поговорить.       Пятисекундная пауза. И робкий взгляд Сииль куда-то вниз, в область кипельно-белой смятой простыни.       — Я не могу с тобой разговаривать, — негромко проговаривает девушка, машинально проводя ладонью по этой скомканной ткани, тем самым непроизвольно стараясь её разгладить, — не могу и не умею делать это с тобой, — слетающее с собственных губ откровение вновь отдаётся в левой стороне груди странным потягивающим пульсированием.       Солнце почти что полностью ушло за горизонт, из-за чего комната плавно погрузилась в темноту.       Хотя, возможно, темнота настала и не из-за солнца вовсе.       — Это потому, что я самый жуткий из всех? — Тэхен произносит следующую фразу весьма просто и буднично, совершенно не контролируя то, как один из уголков его губ пусть на миллиметр, но всё же подёргивается вверх.       И Сииль как будто чувствует это едва уловимое изменение в чужой мимике, оттого, вопреки нахлынувшему смущению, возвращает свой кроткий взгляд прямо к мужскому лицу.       Так и есть.       Девушка тут же пропускает следующий вдох, понимая, что собственная интуиция её не подводит. Тэхен по-прежнему пристально изучает её глазами, однако смотрит он кардинально иначе, чем когда-либо, почти незаметно при этом… улыбаясь? Не то, что бы лёд его тёмных омутов хоть немного подтаял, а традиционно нечитаемые лицо приобрело какие-либо выразительные эмоции. Всего этого нет. Однако Сииль всё равно улавливает какой-то неизведанный блеск в его глазах, изменивший мимику юноши до незнакомых ей ранее черт.       От такого нового взгляда Ким Тэхёна хочется молниеносно забраться с головой под одеяло. А ещё лучше сорваться прочь, сначала из комнаты, а затем и вовсе из квартиры, пробежать босиком по всем лестничным пролетам, только бы оказаться на самом первом этаже здания и как можно скорее выбежать за его пределы, пускай даже в одной футболке — всё, что угодно, только бы не ощущать на себе эти поблёскивающие таинственными мерцающими огнями глаза.       — Ах, да, я забыл, что по старой доброй традиции, ты мне не отвечаешь, — молодой человек всё же не отказывает себе в удовольствии съязвить, однако девушка и в этот раз не слышит в его голосе прежней злобы или же хорошо знакомых издевательских нот.       Интонации юноши скорее обыденны и немного отрешённы.       — Да, — Сииль всё же реагирует на чужие слова, — это потому, что ты самый жуткий из всех.       Тэхен медленно кивает, тем самым словно соглашаясь с ответом девушки. Он продолжает всё так же дотошно рассматривать её лицо, аккуратно перебегая взором с искусственно-карих глаз на пухлые нежно-розовые губы, затем ловко возвращается обратно, повторяя такую последовательность ещё раз. Ещё. И ещё.       Девичий же взгляд в это время падает на грудную клетку юноши, а точнее на левую её часть. Сильный нервозный холод пробегает по позвоночнику Сииль от одного только воспоминания о чужом обмороке. А ещё обо всех предполагаемых диагнозах, которые в машине скорой помощи перечислял дежурный медбрат.       К сожалению, в папке господина Хитару девушка не нашла ни слова о медицинских заключениях Тэхена.       — Твоё сердце?.. — неуверенно начинает Сииль…       — Почему ты спишь в линзах? — …но Тэхен моментально обрывает её вопрос своим, задавая его с нескрываемым упреком в голосе, при этом не предоставляя девушке никакой возможности развить мысль дальше.       Юноша одновременно испытывает два весьма насыщенных чувства: внезапное и такое навязчивое раздражение из-за чужого интереса к его убогой слабости и странное неподдельное волнение по поводу того, что Сииль проявляет к своему собственному здоровью столь вопиющую халатность.       Тайна её разноцветных глаз попала в последний оставшийся слой мужской брони, угодив в какие-то новые неизвестные Тэхену бреши. Ведь как объяснить то, что он до зуда в костях хочет посмотреть в эти глаза снова. А ещё как можно больше узнать у Сииль про эту её особенность.       — Я не думала, что так внезапно засну… — несколько вариантов самых разных ответов моментально проносятся в голове девушки, однако с её губ отчего-то самопроизвольно слетает этот — самый честный и простой. — В последние дни сон приходит как-то незапланированно… — Сииль не понимает, как это происходит, однако по мере того, как озвучивает свои искренние слова, начинает испытывать странное облегчение.       — Это тебя изучение моей биографии так утомило? — вновь не сдерживая свою ехидность, подкалывает Тэхен, и на этот раз уголки его губ приподнимаются вверх ещё более очевидно.       