Огромный мир, как лабиринт, ты врубайся в его ритм, Либо оглянись вокруг и если снова не горит вдали, То больше о любви ты ни слова не говори И беги прочь из города, где гаснут фонари.
Нога Руслана вдруг проскользнула по какому-то пакету, брошенному на асфальт, и он чуть не потерял равновесие. К счастью, на помощь ему внезапно пришёл столб погасшего фонаря, услужливо позволивший ему оттолкнуться от себя и побежать дальше. За время этого конфуза парень вдруг с мимолётным ужасом осознал, что потерял из виду убегающего Юлика. Слышны были лишь отрывистые звуки шагов, постепенно затихающие где-то за поворотом, которые с трудом можно было расслышать из-за крови, бушующей в ушах. Неожиданно ему на нос упала первая маленькая капля.Там где гаснут фонари, там заводятся паразиты. Холод и где дождик иголками моросит и Боже упаси, давай беги, попробуй, только не проси меня Найти тебя потом в одном из тысячи такси.
Дождь постепенно начал усиливаться, своим приятным шумом заглушая и без того беззвучные шаги Онешко. Наконец Руслану пришлось признать, что он окончательно упустил его из виду. — Ты где? — спросил он в пустоту, вновь сворачивая в какой-то узкий переулок, откуда вроде как слышал последний тихий смешок парня и его бесшумные перебежки.Это игра, да что уж, давай приколемся: Сыграем в прятки, в рамках огромного мегаполиса. Не больно и не боязно, давно я прыгнул в поезд, И двинул бы на поиски по часовому поясу
С громким смехом Юлик вынырнул откуда-то из-за трубы, сплошь обклеенной стикерами и объявлениями, и побежал прочь, рассекая неглубокие, едва только начавшие появляться лужи. Недолго думая, Тушенцов припустил за ним, начиная чувствовать азарт. Хрустальные капли дождя причудливо переливались в негромких тёплых тонах восходящего солнца, и звонко разбивались об асфальт, мгновенно темнеющий от быстро подступающей влаги. Лёгкие футболки, которые также стремительно намокали, приятно липли к телу. Оба парня то и дело проскальзывали на лужах, и так, постепенно, Руслан начал нагонять Юлика. Тот заметил это и предпринял последнюю отчаянную попытку спасти себя: — Стоп! У меня шнурки развязались, — безо всяких угрызений совести соврал он и присел, якобы начиная их завязывать. Это сработало: Тушенцов послушно остановился и стал ждать, пока он закончит. Но тут Юлик с очередной вспышкой громкого смеха вскочил на ноги и побежал дальше. — Ах ты сука! — возмущённо выдохнул Руслан и вновь пустился в погоню. Однако, как Онешко не старался ускориться или скрыться, петляя узкими переулками, дыхание скоро начало сбиваться от постоянного бега и в какой-то момент, непроизвольно остановившись на очередной развилке, его категорически накрыли чьи-то руки и победно прижали к себе. Он глухо вскрикнул и откинулся назад, признавая поражение. — Онешко, блять, — прошипел Тушенцов у него над ухом. — Ты хуже маленького ребёнка. Юлик не придумал, что ответить, поэтому просто повернулся лицом к Руслану. Тот недовольно разомкнул объятия, но с места сдвинуться и не подумал, стоя всё так же непозволительно близко, что парень перед ним мог легко разглядеть его тонкие, чуть подрагивающие ресницы и немного покрасневшие впалые щёки, по которым тонкими струйками сбегали дождевые капли. К Онешко в голову вдруг пришла глупая мысль, что будь они главными героями в каком-то сопливом романтическом фильме, то в это момент непременно должны были бы поцеловаться. Абсолютно пустая улица, гаснущие фонари, ленивый персиковый рассвет, пробивающийся из-за горизонта, мелкие капли весеннего дождя, осыпающие собой всё вокруг, — атмосфера была просто идеальной. Юлик чуть отстранился и смущённо отогнал от себя эти мысли. Как-то это всё неправильно. Руслан не герой-любовник, а он уж и подавно не застенчивая, миниатюрная влюбленная девчушка, которая бы идеально с ним смотрелась. Они всего лишь два парня с маленького города в одном из уголков консервативной России. А всё это не должно происходить. Не должно же? — Эй, Юль, — чуть склонил голову Тушенцов, заметив, что в лице парня что-то неуловимо переменилось, — всё хорошо? — Давай не пойдём сегодня никуда? — неожиданно предложил Юлик. На его губах заиграла