Рокировка

Очевидная проблема любого ИИ — он создан людьми и из людей, так что, разумеется, ничего хорошего от подобной дряни ждать не приходится. Волей-неволей задумаешься о высшей силе, изначально создавшей человеческих ублюдков: все эти вопросы о справедливости и том, почему теоретический бог допускает происходящую в мире чудовищную жестокость — отпадают сами собой. Просто обрати взгляд за Стену — и ты найдешь свои ответы. В рай без ада — очень скучно играть. Сабуро, как и полагается черту, явился из ниоткуда, отрисовав голограмму прямо перед Ви; «заложил» руки за спину и «прошелся» туда-сюда. Так начиналась каждая их партия. Помимо того отвратительного факта, что Сабуро был, собственно, Сабуро, Ви до сих пор не мог ни детектировать, ни отследить его появление — система не улавливала императора, пока он сам не подавал сигнал. Тот, кто создал его цифровую защиту — был настоящим мастером. Сабуро «опустился» за подергивающийся шахматный столик, «жестом» предложил Ви сделать то же самое. — Почему вы убивали их? — неопределенно спросил Ви. Сабуро аккуратно приподнял брови. Симуляция жестов и эмоциональных паттернов грузила систему больше, чем простой синтез голоса. Но Сабуро скорее обрушит целую Сеть, чем переспросит. — Нетраннеров в Микоси. Я думал, Душегуб неизбежно убивает своих жертв, но вы оказались здесь еще при… жизни. — Добавил мстительно: — При жизни оригинала. — А что чувствуешь ты, Ви? — Сабуро сделал ход, осточертевший Ви за последние двадцать три раза, но он никак не мог вывести партию хотя бы в непозорный проигрыш. — Ты умер в тот момент, когда подключился к Микоси. Ты — всего лишь копия самого себя. Ви «пожал плечами». Ну да. А еще, он умер даже раньше: после ограбления. И все его дальнейшее существование — все равно что стокгольмский синдром или созависимость. В тот момент, когда они с Джонни разделили собственную память на двоих — перестали существовать оба. — Я не чувствую себя копией, — ответил Ви. — Я — это я. — А все потому, что Альт сумела бережно перенести не только настройки твоего разума, но и параметры сознания. Копия или оригинал — весьма метафизический вопрос, — Сабуро на мгновение задумался над ходом — впервые за все «время». — Что до твоего вопроса — я не люблю оставлять свидетелей. — И все? — Некоторые из этих смышленых малышей сделали многое, чтобы разработать систему, что защищает меня теперь, — щедро поделился Сабуро. — Я обещал им возможность вернуться в тело, и они боролись за нее. — Эти несмышлёные малыши сейчас внутри Альт, — заметил Ви. — И она может их допросить. — Я же сказал, Ви… — Сабуро разочарованно «вздохнул». — Я не оставляю следы. Даже и в цифровом пространстве. Ви промолчал, мысленно отдав соболезнования наивным, стертым нетраннерам. Ненароком вспомнил Озимандиса из древнего комикса. — Почему я могу с вами общаться? — продолжил допрос он. — Неверно. Это я — могу общаться с тобой. Не наоборот, — Сабуро «передвинул» пешку. — Существует несколько версий Душегуба. Ты и я — созданы разными, но с одной общей чертой. В них не было… хм, изьяна, — Сабуро «поднял глаза». — Не переживай, Альт обо всем осведомлена. И это единственная причина, по которой она разрешает тебе общаться со мной. Джонни бы сказал, что Сабуро делает ему мозг. Собственно, он это и говорил — чем чаще Ви погружался в воображаемую реальность памяти, тем чаще видел галлюцинации людей, оставивших в ней след. Ви «посмотрел» на Сабуро. Изнутри снова прокатился искусственный холодок. Он сидит здесь один, разговаривает с чужой голограммой, которую отрисовывают его собственные строчки кода — даже не мозг. Строчки кода, подключенные к чужому процессору через буфер-посредник