Рокировка

— Еще раз, — голос Вика сухо щелкнул. — Еще раз и по существу. И кончай крыть матом через слово. Вик смотрел в лицо Джонни в упор, будто заставлял себя; угрюмо сутулился, напрягал плечи — словом, выглядел, как человек, которому очень тяжело сидеть прямо. Джонни упрощал ему задачу как мог: вел себя препогано. Выпил и еще раз выпил, щелкнул зажигалкой у кончика сигареты — исключительно чтобы позлить Вика, — и кивнул сам себе. — Первые три месяца я говорил себе: пройдет, — он стряхнул пепел мимо подставленной чашки, хотя даже не затянулся. — Думал, что оклемаюсь, приду в себя — во всех смыслах. А потом сообразил: моя бывшая — та еще стерва. Вполне могла накрутить драмы про сроки жизни, просто чтобы засунуть меня в неподходящий кусок мяса и посмотреть, как я мучаюсь. — Ну конечно, — Вик наклонил голову, странно зацепился взглядом за скулу «Ви», и Джонни моментально скривился. — Ведь совершенно все, что происходит в этом мире, даже в киберпространстве — вертится исключительно вокруг тебя. — Поверь, у нее дерьмовое чувство юмора. — Мы все еще говорим об искусственном интеллекте? — Верно. — Тогда оно и правда должно быть дерьмовым, — бесстрастно сказал Вик; дернул уголком губы, будто усмехнулся. Джонни согласно приподнял авиаторы. — Неужели все настолько плохо, что ты готов на добровольный суицид? Джонни пожал плечами: — Я помню, чего хочу. Одновременно с этим, «мое» тело хочет другого. От этого едет крыша — и гораздо больше, чем ты можешь себе представить. В мои планы не входит закончить на улице с воплями про парней с Альфа-Центавры. — С Ви — было проще? — В разы. Два сознания — два комплекта желаний. Мне могло не нравиться то, что он делает; могло нравиться, но я различал, где свое — а где чужое. А еще, была отмазка. Надежда. Что когда в теле останется только один — что-то изменится. — Пример? Джонни поднял брови, открыл было рот — выглядел в тот момент, наверное, порядочно глупо. Подумал: неплохо было бы рассказать Вику что-нибудь «остренькое». Типа, как Ви воображал себя и тебя на этом кресле — чтобы ты включил лампу над ним во всю мощность, а сам стоял в тени и медленно трогал. Молча и аккуратно, как ты умеешь. Не реагировал на его стоны, не прерывался, только гладил и гладил, и гладил… пока он выгибается навстречу, пытается ухватиться за твою ладонь, прижаться к ней губами, облизать пальцы… Джонни задумчиво почесал трехдневную щетину. Вик выжидательно приподнял брови. — Вот, например, когда я хочу поссать, — начал Джонни с непроницаемым лицом; Вик со вздохом прикрыл веки, — то машинально берусь за член правой рукой. А хочу — левой. Потому что я — левша, всегда им был, а Ви — нет. — Я понял. Не продолжай… пожалуйста. Джонни пожал плечами. Сам же просил пример — сказал бы еще спасибо, что он не озвучил ему тот, первый. — Мне не нравится в этой ситуации одна вещь, — хмуро сказал Вик спустя минуту. — Да ну? Только одна? Мог бы и не спрашивать. Люди, цепляющиеся за последнюю надежду, становятся удивительно слепы и некритичны к услышанному. — Когда… если мы вернем Ви в его тело, у него будут те же самые сложности, — Вик строго взглянул, снова промахнувшись взглядом мимо нужного человека. — Рассинхрон нервной системы. Со всеми вытекающими. Не говоря уже о том диагнозе, который ты упоминал. «Переживаешь, что Джонни в Ви будет больше, как сейчас его меньше в Ви?» — На это мне, в общем-то, поебать, — вслух сказал он. Внутри что-то предательски шевельнулось. — Я просил тебя не материться через слово, — Вик поднял брови. Разумеется, не поверил. — Да, я помню, — кивнул Джонни, наливая себе еще один стакан. Закинул обе ноги на стол. — На самом деле, у меня есть кое-какие соображения и на этот счет. Будешь слушать? — Вероятность того, что Ви вернется в это тело, представляется мне минимальной, — вкрадчиво ответил Вик, неуловимым движением поправляя очки. — И очень отдаленной. А желание врезать тебе еще раз — есть прямо сейчас. — Не жалко его лицо? — Я потом поправлю. — Понял, — Джонни плавно скинул ноги со стола. Подобрался, сел уже по-нормальному. — Слушай, док, я понимаю, как это звучит. Мне