***
Волшебник взялся разбирать архив Рэнделла и всю неделю проводил в графском поместье, но по субботам и воскресеньям решил непременно возвращаться «домой». Он не мог допустить и мысли, чтобы Агата вдруг решила, что он бросил обучение мальчишек, да он и в самом деле пока опасался оставлять их без присмотра надолго. И вот, в субботу — в день Сатурна, не самый подходящий день, для приключений, именно по той причине, что в этот день они обязательно свалятся на голову, стоит только высунуть нос из дома, Грегор сидел в гостиной. Агата уехала в гости, оттого домочадцам приходилось дожидаться её возвращения только под вечер. Вернее, дожидался один Грегор. Его подопечные взрослели на глазах: обедали самостоятельно и после школ занимались каждый своими собственными штудиями. Старшему мальчишке Грегор подсунул несколько книг из новообретённой библиотеки, в которые тот тут же вцепился, и для младшего тоже кое-что нашлось. В детско-юношеском разделе Грегор с уколом ностальгии обнаружил учебники и научно-популярные издания, которыми сам зачитывался когда-то, в том числе очень занимательный сборник задач «Математика и фокусы». Вооружившись этим томом и успокоившись мыслью, что мастер в своё время тоже швырял в него книги, чтобы как-то занять, Грегор, экономя, выдавал Дмитрию по несколько заковыристых задачек в день. Тот на некоторое время, иногда даже надолго, зависал возле торца печки, обшитой тёмным гладким металлом, который очень удобно было использовать в качестве школьной доски, и ему всё кругом становилось до фонаря. Сам Грегор тоже снабдился книгой (Рэнделл великодушно позволил ему брать тома из библиотеки, едва узнал, что это нужно для образования молодых людей) и читал, закинув ноги на кованую поленницу. Другими словами, в доме было тихо, если не считать скрипа мозгов, пока в хозяйской прихожей не зазвенели ключи и кто-то не шарахнул дверью. Грегор оживился и даже встревожился, но увидел не Агату, а Демьяна, злого, как чёрт. Демьян вошёл, протопав по коридору, остановился и уставился в пол, не зная, с чего начать. Рукав его нового чёрного жакета был в грязи, на переносице кровоточила ссадина, левый глаз сильно заплыл, да к тому же под обоими глазами расползлись такие синяки, что Демьян стал похож на енота. Не дав Грегору выразить недоумение, он глубоко вдохнул и заговорил: — Объясни почему всякий раз, когда я связываюсь с тобой, меня или пытаются убить, или сожрать, или просто лупцуют, как сидорову козу?! Ещё после Самайна синяки и порезы не зажили, а меня уже опять измордовали! — Да что приключилось?! Демьян сорвал с головы дарёный стетсон, в сердцах швырнул на стол, сам упал в кресло и схватился за нос, поморщившись от боли. — Кто, блин, такой, этот твой учитель? Похоже, тот ещё говнюк, раз за одно подозрение на знакомство с ним, сразу прописывают по лицу! Из-за этой шляпы меня избили, да ещё и обобрали — вот, что приключилось!***
— Давай-ка ещё разок, — сказал Грегор, закуривая на ходу, — что именно они говорили? Смею надеяться, что в Гелене «чародей Волховский» — это я. Ты уверен, что имелся ввиду именно мастер? — Они говорили много красивых слов, все, из уважения к тебе, я повторять не стану. Но кроме «суки», «вредителя» и «проклятого алкаша», что можно отнести к вам обоим, было названо имя «Велеслав». — Интересно, — размышляя вслух, тихо пробормотал Грегор, сердце которого так и билось, — как давно он побывал в городе?.. Так и с чего ты решил, что это были именно цирковые артисты? Демьян запальчиво развёл руками. — Кто же ещё? Они были одеты, примерно, как я. Сразу видать, что какие-то шаромыжники. Приличные люди не станут носить жилет на голое тело, да и татуировок от кисти до шеи благопристойный горожанин не сделает. Ещё с ними была девка в вот таких солдафонских штанах, без переднего зуба и как шлюха размалёванная… Пнула меня под рёбра, когда я уже валялся, тварь!.. Не обидно, что меня отделали, хотя, как я теперь в таком виде заявлюсь в дом хозяина?.. Хуже всего, что эти ворюги выгребли из карманов не только мои, но и казённые деньги! Я как раз шёл в китайскую лавку. Вот! — Демьян потряс блокнотным листком. — Только список покупок и остался. Они как раз миновали магазин «Пять специй». Тут рынок перетекал в этническую улочку, плавно, как змея, взбиравшуюся на высокий, сплошь застроенный холм. Ещё какие-то сто лет назад на холме над правым берегом не было ничего, кроме монастыря и виноградников, позже, когда жизнь в центре сильно подорожала, на нем расползлись лабиринты ветхих домов. Постепенно район стал полноценной частью города. Тут, кроме нескольких церквей, базилик, небольшого кладбища, рассеялись в немыслимом количестве другие центры культурного притяжения, а именно бары и кабаре. У подножия почти над самой рекой стоял амфитеатр из розового кирпича. Это было здание цирка. — Местная труппа и правда вернулась с гастролей, — Грегор показал окурком на тумбу, украшенную афишей. — Ах, цирк! Давно я не был в цирке! Ты вот когда-нибудь бывал на представлении? Демьян пожал плечами. — Зачем? Там, говорят, диких зверей стравливают. Мне и в повседневной жизни страстей хватает. — Экий ты дикарь! — воскликнул чародей. — Сейчас же не времена Октавиана Августа! Теперь цирк