улыбка, однако в голосе слышались некие неуловимые нотки грусти, хотя и в его глаза уже вновь возвращались привычные игривые искорки. — Так подожди, — опешил Руслан от такого предложения. — В каком смысле? — Тебе сегодня надо на работу? — снова вопросом на вопрос ответил Онешко. — Нет, мне завтра. — Мне тоже, — губы Юлика вновь тронула лукавая улыбка. — Пошли ко мне, купим хавки и будем смотреть всратые реалити по телеку. — Лол, — не сдержался Тушенцов. — Нет, я-то, конечно, не против, пошли. А школа? — Да похер на школу, Господи. — Воу-воу. Ты же у нас там вроде в отличники заделался, я не прав? — хитро улыбнулся Руслан, напоминая о том, как ответственно Онешко обычно относился к учёбе. — Ну и, тем более, — нисколько не смутился парень, — подумаешь меня один день не было, что случится-то? — Как скажешь, — поднял руки Тушенцов, и парни, продолжая разговаривать, направились обратно в спальный район. Дождь усиливался, а небо постепенно всё плотнее застилало сплошными чёрными тучами, закрывающими солнце. В такую погоду и правда не хотелось никуда идти. Хотелось запереться дома, взять чашечку тёплого чая и укутаться в мягкий уютный плед. А ещё лучше, если рядом кто-то настолько близкий, что в его компании даже просто помолчать будет вполне комфортно.***
По приходу домой первым делом было принято решение сполоснуться в душе, а то после их ночных пробежек под дождём вся их одежда, да и они сами, стали похожи на две ходячие тряпки, пропитанные потом и водой. Юлик пропустил вперёд Руслана, попросив особо не задерживаться, а сам пошёл искать у себя в шкафу какую-нибудь огромную кофту, которая бы спокойно налезла на Тушенцова. Когда друг выбрался из душа, небольшой комплект сухой и тёплой сменной одежды уже лежал на стиральной машине, стоящей около раковины. Руслан невольно улыбнулся, осознав, что Юлик только что специально для него искал оверсайз шмотки, в которых ему будет комфортно. Когда он вышел из ванной комнаты, всё ещё до нитки мокрый Онешко копошился на кухне. — Спасибо за одежду, — сказал вошедший, садясь на жёсткий маленький диван, еле втиснутый в пространство узкого помещения. Юлик кивнул и Тушенцов буднично поинтересовался. — Что делаешь? — Короче в магазине по скидке была какая-то херня прикольная, — начал Юлик, параллельно помешивая светло-коричневое тесто. — В общем: там пакет, в нем смесь из муки, сахара и прочей херни, которая должна быть в тесте, — парень махнул рукой на разорванную упаковку, мирно лежащую на углу стола. — По идее, эту штуку взбить с молоком, залить в формочки, поставить в микроволновку на три минуты, и готово. — О-о-о, — протянул Руслан, с интересом наблюдая за тем, как Онешко противоречит простейшей инструкции и заливает всё получившееся тесто в одну достаточно вместительную металлическую форму, которая, судя по её объёмам, предназначалась для маленького торта. — Но, так получилось, что формочек у меня нет, потому что живу в спартанских условиях: ни еды, ни формочек, только вода и чайные пакетики, — начал объясняться Юлик, ставя форму, заполненную тестом в микроволновку и с наслаждением облизывая то, что осталось на краях миски. — Вынешь, когда запищит? — спросил он, повернувшись к Тушенцову. — Без проблем. — Спасибо, — кивнул Онешко, — Я пойду пока, смою с себя всё это. Руслан молча проводил его взглядом и уставился на форму, мирно крутящуюся на подставке внутри микроволновой печи. Мысли парня были ещё где-то там на улице, под дождём, который, кстати, всё ещё мерно выстукивал свой ритм по окну. Захотелось выйти на балкон и покурить. Парень быстро отогнал от себя эти мысли. Потом как-нибудь покурит. Не здесь. Не сейчас. Не дома у Юлика. Микроволновка спасительно запищала, выгоняя парня из ненужных мыслей. Не медля, он подошёл к ней и нажал на большую белую кнопку, заставив дверцу с протяжным щелчком отойти от рамки. Кухню мгновенно наполнил аппетитный запах, о которого у Тушенцова тут же засосало под ложечкой. Предположив, что железная форма скорее всего сильно нагрелась, парень подспустил рукава толстовки Юлика на ладони и аккуратно начал доставать её из печи. Выглядел большой импровизированный «кексик» просто