Thank the Lord

Интерлюдия Том решительно не любил ошибок. Чужих, и более всего – своих. Но как бы он ни хотел обратного, делать всё с первого раза верно не выходило. Когда он впервые оказался в Косом переулке вечером, после работы в приюте, ещё не вполне осознавая куда попадёт, почва ушла из-под ног. Контрасты разили с первого отодвинувшегося за «Дырявым котлом» кирпичика – нечто совершенно необыкновенное притаилось среди грязи Лондона. Фонари на неизвестной извилистой улице зажигались сами собой – поочерёдно, плавно и естественно, как змеиные позвонки при движении этой гипнотической хищницы. А мощённая булыжником дорога поблескивала ужиной чешуёй под светом фонарей. Вечерняя аллея Тому приглянулась. И расходящийся люд, и закрывающиеся магазины создавали знакомое ощущение одинокой беспокойности. Однако на этом всё знакомое заканчивалось. Диковинки-товары в витринах магазинов лишь призрачно намекали, для чего предназначены, а их цены в галеонах, сиклях и кнатах и вовсе ни о чём не говорили. Равен ли галеон фунту, а сикль – шиллингу? И нормально ли отдать целых 6 галеонов за неприглядное медное ведро, в которое только тряпку макать? Том прочёл табличку над товарами: «Котлы. Все размеры. Медь, бронза, олово, серебро.» Прицокнул. Разницу между ведром и котлом отрицать, конечно, глупо, но хотелось бы достоверно знать, что именно тут стоит четверти его денег. Совсем близко раздался мерный стук каблуков, и воспитанник приюта тут же отошёл в тень, утонув в ней. Прислушался к диалогу проходящих мимо леди в пурпурных бархатных мантиях. (Холодно на улице не было совсем, но это не помешало воротничку одной из мантий обвить шею хозяйки меховым арканом.) — ...Лорд Урхарт? В салоне не оставил ни одного портрета! Иной раз там становится тихо, как в могиле, и совершенно не с кем поговорить. — Уверена, дорогуша, вас это потрясло. Ставки на квиддич до добра ещё никого не довели. — Поставить всё – до последней дыры в одежде домовика... Не всякий гриффиндорец додумается до такого. — А может не в квиддиче дело? Я слышала, невыразимцам не позволено иметь... Шаги и голоса стали отдаляться, а когда дверь одного из далёких магазинов скрипнула, и вовсе затихли. Обычно бывает сложно понять двух проходящих мимо незнакомок, но даже вырванные из контекста слова складываются в смутную картину. А сейчас – ничего. Пустота. Вся эта неизвестность уязвила мальчика, не допускающего ошибки, настолько, что он решил приходить на аллею каждый вечер – слушать, читать и впитывать всё незнакомое и непонятное. Иногда в ущерб своим приютским обязанностям. Всё равно он мог с лёгкостью сделать так, что с него ничего не спросят. В августе дни шли на убыль, а тучи собирались чуть ли не каждый день – сложно было придумать месяц так же хорошо дополняющий маскировку. Отобранные у соседа вещи были тёмные, мешковатые и совсем не свойственные Тому, так что никто и не подумает соотнести его нынешний облик с тем, в котором он явится сюда за покупками уже завтра! И главную роль тут сыграет далеко не идеально выглаженная рубашка с накрахмаленным воротничком, а то с какой уверенностью он пройдётся по этой улице. Реддл успел понять, что притворяться чистокровным бесполезно – волшебники просто обожают спрашивать о делах именитых родственников. Чуть ли не каждый день он со вселенской скукой выслушивал, какой род ползает перед министром Фоули, а какой планирует занять его место, у кого дядюшка уехал в Румынию изучать драконов, а у кого есть чистокровная дочка на выданье... Эфемерно и безумно утомительно. С другой стороны, разговорившиеся сплетники вызывали волнение – Том был уверен, что рано или поздно мелькнёт новость и о нём, мол: «А слышали ли вы, что потерянный наследник n-ного колдуна должен отправиться в этом году в Хогвартс? Его, вероятно, сразу можно будет узнать по силе и таланту.» Ожидания не оправдались – все были слишком увлечены светскими раутами и войной. Тем не менее, он разузнал всё необходимое для интеграции в магическое общество, и задерживаться среди пустозвонов даже ради слухов об отце – Том рассудил, что именно он был волшебником – не горел желанием. Хотелось скорее приступить