Рокировка

Веки дрогнули. По-настоящему. До чего же странное ощущение… На кухне дружелюбно шипит сковородка, и что-то тихонько бурлит в… чем бы то ни было. Хлопают двери, включается и выключается шипящий струей воды кран. Ворчит телевизор, на улице — шум машин и тихие отголоски диктора с рекламных и новостных стендов. На лице — теплое пятно от пробивающегося сквозь жалюзи солнца. Ложится ласковым касанием на лоб, нос, губы, плечи. Расцвечивает полосками. Ви все пытался на автомате подкрутить параметры в голове — все еще ворочался в полусне киберпространства, пытаясь выбраться из липких черных щупальцев. Перевернулся на один бок, на другой, смял пальцами простынь, коротко вскрикнул, проваливаясь в черноту, и на плечо тут же откуда ни возьмись легла рука. Кожа к коже, умопомрачительно теплая, широкая ладонь. Подушечки чужих пальцев едва вжались, мазнув большим пальцем по ключице. Солнце исчезло — спряталось за массивной тенью, и Ви рванулся с отчаянным, последним усилием. Тут же был перехвачен и за левое плечо тоже. — Ви! Это я, Ви! Ви открыл глаза слишком резко — так, что свет поплыл, превращая картинку в мыльные разводы. Проблемы с текстурами?.. С трудом сфокусировался, чтобы сразу увидеть перед собой Вика — встревоженный, заполняющий все пространство взгляд. Не скрытый за очками — как удар под дых. Тонкие мимические морщинки у глаз, одна — тяжелая, усталая до щемящей пустоты в сердце — на лбу, над переносицей. Зрачок слишком большой и такой черный, как пустота киберпространства — Ви непонимающе вглядывался в глаза напротив и только рассеянно, медленно моргал. — Ви…к? Вик коротко прикрыл веки, вздохнул глубоко и одним простым жестом притянул Ви к себе. «Узнал». Ви не сопротивлялся. Ничего толком не понимал. Тепло, уютно, и чужие сухие губы бережно коснулись лба — самое лучшее ощущение из всех, что он испытывал с того момента, как неокончательно умер. Или — единственно хорошее. — С добрым утром, малыш, — хриплое дыхание едва опалило кожу, и Вик тут же отклонился. Все еще удерживал Ви обеими руками за плечи — крепко и наверняка — будто пускал из центра ладоней тонкие электрические заряды, пробивающие насквозь. На Вике была та самая синяя рубашка с расстегнутым воротом и подвернутыми рукавами. Те же самые мастерские татуировки на груди и плечах — контраст живой кожи и искусственных чернил. Ви сам не понял, как вдруг ухватился за ворот этой рубашки слабыми пальцами, потянул себя к Вику и уткнулся лбом пониже ключицы. Правая рука Вика на плече Ви разжалась, неуловимым движением перетекла ему на макушку, а левая — точно и ровно легла между лопатками. Надавила едва-едва. — Вик, — Ви затрясло по новой. Хлынуло изнутри: Альт, Сабуро, Джонни-Мисти и Джонни-Джонни. «Мёрфи сказала, что сможет починить Джеки». «Я присмотрю за ней, малыш. Передавай доку привет». Вик молчал, как умел только он: без единого «тш-ш…», фальшивых в нелепости обещаний, что «все будет хорошо». Поддерживал под спину собственной рукой, успокаивающе проходился ладонью вдоль позвоночника, уткнувшись губами Ви куда-то над виском. Тонкий жест на грани заботы и… чего-то еще. — В-вик, ты не п-представляешь… У Ви застучали зубы. Заколотило, будто он провел в морозильнике для мяса добрых несколько часов. Или дней. Или лет. Неопределенность — самое страшное. А еще, темнота и… — …холод, Вик, такой л-лют-тый хол-лод. Я н-не зам-мечал ег-го, н-но… Вик гладил — размеренно, в одном темпе, не выпуская, но и не