Католичка и дурак

Вторая половина первой задачи не такая простая. Часть хрома при транспортировке случайно спиздили «Мусорщики», когда во время экскурсии по криминальному Найт-Сити накрыли автобус с японскими туристами, чтоб распотрошить их на импланты. Кэп знает точку, но не знает, там ли хром, продали его или нет, и что было после ограбления. – Поговорите с ними, – бросает фиксер. Поговорите с ними. Поговорите с ними! С «Мусорщиками». Поговорите. Чтобы работать в Найт-Сити приходится разбираться в сортах говна. Банда, казалось бы, и есть банда, но не все так просто. Если «Валентино» и «Тигриные когти» – на вершине пищевой цепи с почти светлыми лицами, то «Мусорщики» – самое днищенское дно. И все у них разное – законы, иерархия, методы, источники дохода. – Вообще без понятия, что за люди, – произносит Джеки, разминая запястье. – Я за всю жизнь ни с одним мусорщиком не базарил. На самом деле, был один. Правда, Джеки упорно считает его «Шестой улицей», хотя наколки и шмот у него были, как у «Мусорщика». – Я знаю вас, ебланы, – заявил он, когда они волокли его от ларька с шаурмой в багажник. – Это вы женились? Синявка привокзальная и мамкин гангстер. – Как сказано, а, – восхищался Джеки после. – Мамкин гангстер. Вся жизнь в двух словах. Этот мужик читал хорошие книги. Джеки даже задумал набить себе это на груди, но еще не успел. Эта наколка будет единственным, что останется от поэта. Заказчик его обнулил. – Как с ними говорить? Это ж не люди даже, – бормочет Джеки, опуская заслон от солнца. – А пытать их у нас времени нет. – И навыков, – замечает Ви. – Твои зуботычины за пытки не считаются. Нейлер в моей тачке остался? – У ми мадре под стойкой. Я ж полки вешал в среду. Не довешал еще. – Бля, точно. – Надо их как-то на испуг брать. Надо звонить эксперту, который в своей собственной жизни ушел от «Мусорщиков» не очень далеко. – Знаешь точку на углу Галимой и Пятого подвига Геракла? – спрашивает Джеки, щурясь на названия улиц на указателях. – На гараж похоже. – Это была точка «Мусорщиков», – отвечает Дум-Дум. Механический голос звучит хрипловато, как со сна. – Что-то поменялось? – Нет, все по-старому. Но мне тут заказали типа поговорить с ними. О чем-то. – Как поговорить? – Ну, ртом. – Ртом – это странно. – Знаю, поэтому и звоню тебе. Мне надо, чтоб они сказали, где груз. Я без понятия, у них речь есть вообще? Ви слышит, как Дум-Дум улыбается. – Ладно, стой там. Еду. – Спасибо. Мы заплатим. В смысле, спишем. – Забей, – легкомысленно отвечает Дум-Дум. – Так скатаюсь. Скучаю по городу. Ехать Дум-Думу из Пустошей долго, еще и огородами – в объезд Мальстрема. – Схожу за жратвой пока, – говорит Ви. – Тебе фри или деревенскую? – Да пофиг. Кофе главное. И рахиту этому бледному возьми что-нибудь. Сходив за едой, Ви сканирует точку. Не то, чтобы она крутой нетранер, но «Мусорщики» на то и «Мусорщики», что сеть объекта защищена очень плохо. Потом приезжает Дум-Дум со странным самопальным дробовиком огромного калибра и гранатами, залезает на заднее сиденье. Сначала он с жадностью набрасывается на еду. – Жуй, бля, – говорит ему Джеки с усмешкой. – Ты злость-то не растеряешь? А то нажрешься и уснешь. – Злость тут не нужна, – отвечает Дум-Дум с набитым ртом. – Че на «Мусорщиков» злиться. Потом Ви предлагает посмотреть, что внутри. Красные диоды на его лице гаснут и загорается голубой во лбу. Они с Ви смотрят вместе. Он щелкает камеры с такой скоростью, что Ви вообще не понимает, как он успевает что-то увидеть. Затем Дум-Дум фиксируется на одной