***
— Агата не будет ужинать, говорит, что голова болит, — сказала Александра, раскладывая картофельный салат по тарелкам. — Грегор, ты тоже плохо себя чувствуешь? — Да нет, нормально, — Грегор грустно уставился на салат и поклевал немного. Есть он не хотел. Хотелось напиться. После ужина Александра занялась мытьём посуды, а Алексей подрядился помочь перетереть тарелки. Грегор сидел тут же, в углу на диване, листая первую попавшуюся книжку, какие дети сваливали на журнальном столике. Вдруг Алексей встревоженно поднял голову. — Что это гудит? — спросил он. Грегор прислушался. — Может, ветер в трубе? — Да нет! — воскликнул Алексей. — Вы что, не слышите? Будто что-то… приближается. Тут Грегор услышал этот гул тоже. Он быстро нарастал, мгновенно стал совершенно оглушительным, а потом раздался треск, как от удара молнии, толчок жуткой силы сотряс дом, да так, что над плитой качнулись сковороды на крючках, и в буфете тряхнуло всю посуду. Александра взвизгнула и схватилась за край стола. — Что это?! Землетрясение?! Алексей подбежал к окну и отдёрнул штору. К тому времени всё, казалось бы, стихло, слышен был только какой-то невнятный шелест. Грегор тоже выглянул в окно. Поваленное дерево лежало поперёк дорожки, скрывая кроной взрытый сугроб, в котором виднелась огромная вмятина. — Посмотри, — прошептал Алексей, — яблоня сломана. В прихожей раздался звонок, а потом грохот в дверь, от чего Алексей даже дёрнулся. — Твою мать! Что ещё?!.. — Сидите здесь, — сказал Грегор, — я посмотрю. На пороге стоял Рэнделл, немного взлохмаченный и в косо сидящей дублёнке нараспашку. — Ты ещё не одет! — воскликнул он и впихнул Грегора в прихожую. — Где твоё пальто?.. — В чём дело? — Извинись перед госпожой Бергманн за меня!.. — неловко пробормотал Рэнделл. — Кажется, я подпортил ей сад. Неудачно приземлился, а потом ещё и не мог заправить крылья под надкрылья… — Тут он снова свирепо вытаращился и закричал: — Грегор, Дьявол тебя забери, чего ты стоишь, как истукан?! Я же сказал — собирайся!.. Ты уже должен быть в городе! — Боги, да случилось-то что?! — Уж ты-то должен быть в курсе! — Рэнделл сорвал с вешалки пальто Грегора и заставил того вдеться в рукава. — Ну, идём! Они вышли в сад и из калитки на пустую улицу. Рэнделл, близко придвинувшись к Грегору, принюхался. — Ты уже нарезался! — сказал он. Грегор его отпихнул, и, видно, в глазах отразилось то, что было на душе. Рэнделл, приостановившись, склонил голову с таким искренним сочувствием, что Грегору самому сделалось больно. — О, — тихо сказал Рэнделл, — я заявился не вовремя. Но, быть может, оно и к лучшему. В такой ситуации лучше всего занять себя работой! Грегор, — сказал он, — кто-то поднял в Старом Городе целое кладбище рядом с торговой улицей! Под захоронения отдали часть сквера не так давно, так что за последние года там появилось много новых могил, и все их обитатели теперь расхаживают прямо по центру Геленбурга. Грегор оторопел. — Что? Как давно это случилось? — спросил он. — Я же несколько часов назад был в центре и ничего… Он наткнулся на очень внимательный взгляд. — Я знаю, что это сделал не ты, — сказал Рэнделл. — Как назло, тебя видели, но это не проблема, я смогу отбрехаться от глупых нападок и защитить тебя. Моя порука будет тебе защитой! — О Боги мои! — Грегор нервно перевёл дух. — Как… Как давно это началось? — Как раз около шести часов. Умертвия хорошо оформлены и их много. Пока они ведут себя смирно, просто возвращаются в свои дома, но ситуация не может не привести к беспорядкам. В ратуше собирают экстренный совет, пригласили всех, кто только может помочь разобраться, а я пообещал привести тебя. — Так значит надо поторопиться! — Тем более, что ты единственный, кто действительно сможет помочь. Хайденберг только руками развёл, предложил дождаться утра и поглядеть, что будет. — Я… помогу. Грегору всегда казалось, что для таких случаев он и рождён на свет, но сейчас сердце его колотилось где-то в горле. — Как же нам попасть в город быстро? — Он не сводил взгляда с мерцающего огнями противоположного берега, что виднелся в конце переулка. — Ты ведь умеешь превращаться в птицу? — Да, но для таких фокусов нужна подготовка, знаете ли! — запальчиво воскликнул волшебник. Рэнделл усмехнулся. — Но ведь ты высоты не боишься?***
Машинально отряхивая снег с одежды, Грегор вошёл вслед за стремительным Рэнделлом в один из залов ратуши. Там горел камин, но было прохладно: видно все присутствующие собрались в этом помещении не так давно и срочно. Ощущалась некоторая суета. Молодой человек в сержантской полицейской форме продолжал зажигать свечи. Возле огня Макс Мориц — бургомистр Геленбурга — беседовал с высоким мужчиной в чёрной покрытой мерцающими каплями воды шинели поверх мундира. — Это полковник Лансер — глава полиции, — проговорил Рэнделл. Он махнул Морицу рукой в знак приветствия. Тот кивнул, не отрываясь от разговора. Взволнованный, скованный и, в то же время, жаждущий действий, Грегор осмотрелся и наткнулся взглядом на знакомые лица. За широким овальным столом сидели двое — мужчина и женщина, оба склонившиеся над картами. Маг и астролог Хайденберг циркулем прочерчивал очередную окружность на натальной карте, уже испещрённой символами планет, а глава местного ковена Белладонна водила рукой над картой топографической. Она подняла глаза, испуганно ахнула и вздёрнула свои тонкие чёрные брови. — Грегор! — сказала она, прижав руку к груди. — И отчего только ты всегда подкрадываешься тихо, словно кот! — Простите, леди, не хотел вас напугать, — ещё больше сконфузившись пробормотал Грегор. — Ты бы напугал меня меньше, если торговую площадь напротив моего дома вдруг не заводнили умертвия. Хайденберг хмыкнул. Грегор, услышав это, в досаде закусил губу. — Это не я сделал. — Даже если не намеренно, — Белладонна посмотрела на него своими чёрными, как спинки