раздавливая ему ребра. Кивал головой в такт словам едва-едва, так что сухая, чуть колкая щека царапала Ви скулу. — Вик, я д-думал, думал… — Ви запнулся, попытался отклониться, но почему-то вместо этого только сильнее вжался в Вика — так, что плотная рубашка, пропитанная хлопковым запахом, мазнула по губам. — Я думал, что никогда больше тебя не увижу. Вышло само собой и по-настоящему. Настоящее, как известно — самое страшное. Вик в ответ только выдохнул — дрожаще и тяжело. Взялся за ладони Ви своими и аккуратно разжал палец за пальцем. Чуть отодвинул от себя, чтобы взглянуть в глаза, и Ви снова сковало от этого взгляда, откровенного до беззащитности. Вик все смотрел. Чуть близоруко, чуть удивленно. Щурился от избытка света, будто не привык так полно и широко поднимать жалюзи на окнах. — Ты дома, малыш, — вкрадчиво сказал он. — Дома. Ви вдохнул глубоко и шумно — получилось по-настоящему. Так, что сразу же закружилась голова, а во рту сделалось сухо от непривычной теперь жажды. — Пить, — тихо, уверенно сказал он. — Хочу пить. Отвернулся неловко, отодвинулся от Вика сам. Неохотно зашарил по простыне в поисках футболки, чтобы потом кое-как нацепить ее на себя — мятую, пахнущую вкусным порошком и вязью лекарственной отдушки. С удовольствием провел подушечками пальцев по плотной ткани, тут же вспомнил, что… — Откуда ты ее взял? Ви уставился на Вика, удивленный и обрадованный. — Когда ты перестал отвечать на звонки, — пожал плечами Вик как будто бы равнодушно, — мы начали волноваться. Я и… Мисти. Стало понятно, что ты не вернешься, и мы забрали из квартиры все твои вещи. Так, на всякий случай. Забрали — это он мягко выразился. Вик провел в квартире Ви одну страшную ночь, уговаривая себя не верить тому чутью, что холодом разливалось внутри и коротило нервы. Обессиленно просидел на кровати несколько часов, пока Мисти упаковывала вещи Ви в разномастные коробки. Очень долго пялился на тонкую стопку книг, на разноцветные пакеты и, наконец, на пачку кофе. Натуральный, зерновой, из одного магазинчика в Вестбруке. Сам ведь вручил его Ви в качестве… сам не знал, чего. Просто отчаянно хотел поделиться чем-то хорошим и полезным — так, чтобы от души и без лишней пошлости. Сначала грустно хмыкнул, обнаружив пачку не распечатанной, потом дошло со странной болезненной ломотой — если бы не понравилось, Ви бы не выставил эту чертову пачку прямо на полку рядом с книжками. Еще и так, чтобы натыкаться на нее взглядом, каждый раз просыпаясь. Как на сувенир. Или символ. — Это — кофе? Вик моргнул. Сфокусировался на Ви и сначала не поверил; потом поверил и сразу после — выпал прямо в никуда и только беспомощно потер рукой лоб. — Тот самый? — добил Ви по-детски непосредственно. — Что ты дарил? И потянул носом смешно, как лопоухий щенок. — Тот самый, — хрипло подтвердил Вик и заставил себя подняться. Еще пара неосторожных слов или движений, и он не выдержит. Скажет или натворит непоправимое, а ему нельзя. Ви — беззащитный, потерянный, испуганный, и ему ни к чему сейчас навязчивое внимание единственного, кому он так доверяет. От кого почти полностью зависит. Ви поднялся вслед за Виком, неловко натянул старые джинсы — выстиранные и аккуратно сложенные на стуле. Прошелся туда-сюда по мягкому ковру, улыбнулся диковато и неверяще — настоящее? Точно — настоящее? — Не могу поверить, — озвучил он, и горло послушно воспроизвело звуки его собственным голосом. — Во что? Ви помолчал, пряча улыбку в прищуренных