и говорит: – Гля, вот это старший на точке. Викинг. Если кто-то знает, где ваш груз, то он. Но он сильно вштыренный. Видишь? Ви ничего особенного не видит. – Золотое правило для старшего состава. Иначе никак. Чтоб он почувствовал боль там или страх нужно часов десять, – продолжает Дум-Дум. – В принципе, могу его пробить за шесть-семь часов диуретиками и... долго объяснять. Все равно нужно помещение на отшибе с подвалом. У банд такие есть, у соло – не знаю. Перекрытия бетонные. Иначе на вопли кто-нибудь припрется. И два ведра. И время, это дело не быстрое. Приемлемо? – Не, ты че, – отвечает Джеки. – Вообще никак. Ничего из этого нет, и времени нет. Дум-Дум переключается на другую камеру. – Тогда этот, средний. Он второй на точке. Ему такой дури не достается, если только он сам не химик – как я. Этот, по-моему, снюхивает больше, чем зарабатывает. Может сок пустить. Остальные вам бесполезны. В группе все равно никто не расколется, а по одиночке у нас рук не хватит. И времени. Чтоб всех хоть по разу тряхнуть нужно еще минимум два бойца. Плюс их подкрепление. У нас на все минут двадцать. Так что мой совет – ставьте на среднего. – Принимается. И как действуем? В лоб? – Так а дрочить тут без толку, – Дум-Дум простирает руку к точке «Мусорщиков», словно там где-то написано, что действовать скрытно не поможет. – Нужен шум и мясо. Вы четверых снаружи постреляйте. Транспорт взорвем. А внутри я сам. У меня две светозвуковых, должно хватить. Надо будет их разоружить, потом вы только страхуйте. Главное, молчите. Не орите сразу, за чем пришли. И не лезьте под руку. В водовороте жизни о некоторых очевидных вещах задумываешься поздно и неожиданно. Джеки вот только через полгода после свадьбы вспомнил, что от секса могут быть дети, и он в натуре будет их отцом. А Ви подумала об этом прямо в день знакомства, когда он держал ее за руку на переходе, умоляя поехать с ним прямо сейчас в гараж его мамы, раздеться и лечь по разные стороны мотоцикла. С Дум-Думом наоборот. Для Ви не последним человеком в Мальстреме Дум-Дум был где-то там, за кадром их с Джеки жизни. Ви он кажется смешным. Много ли в Найт-Сити смешных мужиков? Ви вышла за предпоследнего. Остался только Дум-Дум. Но за воротами тот смешной Дум-Дум уходит в тень, и выходит кровожадный, расчетливый зверь. И Джеки вызвонил его сюда, чтоб он был кровожадным, расчетливым зверем. Даже его механический голос кажется Ви чужим. – Сука, мы че, воюем?! – успевает крикнуть мусорщик, завидев Дум-Дума. Они с Джеки убивают тех, кто снаружи. Дум-Дум бросает две гранаты – по одной в каждую припаркованную машину. Внутри остаются трое – старший, какой-то гном и цель. – Сука, мы че, воюем?! – слово в слово повторяет старший, открывая по ним огонь. – Ройс передумал! – отвечает Дум-Дум из укрытия и бросает светозвуковую гранату в ящик с гвоздями. При срабатывании граната слегка дырявит цель гвоздем. Трое на трое, один калека, светомузыка, как в «Тотентанц»... мусорщиков удается обезоружить. – На диван, – командует Дум-Дум. Цель с гвоздем в ноге подвывает, но садится, гном – тоже. Старший – стоит, как шпала, с пустыми глазами. – Че, не сядешь? – уточняет Дум-Дум устало. – Какого хуя Ройс думает, он творит? – невозмутимо спрашивает старший. – Тогда жопа тебе не нужна. Дум-Дум впервые спускает курок своего самопального дробовика. Ви даже не знает, на базе какой модели он собран. Грохот и вонь от него, как от гранаты, и жопу мусорщику сносит подчистую. Обе булки. Раз – и нет. Как в замедленной съемке, с каким-то