Рокировка

Башня Арасаки отличалась одной пренеприятной особенностью: она стояла. Джонни единожды родился, умер и воскрес, трижды совершил на нее налет, а она — стояла. Как будто впитывала проклятую кровь по венам трубопроводов и пневматических линий. Еще и высилась, надо заметить, с выставленной напоказ усмешкой распахнутых в вышине окон. Плевала прямо в лицо, видная из избыточно большого количества точек Найт-Сити. Охранники на входе оригинальностью не отличились: заметив «Ви», коротко буркнули «он прибыл» в крохотные микрофоны и радушно распахнули двери. — Йоринобу у себя? — спросил Джонни, потому что держать язык за зубами — не совсем его стезя. Хмыкнул, когда деревянные лица не дрогнули ни на йоту, бессмысленно глядя поверх его плеча. Йоринобу был у себя. Надо думать, даже выглядел недурно. Новый кожано-лакировано-хромовый офис отражал хмурый профиль Йоринобу в голографических зеркалах, как фреску античного полководца. Вокруг излишки фиолетового и красного, отдающие дешевым бордельным шиком и, разумеется, катаны. Неизменность и постоянство. Охранники подле кабинета молчаливо закрыли за Джонни двери из ударопрочного стекла, и юный император соизволил поднять взгляд. — Пришел принести запоздалые соболезнования о смерти Смешера? — Слышал, соболезнования о смерти твоей сестры принесли преждевременно. Джонни сел напротив — страх внутри даже не появился. Атрофировался еще где-то в двухтысячных — вместе с левой рукой. Йоринобу удивления не выказал — лишь бесконечную усталость, как и полагается человеку, который окружен первосортным дерьмом со всех сторон. — М-м, — Йоринобу отклонился на вращающемся кресле. — Сначала Роуг позвонила Мичико, потом Мичико обратилась ко мне, после — я отдал приказ начальнику охраны, а он — своим подчиненным. Длинный путь из слов и мыслей, чтобы ты мог оказаться в этом кресле, Джонни. Так не трать свое и мое время попусту. Джонни кивнул. — Роуг упоминала предмет разговора? — Она сказала, это вопрос жизни и смерти, — Йоринобу вздохнул. — Для всей династии Арасака. — Скорее, смерти, — Джонни почесал щетину на подбородке. — Видишь ли, у меня есть некоторая информация касательно твоего отца. Йоринобу поднял брови: и снова — больше устало, нежели удивленно. Или просто устало. — Что-то еще? — Еще? — нервно усмехнулся Джонни. — Говори, Сильверхенд. — Энграмма Сабуро все еще существует, — Джонни пытался поймать взгляд Йоринобу, но тот равнодушно разглядывал огромную картину с пикирующим как будто бы на него самого ястребом. — Зацепилась, как паразит, за Альт Каннингем, когда та разрушила Микоси. И Сабуро ушел за Стену вместе с ней. Йоринобу повернулся плавно, но взгляд вышел острым и точным, как стрела. — Которая? Джонни моргнул. — Что значит — которая? — Которая энграмма? — Йоринобу наклонил голову. — Которая из версий моего отца ушла вместе с Альт? — Блять, — сказал Джонни вместо ответа спустя минуту. — Хм, — Йоринобу как будто улыбнулся; сцепил под подбородком руки. — Таков мой отец. Ты рубишь осьминогу одно щупальце — вместо него тут же вырастают десятки. — Это… — Джонни прокашлялся. — Это вообще технически возможно — существование нескольких энграмм? — Ровно так же, как и существование нескольких версий одного и того же файла. Желательно не класть их в один раздел, чтобы не перепутать. И не переименовывать. — Ты знаешь это наверняка? Йоринобу вздохнул — как мать, узнавшая о том, что старшего сына снова забрали в полицейский участок. — Ранее я наивно полагал, что разрушение Микоси разрушит и энграмму отца. Мне казалось, было бы логично хранить ее в отдельном контейнере, но — внутри той же программной среды, что и остальных. Но мой отец оказался еще большим параноиком, чем я сам. — Несколько