имени Альт Каннингем. Ви не выдержал, попробовал сделать то, о чем размышлял уже давно: просканировать Сабуро щупами. Тот немедля «исказил губы» в змеиной улыбке. — Я ли это?.. — он небрежным движением «смахнул» с доски белого коня. — Ты чувствуешь, что сходишь с ума, мальчик. Это же и значит, что ты еще в рассудке. — Вы, — припечатал Ви. — Иначе не могу представить, по какой причине из всех людей стал бы воображать — вас. — Зайди с другой стороны: тебе не хватило бы интеллекта, чтобы вообразить такого, как я. Тем более, ты ни разу не выиграл. Это был достойный аргумент — еще и по-настоящему успокаивающий. От «утешительных» речей в исполнении Сабуро Ви всякий раз коротило. Он тут же напоминал себе: обыграть Сабуро возможно, лишь полноценно отвергнув тот страх, который он вселял в людей собственным естеством. Но отринуть страх — отринуть остатки человечности. В обоих случаях Ви проиграет… тот же выбор, что и при жизни, но в другой оболочке. — Скажи-ка мне, Ви… — спросил Сабуро как будто просто так. — Почему Альт помогла тебе? И Джонни? — Не понимаю вопроса. — Ты сам сказал: «Альт — та еще мстительная сука». Но она лишь искусственный интеллект с меткой имени на файле. — Заново создавший подобие сознания, разве не так? — Вновь — метафизика. Но сознание не равно человечности. Она могла бы стереть вас обоих, но вместо этого дала выбор. — Альт — человечна? — вопросительно «поднял брови» Ви. — Вы считаете, здесь есть подвох? — Подвох? — Сабуро «усмехнулся». — Я вижу демоницу, что о рыжем хвосте, обращающуюся в человеческий облик. Кицунэ. И она лжива. «Как и ты, старый ублюдок». Ви «тронул» пальцем ферзя, и тот, как настоящий, закачался из стороны в сторону на черной клетке. — Человечность, — продолжил Сабуро, — есть черта коллективизма. Человечность может быть проявлена лишь к другому человеку. В отсутствии людей — она теряется. Забывается, как любое зло, добро, горе и счастье. Ви «взглянул исподлобья». Не стал добавлять, что некоторым не помогает и это. — Намекаете, что единственный, благодаря кому я все еще остаюсь человеком здесь — вы? — Ви «усмехнулся». — В таком случае, вы зависимы от меня так же, как и я от вас. Сабуро «подвинул» слона наискось, «наклонил» голову. — Это первая мысль, и она недурна собой. Но за ней прячется и вторая, — он вернул «усмешку», объявляя шах. — Гораздо более глубокая. — Альт… — «нахмурился» Ви, рассеянно «разглядывая» вражеского ферзя. — Она… — Тоже может быть очень общительна, — согласился Сабуро. — Вопрос лишь — с кем. Сабуро «расставил» фигуры обратно на доску, «крутанул» ее белой стороной к себе. Мог бы просто перезагрузить игру, но и он, и Ви упорно делали вид, что мир вокруг — материален. Притом, что «радостно улыбнуться» или, скорее, «посмотреть, как на дерьмо» теперь означало — задайте нужные значения переменных в функции эмоций и отрегулируйте коэффициент кратности, чтобы сделать вид, что у вас еще есть душа. Скука смертная. — Вы потому разговариваете со мной? — спросил Ви. — Пытаетесь настроить против Альт? — Если ты до сих пор полагаешь ее своим союзником, или хотя бы считаешь, что она к тебе расположена — значит, ты идиот, — отрезал Сабуро. — И мои слова не помогут, даже будучи повторены в вечности. Он был недоволен настолько, что исчез сразу по окончании партии. Вместе с ядовитой усмешкой, поганым тоном и шахматной доской. Ви иногда хотел остановить его — непроизвольно, неосознанно, но сделать так, чтобы Сабуро никуда не уходил и не оставлял его в этой проклятой черной темноте, в которой единственный шанс не тронуться — перестать быть собой. Вслед за чернотой следовали голоса, которых не было. То упреки Джонни, который просил его не