Вектор движения

Ему казалось, что уснуть он уже не сможет. Не после того, как стянул с Валери ботинки и аккуратно поставил около двери. Не после того, как подхватил её на руки и отнёс в спальню, в свою собственную, чёрт возьми, кровать. Не после того, как предусмотрительно забрал у неё два пистолета и технический нож. И уж точно не после того, как зачем-то прижался губами к её виску, а потом вернулся к дивану собирать грязные кружки. Но он ошибся. Свисающая рука затекла и онемела, а поясницу неприятно тянуло куда-то в ад. Виктор попытался развернуться, подминая под себя руки, чтобы не свалиться с узкой сидушки, и упёрся в спинку дивана. Через рейки жалюзи полосатой зеброй падает свет, и он затылком чувствует одну из тёплых полос. — Никогда не видела тебя спящим, — тихий голос откуда-то со спины. Такой знакомый и совершенно необычный … тут. Хочется растянуть этот миг, запомнить, заснять, но у него нет записывающих модулей. Вспыхивает и тут же гаснет почти детская мысль, что, если он не обернётся и не ответит, она так и останется где-то рядом, в его доме и в его жизни. Но Виктор разворачивается и встаёт. Валери, совершенно помятая и слегка растерянная, сидит на столешнице, именно там, где ночью стоял он сам. Ещё вчера ему казалось, что дальше просто некуда, что он в ней без остатка, но её взгляд, пропитанный утренним теплом, открывает новый этаж, только чего: чистилища или нирваны. — Не самое интересное зрелище, — так же тихо, боясь нарушить кристаллизованную теплоту и нежность, затапливающую всё естество. Скользит взглядом по тонким линиям на её лице — отметинам от подушки, по растрепанным и заломанным за один бок волосам, по мятой майке, забывая прикрыться профессиональным взглядом и голосом. Само собой произносится: — У меня там душ, если ты хочешь… Валери смеётся, возможно немного нервно, кивает головой. — Да. Да, хочу, — соскакивает со стола, запускает ладонь в волосы, то ли пытаясь пригладить, то ли ещё больше разворошить, а потом останавливается и дёргано разворачивается обратно к хозяину квартиры. — Джонни провонял мне табаком майку, может, у тебя есть… — Конечно, — в три шага оказывается около шкафа и тянет какую-то синюю футболку с эмблемой WSKF. Ви, всё ещё необыкновенная и непривычная, скрывается в его душе, а Виктор почти автоматически достаёт кружки, разводит для Валери регидрон, а для себя — синтетический кофе. В голове каша из мыслей. И одна — самая громкая — о том, что всем в этом городе плевать на врачебную этику, что бывают друзья с «привилегиями», что он имеет право вот прям сейчас открыть дверь и войти к ней в душ, подхватить под бёдра, прижать к мокрой стене и целовать жадно и горячо, толкаясь в… Виктор снимает очки, подходит к раковине и открывает холодную воду. Опускает голову под струю, позволяя прохладной воде литься по шее, по волосам, затекая за ворот рубашки, в которой он провёл несколько неудобных часов на диване. Напоминая себе, что через два дня у Валери, возможно, самая важная операция в жизни. Что у него, однозначно, самая важная операция в жизни. Что Ви, скорее всего, его пошлёт к чёрту, или, ещё хуже, примет, но из жалости или чувства долга. И это разрушит всё. Но эгоистичная и такая сладостная мысль не спешит отступать. Виктор выключает воду. Капая на пол и оставляя за собой россыпь мокрых следов, снова тянется к шкафу за сухой рубашкой. Торгуется с собой. Торгуется с судьбой. Сзади шорох и щелчок отъехавшей двери. И Валери с мокрыми волосами и в его майке. Смотрит так, что накатывает волнами снизу вверх и обратно. Затапливает голову и смывает вообще всё, оставляя звенящую тишину. Шаг. Ещё один. — Я хочу тебе … — осипшим голосом подбирает слова, — я хочу так много тебе сказать: извиниться за то, что сорвалась тогда после Пасифики, за Джонни, который припёрся ночью. Не знаю, зачем ему это было нужно, но знаю, как он умеет бесить, и… Зыбкий вакуум тишины треснул по шву и разлетелся привычными криками за окном, шипением бойлера и гулким бормотанием телевизора за стеной. — Брось, малыш. Тебе не за что извиняться, — Вектор делает шаг в сторону, к раковине. Поднимает со стола очки и привычно поправляет их на переносице. — Сильверхенд пришёл выяснить, понимаю ли я, что делаю. Часто он забирает контроль, чтоб напиться? — Нет. Пару раз только, — Валери переводит взгляд с Вектора на кружки, почему-то грустно улыбается и безошибочно выбирает ту, что с прозрачным раствором регидрона. — Хоть у него и бывают периоды сволочизма, в целом он хороший человек. Я даже благодарна ему в каком-то смысле. Ви делает несколько крупных глотков, морщится, а потом на одном дыхании: — Вик… у меня дома живёт кошка. Сфинкс. Можно я оставлю её у тебя, пока… пока не выздоровею? И нет больше ни одной причины, ни одного трусливого повода не вытащить из её рук кружку и не обнять. Виктор тянет её на себя, скользя руками по лопаткам и загорелой шее. Запускает ладонь в ещё влажные волосы и ощущает, как отчаянно её пальцы сжимают синюю ткань рубашки. И земля не трещит под ногами, и не рушатся столпы его маленького, уже давно неспокойного мира. Лишь яснее и чище звенит в груди. — Мы справимся, малыш. Мы будем бороться до победного, — обещает он ей. «А если у нас ничего не выйдет», — обещает он уже себе, — «я отправлюсь с тобой штурмовать Микоси. Потому что ты права: лучше так, чем доживать свои дни в грязном подвале».