Тени за спиной

Следующие два дня я провела за переводом поучительных историй для детей по просьбе матушки Амери. Она сказала, что её друг попросил. Я не очень вникала в дела богов, но даже моих скудных знаний хватило понять, боги в этих рассказах — не наши, не аспекты Абсолюта. Дева, Старица, Мудрец — это не наши боги. Точнее, не наши аспекты. Мои жрецы их так никогда не называли. Спрашивать у матушки прямо, что и для кого я перевожу и что это за её друг, я не осмелилась. Жрецы ведь должны проповедовать своё учение? Кира даже меня обрабатывала, рассказывала про Абсолют, подсовывала книги. Что будет, если я спрошу у Киры, что это мне дала Амири? Вдруг это секрет? Или какие-то их жреческие дела? Я ненавидела себя за эту мелочную трусость, но не могла думать даже о малейшей возможности поставить Амири в неловкое положение. Жрецы столько для меня делали, а я чем отплатила им? Ничем. Перевожу вот немного. Лимон на крыше поливаю, кондиционер вот у матушки починила. Матушка поблагодарила и сказала, что я сэкономила им кучу денег, но я что-то сомневалась. Мелочь это. То, что мои жрецы хранят меня от очень многих-многих проблем мира за стенами храма, я поняла именно в тот момент, когда положила руку в рану на теле нашего дерева. Фонари починили, разбитые окна вставили. Рану на дереве замазали варом от болезней, а фасады домов подкрасили. Дольше всех продержались замазанные глиной выщерблины на нашем заборе, но через три дня Сеф их закрасил. Всё. Словно ничего и не было, но я помнила и не могла забыть. — Надеюсь, хоть теперь ты поймёшь, что одарённые опасны, — проворчал Сай, когда я всё ему рассказала. Мы лежали на смятых простынях, я положила подушку ему на плечо и пристроила голову сверху. — Ты тоже можешь сжечь храм? — спросила я. — Нет. Я не могу сжечь храм без бензина и времени на розжиг. Но… — Ты опасен. Я не дура, я запомнила. А ещё в прошлом ты был убийцей, за что тебе отрезали руку, и теперь ты большую часть времени законопослушный гражданин. Сай ничего не ответил. — Высокий Суд про меня знает, — пожаловалась я, когда тишина затянулась. — Сеф рассказал своим друзьям обо мне. — Не знал, что у Сефа там есть друзья. Но не могу сказать, что удивлён. — Его друзьям или что он рассказал? Сай ничего не ответил, и мы замолчали. Почему-то только теперь я поняла, что ничего не знаю о Сае. Мы с ним просто трахались, и всё. Кто он, какое у него настоящее имя, кем он работает, где живёт — я не знала. Если завтра он сменит номер телефона, то пропадёт из моей жизни, как будто его не было. Совсем как моя прошлая жизнь. Разве что я буду помнить Сая. ...пока снова не потеряю память, горько подумалось мне. Ведь потеряла один раз, могу потерять и в другой? — Я думаю, что мне стоит переехать из храма, — подумав, призналась я. Мысль о переезде грызла меня. Не потому, что я хотела избавиться от опеки моих жрецов. Нет, они были замечательными друзьями. Но я хотела попробовать жить одна. Иногда моё тело вспоминало какие-то дела из прошлой жизни. Я пыталась вытереть руки о несуществующее полотенце у зеркала, искала несуществующие туфли под кроватью и пыталась открыть несуществующую щеколду на окне. Прошлая жизнь вспыхивала где-то на периферии моего сознания и пропадала, едва я пыталась к ней прикоснуться. Иногда я им радовалась, иногда проклинал и плакала от отчаяния. Но почему-то надеялась, что если я смогу пожить так, как жила тогда — одна, в своей спальне с большим ковром и столом у окна, о который я иногда пыталась опереться — я что-то вспомню. Надежда глупая и бессмысленная. Я это понимала, но всё равно хотела попробовать. Всё упиралось в деньги. — Чтобы съехать, тебе нужны деньги, — повторил за моими мыслями Сай. — Я думаю над этим. Я знаю языки, — я не стала уточнять, сколько именно. — И смогу как-нибудь себя прокормить. — Будешь жить переводами? — Не смейся надо мной! — Я не смеюсь. Но считаю, что тебе стоит сначала начать зарабатывать, а потом жить отдельно. Я бы сделал именно так. Мне стало обидно, что он говорит такие банальности, как будто я маленький ребёнок и правда верю, что возьму, съеду и всё будет хорошо, а деньги — падать с неба. Больше я с ним об переезде не говорила. Приближался конец лета и выборы. Вместе с ними появлялась агитация. Стены, заборы, всё было залеплено плакатами, граффити, а где-то всем вперемешку. Стену храма среди белого дня обклеили плакатами Рида Джамахии. Городской глава сияюще улыбался миру дюжинами лиц. Выглядело страшновато. Мне он не нравился. Наверное, потому что мои жрецы его не очень-то любили. Ночью плакаты Джамахии испоганили дешевой краской. Мазали как попало, да ещё с матерщиной. Утром Сеф замазал особо мерзкие места, а ночью забор обклеили криво отпечатанными плакатами Союза Народоволия. Ещё через неделю кое-как очищенную стену испортили совершенно мерзкими листовками Чистого Неба с угрозами расправы всем инородцам в городе. Инородцы — значит, те, кто не отсюда. Как я. Но таких, как я, в городе было мало, а по телевизору и в газетах нас вообще не показывали. Неужели мы так мешаемся? Вряд ли. Тогда кто? Чёрные, желтые, коричневые, белые? Или есть ещё какие-то люди, которых я ещё не видела и вот их хотят выгнать? А что это за люди? Зелёные? Красные? Синие? Мы с Сефом и послушниками почти два часа размачивали и соскребали листовки — чтобы следующим утром снова обнаружить их на прежнем месте. Сеф, матерясь, поехал на рынок за краской и покрасил забор прямо поверх плакатов. Потом взял красную краску и намазал сверху проклятие всем, кто посмеет снова на него что-то клеить. Амири через три дня увидела, долго ругалась. Словно в ответ на её ругань ночью забор снова заклеили и снова Чистого Неба. На этот раз листовки угрожали расправой “тварям-заводилам”. Чтобы понять последний иероглиф, пришлось лезть в словарь. Редкий знак, введенный в правление императрицы Нефритовая Гладь для ритуальных проклятий её политических врагов. После её смерти более не использовался. Как пояснила Кушта, “инродцами” эти придурки называли одарённых. Инородцы — иного рода. Не чёрные, не желтые, не красные, а вообще не люди. А пособники — это мои жрецы. — Никак не уймутся! — бушевала сестрёнка. Мы снова чистили забор. В этот раз мы его чистили вместе с соседями, которые вызвались нам помочь. — Полиция их два года назад разгромила, и было тихо. Но похоже, снова полезли. — Главное, чтобы не начали убивать, — отозвалась Ло. — Убивать? — переспросила я. — Убивать. Убивать одарённых. Семь лет назад их боевики похитили и убили нескольких одарённых. — Не пугай её, а? — А что не пугать? Было же! Они похитили одарённых, и не из банд — те-то им наваляли бы за такое — а просто случайных людей, которые жили себе. — Вы сейчас девочку совсем перепугаете, — заметил дядюшка Лу, сапожник из дома на площади. Жрицы смутились, а я молча скребла размокшую бумагу и пыталась осознать услышанное. — Аль, ты не переживай. Их всех высокий суд давно переловил. И сама видишь, их даже в городе не любят, — попыталась успокоить меня Ло. — Маргиналы со дна, как есть. Я заверила её, что ничуть не переживаю и тем более, не напугана. Знание, что по городу, возможно, где-то ходят люди, которые могут схватить меня, уволочь в тёмный угол и убить, лишило меня покоя. Раньше я любила возвращаться с рынка по пустым переулкам и проездным дворам, а теперь ходила и ездила только по набережной, вдоль трамвайных путей: там всегда было много людей. Я стала брать газеты, которые читала Импери. И как я до этого не обращала внимания на город, где я живу? Наверное, за эти дни я узнала о нём больше, чем за все предыдущие недели в храме. Понять, что в газетах правда, а что нет, было сложно. Девочки посоветовали мне не забивать голову ерундой, а поговорить с Саем не вышло. Пятого числа он уехал из города, сказал, что по работе. Я не расспрашивала его подробнее. Уехали уехал. Мне-то что. У меня своя жизнь, верно? Сай даже не сказал мне об отъезде лично. Позвонил утром, сказал, что уже уезжает. Мол, когда вернётся, свяжется. Мол, не волнуйся, возможно, телефон будет выключен. Мол, звонить не надо. Я как раз только-только встала и сидела в кровати. Пока Сай говорил, я опустила голые ноги на пол в полной уверенности, что там лежит большой пушистый ковёр. Он такой пушистый и мягкий, что мои ноги должны были утонуть в нём по щиколотку. Но стопы коснулись старого сизого кафеля, которым были выложены все полы в храмовом доме. Я сидела, чувствовала холод пола и слушала голос Сая в трубке. Он даже извинился, что так внезапно пропадает. Я сказала, что всё в полном порядке. Как-нибудь переживу. Точно-точно. В тот же день я поговорила с матушкой о себе. Амири согласилась, что мне пора возвращаться к нормальной жизни и пообещала помочь мне с работой. Обещание она выполнила сполна и познакомила меня с неким господином Каушом, литературным редактором из журнала “Ивовый листок”. Или Ли-уе на старом туганском. На обложке и на входной двери название было записано старинными квадратными иероглифами. Как я это поняла? Не знаю. Просто всплыло в голове само. Господин Кауш мне понравилось: ростом он был мне по плечо, но весь сухой, подвижный, с коричневой кожей и весёлыми глазками-жучками. И кабинет у него — в маленьком домишке в пяти кварталах от нас — был очень уютным и светлым. Мы с ним проболтали почти час. Он рассказал про свой журнал, про работу ещё на два издательства и про три рассказа на алуши, что он для меня приготовил. Совсем маленьких, но очень важных! Я слушала его и зачаровано кивала. Так я стала переводчицей художественной литературы. Я была настроена показать себя с лучшей стороны, купила большой академический словарь и перевела первый рассказ с алуши на туган всего за два вечера. Я, как сестрёнки уже выяснили, хорошо знала этот язык, и высокий, на котором были записаны священные книги, и разговорный, на котором говорили на городском радио для кварталов алулу. Господин Кауш моей работой был очень доволен, и мы с ним подписали договор — самый настоящий — на перевод ещё трёх рассказов с алуши. Тогда же он заплатил мне деньги. Небольшие, но С квартирой мне пообещала помочь Мау. Мы с ней решили, что мне не стоит уезжать далеко от храма, и сестрёнка пообещала найти мне отличное место, мол, у неё много друзей, кто-нибудь да поможет. Моя жизнь начала налаживаться, о чём я похвасталась Даяшефи. То есть, разумеется, Дее, как он сам попросил меня называть. Госпожа Ама вцепилась