уходить на «ту сторону», то тихий голос Мисти, до сих пор верившей в хороший исход, то… Вик. Вик никогда и ни в чем его не упрекал, в отличие ото всех остальных. Поэтому, когда Ви написал кратенькую программу и назвал ее «волчком», он подкрутил шанс «выпадания» Вика совсем чуть-чуть. Раза в четыре. Сделал вид, что забыл об этом, и что воспоминания с ним выпадают чаще просто потому, что их больше. Ви привычным запросом запустил «волчка». Тот побежал по рядам строчек и цифр, замедлился и наконец остановился. Крышка на коробке дрогнула, поползла… неловко упала набок, приоткрыв нутро ровно половину и наискосок. Ви с замиранием «заглянул» внутрь. Вздохнул. Сегодня это оказалось редкое воспоминание — не из клиники — а прямиком из такого редкого для Найт-Сити, солнечного дня. …Свет заливал внутреннее помещение сквозь проржавевшие, перекосившиеся ставни. Над дверью старомодно звенел колокольчик, когда редкие посетители входили и выходили. Костлявый, очень высокий человек с морщинистым лицом, какое нечасто встретишь в Сити, то и дело поправлял на носу очки с квадратной оправой. Он пугал Ви тем, что выглядел на восьмидесятые года. Прошлого века. Еще и зыркал иногда странно, то и дело вскидывая на Ви взгляд и странно мусоля пальцами гладкие упаковки виниловых пластинок. Ви вздохнул и опустил глаза. Это все Джуди — так смеялась над ним, когда Ви спросил ее, что такое винил, и тут же записала на клочке адрес. Ви не собирался туда заходить, пока не обмолвился случайно в разговоре с Виком во время длительной операции, что вот, мол, ему посоветовали послушать старые пластинки и… Вик зажегся. Впервые с их знакомства говорил отрывисто, долго и живо — причем сам. Без наводящих вопросов. Ви не запомнил ни черта. Просто смотрел на Вика искоса и под определенным углом, порой успевая выхватить его взгляд, когда свет преломлялся, и линзы становились прозрачными. Совсем потерялся и в низком, хрипловатом голосе и в прикосновениях рук, которые в тот раз Вик позволял себе больше нужного — слишком увлекся разговором. Он давно уже не надевал перчатки, когда работал с Ви, если того не требовала операция. Ненароком зацеплялся пальцами то за нейропорт, то аккуратно поворачивал голову Ви за подбородок, хотя мог бы просто попросить. Когда проверял, вживился ли имплант, прощупывал мышцы вокруг ладонью, кожа к коже. Если отлаживал оптику — вглядывался в глаза сквозь непроницаемо черные очки так, что Ви казалось — вот сейчас Вик точно увидит все, что ему понаприснилось этой ночью. Каждый из моментов Ви вживлял в память крупица за крупицей. Строил свою маленькую крепость на песочном берегу. Тогда еще не знал, что она — такая неустойчивая, рассыпающаяся в руках — однажды станет его последним, самым надежным убежищем. Тихонько звякнул колокольчик. — Ви? Ви дернулся, обернулся, врезался взглядом в Вика и позабыл вообще все слова. Простой, в серых джинсах и такой же рубашке, тот стоял перед Ви и скупо улыбался. Выглядел ирреальным без стетоскопа и хирургического взгляда. Не злился, что застал Ви вне клиники, хотя последнюю неделю они виделись почти каждый день, потому что имплант в плече плохо заживал. — Вик, ты… — Я удивлен, — Вик прошелся взглядом по полке перед Ви. Не сказал ничего, хотя Ви сам не знал, зачем сюда пришел и чего искал. — Решил попробовать, — Ви неловко пожал плечами. — Винил. Как… Джуди говорила. Помнишь, я рассказывал? — Конечно, — и это простое «конечно» вскрыло ножом между ребрами. Вик всегда говорил его так, будто хотел сказать что-то еще, но не умел. — Посоветуешь что-нибудь? — аккуратно и неловко, но Ви уже видел, как будет крутить пластинку раз за разом, впитывая в себя музыку. — У тебя есть