странно для параноика оставаться один на один с будущим убийцей и отсылать телохранителя, — Джонни откинулся на стеклянно-пластиково-хромовом стуле, выглядевшим ужасно хрупким; сцепил на животе пальцы. — Ты не находишь? — Отец высокомерен и любит себя больше всего на свете, — ответил Йоринобу, и Джонни крайне не понравилось настоящее время в этом предложении. — Он полагал, я слишком боюсь его — как и все остальные, — Йоринобу отзеркалил позу Джонни в своем роскошном кресле. — Либо же планировал собственную смерть с самого начала. Что хуже, поскольку тогда его мотивы мне неясны. — Что насчет остальных энграмм? Ты спросил — которая, значит… — Ты говорил об одной, поэтому я спросил — которая, — раздраженно перебил Йоринобу. — В распоряжении Арасака не осталось ни одной энграммы Сабуро. Я не знаю, сколькие утекли за Стену и сколькие были созданы. У меня есть лишь обрывки засекреченных записей, практически полностью уничтоженных. — Ладно, — Джонни вздохнул. — Допустим, нам повезло, и энграмма — одна. Ты сможешь от нее избавиться? Йоринобу взглянул в панорамное окно, поджал сухие губы. Молчал порядочно долго — притом не меняя ни выражения, ни позы. Как будто уснул с открытыми глазами. — Да твою же мать, Йоринобу, — Джонни приподнялся и опустил ладони на стол. За спиной раздалось мгновенное шевеление, но Йоринобу коротко поднял ладонь, качнув головой. — У тебя есть данные, записи, журналы, чертовы деньги, миллионы людей — и ты не можешь дать однозначного ответа на простейший вопрос? — Простейший? — он негромко хохотнул. — Если бы ты не мыслил так примитивно, теракт в двадцать третьем мог бы пройти совсем иначе. Я с самого начала был изолирован от исследования релика, Душегуба и проекта бессмертия. По собственному желанию. Худшая из моих стратегических ошибок — но такова правда. — Что насчет Ханако? — Ханако, даже если и знает — никогда не выдаст отца. Она преданна ему больше, чем мне, — в этот раз лицо Йоринобу дало сбой, дернулось едва-едва. Но Джонни, вдоволь насмотревшийся на покер-фейс Вика — заметил мгновенно. — Выдаст, — медленно сказал он. — Если узнает, что он жив. Ей придется сотрудничать. Йоринобу сощурился, наклоняя голову. — Двойная игра — двойная вероятность провала. Я уже испробовал на себе все последствия, когда пытался продать релик и Дозору, и Вуду одновременно. Слишком много нестабильных переменных. — Отчего же, — усмехнулся Джонни. — Вуду — стабильно мертвы. Кстати, можешь мне за это заплатить. Лучше поздно, чем никогда. — Да ты охренел, Сильверхенд. — И к слову, об этой твоей сделке. Ты хотел выйти на Альт через них или через Дозор, не вызывая подозрений. Альт бы разрушила Микоси и уничтожила энграмму твоего отца, это я понял… — Удивительно. — …но что насчет меня? — Джонни усмехнулся. — Ты послал убийц за Ви и Такемурой, а после — растворился в закате. — Я хотел забрать релик. Позднее оказалось, что релик уже в голове бесполезного наемника, а из Такемуры — вышла отличная для него нянька. Это все? — Йоринобу поднял брови. — Или ты хочешь взять у меня полноценное интервью? Издать биографию? — Все, — Джонни оттолкнулся от стола. — Дай знать, когда у тебя появятся идеи, как разделить своего папашу на нули и единички. — А как же революционная самодеятельность? «Я одинокий волк»? — Йоринобу чуть приподнял брови, в самом деле удивленно. — Вопли на концертах про ублюдочную корпорацию, благодаря которой у тебя была рука, чтобы удерживать гитару и член? — Я постарел, — едко сообщил Джонни. — Член не стоит, стандарты прохудились. Ну ты, наверное, и сам понимаешь, — с удовольствием осклабился. — Это все? Или ты хочешь взять у меня полноценное интервью? Йоринобу сухо усмехнулся, нетерпеливо постучал по столу