в беднягу Сефа и таскала его по храму. Как пояснил Дея, его матушка загорелась желанием открыть в районе храма новую школу. То, что школ здесь было достаточно, да и сам район, не смотря на некоторую обшарпанность и старость, считался весьма хорошим и в помощи благотворителей не нуждался, её не волновало. Госпожа Ама хотела школу и даже знала, какой у неё должен быть фасад из стекла и стали, чтобы и красиво, и модно. Помочь ей в этом должен был милый брат Сеф, ведь кто, как не он знает о нуждах живущих здесь обездоленных горожан? Сеф пытался как-то обратить её внимание на реальность, но госпожа не уступала. Братик с мукой посмотрел на нас с Деей через её голову. Мы переглянулись и, не сговариваясь сбежали во двор, на лавочку у фонтана. — Значит, ты теперь переводчица? — Дея побрызгал на лицо водой. Сегодня он выглядел получше, чем в прошлый раз: немного лохматый, без чёртового блеска на лице и не пах мерзким одеколоном. На коленях его стареньких синих брюк сияла большая дыра. Так что Дея выглядел самым обычным парнем, каких сотни на улице. Симпатичным, даже немного смазливым, но самым обычным. Таким он мне нравился куда больше. — Ага, — я была в коротком сарафане в желтый цветочек. Я купила его по большой глупости: уж больно понравился цвет. Дома я опомнилась, что он шился не на мой рост, но обратно на рынок нести было поздно. Так я его и носила дома в жару. — Платят не очень много, но хоть что-то. — Хоть что-то!.. Я помню, когда учился, переводчики драли с нас три шкуры. Только заикнёшься, что ты с юриспруденции, они ценник на три умножали. — Ты юрист? — Ну… — Дэя смутился. — Немного. На самом деле, на третий год я всё бросил и уехал из города. Потом сестра меня нашла и устроила головомойку, и я доучился. — На юриста? — Нет, на искусствоведа. Ма уже смирилась с тем, что папиной копией мне не быть… Не смотри так, я настоящий искусствовед! Я написал диплом про шелковые свитки Жемчужной династии. Настоящая научная работа! На месяц поехал в столицу, правда, не под своим паспортом. Тогда… был сложный год. Ты слышала про кризис двенадцати бешеных? — Краем уха, — соврала я. Никакого кризиса и никаких бешенных я не знала и впервые о них слышала. — Я оказался в столице как раз когда всё рвануло. Прежде, чем удалось выехать, я неделю просидел в музейной кладовке. Хорошо хоть там было что поесть, но с тех пор я шоколад видеть не могу, фу. И страшно было! Каждый день стреляли, а на улицах творилось чёрте что. Говорят, в этом году после выборов тоже что-то будет. — Что? — насторожилась я. — Что-то! Не знаю, волнения. Или протесты. Председатель уже всех достал, — Дея помолчал, глядя на резных змей над воротами и неожиданно предложил. — Аля, а пошли поедим? — Зачем? — удивилась я. — Я обещал тебе обед за все хлопоты, помнишь? — Да ладно, зачем. Это твоя семья мне помогает, а не я вам! — Ну не так уж и хорошо. Тут скорее.. потакание маминому желанию причинять добро. Пошли! Или у тебя какие-то дела? Дел у меня, честно говоря, не было. Переводы я доделала, своё дежурство со шваброй отбегала. Конечно, всегда можно пойти и заняться садом или кухней, но я уже достаточно разобралась в себе, чтобы принять свою нелюбовь к любому физическому труду, будь то пересадка луковиц или чистка рыбы. — Пошли, — кивнула я и пошла за велосипедом. Дея был тяжелым. Куда тяжелее Сая. Сначала я хотела было отвезти его к рынку, где можно было разжиться свежими осьминогами и рыбой. Но перед рынком был подъём, а я не была уверена, что втащу на него такого пассажира. Да и платье я не переодела: один порыв ветра, и мне придётся снимать подол с головы. Поэтому я секунду подумала — и повернула к реке. Увернулась от трамвая, проскочила старую неровную брусчатку — Дея аж взвыл, когда начало трясти! — и привезла нас к кафе около слияния двух рек, нашей, и другой, Серебряной, что текла с холмов на западе от города. Воды тут расступались, а на насыпных набережных стояли старые дома с рядами цветных машрабий на окнах. Вдоль воды росли деревья, между ними стояли столики и висели гирлянды. Хорошее место. Я была бы не против тут поселиться, вот только денег у меня на вид на реку не было. Да даже на кафе не было, разве что на чашечку чавы. А вот у Деи были. — И какие у тебя планы на будущее? — мы наелись от души. Дея щедро заказал большую тарелку лапши с креветками, копчёного угря, фрукты и вишнёвое вино. Надеюсь, я не слишком громко чавкала и быстро ела. Не то, чтобы в храме кормили плохо, но никто из нас не был любителем потратить несколько часов за плитой ради вкусностей, которые съедят за четверть часа. — Ненаю, — прочавкала я, всосав лапшу. — Ищу работу, учусь обращаться с деньгами. Возможно, к зиме съеду от них, попробую пожить одна. — Одному жить опасно. — Но я не одна, и далеко переезжать не буду. Можно и остаться, но я же не смогу жить с Амири всю жизнь. Я не жрица, послушница или что-то такое. Просто переводчица. Дея кивнул и допил вино. Налил себе в стакан ещё. Кушта как-то в порыве откровенности поделилась мудростью. Мол, если вы с молодым человеком пьёте, надо следить, чтобы он пил не меньше тебя. А лучше — больше. Тогда значит, он хотя бы не пытается тебя напоить и оприходовать. Понятно как оприходовать, мы не детишки. А что, если он напьётся тоже и оприходует? спросила я. Ответа у Кушты не было, и мы сошлись на том, что в первую очередь не стоит напиваться самой. — Удивляюсь, как такой человек, как ты, просто пропала, — Дея поболтал стакан в руке. Напиток оставил на его верхней губе розовое пятно. Он выглядел очень смешно. Ещё я заметила, что волосы у него не крашенные, а русые, свои, зубы кривоваты, а когда он улыбается, вокруг глаз складываются мелкие весёлые морщинки. Наверное, он мой ровесник или даже старше, а не молодой мальчишка, как я думала раньше. — Но факт, что никто меня не хватился, — Я поскребла палочками по дну миски и допила бульон. — Может быть, я наследная принцесса, память мне стёр злой дядюшка-колдун, чтобы захватить мой трон? Дея как-то странно на меня посмотрел. — Я читал, что в Эль-Ми пропала старшая наследница, буквально недавно, весной. Я чуть не подавилась вином. Губы Деи дрогнули — и он расхохотался. — Видела бы ты свой лицо! — Нормальное у меня лицо, — буркнула я, вытирая подбородок. На пальцах остались розовые пятна. Интересно, все вина так пачкаются или это такое плохое? Я отпила ещё, поглядывая на Дею. Тот сидел, развалившись в плетёном кресле, и в упор разглядывал меня. — Интересно? — Да. — Это не вежливо. — Извини, я иногда забываюсь, — он перестал пялиться и улыбнулся. — На работе привык всё разглядывать. — Кем ты работаешь? Просто искусствоведом? — я пощипала виноград. Не надо было так быстро есть. В храме я привыкла, что быстрее съешь, быстрее убежишь, и посуду мыть не поставят вне дежурства. А тут куда я неслась? Теперь сидеть, щипать по ягодке и цедить вино. Не просить же Дею заказать ещё! И так счёт наверняка выйдет круглым. Хоть бы не попросил ещё его делить!.. — Я музейный хранитель. — Да ладно! — Честное слово! — торжественно поднял руку Дея. — Хранитель Старого музея. Сейчас занимаюсь терракотой Жемчужной династии. — Вау, — я не поняла ни слова, но изобразила восхищение. Дея гордо улыбнулся. — И как ты их хранишь? По-моему, он понял, что я ничего не поняла. — Храню, изучаю, помогаю изучать другим, пишу статьи, готовлю их к выставкам, — Дея даже начал загибать пальцы. — И я очень неплохой хранитель, скажу я тебе… Не веришь? — Ну… — я смутилась. — Нет, я верю. — я и правда верила! — Но я просто всё время видела тебя в компании мам… госпожи Амы, ну, твоей матери. Вот и удивилась. Почему-то не думала, что ты... Лучезарная улыбка Деи угасла. — Что я работаю? Нет. Это случайность, — мне показалось, что и солнце в этот момент спряталось за тучи. Стало как-то очень неуютно, и я сжалась, подобрала ноги и приготовилась делить счет. Похоже, я попала в его больное место. Кто же знал, что больное место — это его мать. — Извини. — Не за что извиняться. Я просто младший и бесполезный, поэтому на меня часто сваливают обязанность развлекать маму. А ей после смерти папы часто бывает скучно. — Ааа, — я спешно сжевала горсть винограда, чтобы не брякнуть лишнего. — Не веришь? — Дея очень серьёзно посмотрел на меня. — Хочешь, докажу? — Что? — Что я работаю в музее. — Да ладно, я тебе верю. — Нет, я вижу, что не веришь, — похоже, вот теперь я и правда его задела за живое. Или он решил, что я решила, что он маменькин сынок, который в музее просто числится? — Знаешь, где находится Старый музей? Я знала и махнула рукой, пробормотав “где-то там”. Махнула неудачно, в сторону Высокого суда. Дея нахмурился и сжал губы — Завтра в пять приезжай, покажу тебе всё. — Я тебе верю! — смутилась я. — Я серьёзно! В кафе сходим. Да не смотри так! Я буду есть и буду говорить о работе. Всё это было очень похоже на свиданку, и я вспомнила Сая. Нет, мы договаривались, что не прикипаем друг к другу, но-но… Потом посмотрела на вино, на виноград. А чёрт с ним. Домой к этому прыщу не пойду, в музей тоже. Я даже не знала, где этот музей, в чём с некоторой обречённостью призналась. — Тогда давай я тебя с утра подберу. Заодно покажу дорогу, — не сдался Дея. Я согласилась. Мы потом ещё шлялись по набережной, я показала пару красивых переулков, нас обшипела чья-то кошка, потому мне позвонил Сеф, а Дее — матушка. Пока он с ней разговаривал, я ковыряла сиденье велосипеда и искоса поглядывала на Дею. Лицо у него весь разговор было каменным. Вот бывает — человек как будто очень хочет не показать эмоции. Нет, не мне, матушке в телефоне. От этих мыслей стало не очень уютно. Госпожа Ама мне не нравилась. Нет, немного не так. В первую очередь она мне безразлична. Вот есть она — и что? Ну, встретились мы пару раз, госпожа захотела зачем-то обо мне позаботиться и тотчас же перекинула меня на руки другим людям. Так ничего плохого не сделала же. Но всё же что-то внутри меня свербело. Может быть, потому что я нищенка без памяти на попечении храма, а она — богачка из большого стеклянного дома, где аквариумы, все в шелке и с надменными лицами? Следующим утром всё отменилось. Дея позвонил и очень извинялся. Сказал, что семейные дела. Я сделала вид, что всё понимаю, но лицо у меня было, наверное, как у него, пока он разговаривал с госпожой Амой. Настроение стало препаршивым. Нет, я не настолько хотела в музей и бесплатного обеда, просто… просто мне было очень