к справочникам и книгам. Собравшись уходить, юный волшебник заметил среди прохожих два неприятно знакомых лица. Первое оказалось Дамблдором. Одет он был менее строго, чем в первую встречу, когда был принят за психиатра. Этот «доктор» мгновенно вывел Тома из зоны комфорта, в нём чувствовалась опасность человека, которого не проведёшь заученными ответами на типичные вопросы психологов и милым оригами из теста Роршаха. Затем он, как показалось Тому, использовал особо хитрый приём, чтобы войти в доверие – сделал вид, что понимает его и является таким же. В какой-то степени Дамблдор не соврал – об этом говорил и подожжённый шкаф и летающие вещи... но не его осторожные движения и долгий внимательный взгляд. Вид второго лица на секунду вызвал когнитивный диссонанс. С Крисом Блэком никто никогда не разговаривал и не дружил, но все были уверены, что тот не просто калека, но и блаженный дурачок, страдающий какой-то формой идиотии. Реддлу было даже лень разбираться с ним, чтобы как-то запугать или приструнить – дурачок ему дорогу не переходил... Если не считать инцидента в церкви. Уж больно резво он отскочил от люстры и сразу же разгадал, отчего та упала. А затем и вовсе перешёл из обороны в нападение – Том даже не заметил, как начал отвечать на все вопросы Криса; ответы, как обычно, правдивостью не отличались, но попытка разговорить была зачтена. Затем их, правда, прервал противный поп*, ради подноготной которого мальчик и пришёл. Клирик неимоверно мешался со своим духовным образованием и удушающей дотошность, но хуже всего были бесконечные обещания миссис Коул привести немца и попросить его устроить «маленький экзорцизм». Процесс изгнания злых духов был очень близко знаком Реддлу ещё с трёх лет, и приходилось либо вести себя хорошо, либо хитрить, чтобы избежать этого раздражающего и непонятного ему наказания. На взгляд Тома, эти люди были враждебными к нему, хоть и умело скрывали это. Взвесив все «за» и «против», он решил понаблюдать за будущим однокурсником и профессором в довершение последней разведки. Крис был известным болтуном – находкой для шпиона, но представить весь масштаб этой проблемы было сложно до того, как Том услышал его беседу с Дамблдором – вполне милую, но бесполезную: абсолютно ничего о Хогвартсе и магическом искусстве. Нереальный балбес! Как будто заместителю директора интереснее рассуждать о кондитерской индустрии, чем о собственной школе. Хотя стоило приглядеться, как становилось понятно – Дамблдору история итальянско-американского тирамису и пара «семейных рецептиков» пришлись по душе. Даже слишком. Ненадолго это ввело в ступор, но затем Реддл припомнил, как таскался Блэк за пастором, а этот скряга и мизантроп его взял да усыновил! В приюте известной стратегией выживания было держаться за взрослых или хотя бы за кого-то из ребят постарше, последние хоть и не брали на попечение, но защищали. От всей этой истории пахло приспособленчеством и слабохарактерностью, но Том признал – среди волшебников это ему пригодится. Когда Дамблдор и Блэк зашли в лавку Олливандера, пришлось помучиться с выбором прежде, чем войти следом – остаться незамеченным вряд ли выйдет, но будет крайне полезно узнать, как выбрать палочку. Уж там вряд ли продолжится трёп о тирамису. Даже снаружи магазин казался интригующим, несмотря на лёгкую запущенность и давно выцветшую позолоту вывески; внутри же Тома сразу поразило нескончаемое количество палочек на стеллажах – они тянулись и ввысь, и вширь, занимая весь периметр магазина. Лесенки, ведущие к самым высоким полкам, двигались, будто подсказывали, где притомилась ожидающая тебя палочка, а некоторые футляры с магическим изделием и вовсе подпрыгивали в нетерпении. Или это произошло по инерции от дважды захлопнувшейся двери? Владельцем лавки оказался молодой человек лет двадцати, его низковатый рост компенсировала идеальная осанка и пружинящая походка с излишне резкой и широкой жестикуляцией от самого плеча; все эти попытки казаться выше выглядели забавно. Он чуть ли не летал по лавке, извлекая с полок товар, так же, как вокруг Блэка летала линейка, замеряющая расстояние от плеча то до пальцев, то