тоже все это не нравится. Но я устал. Тело мне не подходит — и я хочу вернуть его владельцу. Впервые, за столетие веду себя, как добрый самаритянин! Прояви уважение. — Ага. — Так что дело остается за малым, — Джонни вставил в зубы сигарету. — Подключиться к Сети, выйти за Стену, найти Ви, засунуть его обратно, починить пару нейронов и… happy end. — За малым, — эхом отозвался Вик. Он усмехнулся, наблюдая за жестами Джонни, подернутыми легкой, показной ленцой. Помолчал, катая в пальцах тонкую ампулу успокоительного. Наконец, вздохнул: — Знаешь, как на самом деле называется то, что ты чувствуешь, Джонни? — Как? — Совесть.        Джонни без труда нашел старые апартаменты, хакнул дверь, ввалился внутрь — в комнате лежали чьи-то вещи, но поскольку владелец отсутствовал, Джонни привычным образом завалился на известную кровать. Как здравомыслящий человек — а не как это раз из раза делал Ви. Изнутри кольнуло — проклятая ностальгия на вкус, как подгнивший лимон: и кисло, и погано, и хочется блевать. Еще и зубы сводит. Комната, в которой раньше Ви хранил оружие, превратилась в чужую гардеробную — похожую на гримерку трансвестита из старых фильмов про восьмидесятые. На столе у телевизора идеальный порядок и ни одной разноцветной конфеты; диван остался на месте, но блестящих леопардово-золотых подушек на нем стало избыточно. И вместо ловца снов на стене — плакат с… — Джонни едва не перекрестился от этого драматического выражения на холеной роже, — Керри Евродином. Занесло так занесло. Вспомнил, чем закончился разговор с Виком: старый угрюмый риппердок едва не поседел от предложенного. Вдолбил себе двойную дозу из инжектора и молча махнул Джонни рукой: мол, убирайся, поговорим утром, иначе я тебя пристрелю. Джонни знал наверняка: Вик согласится. Потому что выбора нет. Потому что это вопрос даже не жизни и смерти — одна из переменных уже и так откровенно мертва, — а потому что — любит. Два плюс два все еще равно четыре, и это — очень простое уравнение. Джонни не умел и не понимал тонкие и сложные слова, которыми люди пытались раз из раза описать, в общем-то, одно и то же чувство. Расписывали тонкие тактильные оттенки; воспевали трепетные душевные метания; или и вовсе шли напролом — через грубый горячий секс. Все трое после сходились в одной и той же точке, чтобы шепотом сказать друг другу «то самое» и с восхищенным ахом упасть навзничь на подломленных ногах. Под аплодисменты и занавес. Джонни от подобного тошнило. Но Вик в этом смысле был неплох. Мало пиздел — много делал. Сжимал зубы и шел до финала. Джонни откинулся на подушки, пропахшие выворачивающим наизнанку одеколоном. До одури чужим, а значит, неправильным. Привычно закинул за щеку таблетку — снотворное с легким эйфорическим эффектом. Заснуть по-другому больше не мог вот уже пару месяцев: ворочался туда-сюда, иногда просыпался в кошмарах, иногда слышал… всякое. Словом, хороший такой и крепкий ПТСД. Но эта квартира, хоть и все еще похожая на ночлежку, отчего-то успокаивала. Подводила ближе к тому, от чего Джонни открещивался последний год и будто говорила — смотри, не так уж оно и страшно. Пока ты можешь хоть что-то сделать. Или попытаться. Джонни перевернулся на другой бок, подложил руку под голову — секунда за секундой начал проваливаться в сон, как в мягкую воду. Разумеется, все дело в расшалившейся нервной системе. Возраст тоже сказывается, ну и… смерть, наверное. Да, точно в этом. А не в какой-то там… совести.        Утро случилось вместе с изумленным, гладко выбритым лицом парня, открывшим дверь с другой стороны собственного дома. Джонни уже собрался, позавтракал тем, что смог найти — и молча вышел, на прощание бросив жильцу краткое: «Керри не любит рыжих». Клиника Вектора встретила его недвусмысленно закрытой дверью — ни таблички с часами приема, ни «Приходите попозже, я отошел за сигаретами. А если это Джонни — то забудь сюда дорогу, друцидид суморакий». Джонни даже подумал на секунду, что Вектор собрал вещи и малодушно уехал куда-нибудь на побережье. Поднялся со скрипом в «Эзотерику», обнаружил там скучающую Мисти. — Где Вектор? — Он закрыт