это… — он вздохнул, не сразу находя подходящих слов, — …это нечто необыкновенное. Это искусство, дружище. Артисты разных жанров работают вместе, создают зрелищные представления, и всякому необычному, талантливому и отважному человеку найдётся место в цирке. И, как ты правильно заметил, эти люди нам с тобой практически родные братья. Я — странствующий волшебник, ты — бродячий музыкант. Как и настоящие чародеи, все, кто умеют делать что-то удивительное в своё время подвергались гонениям, но цирковые труппы никогда не переставали колесить по дорогам. — Да, — съязвил Демьян, — я уже успел заметить, что они артисты! Посередь бела дня звездануть по лицу человека, который просто шёл за покупками, — это тот ещё номер! Правда, меня они точно сразу приняли за своего, оттого и не побоялись, что я пойду в полицию. Документов-то у меня до сих пор нет… — Он хмуро замолчал и вдруг усмехнулся: — Знаешь, Грегор, вот уж бы не подумал, что ты с твоим-то вечно траурным видом, окажешься любителем веселья и зрелищ. Грегор опустил глаза с загадочной улыбкой. — Дрессированные экзотические хищники, эквилибристика, клоунада и, конечно же, трюки на лошадях — это поразительные примеры и таланта, и силы человеческого духа, но есть в цирке нечто, что делает его поистине волшебным. Я говорю об иллюзии и… — Грегор медленно опустил руку в карман, — …удивительном искусстве престидижитации. Он подкинул некрупную серебряную монету, поймал её и начал ловко перекладывать между пальцами по внешней стороне фаланг. — Смотри внимательно, — предупредил волшебник, положил монетку в другую руку, совершил загадочные пассы, и монета пропала. Демьян поглядел на него настолько выразительно, насколько мог с заплывшим-то глазом: — Да, исчезновение монет — это фокус, и я его сегодня уже видел! Он мне сильно не понравился. Но я бля буду, если не стрясу награбленное обратно! — Понимаю твои чувства. — Грегор развёл руками и спрятал монету, которая всё время была незаметно зажата в его ладони. — Ну, попробуем хоть это, что нам остаётся?.. Что до меня, я не питаю больших надежд напасть на след мастера, но мне, право, любопытно, чем он так насолил этим ребятам, что они так взволновались, заметив даже не его самого, а просто его шляпу! — Что же мы будем делать, Грегор? Зайдём прямо через главный вход? — Зачем же так сразу? Попробуем походить кругом да пораспрашивать. Они обошли здание и оказались у дверей одной из обширных подсобок. На ней висела предупреждающая табличка «Вход запрещён. Только для персонала». Грегор пожал было плечами и хотел идти и поискать другой вход, но Демьян как-то изменился в лице, сорвал табличку и, широко размахнувшись, зашвырнул её в кусты. Она только свистнула. — Порядок, — сказал он и пихнул дверь. Они оказались в полумраке большого складского помещения, заставленного дощатыми ящиками. Впереди маячил светлый дверной проём. — Пахнет как в конюшне, — заметил Демьян. — Само собой… У выхода, который вёл, как выяснилось, в длинный коридор, Демьян остановился, будто что-то услышал, и поглядел вверх. Грегор проследил его взгляд и нахмурился. Над притолокой висела маленькая тряпичная куколка, обмотанная красными нитками. — О-о, — протянул чародей и встал на пороге, как вкопанный. — Я не смогу тут пройти. — Серьёзно?! — воскликнул Демьян, — ты что, деревенская ведьма или нечистая сила, чтобы тебя защитные амулеты могли не впустить в дом?! — Это оберег от пожара. За последние сто лет, с тех самых пор, как династия знаменитых наездников Астлеев создала цирк таким, каким мы его теперь знаем, здание Геленского цирка на этом самом месте горело четыре раза. Нет для театров и цирков врага страшнее, чем огонь. Возможно, для этого мастер был здесь — для установки защиты… — Грегор неуверенно шагнул к порогу. — Разумеется, просто пройти в проём я смогу! Но чем это закончится?.. — добавил он неопределённо. — Ты не знаешь… но у меня тяжёлые отношения с огненной стихией. Он, низко нагнув голову, попытался пройти, но его прямо заметно затормозило. Демьян раздражённо закатил глаза, подпрыгнул и, благодаря богатырскому росту, сорвал оберег с гвоздя. Он уставился на чародея вопросительно, и в этот момент кукла вспыхнула в его руке и за секунды истлела. Демьян даже не успел испугаться и бросить её. Он озадаченно замер и даже как-то побледнел с лица. Грегор сдул лёгкий серый пепел с ткани перчатки, чтобы не испачкать замшу, и усмехнулся: — Тебе повезло, что ладонь защищена. Магические ожоги — штука не из приятных. — Это… Это нормально, что она сгорела? Хреновая защита от пожара-то, выходит! — Вообще-то нет. Не должна она была сгореть… — Идём уже, блин! — Демьян начал озираться в поисках хоть какой-нибудь живой души и пошёл на звук. Размеренный топот и отрывистые команды вывели их из просторного коридора к тренировочному манежу. По покрытию из смеси земли и опилок по кругу галопом скакала прекрасная вороная лошадь с заплетённым в косу хвостом. В центре манежа стоял кордовый с хлыстом в руке, а рядом с лошадью бежала девочка. Вдруг она ухватилась за седло, каким-то неуловимым усилием перекинулась через него и медленно, как растения выпрямляются под солнцем, подняла вверх ноги, а потом сделала стойку на руках. Это был групповой