пальцами. — Ты выглядишь довольно спокойным, — сказал он, уже когда Джонни разворачивался, — для человека, который столько раз перешел дорогу моей семье и сейчас — находится в этом кабинете. Совсем один. Джонни поднял брови, молча ожидая продолжения. — Знаешь о том, что моя сестра жива… Кто тебе сказал? — пугающе вежливо спросил Йоринобу. — Я пришел сюда, потому что ты — единственный человек, который ненавидит Сабуро больше, чем я. Знает его больше, чем я. И у тебя есть ресурсы, — он пожевал губу. — Ну, еще я ебанутый, конечно. — А кто из нас нет, — поморщился Йоринобу. — Ответь на вопрос, Сильверхенд. Не раздражай меня… еще больше. Джонни пожал плечами: Такемура, Йоринобу и Ханако — три крысы разной величины и степени вонючести. Пускай грызутся друг с другом сами, хоть бы и до смерти. — Такемура, — сказал он. Йоринобу ожидаемо не удивился ни капли. — Такемура сказал что-то еще? — Только то, что ты дал кому-то слово не убивать меня, — осклабился Джонни. — Вроде как. — И ты поверил? — А стоило? Йоринобу вздохнул, задумчиво перебрал по столешнице пальцами. — Такемура назвал имя этого «кого-то»? — Нет, — Джонни сунул в рот сигарету. — Сказал, что он его не знает. — М-м. Ну надо же. Йоринобу ничего не сказал ни про дым, ни про запах. Поднялся и медленно прошел вдоль стены, едва заметно протянув указательным и средним пальцем по невидимым линиям; разблокировал один из тайников и вытащил изнутри папки. Обычные, пожелтевшие и растрепанные. Бросил их на ближний к Джонни край стола. — Есть кое-кто, кто сможет помочь и мне, и тебе. Спец по Сети. Имя — в этих файлах. Будет лучше, если на контакт выйдешь ты. Мое присутствие… нежелательно. — Тебе не доверяют, — понятливо кивнул Джонни. — Почему — бумага? — Канал передачи можно взломать. Бумаги — лишь украсть лично. Так надежнее, особенно, в нашу эру. Джонни неприязненно взглянул на мелкие строчки, выглядывающие из-под заломанного пластикового уголка. — Почему просто не скажешь мне имя? Йоринобу шумно вздохнул. — Потому что ты не поверишь. Потому что ты откровенно меня достал. И у меня нет времени доказывать, что я не лгу, когда ты можешь прочитать все сам, — он отвернулся. — Аудиенция закончена. Исчезни. Джонни молча забрал папку и молча же вышел, обдав дымом охранников, которые почтительно склонили перед ним голову. Настоящий блядский театр пантомимы. Но, вообще, он был очень собой горд. Ведь в этот свой визит в Арасаку, надо заметить, он так ничего и не подорвал.        Мисти настраивала оборудование в клинике, как делала это каждый вечер и каждое утро. Не была обязана ровно так же, как Вик не был обязан учить ее медицинскому мастерству. Они никогда ни о чем не договаривались, но дружеская взаимопомощь — понятие круглосуточное. Вик, или скорее, его тень, проверял инструменты и софт в глубине клиники. Он не становился тоньше, не темнел лицом — только все чаще надевал очки, даже оставаясь один. Прятал за линзами гаснущий раз за разом взгляд. Сначала — когда умер Джеки. Вернее, его привезли — уже мертвым. Мисти помнила, как открыла дверцу такси, как чужое одеревеневшее тело качнулось ей навстречу под искусственные соболезнования Деламейна; как она пыталась тащить его — огромного, неподъемного его — зачем-то. Не могла назвать по имени. Не могла говорить. Как из-за спины появился Вик, и они вместе дотянули его до клиники. Зачем-то. Сидели у его тела на коленях, друг напротив друга, держались за руки над окровавленной грудью человека, который делал жизнь в НС менее невыносимой. Мисти знала, что это случится. Не удивилась. И не плакала. Плакал только Вик, но она этого не видела — перед глазами плыла чернота. И кровь, кровь, кровь. Они поменялись местами, когда за телом прибыла