умопомрачительно, а картину дополнял всё более усиливающийся дурман, исходящий от него. И тут Руслан понял, что понятия не имеет, что нужно делать дальше. Мозг начал лихорадочно соображать, потому что края формы уже достаточно сильно нагрели ткань толстовки, через которую он их держал. Найдя взглядом какую-то вроде бы на вид чистую тарелку, Тушенцов аккуратно поставил кекс на неё сверху и нахмурился. Почему-то он был уверен, что это должно быть как-то чуть-чуть по-другому. Но других идей в голову не пришло, поэтому парень, почесав затылок, решил, что лучшее, что он сейчас может сделать — это поставить чайник. У Онешко он был не электрический, а обычный, со свистком. Парень налил воды из-под крана и поставил чайник на плиту, после чего долго не мог понять, почему она не реагирует на то, что он крутит какие-то штуки, по идее отвечающие за интенсивность огня. В конце концов огонь как-то сам появился, правда на другой конфорке, и Руслан, решив что в этой ситуации будет лучше просто ничего не трогать лишний раз, переставил чайник в нужное место и сел обратно на диван. — М-м-м, — протянул Онешко, возвращаясь на кухню, — как вкусн… — тут на глаза ему попалась форма, еле как стоящая на краях глубокой тарелки для супа. — Это че такое? — засмеялся он, снимая уже подостывшую форму и ставя её на маленький резиновый коврик, который, по всей видимости, специально был предназначен для того, чтобы на него ставить горячую посуду. — Я растерялся! — честно признался Тушенцов, дёрнув краем губ, — Ещё и эта плита сраная, я так и не понял, как огонь включать. — Капец, — констатировал Юлик, оглядывая выкрученные в разные стороны ручки. — Тебя нельзя одного оставить даже на пять минут. «И не надо меня оставлять», — подумал Тушенцов, но вслух ничего не сказал. — Так, иди сюда, я тебе объясню, как плита работает, это знать надо, — вполне серьёзно сказал Онешко, рукой подзывая Руслана подойти. Парень начал рассказывать что-то о том, как поступает газ, почему он горит, и как получается это синее огненное «солнышко» на конфорке. Руслан внимательно его слушал, после чего получив конкретную инструкцию и разрешение, попробовал включить газ. Это оказалось не так сложно, как ему казалось несколькими минутами ранее. Парни налили чай, достали кекс на блюдо, где Юлик разрезал его на восемь неровных кусочков, и переместились в гостиную. Однако всю еду они умяли, даже не включив телевизор, поэтому, когда опомнились, Юлик предложил, раз уж у них уже руки не заняты, поиграть в какие-нибудь игры на плойке. Сначала Тушенцова в ступор вогнало слово плойка. Немного усмехнувшись очередному неожиданному провалу в знаниях друга, Юлик начал объяснять, что такое игровая консоль и как она работает. Руслан с по-детски горящими глазами внимательно слушал его, и с каждой минутой идея «поиграть на плойке» казалась ему всё более привлекательной. Как пользоваться контроллером Тушенцов конечно же тоже не знал. Естественно, догадаться тут было куда легче чем с плитой, имеющей свои тонкости зажатия ручек, но Юлик всё равно сел рядом и начал объяснять. — Короче, смотри, это стрелочки. В основном они нужны, чтобы перемещаться по меню игры, а в самой игре задействованы очень редко, — Онешко ткнул пальцем в левую часть приставки. — C другой стороны фигурки: треугольник, кружок, квадрат и крестик. Многие из как-то различают по цветам, но лично я постоянно путаю красный и розовый. Они нужны… — Юлик замялся, не зная как правильнее объяснить. — Да короче, чего я парюсь, давай сейчас какую нибудь игру включу и там уже всё по ходу дела разберём. Парень встал, подошёл к небольшому шкафичку и вытащил оттуда первый попавшийся диск. Первый попавшийся диск оказался ничем иным, как достаточно старой игрой «Until Dawn». — Это чисто мы с тобой каждую ночь — унтил давн, — попытался пошутить Руслан, услышав название. Хоть получилось и не очень смешно, Юлик хмыкнул и тихо произнёс что-то вроде «забавно». — Вообще «антил дон», если правильно произносить, но, так уж и быть, в первый раз ты сделал эту ошибку по незнанию, чем получаешь право избежать моего гнева, — наигранно-высокопарно произнёс Юлий. — Ох, спасибо, Юлий