плохо. Наверное, потому что в храме готовились к выборам, и все жрецы вдруг стали такими злыми и ворчливыми. Один раз к нам во двор забрёл агитатор с ворохом флажков и листовок, но успел сбежать до того, как Сеф огрел его метлой. Я смотрела на моих жрецов, слушала их разговоры, и тоже злилась. Политика меня не интересовала, даже больше: я знать ничего не хотела ни о выборах, ни о мэре, ни о том, почему он всех достал, ни об отношениях с материком. Какое это всё имеет ко мне отношение, если у меня ни дома, ни семьи, и даже город этот — явление временное? Я, может быть, вообще с другого края мира! Но я слушала и узнавала о мире, в котором жила. Больше всего меня интересовало, разумеется, могут ли меня похитить убийцы, если вскроется, что я одарённая? ... на самом деле, проблема была в Сае. Нет, не в нём, во мне. Но из-за него я никак не могла успокоиться. Он уехал уже неделю назад — и никак не возвращался. Я его ждала и злилась. Во-первых, я соскучилась. Во-вторых, мне надоело коротать вечера в компании грошевых журналов. Никакой журнал никогда не сравнится с красивым мужчиной, уж в этом я была уверена. Я раз за разом напоминала себе, что мы с Саем, как взрослые люди, договорились, что у нас просто секс. Никаких отношений. То есть, мы хорошо друг к другу относимся, уважаем, но мы не парочка. И если у меня, например, случится другой партнёр, я могу на Сая не оглядываться. Я никак не могла вспомнить его слова точно, но почему-то была уверена, что речь шла только обо мне. Мол, Аля, тебе нужны настоящие друзья и настоящие близкие, не то, что он. Он, конечно, зла мне не желает, но он в моей жизни явление временной, потому что у него есть память и прошлая жизнь. Дея ещё. Свалился на мою голову! Сай пропал, а он нет. Ещё повадился звонить мне каждый вечер. Привет, как дела? А что делаешь? А что переводишь? А вот у меня в музее та-акое!.. Я не знала, что мне делать и как отвечать! Убеждать, что я верю, что он работает в этом трижды проклятом музее? Я пыталась, он не верил. Да и к тому же Дея, как и его матушка, был другим человеком. Хуже того, он был из совершенно другого мира. О да, я хотела бы быть богатой. Иногда я думала, как бы было хорошо, чтобы я оказалась хозяйкой кучи денег. Чтобы меня нашли, чтобы оказалось, что у меня на самом деле есть куча денег, квартира в стеклянной башне… Можно даже без семьи. Просто много денег. Я бы была счастлива: я бы смогла расплатиться за доброту с храмом, я бы не боялась, что мне не хватит денег с переводов и что однажды я снова останусь на улице! Но денег не было, меня никто по-прежнему не находил, и мне оставалось только гладить на моих единственных торжественных штанах стрелки, да регулярно чистить ногти: на маникюрщицу денег было жалко, да и где мне выгуливать красивые руки? На рынке? ...Дея прилип ко мне, как грязный лист. Звонил каждый вечер, болтал, рассказывал о своих делах, выпрашивал о моих. Никакого стеснения он не испытывал. Я спросила, не клеится ли он ко мне. Дея обиделся и сказал, что ни в одном глазу. И снова позвал к себе в музей. “Пошли, считай, что хочу тебе доказать, что я не бесполезный кусок говна”. — Вот такого я не говорила! — я сидела за столом, прижав трубку плечом к уху, одной рукой пыталась удержать бутерброд, а другой совладать с огромным словарём фразеологизмов Стоил этот чёртов словарь немеряно, но оказался огромным подспорьем. “Но подумала!” — Дей, ну вот что тебе нужно? — словарь был модным, с проклееным корешком, и постоянно норовил закрыться. “Переводы”. — Чего? — словарь всё-таки извернулся и закрылся, и я, пытаясь его удержать, чуть не уронила бутерброд. “Я сказал же, что переводчики берут столько, что трёх ставок не хватит. А мне статьи надо перевести”. — Какие статьи? Про законы? — брякнула я. Бутерброд всё-таки упал, и сыром вниз. Хорошо хоть, не на коврик. Ну вот за что? “Нет, по моей нынешней работе. По черепки мои. Хочу воспользоваться своим положением и сэкономить”. — Не заплатить, что ли? — я перестала что-либо понимать. От бутерброда на полу осталось жирное пятно. Я оторвала от газеты кусок и попыталась вытереть. Чёрт, уже впиталось в дерево! “Заплатить меньше”. — Но… — я вспомнила про продолжение обеда. — А обед? “Обед будет”. Я сглотнула и села. Чёрт с ним, с пятном. Затрётся. А вот обед... Если обед будет как тогда, на стрелке, то он меня купил. Нет, разумеется, не купил, я ведь не продаюсь! Это я так, образно. Но во рту сразу стало как-то слишком много слюны, а желудок вспомнил, что я давно ничего в него не кидала. — А может быть, в музее поговорим? — я попыталась сохранить остатки гордости. Во-первых, в музее, на его рабочем месте, всё будет по-деловому, как в кабинете у господина Кауша. Во-вторых, сразу будет ясно, врёт он мне или нет, что ему от меня нужны переводы статей. Так-то найти какой-нибудь журнал по искусству и скопировать пару статей, чтобы я клюнула, легко. ...вот только зачем я этому типу? “Ну можно и в музее, но я всё равно смогу с тобой поговорить, только когда освобожусь, а когда я освобожусь, я буду хотеть есть. Может быть, в парке встретимся? Там кафе есть”. — Дей, я... “ Понял. В музее. Тогда давай завтра, после обеда, в три часа, у центрального входа”. — Эй, я… “Ты занята?” — Нет, — честно ответила я. — Но так быстро… “А чего ждать? Приходи! Поедим, поговорим о работе. Ничего плохого, честно клянусь говорить о своих барышнях из курганов, а потом отвезу тебя в храм”. — Да я сама доеду… “Тогда в три у главного входа!” — объявил Дея, попрощался и положил трубку. —- Э?.. — Я посмотрела на погасший экран телефона. Потом на разложенные на столе бумаги и словари. Зачем я согласилась? Лучше бы поработала. Я звонила Саю. Набирала его номер каждые пятнадцать минут и ждала ответа. Он был в городе — сам говорил, что когда выезжает, от отключает этот номер, а звонок проходил. Он был в городе и не хотел со мной разговаривать. Только поздно вечером от Сая пришло сообщение. Я схватила телефон и трясущимися руками открыла мигающую иконку с конвертом. Сай писал, что всё ещё занят и очень извиняется, что не мог ответить. Освободится — позвонит. Я выдохнула. Ну конечно же, он же всё-таки занятой человек, а не злыдень какой! Он просто не мог ответить. Я вон тоже терпеть не могу, когда отвлекают от перевода. Ты только сосредоточишься — и всё, начинай всё с начала, собирай мысли, настраивайся на нужный лад. Поэтому я бросила всё, сходила к сестрёнкам за утюгом и погладила себе на завтра мой коротенький сарафан. Отпускать так далеко от храма меня, в коротком платье, которое едва прикрывает ягодицы, Кушта отказалась наотрез. Потом позвала Яфу и Сефа. Те её поддержали. Я упрямилась, но они сразу зашли с козырей: тогда они не скажут мне, как доехать до музея. В итоге на встречу с Деей я поехала в той одежде, что меня нашли: летних брюках, блузке и соломенной шляпке. Добраться до музея от нас тоже оказалось очень легко: просто садишься на тридцать седьмой трамвай — он шел вдоль реки и мимо рынка — и едешь до самого конца. Музей, по словам Кушты, я должна была узнать сразу: много стекла, колонн, а сверху он ещё и подписан. В трамвай я поднималась с обидным ощущением, что меня обманули, как ребёнка. Дея встретил меня на трамвайной остановке. Он был в летней куртке, волосы зачёсаны дешевым ободком-пружинкой на макушку, а в руках держал два термоса-судка с обедами. — Я же говорил, ты не заблудишься, — он поймал меня под локоть. — Ну как тебе тут? — Ничего так, — от вида огромной площади мне стало дурно. Перед музеем — огромной стеклянной коробкой — ничего не было. Вообще ничего. Огромная закатанная в асфальт площадь тянулась от музейных стен и куда-то вдаль. На ней не было ничего, кроме асфальта, тысяч людей и громыхающих в этом море голов трамваев. Лишь очень далеко, так что я не была уверена, что вижу их, зеленели деревья. Да и трамвайную остановку выделял только покосившийся железный столб с табличкой маршрутов. Светило солнце, и от асфальта поднимался жар. Время было обеденное, и вокруг были десятки доставщиков судков, точь в точь, как тот, что нёс Дея. У нас-то по кварталу они почти не ходили… — Держись за меня, — Дея лихо двинулся поперёк бурлящего моря из тел. Я вцепилась ему в куртку и поблагодарила богов, что Кушта заставила меня одеться практично. Меня толкали, топтали ноги, цепляли одежду и один раз обругал чернокожий клерк в офисном шени. Дея резво обругал его в ответ и втащил меня на крыльцо музея. Тут, в тени ряда высоких квадратных колонн под тяжелым козырьком из старинной глазурованной черепицы с мордами духов-хранителей, людей не было. Только лениво шуршала моечная машина, за ней тащился парнишка-школьник в рыжей спецовке, а в высокие тяжелые двери пыталась пройти группа детишек. Их воспитательница с явным трудом удерживала дубовую створу. К счастью, Дея пропустил меня вперёд. Меня обдало ледяным воздухом из кондиционера, и по коже побежали мурашки. Хлопнула тяжелая дверь, и все звуки с улицы как отрезало. — Вперёд, вперёд, — Дея придержал мне ещё одну тяжелую дверь, и мир рванул в разные стороны и вверх. Вестибюль музея был огромен. Нет, колоссален! Потолок терялся где-то в стеклянной вышине. Вокруг этого столба воздуха вились лестницы и балконы, висели какие-то стеклянные шары и огромные птицы. Внизу, в столбе падающего со стеклянной крыши света, стояла огромная женская фигура. Фигура была пышна, огромные груди лежали на чудовищном животе, а маленькие ручки и ножки скульптор едва наметил. Голова была без лица, только поперёк лица шил грубые полосы-насечки. При виде этой фигуры и её раскинутых в стороны огромных обвислых грудей, мне стало дурно. Дея уверенно повёл меня вперёд к турникетам, которые стояли как раз перед уродливой женщиной. — Может пропуск… — попыталась притормозить я. — Да пошли, — Дея взял меня за руку и подтащил прямо к охраннику. — Ума, это со мной на минутку. Ничего трогать не будет, посидим в мастерской. Охранник пожал плечами и отключил блок на вертушке. Вот так просто я вошла в лучший музей города. Интересно, а если я захочу выйти с какой-нибудь ужасно дорогой статуэткой под курткой, так же отпустят? И как меня будут потом ловить? — Не переживай, меня просто хорошо знают. — Угу. — И не думай ничего красть. Тебя сразу найдут. Хочешь расскажу одну историю? Как в прошлом году попытались украсть с раскопок дракона Джудов. — Не-не! Я верю! — я даже понятия не имела, кто эти Джуды и, признаться, особо