наивным изумлением Ви наблюдает, как эти булки отлетают в сторону и приземляются в коробку с плохо отмытым хромом в подозрительных ржавых пятнах – возможно, остатки японских туристов. Театрально выгнувшись, мусорщик падает на спину, в стремительно растущую лужу своей крови. Рассеянно сучит в ней руками. В воздухе пахнет шашлыком. Он не орет, только смотрит удивленно. Видно, и впрямь не чувствует. Зато орут двое других. – Блядь! – орет гном. – Не при дамах! – рявкает Дум-Дум, и снова спускает курок, потому что гном ему не нужен. Дробовик пуст. С такой отдачи не улететь в окно мог разве что тяжелый хромовый Дум-Дум. Из гнома словно выпрыгнул Чужой. Шашлыком пахнет сильнее. Когда звон в ушах стихает, дым рассеивается, и они с целью остаются наедине, Дум-Дум берет стул, садится на него верхом и достает ингалятор. – На, дунь, – предлагает он. Цель охотно хватает ингалятор и делает глубокую затяжку. Подавшись вперед и протянув руку, Дум-Дум выдергивает из его икры гвоздь. – Бл… ЧЕРТ! – орет цель, скользнув по Ви затравленным взглядом. Теперь его джинсы напитываются кровью быстрей. – ЧЕРТ! – Я так и понял сразу, что ты нужный человек для разговора, – замечает на это Дум-Дум. – Дунь еще. Щаз отпустит. Вторая затяжка. Джеки, наконец, опускает пистолеты и прислоняется к стене. – В общем Ройс подумал и решил, что теперь это будет наша точка, – сообщает Дум-Дум. – Вот и все, что я хотел сказать. Передашь своим? – Че, в натуре? – усмехается мусорщик. – Могу его жопу почтой Найт-Сити вам отправить, – Дум-Дум кивает на старшего, медленно угасающего в луже крови на полу, – но дойдет только к Рождеству. – Че так старомодно все? – морщится мусорщик. – Ты это в кино каком-то видел? – Нужен жест, таракаша, – объясняет Дум-Дум с чувством. – Символ. Иначе в чем кайф? Нахрен так работать? Без души. Нахрен так жить? Мусорщик протягивает Дум-Думу ингалятор. – Оставь себе, – отмахивается Дум-Дум. – Уходим. «Мусорщики» будут тут минут через десять, и то это потому, что они «Мусорщики». Другие бы среагировали быстрей. Ви переглядывается с Джеки – тот незаметно кивает, предлагает довериться и исполнять. Ви отступает во двор. Джеки покорно отлепляется от стены. – А, чуть не забыл! – Дум-Дум оборачивается в дверях. – Вы на днях накрыли автобус с япошками. И взяли хром. Не в япошках. А в сумке. Загнали уже? Момент истины. Мусорщик морщит лоб и делает еще одну затяжку. – Не, внизу лежит, – отвечает он не совсем уверенно. – Не берет никто. Стремный какой-то. Хрен знает, не видел такого раньше. – Ну, он типа старый очень, музейный экспонат, – пиздит на ходу Дум-Дум. – Вы в натуре дикие, тараканы. Надо ж знать, че взяли, кому загонять. Где голова, где жопа... а где жопа? Дум-Дум давится в кулак каким-то не своим визгливым смешком. – А вон она, – машет дробовиком на коробку с ягодицами. – Короче, хром я тоже заберу. Вы идите, пацаны. – Пошли, – Джеки берет Ви за локоть и выводит с точки. Вскоре Дум-Дум выносит им сумку, ставит в багажник и бросает: – Погнали быром. Они уезжают с этого места в другой район, разминувшись с «Мусорщиками» всего на пару минут. Дум-Дум едет за ними на мотоцикле. Затем паркуются у заправки. Дум-Дум с Джеки долго спорят об оплате. Дум-Дум отказывается, Джеки настаивает, что работа есть работа. Ви смотрит на них с пассажирского места, подперев голову рукой, и почему-то вспоминает другой их разговор, подслушанный вскоре после свадьбы. На которой Дум-Дума, кстати, не было – наверно, из-за того, что было слишком много «Валентино». – Магия, чумба, – говорил