глазах. — Мне пришлось умереть, чтобы наконец-то напроситься к тебе в гости. Вик взглянул в ответ резковато: вроде и усмехнулся шутке, но уголки его губ дрогнули, выгибаясь вниз. Поспешно нацепил назад очки и отвернулся к плите, снимая турку с огня. Неловко повел плечом, когда почувствовал на себе протяжный до очевидного взгляд. А что еще Ви мог сделать? Он смотрел. То на две тарелки с остывающим омлетом, то на спину Вика, напряженную и жесткую. То на его руки, которыми он ловко разливал в чашки непроницаемо черный кофе с плотной пенкой. Чашек — тоже две. Одинаковых. Из комплекта. Ви неловко улыбнулся, открыл было рот, как его взгляд упал на электронный календарь на стене. Пришел в себя уже на полу — на том самом мягком ковре и снова — поддерживаемый руками Вика, как забарахливший робот. — Бо… льше года? — спросил глухо. — Десятое число, — просто ответил Вик. — День рождения был вчера, но тем не менее… — Де… О боже. — Четырнадцать месяцев, — глухо подытожил Вик. Помолчал и сказал по-врачебному серьезно, без подначки: — Нужно поесть, малыш. Ты еще помнишь, каково это? Есть и переваривать пищу? Усмехнулся вроде в шутку, но улыбка и у него, и у Ви вышла кривой. Звон вилок о тарелки путался с далеким шумом машин с улицы — без него было бы совсем неловко в этой пропитанной солнцем тишине. Вик ел медленно, осторожно — будто показывал, как надо. Каждое движение мышц на лице и в теле — выверенное, спокойное. Так ведут себя рядом с людьми, для кого панические атаки не пустой звук. Но он зря волновался. Оказалось, это было так просто — жить. В однажды своем, потом — Джонни, и снова — своем теле. Всего-то Джонни и Джеки, и Мисти… Не вовремя, нет, не сейчас, но и молчать — невыносимо. Вик должен знать, иначе — нечестно. Вся его помощь и доброта, которую он не заслуживает — — Я знал, что это она, — Ви отложил вилку; та тоскливо звякнув, перевесилась через краешек стола и все-таки упала. Вик поднял взгляд. Посмотрел так, будто не понял. — Мисти, — нервно улыбнулся Ви. — Перед тем, как… Я знал. И если бы я отказался от ее помощи и остановил Сабуро — мы все бы проиграли. Он бы сбежал, а Мисти и я остались в Сети. Но это неважно. Важно, что я знал, что жертвую Мисти, Вик. Я это знал. И теперь мне с этим жить. Ви ни на что не рассчитывал. Наверное, потому сказать об этом стало так просто. Вик задумчиво наклонил голову, отложил вилку тоже. Его взгляд не изменился, только чуть потяжелел, но так, словно закрылся, завернулся вовнутрь. Он не медлил, сказал вкрадчиво: — Мисти украла данные Джонни. Конструкт, который я вытаскивал из его головы. Чтобы Мёрфи могла имитировать оболочку Джонни, обмануть Сабуро. — Ты знал об этом? — Видел след. Подозревал, что кто-то считал данные, но нарушений доступа не было, и я не… — Он покачал ребром ладони. Не придал значения. Или не захотел. Каждый определяет для себя сам тот выбор, что ему по силам. Ви взглянул в ответ открыто, с горькой усмешкой. — Так и правда легче, — не отвел взгляда. — Получается, не только я плохой человек, но и ты тоже. — Одна вина на двоих, — согласился Вик хрипло. — Так и правда легче.        