не хотела знать. Мне было очень не по себе. Дея вёл меня по коридорам, а я потеряла направление уже на втором повороте. Вот мы только что были в тени уродливой толстой женщины в столбе света — а вот мы прошли мимо витрины с огромными старыми горшками и тряпичной картой. К карте были приколоты чёрные и серые черепки. Я отвлеклась на карту, пытаясь найти город, и потерялась. Мгновение — и Дея ведёт меня по невзрачному сизому коридору, освещённому дешевыми трубками. Всё это уже со мной происходила, и снова Дея приводил меня в какой-то новый чужой мир, а потом прятал в его изнанку. Меня это напугало. — Ты в порядке? — похоже, мои чувства так ярко отразились на лице, что Дея остановился. — Нет, то есть, да! Я просто задумалась! — я попыталась улыбнуться. Вышло, видимо, не очень. — Тебе здесь не нравится, — Дея не спрашивал. Он сочувственно положил руку мне на плечо. — Тебе страшно? Я замотала головой. — Я просто никогда… Ну, слишком много впечатлений для меня. Новое место, нов… — я запнулась. — Новый я? — Дея хохотнул. — Ты правда не верила, что я работаю в музее? — Я всё ещё не верю, — заупрямилась я. — Где ты тут работаешь? В каком зале сидишь? Дея расхохотался так, что опёрся о стену. Мне стало обидно и стыдно: я вспомнила, что он говорил, что он изучает, а не сидит в зале и следит, как бы какой глупый посетитель ничего не тронул. ... вот только откуда я помню музейных смотрителей в залах? Я ведь никогда, ни разу за все три месяца, что я живу, не ходила в музей. Ни в какой. Да я даже в театр там или кино не ходила. Мне хватало танцев перед храмом и книг из храмовой библиотеки. В ней были не только храмовые тексты и всякие проповоди, но и просто книги и альбомы. Книги я читала, а вот альбомы не очень впечатляли. Наверное, я была слишком далека от искусства в любом его виде. — Аль, извини, — Дея просмеялся и попытался сделать серьёзное лицо. У него не вышло. — Аль, извини, просто… слушай, ну, извини. Не хотел тебя обидеть! — Я тоже не хотела, — вздохнула я. — Извини, я… короче, каждый день внезапно сталкиваюсь с чем-то новым, и это так… — Странно? — подсказал он. — Да. И тяжело. Я как будто бы нормальный человек, как все, но что-то случается — и я понимаю, что нет. Вовсе не как все. И что… — У тебя ничего нет, — тихо закончил Дея. Я кивнула. — У меня ничего нет. Вообще ничего, кроме храма и пары штанов. Дей, поэтому… ну, не надо со мной играть, хорошо? — Играть? — он нахмурился. Я не знала, как ему ещё сказать. Язык высох и прилип к нёбу, а все слова застряли где-то глубоко-глубоко. — Аль, если ты ну… короче, нет, я не играю, — он неловко зажал пакет с едой подмышкой и взял меня за руку. — Мои намерения по отношению к тебе максимально серьёзны. Не как у мамы. И переводы мне правда очень нужны. Я кивнула. Он улыбнулся и, перехватив мою ладонь, повёл дальше. Что мне оставалось делать, кроме как идти следом? Коридор закончился ещё одной тяжелой деревянной дверью. — Смотри, сейчас будет интересно, — Дея подмигнул мне и пропустил вперёд. Мы снова оказались в музейном зале, только необычном. Сверху падал дневной свет, кругом стояли статуи — и я не сразу поняла, что мы оказались на балконе в большом атриуме. Дея бесшумно прикрыл дверь и, приложив палец к губам, поманил меня к перилам. Внизу всё было заставлено мраморными фигурами. Я никогда не видела ничего подобного в городе. Да, рядом с рынком было много храмов и старых садов, где то тут, то там, стояли фигуры богов, аспекты или просто чьи-то предки. Но здесь их были сотни, если не больше! В огромном пространстве атриума мог, наверное, поместиться весь наш храм, с двором, куполом и садиком. И всё, всё было заставлено обработанным камнем! Древние красавицы, побитые временем и раскопками истуканы с натужными улыбками, колонны, стелы на спинах черепах. Глаз метался от одной статуи к другой. В центре атриума проходило какое-то собрание. Все были важные, в чёрных шелковых шени, несколько женщин с золотыми мухами в волосах. Взгляд выхватил маленького мужичка с фотокамерой.В его маленьких руках она, с большущим объективом и вспышкой, казалась огромной. Мужичок носился вокруг всех этих важных людей и фотографировал. Я моргнула и внезапно поняла, что обычных посетителей — как я, в уличной одежде или тех же детишек — в атриуме не было, ни внизу, ни на балконе. — Только вчера привезли, подарок от спонсора, — прошипел мне на ухо Дея. — Вон та, без рук. Я прищурилась и разглядела чёрную статую, вокруг которой, похоже, все и толпились. Выглядела она не очень симпатичной: только большая круглая голова с хохолком и выделяется. — Идём, — прошептал Дея. — Если хочешь, спустимся вниз посмотреть, когда все разойдутся. Он протащил меня над собранием между двумя огромными расписными саркофагами и вмонтированными в стену керамическими горгульями со слепыми глазами. — Я работаю с терракотой из Курганов, — поделился Дея. — Как хранитель. — А что делает хранитель? — Хранит! — значительно прояснил он. Я похлопала глазами. — Я изучаю их, — Дея подтянул меня к себе и понизил голос. Мы шли мимо деревянных улыбающихся богов. Я узнала своих, тех, что Аспекты. Они показались мне какими-то кургузыми и неопрятными. Те, что стояли в моём храме, были и поживее, и лица не такие глупые, и резьба тоньше. Я внезапно поняла, что никогда не спрашивала, когда, кто и как построил наш храм. Ну есть он — и всё. Какое мне дело до подробностей? А ведь он, наверное, старый. Точно старый, новый храм Семи Богов за рекой обнесли не стеной, как наш храм, а забором из железного листа. — Извини, что сомневалась в тебе. — Так, я ещё не показал тебе моих девочек! — Кого?! — Терракоту. — Слушай, ну всё равно, извини! — За то, что сочла меня маменькиным сынком? — тихо хихикнул Дея. Он впустил меня в ещё одну дверь, за которой начинался точно такой же унылый коридор, как тот, из которого мы вышли. — Так я и есть. Маменькин сынок. Маме нужна компания, но в семье все такие занятые, что дёргают меня, — он заговорил громче, но замолк. — Пользуются тем, что я самый младший. — Как тебя ещё не выгнали-то отсюда! — брякнула я, прежде чем сообразила прикусить язык. — А я честный. Мне не нужны деньги, у меня отличная память, я весь наш отдел помню назубок, — похвастался Дея. — Чуть что не так, я сразу вижу. И либо нахожу пропажу, либо того, кто за ней стоит. Я как только пришел сюда — дядя помог, ага — сразу себя показал с лучшей стороны. Нашел воришку, вот так сходу. Хранитель фарфора толкал налево чашечки и тарелочки. — Прямо за руку схватил? — восхитилась я. — Нет, просто документы свёл. По своей инициативе. Матушка хм... в общем, я не очень хотел возвращаться домой. Так что желания поработать, раз пустили, у меня было хоть отбавляй. Ну, и друг попросил помочь. Он тоже с фарфором работал, не в музее, и им продали чашечку из небесных черепков. — Чего? — не поняла я. — Небесные черепки. Посуда такая. Делали на севере двести лет назад, всего четыре года, а потом в войну с Чистыми город сожгли, печи разрушили, а мастеров вздёрнули. Они вообще без узоров... да давай я тебе сейчас покажу, — Дея приложил магнитный ключ к одной из дверей коридора и пригласил меня зайти. Дея вообще был ужасно галантным. Сколько дверей мы сегодня прошли, и всякий раз он пропускает меня впрерёд! От этого мне было очень неуютно. Я была там, где меня быть не должно, без пропуска, и каждый раз ожидала, что меня увидит кто-нибудь важный и начнёт шуметь и ругаться на меня. Я шагнула вперёд и оказалась в прохладном тёмном помещении. Дея зажёг свет. Из темноты, как по волшебству, повились ряды шкафов с плотными рядами картонных коробок на полках. — Так вот, Майя начала искать, откуда эта чашечка. Они же все наперечёт, а продавцы рассказывают сказку про старую бабушку, которая сама получила её от своей бабушки, а откуда у той — боги знают, — Дея подтолкнул меня в спину. — Прямо, до окна, там мой стол… Она попросила меня проверить, где чашечки из музея. И ты представляешь — двух не было! Месяц искали, мол, их куда-то переложили, да наверное куда-то переставили, да наверное найдутся. Их хранитель ещё на меня рычал и гнал прочь. Говорил, что мол, я сопляк, лезу не в свой отдел, не в свои дела, а он тут уже двадцать лет работает. Но я же упёртый, дошел до совета директоров. Вот такая вот вышла неприятная история. Зато с тех пор меня тут терпят. — Вот именно, — от звуков тяжелого низкого голоса мы с Деей дружно дёрнулись. Судки жалобно звякнули друг о друга. В сумрачном углу, за письменным столом, сидела женщина, чёрная, как сама ночь и в тёмно-сером шени. Волосы у неё были тоже чёрные, и так гладко прилизанные к голове, что казались прямыми. В первый момент я подумала, что она слепая с бельмами. Но через пару секунд разглядела чёрные точки зрачков посреди очень светлой радужки. Бррр, ужасный взгляд! — Маста Омиши, — Дея приложил руку ко лбу и сердцу. — Я думал, вы внизу. — Спасибо, обойдусь. Дея, это кто? — Моя подруга. — Я просила тебя не таскать сюда посторонних, — глаза-бельма прищурились. — Аля не посторонняя, она переводчица! — бодро заявил Дея. — Мы договорились, что она переведёт нам пару каталогов из Джизы. Каталогов? Об этом мы не говорили, а видимо, зря! Омиши приподняла бровь. Или нет. Не знаю, её лицо было настолько чёрным, что в сумраке кабинета сливалось в одно чёрное пятно. Госпожа поздоровалась со мной на алуши. Я от страха сходу ответила. Мы обсудили погоду. Омиши спросила, что я знаю о курганных гробницах Северного царства и почему Джиза — город пророков. Я честно сказала, что я ничего не поняла и ничего не знаю. Омиши спросила, знаю ли я, что Дея балабол, маменькин сынок и, по её мнению, вообще не по девочкам. Я честно ответила, что не знала, а Дея и правда попросил меня помочь ему с переводом статей. Именно статей, а не каталогов. Про каталоги я слышу впервые. Дея стоял и смотрел то на меня, то на свою коллегу. О чём мы говорили, он явно не понимал. Омиши спросила, откуда я вообще взялась и кто я такая, я честно ответила, что я из храма Амири в старом городе. Имя матушки немедленно смягчило её, и глаза-бельма перестали угрожающе щуриться. — Маста Омиши проверила, правда ли я переводчица, — пояснила я Дее. Омиши медленно кивнула. — Допустим, я поверила. Что ж, на этот раз прощаю. В следующий ты закажешь своей подружке пропуск. — Понял. — И не будешь таскать её по хранилищу. — Ну так… — Ты меня слышал? — Так точно, — бодро отозвался Дея и отсалютовал ей. — Не смешно, — буркнула Омиши. — Дея, знаешь, откуда они взяли этот чёртов камень? — Красотку в синем? — уточнил Дея. Заметив моё недоумение, он пояснил. — Новая статуя внизу. — Она из гробниц Старой столицы, — прорычала Омиши. Глаза у Деи стали как две мануги, круглыми. — Н-но!