Ночь, крыша и банка ягодного Флэша

      На улице было безумно тихо. Прямо-таки выходишь из пропахшего сыростью подъезда, и теряешься в эфемерности покоя летней ночи, с наслаждением вдыхая прохладный воздух, пахнущий тягучим сумраком, мягкой полутьмой и голубоватым сиянием созвездий. Этот запах, чужой и непонятный, кажется таким родным и домашним в этот миг. Влажный и будто сотканный из внутренних противоречий, он мгновенно проникал под кожу, заставляя чувствовать неясную призрачную лёгкость.       Настроение было странным. Никто из парней до конца не мог осознать произошедшее, но оба шли и хранили молчание, безмятежно разглядывая звёзды на девственно-чистом от облаков небе. Они мерцали нежно и спокойно, привнося в подлунную атмосферу свою неповторимую нотку умиротворения.       Конечно, каждый из них хотел сказать хоть что-то. Спросить, как так вышло, нормально ли это, почему они оба поддались странному искушению. Не виной ли всему алкоголь, несомненно выпитый в куда бóльших количествах, нежели они должны были себе позволить?       Однако говорить не хотелось. И думать не хотелось. Хотелось идти и наслаждаться светлым, полупрозрачным ликом луны, ярко сияющей своим загадочным диском на небосводе. Хотелось пинать редкие камушки, лежащие на дороге. Хотелось вслушиваться в чарующую тишину, не нарушаемую в ту ночь даже поздними машинами. Хотелось невзначай толкать плечом идущего рядом друга и совершенно не слышать его ленивое «Эй», всецело отдавая своё внимание прекрасной улыбке. Она ненавязчиво затягивала в свой омут, глубокий и тёмный, в котором ты мог если и не утонуть, то уж точно раствориться без какого-либо остатка.       Хотелось просто наслаждаться этой ночью, столь незаметно ускользающей из пальцев, растворяющейся, словно дым дешёвых сигарет на ветру.       Если бы у Руслана с Юликом спросили, как долго они шли домой в ту ночь, они бы не смогли ничего ответить. Дорога пролетела одновременно очень быстро и бесконечно долго. Они помнили каждую неровность асфальта, каждое дерево укутанное полутьмой, каждый слабо горящий фонарь, встречавшийся им на дороге. Но в то же время все эти воспоминания были такими непрочными, мимолётными и хрупкими, что казалось чуть подумаешь о чём-то другом, они разобьются на миллион маленьких крупиц, мгновенно улетающих вдаль, где ты их уже никогда не соберёшь.       Знакомый подъезд встретил их всё той же полутьмой и умиротворением. И только тогда они всё же решились начать хоть что-то говорить, разрывая эту призрачную плёнку таинственности, которая покрыла собой, кажется, всё вокруг.       — Ну что, как тебе подобные мероприятия? — с усмешкой спросил Юлик, отпирая входную дверь.       В пустой квартире царила звенящая тишина, причудливо сочетающаяся с дурманящим ароматом мяты, которым определённо уже пропах каждый её миллиметр.       — Чтоб я, блять, ещё хоть раз в подобную хуйню ввязался, — улыбнулся Руслан. Конечно он считал иначе, но его вечный образ просто не позволил сразу сказать, что ему на самом-то деле очень даже понравилось. Тушенцов и сам до сих пор с трудом принимал факт, что это так. Казалось бы, тесная квартира, под завязку набитая ненавистными тебе одноклассниками, которые к тому же бухие, стробоскоп, сбивающий с толку своим агрессивным мерцанием, бессмысленная музыка в стиле, который ему никогда не нравился, — всё вместе должно быть просто отвратительно. Но нет. Вообще нет. Непонятным образом переплетаясь в нечто более интересное, это заставляло испытывать новые эмоции, которые ну никак нельзя было назвать отрицательными.       Онешко хмыкнул, из одной лишь интонации понимая, что друг лукавит.       — Неужели настолько плохо?       — Ладно, признаюсь, я был не до конца честен, — Руслан задумчиво почесал затылок, — По правде говоря, мне даже немного понравилось. Ну и ещё как плюс ко всему, я понял, что наши одноклассники действительно не такие уж и плохие.       — Это хорошо…       Ребята зашли в квартиру и Тушенцов в несколько ловких движений запер дверь. Быстро скидывая обувь, Юлик, прошаркав носками по линолеуму, направился в излюбленную ими гостиную и развалился на диване, издав блаженный стон, как бы говорящий «Господи, наконец-то я могу лечь», на что Руслан вновь улыбнулся краешком губ и тоже вошёл в большую комнату.       «Развалился» Онешко до невозможности красиво. Конечно, было видно, что он и не старался лечь по-особенному, но у него определённо это получилось. Худые руки небрежно раскинуты в разные стороны, ноги непроизвольно разведены в коленях, голова чуть склонена вбок — наивысшая форма эстетики. Тушенцов против воли подметил, как изящно одна прядь выбилась из общей копны и непринуждённо легла ему на лоб.       Какие же причудливые мелочи он видит. Хотя, с другой стороны, он в какой-то степени пьян, может в этом причина? Мозг либо соображал плохо, либо не соображал вообще, а потому подобные отклонения в тот момент вполне можно было списать на алкоголь, что он и делал, дабы не забивать голову лишними вопросами.       — Прикинь, ещё даже двух часов ночи нет, — поделился Руслан, убирая телефон обратно в задний карман, — Я чёт думал мы там пробыли дольше. Ну и плюс сама дорога туда-сюда.       Онешко как-то неопределённо мотнул головой. Выглядел он немного странно, хотя, наверное, это, опять же, последствия выпитого алкоголя в столь неожиданно больших количествах. Организм просто был не готов к такой подставе и сейчас отчаянно пытался придумать, как это можно исправить.       Вдруг Тушенцов заметил на руке Юлика резинку для волос. Она смотрелась на тонком, обнажённом запястье весьма забавно и довольно непривычно, ведь Онешко никогда не использовал ничего кроме геля для укладки и воды, а тут такой женский аксессуар. Оригинально.       — У кого резинку спиздил? — спросил Руслан, усаживаясь рядом и тыкая пальцем в незнакомый атрибут. Тот вопросительно посмотрел на него, потом на свою руку, непонимающе похлопал глазами несколько секунд, а затем его губы тронула лёгкая улыбка, также выражающая общее недоумение.       — Наверное это Дашина, — сделал неуверенное предположение Юлик, — Хотя может кто-нибудь просто увидел это неуложенное гнездо на моей голове и такой: «Бля-я-я, чел, держи хотя бы резинку, выглядишь как бомж», а я там уже навеселе был и не заметил.       Тушенцов негромко хмыкнул, провожая взглядом Онешко, который встал с дивана и подошёл к большому зеркалу в углу комнаты. Раньше там, наверное, красилась его мама, но теперь парень разве что заглядывал в него перед тем, как выйти из дома, проверяя, насколько сносно сегодня выглядит. Юлик снял резинку с руки и попытался собрать из отросших тёмных прядей хлипкий хвостик. Первый раз не получилось: волосы начали вываливаться из руки, резинка оказалась слишком узкой для того, чтобы просунуть в неё кулак, что он изначально пытался сделать. Второй раз тоже не увенчался успехом, как, впрочем, и третий. И вот, только на четвертый на его голове нарисовался неказистый маленький хвост, которым парень, очевидно, был очень доволен.       Сияющий, словно одна из тех далёких звёзд за окном, Онешко сквозь отражение в зеркале посмотрел на наблюдавшего за ним всё это время Руслана и, ненавязчиво водя руками вокруг своей «причёски», как бы привлекая к ней внимание, поинтересовался:       — Как думаешь, Русь, мне пошло бы с хвостиком?       