жуков, глазами, — если в городе достаточно долго живёт некромант, рано или поздно покойники полезут из-под земли, как чернильные грибы на газоне после дождичка. — Поддерживаю, — сказал Хайденберг. — Если ты что-то знаешь, то, может, скажешь сразу? Чем быстрее это закончится, тем быстрее мы пойдём по домам. — Вы плохого обо мне мнения. — Я знаю, насколько ты тщеславен, и знаю, насколько беспечен твой учитель. Это в сочетании делает первым подозреваемым тебя. Первым и единственным… — Мой учитель не… беспечный! — возмущённо выпалил Грегор. — Да? И где же он? — Не стоит быть таким категоричным, господин звездочёт, — проговорил Рэнделл, становясь поближе к Грегору. — Представьте, если вы возводите на парня напраслину. А он, тем временем, не только единственный подозреваемый, но и единственный специалист по нежити! Хайденберг снял пенсне и устало потёр глаза. Вид у него был скучающий, однако, не от усталости, а от того, что его, видно, оторвали от каких-то важных личных исследований и заставили заниматься делами общественными. Хайденберг всегда был таким — немного надменным и очень увлечённым. Они с Грегором почти сдружились в своё время, если бы не возникшее со стороны мага внезапное и бескомпромиссное презрение. И с тех пор ничего не изменилось. Хайденберг, как заметил Грегор, не поменялся даже внешне: всё такой же украшенный благородными сединами степенный господин с лицом шестидесятилетнего старика и глазами студента. Хайденберг не изменил своей привычки носить головной убор совершенно дикий для современного горожанина — тёмно-красный средневековый шаперон, при чём так, как его носили веке в пятнадцатом — обмотав вокруг головы, как гнездо. Однако выглядел Хайденберг в нём так нормально, что теперь уже сложно было представить городского мага в обычной шляпе. В таком виде он всегда смутно напоминал Грегору какого-то исторического деятеля с портрета из университетских аудиторий, да вот только никак не удавалось понять, кого именно. — В такой обстановке, — сказал Хайденберг, сумрачно глядя на Рэнделла, — сложно что-либо прочесть по положению планет. Здесь слишком много чертовщины и чёрной магии. — Раз от вас всё равно никакого толку, так и шли бы вы домой, — запальчиво выдал Грегор. — Вот тут я с тобой согласен, — сказал Хайденберг. — Но, я же, всё-таки, не злодей, чтобы бросить Морица в беде… Грегор почуял в себе нехороший азарт и гнусно улыбнулся. — Знаете, — сказал он, — покойников можно поднять и зельем. Может, это вы сделали! — Нет, такого я не умею. Но могу сварить тебе зелье, прибавляющее ума. — Сварите лучше на защиту от электричества. Мне нужна защита от молний, которые бьют в меня с неба за мои грехи. — Судьба, достойная вредителя, — спокойно парировал Хайденберг. Грегор вздохнул и сдался: — За что вы так меня ненавидите? — Ты знаешь, за что. — Ох… В любом случае!.. Вам удалось что-нибудь выяснить? — Грегор перевёл взгляд на ведьму. — Госпожа Белладонна? — Кто бы это ни сделал, если это, конечно, чей-то злой умысел, а не стихийное стечение обстоятельств, я не могу его найти. Я всегда была хороша в обнаружении людей и предметов, но… Либо виновника не существует, либо он слишком хорошо прячется. И последнее не удивительно. Вы видели? Ведь полноценное кладбище по улицам разбрелось… — Я ещё не успел побывать на месте и оценить масштабы. Мы поспешили сюда, чтобы посоветоваться, да и получить позволение на работу, — Грегор покосился на господина бургомистра, который как раз закончил беседовать с начальником полиции и побрёл к столу. Макс Мориц сильно хромал и всегда опирался при ходьбе на трость. Он был ещё довольно молод для столь высокопоставленного политика — ему было всего сорок пять лет, хотя и выглядел он несколько потрёпанным жизнью. Хромоту вызвала давнишняя травма колена, и о деталях этого события никто ничего не знал, кроме того, что Мориц никогда не бывал на войне. Говорили, что он слишком умён, чтобы быть солдатом. И то верно. Кем угодно, но дураком он точно не был. Когда Грегор смотрел на главу города, то неизменно замечал боковым зрением тёмную тень у Морица за плечом. Такая бывает только у тех, кто многое пережил и знает смерть не понаслышке, такая была у отца Грегора — у практикующего врача, такая тень встаёт за спинами профессиональных преступников, чтобы забрать их, когда придёт час. Когда-то этот человек ходил по грани. Впрочем, простаки и «хорошие парни» политиками не становятся, взять хоть Рэнделла. Рэнделл, будто прочитав мысли Грегора, поймал его взгляд и улыбнулся. — Вот! — сказал он Морицу. — Доставлен по вашей просьбе. — Спасибо, Альберт. Спасибо вам, господин Волховский, — Мориц крепко пожал Грегору руку. Выглядел он рассеянно, немного суетился и всё словно хотел присесть, устав стоять, но взгляд у него был твёрд и внимателен. — У вас есть подвижки? — спросил он у магов за столом. — Может кто-то объяснить, что же всё-таки произошло с этим кладбищем, будь оно неладно? — Сегодня суббота — день Сатурна, — сказал Хайденберг. — В субботу всегда что-нибудь случается!.. Но, — добавил он, заметив, как острые голубые глаза Морица недобро сузились, — чтобы я ни прочёл, я мало что могу. Звёзды показывают только то, что уже случилось, и то глобальное в будущем, что изменить нельзя. Информацию о причинах я тебе дам, Макс, но предотвратить возможные последствия сможет только практик. — Я практик, — сказал Грегор просто. — Если нужно выяснить причины, то даже догадки строить я не могу, не оказавшись на месте. Думаю, следует как можно скорее отправиться в поле и действовать по ситуации. — Хорошо бы знать, с чем мы столкнёмся в поле, — заметила Белладонна, усмехнувшись. — Пока не представляю, кто и каким образом достиг такого результата для целого кладбища, но подозреваю, что эта магия не просуществует дольше суток, — сказал Грегор. — Чем масштабнее воскрешение, тем