… — Именно. — Вы сказали директору Ляню? — Сказала. — И что он ответил? — Что я развожу панику на ровном месте. Мол, это всё мои страхи, всё законно, бумаги в порядке, и вообще статуи, если бы не захотели, не выпустили. Поэтому нам не о чем беспокоиться: что бы ни случилось, мы не виноваты. — Ага, как же, — Дея почесал затылок. — И что будем делать? — Ты — работать. Подождём. Если где-то затаилась гадюка, пусть выползет сама. Не будем шевелить траву, — чёрная женщина поднялась и оказалась ростом даже выше меня. Только ещё она была тощей, как тряпичная кукла на верёвочках. Вот уж кто точно на человека не похож! Брр! — А вы… — Аль… Алайя, — представилась я. — Омиши, — подумав, она добавила на алуши. — Ты не обольщайся. Он бабник. И не по девочкам. Я открыла рот, закрыла, но не нашла слов ни возразить, ни спросить, что же она имела ввиду. Так и смотрела ей вслед. — Фух, — выдохнул Дея и прошептал, — я уж думал, всё, не уйдёт. Это старшая хранительница, моя начальница. Она та ещё злыдня. — Ага! — закивала я. Вот уж точно, жуткая женщина! — Поэтому давай-ка я тебе покажу каталоги, заодно и поедим, а? Каталоги оказались двумя огромными книгами, сшитыми из светокопированных страниц. Каждая была страниц в пятьсот, не меньше, и Дея едва их поднимал. К моему счастью, внутри в основном были фотографии: экспонат, шесть серых фото с разных сторон (бока, верх, низ) и полстраницы описаний. Название предмета, описание, возможное происхождение или место находки. Между делом, листая серые пачкающие пальцы страницы, я спросила у Деи: — А почему Джиза — город пророков? — Там пророков много было. Да и сейчас каждый год один-два объявляются. Да уж. Исчерпывающе. Мы просидели до темноты, съели обеды и разговаривали только о деле, как и обещал Дея. Он даже ни разу не взял меня за руку и не говорил никаких глупостей. Признаться, я поверила, что он учёный и зауважала его. ...интересно, кем всё же работает Сай? Я не удержалась и спросила у Деи. — Без малейшего понятия, — пожал плечами тот. — А тебе зачем? — Да просто интересно. Он часто приходит к матушке Амири, — я ведь не вру, верно? Он и правда приходит время от времени. Не часто, да, но приходит же! — и мне стало интересно. Жрецы мне не отвечают, а ты вроде как его знаешь. — Мы просто бывшие одноклассники. Учились детьми в одном классе, а это когда было, — пожал плечами Дея и повёл меня смотреть на шкаф с его фигурками. Там, за стеклянными дверцами, стояли глиняные девицы с толстыми щеками и надменными взглядами узких глаз-щёлочек. Дея сказал, что это те, с которыми он работает сейчас. Изучает стиль, определяет работу одного мастера — всех их нашли в одной гробнице — и будет писать об этом статью. Если повезёт и музею дадут денег, сделают анализ материалов. Тогда он узнает ещё что-нибудь. Я слушала его умные слова и хлопала глазами. Себя я ощущала немного… глупой. Я, разумеется, давно поняла, что я не очень умная и уж точно не самая сообразительная. Но Дея столько всего знал, что невольно на сердце зародилась глухая тоска. Вот он занимается интересным и уважаемым делом. Сай тоже где-то сейчас занят и тоже наверняка интересным. Мои жрецы заняты важным делом: они не только служат богам, но и помогают нуждающимся, дают утешение, следят за порядком. Одна я — Аля-без-памяти. Только и умею, что запираться со словарями и переводить то, что смог бы перевести любой житель восточных кварталов алулу. Я засобиралась домой, когда случайно увидела в окне, что темнеет. Окна в хранилище были плотно закрыты жалюзями так, что даже днём приходилось зажигать свет. Дея сказал, что так надо. Уж не знаю, зачем надо, но домой я из-за этого отправилась куда позже, чем планировала. Честно говоря, никогда не забиралась в темноте так далеко. Дея объяснил, как мне добраться до храма. С площади на трамвае обратно не уедешь, и надо пройти вдоль музея до парка. От ворот парка по диагональной аллее до трамвайной остановки. Заблудиться, по словам Деи, было негде. И людей в этот час на всём должно было быть много, бояться нечего. Главное — не сворачивать. Он рвался проводить меня, но я решительно отказалась. Во-первых, я не маленькая, а у нас не свидание. Во-вторых, я от него устала и всё внутри вопило, что мне надо побыть наедине с моими мыслями. Главное — не сворачивать, бормотала я про себя, идя вдоль музея. Дея выпустил меня через служебный выход, в маленькую улочку между музеем и его хранилищами. Здесь было уже темно и безлюдно. Фонари висели прямо на стеклянном фасаде музея. Света они давали немного. Один, впереди, мигал и нервировал меня. Я оглянулась. На улочке я была одна. Что там Дея говорил? В это время в городе никто не спит? До парка я шла в полном одиночестве. А вот за чугунной аркой с богиней вод и чайками и правда было много людей. Гуляли парочки, какие-то подростки пили пиво. Мне даже стало завидно: люди в парке как будто не чувствовали времени. Гуляют и гуляют, как будто не надо бежать по домам. Из темноты одной дорожек донёсся дружный смех и треньканье цинтры: там пели похабные песенки. Даже мороженое всё ещё продавали. Нужная мне трамвайная остановка выглядела ужасно невзрачно: грязный, заросший лохматыми кустами стеклянный павильон, вросшие в асфальт старые пути и абсолютно пустая улица, на которую выходят даже не дома, а глухие стены и заботы. Если бы не пара машин, стоящих на обочине, я бы решила, что это место совершенно заброшено. Через четверть часа — по расписанию уже должны были пройти два трамвая! — я уже не была так уверена, что пришла туда, куда надо. Я ещё раз посмотрела на расписание, потом на часы в телефоне. Всё верно, вот прямо сейчас должен пройти тридцать седьмой трамвай. Я вытянула шею и посмотрела в сторону площади: нет, ни единого признака трамвая. Вот же не повезло! Я в раздражении достала телефон и развернулась в сторону парка. Надо вернуться к музею, там наверняка есть какой-нибудь ещё трамвай или автобус, на котором можно доехать до нас. Спрошу у людей в парке, кто-нибудь да поможет. Или позвоню домой, девочки подскажут, что делать. Из кустов на меня смотрело лицо. Я ойкнула и чуть не выронила телефон. Секунды три ушли на попытки поймать его и не дать упасть на асфальт. Я сама чуть не потеряла равновесие. А когда выпрямилась, посмотрела на мрачную зелень за остановкой. Из кустов на меня смотрело лицо. Бледное, узкое, с чёрными провалами глаз и рта, всклокоченными короткими волосами и каких-то тряпках. Существо моргнуло и сдвинулось вперёд, к свету. Это был человек, вот только очень бледный, а глаза у него — совершенно безумные. Я моргнула. Нет, бледная голова и правда торчала из кустов чуть левее от остановки и пялилась на меня. — Вали отсюда, пучеглазый! — я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно злее. Пучеглазый сморгнул ещё раз и сделал неприятное движение челюстью. Нормальный человек на моём месте испугался бы и попытался сбежать. Я же почему-то поняла, что не убегу. Просто не успею, да и куда бежать? В парк — это мимо этой головы. Прочь? А куда? По спине побежал холодок, а в голове появилось осознание, что бесполезно. Пальцы походели. Умом я понимала, что бояться нечего, совершенно.Это же просто какой-то псих в кустах. Мало ли их в город! Вон по рынку бродил скорбный головой из храма богини Кумы, и чего, он страшный, что ли? Да, он страшный, но совершенно безобидный. Ребёнок лет пяти в теле здоровенного дядьки. Разве он кому-то причинял вред? Нет. Ходил, клянчил сладкое или пускал в каналах лодочки из газет. То-то же. Это ему люди вредили. Не все же добрые, как мои жрецы. Поэтому, белая голова в кустах совсем не страшная. Нисколечки. Ничуть! В этот момент из мрака появилась она. Молочно-белая женщина в пышной шелковой хуми и с белыми, сияющими волосами. Она парила сияющим белым облаком из шелковых юбок и рукавов над зарослями и смотрела на меня. Вот тут меня и сломало. Я испугалась. Испугалась искренне, так сильно, как только могла. Фонарь над остановкой взорвался, раздался грохот, ущам и глазам стало больно. Я заорала и отпрянула от чудовищ. Перед взглядом заплясали пятна. Запахло горелым шелком, зазвенело разбивающееся стекло. Мой взгляд помутился, я видела только белые вспышки и расцветающие сизые кляксы, и от этого мне стало только в сотню раз страшнее. Кто-то орал от боли. Я заметалась, споткнулась и упала на асфальт. Завыли автомобильные сигнализации. Вопль боли и мои крики утонули в их оре. Все боги мира, за что мне всё это?! Что я такого натворила, что так мучаюсь, что всё это со мной происходит?! Я всхлипнула. Сил кричать больше не осталось. Я попыталась встать, споткнулась и снова упала. Сейчас, сейчас мне сделают больно! Что-то произойдёт! Текли секунды, меня никто не трогал. Пятна перед глазами наконец-то сошли, и я сумела подняться на четвереньки. Правая рука горела огнём. Я кое-как сосредоточила на ней взгляд и увидела кровь. Наверное, оторвало пальцы, мелькнуло в голове. Шум в ушах утих, и я обнаружила на коленях посреди пустой улицы. Все стёкла в остановке были разбиты, фонарь лопнул. Подвывали автомобили вдоль улицы. Бледных призраков нигде не было. Ни лица в кустах, ни летающей женщины. Я оглянулась. Мой телефон валялся на асфальте в шаге от меня. Я его подняла и удивилась, какой же тёплый у него корпус. Попыталась включить. Вот чёрт, не работает! Меня снова охватил страх. Что мне делать? Всё это плохо-плохо-плохо! Я разнесла остановку посреди огромного города, в самом его центре, сейчас здесь будут десятки людей! Мои ноги оказались сообразительней меня. Я ещё думала, что же делать и как позвонить в храм или хоть кому-нибудь и попросить помощи, а они уже унесли меня в переулок на той стороне улицы. Очень вовремя: кто-то заметил разгромленную остановку и позвал людей. От его крика я вздрогнула и бросилась бежать. К счастью, переулок не был тупиком. Через пару дворов и ещё один переулок я добежала до широкой и людной улицы. Тут ездили машины, на террасах кафе сидели люди, где-то играла музыка. Машин не было, а посреди булыжной мостовой лежали трамвайные пути. Но главное, тут были люди и не было никаких призраков. Я выдохнула и