Ви рассматривал солнечных зайчиков на стенах. Те отражались от его имплантов, разукрашивали серо-голубой пластик в пятнистую акварель. Вик ушел в клинику, выкатив целую инструкцию о том, как пользоваться домом, куда звонить и даже зачем-то объяснил, как работает чайник. Напоследок посмотрел так внимательно, что у Ви заныло под ребрами. Июньская дымка плыла в воздухе, пробивалась сквозь тонкие щели сглаженно-округлых окон. Вик жил высоко — не настолько, чтобы подняться над облаками, но после подвала в Уотсоне это казалось почти дурацкой шуткой. Изменчивым воображением. Только подуй, и мыльный пузырь лопнет вовнутрь, а вокруг снова растечется чернильная пустота… Ви оглянулся, когда входная дверь с приятным щелчком встала на место. Оглянулся еще дважды. Подождал. Но Вик конечно же ничего не забыл и возвращаться так скоро ему было ни к чему. Вместе с тем ушло зыбкое напряжение — то самое, похожее на невидимую леску, натянутую у самого пола. Ковер мягко промялся под ступнями, когда Ви начал осторожно обходить квартиру. Каждое ощущение больше не нужно регулировать — теперь проблема воспринять его полностью. Ви провел подушечками пальцев по покрывалу, по гладко-шелковой обивке кресел, по матовым стенам и щербистому столу. Осязаемый мир звучал до невыносимого просто, но им нельзя было управлять. Вернулось и другое — та глупая штука про язык, когда вкусовые рецепторы заранее знают ощущение, на какую вещь бы ты ни посмотрел. В киберпространстве такого не было. Там и вещей не было. Как известно, есть два типа людей. Очевидно, что он — Ви — относился к тому, кто предпочитает реальность. Или, по крайней мере, то, что от нее мало отличимо. На полках стояли книги и пластинки — и те, и другие — до смешного обычные, пропитанные эпохой бумажных фотографий и выцветшей пленки. Неизменные стеклянные шкафчики с лекарствами — от них исходил остро-терпкий, как будто мятный запах. Иногда он пропадал или сменялся на нечитаемый, извращенно-дикий — вроде корицы с машинным маслом или шоколадной гари. Нервная система путалась. Наверное, это тоже останется с ним навсегда. Фотография Вика, Джеки и Мисти — бумажная, с чуть закрученным от времени уголком — стояла в уютной тени под стеклом, возле старомодной лампы-торшера. Вик не убрал ее до сих пор. Ви бы так не смог. «… Она украла данные Джонни. Конструкт, который я вытаскивал из его головы». Ви моргнул. В каком смысле, конструкт, который он вытаскивал из его головы?.. Что он вытаскивал? Сейчас, ему нужно сейчас... Паническая атака? Паранойя? Плевать, да где же... Руки лихорадочно ощупали задний карман в поисках телефона — жест механический, бессмысленный. Ви ведь понятия не имел, куда он его положил. Да и никогда он не пользовался телефонами — так делал только Вик. И еще Джонни. Телефон конечно не нашелся. Зато был домашний, Виковский — с плотным матовым экраном и яркостью, выкрученной до минимума. В контактах нашелся и номер клиники, и множество остальных. Мама Уэллс, опять же… Как теперь смотреть ей в глаза? А как он смотрел до этого? Клиника ответила тишиной и долгим набором номера на экране. Ви позвонил трижды, но никто не брал. Не поверил, что Вик бы его обманул и набрал уже самого Вика. Может, еще не дошел? Звук раздался совсем рядом — за дверью; лопнул тишину квартиры и влился внутрь — вместе со знакомым уже щелчком двери. Ви беспомощно оглянулся. — Ты быстро вернулся… Вик стоял на пороге, задумчивый и странный — в одной руке телефон, в другой пакеты с продуктами. Взгляд пристальный и нехороший. — Прошло четыре часа Ви, — сказал он ровно. Пакеты прошуршали, мягко ударились донышками банок о пол. Вик приблизился так быстро, что Ви просто не успел отшатнуться. Теплые шершавые пальцы легли на подбородок и вдоль челюсти, приподняли голову. Глаза — слава Джонни, уже в