оно трудозатратнее. Если не обновить заклинание через цикл, оно рассеется. — Всё как я и говорил, — заметил Хайденберг, — нужно просто подождать. Тем более это верно, если причина этого явления естественная. Сегодня самая длинная ночь в году. Как только она закончится, вся нежить рассыплется с первыми лучами солнца. — Судя по тому, что сказал мне господин Рэнделл, воскрешённые — полноценные умертвия, а не призраки, — возразил Грегор. — Они плотные и вполне материальные. Не думаю, что стоит отпускать ситуацию на самотёк. — Но вы можете что-то предпринять? — спросил Мориц. — Я некромант. Я могу их упокоить. — Вручную? Каждого по отдельности? — осторожно проговорила Белладонна. Грегор растерянно пожал плечами: — Что мне остаётся? Опять же, для начала нужно посетить само кладбище. Вдруг там оставлен какой-то предмет. Но, в любом случае, я должен знать, что волен работать по своим методам. — Грегор перевёл взгляд на бургомистра. Мориц понимающе кивнул. — Я даю вам разрешение на работу, Грегор, — сказал он. — Применяйте своё мастерство. Если это поможет защитить жизнь хоть одного человека, город будет перед вами в долгу. — Что, ожидаете беспорядков? — спросил Рэнделл. — А ты как думаешь? — сварливо отозвался Мориц и ткнул пальцем в карту, очерчивая круг. — Лансер поднял по тревоге все подразделения и счёл нужным оцепить центр, чтобы гости с того света не разбрелись по всему городу. Не представляю, однако, на каком основании полиция может задерживать граждан. Они мертвы, но это не отнимает их гражданские права. С другой стороны, его опасения я понимаю. — И я тоже! Так не будем терять время. — Белладонна, поднялась с места. — Я пойду с вами. Теперь, когда в нашем распоряжении настоящий некромант, встреча с умертвием не страшна. Чувствую я, моя помощь тебе будет не лишней. — Сочту за честь, — растерянно проговорил Грегор. Работать вместе со столь высокопоставленной ведьмой ему ещё не доводилось. — Что будешь делать ты, Макс? — спросил Рэнделл. — Я назначил штабом свой дом. Не могу сидеть здесь, даже зная, что жена и дочери под охраной ребят Лансера. В случае чего встречаемся там, и рапорты отсылай туда же. — Чего бояться? Народ в Геленбурге не буйный даже если мёртвый!.. –беспечно воскликнул Рэнделл, но умолк, наткнувшись на сумрачный и тяжёлый взгляд Морица. — Не волнуйся, — сказал Рэнделл уже более серьёзно, — это и мой город тоже. Разберёмся.***
Итак, бургомистр и астролог отправились по домам, а Грегор, Белладонна и Рэнделл, не сговариваясь, прямиком на крышу, потому что и в зал совещаний они пришли, спустившись с самого верху. Двери наружу уже успело немного замести. Снег сыпал крупой. Белладонна надела перчатки и тем изящным жестом, каким женщины проверяют, всё ли хорошо в их туалете, поправила высокий, отороченный блестящим мехом воротник. Она несла в руках метлу с рукоятью из полированного ореха, и, выйдя на простор, смела в сторону немного снега и кусочков льда. Она посмотрела вверх. Насколько Грегор мог её знать, характер у неё был добродушный, однако она всегда относилась к нему с опаской, как к чужаку, отчего ему всегда было досадно. Когда-то сблизившись с ведьмами Геленбурга, он довольно скоро понял, что по-настоящему они его в свой круг не примут. Чужой даже среди своих. — Госпожа Белладонна, а вы не знаете, часом, чего это Хайденберг так плохо ко мне настроен? — спросил вдруг Грегор. — О. Я знаю, почему, — сказала ведьма. — Он обмолвился как-то, что всё это из-за книги, которую он тебе всё никак не простит. Он давал тебе книгу из личной библиотеки и клянётся, что вернул ты её с вырванной страницей. Грегор изумился до глубины души. — Не было такого! Вернее, книга была, но чтоб у меня руки отсохли, если я вырвал из книги страницу, да ещё и из чужой. Белладонна пожала плечами. — Старый чудак, чего с него взять… Он предвидел сегодняшние события, но ничего не сделал. Не думаю, что он прав во всём, однако согласна с ним, что всё это, отчасти, твоя вина. — Простите?.. — У тебя есть ключи от могил, Грегор. Думаешь, можешь просто носить их на связке и никогда не применишь? Некоторые двери хотят быть открытыми, независимо от того, хочешь ли этого ты. И ты их открываешь, потому что те, кто с той стороны, хотят что-то сказать, закончить дело на земле или просто вернуться. Ты всегда будешь открывать эти двери. — Неужели вы думаете, что у нас совсем нет своей воли? — тихо проговорил Грегор. Белладонна, размышляя, приложила палец к губам. — До каких-то пор, — сказала она. — Но никогда не надо забывать, что, когда мы слишком часто пользуемся ключами на своих связках, мы сами становимся ключом для более могучих сил. Иногда кто-то берёт тебя в руки и проворачивает тебя в замке, а ты думаешь, что сам этого хотел… — она чуть смущённо улыбнулась и опустила взгляд. — Вы что, меня боитесь? — спросил он. Он вдруг понял это очень отчётливо, и ему стало горько на душе. — Боги, разумеется, да, — просто ответила Белладонна. — Но разве не разумно питать некоторый пиетет к силе, столь могущественной. Говорят, смерть — это последний экзамен. Я всегда боялась экзаменов. Что ж! — Она встрепенулась. — А теперь давайте-ка поколдуем! Не стоит летать в такую метель, вдруг осколок попадёт в глаз. Или в сердце. Тогда оно превратится в камень. — А у меня нет сердечной мышцы! — воскликнул Рэнделл. — У меня — большой сосуд вдоль всего тела и каждый член может пульсировать, как сердце. — Значит ли это, что всё ваше тело — сердце? — задумчиво проговорил Грегор. — Пожалуй! — рассмеялся Рэнделл. Кажется, ему эта мысль понравилась. Белладонна тоже тихо рассмеялась. Она воздела свою метлу, как магический жезл. Вьюга завыла, засвистела в стрельчатых башенках ратуши. Порыв ветра, внезапно яростный, толкнул Грегора в грудь и швырнул в глаза горсть острого снега. Стихия сопротивлялась воле ведьмы. Но тут прямо в зените