***
Через пять дней, ранним вечером, они сидели в «Кобыльей голове». Степан пришёл чуть опоздав, запыхавшийся. На плече у него висела кожаная сумка, вроде той, с какими ходят гимназисты и почтальоны. Он порылся в ней и положил на стол небольшой свёрток и письмо. — Это вам! От одного вашего друга. По тяжёлому стуку Грегор понял, что в узелке монеты. Тринадцать золотых геленских марок заблестели перед ним на столе. — Отец Савицкий из камышинского прихода — мой крёстный. Он очень переживал, что вам не заплатили, и долго обрабатывал всех горожан, у кого деньги водятся в карманах, чтобы собрать всё по монетке. Дело дошло даже до владельца завода и тогда сдвинулось с места. Он уж очень суеверен… — Как все дельцы, — усмехнулся Грегор. — Что за замечательный человек, этот ваш преподобный! Он быстро пробежал письмо. — Я обязательно отвечу ему, но ты, Степан, при встрече с крёстным пожми ему руку и передай моё сердечное «спасибо». — Непременно. Тут Грегор задумался. Выходит, что ритуал на деньги сработал! Долг благополучно пришёл, несмотря на оплошность, допущенную на кладбище. Откуда тогда взялась та тварь? — Вы думаете про пикник у бани? — спросил проницательный Степан. — Кругом сплошная дьявольщина, господин чародей. Оборотень покусал егеря, потом этот чёрт появился… И это не всё. — Он вынул книгу и тонкую ученическую тетрадку, глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — У меня здесь собраны записи про странные случаи с июня прошлого года… как это отец Савицкий называет?.. статистика. Вы спрашивали, откуда я знаю про волчью траву и про нечистых тварей. Вот, он дал мне под большую ответственность книгу из своей библиотеки, в ней-то всё и написано. Он бережно подвинул свой драгоценный артефакт. На обложке значилось: «Книга чудес». «Чудесами» оказалось собрание очерков о таинственном с довольно разрозненной системой, как убедился Грегор, пролистав оглавление. Автор пытался дать объяснение дождям из лягушек, появлению банши и Чёрных псов, гадал, могут ли в горных озёрах водиться гигантские змеи, и действительно ли дьяволы способны перенести с места на место целую церковь заодно с двором и колокольней. Несмотря на потрясающее распыление тем и нестройность структуры, книга давала неожиданно достоверные сведения о ликантропах, вервольфах и чародеях-оборотнях. По крайней мере, чётко различала эти явления. Ещё в ней выделялась целая глава о разнообразных кровососах. Степан задержал страницу. — Эль чупакабра, — прочитал Грегор. — Она же водится только в Латинской Америке… — тут он опомнился и улыбнулся: — подожди-подожди! Чупакабры не бывает. Степан нахмурился и начал яростно тыкать пальцем в свои записи. Он выдал чародею свою личную криптозоологическую теорию, призванную объяснить странные случаи увечья скота. Как оказалось, последней каплей, что заставила искать помощи волшебника, стала гибель страшно дорогих новых поросят, привезённых на ферму Майера из южной Шотландии. — Гемпширская свинья. Их называют «старая английская порода» — милые чёрные поросята с белым пояском по передним ногам, — свирепым тоном говорил Степан. — Из десяти штук троих утащили, а одного бросили в хлеву. И провалиться мне на этом самом месте, господин чародей, если в тушке осталась хоть капля крови. — Озвучь, пожалуйста, альтернативное мнение. Степан понимающе кивнул. Вот, что он рассказал. Ферма с этим столкнулась прошлым летом. Случай пропажи и убийства оказался однократным, и всё сослали на диких хищников. Но Степан не забыл подозрительных укусов на бедном поросенке. Если бы он не обошёл близлежащие одиночные хозяйства и сёла, то статистика так бы и осталась не выявленной. А она была. Как