***
На следующий день Сынмин заболевает, видимо, со стыда и на работу приходит в маске, каковая, по заверениям собственного внутреннего голоса, отлично бы сочеталась с той самой портупеей, ссылку на которую он скинул Бан Чану. Всего-то и надо, что написать ему о степени своей заинтересованности и получить подарок, чтобы лично убедиться. Но Сынмин уверенно гонит от себя подобные мысли и только слабо надеется на чрезмерную загруженность, из-за которой ему будет не до воображения, и на отсутствие гостей в его скромном и тихом кабинете, куда, к слову, приходит релаксировать даже начальство, видно, считая отдел лицензионно-разрешительной работы местной комнатой релаксации. Не то чтобы бесит, но бесит. Всё ещё надеясь на отсутствие потрясений, Сынмин вежливо игнорирует служебный чат, в котором уже поинтересовались о его отсутствии на корпоративе, и зарывается с головой в документы, но тут же вынужденно отвлекается на хлопнувшую дверь. Чхве Чонхо из дежурной пришëл за консультацией по согласованию подразделений на близящийся Чусок¹. Сынмин, вторя стенаниям вчера здесь же стоявшего Сонхва, пытается разглядеть, как на нём сидит портупея. И не находит ничего привлекательного. В смысле ничего более привлекательного — Чонхо, не самый озабоченный своей внешностью парень, носящий незамысловатую стрижку и гладко бреющийся, коренастый, но не накачанный — вполне обыкновенный миловидный сотрудник любого подразделения полиции, а одна только эта деталь в виде подхватывающих его грудь кожаных ремней уже делает его из «ничего такого» кого-то очень даже. Выгодно подчёркивается фигура, оформляются под рубашкой мышцы — если не быть закоренелым противником любого эстетического любования, можно даже засмотреться. Чёртова портупея. Чёртова ссылка. Чёртов Сонхва и его чёртова портупея. — Извини, кхе-кхе, мне стоит выйти, — в попытке совладать с собой и навязчивой мыслью попросить таки ту самую портупею просит Сынмин и покидает собственный кабинет, намереваясь не то отстояться в коридоре, не то сходить до комендантского отдела. — Если тебе плохо, не стоит ошиваться в коридоре, — добродушно отзывается сзади Чонхо. — Я вполне могу зайти позже. Или написать. Или даже попробовать разобраться сам… С последним, они оба понимают, Чонхо сморозил глупость, и смеются, прерываясь только после того, как Сынмин исходится кашлем. — Я напишу в чат, что ты заболел и вообще заразный, поэтому к тебе лучше не заходить, — сообщает Чонхо. — Поэтому просто возвращайся внутрь. — Буду должен. — Ахах, на тебе и так коммуникация почти со всеми сотрудниками, что в твои обязанности не входит, но спасибо. Сынмин благодарно провожает Чонхо и возвращается в кабинет, чтобы наедине с собой додумать и о подвязках, и об отдыхе. Уже на третий час беспрерывной возни с документами становится почти физически необходимо развеселиться, и Сынмин предпринимает попытку таки зайти в их общий рабочий (преимущественно мемный) чат. Не то чтобы Сынмин правда болтливый и нуждающийся, но за два года на месте он определённо выработал привычку выжиматься перед людьми как лимон, становясь им и союзником, и проводником, и мостом, а дома уже грустить вовсю. Наоборот как-то даже неинтересно получается. Взгляд натыкается на последнее сообщение Бан Чана — тот спрашивает, хорошо ли Сынмин себя чувствует. Сынмин себя спрашивает, хочет ли он открыть диалог и увидеть ссылку на портупею с двойным ремнём. Определённо хочет. «Спасибо, Чан-щи, за беспокойство. Чувствую себя средне между «нормой» и желанием застрелиться из чьего-то табельного» Или собеседник ничем не занимается, или имеет достаточно свободы действий, чтобы быстро читать сообщения в какао и так же быстро на них отвечать.«Не уверен, что готов доверить тебе свой пистолет, но сам могу прийти»
«Отдать свой пистолет» — Ким свои мысли контролирует, даже если болеет, но вкупе со ссылкой выше и недавними размышлениями о Чонхо из дежурки, полагает, что хуже не сделает. «Какой именно пистолет ты не готов отдавать?»«Полагаю тот самый, который мог бы положить в портупею» «Да, я знаю, что это за штука» «Она довольно практично смотрится, не так ли?» «Всë ещё не хочешь её на день рождения?» «У тебя есть все шансы получить не только пистолет, если наденешь её»
Сынмин всматривается в приходящие одно за другим сообщения и с подозрением щурится. Этот насмешливо-дерзкий тон он знает. И отнюдь не из-за пикантных переписок с Чаном. Или, вернее, не с тем Чаном. «Чанбин, какого черта? Верни телефон Чану» «И не смей читать нашу переписку!»«Читать? Здесь буквально нечего читать — пара скучных корпоративных сообщений и ссылка на портупею!»