проигрыватель? — подтрунил его Вик. Но не стал издеваться и коротко постучал костяшкой пальца по пластинке прямо напротив Ви. — Попробуй это. И это. «R.E.M.», «Nazareth», «Fleetwood Mac». Что-то такое старое, тянущее на языке сладковатой горечью ушедших десятилетий, что Ви не раздумывая сгреб все, на что указал Вик. Тут же замялся, поймав чуть приподнятые брови и добрый насмешливый взгляд. — Я… — протянул Ви, улыбнулся неловко, как распоследний придурок. — Тут что-то тяжелое? Металл? — Нет, — Вик качнул головой. — Не люблю такое. Улыбаться не перестал и смотрел странно: пристально и пронзительно. Ви не выдержал, рванул к спасительной стойке, обнаружил там же, что продавец теперь смотрит милостиво — даже почти дружески. — Посмотри, где обычно, — кивнул он за плечо Ви. — Старая коллекция рок-н-ролла, тебе понравится. Ви обернулся, успел уловить, как Вик благодарно кивнул, прежде чем скрыться за полками. Сделал отметку на будущее: заглянуть в ту же часть магазинчика. Рассчитался и понесся домой. Там же вспомнил, что проигрывателя нет — отправился за проигрывателем. Проносился целый день, чтобы вечером, закрыв двери и жалюзи, выключив опостылевшее радио, звенящее разбитой, пустой музыкой — остаться один на один с тем, что было частью Вика. И пропал на несколько часов, слушая композицию за композицией, цепляясь за текст, раздумывая, какая песня нравится Вику больше прочих и почему… Ви сам не заметил, как «включил» в цифровой черноте R.E.M — Drive. По памяти, с сухим треском и пропадающим звуком. Как будто по-настоящему — ведь именно дефекты делали реальность реальной. Пространство пошло волнами. Математическая функция — сухая, черствая, понятная — выкрутила «эмоции» на максимум, не смогла просчитать до конца и ушла в ошибку. Интерфейсы перекосило, отключилось восприятие, перепутались воспоминания и люди в них. Ви, кажется, «захлебнулся» и тут же вылетел обратно в киберпустоту, едва не врезавшись в голограмму Альт. Она всегда появлялась перед ним, подыгрывая его отчаянному желанию оставаться человеком. — Я говорила, что так будет, — без тени упрека «сказала» Альт. — Ты слишком цепляешься за то, что здесь существовать не может. — А тебе не похер? — Ви все еще испытывал нечто, что ближе всего подходило к «задыхаться». — Ты ломаешь систему, Ви. Твои попытки оцифровать эмоцию любопытны, но опасны. Ты рискуешь декомпозировать себя на… — Альт. Пожалуйста. — Я знаю, через что ты проходишь. Помню это. Процесс лучше ускорить. Позволить ему идти, как должно. Ви помолчал. Спорить с Альт, которая не повышает голоса, не выказывает эмоций и даже не детализирует лицо, чтобы можно было разобрать мимику — все равно что препираться с умной колонкой. — Альт? — позвал Ви ровно, прежде чем одна строчка кода в голове запретит другую. Теперь так выглядело то, что люди называют сомнениями. — Ви? — Джонни однажды сказал — в первую нашу с тобой встречу — что ты связывалась с ним. Еще когда была в сети Арасаки. — Да, такое было, — согласилась Альт. Как будто бы несколько недовольно, но это ему показалось. Точно показалось. Ви вспомнил, что между ее «смертью» и холокостом Найт-Сити прошло десять лет. Десять лет Альт все еще оставалась подобием человека, находясь в одиночестве в страшной, бесконечной пустоте. И неизвестно сколько — после, когда она уже «утекла» за Стену. Настоящий ветеран киберпространства. Ви в гробу все это видал. — Ты могла бы… — он сделал паузу. Решился: — Отправить сообщение от меня? Вопреки всему кольнуло надеждой — остро, болезненно, пронзительно. Вслед за тем — затопило отвращением. Унижаться перед голограммой, за которой больше даже нет человека, чтобы, блять, отправить пару