и показания свидетелей о чёрной тени, красных глазах, светящихся в темноте, и о странном поведении сторожевых собак и других животных, смертельно испуганных. — У меня для тебя плохие новости, Степан, — резюмировал чародей, внимательно выслушав. — Ты проделал хорошую работу, но сделал неправильные выводы. Это не чупакабра, а банальный вампир. Свиная кровь похожа на человеческую, поэтому те вампиры, что не хотят или не могут охотиться на людей пересаживаются на неё. — Иисус Христос, что ж теперь делать! Это и того хуже! — Как сказать… — Грегор крепко задумался. Он слишком долго тянул с тем, чтобы познакомиться с представителями геленбургского ночного сообщества. Грегор не спешил объявляться, просто не желая без нужды смущать своей властью над немёртвыми. Если бы он озаботился этим немаловажным делом раньше, можно было бы спросить у старейшин напрямую и ситуация с нарушителем разрешилась бы скорее. Но, опять же, что-то у них внутри общины пошло не так, раз завёлся какой-то беспризорный бандитствующий элемент, и теперь без вмешательства некроманта никак не обойтись. Нужно каким-то образом выйти на связь с их верхушкой… Или просто изловить нарушителя и наказать. Так оно будет надёжнее и быстрее. Положение Степана вызывало сочувствие. Его преданность фермерскому хозяйству Майера велика, раз он пошёл на такие ухищрения, как дальняя разведка, да ещё рискнул обратиться к волшебнику. Он, парень хоть и отважный, но немного диковатый, совершал над собой заметное усилие, общаясь по личным вопросам с почти незнакомым человеком из совершенно иной социальной прослойки. Даже «Кобылья голова» казалась ему неуютной. Он не привык к трактирам с настоящим деревянным полом вместо опилок на утрамбованной земле. — Давай подстережём его возле вашей фермы, — предложил Грегор. Степан даже растерялся от простоты этого заявления, но не успел ничего спросить. Он осёкся, поднял плечи и как-то весь съёжился. В трактир вошли две девушки, одетые как очень обеспеченные горожанки. Одну из них Грегор увидел только боковым зрением, но она его заинтересовала. В последнее время, благодаря живой музыке, в заведение Бреннана начала стекаться молодёжь: студенты и богема, а не только рабочие и лавочники с торговой слободки, и статус «Кобыльей головы» чуть-чуть вырос. Теперь девушке появиться тут стало не зазорно. Гостьи прошли к самым удобным отгороженным столикам под зелёными лампами; заметив их, Бреннан вышел из-за бара, поздоровался и бросил несколько вежливых шуточек. Грегор в это время, чуть отклонившись на спинку стула, пытался незаметно поглядеть на пришелиц — широкая фигура трактирщика всё загораживала, и, едва Бреннан удалился, чародея обжёг холодный и пристальный взгляд зелёных глаз. Гостья, впрочем, вежливо опустила ресницы, метнула ещё один пронзительный взор на соседа чародея по столику, вздёрнула подбородок и еле слышно проговорила: — Я думала, это приличное место! Здесь полным-полно крестьян… Грегор это услышал и это услышал Степан, потому что дёрнулся, как если бы его физически кольнули. Он растерянно вздохнул и, чтобы занять руки и замять неловкость, закрыл свою тетрадку и сунул её под обложку книги. — Видите блондинку напротив? — бесцветно проговорил он. — Это дочь моего хозяина. Каким ветром её сюда занесло?.. Грегор таращился на неё, не стесняясь — всё же любопытно было поглядеть на ту, что получила такое странное и злое прозвище. «Свиная Принцесса» сидела прямая, как струна, и спокойная, как статуя, — в светло-розовом атласе, со светло-золотыми волосами — она напомнила Грегору одно славное кладбищенское утро, когда белый мрамор и прозрачные деревья припорошил снег, а зарево неба окрасило