Никто не хочет знать, откуда Со Чанбин знает про портупею. И тем более — что он думает о наличии её не самой целомудренной версии в переписке. Дверь самую малость открывается, и в щели появляется немного взлохмаченный, но улыбчивый Бан Чан. — К тебе можно? Ты как? Сынмин указывает сначала на маску, а затем на телефон: — Ты забыл, — поясняет он. — И Со Чанбин уже его нашёл. Не удивлюсь, если строчит от твоего имени отзывы о себе на сайт. — О. Тебе «я» тоже что-то уже написал? — Очевидно! И совершенно невероятно, что именно. — Пообещал мне свой пистолет, если я надену, — палец предупреждающе утыкается в повязь на груди, — портупею. — Порту… Что? — Пею. Впрочем забей, — вспоминая слова Сонхва (те самые, после которых Сынмин всё вот это вот и натворил!), произносит Ким. — Порту-пея, это вот эта наша кожаная «подтяжка»? — И та, которую я тебе скинул вчера, тоже. — Оказывается, от разговоров, бывает, болит голова. Или от мысли о стягивающей тело дубленой коже. Или от температуры. — Ну, та, к слову, весьма горячая. — По шкале от одного до «твою мать, сними это немедленно» — насколько? — Три, — не мигая, сразу же заявляет Чан. Сынмин почти разочарованно думает, что ему всё-таки не так уж и нужна эта штука, и вдруг слышит плохо скрываемый смешок от Бана. Поднимает на него глаза, чтобы увидеть широкую, но насмешливую улыбку, и вдруг слышит поясняющий комментарий, который точно не ожидал услышать. Ни сегодня, ни когда-то ещё: — Если мы говорим начистоту, это не твой фасон… Или как там говорят? Тебе бы подошла… Дверь очень вовремя открывается, впуская в кабинет очередную оторванную от тела голову, принадлежащую какому-то клерку и явно волнующуюся своим же приходом. — Здрасте. Это же двадцать седьмой, верно? Мне сказали, что мне в двадцать седьмой по поводу оформления, тут буквально одна бумажечка… — …Подошла бы форма офицера дорожной полиции, нежели моя. А у Чана форма элитная, чёрная, с множеством подвязок, завязок и нашивок, будто бы мешковатая и дерзкая. На его форме их обязательная к ношению портупея сливается, лишь подгоняя рубашку вплотную к груди и широким высоким плечам. Чан покашливает, прося обратить внимание и на господина в штатском. — Да-да, — после паузы отзывается Сынмин. — Двадцать седьмой. Что оформляем? Справки собрали? Регистрация есть? — Мне бы на пневматику… — Увереннее будь, — советует Бан Чан, бросая короткий и светлый взгляд на гостя, а затем переводя его, уже превращающийся в хитрый прищур, на Сынмина. — Пистолет — такая штука… С ней надо бережнее, да, Сынмин-и? И со словами тоже. И портупеями. И Сонхва. — Значит, форма? — заключает Сынмин сразу, как за гражданским закрывается дверь. Конвоир всё это время стоял рядом, будто правда сопровождал его, и пару раз комментировал процесс, спрашивая, на кой чёрт именно эта бумажка здесь, и почему сначала должна идти одна подпись, а потом уже другая, и вообще к чему это пневмату. Сынмин исправно отвечал и ему, и посетителю заодно, и рассказывал что-то ещё между прочим о том, какие ещё лицензии и в каком порядке он может тут подписать и что нужно принести для оформления. Человек явно остался в восторге от его болтливости. Чан, судя по его до сих пор довольному лицу, которое после упоминания формы сменилось на «ох, чёрт», а затем на «пожалуйста, давай не будем об этом», до некоторого момента был тоже доволен. — И что, прям твоя-твоя? И мне? Прямо твоя самая? — Чёрт, Сынмин, нет… — А портупея полагается? Или твоя тоже не того фасона? — Сынмин, чёрт… Я уже чувствую проблемы с табельным, сэр. Говорить о том, что у тебя проблемы со служебным оружием в том самом месте, в котором тебе дают на него разрешение, стоит признать, смело. Говорить это Сынмину, который не просто так почти всё и про всех знает — смело вдвойне. Но говорить об этом в контексте придуманной Чанбином шутки просто all kill. Сынмин опирается на стол локтями и складывает руки под подбородком, понижает свой голос до полушёпота и снова интересуется: — Думаешь, мне не пойдёт чёрный? С большим жилетом, в берете… Ты бы