до пола... при всём этом парень выглядел невероятно обречённым, будто ожидал услышать неприятную шутку. Так и случилось. Не отвлекаясь от поисков, мастер спросил: — Какой рукой вы держите палочку? Кристиан мучительно залился краской. От такого зрелища хотелось расхохотаться, но Том удержался, лишь хмыкнул. И тут глаза Олливандера неестественно-серебристого цвета впились в Реддла, зашедшего самым последним. Том с недовольством подумал, что сейчас начнутся неприятные расспросы, но внимание мастера захватил потрясывающийся футляр. Всё остальное в магазине замерло, но не он. И на такое сила инерции была явно не способна. — Прошу прощения, мистер Блэк, постойте-ка... Мистер Олливандер отвлёкся от поиска палочки для Криса и с интересом рассмотрел ту, что так и просились в руки новому покупателю. — Никогда не видел такого! Отец, наверное, видел... но я – нет! Посмотрим, что тут у нас... Тис, надо же! Надо же! Ох, я совсем заболтался. Но, позвольте, это изумительно! Том впервые почувствовал напряжение от скрестившихся на нём взглядов. Буря эмоций в них была видна невооружённым глазом. Ошеломлённый Крис со щеками, всё ещё красными после «шутки», выглядел как оскорблённая дама, что изрядно забавляло. Дамблдор был весь в добродушном и неусыпном внимании, а Олливандер чуть ли не подпрыгивал от нетерпения и желания изучить «феномен Реддла». — Вынужден согласиться, Гаррик. — С интересом поддержал Дамблдор. — Я слышал, что палочки из виноградной лозы начинают творить чары, когда будущий хозяин только заходит в магазин. — Профессор, вы с точностью угадали мои мысли! — По смущённому виду Олливандера казалось, что ещё только вчера он был учеником. — Но тис славится своей прихотливостью. Исключительностью! — У мистера Реддла есть все основания полагать, что он исключительный волшебник. — То, как прозвучала похвала Дамблдора, Тому не понравилось. — Ну же! Опробуйте палочку! Юный волшебник с присущей только ему уверенностью взял палочку, словно не он был пару мгновений назад разочарован ожидаемо сорвавшейся конспирацией. Последние остававшиеся на местах в неусыпной лавке предметы пришли в движение – во всём этом чувствовался мощный импульс неясной природы. — Тринадцать с половиной дюймов. Мощная, вне всяких сомнений! Тис и перо феникса... Довольно редкое сочетание. — Мои поздравления, мистер Реддл. В этот момент Дамблдор, в позе которого была едва заметная напряжённость, заметно расслабился. Феникс – не сердечная жила дракона! – хороший знак, едва ли этот юноша будет тяготеть к Тёмным искусствам. С палочкой Тому совершенно не хотелось расставаться, но деньги он для такого случая не прихватил. К счастью, Олливандер, охваченный каким-то своим азартом, о цене даже не заикнулся и продолжил работу с клиентами: — А вы, наверное, заскучали тут, мистер Блэк? — Нет-нет, это всё очень интересно. И всё же я не совсем понимаю... по какому принципу определяется подходящая палочка? Вопрос, который Реддл не хотел задавать, дабы не выставить себя дураком, вполне свободно озвучил Блэк. — Что ж, тут, мистер Блэк, сложно руководствоваться какими-то принципами. Палочка выбирает себе волшебника, а не наоборот! И те, кто изучает волшебные палочки, всегда знали об этом... Хотя с опытом начинаешь замечать, что характер её всегда подстать волшебнику. К слову, попробуйте вот эту. Явор, перо феникса. Очень пытливая! Ничего не произошло, и мастер предложил следующую: — Ива и сердечная жила дракона. 13 дюймов. Хлёсткая. — Так же до бесконечности можно перебирать! — Возмутился очередному провалу Кристиан. — Упрямитесь? Тогда, может, эта? Ясень, очень жёсткая. Нет... Похоже, что нет. Вот так задачка! — А может я сам вытяну... ну, наугад? — Попробуйте. — Олливандер с сомнением оглядел покупателя, но почти тут же более бодро добавил: — Попробуйте! Нередко волшебники правильно подбирают палочку наудачу. Мальчишка с невероятно довольным видом прошёлся вдоль стеллажей, взгляд его метался по описаниям палочек так быстро, что казалось – глаза его вот-вот вылетят из глазниц. Тем не менее, во всём этом бешеном метании взглядов была определённая последовательность. Почти нигде Кристиан не задерживался, только один футляр удостоился долгого изучения: — Можно эту? — Пожалуйста! — Наблюдающий Олливандер снял с полки коробочку. — Красный дуб, сердечная жила дракона. 