всё нежным румянцем. Но вот что по-настоящему удивительно: у неё на коленях сидел крошечный коричневый поросёнок. Следующим гостем оказался Демьян, отвлёкший Грегора от разглядывания девицы. Он пришёл отыграть вечер, но час был ещё ранний, народ только начал подтягиваться в трактир. Демьян помахал Бреннану и, заметив знакомые лица, попросился подсесть к столику. Грегор обрадовался его появлению. От менестреля в борьбе с нежитью толка мало, но он всегда мог развеять напряжённую обстановку. Степан немного расслабился. Очевидно, что наедине с учёным мужем он чувствовал себя скованно, а простой парень Демьян в его понимании был куда более «своим». Демьян уселся и молча и не видя оглядел собрание, мыслями пребывая где-то сильно далеко. Грегор заметил две вещи: во-первых, что, девицы зашушукались, долетела даже фраза «это он», во-вторых — на Демьяне был отлично сшитый новый жакет из плотной чёрной костюмной ткани, достаточно формальный, чтобы считаться приличным, но с красно-чёрным орнаментом из ромбов на лацканах, что делало его мягко говоря эксцентричным, явно очень дорогой. — Хороший пиджак, — сказал Грегор, — тебе бы ещё нормальные брюки вместо этой рванины — сойдёшь за приличного человека. — Спасибо, ваше волшебничество, — отозвался Демьян, — всегда найдёшь, что приятного сказать. Что обсуждаете, ребята, с такими постными рожами? Только Грегор хотел шокировать его задуманным предприятием, как рядом с плечом мягко зашуршал розовый атлас. — Извините, господа. Не будете ли вы против, если мы с подругой ненадолго вас побеспокоим? Грегор встал. Поскольку Демьян протеста не выразил, а Степан уткнулся взглядом в столешницу, чародей отодвинул дамам стулья. — Грех не познакомиться с чародеем, — дочь Майера сдержанно безукоризненно вежливо улыбнулась. — Я Лаириэль Майер, это Микаэла Васек, моя подруга, — она указала на свою спутницу, — а это Зефир, — она чуть приподняла поросёнка. Грегор представился в ответ. Остальных она знала. Степан не удостоился даже взгляда, а вот господин менестрель стал объектом внимания. Лаириэль изучала его так пристально, что Грегор даже раздосадовался — очевидно, девиц за столик привлекла не его заметная издалека чародейская особа. — Господин музыкант пьёт ламбик? — спросила Лаириэль без заискивания, с такой непосредственностью, какая бывает только у очень самодостаточных людей. Впрочем, красивые женщины тем и известны, что где угодно держатся, как у себя дома. — Господин музыкант пьёт всё, отчего бывает весело, — усмехнулся Демьян. Лаириэль протянула Микаэле монету и нежно сказала: — Принеси два и себе что-нибудь. Микаэла чуть замешкалась, но, видно, уже успела привыкнуть к такому обращению и смирилась с ролью компаньонки-служанки, необходимой на прогулках. Они не были настоящими подругами. «Ну и имечко, — подумал Грегор, — язык сломаешь… Да и гонору у неё дай боже!» — Необычное имя, — заметил он. — «Лаириэль» значит «дочь лета». Это эльфийский. Некоторые неумные люди называет меня «Элей», но это неправильно и грубо… — В самом деле? — Грегор немного изъяснялся на языке сидов. Сам их язык напоминал валлийский, а названное имя было для него как-то нехарактерно. — Один волшебник сказал так моей маме. Она непременно хотела дать мне эльфийское имя, потому что её мама, моя бабушка, была наполовину фея. — Лаириэль говорила очень серьёзно, но засмеялась под конец фразы. — Это семейная легенда! — Кто знает! Может, это и правда. — Глядя на её безупречное, изнутри сияющее лицо и чуть вытянутые лучистые глаза, Грегор почти наверняка мог сказать, что это правда. — А почему вашего друга так зовут? Он же не белый. Лаириэль ахнула. — Это не в честь еды, а в