такого взял? Вплоть до этого момента Сынмин правда думает, что они остановятся. Смогут остановиться, не переступив ту невидимую, очерченную его же собственным разыгравшимся воображением грань шуток и серьёзного флирта. Он вообще-то не для этого посещает работу! Тем более в болезнь, ну в самом же деле. Но вид Чана ему буквально кричит, что если черта и была, то она уже пройдена: обычно почти милый Чан облизывает губы, которые тут же пересыхают вновь, часто и прерывисто дышит и медленно, словно в рапиде, наклоняется не то к нему, не то к устойчивой поверхности в виде стола. Взгляд ниже Сынмин по понятным причинам не опускает и только старается рассмотреть как можно больше деталей там, где ещё не начинаются портупея и прочие бессмысленные чёрные ремешки и завязки. — Смотря за что. — Голос хриплый — точно Сынмин болеет? — и сбавленный на пару тонов, зато такой взволнованный, с придыханием и тянущимися гласными, почти непроизносимыми твёрдыми и явными попытками не уйти в совсем откровенный шёпот. Сынмин уже не уверен, имел ли он в виду «за что?», или всё же «куда?», когда смотрит на Чана и слушает его. Он уже готов к тому, чтобы его просто взяли, контекст не важен. Но ответить нужно. Желательно так же достойно, по возможности тонко и не совсем уж очевидно. Какой из Сынмина полицейский, если он будет сдаваться так быстро? — Какое у твоей формы слабое место? — Ты. — Сынмин не успевает подумать, звучит ли это чересчур сладко или наигранно, потому что Чан утыкается в него наконец добравшимися до «основного» губами. Целует прямо сквозь маску и напряжённо дышит. Требуется несколько мгновений, чтобы осознать, что Чан буквально на одних руках нависает над ним, демонстрируя не только свою силу, но и красоту очерченного чёрной тканью тела. И кто бы, глядя на то, как форма подхватывает и выделяет тренированные мышцы Чана, не согласился хотя бы на денёк стать сотрудником полиции и надеть такую же? Сынмин втайне мечтает об этом ещё с тех пор, как получил повестку вместо мопеда на своё совершеннолетие. Бан Чан, пусть и весьма странным способом, желание почти исполняет. Если бы только не маска. То ли Чан уважает его право на болезнь, то ли банально не дотягивается, но с лица ничего не снимает и только почти обречённо улыбается, демонстрируя одновременно и красивые ровные зубы, и львиную выдержку. — Мы сегодня сопровождаем подозреваемого из изолятора, а потом, возможно, повезём его в Йоджу, так что пообедать точно не выйдет и… Сынмин думает, что происходящее — это полное «твою мать», потому что ещё даже не обед. — …как насчёт того, чтобы мы пересеклись после смены? — Дашь мне примерить форму? — Нет, это не просьба, вызванная трепетом перед потенциальным исполнением мечты. Совсем. Сынмин немного пытается убеждать, что всё-таки да, но его до сих пор непослушный шепчущий голос говорит, что напрасно. Все всё поняли. Чан улыбнулся и даже ещё раз, уже будто бы ласково, прикоснулся к маске аккурат в том месте, где были растянутые в довольной ответной улыбке губы Сынмина. — Если к тому времени, как ты поправишься, ничего не загнётся, я даже лично застегну на тебе все её детали. А потом расстегну. И Чан наконец отстраняется, прекращая эту пытку со стоянием на руках, и поправляет чуть задравшуюся из-за ремней рубашку. На короткий миг Сынмин замечает его ключицы и мощную, виднеющуюся из-под расстегнувшихся пуговиц грудь. Сглатывает. — Надеюсь, — теперь он хрипит, почти срывается на лишние звуки и растягивает окончания, — начнёшь с портупеи? В ответ, вот так сюрприз, отрицательно качают головой. — Она будет надета до самого конца как символ нашего… знакомства. Всё наконец заправляется куда и как нужно, Чан отряхивается и подходит к двери. Замирает возле неё на пару секунд и, уже взявшись за ручку, вежливо просит проверить температуру — губы и дыхание слишком горячие даже для возбуждения. — Это ты горячий, — вздыхает Сынмин, как только остаётся один в кабинете. — Это ты. И всё-таки тянется за телефоном, чтобы зайти в общий чат и спросить, у кого есть термометр.