Прошло несколько долгих секунд, в которые друг внимательно его рассматривал, то задерживая затуманенный взгляд на волосах, то удаляясь от них, в попытке выловить общую картину.       — Ты похож на пидора, — наконец честно ответил Тушенцов. Он просто сказал, что думал, так как выебываться и отвечать что-то заумное не было ни сил, ни настроения.       — Ах на пидора, значит, — Юлик наконец отлип от своего отражения в зеркале, в два быстрых шага преодолел всё пространство комнаты и умостился на коленях Руслана. Тот хоть и был пьяным, но это не мешало ему быть в шоке от происходящего. Всё это было так внезапно и странно. Парень растерялся.       — Юль, ты чего…       — Который раз ты меня уже обвиняешь в нетрадиционной ориентации? — Онешко вызывающе посмотрел прямо в лицо Тушенцова, находящееся сейчас неприлично близко. Карие глаза выглядели крайне испуганно, но в них явно читалось, что парень хочет продолжения, — Хотя, признаюсь честно, тот поцелуй мне хотелось бы повторить, — рука Юлика плавно заскользила по чужому воротнику, частично задевая гладкую кожу на шее, а блядская улыбка уже никак не сходила с его прекрасных, скульптурных губ, — Как ты на это смотришь?       Руслан начал рвано выдыхать, с головой выдавая своё волнение, которое вмиг достигло крайней точки, унося все эмоции далеко за границы обычного смущения. Сердце, казалось, начало работать на износ, норовя вырываться из широкой груди, в которой сейчас стало непривычно тесно. И Юлик всё это видел. Всё это чувствовал.       Да ещё бы, блять, не чувствовал, он же буквально на нём сидит.       Плохо отдавая себе отчёт в своих действиях, повинуясь минутным желаниям, Онешко придвинулся ближе к паху и, опёршись руками на чужие подрагивающие колени, пару раз поёрзал бедрами, заставляя парня под собой испустить приглушённое «Блять».       Юлику понравилось. Определённо понравилось. Понравилось видеть эти нотки исступления в стыдливо отведённых глазах, понравилось вызывать такую бурю смешанных эмоций всего несколькими маленькими телодвижениями. Этого было так ничтожно мало, хотелось ещё. Откровеннее, неправильнее, ближе.       Все эмоции, так долго копившиеся где-то внутри, будто разом решили вылезти наружу, являя миру поразительный букет, вмиг срывающий обоим крышу ко всем чертям. Словно дьявольский триггер, этот идиотский хвостик вперемешку с алкоголем открыл совершенно иные грани их потаённых желаний. Они причудливо переливались в лунном свете льющемся из окна, подталкивая своей незримой красотой к странным, но таким вожделённым поступкам.       Онешко самодовольно улыбнулся, показательно закусывая нижнюю губу, и одной рукой начал медленно, как бы дразня, оттягивать воротник своей футболки, с наслаждением наблюдая, как Руслан против воли облизнулся, а в его глазах промелькнули едва уловимые нотки несдержанности, которые пугали и вместе с тем словно приказывали ему не останавливаться. И Юлик не останавливался. Он чуть пригнулся к уху парня и собирался уже что-то горячо шепнуть, но не успел.       Внезапно Тушенцов с, казалось бы, неприсущей ему нежностью прижался губами к оголённому участку кожи в районе ключицы и оставил на нём небольшую малиновую отметину.       Онешко охнул от неожиданности и лёгкой боли. Руслан же, пользуясь секундной слабостью своего мальчика, ближе придвинул его к себе и ненавязчиво залез в приоткрытый рот двумя пальцами. Провёл ими по мокрому языку, который сразу же податливо прогнулся. Губы Юлика плотнее сомкнулись на пальцах, и он чуть подался вперёд, захватывая две фаланги, отчего из горла Тушенцова вырвался тихий неровный выдох. Этого казалось так много и одновременно так мало, что он просто задыхался в непривычных ощущениях.       