невидимая нить

Рэйзор привык жить, подчиняясь первобытным инстинктам. Голодно — убивай. Холодно — разведи костер. Страшно — убегай. Но в этот раз у Рэйзора в груди поселяется какое-то совсем необычное, прежде неизведанное чувство, и он даже не знает, что с ним делать, потому что оно изнутри щекочет и согревает лучше любого костра. Он немного остерегается этого подозрительно чудесного ощущения искорок в груди, будто бы прощупывая почву, чтобы не попасться в капкан, чтобы не пораниться, чтобы не быть истерзанным, разорванным в клочья. Рэйзору просто любопытно. — Я тут разузнал от отцов, что на Драконьем Хребте есть целая пещера с сокровищами, — однажды почти выкрикивает Беннет, полный энтузиазма, только заприметив Рэйзора в густых чащобах Вольфендома: они встречаются здесь постоянно, — не хочешь со мной? Всю добычу поделим на двоих, но большая доля — моя, лады? Рэйзор чуточку щурится от слишком громкого звука, весь навостряется и почти по-волчьи рявкает, потому что его добыча — олень — сбегает. А он ведь так долго выжидал нужного момента. Рэйзору прямо сейчас хочется Беннета то ли придушить, то ли обнять. И это странно. — Мне сокровища не нужны, — рявкает Рэйзор в ответ и хмурится. От такого взгляда любой другой бы уже давно перепугался и сбежал куда подальше, чтобы поберечь себя. Но у Беннета инстинкт самосохранения, кажется, совсем отсутствует. Какой же странный этот человек — Беннет. — Тогда просто составь мне компанию, ты сможешь поохотиться и там, — улыбается Беннет, невзирая на угрюмость Рэйзора, — тем более там тишь и покой, дичь непуганая, а потому и охота будет легкой. Беннет потирает затылок, продолжая ярко-ярко улыбаться. У Рэйзора внутри что-то очень мелко вздрагивает, и по его телу вновь разливается то самое теплое непонятное щекочущее ребра чувство. Он и не знает, как реагировать, как себя вести, что отвечать, поэтому у него выходит лишь краткой кивнуть и ответить немного небрежно: — Ладно, — кажется, вот-вот он зарычит, — только Рэйзор охотиться будет без Беннета. — Да почему так? — разочарованно стонет тот в ответ. — Я же умею капканы ставить, а еще выслеживать дичь и все такое! — Беннет всегда всех распугивает в округе, — отвечают ему немного холодно. Но Рэйзора не учили отвечать иначе, даже если сейчас у него в груди очень тепло. / На драконьем хребте ожидаемо холодно: даже у самого его подножия неприятный холодок пробирается под одежду и кусает кожу. Беннет снарядился в поход как следует, одевшись теплее обычного, и теперь весь похож на ребенка, бережно закутанного родителями в десять слоев одежды. Рэйзор находит Беннета до абсурдного смешным, а еще совсем малость — милым. Что бы Рэйзор ни говорил, но Беннет — его самый близкий… человек? член стаи? член семьи? Он точно не знает, но чувствует это под кожей и на ней согревающим чувством необъяснимой близости. Все в Беннете для Рэйзора чуждо, но в то же время — настолько привычно, что иначе он уже и не может представить. Рэйзор все еще бережно хранит тот самый стих, который Беннет написал, когда они вдвоем попали в западню в Храме Ветров. Пускай Рэйзор и не умеет читать, но даже вид этих самых аккуратно выведенных и немного кривоватых закорючек его изумляет, потому что от них веет чем-то родным. Беннет — его маленькая родина. — Тебе не холодно? — интересуется Беннет, глядя на Рэйзора, как и обычно одетого в рваные лохмотья: тут и там видно обнаженные участки кожи, покрытые царапинами, синяками и глубокими шрамами. — Рэйзор привык, — кратко отвечает Рэйзор, продолжая шагать по сугробам в гору по пути, намеченному Беннетом. Рэйзор сомневается, что построенный маршрут правильный, потому что идут они уже слишком долго, несколько раз перепроверяя карту, но так и не находя необходимых ориентиров. Беннет говорит, что они точно двигаются в правильном направлении, хотя, похоже, и сам уже понимает, что это не так. Вечереет. Идут они молча, пока постепенно поднимается завывающий ветер, а вместе с ним обзор перекрывает неожиданно начавшаяся метель. — Нужно спрятаться, — произносит Рэйзор, когда за метр уже ничего не видно, — опасно. — Все нормально, мы почти на месте, — отвечает ему Беннет, кое-как стараясь удержать карту, которую нещадно треплет порывистый сильный ветер, а после и вовсе неожиданно выхватывает ее из рук и уносит прочь. — Вот же черт! Беннет подрывается с места, чтобы догнать ветер, а вместе с ним и унесшуюся вдаль карту, но чувствует, как из-под ног пропадает твердая почва, и сердце в его груди на миг застывает от осознания, что вот прямо сейчас он сорвется с немыслимой высоты, и от него не останется и мокрого места. За ту долю секунды осознания он успевает поблагодарить судьбу за то, что позволила ему прожить достаточно долго, чтобы встретить всех замечательных людей, с которыми он знаком: отцами из гильдии приключений, ребятами из Монда и, конечно, Рэйзором. За него Беннету почему-то хочется поблагодарить судьбу