Арасака. Трое вымуштрованных мужчин с одинаковыми лицами. Примитивно-черные костюмы, багряно-алые импланты, бликующая белым оптика. Потом странный японец привез Ви. Так похоже. Снова изрешеченная пулями машина, испачканная багровым обивка салона и тело — тяжелое настолько, насколько может давить на плечи чужая смерть. Мисти ничего и никому об этом не рассказала, но это была еще одна ночь, в которую умер ее друг. Ви умер. И когда он все же очнулся много позже, заговорил и даже криво улыбнулся — Мисти подумала, что сошла с ума. Судя по всему, сходила и до сих пор. А Вик, вместо того чтобы вернуть ее на землю — подыгрывал. Наверное, просто потому, что у него самого — осталась только одна она. Но никто не задумывался о том, что ноша самой Мисти — столь же непосильна, как и мертвое тело Джеки в кольце ее дрожащих рук. — Мисти? Она встрепенулась, сморгнула слезы, которых не было; посмотрела на Вика с мягкой — почти натренированной — улыбкой. — Мисти, иди домой, — вздохнул Вик. — Одиннадцатый час. Разве у тебя нет завтра смены в Травме? — Я почти закончила, — покорно согласилась Мисти. — Тут только пара датчиков. Тем более тебе не помешает мое общество после сеанса с Джонни. Вик покачал головой, отвернулся снова. О том, что он делал здесь на пару с Сильверхендом — он принципиально не говорил. Правда, Мисти все равно все знала. Он машинально потянулся за бумажным стаканом с кофе и тихо отхлебнул — кажется, он не вполне осознавал, откуда они ежедневно берутся на его столе вместе с сэндвичами и куда потом исчезают. Мисти склонилась было снова над мониторами, когда колонка сбоку хрустнула тишиной, выплюнула странный, нездоровый хрип и неистово замигала лампочками. — Вик!.. — осторожно позвала Мисти с замершей рукой. — Вик, подойди, пожалуйста. Колонка зашлась кашлем, заворчала, перебирая тональности и амплитуду, и наконец выдала: — …шите меня? Мисти заледенела с вытянутой рукой. Не заметила, как Вик возник за ее плечом, бесшумный и плавный. Так же замер. Потом сел. — Эй? …нибудь? Мисти крупно сглотнула и осторожно повернула голову к Вику. Они посмотрели друг на друга с немым отчаянием: надежда — мать дураков, но отказаться от нее — все равно, что отрезать себе ноги. — В-ви?.. — спросила Мисти первой, щуря глаза на неестественно яркий свет мерцающих индикаторов. — Мис…ти? — выплюнула колонка с шипением. Побарахлила, громыхая и вибрируя, и наконец, исправилась: — Мисти, это ты? Мисти аккуратно положила ладонь поверх руки Вика, сжала ее пальцами. — Нет, Ви, — тихо сказала она. — Это мы. Медленно опустилась рядом с Виком на стул. И просто-напросто расплакалась.        Вик еще с несколько минут подкручивал софт, помогая Альт со своей стороны настраивать канал звучания и громкость. Колонка не умела говорить голосом Ви — знала только механический женский, прошитый в системе. И тем не менее, звучала, как Ви — теми же интонациями и темпом речи. Магия технологий. Мисти пыталась уйти: потому что Вик выглядел, как человек, которому нужно сказать что-то очень важное, и это «что-то» требует уединения. Мисти пыталась уйти, потому что Ви не был Джеки, но напоминал о нем даже теперь. Наконец, она пыталась уйти, просто потому что… не справлялась. Но Вик попросил ее остаться; даже пошутил про сердечный приступ — шутки у него, конечно, порой выходили такими, что темнело в глазах. — Вик, я не знаю, сколько у нас времени, — вещала колонка от имени Ви. Ничего общего между уравновешенным голосом ассистента и тем поспешным, взволнованным тоном, в который Мисти вслушивалась сейчас. — Это очень важно. Вы понимаете? — Понимаем, — ответил Вик. Так ровно, так спокойно — будто всю жизнь только и делал, что разговаривал с конструктами мертвых людей