***
Огромное ромашковое поле и яркие лучи солнца, греющие душу и тело. Раздавались пение птиц и стрекот кузнечиков. Губы Хюррем растянулись в улыбке чуть ли не до ушей и госпожа быстро побежала в поле, звонко смеясь. Слабый ветерок раздувал ее нежно-розовое платье, а солнечные блики на лице будто сделали ее краше. Хасеки кружилась, раскинув руки в стороны, кажется, даже не думая останавливаться. Неожиданно подол платья за что-то зацепился. Хюррем остановилась и посмотрела вниз. С первой попытки "освободиться" не удалось. Женщина яро дергала платье, но растение как будто бы не желало ее отпускать. Внезапно ее начало тянуть вниз с огромной силой. Хюррем распахнула глаза от того, что ее трясли. Посмотрев в сторону, госпожа увидела Джихангира, находившегося в сидячем положении. Он то ее видно и тряс. Хюррем приподнялась на локтях и спросила: — Джихангир, что случилось? — Опять что-то шуршит, — жалобно протянул Джихангир. Голос мальчика дрожал. Хюррем пробежалась по нему взглядом и после решительно стала выбираться из постели. Когда ноги коснулись пола, то женщина сказала сыну: — Не бойся. Схожу за чаем с мятой. Я туда и обратно. Не успеешь оглянуться, как я вернусь. Пока Джихангир не успел что-то сказать, госпожа мигом проскользнула за двери. Оказавшись за пределами покоев, быстрым шагом отправилась на кухню.***
По дороге она думала о снах, которые ей снились до тех моментов, пока ее не начинал будить Джихангир. В обоих случаях все начиналось красиво и беззаботно, но вскоре превращалось в какой-то кошмар. Найти объяснений этим сновидениям видно не удастся, поэтому Хюррем постаралась выбросить эти мысли из головы.***
Через несколько минут Хасеки уже возвращалась с напитком в руках. До ее покоев оставалось совсем чуть-чуть и госпожа просто мечтала лечь обратно в постель, чтобы провалиться в царство Морфея до утра. Но неожиданно послышался какой-то звук. Хюррем резко замерла, прислушиваясь. Ничего не услышав, Хюррем сослала все на то, что просто показалось и двинулась дальше. На всякий случай, идя, все равно прислушивалась. Звук послышался опять и тогда женщина смогла понять его. Шорох... Было трудно понять откуда он исходит, поэтому от греха по-дальше перешла чуть ли не на бег. В голову врезались недавние слова Джихангира. Сын тоже слышал какие-то шорохи, только в самих покоях... Хасеки встрепенулась, отгоняя дурные мысли. Мальчику просто показалось...***
До покоев оставался заветный коридор. Хюррем завернула за угол и ахнула, чуть не столкнувшись с Нигяр. Бывшая калфа неожиданно вывернула, и Хюррем чудом не уронила стакан. Нигяр застыла в немом шоке, очевидно, не ожидая встретить Хасеки, а сама госпожа стала медленно вдыхать и выдыхать воздух. Переведя дух, женщина спросила: — Нигяр, ты что ходишь в такое время? И что ты вообще делаешь во дворце? Почему не вернулась домой? — Я засиделась. Было уже поздно и Сюмбюль ага уговорил меня остаться. Но вот уснуть не смогла и решила сходить на кухню. Недоверчиво покосившись на Нигяр, Хюррем ответила: — М-м-м, понятно. Нигяр пробежалась взглядом по госпоже и приметила стакан в ее руках, после чего спросила: — Видно вам тоже не спится? Хюррем посмотрела на сосуд в своих руках и ответила: — Джихангир не может уснуть. Что-то кажется ему, — как-то задумалась и пробубнила под нос. — Все странно. Еще письмо это... — Что? — переспросила Нигяр, но на самом деле последнюю фразу уловила. Хасеки будто одернуло и она ответила: — Да ничего. Идти нужно. Джихангир заждался. И не броди так поздно по дворцу, мало ли что... Нигяр поклонилась и Хюррем отправилась наконец в свои покои.