номер. В седло точно так же на полном галопе вскочил парень и поднял девчонку над собой в красивой поддержке. Она летела над ареной прямая, как стрела, без намёка на напряжение в теле, хотя совершенно понятно было, что для таких упражнений нужно иметь просто стальные мышцы. Вдруг она соскользнула вниз так стремительно, что показалось, будто партнёр её выронил, легко приземлилась и снова побежала по опилкам. Демьян схватил Грегора за рукав. — Ух, Боги мои! — прошептал он испуганно. — Я думал, она убьётся! — Это конная вольтижировка, — пояснил чародей, — акробатические трюки на лошадях — основная часть шоу. — Улыбайся, твою мать! — вдруг крикнул кордовый, — что ты как на похоронах! — Я не могу улыбаться! — крикнула ему в ответ третья, не считая лошади, участница номера — девушка в плотно облегающем трико и брюках-галифе поверх. — Ты же, чёрт подери, знаешь, что благодаря ублюдку Кловиса у меня попорчен весь фасад! — Вот она! — Демьян ткнул в неё пальцем. — Та шмара, которая с ними была! — А вы кто, на хрен, такие и чего вам тут надо? — спросил кто-то. Грегор обернулся. Позади них стояли трое: молодой невысокий парень, здоровый мужик хмурого вида и серая пушистая лайка в нарядном ошейнике. Лайка, подняв шерсть на загривке, сердито рычала. Демьян прищурился и протянул раскрытую ладонь: — Шесть марок, тридцать шесть пфеннигов!***
Деньги ему вернули. Демьян, получив казённые средства назад, вернул и своё внешнее спокойствие. Зла на ребят он не держал, даже ввернул в разговоре, что в полицию не обратился исключительно из уважения к благородной профессии артистов. Молодой парень — Кловис — сильнее всех извинялся за происшествие, хотя в драке не участвовал. Кажется, косвенно он считал себя виноватым. Фанни — обладательница галифе и щербины на переднем зубе — тоже сильно раскаивалась. Она-то и сунула сгоряча руку в чужой карман, но только потому, как она объяснила, что была покрыта грязной руганью. В качестве компенсации она приклеила пострадавшему на переносицу красивый аптечный пластырь телесного цвета и посоветовала намазать синяки мазью с бадягой. Кордового, что водил по кругу лошадку-артистку по имени Эсмеральда и руководил репетицией номера Фанни и её младших брата и сестры, все звали Неуравновешенным Сэмом. Он был коренастый тип лет пятидесяти, уже лысеющий, но ещё очень крепкий, и судя по тому, как молодые коллеги опасливо на него косились, было понятно и то, что здесь все отношения строятся на суровой дисциплине, и то, кто здесь старший. Неуравновешенный Сэм, собственно, и приказал вернуть всё до пфеннига, когда узнал, что ребята учинили, и его никто не решился ослушаться. — Сколько-сколько вы там взяли? — уточнил он, набок склонив голову. — Шесть марок, тридцать шесть пфеннигов… — ответила Фанни неохотно. — Сколько?! Рэми, что за мелкий грабёж?! Если уж решили гопать прохожих, так он должен был заявиться сюда со своими жалобами без портков, а вы, дурачьё, с него даже ботинки снять не догадались. Всему вас учить надо! Фанни рассмеялась, и Грегор тоже улыбнулся. Мужика с татуировкой на руке звали Рэми, а его лайку — Росинка. Он был тем, кто разукрасил Демьяну всё лицо, и оставался хмурым, пряча за суровостью смущение. — Так вышло, — обратился он к Демьяну, — только потому что ты не стал говорить про того проклятого колдуна! Поверь, друг, если ты грохнул Велеслава и снял шляпу с его хладного трупа, здесь никто бы не расстроился. Так нет ведь — начал бычить, вот и получил!.. Грегор до этого молча стрелял глазами и слушал, но тут выступил вперёд. — Шляпа досталась парню от Велеслава, это правда, но он не знает, где его искать, и с ним даже не знаком. Интересно было бы узнать, что господин «проклятый колдун» тут натворил. — А вы, уважаемый… — вежливо проговорил Неуравновешенный Сэм, проницательно глядя на Грегора. — Моё имя Грегор Волховский, я чародей. Велеслав из Кургана мне кое-что должен, и мне очень бы хотелось его найти. Все артисты поглядели на грустного Кловиса, который стоял в сторонке, сунув руки в карманы. Он вздёрнул брови, вздохнул и задумчиво почесал щёку. — Рэми, когда это было? В апреле месяце?.. Кажется, после Пасхи. — Он устал подпирать косяк и присел на ограждение. — Нам нередко приходится менять жанр, знаете ли, — начал Кловис заново. — Сначала работаешь в одной сфере, потом в другой… Теперь я снова в паре с Сэмом, но до этого работал с Рэми и его собаками, и думал даже, что навсегда останусь в дрессировке хищников. Не знаю уж, какие дела водил Велеслав с нашим господином шталмейстером, но с нами он кутил. Мы, помню, в тот вечер здорово нарезались. Он в какой-то момент и говорит: «Фокусы фокусами, а волшебство волшебством. Хотите, ребята, я покажу вам настоящее чудо?»***