для клиентов, — она прищурилась, теперь взглянула на него с любопытством. — Не спал всю ночь. — Так сильно скучал? — Я скажу, что ты пришел, — вздохнула Мисти. Благовония ударили в нос, когда она проходила мимо — Джонни терпеть не мог резких терпких запахов. Ви они нравились. Вектор встретил его напряженной спиной и перестукиванием медицинских приборов. Даже не оглянулся на звук, только дернул плечом и махнул рукой в сторону стула: мол, присаживайся, подонок, чтоб ты сдох уже. «Не можешь на меня смотреть, понимаю», — чуть не сказал вслух Джонни. Сел. — Я все еще не принял решение, — сухо сказал Вик, не поворачиваясь. — Касательно… твоего предложения. «Да кому ты лечишь». — Но? — Джонни почти закинул на стол ноги, но вовремя успел себя одернуть. Скула ныла с самого утра. — У меня есть вопросы касательно того, что ты называешь планом. Вик наконец обернулся. Подходить не стал, спрятался за черными линзами очков, но Джонни все равно заметил — тяжелая тень как будто бы одна на целое лицо, и иссиня-черные метки на руках. — Что ты себе колешь? — спросил он без задней мысли. — Кровь младенцев, — отрезал Вик. — Я хочу знать, как ты планируешь все это провернуть. — Свяжусь с Альт, — Джонни пожал плечами: небрежно и обыденно. Плевое дело. — Альт…. Да, Ви рассказывал. — Вик дал ему порядочно времени, чтобы аргументировать, но Джонни молчал. Не выдержал, спросил сам: — Она ведь за Стеной? И Вуду согласятся помочь еще раз? Джонни вспомнил безжизненные, остывшие руки, свисающие с кресел нетраннеров; мертвого Пласида с пулей в башке — впрочем, с его цветом кожи даже незаметно. Видно, Ви рассказал не все. — Ага, — Джонни неопределенно выпятил губу. — Я их уговорю. Сам не понял, почему солгал: не из вредности, нет. Просто… пожалел, что ли? Вик и вправду выглядел неважно — даже по меркам Джонни, которого половину молодости тягали с одной мусорки позади бара на другую; а вторую половину он познавал прелести войны. Вик недоверчиво прищурился, но остался человеком благоразумным. Уже понял: чем меньше вопросов Сильверхенду — тем крепче нервы. — Что будет дальше? — Дальше — в дело вступаешь ты, — Джонни развел руками. До сих пор не привык к тому, что левая — живая и человеческая. — Я уговорю Альт, Альт уговорит Ви, ну, а ты… сделаешь все, что нужно. — Все, что нужно, — эхом отозвался Вик. — Ты хороший риппер, Вик, — нажал Джонни. — У тебя есть чертежи чипа, все схемы, исследования. Ты разберешься. Больше некому. — А если напортачу с системами? Сделаю из мальчика инвалида? Если — ошибусь? Джонни пожал плечами. — Так не ошибайся. Вик покачал головой, опустил руки так беспомощно, будто только что потерял пациента на столе, отвернулся. Джонни хмыкнул сам себе. Дело оказалось даже интереснее: получится вытащить Ви или нет — неясно. Зато можно попробовать нащупать предел прочности Виктора Вектора. Он есть у всех, но конкретно у Вика — самая сложная защита, что он встречал. — Ну ладно. Не буду отвлекать тебя от трагических размышлений, — Джонни поднялся. — Созвонюсь с Вуду. — С маман Бриджит? — рассеянно уточнил Вик. — Ага. Второе место в топе самых отъявленных стерв Найт-Сити. — Боюсь представить, кто на первом.        Роуг. Роуг. Писала ему что-то около пяти раз. Сама. Интонации — властно-вопросительные, но чуть дрожащие, на самой грани, — Джонни почувствовал их даже через сообщение. Не ответил. Сам не понял, почему. Не привык, откровенно говоря, не быть ублюдком — да и поздно уже переучиваться. — Я думал, — честно сказал Джонни, — ты меня на порог не пустишь. Или, — он покосился на амбала за спиной, — пустишь, но сам я уже не выйду. — Конечно, ты так думал, — Роуг изящно закинула одну ногу за другую. — Ведь тебе невдомек, что такое — уважение к чужому телу. — Не понял. — Ви, — она вздохнула. — Это тело Ви. Мальчишка сделал самый идиотский выбор в своей жизни, но я уважаю его. И не стану сносить чужой дом — даже если внутри теперь только тараканы. Джонни кивнул, щелкнул зажигалкой и закурил. И опять это блядское ощущение: движения пальцами, вспыхивающий огонек, привкус дыма — знакомый до боли ритуал. А вслед за ним