И вечность встанет с нами рядом...

Впервые за всё время их путешествия Тони не разбудила привычная настырная сирена. Гулкая тишина облепила его уши мокрой, слежавшейся ватой, когда он проснулся совершенно невыспавшимся после тревожного и рваного сна. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить и осознать всю фантасмагорию вчерашнего дня. Или лучше сказать — сегодняшнего? Как всё это вообще теперь называть? Как это вообще в голове уложить?! Может быть, он всё же сошёл с ума?! Или — что было бы наилучшим вариантом — ему это всё-таки просто приснилось, сейчас раздастся благословенный сигнал подъёма, и мир вернётся на круги своя? При всей своей нелепости эта глупая надежда грела душу Тони целых пару секунд. Вплоть до того мига, когда, повернувшись на бок, он увидел на узком диванчике у противоположной стены собственного адъютанта, скрючившегося странной загогулиной. Увидел и почувствовал, как предательски сердце сбилось с ритма. И без того хрупкая надежда на то, что всё еще может благополучно разрешиться, рухнула с бодрым грохотом. Да, вся эта чехарда со звездой, катастрофой и машиной времени ещё могла присниться, но привести в его каюту лейтенанта Паркера сон явно был не способен. «Пиздец… — обреченно подумал Тони, поворачиваясь обратно и невидящим взглядом уставившись в потолок. — Полный пиздец». Он застрял хрен знает где, хрен знает когда и хрен знает насколько. И для полного счастья не один, а с милашкой Паркером под боком. Спасибо, старина Брюс, удружил так удружил, век не забуду. Или два века? Или как там оно вообще теперь считается?! От одних только мыслей об этом ему почти физически стало плохо, и он, сделав над собой неслабое усилие, решил пока не забивать голову метафизикой. Теоретические основы происходящего, его научное обоснование и видение, можно было оставить на потом. Сначала следовало разобраться с насущными вопросами. И хорошо бы решить самый главный из них — как, чёрт возьми, отсюда выбраться в своё время и не полыхнуть живым факелом в огне сверхновой в течение нескольких минут после этого. Словно подслушав его мысли, Питер заворочался, шумно вздохнул и кажется, тоже окончательно проснулся. — Подъем, Паркер, — угрюмо буркнул Тони, старательно на него не глядя. Тот вздрогнул и перевел на командира рассеянный спросонья взгляд. Впрочем, осознание пришло к нему очень быстро. Он резко поднялся, уселся на кровать и почти затравленно заозирался вокруг. — А я так надеялся… — наконец отчаянно выдохнул он — Что тебе это только приснилось? Увы, вынужден жестоко разочаровать, —  желчно усмехнулся Тони и тоже окончательно поднялся с постели, волей-неволей цепляясь за Питера краем глаза. Хорошо, что вчера привычка, выработанная годами службы, дала о себе знать. Даже находясь в состоянии перманентного шока от всего происходящего и под влиянием алкоголя, он не позволил себе отрубиться в одежде и аккуратно повесил китель на вешалку. Оставшаяся на нём рубашка, конечно, всё равно выглядела несвежей, но с этим можно было мириться. Про Паркера сказать то же самое было нельзя. Выглядел он после сна в полном форменном облачении не особо презентабельно. Почти против воли Тони покосился на него более открыто. И замер, чувствуя, как от увиденного что-то горячее, неосязаемое, животное помчалось по венам. Он всегда запрещал себе мечтать о Питере в том самом, таком неправильном, но таком вожделенном смысле. Но порой мысли были настолько неотвязчивыми, а желание настолько неодолимым, что он сдавался и позволял себе на пару минут уплыть в тот невозможный мир, где Питер Паркер был его и только его. Там обнаженный Питер изгибался в его жадных руках, скользил своими изящными пальцами по его плечам и горячо шептал что-то совершенно неприличное. Да, Тони всегда считал, что у него хорошо с воображением. Но только увидев ещё не до конца отошедшего от сна, растрёпанного Питера, он понял, насколько его разнузданные (как ему до сих пор казалось) мечты жалки и ничтожны. После сна и без того молоденький Питер выглядел совершенно юным, и пусть Тони никогда не считал себя педофилом, но это зрелище его сейчас почему-то особенно взволновало. Обычно аккуратно зачесанные и уложенные волосы парнишки сейчас весело кудрявились и придавали ему совершенно беззаботный, кокетливый вид. От того, как игриво на лоб упал локон челки, у Тони пересохло во рту. Один бог знает, чего ему стоило удержаться от того, чтобы подойти и аккуратно заправить ее за ухо. Губы со сна припухли, щеки призывно раскраснелись. А главное — Тони судорожно сглотнул — верхние пуговицы строгого кителя фривольно расстегнулись, заманчиво обнажая две тонкие ключицы и нежную ямочку между ними. Ямочку, в которую так нестерпимо захотелось скользнуть языком, вырывая первый, испуганный стон. А потом прикусить ключицу, сначала нежно, а потом всё более жадно, чтобы вскрикнул, чтобы начал отталкивать. И тогда перехватить обе руки и прижать к постели, чтобы не смел противиться, чтобы признал, сам признал, что всецело принадлежит Тони, и тот может делать с ним всё, что хочет… — … Сэр… Сэр?! Из горячего полубреда — полубезумства Тони с трудом вытащил обеспокоенный окрик. Вернуться в реальность и сконцентрироваться на ней удалось с немалым трудом. Питер, похоже, звал его уже не в первый раз, потому что стоял возле своего диванчика, напрягшись, как перед прыжком, и глядел не то испуганно, не то взволнованно. Кажется, Тони сейчас представлял собой то ещё зрелище. Интересно, а как бы смотрел на него Питер, если бы знал, о чём тот сейчас думал?! «Он был бы счастлив», — гадливенько хохотнул кто-то внутри, и Тони нестерпимо захотелось самому себе свернуть шею. Проклятье… С этим наваждением следовало что-то делать и как можно быстрее. — Хватит бездельничать. Давай браться за дело, карапуз, — намного грубее, чем хотелось, брякнул он и вышел первым, не дожидаясь Питера.