— Что? — тихо и холодно проговорил Грегор. — Превратил медведя в человека? — Ага. — Кловис, глядя в пустоту, зачесал назад волосы и тут же устало уронил руки. — Этого не может быть! — отрезал Грегор. — Чародеи могут сами превращаться в животных, могут даже обращать других, но нельзя зверя сделать человеком!.. Для этого нужно обладать могуществом бога!.. Кловис уставился на Грегора, смотрел с секунду, а потом всем телом изобразил жест бессилия. — Что мне сказать вам на это, господин хороший? — воскликнул он. — Факты говорят сами за себя! Медведя нет. Есть неучтённый парень, и откуда он, дьявол его забери, взялся? У нас и так-то не так уж много экзотических животных. Рольф был хорошим аттракционом, публика его любила, особенно в номерах с собаками. Но теперь он не очень интересен — это просто мальчишка! Дрессировать хищника было здорово, — добавил Кловис, переведя дух. — Хоть я и воспитывал его с полугодовалого возраста и заменил ему мамочку-медведицу, всякий раз, отрабатывая номер, я чувствовал его строптивость и осознавал опасность. Но дрессировать зверя было проще, чем сладить с ним теперь! Будто… Чёрт побери! парень растерял все таланты! — Это был большой шикарный бурый мишка, — добавила Фанни, — и он был классным. Теперь он не слушается Кловиса. Теперь это огромный бестолковый детина! Цирк лишился артиста, а мы обзавелись головной болью, потому что этот неблагодарный пиздюк ни на что не годен, но зато злой и тупой в придачу. Медведем он был лучше. И зачем только было это делать? — Ох, чтобы понять, как он всех допёк, нужно знать его лично, — проговорил Рэми. — Но, надеюсь, теперь понятно, почему у нас есть причины искать Велеслава. Было бы охрененно неплохо, если бы колдун вернул всё, как было. Кловис вздохнул, а Сэм хмыкнул как-то неопределённо. — А, может быть, оно и к лучшему, — сказал Кловис вдруг. — Он алкаш, но не дурак. Когда Велеслав сделал это — щёлкнул пальцами и указал на бедолагу Рольфа, — я готов поклясться, он вдруг стал трезвым, как стекло. Иногда мне кажется, что… — Ты привык к нему, — довольно сурово заметил Рэми. — Но мы скучать по Рольфу-человеку не будем. — Это точно! — подтвердила Фанни. — Что ж… — Она отступила к центру арены, показывая, что ей нужно вернуться к отработке номера. — Прости ещё раз, парень!.. Сама не знаю, что на меня нашло. У нас тут люди в выражениях не стесняются, но таки словами, как ты изволил выражаться, меня ещё не называли! Демьян снял шляпу и, прижав её к сердцу, поклонился в качестве извинений. — Может быть, приду ещё посмотреть на вас и на Эсмеральду, — улыбнулся он. — Красивая лошадь! Такие красотки не у каждого лорда в конюшнях водятся. — О да! — Фанни засияла, будто похвалили её. — Она наша звезда. Обычно на арене работают кони, кобылы бывают капризными, но Эсме — чистопородная, поэтому послушная. Она местная, с конезавода Грэхема. — О… — Демьян опустил глаза и тут же спросил снова: — И как это вам не страшно — эдакие штуки проделывать? У меня сердце в пятки ушло, когда твоя сестричка спрыгнула с седла! — Хах! Тут с младенчества учат правильно падать, чтобы не получить травм. Это, знаешь, как в армии. Сами редко калечимся, но вот от побоев никто не застрахован, так ведь? — Фанни смущённо засмеялась и показала на свой зуб. — Это Рольф постарался, падлюка. Даром, что они с Кловисом ругаются, как семейная парочка, всё без толку. Невоспитанный — животное и есть. Разве мужчина может бить женщину по лицу? — Сволочь! — сказал Демьян.***
Напряжённое выражение не сходило с лица Грегора, между бровей легла упрямая складка, и он так стискивал зубы, что это было заметно по ходящим желвакам. — Могу я поговорить с вашим боссом? — спросил он, резко прервав своё глубокое раздумье, и повернулся к всё это время молчавшему Неуравновешенному Сэму. — Конечно. Идёмте. Думаю, господин шталмейстер даже репетицию прервёт, когда узнает по какому вы вопросу. Говоря это, он почему-то усмехнулся.***
«Покажу настоящее чудо». Да, именно так он всегда и говорил. И не только когда обучал новым магическим практикам или демонстрировал своё мистическое могущество. Велеслав любил показывать настоящие чудеса самого обычного толка. Открывал новый взгляд на привычные вещи. Он часами рассказывал о жизненных циклах растений и насекомых, когда во время летней прогулки ложился в траву, и Грегор изумлялся и объёмам его знаний, и тому, насколько сложно, непостижимо и изящно устроено всё кругом. Мастер поощрял увлечение Грегора фокусами, завязанными на ловкости рук. Он давал ему много художественной литературы, не только учебников. Он любил слушать музыку, сам играл на фортепиано и гитаре, вытаскивал ученика на «культурные мероприятия» в местный концертный зал или в театр. Даже к рутинным вещам вроде планировки огорода, обустройства дома, стирки и приготовления пищи он подходил с величайшей серьёзностью и вместе с тем с вдохновением как к проведению ритуала. Магический свет горел во всём, чего он касался своими горячими руками. Рядом с ним было хорошо. Но даже он не совершенен. Грегор долгие годы вынашивал в себе эту мысль и пытался заставить себя в неё поверить. Велеслав всего лишь человек. Он не всемогущ. Но так ли это, чёрт побери, на самом деле?! Есть ли что-то, чего мастер не может?! Грегор был очень близок с ним, но даже ему Велеслав не показывал своего предела. И всё чаще Грегор сомневался, что предел существует. Да возможно ли в самом деле превратить животное в человека? Уж точно не так просто — по щелчку пальцев — как это описывали простаки цирковые работники. Ничего не берётся из ниоткуда. Человеческое тело, как и человеческая судьба — это сложный клубок закономерностей, результатов прошлых поступков. В конечном итоге жизнь человека — это огромный запас энергии благочестия. Боги и великие демоны достаточно сильны, чтобы дать живому существу человеческое рождение, но едва ли на такой «фокус» способен простой, пусть даже такой опытный, маг. Впрочем… Оказался ведь он способен привести в человеческий вид чудовище, каким был его ученик в их первую встречу. Велеслав, великодушный настолько, что даже самые злобные собаки на него не лаяли, привёл его в чувство за один единственный вечер, потому что… Потому что он видел истину. За какими слоями грязи она ни скрывалась, он всегда мог проявить её, вымыть пыльное стекло, впустить в комнату свет, развести рукой ряску и открыть маленький мир внутри лесной лужи, сдуть пепел с углей и разжечь огонь заново.***
