«Добро пожаловать в лабиринт, который стал или только станет вашим персональным адом. Я был бы рад представиться, но думаю, вам гораздо важнее выбраться. Не так ли? Что ж, путь к заветному выходу будет непрост, опасен. Не могу гарантировать вам возможность выбраться. Но подчеркну, что вероятность есть. Не беспокойтесь. Вы не одни. Я рядом. Буду жадно наблюдать за тем, как вы оба будете ломать себя и переходить дозволенные рамки. Если вы действительно сильны и непобедимы, как об этом говорят многие, если сможете сохранить себе жизнь, то шансы на свободу велики. Только вот моя охота на вас в этом случае не окончиться. Вы — моя самая главная добыча. Второстепенная — все, кто вам дороги...»
Ярый удар кулаком в стену. Тяжёлое дыхание, эхом разносящееся по коридору. Паша на пределе. Пальцы Хюррем медленно разжались, из-за чего лист не спеша, полетел вниз. Упёршись в холодную стену, аккуратно сползла вниз. — Что нам теперь делать? К-кто он? — голос дрожит. К горлу подступает жёсткий ком. — Не знаю. Я уже ничего не знаю! — очередной удар в стену. Тупая боль, растекающаяся по руке, до самой ключицы. От безысходности присоединяется к госпоже и откидывает голову назад. Прохлада от стены и пола проходит через каждый участок тела. Дыхание в унисон. Безмолвие. Слабы морально и физически. Нет сил. Нет их источника. Есть надежда, которая, как известно, умирает последней. Жалкое, унизительное положение. Что же за мерзавец или гений, сумевший так их опустить? Удастся ли с ним встретиться? Посмотреть в глаза? И хладнокровно, за всё содеянное, воздать по заслугам.***
В Топкапы не спокойно. Уже каждый второй знал о бесследной пропаже Великого визиря и жены Султана. На каждом углу слышно тихое перешёптывание о ситуации и догадки касательные судьбы паши и госпожи. Калфам и евнухам не удавалось успокоить наглых сплетниц, которые своими словами делали только больнее близким пропавших. Когда Михримах и Хатидже одновременно узнали о случившемся, то наотрез отказывались верить, пока не получили подтверждения от Султана. Полились слёзы, много слёз. — Джихангир, давай, хотя бы ещё пару, — Михримах протягивала, напротив сидевшему младшему брату, ложку. Шехзаде скрестил руки на груди и, надувшись, отвернулся. — Я ни буду есть пока не придёт мама. Юная госпожа положила ложку обратно в тарелку и придвинулась к брату ближе, положив руки тому на колени. — Когда мама придёт, то очень расстроится, что пока её не было, ты ничего не кушал. Ты хочешь, чтобы мама грустила? Джихангир покачал головой и повернулся обратно к сестре, смотря ей в глаза с надеждой и даже некой мольбой. — А когда она придёт? Михримах изобразила лёгкую улыбку и ответила: — Скоро. А пока, тебе нужно всё съесть.***
Сулейман с камнем на сердце переступил порог дома, в котором последний раз находились его друг и жена. Их исчезновение резануло по сердцу хуже меча. От него будто отделилась какая-то часть, и он как бы стал наполовину пустым. Шаг, за шагом, Сулейман в сопровождении стражи и Матракчи дошёл до середины дома. Оглянулся по сторонам в надежде что-то найти. Ничего. Никаких следов. Абсолютно. Как же так? Почему Всевышний заставляет страдать, преодолевать путь тяжких мучений? Как теперь воссоединиться с близкими ему людьми? Что с ними? Живы или мертвы? Отныне ему не обрести покой. Не уснуть. — Повелитель. Султан дёрнулся и обернулся на голос. Перед ним, склонив голову, стоял один из стражников. — Мы обнаружили кольцо госпожи. В руках показалась драгоценность, которую несколько лет назад Сулейман изготовил собственными руками. Падишах забрал кольцо и уставился в него взглядом, предаваясь воспоминаниям.***
Тёплые, такие родные, нежные руки поглаживают щёки, смахивая маленькие слезинки. В глазах читается безграничная любовь. Шёпотом повторяет вновь и вновь. — Я с тобой. Не плачь. Будь сильной! Ради нас! — Не могу. Помоги мне. — Сможешь! — Нет. Пожалуйста. — Сможешь! Лёгкий толчок, покачивание. Ещё один. Кто-то что-то еле слышно говорит. С трудом удаётся открыть тяжёлые веки. Всё размытое собирается воедино. Голос слышно отчётливее. — Хюррем. Только сейчас удаётся почувствовать опору под головой. Но что случилось? Только что перед ней стояла мама, а сейчас стена. Взгляд метнулся из стороны в сторону. Неужели уснула? Всё был сон? Подняла голову, на которую как будто давил кирпич. — Наконец-то. Я думал, уже не проснёшься, — раздался голос паши совсем рядом. Хасеки повернула голову и прошлась взглядом по Ибрагиму, как и она сидевшему на полу. — Погоди. Я что уснула на твоём плече? На его лице проявилась какая-то болезненная улыбка. — Весело, не правда ли? — Очень. Почему не разбудил? Визирь пожал плечами. — Ты говорила во сне. Кошмар? — Не думаю, что для тебя это так важно. На этом госпожа приняла решение встать. Когда оказалась на ногах, то чуть пошатнулась. По ногам растекалась ноющая боль. Организм требовал еды и воды, а так же нормального полноценного сна. — Пить хочется. Ибрагим последовал примеру Хюррем и поднялся с пола тоже. — Значит нужно искать выход быстрее. Очередное петляние по уже ненавистному коридору. Ощущение, что эти стены вскоре станут родными. Как же глупо было оказаться в этой ситуации с заклятым врагом. А сейчас получается, вы можете умереть вместе. От такого заключения хочется залиться истеричным смехом и смеяться, смеяться, смеяться. — Стой. Паша придержал за руку, тем самым выводя из раздумий. Хюррем поморгала несколько раз, как бы приходя в себя, и обнаружила, что они добрались до ещё одной двери. — Интересно, что на этот раз? — задала вопрос, который остался без ответа.