***
Перелесок остался позади, они вошли в дубраву. Ландшафт здесь, как и вообще в этих землях, был неровный — то спуск, то подъём. Скоро довольно светлый лес, перемежаемый небольшими валунами, скатился в лощину. Чувствовалась небольшая вода, но не очень близко. Может быть, по дну лощины пробегал слабый ручеёк или где-то за пышными ракитами скрывалось болотце. Пели лягушки. Вечер стоял уже поздний, солнце спряталось, хотя было ещё светло. Грегор спускался по пологой сыроватой тропе, осторожно ступая на привлекательную молодую травку и скользкие, выпирающие из земли корни, и, прищурившись, осматривал кусты. В тёплом замершем воздухе танцевала мошкара; из травы вспархивали нежные прозрачные подёнки и тут же спешили спрятаться. Миниатюрные стрекозы синестрелки, хрупкие, как тонкое стекло, качались над прошлогодними былинками, словно подвешенные за невидимую леску. — Мошки роятся столбом, — заметил Себастьян, — завтра будет вёдро. — Это хорошо, — задумчиво отозвался Грегор. Он всё водил рукой по воздуху. — Я обычно работаю один, — сказал он, — если не могу быстро заговорить и подчинить себе агрессивную нежить, то позволяю ей в себя вцепиться. Поэтому не пугайся, если такое произойдёт. Но, раз уж мы с тобой сегодня в паре, то неплохо будет, если ты подстрелишь падлу и, таким образом, обездвижишь. — Я готов. — Егерь уже некоторое время нёс ружьё в руках, как на охоте. Тут он склонил голову набок, прислушиваясь. Грегор тоже услышал странные звуки: кто-то невнятно напевал. Ещё раздавался высокий металлический звон, с каким точильным камнем проводят по лезвию. За зарослями ракиты на небольшой поляне лежало поваленное дерево с вывороченными корнями. На бревне спиной к тропинке сидел человек в чёрном жакете, скроенном по типу фрака — с хлястиком, пришитым на две медные пуговицы. По этому жакету с длинными фалдами, по пуговицам и по чуть склонённой позе, как если бы человек держал на коленях гитару, Грегор сразу узнал его. — Демьян?.. — проговорил он севшим голосом. — Кто тебя воскресил?! Умертвие обернулось и поднялось на ноги. Грегор тихо зашипел, словно обжёгся, когда увидел его во всей красе. Оно выглядело омерзительно. Оборванная почерневшая плоть свисала кусками, обнажая кости черепа; сквозь дыры в рубашке проглядывали рёбра. В костлявой полусгнившей руке умертвие сжимало обычный серп, какой крестьяне используют для жатвы. Медленно обойдя яму и корни, оно пошло прямо на волшебника, глухо и угрожающе рыча. — Так, — быстро заговорил Грегор, — он готовится напасть. Потихоньку отступаем. Держи его на прицеле… Так и знал, что с тобой я ещё повстречаюсь!.. Он посмотрел умертвию в пустые глазницы, где в самой глубине горел зеленоватый огонь, и повелительно поднял правую руку. — Я есьмь хозяин и повелитель всякого, кто перешагнул порог, — начал он. — Ты, мёртвая плоть, возвращайся откуда пришла! Прах в землю, кровь в воды, дух небу, душа предкам. Встану я на перекрёстке… Ах ты, чёрт! — Грегор шарахнулся в сторону, потому что замершее было умертвие вдруг жутко завыло и бросилось на него с неожиданной прытью. — Падла такая! — Грегор выхватил нож, готовясь обороняться. Лезвие серпа несколько раз просвистело очень близко, Грегор, отступая и прикрывая корпус руками, упёрся в кусты и одной ногой провалился в жидкую грязь. Покойник его не слушался. Некромант вдруг понял, что внутри этого тела есть что-то ещё, кроме неупокоенной души. Умертвие собиралось замахнуться, но в этот момент подоспел Себастьян и отшвырнул его сильным ударом приклада. Не теряя времени, егерь вскинул ружьё и выстрелил, попав умертвию точно в голову. Череп разлетелся вдребезги. Сначала Грегору показалось, что на траву дождём посыпались осколки костей, но они зашевелились и начали расползаться. Это были личинки и крупные рыжие сколопендры. Умертвие после выстрела отшатнулось, но устояло