12 дюймов. Давненько её никто не доставал. Красавица. Вот только Крис едва ли смотрел на красоту, когда вчитывался в этикетку на непрозрачной коробке. Пожав плечом, он взял в левую руку палочку. Вспышка света вышла короткой – едва она обозначилась, как Блэк отложил палочку и спешно приложился лбом к руке, будто хотел стереть выступившую испарину. Лицо его побледнело. — Превосходно! Она действительно подходит. Но вы уверены, что чувствуете себя хорошо? — Вполне, мистер Олливандер. — Что ж, — С грустью конферансье, объявляющего о заключительной сцене, мастер вздохнул. — Восемь галеонов и двадцать сиклей – за тисовую. И ровно семь галеонов – красный дуб. Тут Том осознал, что представление действительно закончилось, и со всей доступной ему галантностью и предупредительностью заверил хозяина лавки в том, что заглянет за покупкой завтра. Олливандер совсем не расстроился. — Я могу купить обе. — Крис вновь беспечно пожал плечом. Том разозлился – то ли от оскорбительной замашки на благотворительность, то ли от желания прикарманить его – пусть ещё и некупленную – собственность. — А ты возьмешь двойной комплект учебников и притащишь в школу. А то у меня сумка маловата для всего. — Что за... средневековый бартер? — Том вскинул бровь, хотя знал наверняка, что учебники именно в восемь галеонов и обойдутся. Невероятно удачное для этого прощелыги стечение обстоятельств. — Гаррик, я, видимо, старею, но нахожу самостоятельность и взаимовыручку подрастающего поколения трогательной. Подай, мальчик мой, перо, ты же не против расписок? — Конечно, нет, профессор... но это, признаюсь, неловко... брать с вас деньги. Парой слов Кристиан Блэк создал ситуацию, в которой неловко было всем. Крис подмигнул всё ещё хмурому Тому. И по едва обозначившейся на тонких губах улыбке стало понятно, что сделал он это нарочно.

***

Что я могу сказать об этой истории с покупками? Дамблдор до конца жизни будет жалеть, что решил сопроводить меня в Косой переулок. Преподаватель не только похлопотал за меня перед попечительским советом, но и расплатился за волшебные палочки «прогрессивной молодёжи» в лице меня и Реддла. Мне было сложно оценить подвиг ли это или мелочь для человека с его зарплатой, но факт остаётся фактом – заместитель директора очень сердобольный и участливый. Или любит таким казаться. Многоходовочки никто не отменял. Когда пришло время отправиться на Кингс-Кросс, я оставил записку с ругательствами на латыни для Мюррея и, прямо как он, ушёл в закат. Фигурально. Путь до школы чародейства и волшебства романтичным назвать можно было с огромной натяжкой. Маггловская часть вокзала была переполнена. Люди уезжали, приезжали, всеми возможными способами пытались отдавить ноги, а потом ещё и тратили время на витиеватые извинения! За всей этой нескончаемой толпой не удалось разглядеть и самого вокзала, а разглядывать там было что (первые секунд тридцать), уж поверьте! Кингс-Кросс – не просто коробка с нахлобученными на крышу часами, а культурная достопримечательность! По крайней мере, так говорят. И я почти не шучу. Вопреки расхожему мнению о высокой популяции джентльменов в Англии, с багажом мне никто помогать не стал. Оно и понятно: отсутствие руки удачно скрывал великоватый плащ, а мой миниатюрный и лёгкий чемодан я приноровился таскать самостоятельно. Большинство купе были либо ещё пусты, либо уже заняты студентами, чей возраст я идентифицировал как близкий к подростковому. А от этой адской смеси скуки неокрепших умов, детской жестокости и гормонов лучше держаться подальше. Я сел с группкой спокойных молодых людей – старшекурсников – был у них определённый кредит доверия, мы ведь почти ровесники. Правда, об этом они никогда не узнают. Я без труда пристроил чемоданчик в узкой полосе пространства между сидением купе и его «стеной»; крайне удачно, что таковое имелось, а то мне бы пришлось изображать обезьянку в своих попытках закинуть багаж на верхнюю полку... Однако, как только я сел и