образовалось тёмное пятно, становясь всё темнее и шире. Это было звёздное небо. Тучи расступались. Скоро в рваном просвете, низко повиснув над крышами, блеснула яркая медовая луна, чуть-чуть надкушенная с верхнего правого края. — Так-то лучше! Скоро снег прекратится совсем. — Спасибо, госпожа. Так действительно намного лучше. Тут Грегор вздрогнул от внезапного и громкого звука — глухого гулкого треска — и вновь невольно замер в оцепенении от зрелища преобразившегося Рэнделла. Дух захватывало, как он был огромен. Ветерок трогал его серебристый мех, золотые лунные блики гуляли по полированному обсидиану брони, и глаза его — глубоко фиолетовые, как чернила в воде — светились таинственным светом. Слюдяные летательные крылья расправились подобно гигантским парусам и теперь трепетали в морозном воздухе, поднимая сверкающую серебристую пыль, которая прохладой таяла на лице. — Какой вы красавец, однако! — смеясь, воскликнула Беладонна и, сев на метлу боком как в дамское седло, легко шагнула с края крыши и взлетела, будто ветром подхваченный пух. — Не отставайте!***
На кладбище было тихо, как и полагается быть на кладбище. Каменные кресты в сени вековых деревьев стояли, припорошенные снегом, как кексы в кондитерской. Но Грегор, ещё до того, как Рэнделл, сделав несколько кругов, примостился-таки возле изящного готического склепа, весь затрясся, как в лихорадке. И когда он ступил на растревоженную землю, тремор так усилился, что ему пришлось придерживать другой рукой ходящую ходуном ладонь. — Б-боги, — выдохнул некромант, не без жадности впитывая в себя всё, что рекой лилось вверх из-под земли, — что за кошмарная сила? Вся территория захоронений представляла собой открытый портал. Белладонна стряхнула с плеча Грегора светящийся сгусток эктоплазмы — он весь начал светиться, огоньки загорелись у него даже в волосах. — Что думаешь? — спросила она. — Думаю, что тот, кто это сделал — мастер своего дела, — прошептал Грегор, подавляя в душе царапающее чувство профессиональной ревности. — Ты можешь запечатать раскрытые ворота? — Но толку? Умертвий это назад не загонит. Все, кто хотели выйти из могил, уже воплотились и ушли… Тут их беседу прервал деликатный кашель. Грегор и Белладонна обернулись. Возле склепа стояли двое старичков — типичная пожилая пара, проведшая друг с другом целую жизнь и даже теперь не разнимающая рук. Старушка — опрятно, но старомодно одетая пожилая леди — держала под руку своего супруга. Он, смущённо и меланхолично улыбаясь, протирал очки. У леди, несмотря на то, что они с мужем, очевидно, были давным-давно мертвы и спокойно почивали до сегодняшней ночи, был живой и воодушевлённый взгляд. Они оба вообще на удивление чётко воплотились. — А мы услышали ваш разговор, господин Повелитель Немёртвых, — сказала старушка бодрым и серьёзным тоном, хотя в обращении, что она использовала, даже Грегор уловил нечто непередаваемо зловещее, — и считаем своим гражданским долгом доложить, свидетелями чего стали. Верно? — она вопросительно обратилась к спутнику. Он едва успел согласно кивнуть, как она продолжила докладывать: — Мы видели всё собственными глазами, и хоть неясное чувство страха перед тем человеком велит лично мне молчать, вот вам, — она ткнула в Грегора пальцем в кружевной чёрной перчатке, — я сообщу всё, как есть. — Вы видели того, кто поднял кладбище? — взволновано спросил Грегор. — Так и есть! Когда я вновь открыла глаза, он стоял вот прямо здесь, где сейчас сидит этот господин, — она указала на крышу склепа, ничуть не смущаясь видом титанических размеров жука, что был едва ли не больше самого склепа. — Он стоял там и читал свои заклинания, и я почувствовала, что можно встать и размяться, и вот теперь у меня снова плотное тело. Хоть и не такое тёплое, как раньше, но зато радикулит не мучает. — Как он выглядел? — вопросил Рэнделл с плохо скрываемым любопытством. — Вы можете его описать? Грегор невольно сглотнул горький ком в горле. Сердце его болело. Некромант по силе равный мне? Или же… превосходящий меня. Это ему не нравилось. Но в то же время будило какой-то нездоровый азарт. О, он бы потягался в силе! — Как он выглядел? — задумалась старушка. — Так как вот вы, только более представительный и статный. Темноволосый и высокий. И ещё, пожалуй, он был старше… Да-да, старше и с красивой, но не длинной бородой. Хорошо одет… Грегор сник, понимая, что чёткий фоторобот, по которому потом можно будет найти негодяя, эта старая леди ему не предоставит. Мало ли по Гелену ходит представительно выглядящих, хорошо одетых горожан? Даже Рэнделл и тот подходил под это описание. — Ах да, — припомнила покойница, проницательно щурясь, — я заметила кольцо. На безымянном пальце у него было надето крупное такое кольцо прямо поверх перчатки. Печатка с чёрным камнем и гербом на нём, но что за герб — мне отсюда было не разглядеть. Грегор внутренне вздрогнул. У него родилось впечатление, будто он не так давно видел это — руку с тёмной печаткой. Но где? Белладонна же изумлённо подняла брови и выпятила нижнюю губу, не без восхищения глядя на старушку. Удивляться было чему — с такого расстояния разглядеть такую мелкую деталь представлялось почти невозможным. — С вашего позволения, господин некромант, — вдруг подал голос муж старушки, — я бы на вашем месте беспокоился не о нём, а о том, что он сделал, и что за этим может последовать. — Он надел-таки свои очки в толстой оправе и продолжил. — Стоя тут, на крыше склепа, он смотрел не на кладбище, а вот за этот, извольте видеть, забор. Вы знаете, что там? Рэнделл неповоротливо приподнялся на всех шести ногах, развернулся и свесил рогатую голову вниз, за невысокую, но широкую каменную ограду. — Грегор, тут общая могила! — сказал он. Грегор, используя мистическую силу, что так и хлестала из кладбищенской земли, поднялся на ней, как на потоке воздуха, и встал