на ногах. Нижней челюсти с чёрными длинными клыками больше не на чем было держаться и она отвалилась, остался только торчащий кусок позвоночника. Покойник растеряно поднял руку и сразу опустил её. Из чёрной дыры над голыми ключицами появилось сначала слабое свечение, а потом шевелящаяся серая взвесь мошкары. Она распространялась и становилась плотнее, образовав зыбкое по краям и плотное в центре подобие головы. Грегор хлопнул себя по шее, почувствовав укус. Себастьян фыркнул — мошки лезли ему в глаза, но у него не было возможности отмахнуться. Что-то похожее на мелкую гальку ударило волшебника в лицо и в руки и упало в траву. Это были жуки бронзовки. Они, похожие на золотисто-зелёные драгоценные камни, упав, проворно поползли в его сторону. Вместе с ними к его сапогам ползли личинки, другие крупные пёстрые лесные жуки, многоножки и полчища муравьёв. Трава шевелилась и кипела. Подняв глаза к небу, некромант увидел, что над лощиной висит уже целая туча гнуса, а вокруг умертвия эта туча становится всё плотнее и плотнее. Оно подняло руки, из травы и из кустов потянулись новые столбы насекомых, повинуясь этому жесту. В воздухе повис зудящий комариный гул. Себастьян то и дело яростно тряс головой, пытаясь избавиться от мошек, которые кусались всего больнее. — Грегор, что творится?! — И-их!.. — Грегор судорожно махнул рукой, потому что ему на лицо с громким треском сел здоровенный богомол. — Себастьян, — крикнул волшебник, скинув эту дрянь, — уходи, тебя сожрут здесь! Это не простое умертвие!.. Дальше я сам! — Да ты что, с ума спятил?! Валим отсюда! Грегор прикрыл рот и нос воротником пальто, так что, когда он обернулся через плечо, Себастьян увидел только его глаза. — Беги! — сказал некромант. У егеря на мгновение подкосились колени. Он вдруг увидел даже не во взгляде Грегора, а где-то внутри и позади него ещё одни глаза, круглые белые нечеловеческие глаза с точками зрачков, которые впились в него с леденящей душу злобой. Под этим неподвижным, немигающим пронзительным взором Себастьян замер и ощутил такой ужас, какого не испытывал прежде никогда. Он сорвался с места, не помня себя, очнулся уже довольно далеко и ещё долго не мог опомниться. Некромант повернулся к умертвию. Оно медленно приближалось. Грегор с силой махнул перед собой ритуальным ножом. Нежить отбросило на несколько шагов, но эта атака не остановила наступательный порыв. Страх и почтение перед повелителем мёртвых боролись в разуме покойника с жаждой убийства. — Как ты смеешь?!.. — тихо прошипел Грегор. — Ну почему у меня от тебя вечно одни проблемы?! Даже после того, как ты сдох! Он мог бы попытаться прижать умертвие к земле и провести экзорцизм и упокоение, игнорируя полученные раны, пытаться до тех пор, пока не получится, но проклятая мошкара к этому времени заела бы его окончательно. Все насекомые, какие могли жалить — жалили, все, кто могли грызть и кусать — немилосердно кусали. Грегор задрал повыше рукава и закрыл ладонями лицо. «Ладно, тварь, — подумал он мстительно, — будет тебе по-плохому!» Он начал молиться. Декламировать заклинания снова не было возможности, но он молился той силе, которая жила в его душе и всегда откликалась даже на мысленный зов. Он чувствовал, что взывать к ней сейчас, значит противопоставлять стихии, но ничего другого на ум не шло. К тому же эта сила хорошо перекликалась с его гневом, и он звал её не без скрытого страха, но и не без удовольствия. Он слишком близко был с ней знаком. «Ты, уносящий жертвы». Пошёл тошнотворный запах гари и густого дыма, Грегор почувствовал лицом нестерпимый жар. «Ты, уничтожающий скверну, ты моё тело. Ты — моя смерть». Кожа начала гореть, а некромант задыхаться. Он закричал от боли и оторвал руки от лица. Ладони и предплечья опалились до черноты. Кожа полопалась, обнажив мышцы и сухожилия, и начала тлеть и сворачиваться