особенно сильно, но он не успевает, потому что его за ладонь в последний миг хватает ладонь Рэйзора и крепко-крепко держит. Он приоткрывает глаза, видит летящий вниз рюкзак с припасами, а после, уже перед собой, — обеспокоенный взгляд, полный испуга. Следующее, что он помнит, — это то, как Рэйзор тащит его за руку сквозь метель, пробиваясь через сугробы, проходя узкие тропинки у самого обрыва, пока они вдвоем не находят небольшую пещеру, в которой можно укрыться на время метели. Лишь тут Беннет понимает, что он действительно был на волосок от смерти: секунда промедления, и он бы погиб. Как иронично было бы погибнуть здесь — посреди ледяной пустоши, высоко-высоко и так далеко от родных мест. Беннет иногда думает, что он заслужил смерти, потому что постоянно приносит всем остальным только беды. Глупый, глупый Беннет. В это время Рэйзор разводит небольшой костер из чудом собранных веток и в единственном оставшемся в целости металлическом чайничке топит снег. Беннету стыдно смотреть ему в глаза, потому что он подверг и себя, и его такой опасности. Ему так чертовски жаль, что всех, кто оказывается рядом с ним, всегда постигает та же самая роковая неудача, что и его самого. Она идет за ним эфемерным шлейфом, напоминанием о смерти, о жертвах и незаживающих шрамах. Может быть, вообще было бы лучше, если бы Беннета никто в детстве не спасал, и он просто тогда исчез из этого мира, чтобы никому не приносить неприятностей. Наверное, даже тот путешественник бы остался жив, имя которого Беннет теперь даже и не припомнит. — Нужно греться, — произносит тише обычного Рэйзор, пока где-то на фоне негромко щелкает костер, и вновь касается ледяных ладоней Беннета своими до обжигающего горячими, — садись близко. Вдвоем они сидят у самого огня — пускай небольшого, но жаркого — и пьют кипяток, но Беннет отчего-то никак не может согреться, сколько бы ни грел рук у костра и сколько бы кипятка ни пил. Рэйзор замечает, как Беннет весь дрожит от холода, и ему на душе становится как-то совсем неприятно, колко и холодно. Ему хочется его приободрить, вновь услышать его фразы, полные энтузиазма, увидеть его азартную яркую улыбку и в очередной раз ощутить разливающееся в груди тепло, которое у него бывает лишь рядом с одним-единственным Беннетом. Оно похоже на свежий весенний дождь, падающий ему на лицо, оно похоже на сладкий-сладкий мед, оно похоже на искры звезд на ночном летнем чистом небе. — Я такой неудачливый, — наконец-то хотя бы что-то произносит, выдыхая Беннет, — прости меня. И эти слова Беннета отзываются у Рэйзора ноющей болью где-то там, где в груди бьется сердце. Ему его хочется успокоить, ему его хочется согреть, ему его хочется обнять, как это делают люди. Он это видел мельком пару раз, когда прогуливался рядом с Мондом, видел, как люди осторожно друг друга касаются, как губами оставляют невидимые следы на щеках, но никогда не осмеливался спросить у Беннета, зачем это делают. Наверное, он и так догадывается, что обнимаются лишь близкие люди. Поэтому Рэйзор крепко-крепко его обнимает, а после легонько самыми кончиками губ касается его щеки, ощущая холодную кожу Беннета. Он не совсем понимает, почему это делает, но на подсознательном уровне отчего-то знает, что это поможет Беннету согреться. Может быть, это все — лишь его инстинкты, а может, — непонятное теплое чувство в груди. Наверное, Рэйзору все-таки чуждо не все человеческое. Беннет в тот же миг вздрагивает и весь, прежде бледный, заливается краской, а после, заикаясь, произносит: — Т-ты чего делаешь? — Нужно согреть, — произносит Рэйзор и льнет к Беннету еще чуточку ближе, носом зарывается в его растрепанные волосы, пахнущие костром, мятой и горячим шоколадом, и вспоминает, как, будучи маленьким, так утыкался лицом в теплую шерсть волков, — ты не виноват. Беннет млеет в рэйзоровых объятиях. Оттаивает от его горячего дыхания. Действительно согревается, ощущая его жар. От места на щеке, где оказались губы Рэйзора, по всему телу Беннета расходится искрящееся тепло, от которого по спине пробегаются мурашки. Почему-то ему хочется расплакаться, и, чтобы Рэйзор этого не видел, он прячет лицо в его плече, обнимая его в ответ. Он такой родной. Такой нужный и важный, что Беннету хочется пожертвовать собой ради Рэйзора, хочется проводить с ним каждую охоту, хочется найти с ним каждое существующее сокровище в Тейвате, а после стать самыми прославленными искателями приключений — тоже вместе. Беннет еще слишком боится называть эту привязанность чем-то большим, потому что знает, что тогда все неудачи будут преследовать и Рэйзора, но отрицать, что его чувства к нему — не просто дружба — тоже глупо. В этот самый момент Беннет понимает, что он вовсе не неудачлив, потому что судьба свела его с Рэйзором, и только потому он не имеет права называть себя неудачливым, потому что Рэйзор — его самая большая удача, самый замечательный подарок судьбы, его первый и последний раз.