Гибкий язык очертил графичные костяшки, и Руслан неосознанно протолкнул пальцы глубже, с нечеловеческим наслаждением отмечая, насколько там теснее и горячее. От неожиданности у Юлика вырвался тихий стон. Шелковистый и дразнящий, этот звук отдался в груди и прошёлся мелким табуном мурашек по всему телу, заставляя обоих чувствовать себя ещё более развратно. Руслан зарылся другой рукой в мягкие волосы, одним лишь движением отбрасывая дурацкую резинку в сторону. Мягкая копна в ладони приятно будоражила сознание, осознанием того, насколько грязно и пошло парень позволяет ему держать себя, показывая, как он уже готов послушно оттягивать голову для новых рдеющих отметин на молочной коже.       Тушенцов вытащил из тёплого рта мокрые пальцы, от которых потянулась полупрозрачная ниточка слюны, и затянул эти прекрасные губы в требовательный поцелуй. Онешко послушно поддавался любым его действиям, полностью уступая Руслану доминирующую позицию, чем распалял его желание ещё больше. Упругий язык уверенно прошёлся по гладкой кромке зубов, проталкиваясь дальше. Юлик тихо постанывал, и Тушенцову это нравилось. Нравилось безумно. Нравилось до дрожи в коленках, до одури вперемешку с возбуждением.       Но вдруг именно это тепло, лениво начавшее разливаться внизу живота заставило парня опомниться.       Какого чёрта он творит???       Осознав, что если сейчас же они не поменяют позу, Юлик сможет почувствовать уже проступающий через ткань джинс бугорок, Тушенцов испугался. Страх отрезвлял. Он попытался встать, утягивая за собой Онешко, но так, чтобы не вызвать подозрений. Получилось не с первого раза. Юлик тихо стонал в поцелуй, прогибался всем телом, когда по спине снова проходилась тёплая ладонь. Руслан просто не мог нормально воздержаться и перестать терять рассудок от каждого его действия, но по итогу всё-таки сумел на несколько секунд взять себя в руки, растормошить парня и, ненадолго разорвав поцелуй, увести в спальню.       Пьяное желание и абсолютно трезвый страх смешались внутри в сумасшедший коктейль. С одной стороны, прекращать всё это было преступлением, за которое он себя не простит, но с другой — что он скажет ему на утро?       Руслан нежно положил Юлика на мягкую кровать, заметно прогнувшуюся под весом их двоих, а сам навис сверху и продолжил трепетно выцеловывать его лицо и шею, ловя каждый исступлённый выдох, чувствуя, как с каждой секундой возбуждение становится всё сильнее, с головой накрывая неправильными чувствами.       Тёплые блудливые пальцы мальчика осторожно забирались под кофту, скользя по животу, оставляя едва ощутимые царапки. От этих ненавязчивых прикосновений сознание Руслана каждый раз дробилось на мелкие осколки оседающие в области паха, задушено умоляя приступить к чему-то большему.       Парень стоически терпел пожар, обосновавшийся его в узких джинсах, и молча надеялся, что Онешко в вот-вот начнёт клонить в сон от избытка выпитого алкоголя.       К его огромному счастью, так и произошло. В какой-то момент поползновения под одежду прекратились, а парень стал отвечать всё ленивее, постоянно прикрывая глаза, заставляя Тушенцова вновь против воли залипать на эти прекрасные карамельные ресницы, обрамляющие тёмные глаза цвета молочного шоколада.       Оставив последний ласковый поцелуй в уголке губ, он как можно более незаметно попытался встать и выйти из комнаты. Однако уже у дверей его догнал расстроенный, непонимающий голос:       — Русь, ты куда, не уходи…       — Я сейчас вернусь, — попытался улыбнуться Тушенцов, но вышло как-то криво. Увидев в темноте, как Юлик неуверенно кивнул, он прикрыл дверь спальни, пулей полетел в другой конец квартиры, в ванную, молясь лишь о том, чтобы Онешко не решил вдруг пойти за ним.       