через передатчик. — Не пытайтесь меня вытащить, вы поняли? — Ясно. — Вик? Ты понял меня? — почти с угрозой. Мисти украдкой улыбнулась уголком губы. Ви. Такой смешной. — Я понял тебя, малыш. Это все, что ты хотел сказать? Даже Мисти вздрогнула, когда Вик сказал «малыш». Так просто, с сухой нежной теплотой и той заботой, которая давно уже затерялась в этом страшном сыром подвале, где остались только они вдвоем — поломанные и никому не нужные. Ви замолчал. Тишина показалась Мисти смертельной. Как будто Ви выключило — и обратно он уже не включится. Но она нашла в себе силы успокаивающе сжать ладонь на подрагивающем локте Вика. — Нет, Вик, я… — снова пауза. — Ви, — Мисти не выдержала. — Ви, между вами огромное… расстояние. Ты можешь сказать все что угодно — Вик тебе ничего не сделает. У Мисти дрогнула губа, Вик усмехнулся против воли, Ви на такое способен не был. Колонка издала невнятный шум — вроде как глубоко вздохнула. — Вик, я скучал по… вам, — сказала она спустя минуту голосом ассистента и тоном Ви. — Очень… очень сильно. Мисти подумала, что эти его слова не очень-то соотносятся с «не пытайтесь меня вытащить». Даже, сказать откровенно, совсем не соотносятся. Порадовалась, но молча, потому что в этот момент Вик вдруг аккуратно снял очки, подцепив за обе дужки, и просто отложил на стол. Мисти потерялась во взгляде человека, который сидел рядом с ней и который даже не смотрел на нее. Он почти горел. — Мы тебя вытащим, Ви, — хрипло сказал Вик — и ведь держался же как-то. — Мы уже работаем над этим. — Ты шутишь?! Вик, ты слышишь, что я тебе говорю? Ты получил мое сообщение? — И Мисти сделала расклад, — Вик кивнул, будто Ви мог его видеть. Спокойно, уверенно. — Мы все понимаем. Император. Мы вытащим тебя, Ви. — Я не… я сказал — нет, ни в коем случае! Мисти взволнованно взглянула на Вика — но тот только улыбался. Горящий его взгляд смазался, притух и стал чуточку безумным. Уголки губ изогнулись диковатой волной, смягчая морщинки у глаз, разглаживая резкие тени под глазами. Это было прекрасно. И страшно. Лязгнули раздвижные двери, и по правую сторону от Вика на стол опустилась ладонь. — Парнишка как обычно несет чушь? — спросил Джонни, нависая над ними обоими из ниоткуда. Как всегда, вовремя и не вовремя одновременно. Он пах мучительно и терпко: как выстоянный алкоголь, смешанный с сигаретным дымом, но Вик не обратил на него ни малейшего внимания. Мисти же моргнула раз, напомнила себе: этот Ви, что перед ней — не настоящий Ви, хоть и говорит его голосом. Настоящий — тот, что заперт в железной круглой бляшке напротив и говорит, как женская версия милитеховского помощника. Все очень логично, разумно и кристально понятно. — В некотором роде, — согласился Вик спустя паузу. Очки так и не надел. — Джонни?.. — заволновалась колонка. — Джонни, что ты там делаешь? Не смей… — Я поговорил с парой людей, — развязно перебил его Джонни. — Они навели меня на след. Скоро у нас будет хороший нетраннер. Такой, что кого угодно вытащит и кому угодно втащит. Просто сиди ровно на своей плоской, двумерной заднице; не нарывайся на провокации Альт и экспоната японской таксидермии, ты понял? — Джонни, если ты только сюда сунешься… — И хера ты мне сделаешь, пацан? — искренне изумился Джонни, вынимая тревогу из души Мисти одной только фразой. — Изысканно оскорбишь на азбуке Морзе и врубишь светомузыку? — Джонни, да послушай же! — колонка отчаянно захрипела за недостатком амплитуды. — Альт нужен Сабуро. Сабуро нужно тело. Я во всем этом балагане выступаю одноразовым… одноразовой… — Типа гондона, я понял, что дальше? — …когда вы попробуете запихнуть меня в мое тело — Сабуро вклинится в поток. И вместо тебя внутри меня — окажется он. — Звучит, как