расслабился, до меня дошло, что я забыл вытащить книгу. Вновь скрючиваться над тем несчастным углом или, что ещё хуже, светить рукой, было не комильфо, а потому я уставился в окно. Отличная возможность погреть уши или помечтать. Первую половину поездки я честно пытался заняться своим ментальным миром, но мне там оказались не рады. И когда я говорю это, то имею ввиду такие мысли, которые не стал бы пересказывать не только вам, но и самому себе. Тогда я обратил внимание на своих попутчиков, которые игнорировали меня так же, как и я – их. Говорили о своих делах молодые аристократы свободно, благодаря чему я почерпнул немало пищи для размышлений. К примеру, в этом купе было две моих однофамилицы: изящная, нет, даже царственная блондинка Чарис Блэк с меркурианским носом и такими же, как у меня, тяжёлыми веками, и миниатюрная шатенка Араминта, которая терялась на фоне родственницы. Приходились они друг другу, не смотря на свой равный возраст, тётей и племянницей, что стало довольно избитой темой для шуток. Даже при мне прозвучала парочка подобных. Хотя нравились они только «озорной» и вечно смеющейся Юфимии Флинт с выдающимися лошадиными зубами. Чарис всё грозилась наложить на неё «Силенцио», а единственный парень в компании – далеко-не-дружелюбное-приведение-Каспер Крауч молчаливо осуждал всех и вся. Иногда он грозился переступить через себя и снять баллы с собственного факультета за падение нравов… что тут скажешь? Типичный староста. Но более-менее зрелые личности и были интересны тем, что в них не всё так просто, как кажется. Все дамы избегали зрительного контакта с Краучем. Соперницы за его внимание? Нет, атмосфера явно была не та: подростки невозмутимо делились впечатлениями о лете, иногда почти по-деловому подчёркивая значимость своих поездок или новых знакомств. Араминта избегала взгляда Каспера, в то время, как на дам смотрела прямо, очевидно, из-за того, что впала мизандрию* – причём совсем недавно, раз её друзья даже не подумали заподозрить девушку в этом. Про поездку во Францию и успешную помолвку с неким Мелифлуа Араминта рассказала без энтузиазма, хотя в её интересах было подать новость со всей полагающейся помпезностью, дабы вызвать зависть у подруг. И это наталкивало на определённые мысли... Юфимия смеялась, снова и снова кидала на окружающих взгляды, ищущие одобрения и тепла; ей хотелось внимания – любого, ввиду того, что она была им обделена, но больше всего, конечно же, мужского. А Крауч был вариантом не хуже прочих. Понять я не мог только Чарис, слова, движения и мимика которой были отточены до того, что за всем этим её самой и не виделось. — Осталось пол-часа до прибытия. — Заметила Чарис, заскучавшая от всех этих разговоров. — Ну и что? — А то, что пора нашему достопочтенному мистеру старосте идти гонять первокурсников! — Усмехнулась Юфимия. Тут мои глаза, ставшие в два блюдца, не остались незамеченными. — Всё-таки подслушивал. — Проворчал Крауч и махнул палочкой. Я уже мысленно попрощался с Мюрреем, миссис Кольдер и даже Кроули, но вместо взрыва или ещё какой-либо кары небесной случилось иное – идеально выглаженный твидовый костюм на старосте сменился мантией с изумрудным подбоем. — Пора надевать форму, первый курс. — Сказал он и эффектно вышел из купе. — К тебе это тоже относится, малышка Минти. — Усмехнулась Юфимия. Девушки повторили заклинание с простотой и привычностью человека, поправляющего очки, которые всё время съезжают с носа. В этом был не только автоматизм, но и индивидуальность. Как и в элементарном жесте с очками: кто-то делает это с раздражением, кто-то с драматизмом, а кто-то просто делает. Магический способ переодевания вызвал у меня зависть. Вот сейчас я вытащу чемодан, но так и не осмелюсь сменить пальто на мантию, засветив руку, и уйду переодеваться в туалет, как будто это я здесь стеснительная девчонка. И что ещё хуже, пробуду там довольно долго, ибо переодевание даже в самых обыденных условиях даётся мне трудно. Скрипя зубами, я склонился над чемоданом. Ясная картина того, что будет дальше, увы, облегчения не приносила. Конечно же, можно было рискнуть и повторить заклинание, слова и движения которого