Как-тебя-там-по-отчеству, — саркастично подыграл ему Тушенцов, разглядывая немного пугающую заставку, появившуюся на экране. Юлик вернулся на диван, сев очень близко к Руслану, чтобы было удобнее объяснять, что делать. Вступление закончилось и они выбрали пункт «Новая игра». На экране забегали кат-сцены, во время которых Онешко продолжил объяснять, как называются разные кнопки на контроллере. Наконец Бет — персонаж игры — выбежала из дома и пошла в зимний лес, тем самым заставляя игрока начать нажимать на кнопки, а джойстик чувствительно вибрировать. Сначала Руслан в край перепугался, что сейчас от его действий уже будет зависеть ход игры, но Юлик ему объяснил, что это обучение, и оно при любом раскладе закончится одинаково. А потом Онешко сделал нечто странное: парень вдруг прижался к нему ещё сильнее и разместил свои руки поверх слегка подрагивающих ладоней Руслана, сжимающих контроллер. Так они продолжили играть. Юлик направлял движения парня, а порой, когда тот не очень понимал, что от него хочет игра, делал всё сам, но как бы, в то же время, чужими руками. Тушенцов разрывался между динамичной, затягивающей игрой и тем, чтобы откровенно разомлеть от такой неожиданной, пьянящей близости. Столько эмоций внутри него смешалось во что-то непонятное, но безусловно очень счастливое и довольное жизнью. Через какое-то время парень и сам приловчился к управлению, тогда Юлик наконец его отпустил и чуть отсел, после чего начал громко рассуждать на тему того, что все персонажи — конченые дебилы, и он определённо сделал бы лучше. Руслан то и дело искренне смеялся с очередного глупого комментария, а время от времени и сам дополнял их ещё более тупыми шутками, с которых уже в голос выносило Онешко. Они играли до самого вечера. Целое прохождение, которое, между прочим, заняло почти 10 часов, за которые они успели ещё раз сбегать до магазина за колой и чипсами, Юлик просидел рядом, так искренне реагируя на каждый, даже самый маленький сюжетный твист, что казалось, будто он видит его впервые. Пару раз Тушенцов его спрашивал, не хочет ли парень сам поиграть, на что тот лишь отвечал, что всё нормально, и ему в кайф смотреть на то, как Руслан самостоятельно мучается с прохождением, испытывая неподдельные эмоции от всего подряд. Однако где-то к семи часам вечера, когда они выключили игру и всё-таки врубили какую-то хрень по телевизору, на которую рассчитывали изначально, Юлик, всё ещё отчаянно кутающийся в пушистый плед, начал клевать носом. В какой-то момент парень пристроил свою голову на плече Тушенцова. А ещё через час Руслан убедился в том, что Онешко уснул. — Юль, — осторожно позвал он, дотрагиваясь до его плеча, однако ответа не последовало. — Юлик, — снова ноль реакции. Тогда Тушенцов предпринял неловкую попытку выбраться из-под Онешко. Он осторожно, нежно придерживая голову и тело парня, опустил его на диван, сам при этом садясь на пол. Всё получилось до ужаса неуклюже, и Руслан буквально уверен был, что разбудит парня, однако тот продолжал как ни в чем не бывало посапывать, заставляя плед то плавно подниматься, то так же плавно опускаться от его дыхания. — Ю-юль, — ласково позвал он в третий раз, надеясь, что парень всё-таки проснётся. Хотя бы чтобы они обнялись на прощание. Какая глупость. Не отдавая себе совершенно никакого отчёта в своих действиях, Тушенцов дотронулся до лица Онешко и нежно очертил большим пальцем чуть выдающуюся скулу, в конце легонько коснувшись края губ. Таких беззащитных и бесконечно нежных в это мгновение. Таких доступных и недоступных одновременно. — Сладких снов, — наконец смог попрощаться он, отгоняя неоднозначные мысли. Шумно выдохнув парень встал и пошёл в ванную комнату, где сушились его вещи. Стянув с себя толстовку, приятно пахнущую Юликом, он надел свою затасканную футболку, которая на тот момент уже давно высохла и вышел в коридор. В груди неприятно заныло — уходить совсем не хотелось. Парень немного подкрутил замок так, чтобы когда он закрыл дверь, она захлопнулась, после чего вышел, оставляя в этой квартире все свои неправильные чувства и эмоции, о которых боялся быть откровенным даже с самим собой.