тогда Джеки. – Как в книжках. Я подошел к тачке, открыл дверь, а там она. С вот таким фонарем под глазом. И синим носом. И все, мужик. Хуй знает, как это работает. Я просто глянул на нее и сразу понял, что это она. И другая мне не нужна. – А она что? – спрашивал Дум-Дум, поджигая две обычные сигареты одновременно. – Она-то? Гашетку в пол и попыталась съебать от меня. Тут мусора. Ебаный Стинтс. По гроб жизни торчу ему теперь, что не дал ей уехать. И себе, что не дал ей съебать позже в тот день… еще десять раз. Охуеть, чумба, каким иногда надо быть настойчивым. В этот раз более настойчивым оказывается Дум-Дум. Потом он уезжает обратно в Пустоши на том же старом мотоцикле, а Джеки садится в машину. Какое-то время они молчат. Затем Ви громко фыркает: – Взял мужику жопу отстрелил. – Да уж, – усмехается Джеки. – Можно вытащить чумбу из Мальстрема, но не Мальстрем из чумбы. Он заводит машину. Обе сумки с хромом теперь нужно отвезти в заброшенную автомастерскую в Коронадо, но прежде, чтобы как-то перебить послевкусие, они заезжают за посылкой для риппера Виктора, потому что оно по пути, и потому, что Виктор просил об этом еще на той неделе. Заодно берут ему ящик пива. Виктор крепко прибит к стулу в своем подвале. В подвале Мисти, точнее. И редко куда выходит. В лавке у Мисти баба в сетчатых колготках, кожаных трусах и лифчике баюкает орущего младенца. – Дама, я вам третий раз объясняю, – твердит Виктор из-за прилавка, прижимая руку к груди. Мисти рядом тасует карты Таро и смотрит на него с загадочной усмешкой на фиолетовых губах. – Я – хирург-имплантолог. По нынешним дерьмовым временам еще анестезиолог и реаниматолог. Но я не педиатр. Я не лечу младенцев с сыпью. – А кто лечит-то, блядь, кто лечит?! – хрипло каркает баба. – Че ты мне лепишь, у тя клиника или че? Я ж те сказала, эдди есть! Куда мне с пиздюком с этим? – В больницу, милая, в больницу, – объясняет Виктор. – К врачу-педиатру. Пе-ди-а-тр. Я – хирург. Хирург – не педиатр. – Че ты завелся, как это связано вообще?! Когда Джеки входит с ящиком пива, Виктор простирает к нему руку. – Хирург – это значит, я вот таким прекрасным парням зашиваю дырки, – произносит Виктор. – От пуль, – добавляет Джеки. – Да, от пуль, – соглашается Виктор. – А вам нужен детский врач общей практики. Он называется… – Да мне похуй, как он называется! – кричит баба, и ее младенец орет еще громче. – Говоришь, не педрила, а сам как педрила! Самый настоящий! Джеки устанавливает ящик у Мисти в подсобке, ставит коробку с инструментами на прилавок. Ви просто ждет в дверях. Уходя, они слышат, как Виктор соглашается осмотреть младенца, но предупреждает, что после будет искать лечение в сети. Бабу это устраивает. За руль пересаживается Ви. Джеки садится сзади – на пассажирском ему тесновато. – Хром забрали, везем в Коронадо, – докладывает Ви. – Отлично, Ви, – отвечает Рейес. И добавляет торжественно: – Это важный шаг. Я чувствую, что их время подходит к концу. Он дает отбой, и в машине ненадолго повисает тишина. – Чет он какой-то странный, тебе не кажется? – спрашивает Джеки многозначительно, спустя время. Скользнув взглядом по его лицу в зеркале заднего вида, Ви слегка закусывает нижнюю губу. Он был прав, когда сказал Дум-Думу, что любовь – это магия, которую каким-то непостижимым образом брак только усиливает. Джеки – совсем простой, но хитроумной Ви никогда его не наебать. И не скрыть ничего. – Он коммунист, – честно отвечает Ви. – Ты не знал? – Че, бля? – Джеки делает вид, что смеется. Потом