на верху ограды. Перед ним разверзлась развороченная пустая яма, заросшая по краям сухими бурьянами. И верхний слой снега, и чёрная земля были разбросаны. — Здесь хоронят тех, у кого нет права лежать на освещённой земле. Мало кто из преступников принимает последние христианские таинства и идёт на плаху кротко, как овечка, — сказал Рэнделл. — Убийцы, грабители, насильники — все находят последний дом в общей могиле, пересыпанные известью. Говорят, у бургомистра Морица так замечательно получается поддерживать порядок в городе, потому что при нём головы так и летят!.. Суд Геленбурга скор на расправу. Грегор провёл пальцем между шеей и воротником рубашки — на миг ему показалось, что галстук затянут слишком туго. — Живём в веке просвещения и всё ещё вешаем людей, да головы рубим! — проворчал он. — Знаешь, я тут подумал, — продолжил Рэнделл, — это же всё равно, как если бы из тюрьмы сбежали все заключенные разом. — Твою мать… — прошептал Грегор. — Поторопимся в город! Он перевёл взгляд на пожилую чету, и старушка неосознанно сжала руку мужа сильнее, но при этом улыбнулась. Вид некроманта, на чьих плечах лежал таинственный свет ущербной луны, и чьи глаза светились странными огнями, не мог не вызывать трепета в душах нежити. — Сегодня прекрасная ночь! — сказал он мягко. — Вы желаете ещё погулять на свежем воздухе или хотите вернуться? — Это свидание было приятным подарком судьбы, — сказал старик, в ответ пожимая руку жены. — Но тот человек не спросил разрешения. Есть что-то противоестественное в мертвецах, гуляющих по земле, не правда ли? — Он усмехнулся и попросил: — Дайте нам уснуть. И, повинуясь мановению руки некроманта, умертвия рассыпались на мёрзлую землю и снег, что тихо поплыл по недвижимому воздуху, сверкая в лунном луче, как блёстки. — Ха! — сказала ведьма. — Куда бы ни пришёл, везде встретишь глазастую и досужую старушку, которая всё-то видела и всё про всех знает! — Она задумчиво приставила палец к губам. — Но, вот бы они все были такими смирными.***
Четверо типов, мерзких, ещё и по тому, что они были полуразложившимися, преследовали молодую женщину, которая кричала, как резаная, и пыталась вырваться. Нежить очень веселилась своим положением ни там, ни тут — оно давало сладкое чувство вседозволенности. Чем ещё можно напугать тех, кто уже повстречался лицом к лицу с самым жутким страхом — с леди Смертью? Что могло быть страшнее, чем казнь? Теперь, снова оказавшись на улочках города, каждый из этих частично скелетированных господ испытывал то же чувство, что бывший школьник и нынешний студент, когда он приходит навестить родные стены и понимает, что ни учителя, ни завуч, ни оценки в табеле, ни гнетущие разговоры о будущем ему больше не страшны. С издевательским хохотом, в котором было столько жизнерадостности, сколько редко бывает у людей даже при жизни, они тискали визжащую от страха горожанку и норовили сорвать с неё верхнюю одежду. — Да поди ты от меня прочь, чертила! — завопила она, почуяв, что её схватили за грудь, и влепила наглецу пощёчину. К её ужасу почти полностью оголённый череп провернулся на шее на полный круг, снова уставился на неё белыми как у варёной рыбы глазами и расхохотался: — У-ля-ля! Горячая и телом, и характером! Согрей меня, дерзкая! Мертвец потянул к женщине загребущие руки, и вдруг кто-то большой схватил её за плечи и оттолкнул к стене, загородив собой. — Эй! — воскликнул мертвец с рыбьими глазами. — Ты ещё кто, такой красивый?! И в этот миг тяжёлый кулак так вдарил ему промеж глаз, что череп разлетелся на куски. Себастьян потёр костяшки и следующим ударом снёс голову ещё одному господину — в шикарном пеньковом галстуке. — Ну, давай, псина! — прошипел один из оставшихся умертвий, выкинув вперёд руку с зажатым в костлявых пальцах ножом. Похоже, с таким важным инструментом он не расставался даже на том свете. Он мерил Себастьяна нехорошим взглядом — проницательным, глубоким и неприкрыто злым. Так только неупокоенный может смотреть на живого. Себастьян почуял странную дрожь — какую-то почти суеверную робость перед проявлением потустороннего. Ненормально, что мертвец встал из могилы и теперь готов выплеснуть всю свою необузданную ненависть. Даже более храбрый человек спасовал бы перед столь ужасающим явлением… Но Себастьян не был человеком. Он, не боясь ножа, пошёл прямо на умертвие, которое свирепо зарычало, скаля два ряда чёрных зубов. Себастьян легко ушёл от ловкого, но всё же слишком медленного выпада и, сильно замахнувшись, ударил мертвеца в голову сверху, с чудовищной силой вбив череп между ключиц, сминая всё тело и превращая его в груду тряпья и гнилой мороженой плоти. — Берегись! Берегись!!! — закричала женщина прямо под ухом. Себастьян успел среагировать. Первый тип, лишённый головы, тем не менее поднялся и кинулся было на оборотня в рукопашную, но Себастьян ударил его наотмашь, да так, что тот отлетел к стене и рассыпался костьми с грохотом, будто выбили особо сложную фигуру при игре в «городки». Последнего хулигана обезглавил всадник. Он внезапно появился в переулке из-за угла, повернув с широкой улицы, на ходу вынул из ножен длиннейший и тяжеленный кавалеристский палаш и рубанул умертвию по черепу. Беспокойный вороной конь затанцевал на месте, когда всадник осадил его, заставив круто развернуться. Это был полковник Лансер — начальник геленбургской полиции. Себастьян рассмотрел его погоны и коротко поклонился в знак приветствия. Полковник несколько вопросительно задержал взгляд на воротнике его форменной куртки. — Моя фамилия Хансон, — представился Себастьян, — я из лесничества. — Благодарю за службу, — машинально отчеканил Лансер, имея ввиду, видимо, спасение горожанки. — Госпожу и всех, кого встретите, отведите в собор. Там сейчас безопаснее, чем на улицах. — Он дёрнул подбородком в направлении дальше по переулку, где над крышами вставали бледные призраки двух башен и центрального шпиля, и тут же пустил своего дикого коня галопом, только подковы зазвенели о брусчатку. Себастьян посмотрел на останки умертвий, что всё ещё ползали по мостовой, хоть уже совсем беспомощно, и перевёл взгляд на свои руки. Когда он наносил удары, ему казалось, что эта жуткая, совершенно невообразимая мощь, которую он в себе не подозревал, не оставит целыми и его собственные кости. Но даже кожа на костяшках осталась не поцарапанной. Впервые он испытал не только горечь и стыд от осознания своей истинной сущности, но и жизнеутверждающую силу.***