Между сосновых стволов мелькнула полупрозрачная фигурка — какой-то лесной дух на четырёх длинных ногах стремительно спасался бегством. Должно быть, забрёл в этот слой реальности случайно, сразу почуял опасность, и бедолагу понесло. Велеслав только удивлённо проводил его взглядом. Чем ближе он подходил к источнику силы, который чувствовался в эфире, как непроглядно-чёрное пятно, тем меньше становилось не только птиц и другой живности, но и тонкоматериальных созданий, какими в тёплое время года мировое пространство кишмя-кишит. Все, кто питается солнечным светом, бежали из этого леса. Оставались только угрюмые и коварные духи грибниц, ментальные паразиты, да призраки. В самом центре дела обстояли ещё хуже — там бушевали настоящие левиафаны, неведомо каким штормом выброшенные в эту реальность. Демоны. Велеслав задумчиво вздохнул и продолжил путь по извилистой тропке. Вдоль неё замерли редкие одиночные перья орляка, тут и там торчали макушки камней, зелёные от водорослей. Скоро бор измельчал. Могучие многовековые сосны сменились молодой порослью частых тонких стволов, на уровне одного метра от земли делающих резкий излом. Угол был почти прямым, выше сосёнки плавно изгибались и снова стремились вверх, как любые нормальные растения. Область «танцующего леса» простиралась широко. Куда хватало глаз Велеслав видел только пустую рыжую от хвои землю, да сосны, странно неправильно и одинаково искажённые. И только в одном месте возле невысокого пригорка земля чернела, как пятно туши, которую какой-то неосторожный ребёнок пролил и попытался стереть, только размазав по всему столу. Велеслав подошёл. Небольшая область лесной подстилки выгорела. В центре прогалины под пригорком кто-то разрыл и разбросал землю, сделав неглубокую яму, в какую большая собака могла бы поместиться, свернувшись в клубок. Такие лежбища оставляют дикие звери, но тут спал человек. Не так давно он разгребал руками сначала иглицу, потом почву, такую влажную и холодную, такую уютную, дающую облегчение и силу… Земля давно остыла, но под ладонью Велеслав чувствовал и жар чужого тела, и боль, что впиталась в землю. Он нахмурился. Как же страшно было тому, для кого грязный сырой ров под корнями казался безопасным убежищем? Он отряхнул ладони и двинулся дальше. Судя по стойкому запаху гари его цель была уже где-то поблизости. Кругом запестрела густая красно-зелёная дикая малина, появились другие кустарники, но лес только помрачнел, спускаясь в большую каменную котловину. Солнце садилось. Сначала волшебнику показалось, что последние красные лучи упали на стволы деревьев. Он повернулся туда, где заметил движение. Параллельно ему за мелькающими соснами шло мёртвое человеческое тело. Оно горело. Именно пламя он принял за блеск света в сумерках леса. Мертвец медленно повернул голову, не прекращая своего противоестественного хода, разомкнул зубы, и языки огня показались меж них. Велеслав с изумлением заозирался. Умертвие было не одно. Не меньше десятка человеческих фигур обступили его сзади и с боков. Они не различались по полу и комплекции, настолько обгорели, — по большей части от тел оставались только кости, облепленные чёрными обрывками сухожилий и обугленных мышц. Это были очень плотные, замечательно воплощённые умертвия. Велеслав даже затруднился припомнить, когда ему доводилось в последний раз видеть нечто подобное — не бледные тени нежити, а именно материю. Он чувствовал даже едкий запах горелого жира. В прохладе вечера от умертвий шёл влажный пар. Они кружили вокруг, скалили зубы, хрипели, но напасть не решались. Их несчастные души разрывали противоречия. Гнев, страх и боль подгоняли и заставляли бросаться на пришельца, но большую злость эта нежить берегла для своего поработителя. — Хорошая работа для самоучки! — сказал Велеслав. — Удивляюсь, как тебе хватает сил подчинять настолько озлобленных мертвецов. Умертвие, что всё норовило зайти с правого бока, тоскливо взвыло, потом, не выдержав, издало злобный рёв и бросилось — только клыки мелькнули и полыхнули угли в глазницах. Велеслав поднял ладонь и положил нежити на лицо, как раз на расстоянии вытянутой руки. Умертвие замерло и рассыпалось. Как стая бродячих собак, потеряв человеческий вид, они все бросились к нему чтобы разорвать на части, но волшебник разметал чары новичка-некроманта, как ветер размётывает кучку тополиного пуха. Горящие кости рассыпались по тропинке вокруг Велеслава. Он медленно вёл взглядом по кустам, пока не остановился на середине