я едва уловил. Вот выйдет потеха, если я, в итоге, вообще окажусь охваченным огнём или повисну в воздухе вверх тормашками. Только смешно будет далеко не мне. Заклинанию стоило научиться. Эта мысль придала мне энергии и азарта. — Не хочется, чтобы вы думали, будто я подслушивал. Но не обращать внимания на вас невозможно. Такие поставленные голоса и изысканная речь я слышал в последний раз в... — В памяти всплыл драмкружок в Стэндфорде, куда меня притащил Трой ради того, чтобы понаблюдать за успехами его девушки. Четвёртой за тот месяц, если не ошибаюсь. — Впрочем, не важно, где я их слышал... У всех были определённые тараканы в голове, но тщеславия было больше. Комплимент и недо-извинение в одном флаконе до конца собеседниц не удовлетворил и они глянули в ожидании продолжения. Даже мужененавистница–Араминта. — Просто хотел сказать, что мне очень повезло, что вы меня не выгнали. — Я улыбнулся максимально смущённо. Юфимия рассмеялась, а однофамилицы скупо улыбнулись. — Мальчик, иди отсюда в другое место переодеваться. Потому что мы никуда не уйдём. — «Раскусила» меня хохотушка. — Я был просчитан и повержен в этой словесной битве... — Иди-иди. — Уйду, если поговорите со мной хоть немного. — Что за наглец! — Не выдержала Араминта и нахмурилась. — Или просто научите меня той магии и я отстану. Вижу, что вам она даётся без труда. Юфимия улыбалась, Чарис смотрела вполне благожелательно, вот только Араминта пошла в нападение. Не знаю, какие фибры в её душе затрагивала лесть, но я такой реакции точно не ожидал и в этом была роковая ошибка. — Назови своё родовое имя, и только потом я подумаю разговаривать ли с тобой, мальчишка! Что ты о себе возомнил? — Маленькие чёрные глаза-омуты ощупали меня от самого воротничка пальто, которое оверсайзным назвать можно было лишь в моём веке, до потёртых носков обуви. Вслед за этим поджались губы. Не нужно быть большим специалистом в области физиогномики, чтобы догадаться, что точёное личико волшебницы выражало неприязнь; и я знал, что та в первую очередь была вызвана маскулинностью одежды, а не её состоянием. Я предчувствовал большой взрыв, такой, что ни один адронный коллайдер не сможет его воспроизвести, и если из такого взрыва и разовьётся вселенная, то будет она крайне агрессивная и опасная, как эта будущая мадам Мелифлуа. — Не думаю, что вам будет так интересна моя фамилия... — Какой догадливый. — Когда Чарис поджала губы следом за Араминтой, родственницы стали выглядеть необычайно похоже. — А мне кажется, наш попутчик неспроста напускает туману. — Улыбнулась Юфимия. — Скажи, как тебя зовут. Я разрывался от почти патологической потребности во лжи и единственной возможность преподать правду правильно. Первое ещё аукнется, а последнее будет полезно. — Я Кристиан Блэк. Это просто совпадение, и я не никак не претендую на принадлежность к вашему роду. — Просто совпадение? Это плевок в лицо всем Блэкам! — Не преувеличивай, Минти. Магглов больше, чем гоблинских войн. Мало ли какое имечко они себе придумают. Что нам до этого? — Чарис впервые показала свой нрав – заносчивый и ко всему пренебрежительный. — Просто позвольте мне превратить его в жука... и раздавить. — А, по-моему, малыш просто неудачно пошутил. — Очередная белозубая улыбка Юфимии меня напрягла. — Но это совсем не дело, дамы, так остро реагировать на моветон. К тому же, мальчик очень хотел поучиться у старших. Ситуация полностью вышла из-под моего контроля. — Тогда я с удовольствием преподам ему урок... — Ты где ошивался весь день?! И почему ещё не в форме? Спасителем неожиданно стал некто, кого я видел впервые в жизни. В купе вошёл первокурсник – коротышка, неуверенный и напуганный, вопреки бравым словам. От мысли что я выгляжу примерно так же мелко и неказисто (если не хуже) стало почти физически больно. Из-за близости фактических ровесников, я забыл, кто я есть, что я ниже этого пацана с идеальной осанкой, вежливой улыбкой и совсем невежливым командным тоном. Ниже социально, конечно. Но дела это не меняло. — Что за тон? И... ты его знаешь, Лестрейндж? — Да, леди Блэк. Простите мне мою грубость в вашем присутствии. — Конечно. — Араминта