Ночь, крыша и банка ягодного Флэша

      Остановившись на несколько секунд, Руслан ударил пальцем о колёсико зажигалки и неспешно поднес пламя к концу сигареты, зажатой между губ, рукой прикрывая её от лёгкого весеннего ветерка. Край сероватой бумаги, в которую был завернут табак, слабо задымился. Повеяло чем-то сладковатым. Тушенцов не мог подобрать этому запаху чёткого определения, а когда покупал, просто брал самые дешёвые, особо не задумываясь о том, чем от него потом будет нести, и насколько быстро они смогут закончить его существование.       Парень сунул зажигалку в задний карман джинс, тут же заменяя её на мобильник. Экран неярко загорелся. Время почти перевалило за полночь. В приюте ему наверняка в очередной раз выскажут за ночные прогулки. Хотя, на самом деле, это перестало сильно волновать Руслана. Безусловно, все ограничения и санкции, которые его выходки влекли за собой, имели какой-никакой вес, а порой даже становились причиной нервных срывов, которые последнее время происходили всё чаще. Но парень успокаивал себя, раз за разом напоминая, что до совершеннолетия остаётся буквально чуть меньше года. И всё. И тогда он наконец сможет покинуть столь ненавистные стены детского дома, получит от государства квартиру в богом забытом уголке города и продолжит влачить своё бесполезное существование, раз за разом пытаясь его прекратить, но уже никем не попрекаемый.       Телефон тоже отправился в один из задних карманов. Последние наушники, бессрочно одолженные у его соседа по комнате, окончательно умерли пару дней назад. Приходилось довольствоваться всепоглощающей тишиной апрельской ночи, лишь изредка нарушаемой машинами или компаниями пьяных подростков.       Тушенцов полчаса бродил по почти безлюдным улочкам, затянутым сонным полумраком, пока наконец ему на глаза не попалось одно знакомое здание. Руслан поднял взгляд.       Да, это точно был тот самый дом.       Ещё, кажется, неделю назад, прогуливаясь, он совершенно случайно напоролся на незапертую крышу и поставил себе маленькую цель: когда будет время и настроение обязательно сюда вернуться. Что ж, почему бы и не сейчас?       Дверь в подъезд была безнадёжно размагничена, а потому легко поддалась. Не желая навлечь на себя лишнее внимание, если вдруг кого-то из жильцов разбудят звуки лифта, который, как Руслан понял ещё с прошлого проникновения в дом, был достаточно шумным, парень решил подняться по лестнице. У Тушенцова не было лишних денег, чтобы кататься на общественном транспорте, и, как следствие, везде приходилось добираться пешком. Именно поэтому сейчас десять этажей вверх едва ли заставили у него появиться одышке.       Руслан поднялся по шаткой железной лесенке к люку. Через щель пробивался неуверенный персиковый лучик, скрашивающий мрак тихого, спящего подъезда. Парень несильно надавил на крышку, проверяя, до сих пор ли она открыта. Железная дверца, поверхность которой была покрыта местами облупившейся зелёной краской, без проблем отодвинулась. Бесшумно поднявшись, Тушенцов пошел к другому краю, откуда открывался более приятный вид на центр города.       Прошлый окурок, который он всё это время сжимал губами, отжил своё. Затяжки получались рваными и неполными, да и сдавливать его прохладными пальцами уже становилось сложно. Про себя отметив, что держался тот довольно долго, Руслан бросил его куда-то за край крыши и, наскоро выудив из бумажной пачки другую никотиновую палочку, прикурил снова.       Приторный запах табака слегка щекотал стенки носа. Едва заметное дуновение ветра раз за разом гнало вдоль кромки бумажный мусор, оставленный на крыше прошлыми посетителями, параллельно потрёпывая край старой чёрной футболки. Скорый рассвет алым заревом занимался за россыпью домов на горизонте. Неизвестно, что конкретно стало причиной, но у Руслана вдруг на глазах выступили почти сухие слёзы.       Господи, как же он устал.       Устал от того, что не может найти нормальной работы из-за ужасного характера и отсутствия хоть какого-то образования. Да и, признаться, тех грошей, что он зарабатывает, живи он не в детском доме, на жизнь бы откровенно не хватало. А может он просто лох, который не смог найти нормальную работу? Как бы там ни было, Тушенцов хотя бы честно пытался.       Он устал от воспитателей в приюте, которых абсолютно не волновало, что творится в душе у этих потерянных детей, кому не повезло туда попасть. Они ни во что их не ставили с самого начала. Для этих людей Руслан, как и остальные подростки, — лишь куски биомассы, жизнедеятельность которых нужно поддерживать, чтобы получать от государства деньги за свою «работу».       Устал от школы, от мерзких одноклассников; устал от программы десятого класса, которая казалась ему сложной. Да и, признаться, он вообще плохо понимал, на кой хер пошёл в десятый. Всё равно же не продолжит обучение. Бюджетные места ни в каком, даже самом покинутом колледже ему точно не светят. Учится он плохо, в волонтёрском движении никогда не участвовал, спортивных заслуг нет, так как никогда не было денег на какие-то секции. Просто стоящий на окраине жизни, всеми брошенный и никому не нужный мальчик из детского дома.       Но самое главное — Руслан устал быть один. Он раз за разом осознанно отталкивал от себя людей, в то же время бесконечно страдая от того, насколько хрупок был в этом мире, не имея толком никакой поддержки. Да, у него были знакомые, с которыми отношения выстраивались не так уж плохо. Они терпели его агрессию, а он в ответ относился к ним уважительно и всегда мог придти на помощь в трудной ситуации. Но вот показать себя таким, какой он есть на самом деле, у него не получалось ни перед кем, из-за чего парень предпочитал придерживаться мнения о том, что друзей у него нет. Может потому что он конченная, никому не нужная мразь, а может просто потому что боялся людей, никому не доверял, никому не мог раскрыться до конца, — Тушенцов решительно не знал. Знал лишь, что он чертовски слаб, как бы не старался натянуть на себя маску крутого чувака, плюющего на всех с высокой башни. Он просто боялся, боялся одной ночью взять и полоснуть ножом по венам, прекрасно зная, что на его могилу никто не придёт; боялся даже думать об этом.       Очередная сигарета отжила своё. Бросив окурок за край парапета, Руслан потянулся за новой.