строк? — Сообщение? — Да. В Сеть, — рублено заговорил Ви. Тут же напомнил себе: Альт чужды эмоции, и его тон не окажет никакого влияния. — Пару строк — ничего, в самом деле, особенного. Просто, чтобы они знали, что все… все в порядке. Не искали меня и не делали глупостей. Он думал, что она откажется, несмотря на собственную историю. В конце концов, она ведь ИИ — а у ИИ нет других органов, кроме как мозга. — Сообщение — кому? Вдох — выдох. — Виктору Вектору. Она не удивилась, не уточнила причин и намерений, не отреагировала ровно никак. Только спросила: — Что ему передать?        «У нас есть некоторая проблема, Джонни», — услышал Джонни в холо в пять тридцать утра. Роуг тонко уловила момент, когда он провалился в сон, но выспаться — еще не успел. Поэтому голос Роуг неприятно раздался как будто в самой голове. Джонни сел, на скорую руку замешал коктейль, подумал и решил добавить в бокал синтетический кофе. Керри безмятежно похрапывал на своем помпезном ложе любви (траходроме). За окном плыл ленивый и неоновый блеск никогда не дремлющего Найт-Сити. Там же тихонько шелестел искусственный водопад. — У проблемы есть конкретное имя? — спросил Джонни, блуждая по непомерно огромному пространству в поисках ложки и все равно — натыкаясь на углы и вещи. — Роберт Джон Линдер. Но ты просил так тебя не называть. Роуг правильно расценила непроницаемое молчание на линии и перешла к делу: — Никс изучил твою… просьбу. Но, к сожалению, выполнить ее он не способен, — Джонни услышал, как она пригубила бокал — приятно знать, что не он один пьет с самого утра. — В деле появились нюансы, которые невозможно игнорировать. — Мне приехать лично? — Ты — болезнь, Джонни. А расстояние — лучшее от нее лекарство. Джонни все-таки споткнулся о диван, упал на него боком, перевернулся через быльце и наконец — обнаружил ложку. В засохшем сахаре, на полу, рядом с распотрошенной пачкой соленого попкорна. — У тебя нет нетраннера, который сможет добраться до Альт, — подытожил Джонни, наблюдая качающийся потолок с автоматически зажегшимися звездами ламп. — Нет. — Но есть кто-то, с кем ты могла бы договориться, и тебе нужно время. — Да. — Приятно знать, что ты позвонила лично, чтобы озвучить все это. Ну знаешь, рассказать в деталях и подробностях. Роуг вздохнула — он услышал — и перебил ее, прежде чем начнется тирада: — К слову, когда ты приняла решение мне помочь? В тот момент, когда я вошел в бар или в тот момент, когда я вошел в бар? Этот вздох был гораздо более шумным — почти свистящим, как закипающая вода в старомодном, металлическом чайнике. Затем линия отключилась — видимо, в знак согласия. Спустя десять минут Джонни обнаружил долгожданный кофе, по-быстрому развел его в кипятке, и тут же бросил внутрь лед. Смешанный с текилой и темным пивом, он произвел настоящий фурор в организме — такой, что Джонни почти услышал, как скребется мышь на первом этаже. Кстати говоря, довольно-таки крупная мышь. Даже жирная, если быть точным. Он спустился сам, изредка держась за перила, изредка за лестницу; не стал издеваться над «животным» и вышел через основные ворота. Обогнул дом и рухнул наконец на слабо освещенный шезлонг — тут же на столике заманчиво поблескивала очередная бутылка. Не дом, а минное поле. — Ну привет, — сказал Джонни угрюмой тени, притаившейся за журчащим фонтаном. С наслаждением вытянул на шезлонге ноги и откинул голову. — Это был не Ви, — сказала тень голосом «я всегда знал, что Ви — никогда бы», шевельнулась, но осталась стоять на месте. — Присаживайся, Такемура, — смилостивился Джонни. — Поговорим. Такемура не стал препираться, аккуратно опустился на соседний шезлонг и неуютно поежился: оно и понятно — преданный