Едва щёлкнул замок, он облокотился на ванну и чуть подрагивающими и руками начал стаскивать с себя джинсы и боксеры, обнажая уже изнывающий от желания член.       Проведя по нему рукой в первый раз он не сдержался от того чтобы, тихо, сквозь зубы простонать от накрывших с головой приятных ощущений. Тушенцов с запоздалым удивлением осознавал, как странно и необычно тело реагирует на всё происходящее. Ноги чуть подрагивали, а всё тело то и дело покрывалось мурашками. Казалось бы, обычная дрочка, но все внутренние органы от простых манипуляций пускались в пляс и Руслан еле успевал затыкать себе рот, чтобы в очередной раз не издать какой-нибудь странный звук, который мог бы заставить Юлика встать и придти сюда, чтобы удостовериться, что с ним всё нормально.       Тушенцов постепенно начал всё быстрее и быстрее двигать ладонью, утопая от каждого прикосновения руки с плотью. Слишком охуенно. Он не мог вспоминать ни одной, даже самой пиздатой порнухи, которая бы приносила такие невероятные ощущения, буквально отключающие тебя от реального мира, с головой окуная в омут бесконечного наслаждения и животной похоти.       Ему на глаза случайно попалась какая-то нестиранная футболка Юлика, брошенная им поверх стиральной машинки. Не долго думая, Тушенцов схватил ее свободной рукой и уткнулся носом, жадно вдыхая запах парня, которым была пропитана мягкая ткань.       Разрядка наступила чуть ли не внезапно. Он не успел придумать ничего лучше, чем сжать зубами край этой самой футболки, которую держал в руках, чтобы не простонать на весь дом, как последняя тварь. По телу пробежалась судорога, сковавшая все внутренности, не оставляя и шанса выбраться из-под волны наслаждения раньше, чем она сама тебя отпустит.       Руслан кончил в руку, и едва ноги, сведённые оргазмом, чуть отпустило, сразу побежал смывать с ладони белёсые пятна своего стыда.       Пиздец, просто пиздец.       Парень ещё несколько минут простоял, опёршись руками на раковину и бездумно сверля взглядом своё отражение в зеркале. Похоть, глупое желание, пьяные мысли, плохо вяжущиеся в голове — всё ушло. Остался только стыд. Стыд и страх, все нарастающий и заполняющий собой всё его тело и разум.       Он боялся. Хоть уже и поздно было что-то оспаривать, но боялся признаться, что чувствует к Юлику нечто большее. Он начал что-то подозревать ещё давно, когда его начал пугать тот факт, что Онешко может исчезнуть из его жизни. Но тогда он списал всё на нездоровую привязанность из-за практически полного отсутствия близких друзей долгое время. К тому же парень явно никуда уходить не собирался. В какой-то момент Руслан даже успокоился.       И вот сейчас все эти противоречия, все едкие мысли, всё всплывало наружу. Будто в каком-то незамысловатом химическом опыте, его спокойствие вновь окрашивалось нотками тревоги и беспокойства. Захотелось курить. Пиздецки захотелось курить. Но у него не было сигарет. Он всё-таки бросил их ради Юлика.       Юлик.       Что это было? Что за внезапные блудливые порывы? Почему он позволил себе поддаться животным желаниям и вообще делать что-то подобное? Что скажет об этом Онешко на утро?       А может он просто был пьян?       Эта мысль будто ножом полоснула по живому. Об этом не хотелось думать. Совсем. Но ведь…       Что если это правда, и у Юлика нет к нему никаких чувств, просто он старался отвлечься от ситуации с мамой? Поэтому и пил тот отвратительный коньяк, поэтому и позволял себе что-то странное, запретное, будоражащее сознание, заставляющее забыть обо всём. А Руслан… Руслан просто удачно подвернулся под руку?       