невидимая нить

Сяо не знал ничего другого в своей жизни, кроме разрывающего чувства одиночества, подобного разрастающейся пустоте и поглощающей все его существо целиком и полностью. Оно постепенно его убивает, и это лишь вопрос времени, когда сам Сяо станет одной сплошной пустотой, которую ничем и никогда не заполнить. Все в его до невозможного долгой жизни окрашено в кроваво-черные краски, и единственное, что его держит — это долг. Что-то меняется в его монотонно серой жизни в тот момент, когда он встречает этого до жути назойливого путешественника. Рядом с ним у Сяо все вокруг каким-то образом вновь наполняется смыслом, даже если ему это крайне сложно признать, потому что за долгое время свыкаешься с мыслью о том, что вечная ноющая боль в груди, должно быть, — лишь обыденность, а все остальное — не более чем вымысел. Все людское Сяо чуждо. — Я принес миндальный тофу, — негромко произносит со спины Итэр вместо приветствия, когда приходит одним из вечеров на балкон постоялого двора «Ваншу», где привычно скрывается от чужих глаз Сяо. Отсюда прекрасно видно весь Ли Юэ, словно бы на ладони, а еще необычайно тихо и спокойно, словно бы течение времени замедлилось, и лишь Сяо остался стоять здесь один в огромном мире. Знакомый голос Итэра в тот же миг пробуждает у Сяо в груди что-то очень теплое и трепетное. Кажется, время вновь течет в привычном темпе, и так случается каждый раз, когда Итэр где-то рядом. Сяо этого никогда в жизни не скажет, потому что предпочитает все свои чувства выражать поступками, чем бессмысленными и слишком расплывчатыми словами. — Здравствуй, — произносит мягче обычного Сяо, оборачиваясь, и ловит взглядом несмелую легкую улыбку, которая отпечатывается у него в груди обжигающим отчаянным чувством привязанности. Итэр в ответ лишь кивает и протягивает небольшую коробочку, в которой осторожно разложены кусочки миндального тофу. — Я приготовил сам, так что надеюсь, что тебе понравится, — говорит Итэр и неловко переминается с ноги на ногу, почесывая затылок. — Я старался. У Сяо на лице невольно появляется улыбка, которую он в тот же миг прячет в надежде, что Итэр не заметил. Он даже не знает, почему так себя ведет: может, слишком привык не показывать чувств, которые он всегда ассоциировал со слабостью? Но ведь рядом с Итэром ему не страшно ничего, так почему он ведет себя, словно бы все равно чего-то боится. — Спасибо, — отвечает Сяо, осторожно забирая приготовленное с особой заботой любимое лакомство. — У тебя всегда выходит отлично. И Сяо не врет, потому что он уверен, что у Итэра прирожденный талант ко всему на свете, начиная с готовки и заканчивая владением мечом. Отчего-то миндальный тофу Итэра всегда напоминает ему о старых временах, когда все было чуточку проще, несмотря на всю бушующую жестокость и ужасы войны. Теперь все по-другому, и Сяо прекрасно понимает, что ему не место в этом мире, но Итэр почему-то заставляет его чувствовать, словно бы у него есть шанс. Шанс стать кем-то более значимым, чем персонажем древних преданий, кем-то более нужным, чем адептом исполняющим желания, кем-то, без кого этот мир невозможно представить ни на секунду. Итэр в ответ лишь смеется, и отчего-то сердце Сяо делает несколько внезапно скорых ударов, отчего он почти роняет коробочку с тофу, но успевает ее удержать. Да что же с ним, черт возьми, такое происходит? Вдвоем они проводят вечер на балконе, встречая закатное солнце тихими немногословными разговорами. Сяо так привык проводить дни в полном одиночестве, что сейчас одно лишь присутствие Итэра кажется каким-то невообразимым праздником. Он в лучах солнца сияет золотом, пряди его волос осторожно перебирает ветерок, а румянец на щеках подобен цвету вечернего неба. Сяо порой кажется, что Итэр и вовсе не реальный, а просто проекция его воображения, поражающая его своей красотой каждый раз, как впервые. Итэр, глядя на солнце, устало зевает, поэтому Сяо мельком на него взглядывает, замечая утомленный взгляд. Сяо знает, что он изо дня в день без продыху помогает всем вокруг, забывая о собственном самочувствии — такой самоотверженный. Может быть, это их и связывает. Их связывает и то, что однажды они вдвоем что-то потеряли, а теперь отчаянно пытаются это отыскать. Сяо неожиданным образом нашел это нечто в Итэре. — Ты вообще отдыхаешь? — негромко произносит он, чтобы не потревожить умиротворенную атмосферу. — Я вообще-то хотел задать тот же вопрос тебе, — парирует Итэр, несильно улыбаясь, глядя сначала на небо, окрашенное в оттенки алого, оранжевого и пурпурного. — Каждый день уничтожаешь сотни монстров и не даешь себе ни минуты покоя. — Адептам не нужен отдых. — Ну конечно, — отвечает Итэр и хихикает, — всем нужен отдых, даже таким могущественным якшам, как ты. Сяо хмурится и чувствует, как его еще щеки незамедлительно покрываются горящим румянцем, отчего он немного удивляется и отводит взгляд куда-то в сторону — лишь бы Итэр ничего не заметил. Хотя как тут не заметить, Сяо и сам не знает и потому лишь тихо произносит: — Тогда отдыхать нужно и тебе. Итэр довольно улыбается и так же негромко отвечает: — Только если будешь рядом со мной. И Сяо от этих слов задыхается, словно бы его жестоко бьют под дых самыми нежными на свете ударами, подобными лепестками цветов, уносимых легким весенним ветром. Он закусывает губу, вновь оборачивась на Итэра. Делает он это медленно — необычно для себя — и легко вздрагивает, когда его ладонь накрывает теплая ладонь Итэра. В этот самый момент сердце в его груди, кажется, на мгновение останавливается, как и ход времени, как и все на свете, кроме них двоих. Сяо только и может ответить: — Хорошо, — и отдать всего себя Итэру без остатка. Они провожают последние лучи солнца, сидя у края балкона почти прилипнув друг к другу. Сяо на своей коже может почувствовать тепло Итэра, может ощутить его размеренное дыхание, может даже услышать каждый удар его сердца. — Спасибо, — негромко произносит Сяо, пока тишину заполняет шум листвы, трепещущей под дуновением ветра. Эта благодарность отправляется куда-то очень далеко, уносится очередным прорывом ветра и повисает в воздухе вечным чувством преданности, потому что изрядно измотанный Итэр засыпает на плече Сяо, и тот клянется сам себе, что непременно будет его защищать, даже если это будет стоить ему жизни. Возможно, в этом и есть смысл жизни Сяо — жить ради Итэра. Жить лишь ради того, чтобы быть рядом, потому что даже этого ему, кажется, будет достаточно. Он целует его в макушку и легонько приобнимает, глядя на небо, на котором постепенно зажигаются мириады звезд. Вскоре он и сам мирно засыпает впервые за долгое время, и снятся ему чудесные моменты, в которых непременно есть Итэр.