пес предпочитает убогую будку во дворе, а не хозяйские покои. — Когда я прокололся? — неприязненно спросил он. — Вчера, — Джонни вставил в зубы сигарету, обнаружил, что здесь выделываться не перед кем, и убрал обратно. — Заметил тебя на парковке в машине. Такемура медленно, без удовольствия кивнул. Джонни был ему благодарен. Резкие жесты он сейчас не воспринимал ни внутри, ни снаружи. — Когда ты разрушил Арасаку, я сразу понял, что это не мог быть Ви, — сообщил Такемура почти доверительно и как будто бы искренне. — Он бы так не поступил. — Гнить тебе в аду… что там было в конце? — прищурился Джонни. — Я не очень хорошо знаю японский. — Я же не сказал: «Ви, гнить тебе в аду». Выкрутился. Джонни пожал плечами: к чему переубеждать славного доброго дедушку, если тело Ви — непосредственно его прямая сейчас защита от излишне агрессивных самураев старой закалки? — Ты разве не собирался совершить сэппуку? — он машинально потянулся к бутылке, но остановил себя в последний момент. Такемура помедлил, признался: — Ханако-сама связалась со мной за несколько минут до этого и сообщила о том, что жива. — Какое удивительное чувство времени. — Ты можешь иронизировать, сколько угодно, Джонни, — ожидаемо оскорбился Такемура, демонстрируя это всем своим естеством — и позой, и глазами, и даже глубоко прорисовавшимися морщинками на уставшем лице. — Йоринобу не сумел поднять на нее руку, но предпочел держать это втайне. Чтобы у прочих членов совета не было соблазна принять ее сторону. — М-м, к тому же одним ударом уничтожил целую фракцию, к которой она принадлежала. — Именно так. — И ты пришел ко мне, чтобы поделиться переживаниями, спросить совета и поплакаться на плече? Такемура сцепил пальцы в сложном жесте, хмурясь собственным мыслям и выражению на лице Джонни. — Я пришел за правдой. Поскольку нет более людей, кто мог бы рассказать, что в ту ночь случилось в башне. — Что будет, если я откажусь говорить? — Ты умрешь. Джонни вздохнул. Невозможно договариваться с людьми, которые оперируют такими крайностями, как жизнь и смерть. Он знал это по себе. — Тут такое дело, Такемура. Ви скоро вернется домой, и наверняка расстроится, если возвращаться ему будет — некуда. Такемура поднялся слишком резко на вкус Джонни, чья зрительная система детектировала изображение все еще с большим лагом. Прошелся туда-сюда, слегка расплываясь в теплом матовом свете желтых ламп. «Ну давай же. Прыгай», — почти сказал Джонни, когда Такемура слишком близко подошел к краю веранды с выражением выстраданной усталости. Такемура, наконец, обернулся, нехорошо щурясь — словно это могло заставить Джонни раскаяться и вскрыть себе брюхо. — Не играй со мной, — резко сказал он. — Это правда, Такемура. Зачем бы мне еще возвращаться в этот проклятый город? Ради сладких воспоминаний? Острых ощущений? — В твоих словах есть доля истины, — с мрачным подозрением сказал Такемура. — Ты бежал из города, как трус, значит и причина возвращения — должна быть весомая. Возвращение Ви подходит, но ты горазд кидаться словами. Джонни прищурился. Такемура оставался корпоратом на протяжении целой жизни, но играть — так и не научился. — Брось, сенсей, — протянул Джонни. — Не делай мне мозги. Говори, как есть. Такемура сделал пару порывистых, размашистых шагов, с неудовольствием глядя на гладкий паркет. Коротко кивнул сам себе. — Ты уже дважды совершил нападение на башню Арасаки и вышел из этого живым… — Это ты слегка преувеличил. — …и пусть я и презираю тебя и твои низкие дела — я готов, тем не менее, признать, что ты порядочно живуч. К тому же, не боишься замарать руки кровью и, что самое важное — о тебе никто не будут скорбеть. — Да ты поэт. Переходи