Вдоль паперти полиция организовала оцепление. Тех горожан, кого нашествие мертвецов застало вне дома, пропускали внутрь. Впрочем, агрессивных умертвий на площади перед собором не виднелось, однако и тихо в городе не было. Чуткий слух Себастьяна то и дело улавливал то крики, то ругань, то звон стекла. Доносились откуда-то даже выстрелы, видимо, стычки полиции с нежитью всё-таки происходили. — С каких это пор геленбургцы ведут себя как шпана? — недовольно пробормотал Себастьян. — Неужели посмертие так действует? — А вот и нет, — сказал кто-то так же недовольно, — каким умер — таким и вернёшься. Себастьян с удивлением увидел возле тумбы с объявлениями молодого мёртвого мужчину. Кости скул у него торчали сквозь кожу, и голые зубы демонстрировали вечную безмятежную улыбку того, кто лишён всех земных забот, но по угрюмому взгляду было видно, что он совсем не рад, даже больше — чуть не плачет. «А откуда я знаю, что он молодой?» — спросил себя Себастьян и тут же узнал его. — Генри? — спросил он. — Генри Янис, пекарь… — К вашим услугам, сказал бы я, — ответил пекарь запальчиво, — но я уже спёкся!.. Дьявол забери этого негодяя, что вызвал меня к жизни, чтобы я собственными глазами увидел такое вероломное предательство! — закричал вдруг он в отчаянии, яростно потрясая сжатыми кулаками. — Будь ты неладна, Мия, ещё же даже года не прошло, как я помер! Как ты могла?! — Да чего ты орёшь, болезный? — спросила спасённая Себастьяном горожанка, которая уже хотела было проследовать под сень собора, но задержалась, удивлённо хлопая глазами. — Что стряслось? — Стряслось то, что я поспешил к своей законной жене, едва проснулся. Вот, пришёл, хотел зайти, — он тыкал рукой в сторону дверей пекарни через площадь, — а оттуда выскакивает молоденький офицер, целует её в дверях и убегает! — Генри закрыл лицо руками и заплакал. — Мия Янис, это которой двадцати семи лет нет? Имей совесть, — сказала горожанка и ушла. — Пойду ей окно кирпичом высажу! — воскликнул Генри, но не двинулся с места. — Знаешь, — задумчиво начал Себастьян, помолчав. — А она ведь смогла сохранить твоё дело. Когда случается проходить здесь, я всегда покупаю у неё сладкие крендели. — На твороженном тесте? — спросил Генри, шмыгнув носом. — Ага. — Хорошие крендели… — Может, пойдём, куда все идут? Самое время посидеть спокойно и подумать, раз наступают последние времена. — Хорошо, — мало по малу отходя от вспышки горя сказал Генри и понуро побрёл вслед за егерем. Там, перед западным фасадом, тоже было шумно. Полицейские явно не собирались впускать внутрь не очень живых горожан. — Не положено! — возмущённо рявкал один бледный, но решительный офицер в ответ на все увещевания. Себастьян подошёл ближе и посмотрел офицеру прямо в глаза. — Впустите их, — сказал он. — С какой радости? У меня приказ — мертвяков к гражданским не подпускать. — Они такие же точно христиане, как и все остальные. Ты видишь, разве, чтобы они кидались на кого-то? Вам велено было как обычно охранять добропорядочный народ от преступников и не важно кто из них живой, кто мёртвый! Сдавшись напору егеря, твёрдый и жуткий взгляд которого очень подкреплял убедительность слов, полицейский скоро уступил и пропустил мёртвых горожан, напуганных не меньше, чем живые. Они входили через распахнутые двери центрального портала, крестились как все, и почти совсем не выделялись из толпы, если не считать внешности разной степени разложения. — Хорошо, хоть снег закончился, — напоследок взглянув на небо, сказал Себастьян.***
Заприметив нескольких растеряно слонявшихся по улице умертвий, Грегор спустился и рассеял чары неизвестного некроманта без особого труда. Это получилось у него прямо-таки с наскоку, будто движение его руки выдёргивало из умертвий наживо намётанную нитку, которая только и держала их в реальности. Когда нитка пропадала, тела мгновенно разрушались на землю и снег, а души возвращались туда, по ту сторону. Несложность чужой магии не могла не радовать, но и не могла не тревожить. Грегору казалось, что поднятое кладбище — ни что иное, как просто побочный эффект некого серьёзного ритуала. Волны от его свершения были так сильны, что всколыхнули землю мёртвых не только в той злополучной общей яме, но и внутри кладбищенской ограды. Что это за колдовская работа? Да и была ли она? Сейчас он старался не думать об этом. У него самого работы было непочатый край, и, благодаря вмешательству Рэнделла, ему представился шанс проявить себя с положительной стороны перед не последними людьми города. Грегор усмехнулся своим мыслям. С каких пор его начала волновать репутация? Да она всегда его волновала. Нечего перед самим собой прикидываться! Какого независимого одиночку он из себя ни корчил, ему было важно, чтобы люди отзывались о нём хорошо. Он хотел доказать, что он не злодей не только себе, но и всему миру. Белладонна тоже спустилась. Она не без любопытства наблюдала за действиями некроманта, явно интересуясь практическим применением его магии, но и опасливо морщась при этом. Грегор понимал и её интерес, и опасения: сам в колдовской практике не раз сталкивался с дилеммой под названием «и хочется, и колется». Вот только он всегда продирался через любые тернии… И потом нередко жалел об этом. Они втроём спешным