Что?       Как он?..       Боже…       В левой части груди Сииль резко ёкает, пока взгляд перепрыгивает к письменному столу, на котором самым предательским образом разложены листы из той самой таинственной папки господина Хитару.       Неизведанное ранее чувство, когда предмет твоей слежки застукал тебя за столь непристойным занятием, вызывает незамедлительные судороги во всех конечностях. Пронизывающий стыд сиюсекундно заливает девичье лицо насыщенным пунцом, заставляя Сииль резко подорваться с места, только бы как можно скорее спрятать то, что она собственноручно разбросала на столе несколькими часами ранее.       Плевать, что за всё то время, пока она спала, Ким Тэхен совершенно точно видел всю собранную о нём информацию. Плевать. Сейчас стыд и смущение с лихвой перевешивают всякую существующую логику.       Сто́ит Сииль поставить левую стопу на пол, а затем резко и достаточно внезапно привстать, как Тэхен молниеносно хватает её за руку, по-хозяйски возвращая обратно на кровать. Молодой человек придвигает девушку к себе почти что вплотную, захватывая её тонкие бледные ручки в замок перед собой. Делает это не больно, но очень крепко, только бы Сииль не имела никакой возможности что-либо предпринять.       — Тэхен… Мне нужно было узнать… — её внезапное вкрадчивое оправдание звучит для мужских ушей подобно самой упоительной музыке, — нужно было разобраться… — грудная клетка Сииль начинает аритмично вздыматься и опускаться, ведь её глотки́ воздуха становятся до безобразия хаотичными.       — И поэтому ты поехала в Тэгу совсем одна? — Тэхен задаёт свой вопрос пытливо и немного резко, однако почти сразу дополняет собственные слова чуть более тихим и необъяснимо мягким обращением, — глупая.       Расстояние между лицами молодых людей начинает слишком естественно и томительно-неспешно сокращаться, вплоть до момента, пока оба тёплых дыхания не смешиваются в одно общее.       И как обозвать всё происходящее?       — Мне нужно было вспомнить… — взгляд Сииль непроизвольно мечется, смущённо перебегая с мужских глаз на губы и обратно, — нужно было вернуться к тому, с чего всё началось…       — Успокойся… — продолжая удерживать тонкие бледные кисти в своих тисках, Тэхен аккуратно вышепчивает слова прямо в девичьи пальцы, — Си, слышишь меня, успокойся.       Хватка мужских рук удивительным образом ослабевает — и уже через миг молодой человек разворачивает одну из фарфоровых ладоней Сииль тыльной стороной к себе. Мгновение — и девушка начинает ощущать, как к коже этой области прикасаются Его губы.       Аккуратно, мокро и до дрожи проникновенно.       Кто этот юноша? Это совершенно точно не Ким Тэхен! Подобная нежность невозможна для этого человека… Невозможна же?       Внутри Сииль всё начинает трястись. И этот новоявленный эффект уже через секунды становится заметным не только ей.       Тэхен всё видит и чувствует, да только ни на мгновение не прекращает свои безрассудные действия.       Он ведь тоже будто в полудрёме сейчас. Такой непривычной и несвойственной ему, однако такой сахарной и тёплой, что отогнать подобное наваждение с каждой новой секундой становится всё сложнее и сложнее.       Тэхен плавно поворачивает девичью ладонь в своей руке, принимаясь покрывать невесомыми поцелуями теперь уже её внутреннюю сторону.       И из-за всего происходящего, время в этой тёмной комнате неизбежно застывает.       Как для Него, так и для Неё.       Что это? Транс? Совместный гипноз? Акт общего самоубийства? Никто из молодых людей не понимает, однако с обоюдным доверием шагает вглубь этой зачаровывающей и вместе с тем катастрофически пугающей неизвестности.       Минуты идут одна за другой, но Тэхен и Сииль ничего не прекращают.       Скорее наоборот.       Девушка вовсе поддаётся новому внезапному и крайне запретному порыву. Она аккуратно выуживает свою правую ладонь из мужских рук, встречая моментальную строгость в глазах молодого человека. Однако Сииль тут же аннулирует напряжение в этих черных радужках, показывая своим затуманенным взглядом, что прерывает весь столь интимный процесс только на мгновение.       Брюнетка протягивает расцелованную мужскими губами руку к букету цветов, нащупывая на самом ближайшем стебле один из многочисленных шипов. Сииль не отдаёт никакого отчета в собственных действиях, решительно прикладывая указательный и большой палец к самому, по ее ощущениям, острому, после чего сильно надавливает.       