совсем не по-манерному кусала губы, едва сдерживая гнев. Следом за маленьким командиром явился Крауч. Неужто этот незнакомец-Лестрейндж его привёл? Староста смерил суровым взглядом отчего-то одну только Юфимию, а я бы на его месте всех отшлёпал. Ну, не в том значении... а в самом прямом – воспитательном. Бесят. Никого немой укор не смутил. И брюзга всея Хогвартса подбоченился: — О каком уроке шла речь? Все видели, что этот первокурсник едет с нами. Араминта пошла красными пятнами, и немудрено – от такого-то давления со стороны неожиданно нарисовавшихся парней. Я чувствовал, что эта бомба-таки взорвётся, если Крауч продолжит читать нотации, и тогда не поздоровится всем, даже мальцу, вытянувшемуся по струнке у двери. — Они учат меня заклинанию, сэр. — Отчеканил я. — Понятно. И что же пошло не так? — Я хотел научиться менять одежду, как вы. Но мисс Блэк, кажется, что-то перепутала. — Да, наверняка это просто недоразумение. — Каспер покосился на однокурсницу и покачал головой. — И, боюсь, магия того уровня не для… столь молодых людей. Где ваш багаж? Готов поспорить, что вместо «молодых людей» он хотел сказать вроде «магглорождённых», но сдержался, не в пример своим заносчивым соседкам. Вот теперь я верю, что передо мной настоящий британец. Староста деловито кивнул, когда я выдвинул чемодан из-за сидения. — Тут используется заговор обмена. Это заклинание трансфигурации проходят на пятом курсе. — Зачем-то пустился в объяснения Крауч и быстро вывел в воздухе что-то похожее на рыбу. «Заговор» показался мне совсем неразборчивым, но результат не заставил себя ждать – пальто сменилось моей мантией с удлинёнными рукавами. Удивительно то, что оказалась на мне нужная одежда, а не одна из рубашек с пижамными штанами. Видимо, заговор обмена действительно требовал точности и умения. — Спасибо. — Всегда пожалуйста. — Каспер натянуто улыбнулся. Ну вот, и дружелюбное приведение у него стало получаться. — Наконец-то! — Первокурсник... Лестрейндж вновь явил миру свой громкий голос; все обернулись и посмотрели на него так, будто он выкрикнул что-то не приличное. — Идём, Кристиан Блэк. Ты-то мне и нужен. Спасибо, кузен! Последние слова явно предназначались Краучу, но не успел я даже об этом подумать, как меня утянули в коридор вагона. Поезд всё ещё мерно покачивался, но чувствовалось, что он вскоре остановится. А из многочисленных купе всё ещё доносились разговоры и смех – никто не торопился выходить. Я остался наедине с незнакомым мальчишкой и Томом Реддлом. Именно он стоял у окна и не обращал никакого внимания на наше появление. Но по напряжённой спине Реддла я догадался, что он был причастен к произошедшему куда больше его новоявленного товарища. Когда я поравнялся с ним и встал у окна, то с удивлением обнаружил на лице парня отсутствие всяческой охоты говорить. Хотя любой на его месте уже устроил бы представление, указал мне на моё глупое поведение, напомнил, кому надо сказать спасибо. Говорить действительно не хотелось. За окном с безумной скоростью сменялись пейзажи прекрасной и дикой Шотландии, начиная с сочных лугов и заканчивая леденистыми пиками гор. Я не был телепатом или, точнее сказать, легилиментом, но во всём этом читалось: «И сам всё понял. Молчи. И не смей никогда говорить, что таким образом мы сочлись». *Поп (разг., пренебр.) — служитель культа любого ранга. **Мизандрия — понятие, обозначающее укоренившуюся ненависть, предубеждения и предвзятое отношение по отношению к мужчинам. ***"От неосведомленных людей вы часто будете слышать, что красный дуб является безошибочным знаком горячности своего владельца. На самом деле, истинным хозяином палочки из красного дуба является обладатель необычайно быстрой реакции, что делает ее превосходно подходящей для дуэлей. Менее распространен, чем английский дуб, и я обнаружил, что идеальный хозяин для него – легкий, сообразительный и гибкий человек, часто создатель патентованных заклинаний со своими отличительными свойствами, которого хорошо иметь рядом в борьбе. Палочки из красного дуба, по моему мнению, одни из самых красивых." Из описания сил и свойств различных пород древесины мистера Олливандера.