шагом направлялись туда, куда неосознанно шли все — и живые, и мёртвые — к кафедральному собору святой Елены. Вернее, Грегор и Белладонна шли, а Рэнделл довольно неспешно полз, накинув на себя невидимость, чтобы ещё больше не шокировать людей, которые встревоженно выглядывали из окон. Скоро им повстречалась ещё одна группка умертвий. Грегор упокоил их. Некоторые попытались сбежать, объятые страхом перед тем, чью власть над собой не могли понять, однако ему достаточно было иметь зрительный контакт, чтобы рассеивание чар сработало. Кое-кто вёл себя даже агрессивно. Когда один такой ретивый покойник с руганью попытался напасть на ведьму, Рэнделл пришёл на помощь и сожрал его. Он поглотил не только тело, созданное нечестивой магией, но и саму эту магию, разрушив таким образом заклинание. — Ужасный вкус! — пожаловался он и выкашлял комья земли. Они встали на паперти собора. У главных дверей по-прежнему дежурили полицейские, при чем их прибыло — несколько офицеров не ежились и не поднимали вороники шинелей, потому что были мертвы. Глаза умертвий чуть светились зеленоватыми огоньками, похожими на огни светляков в траве. — Что же это такое? — спросил полицейский в чине капитана, определив в Грегоре и его компании учёных господ. — Кто говорит про неудачный эксперимент, кто про природную аномалию, а другие… Я никогда не был особо религиозным, но, глядя на такие странные события, поневоле поверишь евангельские предсказания. — Он, хмурясь, бросил взгляд на портал центральных дверей. Над распахнутыми створками меж заострённых дуг располагался сложный многофигурный барельеф. На нижнем фризе мёртвые восставали из могил. На верхнем архангел Михаил и Дьявол вели за собой первый — праведников, второй — грешников, и венчал эту сцену Христос, возглавляющий Страшный Суд. — Смотри, какую толпу собрал мой начальник! — тихо прогудел Рэнделл. — Вот только физиономии у всех такие страдальческие! — ответила ему ведьма. — Я думаю, до конца света у нас ещё есть время, капитан, — ответил Грегор и утёр влагу с виска. Он не понял, лёгкий ли снежок это осел с крыш или выступил холодный пот. — Каково это… быть там? — обратился любопытствующий капитан на этот раз к почтенному полицейскому, который уж точно вышел в отставку, но по привычке вернулся на службу, благо, воскрес в форме. Покойник покрутил седой ус на лице, белом как камни собора, и ответил несколько глуховатым голосом: — Не увидел разницы с хорошим крепким сном. — Вот как? Так значит смерть — это в самом деле просто сон? А как же Рай и Ад? Как же всё это? Грегор понимающе улыбнулся на эти досужие рассуждения. Ему была понятна жажда узнать тонкости мироустройства, но он промолчал о том, что, прежде чем пойти куда каждому положено, часто случается так, что душе приходится немало лет существовать, привязанной к своим костям. Он сам не знал от чего так происходит. Может, это и есть то состояние, что зовётся Чистилищем? Впрочем, так ли это грустно, когда знаешь, что в могилах люди просто спят. Во сне не ощущается течение времени. Они спят до тех пор, пока таким же досужим и любопытствующим, как этот полицейский, экспериментаторам не придёт в голову разбудить их. А кому-то теперь укладывать… Коллеги воскресших относились к такому подкреплению спокойно и были даже рады видеть бывших сослуживцев. Справедливо рассудив, что сейчас отправлять их назад рановато, Грегор не стал их упокаивать. Да у него хватало целей. Покойники и живые всё брели, стекаясь на площадь из трёх узких улочек. Хоть по началу упокоение свершалось на раз-два, мало по малу он начал уставать.***
На пятнадцатом покойнике Белладонна заметила, что раскрасневшееся было на холодном ветру лицо Грегора побледнело и под глазами легли болезненные чёрные тени. — Это займёт много времени, — сказала Белладонна. — Как бы мне тебе помочь? Она поразмыслила и достала из сумочки бутылку с имбирным пивом. — Пора подкрепиться? — усмехнулся Рэнделл. Белладонна покачала головой и протянула бутылку Грегору: — Вода — хороший проводник магии. Я уже зарядила её, а ты теперь заколдуй. Может, так это будет для тебя менее затратно? Грегор подержал стеклянную бутылку в руках. Белладонна хорошенько её встряхнула и с головы до ног облила пивом встречного покойника. Он издал удивлённый возглас, оглядывая свой костюм весь в имбирной пене, и развалился, как рыхлый снег. — Что ж, это эффективно, но сильно процесса не ускорит, — резюмировал Грегор. — Вот если бы было возможно заколдовать целое облако и вызвать дождь!.. Что ещё может стать проводником магии, кроме воды? — Воздух? — сказала Белладонна. — Нет. Даже не воздух, а эфир. — Она, придержав шляпку, задрала голову и посмотрела вверх, на башни. — Слушай, а если… — Точно! — прошептал Грегор. — И как мне сразу в голову не пришло! Граф, подкиньте-ка меня на колокольню.***
Рэнделл подставил переднюю ногу, чтобы Грегор смог встать на когти, как на подножку, и начал медленно подниматься вверх. От того, что Грегор с ним взаимодействовал, покров невидимости начал разрушаться, и те, кто смотрел внимательно, не смогли не увидеть блеск слюдяных крыльев. Может, летающих на мётлах ведьм люди и видели в небе над городом время от времени, но вот странной полупрозрачной тени, напоминающей очертаниями гигантского жука, ещё не встречали. Впрочем, учитывая обстоятельства, это уже не было так удивительно. Как огромен бы ни был Рэнделл в своей демонической форме, на фоне титана-собора он смотрелся букашкой. На втором круге он пролетел напротив десятиметрового окна-розы, и только на третьем смог поймать равновесие и зависнуть у галереи, что опоясывала башни. Грегор сделал шаг, твёрдо встав на ноги более чем на пятидесятиметровой высоте. — Только бы не сломать ничего, — пробормотал Рэнделл, пытаясь удобно примоститься меж обильного каменного кружева. — Никто и не заметит, — ответила ему