вместо облегчения — чужеродное разочарование и вязкая горечь на языке. Он уже практически находил мазохистское удовольствие в том, чтобы раз за разом обламываться. Роуг постучала по столу пальцами. — Джонни, — сказала она почти ласково. «Мудак», — отчетливо услышал он. — Так зачем пришел? — Мне нужна помощь, — не стал тянуть. Да и не умел. — Помощь? — Хороший нетраннер — чтобы пройти за Стену. Роуг приподняла брови в тонком королевском недоумении. Могла бы вытащить пушку прямо посреди переполненного клуба и выстрелить ему в голову в упор, чтобы мясо по стенам, и никто бы не сказал ни слова. Но держалась до сих пор — это надо уметь. — Зачем? — Нужно переговорить с Альт. Роуг наклонилась больше нужного, чуть надавливая на локоть, сделала слабое, неопределенное движение пальцами. Такой, знаете, жест старческого отчаяния. — Зачем? — Мы не договорили. — Люди, — вздохнула она сухо, — которые говорят с тобой слишком часто, Джонни, — умирают. Но это нормально… что ты зациклился, — ровно улыбнулась. — И не можешь отпустить… — Роуг, давай без этого. — …хочешь запишу тебя к психотерапевту? — Своему личному? — прищелкнул языком Джонни. — Он занят. Работает со мной. — Оно и видно. — Учит выстраивать личные границы. — Да, с этим у тебя всегда были проблемы. Иначе бы меня здесь не было. Роуг вздохнула — без толики разочарования проиграла раунд, но с дистанции не сошла, и тут же начала новый. — Итак, — она посмотрела поверх его плеча взглядом человека, который умеет, любит и довольно-таки часто убивает людей чужими руками. — Ты не отвечал на сообщения. На звонки тоже. Ко мне приходили люди — спрашивали про Ви. Целый год, из раза в раз. Теперь ты приходишь сюда сам, ко мне, без единого объяснения, и я должна… И ты просишь, — сразу же поправилась она, но Джонни уже ухмыльнулся, — о помощи. Все верно? — М-гм. — Хочешь, чтобы я предоставила тебе ведущего нетраннера, — Роуг начала загибать пальцы, — с командой; баснословно дорогое оборудование, чтобы пройти за Стену; обеспечила защиту от Дозора, пока ты будешь разбираться со старой подружкой и… может быть, что-то еще, Джонни? — Я бы не отказался от нежного мине… — Джонни. — О’кей, Роуг, — начал раздражаться он. Просто поразительно, что только сейчас — старость, наверное. — Да, я прошу именно об этом. У тебя же есть этот парень… Никс, кажется. Вроде он неплох. Вроде все, кто на тебя работают — чего-то стоят. — Верно. И знаешь, какая черта в Никсе мне нравится больше прочих? — М-м? Она перегнулась через стол: — То, что он жив, Джонни. — Да блять, Роуг! — Джонни впечатал обе ладони в стол, так что бутылки подпрыгнули. Навис над ним и над ней, но взгляд Роуг не изменился ни на толику. — Что мне сделать? Встать перед тобой на колени? Растечься у твоих ног? Рассказать, что ты — лучшая? — Если бы меня можно было так дешево купить — я бы здесь не сидела. Джонни вздохнул. Упрямая. Он любил в ней это — и ее, в общем тоже, — любил. Меньше, чем себя, но тем не менее. — Ладно, есть кое-что, что тебе понравится, — сказал он вымученно ровно, заставляя себя опуститься обратно. — Если ты поможешь мне и все пойдет, как надо, то… меня здесь больше не будет. И нигде не будет. Никогда. Ни в реальности, ни в киберпространстве. Мир без Джонни Сильверхенда — хорошая ставка, что скажешь? Роуг склонила голову с задумчивым прищуром. — Если я помогу… Если все пойдет, как надо… Если, если, если. — Не выкручивай мне руки, Роуг. Ни один план, — даже твой, — не бывает идеальным. Да или нет? Она приподняла брови, вздохнула легонько, даже с некоторым наивно-детским удивлением — словно он был радужным единорогом с колокольчиком на шее. — Удивительно, какой ты все-таки мудак, Джонни, — сказала Роуг вкрадчиво, покачивая в руке бокал. — Да сейчас-то что не так? — Мальчик принял решение, сделал тебе королевский подарок, а ты как обычно — кладешь хер на чужой выбор и делаешь все по-своему, — она пусто посмотрела на свою руку: текила с апельсиновым биттером и щепоткой копченого чили. — Но ты прав. Мир без Джонни — хорошая плата. Даже покроет твои старые долги. — Это значит — да? — Это значит — я подумаю.