оглянулась в поисках таксофона. Сеф понял всё с полуслова, уточнил, где я нахожусь, и велел никуда не уходить. Я пообещала ждать его в маленьком кафе рядом с таксофоном. Хотя кафе — это ещё сильно сказано. Маленький закуток с холодильником и кофе-машиной, где уже двоим тесно. Вместо террасы у них было огромное открытое окно, в которое передавали заказы и пара столиков со старыми гнутыми стульями. Я заказала себе кофе и пару лепёшек с начинкой. Потом ещё пару. От пережитого я хотела есть, и отказать себе не могла. — Трудный день? — спросил бариста, передавая мне ещё одну чашку кофе. — Да, в музей к другу ходила, — бодро отозвалась я. — И как, интересно? — Ага, очень! Смотрели на терракоту Северного Царства! — я широко улыбнулась. Бариста тоже улыбнулся, похвалил мой выбор и спрятался за прилавок. Сеф всё никак не приезжал. Я оглянулась. Улица, на которой я устроилась, была совершенно незнакомой. Между домами висели бумажные фонарики с лампами, гуляли люди, проезжали мопеды доставки. Дома стояли старые, но куда красивее, чем у нас: с лепными колоннами, балкончиками и ажурными окнами. Такие изящные и нарядные! Я бы хотела здесь жить, если бы только по ночам тут не катались с грохотом трамваи и не светили сотни фонариков. Сеф всё никак не приезжал. Я покрутила в руках телефон. Он так и не ожил. Маленький аппарат едва уловимо пах горелым пластиком и напоминал мне, что я не сошла с ума. Я видела бледную голову и летающую женщину, а не перепугалась собственной тени. Через четверть часа после звонка на улице появилась машина полиции. Она медленно прокатилась через гуляющих людей и остановилась прямо передо мной. Я сидела на окне кафе у таксофона и пила вторую чашку кофе. Ну вот и всё. Я допила кофе. Интересно, успею доесть лепёшку? Из машины выполз невысокий паренёк в чёрном полицейском шени и направился к кафе. Заказал два кофе и лепёшки. Оказалось, он тут уже не первый раз берёт кофе, потому что бариста приветствовал его, как старого знакомого. — Ночной вызов? — посочувствовал он, доставая из витрины-холодильника лепёшку. — Да снова эти… — буркнул паренёк. — Одарённые. Теперь остановку на Старой Парковой разнесли. — Поймали? — бариста налил ему кофе. — Да нет. Попытались, сбежали в парк. А потом прибежали карсножо… из Суда. Я чуть не подавилась лепёшкой и закашлялась. Вот теперь мне точно конец. Мой истеричный кашель привлёк ко мне внимание. Я кое-как прокашлялась. — Извините! Подавилась, — я попыталась улыбнуться. И полицейский, и бариста немедленно потеряли ко мне всякий интерес. — Может, просто шпана гуляла? — Её как будто… Стёкла все разбились и осыпались. Я такое только в кино видел. Так что одарённый, больше некому. — Может быть, её взорвали? — Тогда бы осколки разлетелись. Поймать бы и посадить на цепь, придурков. Надоели уже. Скоро что-то будет. Ивовые тоже повылазили... Я облизала пальцы от потёкшего из лепёшки соуса. Будь что будет, пусть везут в суд. Даже такие трусы, как я, не могут бояться вечно. Я уже была готова встать и во всём признаться, когда братик выкатил из переулка напротив. Все боги мира, я никогда ещё не была так рада его видеть! Братик улыбнулся мне, перебросился парой фраз с полицейскими, которых, оказывается, знал, и повёз меня домой. В храме сестрёнки усадили меня на кухне, дали чашку с чаем, и Амири велела выкладывать. Я рассказала всё, что случилось, даже ничего не приукрашивала. Я видела и голову в кустах, и летающую женщину — и была уверена, что мне не привидилось. — Я не сошла с ума, — повторила я и сжала ткань штанов на коленях. — Я не сошла с ума и я правда её видела. Мой голос дрожал от едва сдерживаемого плача. Вот что я за человек? Оказалась в безопасности — и тотчас же нос полон воды, глаза потекли, а голос не слушается. — Милая, мы тебе верим, просто…— протянула Амири. — Я всё видела! — Вот только что ты видела и как это истолковать, — вздохнула матушка. — Белая Госпожа — это старая городская легенда. — Не городская, а Старого Порта, — поправила её Кира. Амири закатила глаза. — Это не важно, Куи. Белая Госпожа — это легенда. — У меня были не галлюцинации. Полицейские вон нашли следы, — я оглянулась. Нет, я дома, я в безопасности! Сюда никакая белая госпожа не проберётся. Наверное. Мау налила мне ещё чая и повела спать. Я не стала спорить. Влезла под своё одеяло. Потом не выдержала — и проверила окно. Деревянная рама показалась мне ужасно хлипкой. За дверью прошел, шаркая тапками, Сеф. Я закрыла форточку и вернулась в кровать. Пол холодил ноги через тапочки. Приближалась осень, и по ночам стало прохладней. Наш дом уже не так прогревался на солнце. В темноте я видела контур окна и слабые отблески садового фонарика среди фруктовых деревьев. Пахло старым домом, пылью, чем-то таким, что мне знать это было неоткуда — но я знала. Моё прошлое ещё было где-то в моей голове, я это знала. Но не могла дотянуться. Только когда я делала вид, что мне совершенно не интересно и я уже смирилась, прошлое давало о себе знать мимолётным ощущением. Глупая Аля-без-памяти. Теперь ещё, наверное, и сумасшедшая. И куда ты собралась съезжать? Я спешно залезла под одеяло и закуталась в него почти с головой. Уши уловили ещё один хлопок дверью — скрипнули петли. Наверное, Амири тоже отправилась спать. Я закрыла глаза. Подумаю обо всём завтра. На завтра всё случившееся стало казаться полной бессмысленностью. Что за голова в кустах? Что за летающая женщина? Наверное, мне и вправду привиделось. Поэтому, когда ко мне приехал Дея, я ему ничего не рассказала. Доехала, благополучно, без проблем. Надо же, кто-то разбил ту самую остановку? Я уже уехала! Да, успела до того, как трамваи встали на площади из-за сломанного вагона, честно! Дея сделал вид, что поверил. Он, как и обещал, привёз пачку копий каталога для перевода. На дне папки я обнаружила статью про шелка Джизы, о которой мы не договаривались. Копия статьи была плохой, буквы блеклыми, а сам текст сложным и полным незнакомых терминов. Дея клятвенно заверил, что я быстро в них разберусь, а в чём не разберусь, он мне поможет. Мне хотелось В следующий раз мы встретились через три дня, и мы правда сидели почти четыре часа в кафе и редактировали перевод. Всё это время Дея обнимал меня за талию и гладил бок. — А говорил, не будешь заигрывать. — А я разве заигрываю? Я прямо говорю, что ты мне нравишься, — прошептал он мне на ухо. Я хихикнула и велела ему не отвлекаться. — Ну уж нет! У нас рабочие отношения, — возразила я, но его руку убирать не стала. По-моему, Мау дома начала о чём-то догадываться и что мы с Деей не просто так уходим от храмового фонтана обсудить мои переводы. Я пока дальше объятий и почти целомудренный поцелуев в висок ничего не позволяла, но чего уж себя обманывать: он мне нравился, мне было приятно его внимание, и, похоже, я всё-таки им увлеклась. Не знаю, влюбилась ли. Наверное, влюбилась тоже. Мне очень хотелось, чтобы он не думал обо мне ничего плохого, я наряжалась перед встречами и даже поймала себя на том, что стараюсь перевести его статьи вперёд рассказов для масты Кауша. Но мне было страшно. Оставался Сай, и я не знала, что с ним делать. Я не хотела с ним рвать и ссориться. Не знаю, была ли я влюблена в него, но даже мысли о мирном расставании — он же сам говорил, что не держит меня — наводили на меня тоску. Я не хотела, чтобы он пропадал из моей жизни. Наверное, это было мелочное и эгоистичное желание. Но я очень боялась потерять то, что уже имею. Дея… Дея был другим. Хорошим, красивым, умным, но другим. Хорошие богатые мальчики редко остаются рядом с нищими невзрачными девочками. Как бы мне не хотелось, но Дея в моей жизни лишь проездом. Я мучилась бы и дальше, но на моё счастье, всё решилось как-то само. Мои жрецы готовились к осенним праздникам урожая, и я осталась одна в доме. Все разбежались, кто на рынок, кто к соседям в храмы. Матушка с утра вызвала себе такси и уехала куда-то на другой берег. Сеф посадил Лилу на велосипед и вместе с Ло повез мальчишку родителям. Матушка перед отъездом попросила прибраться у неё в кабинете. Добровльцем вызвалась Кира, но почти сразу ей пришлось вернуться в храм, где поссорились две прихожанки. Помочь уже Кире вызвалась я. У меня ещё лежал недоделаный рассказ для журнала, но утром мне позвонил Дея и позвал встретиться. Просто так, в кафе, а потом погулять по набережной. Или ещё где-нибудь и не погулять. Он тоже бросил делать вид, что он не пытается за мной приударить. Последние дни мы с ним часто встречались. Пару дней назад он уговорил меня съездить погулять в сад при храме тысячерукой милосердной богини. Сад оказался огромным парком, а в прудах плавали карпы с жёлтыми спинками. Дея скормил им булку — и вода под мостиком, на котором мы стояли, вскипела от сотни раскрытых усатых ртов. Я ни с кем в парк не ходила и карпов не кормила. Только с Деей. И в музей не ходила. И в кафе тоже. Было ли это чувством или нехороший червячок на сердце прав, и я запала на деньги Деи? Эти мысли глодали меня, как бродячие собаки кости за мясным рядом. Переводить я не могла, а вот махать влажной тряпкой — вполне. Я тщательно пропылесосила кабинет, вытерла пыль и вымыла красивый чайный сервиз. Из него матушка намедни пила чай с гостями из храма Кимы — так за рекой называли Мать. Потом вытерла пыль со старого красного телефона на столе матушки. А потом… Не знаю, зачем я сделала то, что сделала. Оглянувшись на коридор и убедившись, что рядом никого нет, я подняла трубку и набрала номер Сая. Он ответил почти мгновенно. “Алле, матушка?” Я положила трубку. Потом подумала — и чуть сдвинула, чтобы он не смог перезвонить. Вытерла пыль, разложила книги, проверила их по каталогу, повесила свежие шторы. Перед уходом я положила трубку на место, закрыла дверь и убежала к себе. В комнате я заперлась и разрыдалась. Зачем я это сделала?! Глупая девочка без памяти забыла своё место и вообразила себе невесть что! Лучше бы я и дальше жила, ничего не понимая! Мне стало ужасно грустно от этих мыслей. Нет, я помню, мы договаривались и я самой себе обещала не выдумывать никакой большой любви. Но я не заслужила вот этого. Через бесконечно долгую минуту я оторвала лицо от подушки. Часы показывали семь вечера. Я провалялась почти два часа и никто меня не хватился. Никто даже не проверил, где я и что со мной. Я вытерла слёзы и высморкалась в полотенце. Ну и что мне теперь делать? Можно пойти погулять, поесть или попереводить. Но