Тушенцов ни в коем случае не осуждал его. Просто… Он по-настоящему боялся. Боялся проснуться завтра вдвоём, уже протрезвевшими, и услышать болезненное признание в том, что всё это было по глупости совершено из-за алкоголя, ударившего в голову, и он совсем не отдавал себе отчёта ни в своих действиях, ни в своих желаниях. Что он не чувствует к нему ничего и скорее всего им стоит прекратить общение. А сам боялся соврать в ответ, что всё нормально, в попытке сохранить хрупкую дружбу или просто быть не в силах что-то сказать и уйти. Молча уйти разрушая все мосты, за которые держалась его никчёмная жизнь, заставляя чувствовать себя нужным хоть кому-то.       Парень зачем-то обтёр уже высохшие руки полотенцем и надел обратно штаны. Ноги, будто налившиеся свинцом, еле влачились по гладкому полу. Он вышел из помещения, закрыл дверь и вернулся в спальню. Юлик очаровательно-небрежно лежал в том же положении, в котором Руслан оставил его уходя, и уже давно провалился в долгожданный сон. Его грудь мерно поднималась и опускалась в такт умиротворённому дыханию, а худые пальцы ослаблено держали край мягкого одеяла, в которое он, видимо, пытался закутаться. Тушенцов невольно залюбовался.       Его раздирало внутреннее противоречие. С одной стороны хотелось подойти, лечь рядом, обнять его, прижать к себе, зарыться носом в бархатистые волосы и никогда не отпускать. Но другая его часть неистово кричала, чтобы он даже не думал приближаться и валил отсюда, пока не стало слишком поздно.       Повинуясь глупым, детским, но таким искренним чувствам, Руслан всё-таки подошёл к кровати, невольно уже который раз украдкой засматриваясь на прекрасное лицо. На эту эстетичную родинку на шероховатой щеке, на густые ровные брови, длинные, сводящие с ума ресницы.       Может он слишком громко дышал, или же сердце, выпрыгивающее из груди, стучало по рёбрам чересчур гулко, но вдруг Юлик приоткрыл глаза. Увидев Тушенцова, он слабо улыбнулся и, взявшись за воротник его кофты, потянул на себя. А тот не стал сопротивляться, позволяя повалить себя на свободное пространство кровати. Руки сами потянулись к солнечному мальчику, прижимая его к себе, пока тот утыкался носом ему в грудь, заставляя чувствовать ложную надежду на то, что всё будет хорошо.       А может всё-таки не ложную?..       Руслан пролежал всю ночь без сна, ласково обнимая Онешко. Мысли в голове метались со скоростью гиперзвуковых ракет и взрывались, достигая цели, так же болезненно и разрушительно. В какой-то момент Тушенцов понял, что не в силах больше это терпеть, медленно разнял руки и потихоньку выбрался из постели. Юлик уже спал достаточно крепко ничего не заметил.       Парень тенью выскользнул из спальни и неосознанно отправился на кухню. Просто привык. Привык просыпаться и идти сюда, пить утренний чай. Но сегодня нельзя — как только поставит чайник на плиту, шумное кипячение абсолютно точно разбудит Юлика, чего он допустить никак не мог. Поэтому оставалось просто сидеть и смотреть в стену. Запоминать эти незамысловатые узоры на светлых обоях, видеть прорехи в том, насколько качественно их клеили.       Руслан не знал точно, сколько пробыл в этом подвешенном состоянии. Вдыхал прохладцу летнего утра, пробирающуюся сквозь щели в окнах, бездумно вслушивался в пение самых ранних пташек. Думать не хотелось ни о чём, и недосып прекрасно справлялся с тем, чтобы ни одна складная мысль не проникала в голову. Наконец, видимо решив всё для себя окончательно, парень шумно выдохнул и, последний раз грустным взглядом окинув уже ставшую родной кухню, быстрым шагом дошёл до прихожей, бесшумно всунул ноги в разношенные кроссовки и чуть ли не выбежал из квартиры, боясь случайно оглянуться и передумать.