порнушный хоррорный сай-фай. Чем ты там занимаешься, Ви? Лучше бы дрочил. Ты можешь дрочить? Напиши программу, малец — так сказать, для будущих поколений. — Джонни, сукин ты сын, я… — С другой стороны, ты всегда был пессимистом, Ви. И именно поэтому — плохо кончил. Вик молчал, не перебивая. Смотрел странно то на колонку, то на собственные руки, то на очки на столе. Все еще едва-едва улыбался. Джонни же откровенно лыбился, несмотря на сведенные скулы и прищуренные глаза. Будто Джонни было сложно говорить, но одновременно с тем — он не мог остановиться. Будто Джонни вдруг понял, в какую цену другому человеку обошелся его второй шанс. — Джонни, пожалуйста, дослу… — Извини, малыш, но мне нужно переброситься парой слов с твоим духовным сенсеем, — он взглянул на Мисти в упор и следом опустил тяжелую ладонь ей на плечо. — Мне нужна помощь, Одуванчик. Срочно. Пойдем. — Ч-что… — Сейчас-сейчас. Давай, включай свои чакры, призывай духов. И буквально вытащил ее за плечо через дверь. Мисти успела только оглянуться раз на странно застывший силуэт массивного человека в ядовито-белом свете потолочной лампы. Силуэт не двигался и смотрел на колонку так, что Мисти тут же неловко отвернулась.        — Вик?.. — беспомощно подытожил Ви через секунды молчания. — Вик, ты еще здесь? Вик отреагировал не сразу, глупо кивнул. Потом вспомнил, что Ви — видеть его не может, зато навоображать что угодно вполне способен. — Я здесь, — выдал он громче обычного. — Джонни и Мисти ушли. Последняя фраза была нужной и лишней одновременно. Потому что выходило как-то нечестно. Вик знал про Ви то, что ему знать не полагалось, а Ви про него — нет. И это упрощало ситуацию в разы, но нечестно было все равно. А еще глупо — просто так тратить драгоценное время на молчание и сидеть перед умной колонкой, бессмысленно открывая и закрывая глаза. — Как ты там, Ви? — вытолкнул из себя Вик. — Справляешься? — Вполне, — ответ почти немедленный, но до отчаянного лживый. — Есть с кем поговорить… Ну, ты знаешь. Но это даже хорошо. И не скучно. — Что Альт? — Она… есть. Не очень разговорчива, — Ви как будто бы запнулся. — А ты… ты в порядке? В порядке ли он? Человек, разговаривающий с динамиком, подключенным к серверу с мертвыми душами по ту сторону Стены, и радующийся этому, как безумец? — Конечно, — уверенно сказал Вик, добавляя в голос нужное количество заботы и тепла, будто пытался вколоть анестетик прямо в душу Ви. — Ничего не происходит. Все, как обычно. Он не признавал телефоны — не умел разговаривать о ненужном, не умел растягивать минуты в разговор, в котором голос важнее слов. Тем не менее, признавал, что иногда — зачастую — это единственная опция. Но это… это… переходило все рамки разумного. — Да… Да, это точно ты, — вдруг сказал Ви будто облегченно и с улыбкой. — Самый разговорчивый человек в Найт-Сити. Вик дернул губой в доброй усмешке. Снова подумал, что Ви ее не увидит, но в этот раз наверняка поймет и почувствует. Вспомнит. — Я рад тебя слышать, Ви, — глухо сказал Вик спустя мгновения живой тишины. — Я… мы тоже соскучились. Ви помолчал. — Ну не думаю, что уж слишком сильно, — сказал он, наконец, чуть неуверенно и торопливо, словно напрашивался. — Сколько там прошло? Пара месяцев, да? Вик вытолкнул из себя ответ, прежде чем осознал: — Да. И только после — провалился как под воду. Ви что-то ответил снова — ничего особенного осмысленного; просто говорил, как с ним это случалось во время длительных операций, а Вик слушал. Не всегда запоминал детально — порой просто укладывал голос внутри, как пушистый шарф в коробку. И сейчас тоже: вслушивался в слова, которых не слышал, а в голове билась одна мысль. Одна фраза. «Пара месяцев, да?» Пара, блять, месяцев?.. — Вик, Альт