ничего из этого я делать не хотела. Оставалось ничего не делать сидеть тут и страдать. Страдать я очень не хотела и набрала номер Деи. Юлить не стала и прямо сказала, что хочу его видеть. Он, по-моему, немного испугался моего голоса. “С чего это вдруг?” — Я подумала, что а чего тянуть. Ты мне нравишься, Амири тебя знает, ты хороший парень. Он помолчал. “Слушай, ну, ты мне тоже очень нравишься…” — Тогда чего ждать? “Давай я тебе хоть цветочки подарю, а”. Мы встретились в двух кварталах от храма. Я была в шляпке и очках, Дэя приехал на такси. В руках у него был букет из розовых хризантем. Там же, прямо на тротуаре в сумерках мы впервые поцеловались. Дея был чуть выше меня, и таким большим, что я рядом с ним терялась. И очень мягким и сладким на вкус. Потом я уже поняла, что он намазался своим чёртовым блеском. Мы посидели в кафе и пошли гулять. На сумеречной набережной под звон трамваев мы снова целовались, и внутри меня всё ликовало. Когда мы начали искать приют на на ночь, я с трудом удержалась, чтобы не привести его в тот отель, где мы останавливались с Саем. Я его знала, была в нём уверена, но всё же… Пока я думала, Дэя уверенно привел меня именно в этот отель. Уверенно потребовал зарезервированный им номер и повёл меня туда. Регистраторша посмотрела на меня с интересом. Но её тяжелый взгляд ничуть не испортил мне удовольствие. Чёрт с ней. Потом обо всём подумаю. Дэя на вкус был, как булочка с ванилью. И был не совсем жестким, как Сай. Сай весь целиком состоял из жил и костей. А Дэя был весь из мяса. Широкий, плотный, с рельефным животом и огромными плечами. Меня он поднимал, как пушинку и таскал по комнате. Мы трахались на диване, потом он прижал меня спиной к стене и снова трахнул. А потом ещё и на ковре — у меня от этого все колени и ладони стёрлись. Я едва стояла — но ему и не надо было. Дея обхватил меня под грудью, и я так и повисла на его руке, не соображая. Перед глазами всё плыло, плясали какие-то звёзды, а разум пропал, как его не было. А Дея не унимался. — Тебе хорошо? — он чуть прикусил моё ухо. Я промычала что-то невразумительное, и Дея легко поднял и меня и закниул на кровать. — Не хочешь поучаствовать? — он развалился на спине, и я с радостью влезла на него. Его член был твёрдым, и я чувствовала каждый его сантиметр в себе. — Тебе нравится? — он подбросил меня на бёдрах. — Да! — взвизгнула я. Он лежал под мной, огромный, с широкой улыбкой и растрёпанными волосами. А я что? Я ничего, я от каждого его движения вопила, как девчонка. В какой-то момент я просто рухнула от усталости. Дея подтащил меня к себе и прижал к груди и ещё раз спросил, всё ли мне понравилось. Я снова промычала невразумительно, потому что слов у меня не осталось. Мне было хорошо. Наверное, даже с Саем не было так хорошо. Это я потом уже подумала, когда в моей голове появилось место для чего-то, кроме Деи, его огромного теплого тела и моего восторга. Мы проспали до рассвета, развалившись на совершенно мокрой от пота кровати. Утром я ещё видела сны, когда Дэя обнял меня, подтянул к себе и шепнул: — Ты безумная красавица, — он провёл пальцами по моему жевоту и между ног. — Ты всем девушкам такое говоришь? — Сейчас ты моя единственная девушка, — он обвёл пальцами мои губы и проник пальцем в лоно. — Самая-самая красивая. — Ммм, и сколько я ещё буду твоей самой любимой? — Долго. — Хорошо. Послезавтра я переезжаю из храма. Приедешь ко мне? — Обязательно, — легко согласился Дэя, перевернул меня и, подхватив под животом, подтянул к себе. Я охнула от толчка и вцепилась в простыни. В храм я вернулась уже после полудня, совершенно разбитой и на негнущихся ногах. Мне казалось, что все мои жрецы знают, куда я ходила и зачем. И осуждают. Ведь все видели, как я танцевала с Саем, а сестрёнки думали, что у нас с ним что-то есть. Не любовь, нет, но что-то, что накладывает обязательства. Но ничего не случилось. Меня никто не осуждал. Я всё же призналась в случившемся Куште, но та только пожала плечами. Сказала, что хорошо, что я нашла кого-то кроме Сая. Сай, мол, человек хороший, но уж точно не то, что мне нужно. Меня её слова только разозлили. Мне показалось, она знала, что Сай в городе, но не хочет со мной разговаривать. Я после того разговора посидела, подумала, и поняла, что да, наверное, больно, но раз Саю я не нужна, то чего навязываться? Зачем сидеть вечерами трезвонить ему на телефон? Вместо этого можно сделать что-нибудь полезное. Например, перевести пару страниц для Деи. После случая в парке я чуть было не отказалась от идеи съехать. Но время шло, ночи становились чуть-чуть длиннее, а случившееся стало казаться мне игрой воображения. В храм заходил Марух — не в форме, в обычной одежде — и пил чай с Сефом. От него мы узнали, что одарённого с трамвайной остановки никто не ищет. Случившееся списали на забрёдшую в центр банду одарённых подростков. Тафун вернулся в город пятнадцатого числа. Я случайно узнала об этом: поднялась в трамвай от редакции “Ивого листа” — а там он сидит рядом с контролёром. Тафун сильно похудел и был в простой одежде: полотняные брюки и белая боксёрка. На голове — соломенная шляпа. Только глаза остались те же, чёрные и злые. Я как его узнала, поспешила сесть подальше, в самый зад вагона, и мы сделали вид, что друг друга не видели. Я украдкой набрала домой сообщение и попросила меня встретить. На остановке меня ждала Мау. — Ты как раз вовремя, мы тебя искали. Квартира освободилась, надо спешить! — она потащила меня по улице пешком. Я попыталась рассказать ей о Тафуне, но быстро бросила. Мау велела придержать все мои истории для ужина, потому что нас ждёт большое дело! Квартира оказалась здесь, всего в квартале от храма, за Старой больницей. Домик я знала, внизу, на первом этаже была прачечная и лапшичная, а напротив — книжный, где я покупала себе словарь. Было уже темно, и дом смотрел на улицу слепыми мордами машрабий. — Сейчас жильцов мало, — пояснила мне сестрёнка. Она достала из кармана фонарик и осветила нам путь во двор. — Ты это, не думай чего. Дом хороший. Просто госпожа Муту умерла в прошлом году, а дети всё делили наследство. Все жильцы разбежались. — И они всё ещё делят? — Нет, вчера подписали мировую, — Кушта подвела меня к старой парадной двери. На широком деревянном карнизе были вырезаны Семь Старых Богов. Те, кого пощадила время, держали в неотбитых руках свои бубны, короны и жезлы молний. Дверь без труда открылась, и мы очутились в светлой пахнущей хлором и благовониями прихожей с зимней печкой. Горел свет, вокруг ламп вились насекомые. — У хозяина дома перед нами должок. Он приличный человек, если что, профессор биологии, но уехал в Митуви преподавать. Он согласился сдать одну квартиру нам. — Это очень мило с его стороны. И с вашей. Вы мне очень помогаете. — Аа, брось. Тебя к нам сам Мире скинул, так что не думай об этом. К тому же всё равно надо было что-то с этим долгом делать. Аму-Суни считал, что должен нам, так что пусть уже со своим долгом расплатится и не трогает Амири. Я постеснялась распрашивать Кушту, что это за долг и почему он тяготит матушку. Мы поднялись на третий этаж, разминулись с разносчиком прачечной, и сестрёнка открыла деревянную дверь под номером одиннадцать. Кушта по-хозяйски включила свет и велела мне осматриваться. Я очень робко сняла ботинки и зашла в тёмную комнату. — Да ты не стесняйся, — жрица зажгла свет и уселась на деревянный раскладной диван со старым тряпичным матрасцем. Я вздохнула и огляделась. Что я могла сказать? Комната. Большая. Наверное, больше даже нашей столовой. Из мебели только книжные полки, диван и писменный стол, подёртый стопкой журналов. На одной стене два окна, оба выходят куда-то во двор. Третье выходило на улицу: я слышала через машрабию вечерний шум. Под лампочкой билась какая-то ночная муха. Больше комнат в этой квартире не было. В коридоре одну стену занимал большой шкаф из грубых досок, за ним спряталась маленькая кухонька — там помещалась только плитка, столик и кухонный шкаф из всё тех же грубых досок. Перед старой машрабией на окне стояли умершие цветы. Ещё была ванная. Огромная ванная комната — настоящая комната, с окном, огромным зеркалом и дверцей в туалет. Туалет был настолько маленьким, что мои колени вряд ли поместятся за закрытой дверцей. Но всё же, ванная! Большая, светлая, с огромным окном… Правда, соседний дом прямо напротив него, но плевать! Мне не будет нужен будет общий душ, не будет никаких очередей, не будет женского и мужского часа, ничего! Я вернулась к сестрёнке. — Как тебе? Согласна? — Согласна. Очень согласна! Но я боюсь даже спрашивать, сколько будет стоит съём. — Об этом не думай до нового года, — отмахнулась Ло. — Работай главное. Ты умная и справишься. Я не могла с ней согласиться. Я не умная. Возможно, да, не дура, но толку-то от этого? Я трусиха, я ленивая, я не знаю, чего я хочу, я смотрю в прошлое и никак не думаю о будущем. Вот и теперь, вместо радости от исполнения мечты, я чувствовала только ужас. Всё моё естество вопило и требовало немедленно перестань глупить, отказаться от всего и вернуться в храм, в маленькую каморку в общем доме, с тремя крючками и тряпичными занавесочками на окне. Там тихо, там безопасно, там все свои, там мы уже жили, там нам все свои. Я вернулась в огромную ванную и украдкой вытерла слёзы. Так и стояла минуту, зло глядя на своё перекошенное отражение в тёмном стекле, и думала, какая же я жалкая трусиха. Ведь что я, в сущности, теряю? Мне помогают, нашли местечко по карману, обещали подкинуть денег, если облажаюсь и буду тонуть. И принять в храм тоже обещали. Всё будет в порядке. А я приложу все силы, чтобы так и было. Сай объявился сам, прямо на следующий день, как я решила переезжать. Я садилась на велосипед, чтобы скататься к слиянию рек и там встретиться с Деей. Накануне я купила коричневый карандаш и наконец-то нарисовала себе глаза и брови. В зеркале моё лицо уже не выглядело таким рыбьим, как раньше. Настроение было хорошим, и Сай в мои планы никоим образом не входил. — Привет, — он был, как всегда, в летних брюках, футболке и своей шляпе, под которую прятал волосы. — Ага, — кивнула ему. В гараже остался только велосипед Сефа, а у него, как всегда, слетела цепь. С него постоянно слетала цепь, уж не знаю, почему. Вот и сейчас слетела, едва я попыталась прокрутить педали. Пришлось слезать, искать в кармане бумажку и сажать цепь на место. — Сломался? — Сай подошел и