непроницаемых очках — взглянули профессионально пристально. — Искаженное чувство времени, — подытожил Вик; морщинка над его переносицей углубилась. — Ты это по взгляду понял? — хрипло выговорил Ви. — Нет. По взгляду я понял, что ты все еще здесь. Чужие пальцы разжались, исчезли, и Ви едва не потянулся им вслед. К счастью, Вик отвернулся быстро — просто не успел бы заметить ни дрогнувшие в разочаровании ресницы, ни искорки, лопнувшие в глазах Ви. Знакомые прикосновения — они не изменились ни капли. Даже стали будто бы… откровеннее? Так бывает, когда больше не боишься оказаться непонятым. Следом затопило чувство беспомощной благодарности. Искренней, но мстительной до детского злорадства. Теперь-то Вику от него не отделаться. Ему придется наблюдать его и править, если что-то пойдет не так. Возможно, неделями или даже месяцами, а если повезет, то… Конечно, Вик может отказаться. Но он не сможет — не умеет так, да и слишком благородный для этого. Он доведет дело до конца и — — Вик, а что там с конструктом Джонни? Фраза прозвучала обыденно — будто бы невзначай. Так и не скажешь, насколько нелегко она далась, с каким усилием Ви вытолкнул ее из горла. Вик обернулся запоздало — слишком — взглянул исподлобья и каплю потерянно. — О чем ты? — вопрос простой, но в голосе — на самом дне — мелькнула сжимающаяся пружинка. — Ты сказал, что вытаскивал конструкт Джонни из моей… его головы. Что это значит? Как это возможно? Вик пожал плечами. Удивительно складный жест. Вверх-вниз. Как будто гора приподнялась и опустилась, ничего такого. — Мы поверили Альт. Тому, что она сказала про модификацию ДНК. Про то, что ты не сможешь жить в своем новом теле, — голос Вика звучал сухо и заученно. — Джонни решил, если считать твои «остатки» из его нервной системы, а потом совместить их с твоей энграммой — это поможет исправить проблему. — Это даже для меня — ничего не понимающегося в медицине человека — звучит по-идиотски, — честно сказал Ви. Не пытался обидеть, но блуждающий взгляд Вика раздражал. Хотелось подцепить его крючком, вывернуть наружу, заставить посмотреть глаза в глаза. — А в надежде всегда мало рассудка, — просто согласился Вик и сделал то самое — поднял глаза. Даже сквозь темные линзы Ви почудилось, что ему под кожу бесшумно вошла ледяная игла анестетика. Он пусто сглотнул. Неловко зажал краешек джинс в пальцах, переступил с ноги на ногу. Вик смотрел задумчиво и в упор, но ближе не подходил. Держался на расстоянии, какое нужно опытному боксеру для удара с дальней дистанции. Джонни знал. Джонни ощутил это на своей шкуре. Ему хватало такта не превращать все в спектакль, но иногда — в особенно болезненные моменты — он неизбежно начинал подначивать. Про осторожные прикосновения Вика к выступающим верхним позвонкам на спине, или к запястной косточке при перевязке рук, или к незащищенной полоске кожи на шее… Выворачивал эфемерную зыбкость влюбленности до грубых плотских шуток. Это раздражало. И помогало. Как электрошок. Или инъекция адреналина в сердце. Улучшает выживаемость, но вызывает неврологические расстройства. — Что он тебе наговорил?! Получилось громко и с дурацким надрывом — не специально и оттого — очень глупо. Ви машинально отступил, упираясь лопатками в крякнувшую под весом полку. Ту — что с фотографией Мисти и Джеки, и Вика… Вик вздрогнул. Опасливо быстро пришел в себя. — Наговорил? — голос до успокаивающего вкрадчивый, бархатистый; покалывающий теплом под ребрами и в