ведьма, паря в воздухе и скептически оглядывая ряд статуй, напрочь лишённых голов. В отличие от двенадцати апостолов, украсивших шпиль, древним библейским королям не повезло, — когда Геленбургская Республика объявила независимость и откололась от Вельдэна, все короли резко стали не очень популярны. Остановившись внутри северной башни, где в синей тени виднелись очертания четырёх больших колоколов, Грегор, внимательно прислушиваясь к ощущениям, повёл ладонью в направлении центрального нефа. — Там полным-полно нежити, — сказал он удовлетворённо, — если выгорит, словим одним махом целую толпу зайцев. Доходило девять часов вечера, но звонаря, отбивавшего на колокольне время, не наблюдалось. Возможно, он решил пренебречь обязанностями, раз творятся такие дела, и некроманту это было только на руку, а то не совсем понятно, как пришлось бы объяснять, почему он стоит в обнимку со столь ценной христианской реликвией, как пятисотлетний колокол, и что-то там бормочет. — Послушай, — тихо прошептала Белладонна, — но сколько энергии тебе понадобится, чтобы совершить массовое упокоение? — Вот и узнаем, — ответил Грегор отнимая руки от холодной тёмной бронзы. — Тогда можно я позвоню?! — Белладонна в точности как школьница молитвенно сложила руки и нетерпеливо перекатилась с каблуков на носки. — Всегда мечтала об этом! Грегор посторонился, Белладонна взялась за канат и осторожно начала раскачивать тяжёлый язык. С непривычки это давалось непросто, но вот он набрал нужную амплитуду и ударился о стенку колокола в первый раз.***
Голос главного колокола звучал только на большие праздники, поэтому, когда его звон прервал полуночную проповедь, многие прихожане не без удивления поглядели вверх, под своды. — Набат? — тихо проговорила Мия Янис — вдова пекаря. — Господи, что происходит? И тут над рядами скамей перед алтарём полетел снег. Старенький пастор, который очень быстро собрался и нашёл нужные слова, чтобы успокоить взволнованных горожан и пресечь нападки на мёртвых, вздохнул и рассыпался. Соседка Мии испуганно ахнула. — Я и не знала, что он умер, — сказала она, — думала, что его перевели в другой приход или он на пенсию вышел. Редко же я бываю в церкви! Мия хотела ей ответить, но тут кто-то склонился к её уху с заднего ряда, и она услышала тихие слова: — Будь счастлива, Мия. Снежинки медленно поплыли над ней, сверкая, как свадебная вуаль.***
Грегора повело, в глазах у него потемнело. Тяжесть тела влекла вниз, буквально прижимая к полу, но он, издав мучительный рык, заставил себя воспрянуть и хотя бы не повалиться плашмя, как мешок с дерьмом. В ушах гудело, то ли от оглушительного звона, то ли от шума крови. Помотав головой, он обнаружил себя, стоящим на коленях. Белладонна поспешила было к нему, но, увидев его лицо, отпрянула с неподдельным страхом в глазах и сложила на правой руке пальцы «козой», как делают язычники, чтобы защититься от дурного влияния. — Хорошая иллюзия, — сказала она. — Была. О, моя Богиня! Грегор, ты теперь ужасно выглядишь! Грегор осмотрел свои руки. Левая — скелетированная тряслась не меньше, чем живая. И он знал, как теперь выглядит. Наполовину живой человек, наполовину мертвец, и ничем не скрыть это. Массовое упокоение вырвало из него столько магии, что он чувствовал себя бочкой, у которой вышибло дно и содержимое выплеснулось за секунду. — Я Ключник, — тихо прошептал он, — я страж на пороге… В его протянутой руке возник большой чёрный холодный ключ, будто отлитый из чугуна. Он решил, что можно немножечко приоткрыть ворота. И шёпот Привратника ворвался в мозг монотонным назойливым шумом. О да, всего лишь одна маленькая жизнь, чего тебе стоит? Ты же знаешь, что ещё до конца года можешь легко умереть в очередном дурацком несчастном случае. Поскользнёшься на льду. Кусок ветхого карниза отломится и проломит тебе голову. Так лучше дай её мне, чем бездарно потрать, и глотни силы. Этот любитель может только пугать таких же дилетантов, тебе он не ровня. Едва ли он прожил на свете, столько, сколько прожил ты, и едва ли он имеет контракты с настолько могучими демонами, как я. Я дам тебе немного сил, и ты, паря над городом на крыльях птицы, сможешь отправить всех мертвецов обратно на тот свет за считанные минуты, только дай!.. Грегор решительно поднялся на ноги, оборвав этот мерзкий зудящий поток. Немного холодного мёртвого сквозняка с той стороны взбодрило его. Этого было достаточно. — Зря, — прошептал Привратник, хотя его никто не спрашивал. — Радиус поражения колокольным звоном оказался большим, но всех не накрыл, — сказал Рэнделл, пытаясь втиснуть голову в узкую бойницу. — Я полетал вокруг квартала. Знаете, всё-таки с восточной стороны он просто прекрасен! — проговорил он голосом совершенно влюблённого человека, очевидно, имея ввиду собор. — Эти дивные аркбутаны совсем как изящные лапки паука! Белладонна незаметно закатила глаза и из вежливости пожала плечами. — Пожалуй, — согласился Грегор, цепляясь за всё подряд и выходя на галерею. Голова всё ещё немного кружилась. Высоты он не боялся, но всё же не хотел зазря тратить очередную жизнь по глупой случайности, чего бы там ему ни шептали… И тут Грегор и правда чуть не перевалился через перила, так шибанул по восприятию ужасный горячий как из печи запах дыма. Уж этот запах был знаком ему. Где-то в городе горел дом. — Пожар, — тихо прошептал Грегор. — Что? Ты уверен? Я ничего не вижу. — Белладонна вспорхнула над башнями и начала внимательно осматривать белое поле крыш, что расстилалось под ней по обе стороны реки. Грегор, вцепившись в каменную химеру, всматривался в даль. Ночной город был тёмен, несмотря даже на почти полную луну. Хорошо различались только блики в окнах да белые столбы дыма из труб. Но тут раздался далёкий, вибрирующий от эха хлопок. И почти сразу над домами поднялось маленькое чёрное облако, снизу подсвеченное красным.