Всего миг — и на лице девушки проявляется пусть и кратковременное, но всё же весьма болезненное выражение, в то время как на бледном указательном пальце выступает капелька алой крови. Пару секунд брюнетка отрешённо смотрит на собственную только что приобретённую ранку, после чего поднимает глаза к лицу юноши, молчаливо-зачаровано наблюдающему за всем происходящем.       Хочу дотронуться до тебя, Тэхен.       Сииль начинает тянуться «повреждённой» рукой к мужскому лицу, уже через миг прикасаясь подушечкой указательного пальца к уголку его красивых губ. Одно лишь мгновение, как миллиметр кожи в этой области окрашивается естественной красной краской.       Боже. Память практически идеально вырисовывает на лице молодого человека более юные черты того самого мальчика, что когда-то забрал её самый первый поцелуй.       Этим мальчиком был Тэхен.       Им всегда был Тэхен.       Сииль пугается того, что видит. Сииль вздрагивает от того, что делает, потому почти сразу убирает руку от чужого лица, не до конца осознавая, что вообще посмела творить все последние секунды.       Да только юноша не позволяет ей прекратить.       Молодой человек вновь обхватывает кисть девушки своими руками — так же, как делал совсем недавно, требовательно, но при этом крайне чувственно возвращая аристократические тонкие пальцы к своим губам.       Вязкая тёплая слюна начинает ощущаться на их подушечках уже в следующее мгновение — и из-за этого впервые в жизни испытанного ощущения Сииль шумно вдыхает, а Тэхен по инерции сильнее сжимает девичью кисть, лишь через время осознавая, что девушка и не собирается её вырывать.       Он как будто проваливается в сказку. Ту самую, про которую ему вечно твердила Сииль. В ту самую, куда ему всегда был закрыт доступ. В ту самую, где Он — её Заколдованный Принц, а Она — его самая прекрасная на свете Ведьма. А ещё в ту самую сказку, где Она полностью Ему доверяет.       Сииль пронзительно и вместе с тем взволнованно смотрит на мужские губы в момент, когда Тэхен берёт в свой рот сразу несколько её пальцев, начиная мокро посасывать их почти до середины миниатюрных фаланг.       Делает это настолько эстетично и красиво, что картинка происходящего моментально обрывает все внутренние органы девушки, стягивая невидимый узел в самом низу её живота, вызывая при этом мгновенную раскатистую волну дрожи, заставляющую Сииль рефлекторно сжать ноги вместе.       Это что-то совершенно дикое и немыслимое, однако Она не находит в себе никаких сил, чтобы противиться.       Пелена густой темноты покрывает всё окружающее пространство. Подобные действия как будто созданы для того, чтобы зализать раны друг друга, хоть немного облегчив боль от их общей трагедии. Слюна Тэхёна наделяется чудодейственным свойством, которое с каждым откровенным движением его губ залатывает рваную рану в грудной клетке Сииль. Там по-прежнему нет её собственного сердца. Его там нет и никогда уже не будет, однако девушка отчётливо ощущает трепетную пульсацию в том месте, где это самое сердце когда-то билось.       Всё тело прошибает незнакомый ранее зуд, заставляющий Сииль сократить расстояние между своим лицом и лицом Тэхёна, после чего вкрадчиво вымолвить:       — Боже… — шёпот соскальзывает с женских губ прямо в увлажнённые мужские, оказывая на молодого человека чрезвычайно фатальное действие, — Тэхен… нам нельзя, — в её голосе смешались запрет, желание и мольба, которые в этот самый миг доразрушивают и без того уничтоженное мироустройство юноши, — нельзя.       — Кто тебе… — молодой человек тоже начинает испытывать очевидные трудности с дыханием, — …кто тебе такое сказал? — Тэхен вышептывает это в ответ, с титаническим трудом сохраняя расстояние в пару ничтожно жалких сантиметров между своим ртом и девичьим. Ведь если он сорвётся и наконец-то поцелует эти самые изумительные губы на земле — его сердце в этот самый момент совершенно точно остановится.       Только не сейчас.       Тэхен не может себе такого позволить. Только не тогда, когда она так искренна и открыта с ним. Он знает точно, что в этот самый момент Сииль именно такая. Слышит это в её измученном дыхании, видит это в её затуманенных глазах, узнаёт это в её взволнованных интонациях.       Неистовая жадность проникает в мужское тело, заставляя мучать самого себя, только бы продолжать и дальше пробовать на вкус эти тонкие фарфоровые пальчики.       — Я ничего не понимаю… — девушка выпаливает это робко и сокровенно, будто прямо сейчас делится с Тэхёном одной из своих запретных тайн. — Всё это слишком сложно… Моя голова вот-вот разорвётся…       — Нет, Сииль, — вынимает её пальцы из своего рта лишь для того, чтобы ответить, — нихуя это не сложно. Есть ты и есть я, а ещё весь этот пиздец…       — Нам нельзя… — несвязно продолжает девушка, — нельзя соприкасаться… это снова принесет только боль и страдание. А я всего этого не выдержу. Больше не выдержу…       Сииль понимает, что в этот самый момент её слова напрочь противоречат чувствам. Всё потому, что от кончиков её расцелованных пальцев идёт сильнейшая волна густого разжиженного электричества. Оно расслабляет тело, делает податливыми конечности, растапливает некогда затвердевшие мысли и пугающе точно бьёт в ту самую левую область груди.       Нет. Нет-нет-нет…       — Постой… — девушка всё же пытается забрать руку, — постой, Тэхён…       — Даже не подумаю, — однако молодой человек становится лишь нетерпимей в своих ответах, в который раз нехотя вынимая из собственного рта самые сладкие на свете пальцы, — ты для меня, Сииль. Только для меня. Так было с самого начала, и мы оба это знаем…       Вот только темнота сгущается еще сильнее в тот самый миг, когда девушка решается озвучить свои следующие слова:       — Если бы монетка упала на другую сторону… тогда… в наш самый первый раз, — Сииль наконец произносит то, что рвало её на части все бесконечно долгие месяцы с момента, как Ким Тэхен и Чон Чонгук оказались в её квартире, — сейчас ты бы не смог произносить такое.       Тэхен замирает, почти мгновенно прерывая свои запредельно откровенные действия с девичьими пальцами.       — Разве мужчина, желающий во что бы то ни стало присвоить девушку себе, стал бы разыгрывать её девственность со своим другом?.. — прежние взволнованные интонации голоса Сииль сменяются печалью и отрешенностью, в то время как на лице девушки проявляется выразительная горечь.       Её глаза начинают слезится, выдавая неподдельную боль от только что высказанного, на что Тэхен может ответить лишь ущербным молчанием. Однако, выдержав паузу около десяти секунд, юноша всё же произносит:       — Залезь своей ручкой в правый карман моих брюк.       Ровно и спокойно. Так, чтобы и она сумела прочувствовать эти эмоции.       — Что? — но Сииль лишь непонимающе щурится.       — Ты слышала, что я сказал, Си.       Тэхен наконец-то выпускает руки девушки из своих, после чего чуть откланяется назад, опираясь ладонями о кроватный матрас позади себя — тем самым словно «открываясь» для неё, позволяя хозяйничать с его одеждой так, как девушка сама того захочет.       Сииль храбрится прежде, чем совершить то, о чем её просит юноша. Собрав в лёгкие побольше воздуха, она наклоняется к нему практически вплотную, вынужденно опираясь одной рукой о его плечо, только бы сохранить нестабильное равновесие в норме. Её щека почти что касается чужой скулы в тот самый момент, когда ладошка протискивается в карман узких мужских брюк.       К собственному успокоению, Сииль практически сразу нащупывает прохладный металл круглой монетки, после чего крайне быстро вытаскивает её, одновременно с этим отодвигаясь от юноши. Жар его щеки больше не тревожит сознание, потому девушке становится чуть легче дышать. Чуть. И пускай былое наваждение совсем не проходит, Сииль всё же пытается разобраться в том, что именно пытается донести до неё Тэхен.       — Та самая монета? — спрашивает она пусто и негромко.       — Та самая монета, — всё так же ровно и спокойно подтверждает молодой человек.       Сииль хорошо помнит её не совсем стандартный размер, немного нетипичную резную гравировку и слишком уж специфичный грязно-серебряный отблеск.       — И… чего же ты хочешь, Тэхен? — губы девушки непроизвольно подрагивают, пока глаза устремляются к чужому безмятежному лицу, — чтобы я подкинула её, разыгрывая себя для тебя?       — Не спеши, — непроницаемо заключает парень, на мгновение будто обдумывая ответ на чужой вопрос, — для начала, я хочу, чтобы ты просто внимательно её рассмотрела.       Морщинка вновь внезапно тревожит кожу на фарфоровой переносице. Сииль некоторое время молчаливо смотрит в тёмные мужские глаза, после чего переводит взор к лежащей на собственной ладони монетке.       Что сказать? Она действительно необычна и по-своему красива. Быть может, даже коллекционна и имеет особую ценность для своего «хозяина», вот только Сииль от всей этой информации нет никакого прока.       — Я посмотрела на неё, Тэхён, — инертно и безынтересно констатирует девушка, — очень красивая, да только я не испытываю тайного влечения к нумизматике…       — Переверни, — перебивает молодой человек, вновь рассаживаясь на матрасе так, чтобы иметь возможность чуть наклониться в сторону брюнетки. Слышать неожиданный, но при этом крайне лёгкий сарказм от Сииль в этот весьма непростой момент их диалога отчего-то до щекотных мурашек приятно.       Девушка вновь задерживает свой мало что понимающий взгляд на глазах Тэхена, после чего неспешно следует его совету. В солнечном сплетении что-то странным образом дёргается. Сииль машинально щурится, пытаясь сфокусировать свой всё ещё затуманенный взгляд на увиденном.       Эта сторона монетки представляет собой абсолютно копию той другой, на которую брюнетка смотрела секундой ранее. Весьма хитро́. Выходит, что этот загадочный предмет каким-то удивительным образом состоит из двух решек.       Напряженная морщинка на бледной переносице ещё сильнее углубляется, пока сама девушка погружается в воспоминания той самой ночи.       «Чонгук, мы же всё-таки джентльмены, хоть Сииль про нас иного мнения. Думаю, будет справедливо предоставить выбор ей — кто будет трахать первым?».       Тэхен был жесток.       «Чонгук или я? Имя, Сииль».       Очень жесток.       «Что ж, раз Ангел не желает отвечать — бросим монетку? Орел или решка?».       До замёрзшей в жилах крови жесток.       — Ну же, Сииль, — Тэхен из реальности моментально отгоняет Тэхена из воспоминаний; молодой человек снова чуть наклоняется вперед, пытливо заглядывая в искусственные тёпло-карие радужки, — ты ведь умная девочка. Скажи, что всё поняла…       Сердце юноши уже минут десять как тарабанит в грудной каркас своими настойчивыми тугими ударами. Всё потому, что она вот-вот узнает важную правду о их самой первой ночи, ту самую правду, которую Тэхен намеревался держать в тайне до конца своих дней.       — Нет. Ничего я не поняла… — девушка начинает мотать головой из стороны в сторону, нервозно кусая при этом губы. Вот только существенные изменения в её взгляде говорят Тэхену об обратном.       Маленькая сладкая врушка, — вновь разносится отголоском затаенных мужских чувств.       Угомонись, — мгновенно прерывается разумом.       — Вот как… тогда я доступно тебе объясню, — юноша произносит это с лёгкой ухмылкой, после чего принимается терпеливо дополнять свой ответ, — Такой человек, как Чонгук, обладающий ярко-выраженной мужественностью, занимающийся спортом, любящий только побеждать и ни в коем случае не проигрывать, такой весь из себя целеустремленный и бла-бла-бла… Так вот, он никогда бы не выбрал решку, ведь на каком-то подсознательном уровне чувствует, что она для него — слишком слабая и неорганичная сторона.       Тэхен чуть прерывается, невольно замечая, что слушающая его девушка практически перестаёт моргать.       — Я был уверен на восемьдесят процентов из ста, что Чонгук выберет именно орла, — подводя свою мысль к завершению, Тэхен ощущает в груди странное волнение от вида таких её взволнованно-непонимающих глаз.       Сииль из-за всего услышанного будто застыла.       «Орёл». Вот, что тогда произнёс разгневанный Чонгук.       «И не сомневался». Вот, что довольно констатировал Тэхен, уже через секунду подбрасывая злосчастную монетку в воздух.       Внутри Сииль вновь что-то разительно ёкает.       — Но, а если бы… — девушка медленно сглатывает слюну, после чего одаривает Тэхена чрезвычайно проникновенным взглядом, — если бы Чонгук всё же назвал решку? Если бы попал в эту двадцатипроцентную вероятность и выбрал бы ту самую слабую сторону… что тогда?       Молодой человек морщится, ведь теперь из-за его не совсем верно сформулированных слов, Сииль думает, что он действительно посмел ставить на неё, да к тому же в столь вопиюще безумной пропорции «восемьдесят к двадцати».       Нет, моя красавица. В случае тебя, даже «девяносто девять к одному» было бы совершенно невообразимой для меня сделкой.       — Если бы Чонгук каким-то образом, — Тэхен чеканит последние два слова по слогам, — всё же выбрал бы решку, то я разбил бы ему голову той самой бутылкой Джека Дэниэлса, что весь вечер находилась в его руке, — серьёзность мужских слов обжигает воздух в пространстве между их лицами. — А потом повторил бы с тобой всё то, что и так произошло между нами в ту ночь.       «Ничего не говори — я всё знаю».       Слова Тэхена, сказанные в момент, когда глубокие медленные фрикции в охуительное тело Сииль впервые так мощно затуманили мужской разум.       