тропы, прямо перед собой. — Вот ты где, — сказал он, указав пальцем. — Не трать энергию зазря! Я хорош в рассеивании заклинаний. — И он осторожно повёл рукой по воздуху. Мальчишка стоял сгорбившись, низко склонив голову, как зверь, загнанный в угол. Из-под чёрных спутанных волос сверкали глаза, и Велеслав видел за ними не только этого озадаченного бедолагу. Там было полно всякой дряни. Парень судорожно тряхнул головой, не сводя с пришельца напряжённого взгляда. Гул голосов в сознании сводил его с ума. Они мучали его, как кровососущий гнус. Ещё его мучила боль. Тело восстановилось, вернее сказать, воплотилось после почти полного уничтожения, но он наверняка успел проклясть своё воскрешение. Одни демоны уже угнездились внутри, другие витали вокруг, в страхе пытаясь проникнуть в живую оболочку. Особенно испуган был дух огня, для которого этот мир казался враждебным и чуждым. Тряпьё, которым парень прикрыл наготу, чернело пропалинами, на коже влажно блестели раны и ожоги. Его всего колотило. Едва он терял контроль над эмоциями, саламандра показывала свою природу. Замученный колдун в самом деле оказался существом чрезвычайно опасным, и страшились его совершенно не зря. Другое дело, что эти чёртовы коновалы из инквизиции со своей топорной работой как обычно нанесли больше вреда, чем пользы. Если бы только парня обнаружил кто-то толковый раньше! Трагедии удалось бы избежать. Город остался бы цел. Люди были бы живы. А человек с редким дарованием не искалечил бы себя таким ужасным образом. Чернокнижник из Лангау. За время того громкого судебного процесса он стал мрачно знаменит. Теперь его называли монстром, чудовищем, проклятьем с того света. Велеслав вздохнул, размышляя, как бы к нему половчее подступиться. В чём-то общественное мнение было право, но он видел перед собой только испуганного ребёнка. — Не стоит звать духов, с которыми не можешь сладить, — сказал Велеслав, осторожно протягивая руку. -– Ты волшебник!.. — хрипло прорычал парень. — Плевать! Кого бы за мной ни послали, второй раз этого не будет!.. — Меня никто не посылал, я хочу тебе помочь… Он только злобно оскалился. Велеслав удивился, почуяв, какое сногсшибательное количество магии он из себя исторг. Парню хватило дури призвать к себе призраков и тёмных духов со всех окрестных кладбищ, но изнурительная боль путала его мысли. Он не смог снова воплотить умертвий, из его глаз потекла кровь, воспламеняясь прямо на коже и капая в траву шипящим огнём. Поднялся ветер, сосны застонали, духи метались, заключая Велеслава в кольцо. — Ты стал очень самоуверен, — сказал волшебник. Его спокойный голос легко перекрывал вой ветра, скрип и крики. — Но власть над демонами и призраками не уберегла тебя от гнева людей. Не стоит слишком полагаться на один единственный колдовской приёмчик. Они подчиняются тебе, но неужели ты сейчас и правда пытаешься натравить эту мелочь на того, кто рангом повыше? Он медленно повёл ладонью, и ветер тут же стих. Призраки со вздохами облегчения осели и утекли под землю, оставив за собой только слабое фосфорическое мерцание, будто кто светлячков раскидал по траве. Взгляд некроманта затравленно забегал. Ещё никогда ему не доводилось встречать волшебника могущественнее себя. — Не подходи! — Он выхватил нож и уверенно направил на Велеслава, весь подобравшись. Велеслав сделал шаг. На лице парня не было ни доли сомнений, только жестокость и страх. Он продолжал защищать свою жизнь. Низко пригнувшись, он сделал обманный выпад, перехватил нож и попытался ударить в горло. Велеслав просто выставил развёрнутую руку. Тяжёлый и довольно широкий клинок проткнул его ладонь насквозь. Он крепко стиснул кисть парня, так сильно сжал, что тот ослабил хватку и тихо зашипел. Горячая кровь потекла по его предплечью. Волшебник усмехнулся и, не жалея, от всей души ударил парня с левой прямо в зубы. Тот упал как подкошенный, но быстро собрался и попытался перевернуться. Велеслав не дал встать, пихнув в грудь, и бесцеремонно придавил, наступив ботинком на горло. Парень замер. Велеслав выдернул нож, подкинул в воздух и спрятал в «карман», потом, подув на ладонь, залечил рану. Парень в это время не пытался высвободиться, только дрожал от ужаса и боли. — Хочешь, покажу кое-что чудесное? — сказал Велеслав. — Смотри-ка сюда. Он заглянул в растерянные карие глаза и осторожно поманил из них дух саламандры. Парень растерянно ахнул. По руке Велеслава проскользил быстрый оранжевый огонёк и соткался в ящерицу, горящую, как раскалённое железо, как угли. По алой шкуре, казавшейся такой бархатной, шли контрастные чёрные пятна и мягко мерцали искры. Саламандра цвела на руке волшебника, как роза. — Она просто хочет подружиться, не нужно бояться её. Мальчишка насколько мог замотал головой. — О, — Велеслав нехорошо прищурился, — а как насчёт ответственности? Не ты ли призывал мятежный Дух Огня, проклиная своих мучителей? Не ты ли звал её, не ты ли вырвал её из родного светлого и тёплого мира? А теперь, когда вы на пару набедокурили, она тебе стала не нужна? Не выйдет! А ну-ка, потеснись, парнишка! Теперь придётся дать Саламандре прибежище в своём теле. Он схватил ящерицу в горсть, склонился над парнем и грубо запихнул этот комок, обжигающий, как горячая каша, ему в рот. Парень захрипел, дёрнулся, но скоро смог сглотнуть и судорожно втянул в себя воздух. Из глаз у него по-прежнему текли кровавые слёзы, а теперь глазницы затопил жидкий огонь. Он закричал и забился, когда почувствовал, что его схватили и прижимают всем весом. Всё закружилось. Он проваливался бесконечно глубоко, может быть, в самый Ад.***