еще делает вид, что смеется. И еще. Потом спрашивает: – А ты тут каким боком? Чет, похоже, у вас какие-то дела, о которых я не в теме. Ты тоже типа коммунистка? Теперь Ви делает вид, что смеется. Неплохо, наверное, было бы, чтоб он приревновал. Понял все превратно. Но магия так не работает. Джеки неинтересно, кто был у нее до него, он спрашивает о другом. – В каком-то смысле, – говорит Ви, отсмеявшись. – Я жила в Коронадо… сколько там… десять лет уже прошло. Тогда я крепко во все это поверила. Теперь не знаю. Я теперь о другом думаю. Но для Кэпа я, наверно, что-то вроде… Ви сворачивает с трассы на объездную дорогу и добавляет страшным голосом, пытаясь передразнить Эль Капитана: –…спящей агентурной ячейки. Джеки шлепает себя по ляжке. – Охуеть, – качает головой, смотрит в окно на летящие мимо кактусы. – Блядь, серьезно, что ли? – А что? – пожимает плечами Ви. – Забудь на минуту, что речь обо мне. Подумай в целом. За счет того, что корпы враждуют друг с другом, мы еще как-то держимся. Но надолго ли? Прикинь, однажды хуяк – и вместо зоосада одна большая корпа. Мы все станем ебаным ничем. Будем вспоминать нынешние времена, как золотой век человечества, блядь. А единственные их естественные враги – коммунисты. Я имею в виду не тех врагов, кто насрал у них в дверях. А тех, кто реально что-то может. Об этом даже по телеку все время говорят, в любом лифте послушай. – В этом и проблема, блядь! – рявкает Джеки, навалившись локтями на спинки передних кресел. – Ты реально не всекаешь, лока? Да у каждого гондона в этом городе, у каждого бандита, наемника, рокербоя, у любого пиздогона есть история, как он наебал корпорации. Принтер спиздил, тачку взорвал, пристрелил пиджака. Тут все ненавидят пиджаков! Снесли жопу на разборке, триппер подцепил, слил в карты – виноваты корпораты! Это, блядь, правило хорошего тона в Найт-Сити! И никого это не ебет, включая самих корпоратов! Вертели они на хую все эти жесты, за которые в «Посмертии» моим сраным именем назовут коктейль! Но Союз и корпы – это уже другая лига, там начинают мировые войны, блядь! Ядерные! И ты мне говоришь, что у нас тут есть какое-то ебаное коммунистическое подполье, и ты влезла в это дерьмо?! Ви долго молчит. Джеки тяжело пыхтит на заднем сиденье, как после секса. – Ты слишком паришься, малыш, – говорит она затем. – Это было давно. Я была молодая и глупая. А теперь я без понятия про все эти дела. – Да?! – Джеки перетаскивает из багажника на заднее сиденье одну из сумок. – А это что тогда?! Что мы, блядь, делаем сейчас с тобой?! Он рывком раскрывает сумку, будто ждет там Ленина увидеть, но там одни импланты, которые он пихает Ви под руку. – Я точно не знаю, – неспешно отвечает Ви. – Но могу предположить. Это сменный хром. Потому что старый уже засвеченный. Ему надо переодеться. – Кому?! – Скорее всего, тому, кто убил Сабуро Арасаку. Или как-то причастен. – Бля-ядь… – Джеки откидывается назад. – Блядь, блядь, блядь... – Милый, не ссы, – строго произносит Ви. – Мировая ядерная война из-за нас не начнется. Мы просто доставщики. Доставим сумку, получим бабки – и все, концы в воду. Джеки будто не слышит. – Первый раз такие вижу, – бормочет он, глядя на хром в своих руках. – Че за уродливые изделия? – Зато, говорят, супернадежные. Типа по оптике можно хуячить ломом, и нихера не будет. – Че на них написано? – буквы черные на черном, маленькие-маленькие, никаких логотипов. – Это кто? Ви устало улыбается ему в зеркало заднего вида и отвечает с тенью необъяснимой гордости: – «Калашников».