хлопьями, как сгоревшая бумага. От некроманта распространилась волна сильного жара. Молодые листья и почки посыпались с деревьев, трава пожухла и почернела. Весь гнус полыхнул оранжевыми языками огня и сгорел одним порывом, как сугроб пуха с тополей. — А ну иди сюда! — рявкнул Грегор, изрыгнув чёрный дым. Умертвие бросилось на него, сначала полоснув лезвием серпа по рукам, а потом удачно вогнав острие в левый бок. Некромант не пытался защититься от ударов. Он повалил нежить и погрузил свои горящие руки ему под рёбра, внутрь разлагающегося тела. Грегор ещё мог слабо осязать, как там всё шевелится и извивается. Личинки хлынули наружу потоком, спасаясь от жара. Они ползли из всех дыр и в стороны, и перебирались некроманту на одежду, но он этого не замечал. Он остервенел от боли и пытался отстраниться от страха, ему невыносимо было понимать, что его тело горит. Он, тяжело дыша, собрал всю свою волю и механически начал читать заклинание изгнания. От существа внутри умертвия нужно было избавится в первую очередь — именно оно подпитывало его и позволяло сопротивляться упокоению. Грегор прочитал нужные слова с такой яростью, что чужое колдовство рассыпалось мгновенно. Нейтрально настроенный по отношению к некроманту дух вышел, но энергия огня его напугала, и он буквально бросился бежать. Он бежал в родную стихию — под землю. Мягкая почва разверзлась. И умертвие, и некромант провалились в глубокую сырую яму. Нежить распалась на то, из чего состояло её созданное нечестивым воскрешением тело — на землю и на ворох насекомых, и Грегор упал в эту массу, погрузившись руками и лицом. Он вынырнул, отчаянно тряся головой, и вдруг увидел, как насекомые словно магнитом стянулись вместе и соткались сначала в подобие человеческого черепа из отливающего тёмным блеском хитина, а потом и в плоть. На него посмотрели вполне осмысленные глаза. — Да что ты будешь делать! — воскликнул некромант. — Доволен?! Вот чего тебе стоили все твои извращения — теперь ты даже сдохнуть не можешь! Умри, блин! Он сцепил руки в замок и со всей силы ударил умертвие в лицо. Голова рассыпалась, а руки Грегора провалились в воду. Некромант дёрнулся, но смог встать только на колени. Из мрака на него уставились два тусклых огня, мерцающих, как скопление светляков. Элементаль земли, на удивление большой — такой мог покровительствовать целому саду или фермерскому хозяйству — весь сплетённый из корней, пятясь, медленно уходил всё дальше в глубины. — Стой! Подожди! — прохрипел Грегор. — Скажи, кто тебя призвал!.. Он судорожно закашлялся — в воздухе стоял какой-то красный дым. Дух не ответил на вопрос. Скоро сияние исчезло, остались только корни деревьев в тёмной яме. Грегор в сердцах ударил кулаком по воде и мучительно зашипел. Руки перестали гореть, но были голые чуть ли не до костей, вода и грязь жгли их невыносимо. Грегор осмотрелся и только замычал от бессилия — он весь был в маленьких мерзких опарышах, к тому же сидел в холодной воде. Горло саднило, он еле мог вдохнуть. Нужно было срочно вылезать отсюда. Грегор с тоской посмотрел наверх. Яма была глубиной все три метра, рыхлые края осыпались, а внизу на стенах росли звёздчатые ложнодождевики и какие-то жуткого вида мелкие красные цветы сплошным покровом. Всё это при малейшем прикосновении щедро выпускало споры. Сам не понимая как, Грегор собрался с силами и выкарабкался на поверхность. Сумерки по сравнению с этой могилой, показались ему ярчайшим светом. Он лёг как полз — лицом вниз и некоторое время просто лежал, умирая от боли. Наверное, он бы так и потерял сознание, если бы не дерущее горло. Его сотряс кашель, такой сильный, что Грегора чуть не вывернуло, потом он понял, что вообще не может нормально вдохнуть. Он приподнялся на локтях и увидел, как на жухлую траву потекла кровь. «Дыра в боку! — подумал Грегор, — он проткнул мне