честь западного ветра! Я назвала его Зефиром из-за переменчивого характера. Он очень умный, умнее собак и даже иных людей, но вот только очень вредный. Грегор видел, насколько ей наплевать на его общество. Только вышколенная учтивость и необходимость скоротать время заставляли её чирикать с ним. Видимо, призрак скепсиса отразился на его лице. Лаириэль это заметила, но трактовала по-своему, совершенно по-детски. Она лукаво улыбнулась. — Хотите, мы продемонстрируем наши умения? — она поставила поросёнка на пол и покрутила указательным пальцем. — Зефирчик, кругом! Поросёнок с готовностью повернулся на месте. — Молодец!.. Зефирчик, фас! — она немногозначно указала на чародея. Зефир поглядел на хозяйку вопросительно, но, убедившись, что она серьёзна, повиновался, медленно подошёл к Грегору, боднул его в ногу и радостно отбежал. Грегор очень удивился: — Браво, однако! Довольный произведённым впечатлением Зефир снова оказался у хозяйки на коленях. Вернулась Микаэла и поставила перед чародеем и менестрелем по кружке вишнёвого ламбика, который всё хочешь попробовать, но как-то всегда жалеешь денег. Кроваво-красный отблеск танцевал в толще стекла; пиво казалось густым и чёрным. Дождавшись, когда Демьян отопьёт из кружки, Лаириэль чуть склонила голову вбок. Светлый локон упал ей на лицо и один мерцающий в тёплом свете лампы волос пристал к губам, но она этого даже не заметила. — Господин музыкант, — тихо проговорила Лаириэль, — покажите медальон! Демьян чуть закатил глаза, но усмехнулся снисходительно. Он вытащил из-за ворота рубашки овальный серебряный медальон на длинной цепочке и снял его через голову. Грегор насторожился. В последнее время он много времени проводил с мальчишками Биркс, а Демьяна почти не видел и не знал, чем тот занимается. Иногда только по вечерам из сада доносился упорный звон струн, что и создавало эффект присутствия. Демьян открыл медальон и протянул его на ладони к середине стола. Все придвинулись ближе. Лаириэль низко склонилась, чтобы рассмотреть содержимое, глаза у неё заблестели от жадного любопытства. В медальоне лежала тонкая прядь каштановых волос, свёрнутая кольцами. — Неужели это правда? — прошептала Лаириэль. — Волосы феи… как необычно… Грегор протянул руку: — Потрогать-то можно? — спросил он и, дождавшись кивка, прикоснулся к пряди пальцами. По руке пошёл ток, но очень слабый, едва ощутимый. Все за столом вопросительно смотрели на чародея. Девушки с надеждой, Демьян с холодной усмешкой и с вызовом. — Волосы, — сказал чародей, откашлявшись, — долго сохраняют в себе энергию живого существа. Пожалуй, они единственное, что может остаться в нашем мире, даже если само существо ушло в своё привычное измерение. Я чувствую в них немного магии. Лаириэль взволновано вздохнула: — Надо же! Всё-таки настоящие! — Где ты это взял? — спросил Грегор, — украл что ли? — Женщины готовы платить за впечатления, — ответил Демьян, спрятав медальон и берясь за кружку. — Я назвал цену за песню, и она заплатила. — Откуда ты взял сиду в сентябре месяце? Хотя… понятно почему в её волосах так мало сил. К Самайну совсем растает. — Думаешь? — задумчиво проговорил Демьян. Тут Грегор забеспокоился. — С какой стати ты носишь волосы какой-то сиды в медальоне? Что это ещё за сантименты? Он завертел головой, ища ответа. Лаириэль чесала Зефирчика за ухом, размышляя, как бы повежливее уйти. Всё что хотела, она уже получила. Чародей уставился на её молчаливую спутницу. Микаэла была не тихоня и не уродина, но проигрывала на фоне своей «хозяйки». Недовольство иногда пробегало по её очень правильному, матово-бледному лицу, и презрение суживало глаза, но любому человеку со стороны