А потом под щекой возникла прохладная невысокая травка. Запахло тёплой землёй. Кругом обнаружилась совсем другая местность. Тут было светлее и зеленее — вишнёвые деревья вставали стенами, сквозь заросли крапивы в рост пробивались косые лучи света; шумно возились воробьи. На тёмно-зелёном фоне горели крупные белые граммофончики дикой ипомеи. — Тихо, — проговорил волшебник, — всё в порядке. — Это что было? Пространственный переход? — Да. Здесь посветлее и поуютнее… Мне нужно сделать так, чтобы ничего из тебя не вырвалось. Не знаю, что опаснее: Саламандра или… Тут парня вырвало, и то, что из него исторглось — нечто, похожее на густую нефть — загорелось голубым огнём. — Проклятье! Надо бы поспешить!.. Велеслав погасил огонь и крепко прижал парня тяжёлой ладонью к земле. Тот вздрогнул, но больше не пытался вырваться. Как страшно бы ему ни было, как жутко ни делалось в состоянии скованности и несвободы, подсознательно он понял, что этот незнакомец — не такой, как все прочие люди. Он вообще не человек. И он не будет пытаться его убить. — Тебя зовут Грегор, верно? — спросил Велеслав. Грегор кивнул. — Слушай сюда, парнишка. Ты очень способный, этого не отнять. Талант сыграл с тобой злую шутку… Кто бы сомневался?! Ещё ни один новичок на свете не задумался, как же он будет отправлять обратно то, что «подчинил». Сейчас я запечатаю двух из них. Когда придёт время, ты вырастешь и сам с ними сладишь! Согласен? Мне не требуется твоё позволение, но, если ты не будешь против, печати возьмутся крепче. — Согласен, — выдохнул Грегор. Велеслав сел сверху и содрал с него остатки рубашки, обнажив спину. — Только не вздумай даже шелохнуться, — сказал он. — Тут нужна твёрдая рука, иначе получится криво. Извини уж. Может быть, наколоть печати чернилами — метод менее варварский, но время не ждёт. Спину парня уже покрывали грубые рубцы. Велеслав покачал головой, выбрал на пояснице место почище и начал взрезать кожу острием ножа. Грегор смог заставить себя не двигаться, только стонал сквозь стиснутые зубы. Боль была обжигающей, но вовсе не такой сильной, как та, что он успел перенести совсем недавно и испытывал каждый день. Как только линии замкнулись, боль стихла. Она исчезла внезапно, будто кто потушил её, плеснув воды. Горячая рука прошлась вдоль позвоночника от лопаток к пояснице. Велеслав сел на траву и выдохнул. — Я залечил порезы, ожоги и всё то, что не заживало, — сказал он. — Только эти шрамы убрать не так-то просто… — Почему они не исчезли? — Грегор привстал и осторожно потрогал лицо. Под правым глазом у него был довольно крупный заметный рубец, и несколько меньших проходили по щеке и подбородку. — Кожа обгорела так сильно, что живого места не было. Тело восстановилось, но старые рубцы остались. Велеслав усмехнулся. — Ты умеешь задавать вопросы! Даже после того как обжёгся на изучении магии не перестал быть жадным до знаний, а? Теперь ты в некотором роде бессмертен, и тело восстанавливается, это верно. Но если случится так, что враг отсечёт тебе руку, ты воскреснешь вполне здоровым, если вдруг снова умрёшь, но рука к тебе едва ли вернётся. Есть повреждения, которые калечат не столько физическое тело, сколько ментальное. Например, увечья от магии и проклятий. Эти шрамы нужно убрать сперва из головы. Он постучал себя пальцем по лбу и грустно улыбнулся, поглядев на хмурого Грегора. Потом поднялся, отряхнул колени и протянул руку. — Идём-ка со мной.***
Грегор вышел из душа, повертел в руках одежду, выданную Велеславом, — она была явно великовата, и только тогда бросил случайный взгляд в запотевшее зеркало. Он провёл рукой по своему бледному хмурому отражению. — Почему я так выгляжу? — прошептал он. — М? — Велеслав заглянул в ванную, держа стеклянный заварочный чайник. — Что ты имеешь ввиду? — Мне будто… — Грегор осмотрел руки и снова озадаченно коснулся лица. — Сколько тебе было лет, когда ты умер? Около сорока? — Тридцать шесть… Словно в школьные года вернулся! Да мне же не дашь больше восемнадцати! Велеслав пожал плечами. — На столько ты себя чувствуешь. С воплощёнными телами вечно происходят странные штуки. Радуйся, что получил человеческое тело! Так колдуны-недоучки порой и становятся чудовищами… Они сели за столик друг напротив друга: Грегор на диван, Велеслав в кресло. Он разлил чай. На дне чашек в довольно светлом чае кружились цветочные лепестки. Грегор вдохнул аромат. — Это дарджилинг? — спросил он машинально. — Да. Грегор поставил чашку трясущейся рукой и закрыл глаза. — Скажи прямо, — проговорил он сдавленно, — что происходит? Что тебе нужно от меня? — Ты чай-то выпей. Этому спокойному и вместе с тем твёрдому тону сложно было не подчиниться. Снова чувствуя всё то же странное умиротворение, из которого он внезапно выпал, Грегор поднёс чашку к губам. — Я не привык доверять каждому встречному, — сказал он, испытав смутное желание