меня отключает, — резко сказал Ви, и Вик очнулся. — Дозор пытается вломиться в канал. — Ничего страшного, Ви, — невпопад сказал Вик, сглотнул. Как нужно завершать такие разговоры? Что он не успел сказать? Да до черта он не успел. Ничего из того, что хотел бы, если уж быть совсем честным. — Береги себя, Вик, — успела выбросить из себя колонка напоследок: сдавленно и скомкано. — До встречи, Ви, и… Ви отключился. Вик устало опустил взлетевшую было над столом руку, машинально сцепил пальцы на переносице и с удивлением не обнаружил на ней очков, которые привычно пододвигал чуть выше. Успел ли Ви услышать? Не зря ли он вообще это ему сказал — так явно предлагая надежду? Черт побери, лучше бы здесь была Мисти.        «До встречи». Слова колотились внутри, раскалывались на части и собирались снова. Когда Джонни говорит «мы тебя вытащим» — это что-то вроде обещания Уилсона подвезти в скором времени новую крутую пушку. Может быть, это случится — может быть, нет. А может быть, эта крутая пушка — на самом деле, кривая монтировка, и окажется у тебя в заднице, потому что Уилсон спер ее у Мальстрем, и им это не понравилось. Но когда Вик говорит: «До встречи…» Да и когда Вик в принципе что-то говорит — не верить этому невозможно, как невозможно не дышать. Плохое сравнение. Невозможно, как невозможно избавиться от Сабуро… Нет, тоже плохое. Что за чертовщина в голову лезет? Ах да, головы же тоже нет. Ви временно отключил процессы создания метафор и переключился на голограмму напротив. — Спасибо, Альт, — искренне «сказал» он. — Это… это было важно для меня. А еще — глупо. Нельзя говорить человеку, что скучаешь по нему, если не хочешь, чтобы он тебя спасал. Нельзя говорить себе, что не хочешь быть спасенным, если на самом деле — это единственное твое желание. Голос Вика все жужжал внутри, жаля каждой попыткой вспомнить и запомнить, и Ви кропотливо записал все данные. Альт молчаливо ждала, будто бы разглядывая Ви и его неумелые попытки держаться за бесполезные эмоциональные паттерны. — Одержимый желаниями и стремлениями человек обречен на страдания, — сообщила она размеренно и бесстрастно, как по книжке прочитала. Ви «хмыкнул». — Аристотель? — Шопенгауэр. Ви пожал бы плечами, если мог. Отвечать не собирался: хотел только закрыться в воображаемом пространстве вместе с воспоминаниями и голосом Вика; запустить «волчка», чтобы вытащить изнутри очередное воспоминание. Или несколько. Может быть, даже немножко сойти с ума и позволить себе поверить, что все это — происходит по-настоящему. «Хм», — задумчиво «сказал» отголосок Джонни внутри — опухоль, от которой невозможно избавиться, если не стереть собственную память. И слава богу, что невозможно. Одно воспоминание зацепилось за другое, потянуло за собой следующее, открыло изнутри чужие, но свои воспоминания Джонни, и вытолкнуло наружу откровение. Ви бы, наверное, даже рассмеялся — по разную сторону миров и в разных состояниях, они с Джонни до сих пор оставались синхронизированы. Каким-то немыслимым, почти извращенным образом. Потом смеяться резко расхотелось. — Черт, — пораженно «сказал» Ви в пустоту. — Долбанный Шопенгауэр…        В тот момент, когда память Ви добралась до глубочайших своих пластов — той самой метафорической коробочки «Джонни: особо опасная зона, не открывать»; Джонни добрался примерно до того же файла — только в своей голове. — Робин Филипс, Робин Филипс, — бормотал Джонни, меряя шагами комнату с распотрошенными бумагами в руках, пока Мисти наблюдала за ним, мягкими касаниями перебирая ореховые четки. — Где-то я уже слышал это имя… Где-то я… Блять, — он резко остановился. — Сучья дочь, не может того быть. — Джонни? — встрепенулась Мисти. — Джонни, ты куда? Стой!..