ясно как день, что от Лаириэль она ни за что не уйдёт… Разве только к ещё более знатной и богатой покровительнице. Как бы то ни было, сейчас Микаэла мгновенно воспользовалась предлогом подать голос и хоть как-то блеснуть. — Уже давно по Геленбургу ходит слух, что граф Альберт Рэнделл женился на девушке из таких далёких краёв, что их даже на картах нет, — сказала она, хихикнув, и покосилась на Демьяна. Тот скрестил руки на груди. — Они не женаты, — сказал он. — Как это грустно, — вздохнула Микаэла, с одной стороны задетая, что он её грубовато поправил, с другой от всего сердца сочувствующая. — Я имею ввиду, что у красивых знатных женщин всегда так много поклонников, а избранник может быть только один… С другой стороны, это повод сделать что-то необычное, что-то грандиозное, заставить женщину признать твои заслуги… Добиться успехов и отвоевать свою любовь. — Ты так думаешь? — медленно проговорила Лаириэль каким-то отсутствующим тоном, от которого Грегор насторожился сильнее прежнего. — Думаешь это этично — бороться за женщину, как за приз? — Так всегда было и будет, — ответила Микаэла внезапно спокойно и без страха перечить. В голосе у неё появилась печальная интонация, с какой мастера наставляют абсолютно тупоголовых учеников. — Это не оскорбительно и ничуть не противоречит этике. Разве ты не знаешь, что каждому мальчику нужно вырасти до мужчины? А женщины, — Микаэла усмехнулась и поправила волосы, — и так хороши! Лаириэль удивилась и склонила голову набок. — Звучит неплохо, — сказал она тихо. — Но что насчёт тех несчастных, которым до своего идеала никогда не дорасти? Если вы из разных сословий, если между вами громадная финансовая и культурная пропасть? Король может взять в замок красивую крестьянку, и она может оказаться достаточно мудрой и женственной, чтобы сделаться королевой. Но паж, полюбивший королеву, пажом так и останется. Что он может дать женщине, привыкшей к жизни во дворце? Работай хоть всю жизнь, но выше головы не прыгнешь. Я уж не говорю о том, что влезать со своей никому ненужной любовью между двумя сердцами, которые по всем пунктам друг другу подходят, просто гадко. Грегор пожал плечами, молчаливо соглашаясь с рассуждениями девушек. Он о подобных вещах мнения не имел, просто потому что редко и мало о них думал… Хотя, всё чаще в последнее время. Бросив взгляд на Демьяна, Грегор слегка опешил. Тот сидел злой и ощетинившийся, как камышовый кот, у него даже щёки пошли красными пятнами, в то время как лицо побледнело. — Твои речи типичны для богатой мещанки, — сказал он, прежде, чем Грегор успел его остановить, — но, знаешь, не для каждой женщины во главе угла стоит материальный достаток. Есть на свете более важные вещи, чем банальные деньги. Лаириэль не смутилась резкости тона, только изобразила на лице лёгкое удивление. — Вы ведь сейчас говорите о фее, невесте графа, я правильно понимаю? — сказала она. — Если для неё хорош рай в шалаше с нищим гитаристом, то почему же она сейчас с аристократом, членом правительства? — Не меряй по себе созданий, которым даже в служанки не сгодишься, — с расстановкой проговорил Демьян. — Твоя судьба грустна и незавидна своей пошлостью. Вы, чиновничьи, фермерские дочери, дочери обнищавших дворян спите и видите, как какой-нибудь чинуша или бюргер, старше вас в два раза, обратит на вас внимание, и жизнь ваша «будет устроена»… Хотя, с большей вероятностью, жизнь ваша уже устроена вашими ушлыми родителями, которые обменяют вас на выгодные торговые связи, как товар. У вас будет всё, что пожелаете, но мужа своего вы будете называть «папочка», втайне презирать, и морщиться в темноте от отвращения, когда он будет на вас