***

Наскоро ополоснувшись и перекусив тем, что нашлось в каюте Тони, они, почти не разговаривая, отправились на мостик. Первый осмотр показал, что ничего за время их отсутствия не изменилось. Всё так же мертвенно вскинулись грозные всполохи света за окном, всё так же, не мигая, пялились на незваных гостей приборы, всё так же в разных позах застыли, словно на фотографии, члены экипажа. Тони вновь продрало тем же морозом, что буквально выстудил кровь в венах вчера, когда он осознал, что с ними произошло. От вида того, какими неживыми статуями выглядят те, кого он с полной искренностью мог назвать друзьями, хотелось побиться головой о настенные панели. Но биться было некогда, нужно было сделать всё возможное и невозможное, чтобы эти статуи снова стали людьми. Чтобы Наташа вновь кокетливо откинула рыжий локон со лба, Стив неодобрительно поджал губы, а Фьюри пафосно замер на мостике, выпятив грудь колесом. — Сэр, — раздался голос Питера, который разглядывал панель перед пустым штурманским креслом. — Я правильно понимаю, что компьютеры продолжают отсчитывать время как ни в чем не бывало? То есть они считают, что сейчас прошло одиннадцать часов после прыжка? Одного взгляда на цифры на панели Тони хватило, чтобы признать правоту парнишки. — Ну да, — судорожно соображая на ходу, протянул он. — Это, в общем, логично. Системы корабля откалиброваны по настройкам точного времени и отформатированы по принципу непрерывности. Откуда им понять, что эта непрерывность нарушилась? Они же не могут ее засечь по каким-то ощутимым показателям. Которых нет и быть не может. Питер кивнул, явно прокручивая в голове все услышанное и сопоставляя это со своими размышлениями. — То есть, — медленно протянул он, наморщив лоб, — они считают, что ничего не случилось? И соответственно, продолжают контролировать жизнеобеспечение всего корабля в полном объеме? Тони внутренне усмехнулся. Питер Паркер мог быть сколь угодно умным и талантливым парнишкой, но всё же жил пока чувствами, а не разумом. Вот и до самого главного в первый момент вопроса он додумался только что, тогда как Тони почти сразу же после их провала сквозь время чуть не впал в панику от мысли, что там с воздухом, энергией и жизнеобеспечением. Хотя в возрасте Питера это простительно. Наверняка случись такое с самим Тони в его двадцать лет, он бы тоже в первую минуту остолбенело молчал и пытался понять, кто сошел с ума, он сам или мир вокруг. — Конечно, — милостиво решил не предъявлять никаких претензий он. — Можешь не бояться: кислорода, воды и еды нам хватит на пару веков точно, ресурсы «Альтрона» очень велики. Питер ощутимо вздрогнул и, кажется, даже побледнел. В свете звезды это было не очень заметно, но Тони почему-то бросилось в глаза. — Пару веков… — начал он и осекся на полуслове. — А как оно вообще? — спросил он почти растерянно. — Мы же ведь… Ну, не во времени, так? Для них оно стоит. А для нас? Для нас идёт?! Мы, что, действительно можем провести тут пару веков и даже не состаримся?! Он смотрел на Тони с такой детской, отчаянной верой во всезнающего взрослого, который придёт и спасёт от всех страхов, что Тони стало хреново. Если бы только он знал ответ хоть на один вопрос! — Понятия не имею, лейтенант, — наконец нехотя выдавил он, мрачно глядя за окно. — Наша ситуация настолько не соответствует глобальным принципам нашей картины мира, что я просто не знаю. Нихрена не знаю. Может быть, мы теперь бессмертные, а может быть, завтра нас выкинет отсюда куда-нибудь в каменный век. Будем щеголять в шкурах и махать дубинками. Всю жизнь мечтал. — Вам пойдёт, — в тон угрюмо буркнул Питер, тоже отводя взгляд и отворачиваясь к окну. — Что? Шкуры или дубинки? — И то, и другое. Наверно. Тони неожиданно даже для самого себя расхохотался. Эта небольшая пикировка была очень непривычной для всегда такого сдержанного, даже педантичного в своей субординации Питера. Хотя что вообще могло быть привычным там, где само понятие «привычности» отсутствовало по определению? — Ладно, с дубинками повременим, — посерьезнел он. — Давай браться за дело и думать, как свалить отсюда и желательно после этого унести ноги в относительной целости и сохранности. Идеи есть? — Не идеи, просто мысли, — отозвался Питер, теперь пристально разглядывая панели перед капитанским сиденьем. — Удиви. — Чтобы удрать вот от этого, — он неприязненно покосился в сторону освещенного заревом окна, — нам нужно очень быстро нырнуть в гиперпространство, так? — Сложно поспорить с очевидной истиной, — согласно кивнул он. — Но мне нужно тебе напоминать второй закон скоростной константы? Тот самый, согласно которому даже теоретически минимальное время выхода гипердвигателя на режим готовности составляет восемь минут? Или ты еще помнишь программу первого курса и избавишь меня от необходимости вещать прописные истины? — Помню, — хмыкнул Питер. — А еще помню программу второго, где профессор Пирс с очень важным видом нам втирал, что путешествия во времени невозможны, потому что невозможны никогда. — Уел, — хохотнул Тони и рывком поднялся с кресла. — Ну давай, удивляй дальше. — Ну… — Питер немного помялся, и он его не подгонял, понимая замешательство, — я тут подумал, а что если сделать вот так…