животе. Фотография за спиной Ви опасно скрежетнула рамкой по накренившейся полке. Ви подбирал слова. Или искал причину сказать вслух то, что прогремит выстрелом из самодельного обреза. Этот человек — единственное, что у тебя осталось. Он не осуждает, даже теперь. Он позаботится о тебе, даже в ущерб себе. Проверен временем, как хорошая сталь в смертельных боях. И если ты промолчишь, если не станешь усложнять… С этим человеком тебе жить, черт побери! Потому что больше — негде и не на что. И дело не только в том, что — — О том, что… — каждое слово вырывалось изнутри вросшей в мясо колючкой. — О том, что я привязался к тебе?.. Прозвучало вопросительно. Можно?.. Скажи «нельзя» или усмехнись, или сложи на груди руки, чтобы можно было сделать шаг назад. Свести вопрос в глупую шутку. Фото за спиной тихонько упало плашмя, проскользило по полке и негромко свалилось наконец на пол. По стеклу между Мисти с Джеки и Виком пробежала косая трещина. Вик молчал. Руки не скрещивал и те висели по обеим сторонам от тела, будто не были его частью вовсе. — Да… — хрипло больше обычного произнес он; отчетливо до непереносимости. — Да, он упоминал что-то такое. Ви снова сглотнул. Потому что Вик знакомым жестом сомкнул пальцы на переносице, а потом зачем-то подцепил дужку очков и снял их. Аккуратно положил на стол, не задев стекла, и блик на металлической оправе резанул по глазам. К такому сложно быть готовым. — Это проблема? — размеренно и спокойно спросил Вик, глядя на замершего Ви — его в эту самую секунду размазывало изнутри по органам. Ви запутался; будто ухнул в месиво сплетающихся, как живые черви, лиан с Плазы Найт-Сити. Проблема, что он привязался? Проблема, что он сказал? Проблема, что сказал Джонни? — П-проблема? — Ты привязался ко мне, — напомнил Вик ровно; как врач, повторяющий смертельный диагноз. — Ладно. В каком-то смысле тебе будет проще здесь жить. Разве не так? Что?.. — Д-да… Смешное дело — он дважды умер и дважды воскрес. А такие вот разговоры — простые и однобокие — вгоняют в дрожь все равно. И вопрос жилья — боже! — до сих пор вбивается в горло острым клином. — Ви, — коротко и режуще четко. Вик вдруг сделал шаг. Вдруг — потому что Ви бессмысленно смотрел в стену, осязаемую до омерзения, и потому что отступать больше было некогда. Вик медленно протянул руку — никакой опасности, не бойся, почему ты дрожишь? — неплотно обхватил за правое запястье. Поднял чуть вверх. Пальцы теплые, шершавые и без перчаток — только с ним Вик всегда работал без перчаток. В обход всяческого здравого смысла и правил. Прикосновение сильное, но все равно аккуратное. Можно выдернуть руку — не слишком легко — но можно. Если очень захотеть. — Расслабься, ладно? Ви не понял. Поднял голову, в который раз зацепившись за морщинки вокруг глаз Вика; проследил за его внимательным взглядом. Оторопело уставился на собственные пальцы — медленно разжимающиеся из крепкой хватки, от которой даже побелели костяшки. Вереница ровных полумесяцев алела на ладони — осталась от ногтей, обожгла на воздухе тонко вспыхнувшей болью. — Все нормально, Ви, — сказал Вик, глядя в задумчивости на покрасневшую ладонь. — Давай просто обработаем тебе руку. А потом я заварю чай. Он уже потянулся к шкафчику с лекарствами, плавно разрывая прикосновение. Но прежде — зачем-то скользнул своим большим пальцем по запястной косточке Ви. И посмотрел в глаза. Коротко, с глубоко спрятанным вопросом, чтобы тут же отвести взгляд. Будто бы знал.