лёгкое… Я так снова сдохну, если буду просто валяться». Он попытался встать. — Матерь Божья! — раздался голос егеря, — Что случилось?! — Не подходи ко мне… Держись подальше… — Грегор кое-как на коленях подполз к корням дуба и со стоном вонзил окровавленные пальцы в мох. «Я не хочу снова умирать, — подумал он с тупым отчаянием, — прости меня…». Он применил одну из своих самых энергозатратных и страшных способностей — через землю и корни он выпил это дерево. Энергия жизни была ему ни к чему, но вот смерть — смерть этого пятисотлетнего гиганта помогла ему восстановить и обожжённые руки, и продырявленную грудь. Полегчало резко. Зрение прояснилось. Грегор судорожно вдохнул и запрокинул голову. На фоне вечернего синего неба, где вот-вот должны были проявиться первые звёзды, он увидел змеящиеся ветви — уже мёртвые. Не выдержав собственного веса огромный дубовый сук обломился и с сухим треском обрушился на землю. Себастьян молча отволок Грегора в сторону.***
Он отвёл его чуть выше по тропе, на поляну, и усадил под большим одиноко стоящим раскидистым деревом. Потом сходил и принёс охапку хвороста, поломав тот самый отломившийся сук. — Мне надо найти его кости, — сказал Грегор, — я не смог упокоить его как следует. Себастьян поднял голову от разжигаемого костра. — Давай-ка ты сегодня больше ничего делать не будешь, — предложил он безапелляционным тоном. — Всё, что нужно, ты сможешь сделать завтра поутру, а сейчас мы отдохнём. Посмотри — ночь на дворе. — Ты прав, — вяло согласился Грегор и медленно помассировал глаза. — Боги… Как я вернулся, двух суток не прошло! Почему со мной раз за разом приключаются такие отвратительные истории? А! Он вдруг вскочил и скинул грязное и мокрое пальто, расстегнул жилет, рубашку и начал трясти свои вещи. Из них посыпались жучки, вездесущие личинки и прочая мелкая живность. — Гадство! Они уже пригрелись у меня в одежде. — Грегор стянул через голову нижнюю майку и начал расстёгивать ремни. — Тряси в сторону, в сторону! — умоляюще произнёс Себастьян, отгребая лесной сор прочь вместе с букашками. — Здорово, вся одежда мокрая! Я только что исцелился, но теперь от холода околею. Будто в подтверждение своих слов, Грегор несколько раз громко чихнул. — Благослови тебя Господь! Ничего, сейчас над огнём быстро просушишься. — Хорошо, что у меня с собой есть тёплая кофта и сменное исподнее, — пробормотал волшебник. — Никуда без запасных трусов.***
Грегор достал вязаный шерстяной кардиган, переоделся в сухое бельё, расправил брюки и начал водить ими над костром, который уже приятно разгорелся и потрескивал. Себастьян копался в своей походной торбе, выкладывая пожитки: котелок, жестяную кружку, флягу для воды и узелок с припасами. Он основательно собирался ужинать, а потом ложиться спать прямо тут, в лесу. Грегор зябко передёрнул плечами и перевернул другим боком к огню растянутую на сучках одежду. Для егеря было обычным делом проводить ночь таким образом, а Грегор был не столь закалён. Он мог спать под открытым небом только в одном случае. Если ночь заставала его, он старался провести её на кладбище или хотя бы на одинокой могиле. Сила смерти не давала ему замёрзнуть даже в холодное время года или в ненастье. Погода была безветренная, поэтому Грегор стоя вот так в одном кардигане на почти голое тело и в сапогах, которые чудом не промокли, скоро понял, что, в общем-то, не мёрзнет. Кроме жара костра, как всегда вызывающего смутные чувства, Грегор ощущал затылком какое-то то ли тепло, то ли просто присутствие, как будто ему кто смотрел в спину. Он поводил ладонью возле уха. Потом обернулся и поглядел на дубовую кору. Это был очень старый дуб, толстый, как колонна. Невысоко от земли он разветвлялся на несколько стволов, которые сами по толщине превосходили иные деревья. — Что за дела?.. — пробормотал Грегор. Ему упорно казалось, что