оправдаться. — В последнее время люди ко мне не были добры и открыты. Ты ведь знаешь, что произошло? — он посмотрел собеседнику в глаза и удивился. Велеслав легко выдержал его тяжёлый взгляд. — Разумеется знаешь. И ты помогаешь мне? — Я понимаю, почему могу вызывать недоверие. Тебя настораживает, что я не настроен враждебно. Казалось бы, ты — тот, кого осудили на смерть, тот, кто низверг в огненную геену целый город, а я тут с тобой чаи гоняю, но, знаешь, я слишком стар, чтобы огульно бросаться такими банальными обвинениями и лепить ярлыки. Ты убийца. И? Что мне до тех людей? Всех катастроф на свете не избежать, пусть даже заранее знаешь, что им суждено случиться. Может быть, мне стоило поторопиться и взять тебя под покровительство раньше, но что сделано, то сделано. Да, я бы хотел позаботиться о тебе. — Что? — Для каждого волшебника когда-нибудь наступает момент, когда надо задуматься о будущем и взять себе ученика. — Велеслав откинулся на спинку кресла и поглядел на потолок. — Вот я и подумал… — Думаешь, раз ты сильнее меня, сможешь избежать проклятья? — бросил Грегор резко. — Плевать на них! Ты прав! А что до тебя? Не боишься впускать под крышу своего дома некроманта? Велеслав поглядел очень внимательно и улыбнулся. Без снисходительности и без насмешки. Грегор впервые обратил внимание на его внешность. Старым Велеслав совсем не был, хотя тёмно-русые волосы на висках белели сединой. — И чего мне тебя бояться? — спросил Велеслав вполне искренне. — Каждый, кто находился со мной достаточно близко, умер не своей смертью. Все, кого я любил, умерли. — Грегор, — проговорил Велеслав негромко, — смерти нет. — Что? — Послушай, что я тебе скажу. — Велеслав внезапно поставил чашку, сел поудобнее и даже немного подался вперёд, отчего Грегор замер под его жёстким взглядом, как кролик. Глаза у волшебника были очень синие, задумчивые и при этом какие-то шальные. Его хотелось слушать. — Я знаю, что такое находиться под Её влиянием, у меня рождение ничуть не благоприятнее твоего. Но никакое рождение не может быть проклятьем. Страх — это невежество, невежество — тьма, а тьма рассеивается только светом знания. Тебе ли этого не знать, вечный студент? Пусть за твоей спиной всегда стояла та сущность, что даёт отдохновение, поклонялся ты и Солнцу тоже, а не только Великой Тьме. Посмотри, — он показал на изображение рогатого божества, что висело между двух окон за его спиной. — Меня назвали в честь Бога магии и тайных знаний, в честь того, кто стоит на Пороге, ни там, ни тут. Я всё знаю и о Свете, и о Тьме, и о том, как одно становится другим. Если ты мне предашься, ты тоже узнаешь. Грегор нахмурился. По его лицу прошла нервная судорога улыбки. — Я уже учился магии. — Ага. Что и привело тебя на костёр. Слушай, парень, магия не имеет ничего общего с тайными обществами, где высокопоставленные люди рядятся в мантии и призывают гениев, демонов и прочих великих духов. Она также очень далека от культов поклонения этим существам. Всё, что ты вычитал в старых книгах или не получил от закрытых обществ, не дало бы тебе ни крупицы пользы. Демонопоклонники и фанатики бывают очень сильны в светских кругах, но и только. Настоящие волшебники не сбиваются в кучки. Магия — путь одинокий. Единственное исключение может быть сделано для единственного ученика. — Все называют себя «настоящими»! Что же я получу в итоге? Если ты говоришь, что всё, что пишут в книгах — ерунда… — Практические руководства не ерунда. Ведь ты получал результаты? — Да, — ответил Грегор неохотно. — Ты выменивал свою силу на их силу, — сказал Велеслав. — С кем поведёшь от того и наберёшься. Если будешь поклоняться бесформенным существам из мировых бездн, станешь безумцем или… — он выдержал задумчивую паузу. — Или станешь столь же бесформенным как они. Демонопоклонники становятся демонами… Но и те, кто выменивают мирские блага у богов, людьми не остаются. Быть магом вовсе не означает ведение бесконечного торга. — Я всего лишь хотел… — Чего? — Не быть одиноким. Чтобы кто-то любил меня. — А ты сам? Хотел бы ты сам любить кого-то? Грегор поднял низко опущенную голову. — Конечно. Раньше я мог. Раньше у меня была семья, я любил свою сестру, отца, маму и братьев. Наверное, я любил своих профессоров и однокурсников… Я любил даже…как это глупо! Я доверился даже тем, кто в итоге меня предали! Ни от кого я не получал ни грамма взаимности! К чему все эти рассуждения о любви?! — Другие говорили мне то же самое, когда разговор касался тебя. Избавиться от необученного некроманта, скатившегося в демонопоклонничество, намного проще, чем вытащить его из бездны. Но как теперь от тебя избавишься? Ты забрал себе не одну человеческую жизнь, а хрен знает сколько! Убивать тебя раз за разом было бы слишком хлопотно, да и, пожалуй, жестоко. Я предпочту позаботиться о тебе. Если ты не против, конечно. — Ты угрожаешь? — неуверенно прошептал Грегор. — Нет, — ответил Велеслав твёрдо. — Я хочу взять тебя в ученики. В конце обучения ты станешь таким, как я. Мастером Ключей. А пока что… Велеслав пошарил в кармане и отцепил от связки один небольшой ключ из светлого металла, надетый на кольцо. Он протянул его Грегору. — Что это? — спросил тот. — Это ключ от моего дома.