взбираться. Уже в тридцать, нянча очередного младенца, вы будете заглядываться на молодых офицеров и грустить об утерянной юности… Короче говоря, смешно слушать, как какая-то курица рассуждает о высоком с умным выражением на мордашке. Лаириэль несколько раз хлопнула ресницами и рассмеялась. — Ишь, как тебя разобрало! — сказала она. — Конечно, так и будет. Потому что каждый должен искать пару по себе. Ладно, если богатый берёт беднячку… Но вот представь, что ты добился своего, разлучил пару и получил свой приз — женщина стала твоей. Что ты будешь с ней делать? Как обеспечишь ей жизнь, к которой она привыкла? Что, думаешь, фея будет с тобой побираться по заплёванным кабакам и церковным папертям? Или ты хочешь стать для неё приживалой? Пожалуй, ещё более жалкое зрелище, чем паж, волочащийся за королевой, — это мужик, живущий за счёт богатой женщины, которого она содержит, будто комнатную собачку. Тут даже Грегору с его тринадцатью монетами в кармане стало немного тоскливо. — Мне интересно, с какой стати какая-то пафосная п**да вообще лезет в чужие любовные дела? — прошипел Демьян очень запальчиво. Понятно, что кроме откровенного хамства ему крыть было нечем. Лаириэль сколько угодно могла строить из себя снежную королеву, но теперь уж она выдала своё состояние и залилась нестерпимым румянцем. Такие грубости она редко слышала даже случайно. — Попридержи язык! — сказал Степан, — всё-таки она девушка, ты не должен так с ней разговаривать. Демьян поглядел на него, как будто только сейчас увидел. Грегор буквально заметил тот момент, когда глаза у него посветлели и приобрели обычный свой светло-синий цвет. Демьян прищурился, перевёл проницательный взгляд на Лаириэль, от чего она вздрогнула, как кролик, и вдруг расхохотался. Он встал из-за стола, со скрежетом отодвинув стул. — А, я понял! — сказал Демьян, смеясь, — вот уж жалкое зрелище! Свинопас полюбил принцессу! А ты, — обратился он к девушке, — думаешь, он как в сказке окажется замаскированным принцем, что ли? Ха-ха! — он снова повернулся к Степану: — Но ты, парень, не унывай, старайся. Добудешь имя и богатство и тебе только и останется назначить цену. Ты же знаешь, чем расплачиваются женщины? Поцелуями! Демьян залпом допил пиво и грохнул кружкой по столу: — Спасибо, женщина! Пойду, заработаю пару монет, — он подхватил гитару и ушёл к сцене. — Вот невежа, — проворчал Грегор. — Извините его. Лаириэль поднялась со своего места, слегка пошатываясь. — Какая дикость!.. — сипло сказала она, но вдруг внезапно и сильно возвысила голос: — Что за выводы? Что… что ты ему сказал про меня? И чего ты о себе возомнил? Кто ты такой, чтобы за меня заступаться?! Кто тебе вообще позволил рот открывать?! Знаешь что, Степан, — Лаириэль говорила яростно и достаточно громко, чтобы на них начали оглядываться с других столов, — тебе бы следовало заняться своими обязанностями, вместо того, чтобы просиживать штаны в кабаке! Тебе папа не за то платит, чтобы ты тут квасил! Ты не изволил вчера ночью быть на ферме! В это время какая-то тварь украла двух темворсов, а одну белую йоркширскую разорвала на части! Реши эту проблему, или я скажу папе вышвырнуть тебя за порог! Она сдёрнула вуаль со шляпки на лицо, развернулась и вылетела из трактира как ураган. Степан сидел с таким видом, будто в него дерьмом плеснули. Грегор вздохнул и хотел было похлопать парня по плечу и выразить поддержку, но его остановило выражение неподдельной ярости в тёмных глазах Степана. Он медленно выдохнул через ноздри и тихо проговорил: — Бешеная сука!..***