***

— Всё, перерыв, — тяжело выдохнул Тони, с трудом разгибаясь от непрерывной работы в течение четырех (или пяти?) часов. Идея Питера по перенаправлению части энергии, питавшей гипердвигатель в момент старта, на обратный вектор, была, конечно, крайне странной, но чем-то цепляющей. Тони решил, что хуже уже точно не будет, и с азартом окунулся в процесс разборки двигателя. Они возились с ним уже несколько часов и настолько увлеклись, что очнулись только тогда, когда по кораблю прокатился сигнал, означающий, что пришло время ужина. Чувствуя, как по всем затекшим конечностям помчались табуны мурашек, Тони с наслаждением потянулся. И тут же уперся взглядом в кудрявую макушку Питера, всё ещё стоявшего на коленях перед левым насосом и сосредоточенно в нем копавшегося. Нет, Тони не собирался думать ничего такого. Ничего, блять, такого! Но вот он, Питер Паркер, стоит на коленях прямо перед Тони… А Тони не святой, чтобы при виде этого в голове не вспыхнули сами собой картины, о которых лучше никому не знать. И самому Питеру прежде всего. Не знать, как резко захотелось провести ладонью по вот этим взмокшим кудряшкам, сначала нежно и ласково, а затем стиснуть их в кулаке и потянуть на себя. Как зазудели пальцы от желания жадно огладить даже на вид нежную, как у девчонки, щеку, которой, похоже, даже бритва никогда не касалась. Как захотелось мягко прикусить раскрасневшееся ухо… Тони тяжело сглотнул. Проклятье, вся эта чертовщина, что с ними стряслась, действовала на него как-то странно. Когда  (Не «если»! «Когда»!) они вернутся, он обязательно вытрясет из Брюса правду. Может ли быть так, что его прибор не только закидывает в какое-то неведомое измерение, но еще и на психику влияет пагубным образом, вытаскивая на свет божий самые грешные и темные мысли? И именно этот момент, когда Тони в самобичевании дошел почти до предела, Питер выбрал для того, чтобы вскинуть на командира свои сумасшедшие глазищи и устало улыбнуться совершенно открытой, беззащитной улыбкой. Всё, Тони, чёрт возьми, не железный. Он почти отшатнулся, каким-то неведомым даже самому себе усилием воли подавив желание рвануть мальчишку на себя. — Хватит, — рявкнул он, злясь уже сам не понимая на кого. — Перерыв. Я к себе. У него хватило сил не оглянуться, но непонимающий взгляд Питера жёг спину даже тогда, когда тот остался вне поля зрения. Тони действительно думал: его проблема в том, что он угодил в эту хрень? Идиот. Проблема была в том, что в этой хрени рядом с ним оказался Питер Паркер.