Осознание того, что он получил в своё абсолютное пользование самую настоящую девственницу с грохотом уронило что-то внутри тогда. Подобный девичий «статус» стал для юноши весомым откровением, ведь Сииль с её внешностью могла бы получить себе абсолютно любого парня школы или университета. Что уж говорить. Она могла бы заполучить себе совершенно любого мужчину, а следовательно решить вопрос с собственной невинностью существенно раньше. Тэхен был в уверен в том, что именно так и было, вплоть до момента, пока самый первый раз не толкнулся в Сон Сииль — такую поразительно узкую, тугую, вышибающую искры из его глаз, но до безобразия крышесносную.       А потом началась это вечная пытка из-за поселившейся в голове неконтролируемой фантазии, в которой Сииль признаётся Тэхену в том, что всё это время берегла себя исключительно для него одного.       Чёрт…       Юноша смахивает воспоминания прошлого и картинки из собственного воображения, возвращая себя в реальность. Туда, где фарфор её лица и кожи больше не носит иллюзорный характер, ведь Тэхен может смотреть на Неё настоящую, а ещё прикасаться к Ней настоящей. Без всякого на то спроса, конечно же.       Сииль совершенно очевидно не выдерживает только что произошедшего признания, оттого взволнованно отворачивает лицо в сторону. Да только быстрые пальцы Тэхена притрагиваются к её подбородку в следующую же секунду, аккуратным жестом возвращая девичий взгляд обратно к себе.       — Я никому тебя никогда и ни за что не отдал бы, — произносит это медленно и отчётливо, сохраняя между собой и Сииль их интимно-сокровенное «глаза в глаза», — слышишь меня?..       Густой тёмный туман даже не думает рассеиваться над кроватью, заставляя девушку чувствовать то, как что-то совершенно пугающее, но при этом такое горько-сладкое растекается по телу.       Как же страшно. От всех этих противоречивых чувств и слов до безумия страшно.       А еще страшно оттого, что она и Тэхен могут сделать друг с другом, если продолжат соприкасаться и дальше…       Если подумать, то эта безмерная боль, изощрённая жестокость и постоянный страх были с ними всегда — абсолютно каждый раз, когда их жизненные пути пересекались. И абсолютно каждый раз эти боль, жестокость и страх приобретали какой-то особый неповторимый характер, уродуя и калеча нетронутые ранее части души.       Чего стоят последствия их самой последней встречи… Сииль никогда в жизни не забудет образ Тэхена, чьё лицо тогда вновь окрасилось кровью, а тело самым пугающим образом потеряло контроль, резко ударившись о твёрдую мокрую землю.       Столько ран и столько кровотечений…       До каких пор это будет продолжаться?       — Слишком поздно… — отрезает девушка, начиная медленно поматывать головой из стороны в сторону. — Всё это не имеет значения. Уже не имеет значения. Мы достаточно искалечили друг друга.       Внутренний голос Тэхена вновь самопроизвольно бередит черепную коробку:       Моя печальная девочка. А как быть, если я хочу ещё? Хочу, чтобы ты и дальше продолжала меня калечить? Чтобы до самого конца делала это.       — Мне слишком страшно от того, какой я становлюсь, когда ты рядом. Страшно от того, какой ты, когда рядом я. Страшно от того, как ты на меня смотришь и от того, как дотрагиваешься. Страшно от того, что мы можем сделать друг с другом, если продолжим… — Сииль трусливо обрывает свою мысль. — Мне страшно, Тэхён. Очень страшно.       Вот только, я ни за что не признаюсь тебе, какого рода этот страх.       Тэхен же непроизвольно цепляется за это её многократно сказанное «страшно», с приятным скрежетом на душе подмечая, что теперь это слово красуется на месте прошлого чрезмерно категоричного «мерзко». А это значит, что внутри Ангела Прекрасной Ведьмы кое-что слишком тяжело и необратимо меняется.       Так же, как и в тебе.       — Ты когда-нибудь была на свидании с молодым человеком, Сииль? — юноша задаёт свой новый откровенный вопрос, напрочь перечеркивая всё то, что девушка озвучила секунду назад.       Брюнетка моментально округляет глаза, ощущая, как внезапный жар начинает распалять своей рванувшей вверх температурой её и без того разгоряченные щеки.       Что у тебя в мыслях, Ким Тэхен? Ещё недавно ты пережил микроинфаркт сердца, а теперь переводишь разговор в столь легкомысленное русло, спрашивая меня о моих несуществующих свиданиях?       — Какое это имеет значение? — не скрывая собственного удивления и одновременного смущения, Сииль напрягается.       — Если спрашиваю, значит имеет, — ровно отвечает молодой человек.       — Ты опять это делаешь…       Опять намеренно расковыриваешь самое нутро.       — Что именно я делаю? — вот только Тэхен крайне искренен в своей пытливости, — пугаю тебя?       — И это тоже.       — Чем же? — юноша чуть подаётся вперёд, снова дотошно заглядывая в девичьи глаза, — тем, что хочу пригласить тебя на простое человеческое свидание?       — И этим тоже.       — И всё же я хочу этого, Сииль.       — Нет, — девушка начинает поматывать головой из стороны в сторону, ощущая, как скорость собственного сердцебиения заходит за новую рекордно высокую планку.       — Почему?       — Потому, что это не нужно… — Сииль начинает…       — …Ни тебе, ни мне? — …а Тэхен очень быстро подхватывает тот самый ответ, который девушка уже озвучила ему ровно года назад, стоя за прилавком маленькой сеульской кондитерской.       Очередная пауза поглощает всё пространство тёмной комнаты.       Сииль вновь опускает глаза к монетке, начиная дотошней рассматривать её резные узоры. Через некоторое время девушка ощущает, как в её лоб упирается лоб Тэхена, ошарашивая подобной близостью их обоих. Юноша тоже устремляет свой взгляд к серебряному предмету, молчаливо думая о чём-то своём.       Тупик.       У них двоих не может быть никакого продолжения. Только одна кромешная темнота и изуродованные друг другом судьбы.       Судьба… Какое многозначительное слово. Девушка прокручивает его в голове несколько раз прежде, чем обнаруживает крохотный просвет в конце их совместного с Тэхеном пути.       Стремительно летящий хоровод из собственных мыслей и болезненных воспоминаний наконец-то останавливается. А груз, что Сииль ощущала в левой области грудной клетки тяжелеет в самый последний раз, стремительно обрываясь уже через считанные секунды. Его падение не приносит никакого облегчения. Оно приносит абсолютную пустоту. Вот только в их с Тэхеном случае, пустота — самое меньшее из зол.       — Ты говорил, что не веришь в судьбу, — отрешённо произносит девушка, всё также не отводя взора от монетки.       — Так и есть, Сииль, — спокойно заключает юноша, больше концентрируясь не столько на её словах, сколько на запахе её тела. Том, что без искусственных клубничных примесей, но со своей естественной зачаровывающей сладостью.       — Я с некоторых пор тоже, — бесцветно констатирует Сииль, — поэтому будет занятно позволить решать именно ей.       …       На этот раз морщина замешательства прорезается над мужской переносицей.       Девушка выдерживает паузу, требующуюся для того, чтоб собраться, после чего резко встаёт с кровати, замечая, что Тэхен уже не останавливает её.       Сииль подходит к своему письменному столу, неспешно вытаскивая из органайзера с канцелярией стандартный чёрный маркер, а затем склоняется над столешницей, предварительно положив на неё монету.       Тэхён же тем временем ведёт глазами по плавному девичьему силуэту, запрещая себе разбираться в значении всего того, что Сииль только что произнесла.       — Наша первая встреча, тогда в детстве… — отрешённо заключает девушка, — она вышла по-настоящему уродливой, — говорит это даже не подозревая, что подобным высказыванием вызывает внутри юноши моментальный протест.       Нет, — достаточно строго и категорично проносится у молодого человека в голове. Что угодно, Сииль, но наше с тобой знакомство не было таким. В нем было изумительным абсолютно всё. Всё, начиная от твоего кипельно белого платьица, заканчивая копной твоих роскошных золотистых волос.       — Но, может быть, наша последняя встреча окажется другой, — Сииль возвращается обратно к кровати, показывая Тэхену изменения, которые она только что произвела над его вещью. — Если, конечно, ей вообще суждено произойти…       Одна сторона монетки теперь закрашена чёрным. Другая же имеет всё тот же серебряный отблеск.       — Выбирай сторону, — теперь Сииль звучит абсолютно нечитаемо, умело пряча за своими интонациями последствия падения того самого внутреннего груза.       Грохот от него до сих пор стоит в девичьих ушах. А ударная волна во всю тревожит внутренности.       — Тёмная, — почти сразу проговаривает молодой человек, даже не догадываясь, что по коже девушки от его ответа тут же расползается щекотная дрожь.       Тёмная сторона. Разве для Ким Тэхена может быть что-то более органичное?       — Светлая, — заключает Сииль, залезая на кровать с ногами и присаживаясь на колени прямо напротив молодого человека. — Сейчас последний раз, когда мы с тобой видимся, — девушка безлико озвучивает своё условие, после чего смотрит на Тэхена, ожидая, что он предложит в ответ.       Молодой человек весьма быстро улавливает правила начинающейся игры.       — Нет, Сииль. Не последний.       Юноша констатирует это спокойно, но при этом пугающе уверенно.       Монетка взлетает вверх, через секунду оседая на тыльной стороне девичьей ладони «тёмной решкой» вверх.       — Не последний, — ровно констатирует Сииль, не выдавая разрушительное смятение от мгновенного проигрыша в собственной же игре. — Теперь твоё условие.       — Ты пойдёшь со мной на свидание, — почти сразу заключает молодой человек, — на то самое, от которого отказалась ровно год назад.       — Этого не будет, Тэхен.       Монетка летит вверх и через миг оседает на девичьей ладони тёмной стороной вверх.       Снова.       — Будет, Сииль.       Взгляд Тэхена становится чуть более сверкающим, в то время как голос постепенно приобретает довольные нотки.       — И чтоб всё по-взрослому, — через пару секунд добавляет юноша, — ну, знаешь, мне нужен полный карт-бланш на прикосновения и поцелуи…       Девушка округляет глаза от услышанного, из-за чего улыбка на губах Тэхёна проявляется ещё более очевидно.       — Вот теперь я тебя узнаю, — полушепотом выговаривает Сииль, будто в этот самый момент за ней с молодым человеком кто-то усердно подслушивает, — было бы наивно надеяться на твоё благородство.       — Именно, Сииль, — взгляд Тэхена медленно темнеет, а слова приобретают иные двоякие интонации, — было бы очень наивно надеяться на моё благородство.       — Тебе нельзя будет до меня дотрагиваться, — строго заключает девушка, даже не замечая, как собственный подбородок мигом приподнимается вверх после сказанного.       Монетка вновь подлетает, а затем падает. На этот раз светлой стороной вверх.       Ему нельзя будет прикасаться.       — И тем не менее, — почти сразу добавляет Тэхен, весьма конкретно обозначая своё следующее условие, — ты будешь вести себя, как моя девушка. А я, как твой молодой человек.       — Ч-что?..       В левой части груди Сииль ощущается внезапный острый прокол.       — Ты наденешь своё самое красивое платье, туфли на каблуке, а ещё подведёшь свои изумительные глаза, так, как делала каждый чертов день в СНУ, вплоть до момента, пока не нырнула в тот проклятый фонтан.       Взор Тэхена плавно напитывается тёмной поволокой, пока тембр низкого голоса приобретает редкие бархатные обертона.       — К чему этот цирк? — всё тем же шёпотом произносит Сииль, ощущая от чужих слов и глаз новое волнительное потрясывание в теле.       Даже у смертников в тюрьме есть право на последнее желание. В рамках дозволенного, конечно же. Я тоже так хочу, моя красавица, но к сожалению, времени у меня ещё меньше, чем у них.       — Потому что мне это нужно, — Тэхен выбирает менее пугающий, но в то же время крайне искренний ответ, — нужно узнать тебя в контексте невинного первого свидания. Ну, или не невинного…       Сииль практически сразу производит очередную манипуляцию с монеткой, только бы прервать поток чужих запретных слов.       Тёмная сторона.       А затем девичий пропущенный вдох.       — Мы будем вести себя, как парень и девушка на своём первом свидании, — Сииль озвучивает этот приговор, не понимая до конца, насколько убийственный характер он для неё носит. — Но это будет последний раз, когда мы с тобой видимся.       Девушка позволяет себе ещё раз поставить то самое условие, с которого данная игра вообще началась, тем самым будто восстанавливая справедливость за предыдущие проигранные раунды.       Тэхен же на это повторно заданное условие ничего не отвечает — он лишь терпеливо ждёт, когда девушка вновь подбросит монетку.       Светлая сторона.       Вот и всё.       Традиционная тишина вновь парализует пространство тёмной комнаты.       Сииль медленно и аккуратно протягивает Тэхену мизинец, намереваясь закрепить результаты случившейся игры наивной детской клятвой — той, которой они когда-то скрепляли своё самое первое соглашение.       Молодой человек послушно следует чужой инициативе. Он тоже вытягивает свой мизинец, неспешно цепляясь им за тонкий мизинчик Сииль, после чего упирается подушечкой своего большого пальца в её большой палец.       Плевать, что электричество от подобного соприкосновения во всю прошибает мужское тело. Абсолютно плевать.       — Яксок, — тихо и бесцветно заключает Сииль.       — Яксок, — с точно такой же интонационной окраской повторяет Тэхен.       А после снова наступает тотальное всепоглощающее молчание.       Впереди их ждёт ещё одна неизбежная встреча.       И это будет последний раз.       Последний раз, когда Заколдованный Принц и Прекрасная Ведьма видят друг друга.