Неприятный случай в баре очень поспособствовал воспламенению охотничьих настроений. Степан посерьёзнел сильнее прежнего. Грегор углубился в разработку плана. План его был прост. Вампира нужно было только подловить, а там уж некромант мог почти любого кровососа схватить за жабры. Исключение составляли только древние могущественные вампиры, более старшие, чем сам некромант, но такие экземпляры, во-первых, не стали бы воровать скот, а во-вторых, как правило, в общении с повелителями немёртвых соблюдали определённый этикет. Степан отметил на карте все хозяйства, подвергшиеся нападениям, справедливо рассуждая, что логово вора должно располагаться где-то на равном удалении от этих точек. К сожалению, на первый взгляд никакой географической закономерности не прослеживалось. Грегор занялся дальними и продолжительными прогулками по старым сельским кладбищам и заброшенным усадьбам. Были в его арсенале способы поиска нежити более надёжные, но они же были и куда энергозатратнее и опаснее, поэтому пока он ограничивался обычным прочёсыванием самых очевидных мест. За неделю таких поисков он не уловил ничего, кроме блуждающих злых духов и привидений, домой приходил пыльный и уставший или не приходил ночевать вовсе. Одним словом, пока зацепок не было. Но было подозрение… Вернее сказать, смутное чувство слежки. К этому мерзкому чувству некромант имел печальную привычку — он много времени в своей долгой жизни провёл в бегах, и постоянная необходимость оглядываться стала частью его натуры. Грегор решил, что именно шатание по нежилым заброшенным местам вернуло это ощущение опасности, ведь это были практически те самые места, где он сам когда-то прятался от людей. Он сосредоточился на поисках, заставив себя думать, как охотник, а не как жертва. В один день на открытом поросшем можжевельником косогоре он случайно повстречал своего вынужденного коллегу Степана. Кругом были только скалы да низкая, шумевшая на ветру трава. С этой высоты хорошо просматривалась обрывистая вершина соседней горы и река на дне долины блестящая и узкая, как шнур серебряного позумента. — Дальше этой горы на много вёрст нет ничего, кроме мохового болота, — сказал Грегор, пытаясь расправить и удержать рвущуюся из рук карту. — Да, — согласился Степан, щурясь вдаль. — До самых границ Вельдэна. — Немёртвый не будет углубляться далеко в лес, он зависит от человеческих поселений… Учитывая частоту охоты и выбор рациона, могу предположить, что он ослаблен. Скорее всего, тяжело ранен и потихоньку регенерирует… Нет, далеко от ферм он не уйдёт. Чародей присел на камень и внимательно всмотрелся в ближайшую вершину. Что-то белело над лесом, не похожее на скалы. Слишком правильное. — А что это там такое виднеется? — спросил он, вынимая из рюкзака монокуляр. — «Орлиное гнездо», древний вельдэнский форпост. Раньше земли нынешней республики были частью империи. Грегор приложил окуляр к глазу и смог разглядеть башню, разрушенную почти до основания. Массивная же внешняя стена замка нависала над пропастью незыблемо, как сотни лет назад. Из-за леса прямо от укреплений поднималась прозрачная полоска дыма. — Там кто-то живёт… — Может, охотничья стоянка, — проговорил Степан. — А может, и разбойники. Глухое место. Дорога до туда очень каменистая. — Что ж, нам это не сильно полезно — вампиры у огня не греются, — Грегор поднялся на ноги и отряхнул пальто от налипшего сухого лишайника. — Ладно, поброжу ещё. Есть у меня пара мест на примете. Он обернулся на Степана. Тот стоял, замерев, как суровый часовой на посту. — Ты-то чего бродишь? — Не могу я сидеть без дела, господин чародей! — сказал Степан с чувством. — Может, увижу чего подозрительное, так вам расскажу — вы проверите. Да и… бывает, что домой возвращаться не хочется. Бесплодные поиски продолжались ещё три дня.