к делу. Такемура вздохнул, как перед исповедью, коротко наклонил голову, сказал ровно: — Я желаю высвободить Ханако-сама из рук подлого предателя, дабы восстановить справедливость. — А вот это — мы уже где-то проходили, — прищурился Джонни. — Ну так и ты — любишь повторяться. Джонни вздохнул: ронин научился саркастическому тону. В его-то годы — настоящее достижение. Еще и лгал так, что Джонни почти поверил. — Какой мне с этого прок? — Я не единственный, кто за тобой следит, Джонни. Я видел еще нескольких. И ты, и Ви перешли дорогу серьезным корпорациям, бандам, фиксерам. Даже если Ви вернется в это тело — без поддержки извне он проживет недолго. Ханако-сама будет готова предложить свою защиту, если ты нам поможешь. Я гарантирую это лично. Джонни медленно кивнул. Не поверил ни единому слову. — Раз уже между нами установились такие доверительные отношения, — Джонни все-таки сел и все-таки откупорил бутылку. Как-то глупо проверять силу воли, коли собрался подыхать. — Развей мое праздное любопытство по одному вопросу. И я обещаю подумать. — Спрашивай, — с достоинством кивнул Такемура. — Йоринобу, — Джонни с наслаждением втянул аромат из горлышка. — Он оказался довольно равнодушен ко мне, ты не считаешь? Даже притом, что разрушение Арасаки сыграло парню на руку — зачем отпускать свидетеля из города? — Он не преследовал тебя тогда и не преследует сейчас, — понятливо подытожил Такемура. — Хотя даже я, окруженный со всех сторон гиенами и предателями, знаю о твоем прибытии. — У моих подозрений есть причина, кроме его очевидной благодетельности? Такемура скривился, странно примолк, отводя взгляд. Сказал осторожно: — Я знаю лишь слухи… Но слухи лживы. — Кончай жевать мне мозг. — Йоринобу не имел прямого доступа к проекту релика, — произнес Такемура, морщась. — В отличие от Ханако-сама и Сабуро-сана. Однако же, червь сумел прогрызть свой путь и в это лоно. Прокрался в тени, как паршивая тень, и совершил саботаж. — Ага. Червь, лоно — я понял. — Ты можешь быть выгоден многим и по разным причинам. Но Йоринобу — единственный в ответе за то, что ты оказался на чипе. Его причины все еще сокрыты в тени, но… — Такемура развел руками, выдерживая драматическую паузу. — Есть и кое-что еще. Информация не проверенная, но Ханако-сама считает, что тот, кто поместил тебя на чип, поставил условие — Сильверхенд не должен умереть от руки Йоринобу. — Сильверхенд? Не Ви? — Ты услышал правильно. Джонни вскинул брови — удивился не напоказ, по-настоящему. — Хельман так заботится о моей грешной душе? — Это был не Хельман, — скривился Такемура. — Другой человек. — Ханако-сама так сказала? — едко и приторно уточнил Джонни. — Упомянула некоторые детали. Я позволил себе смелость сделать выводы. — А имя она назвала? — Нет, Джонни. Ты знаешь сам, что некоторые вещи знать опасно. Особенно, таким простым людям, как мы с тобой. — Интересно, что в твоей системе ценностей я должен совершить, чтобы подняться хотя бы на уровень Йоринобу и Ханако? — Уровень Йоринобу — сырая могила, полная ядовитых червей и их испражнений! — Такемура недвусмысленно указал пальцем в землю — то есть, на блестящий древесный паркет ручной работы. — Величие Ханако-сама же недоступно ни тебе, ни кому-либо другому. Джонни усмехнулся. Отметил мимоходом, что близкое общение с Ханако не пошло на пользу Такемуре. Слишком правильно и дозированно отвечал, как будто готовился. — Найди меня через три дня, Такемура. Я дам ответ. — Почему не сейчас? — Жизнь выебала меня достаточно, чтобы я начал думать, — Джонни пожал плечами, все-таки закурил и тут же сплюнул. — К тому же, сам знаешь — я все еще отвечаю за этот мешок с костями, как за родного сыночка.