примерно на уровне его роста на стволе что-то есть. Он поводил рукой по изрытой трещинами грубой коре, и в одном месте она оказалась чуть ли не горячей, но это был не физический жар. Ладонь покалывало как током. — Что ты там нашёл? — Не пойму пока… Но такое у меня подозрение, что тут та штука, которую охраняло умертвие, — ответил волшебник. — Вот потрогай. Себастьян подошёл и потрогал. — Ничего нет, — сказал он, — дерево как дерево. Хотя вот тут… — Ага, то-то и оно. — Грегор поковырял кору ногтем, и вдруг на его лице отразилась снизошедшая идея. — Хм! — сказал он и вынул из чехла нож. Он прислонил лезвие к коре. В свете костра на полированной стали блеснуло золото. — Видишь? — спросил он тихо. — В отражении. Грегор снова коснулся коры, и в его руке появилась крупная монета с половину ладони шириной. Себастьян удивлённо выдохнул. — Это пентакль, — сказал Грегор, рассматривая монету. Она была сделана из тёмного металла, и на ней хорошо читалась золотая гравировка в виде пятиконечной звезды в окружении неясных символов. — Магический атрибут. — Он посмотрел на егеря и улыбнулся, — всё-таки мы не зря сюда притащились, дружище. Один из четырёх нашли-таки!***
На лес опустилась ночь. Кругом нашлось много хвороста, они вдвоём насобирали приличную кучу, потому можно было не бояться остаться без тепла. У Себастьяна с собой был запас сухарей и вяленого мяса, а также компотная смесь из вишен и сушёных яблок. Грегор кое-как просушил своё пальто и штаны, попил компота и даже перестал трястись. Себастьян протянул ему фляжку. — Ух! — сказал Грегор, сделав несколько хороших глотков и вздрогнув всем телом, — замечательно. Всё же кирш будет получше всяких вонючих бренди из бочек. — Он снова чихнул и полез за носовым платком. — Правду говоришь, — усмехнулся Себастьян. Они смотрели на огонь. — Меня радует, — медленно заговорил чародей, задумчиво кидая в костёр жёлуди и мелкие веточки, — когда я замечаю, что всё ещё могу так остро чувствовать холод, тепло, вкус миндаля, как вот в киршвассере. Что я всё ещё живой. Когда приходится много колдовать и лечиться, я становлюсь ничем не отличим от покойника и воняю как падаль. Я знаю, что людям неприятно находиться рядом со мной. Такая у меня работа… Когда лучше одному. — Хе-хе, если уж судить, кто худший напарник, так это я, — сказал егерь. Грегор улыбнулся. — Ты хороший напарник, — сказал он. — Мне нравится путешествовать с тобой. Одна беда — ты уже столько раз меня выручил, что я начинаю привыкать к такой поддержке. Это плохо. К тому же я не могу отделаться от страха за твою жизнь. Постоянно беспокоюсь из-за этого. Может быть, не хочу быть косвенно виноватым в чьей-либо смерти, а, может быть, просто не хочу привязываться. Знаешь, бывает, только привяжешься к человеку, так он тут же и помирает. Эх, Себастьян, и почему только жизнь такая сложная штука? — Пф, ну ты спросишь тоже! — Мой достопочтенный мастер говорил мне: «Грегор, коль скоро ты некромант, значит ты должен стараться делать так, чтобы после тебя покойников становилось меньше, а не больше». Вот я и стараюсь, только не всегда получается. Знаешь, нас называют повелителями смерти, но это нифига не так. Всё это ерунда. На самом деле, ничего мы не можем. — Грегор бросил в огонь ещё один жёлудь. — Откуда такая хандра, дружище? — по-доброму усмехнулся Себастьян. — Ложись-ка ты лучше спать, утро вечера мудренее. А завтра, всё, что сможешь — сделаешь. Чародей был вынужден согласиться с этим. Он подложил под голову рюкзак, устраиваясь поудобнее на ворохе листьев. Высоко над головой раскинулись ветви, а могучий дубовый ствол защищал бок от прохладного ночного ветерка. — «Но путник любой искушённый судьбой знает, где сон безопасен» … — пробормотал Грегор. — Мне всё равно, под каким деревом спать, — ответил егерь из мрака по ту сторону костра, — лишь бы не на муравейнике.