***

      Онешко вылез из люка, беззвучно опуская за собой крышку. Влажный, прохладный воздух, пропитанный запахом города, пробивался в нос, заставляя глупую улыбку вновь появиться на лице. Как же неимоверно круто на улице в столь ранний час.       Сначала Юлик собирался сесть чуть ближе к краю, прямо рядом с местом, откуда вылез. Но с противоположного конца крыши открывался слишком безупречный вид на постепенно поднимающееся из-за горизонта солнце. Онешко небыстрым шагом, наслаждаясь каждой секундой, проведенной здесь, направился к тому краю. Конечно же, парень и подумать не мог, что буквально два часа тому назад, с точно такими же намерениями там уже временно обосновался другой человек.       Юлик заметил его не сразу. Подошёл и хотел было осмотреть ближайшие дома, но краем глаза заметил, как у одного из люков что-то дёрнулось. Что-то большое и громоздкое, никак не подходящее под размеры того же голубя, коих здесь было достаточно много.       Животный испуг не заставил себя долго ждать и мгновенно прошиб тело, заставляя слишком резко отшатнуться куда-то к краю, где, буквально ещё шаг, и парень бы без особых усилий рухнул вниз с этой самой крыши. Но едва Онешко справился с первой волной удивления и шока, как начальными нотками осознания происходящего его начала накрывать вторая. Внезапным гостем излюбленной парнем крыши оказался никто иной, как…       — Руслан?       — Т-ты что тут делаешь? — запнувшись от неожиданности, наигранно-недовольно спросил Тушенцов. Естественно, он никак не предполагал, что его одиночество вообще может кто-то потревожить в такое время, да ещё и в столь необычном месте, а потому ни одной полноценной эмоции в первые несколько секунд выдать не удалось.       Парень, не задумываясь, сразу предпринял попытку надеть свою вечную маску озлобленного подростка, но получилось не менее хреново. Выглядел Руслан больше встревоженным, нежели злым или недовольным. По правде говоря, сложно было понять, как он вообще отнёсся к внезапному приходу одноклассника.       Впрочем, выяснить это всё равно придется. Не уходить же ему просто потому что на любимой крыше уже кто-то сидит?       — Встречный вопрос, — уклончиво ответил Юлик, не особо надеясь на ответ. Ответа, как и ожидалось, не последовало. Однако спустя несколько мгновений неловкого молчания, которые они просто сверлили друг друга взглядами и не двигались с места ни на миллиметр, Онешко всё-таки решил сказать хоть что-то: — Захотелось прогуляться на рассвете. Я частенько сюда прихожу.       Последнее предложение он ляпнул не подумав. Никто не знал о его регулярных ночных похождениях, и Онешко это более чем устраивало. А тут так глупо проболтался. Хотя, с другой стороны, он проболтался не кому-то там, а всего лишь Тушенцову. Может, ничего страшного?       Тот дёрнул головой, вроде как удовлетворённый ответом. По какой-то непонятной даже ему самому причине просто взять и послать Юлика, чтобы тот незамедлительно убрался с крыши, не было настроения. Поэтому парень терпеливо продолжал хранить молчание, а спустя несколько секунд отвёл взгляд и снова затянулся, как бы показывая, что диалог завершён, и он больше не держит Онешко.       Однако тот почему-то уходить не хотел. Всё ещё немного боясь, что одноклассник вот-вот психанёт и просто-напросто столкнёт его с края, Юлик приблизился и аккуратно приземлился на шершавое покрытие крыши в метре от Тушенцова. Тот никак это не прокомментировал, лишь кинул короткий задумчивый взгляд в его сторону.       Интерес, граничащий с некоторым безрассудством. Что им вообще движет? Юлик решительно не знал. Просто захотелось… прикоснуться к неизведанному? Такому дикому зверю, готовому напасть на любого при свете дня, но такого спокойного и безоружного в этот момент…       Взгляд Онешко невольно зацепился за чужую одежду. В кои-то веки это была не безразмерная повидавшая жизнь толстовка, которая, как ему казалось, уже успела стать неотъемлемой частью парня. Обнажённая рука одноклассника оказалась почти полностью забита законченными татуировками и полупрозрачными узорами, которые, видимо, всё ещё оставались в процессе нанесения на кожу. Впервые всё это чудо не скрывал широкий пласт тёмно-серой ткани и Юлик мог вблизи рассмотреть, как могло бы выглядеть исполнение одной из его заветных мечт. Но сейчас парня взволновало не это. Весь наряд Руслана составляли чуть ли не клочьями висящая убитая чёрная футболка, порванная в трёх местах вдоль швов, и тонкие чёрные джинсы с дырками на коленях. Всё это в совокупности ну никак нельзя было назвать отличным нарядом для того, чтобы прогуляться по ночному городу, едва ли пару недель назад оправившемуся от последнего снега.       — Тебе не холодно? — поинтересовался Юлик, разрушая повисшее молчание. Он как мог старался, чтобы в его голосе не прозвучало лишней, не пойми откуда взявшейся заботливости, но не был до конца уверен, насколько хорошо у него получилось.       — Нет, — сразу же отрезал Руслан. Однако, немного погодя, ответил уже более близко к правде: — Немного.       С этими словами тонкая дешёвая сигарета вновь подлетела к пухлым бледным губам. Последовала очередная затяжка.       Онешко, не особо задумываясь о том, что вообще делает и как это выглядит со стороны, спустил бегунок молнии вниз, стянул с себя куртку и протянул её Тушенцову. Руслан на вид был чуть шире в плечах, однако и сама олимпийка была больше Юлика на несколько размеров, так что, по идее, с этим проблем было быть не должно.       — Эм.       Неуверенное короткое мычание Тушенцова всё-таки заставило вернуться в реальность и напомнить, в чём кроется основная загвоздка вполне обоснованного удивления Руслана. На Юлика вдруг накатило осознание, как же нелепо в этот момент он, наверное, выглядит. Но если прямо сейчас одёрнет руку, и наденет ветровку обратно — сделает только хуже. Поэтому парень просто продолжил сидеть в том же положении, сконфуженно глядя куда-то в плечо одноклассника. Всем своим естеством он надеялся, что темноволосый просто молча возьмёт олимпийку и сгладит тем самым всю эту глупую, неловкую ситуацию.       Прошло несколько секунд. Несколько долгих секунд за которые Юлик уже миллион раз успел возненавидеть себя и своё абсолютно детское, бездумное стремление помочь всем вокруг.       Наконец, также пребывающий в некотором смятении Тушенцов взял куртку, без особых затруднений просунул руки в рукава, поудобнее расправил плечи и осторожно провёл пальцами по воротнику, поправляя его.       — Спасибо.       Про себя Юлик отметил, что олимпийка села на Руслан просто идеально, но вслух решил это никак не комментировать.       — А как давно ты нашёл это место? — вместо этого спросил Онешко в попытке разрядить напряжение от вновь повисшей на несколько секунд неловкой тишины.       — Сегодня впервые пришёл, — всё также односложно, ответил Тушенцов. Но, помолчав ещё несколько мгновений, видимо понял, что не хочет показаться уж совсем безынициативным уёбком и, в попытке поддержать беседу, выдавил из себя: — А ты?       — Я живу в паре домов отсюда. Эта крыша открыта уже несколько лет. Помню даже, как ходил устраиваться разносчиком писем в надежде, что в связке ключей «от всех дверей» попадётся тот, который бы подошёл к этому домофону. И нашёл ведь! Сразу сделал дубликат и с его помощью проходил в подъезд какое-то время. А потом дверь сломали и необходимость в ключе отпала.       Тушенцов невольно дёрнул уголком губ. Эта история показалась ему… милой?       — Ой, кстати, — не заставив долго ждать, вновь нарушил тишину Юлик, — у меня есть Флэш, хочешь?       В худых руках парня блеснула зелёная бутылка энергетика. На её поверхности лениво отражались первые бархатистые лучи восходящего солнца, создавая весьма необычную картину.       Внезапно Руслан улыбнулся. Не вымученно, не наигранно, без издёвки. Эта улыбка такая искренняя, мимолётная. Буквально мгновением она мелькнула на лице парня, почти сразу сменившись на стандартное сосредоточенное выражение. Онешко поймал себя на мысли, что никогда в жизни не видел улыбающегося Руслана. Знал бы он только, насколько привлекательно выглядел в тот момент.       — В банках, конечно, пизже, — беззлобно прокомментировал он уже в своей обычной манере, принимая бутылку из рук одноклассника, — но спасибо.