встал около сарая. — А? Нет! — Цепь с щелчком встала на место, и я прокрутила педаль. — Извини, я спешу. — Какие-то дела? — он чуть-чуть сдвинулся так, чтобы я не могла прокатить велосипед, не задев его. — Аля, извини, я был очень занят по работе. — Которая ужасно опасная, я помню, — я нахмурилась. — Я не дура, помню. Он замер и как-то очень странно на меня посмотрел. — Нет. Это была прошлая работа. Нынешняя спокойней, но иногда приходится пропадать. — Да-да, то ты тоже писал, — я бедром развернула велосипед и покатила его в обход Сая. Он поднял руку и положил мне на плечо. Меня словно электричеством прошибло. Я шарахнулась в сторону и вскрикнула. Он тотчас же отпустил меня. — Блин, я тихо сказала, что ли? — я наконец-то не смогла сдержаться. Рука горела огнём. Я даже схватилась за предплечье, едва не уронив велосипед. Вот что он со мной сделал? Думал, если — Я занята! У меня работа! Если я нужна — позвони заранее! Несколько секунд мы буравили друг друга взглядами. Мне хотелось заорать, огреть Сая чем-нибудь тяжелым, наговорить гадостей и ещё раз стукнуть. У меня все мышцы в теле напряглись так, что плечи распрямились, а волосы на затылке зашевелились. Сай очень медленно сделал шаг назад. — Извини. Я залезла на велосипед, чуть не упала, выпрямилась, прокрутила педаль и зажевала штанину. Сай всё это время молча стоял. Я кое-как выдернула штанину из цепи — чёрт, новые брюки, а теперь на них уже дыры! — и поехала. Через квартал поняла, что ехать не могу, затащила велосипед в какую-то подворотню и села там на ступеньки дворницкой. Перед глазами всё плыло. Несколько минут я мужественно держалась, а потом разревелась. Так и сидела, хлюпая носом и глотая слёзы. Было ужасно обидно, хотелось орать и бить посуду. Как он вообще посмел пропасть и явиться ко мне с таким видом, как будто ничего не случилось! Не позвонил, не предупредил, даже не спросил, как я и не извинился. … ах да, он как раз извинился. Я зло вытерла слёзы и достала телефон. Дея оказался свободен и был не прочь встретиться где-нибудь не в кафе. Он назвал адрес, это оказалась мелкая гостиница в квартале от музея. В номере было панорамное окно, белые шторы, чёрный кафель в душе и огромная кровать. Дея принё с собой вино и какие-то мятые бутерброды. Выглядели они совершенно неаппетитно, и я не стала их есть. Дея не стал настаивать и съел их сам. Мы валялись на диване, смотрели по телевизору какой-то фильм. Фильм был на малакском, я его не знала. Но и без слов было понятно, что происходит: крутой киллер — Дея утверждал, что киллер, а я не спорила — мстил плохим парням за смерть любимой. Тем словам, что произносились, перевод и не был нужен. Победил ли герой своих врагов, я так и не узнала. Где-то на середине фильма Дея повалил меня на спину и прижался лицом к груди. Мы разделись, и повалилсь на кровать. Я хихикнула и запустила пальцы в волосы. Такие мягкие, не то, что моя отросшая мочалка на голове. У меня волосы жесткие, некрасивые. И чего он во мне нашел? От мысли, что я, такая странная, долговязая и некрасивая, ему понравилась, я расплакалась. Я не хотела, но слёзы всё равно брызнули из глаз, как я не старалась их спрятать. — Ты чего? — Дея откатился в сторону и с беспокойством заглянул в лицо. Я замотала головой и пробормотала “не знаю”. Он обнял меня и поцеловал в висок. Вышло почти целомудренно, если бы мы не были голыми и его член не прижимался к моим ягодицам. От этой мысли мне стало ещё хуже. Он такой красивый, такой сильный — и я, такая глупая, такая некрасивая и никому не нужная. Я пропала, потеряла память — а меня до сих пор никто не нашел. Старый страх, что мен явыгонят из храма, вернулся. — Тш, — Дея сел и обнял меня. Потом вытер пальцами мои слёзы. — Что случилось? Я замотала головой, но он не отставал, и я выдавила из себя, что переезжаю из храма. — Ну так это же хорошо! — Дея широко улыбнулся. — Ты же этого хотела? — Уже не знаю, — прошептала я, но плакать перестала. Хлюпнула носом. Как же глупо вышло! И чего я разревелась? — Мне кажется, что я никому не нужна, — я вытерла нос. Дея нахмурися и поцеловал меня. Мы целовались так долго, что мне показалось — целую вечность. — Ты красивая. Ты очень милая и добрая, — он наконец-то отпустил меня и улыбнулся. — И наверняка нужная. Вот мне на пример. — Ага, — я всхлипнула и не стала уточнять, что сынок госпожи Амы мне точно не пара. Вот красивая девушка из стеклянного дома господина Фэ — другое дело. Кто угодно, но не глупая Алайя-без-прошлого. — Так дело не пойдёт, — он повалил меня на бок, развёл ноги и навалился почти всем весом. Член ткнулся мне в промежность, и тело вздрогнуло. — Ты умная, красивая и у тебя большое будущее. Не смотри назад, это глупо. Надо будет, прошлое само до тебя добежит, — он прикусил зубами кожу над ключицей и последние слова смазались. — Живи сейчас, а? И направил свой член прямо в меня. Я думала, что уже стёрла внутри всё, что не способна ничего уже чувствовать — но это плавное движение отшибло мне и разум, и чувство реальности. Слёзы просохли, и я сжала его бока бёдрами. — Ты молодец, — шепнул мне на ухо Дея и вбил из меня ещё один стон напополам со смехом. Ко дню переезда я успокоилась. Стоило мне это ежевечерних медитаций и упорной работы. Я рассудила так: не будет времени на глупые мысли о моих мужчинах — значит, не будет времени на глупые страдания и метания. План сработал. Я и правда перестала думать, сравнивать Дею и Саю и мучиться, с кем мне остаться. Я твёрдо решила ничего им друг о друге не говорить, а подождать и обжиться. А там уже что-нибудь да решится. Сай один раз приходил в храм. Он снова схватил меня за руку, но на этот раз всё вышло куда лучше: разозлиться я не успела, а от его виноватого вида и тихого голоса мгновенно успокоилась. Мы посидели у фонтана, поговорили, и расстались очень хорошо. Сай пообещал помочь мне перевезти вещи. Я согласилась и договорилась с Деей, что мы встретимся на следующий день в музее. Но, как всегда, всё пошло не по моему плану. По моему плану никогда ничего не идёт. Наверное, если я придумаю план, как мне никогда и ни за что ничего не вспомнить, я через пару часов вспомню всю свою прошлую жизнь и толпу родственников, которые стоят того, чтобы потерять память. В день переезда утром позвонил Сай и, извинившись, сказал, что не сможет навестить меня в день новоселья. Мол, работа. Я стояла и хлопала ртом, как рыба. Снова эта чёртова работа! Быстро извинившись, Сай сбросил звонок. Я так и осталась стоять слушать гудки и осознавать услышанное. Нет, ну почему он всегда всё портит своей работой! Ну уж нет, этот день он мне не испортит! Я набрала номер Деи. Тот долго не отвечал, а когда ответил, был явно чем-то рассержен. Чуть не наорал на меня. Я робко пригласила его к себе к семи, но Дея выплюнул, что он сегодня не может и бросил трубку. Потом перезвонил и уже спокойней извинился. Но всё равно, я сидела, как будто опплёванная. В душе клубилась всё та мерзкая обида. Никому я не нужна по-настоящему. Никому. Одна я одинёшенька. Одному — потрахаться пару раз в неделю, второму — да тоже полюбиться. Нет, потрахаться. Именно что потрахаться, скинуть всё физическое напряжение. Сай себе на уме и хитрый гусь. Дея вроде не такой мерзкий, но мы с ним разные. Кто я, а кто он. Ему вон, семья всё даёт. А мне хорошо, что жрецы помогли. Оправилась бы я в приют для бездомных, научилась бы там загружать стиральные машины в химчистке и переселилась бы куда-нибудь на окраину в грошовую квартиру. Одни боги знают, что там случилось бы с такой, как я. Я сидела на своей кровати, в тапках на босу ногу и пыталась понять, что же я делаю не так, что вся моя жизнь — не такая. Оленёнок один вон меня любит, мелькнула мысль. Я вздрогнула: это была мысль из прошлой жизни. Я ухватилась за неё, попыталась удержать её в руках, но она уже рассеялась, как дымок. Ни следа не осталось. Что за оленёнок, кто это такой? Оленёнок. Я порылась в вещах и достала папку с документами. Там, между паспортом и медицинской картой, лежала открытка с оленёнком. Она лежала у меня в сумке в день, когда я нашлась. Обычная открытка, такие продавались на почте. На ней не было ни единой пометки, которая говорила бы хоть что-нибудь обо мне. Оленёнок. Слово не отпускало меня. Это было единственным именем — или прозвищем — которое я вспомнила. Я вспоминала ощущения, я вспоминала эмоции, но ни разу — человека. Наверное, Оленёнок, кем бы он не был — да хоть настоящим оленёнком! — был мне очень дорог, раз я его вспомнила. Мысль о том, что там, за стеной забвения, была жизнь, где было, наверное, всё, и семья, и друзья, принесла умиротворение. Когда сестрёнки зашли за мной, я уже успокоилась и даже радовалась тому, что у Деи дела. Чёрт с ними с обоими, не больно-то и нужны! Я сама справлюсь. И в свой новый дом сама перееду. А потом уже разберусь с ребятами. Расскажу им всё, как есть. Я не сделала ничего такого, чтобы стоило криков и сцен. Разойдёмся мирно. Сай вон вообще сколько твердил, что готов отпустить меня в любой момент! Все мои вещи уместились в трёх мешках. Один я повесила на спину, второй лёг в корзину велосипеда, третий повёз Сеф. Мау поехала на его багажнике и всю дорогу у неё был вид, как будто она ужасно боится упасть. — Так просторно! — Мау ещё раз обошла квартиру и зачем-то проверила на прочность машрабию. Деревянная решетка затрещала, и сестрёнка испуганно отпрыгнула. — Ну, комната всего одна, — скромно потупилась я. При свете дня квартирка показалась мне ещё лучше, чем в первый раз. Тем более, что в храме-то моя каморка была меньше даже здешней ванной. — Ну и правильно, ты не жрица. Это нам ничего не надо, — Мау хихикнула, посерьёзнела и достала из своей сумки свёрток. — Вот, это тебе на новоселье. Тут посуда есть, но своя всяко лучше. Возьми на память о нас. Я разобрала свёрток и увидела внутри две чашки с цветами полдюжины ложек и вилок. — Спасибо. Чтобы я без вас делала? — Мы тебя всегда ждём в храме, — вместо ответа Мау меня обняла и расцеловала. Потом обнял Сеф. — Если будет тяжело, возвращайся к нам. Комната тебя ждёт. Я кивнула, и они поехали домой. Вот и всё. Я осталась совершенно одна в пустом чужом доме. Пустые стены, два шкафа. Один — в стене, второй — книжный и совершенно пустой. Только на одной из полок лежала горка из грошевых детективов и Золотой Песни, которую раздавали в храме Матери на другой стороне рынка. Куль моих вещей убого лежал в маленьком коридоре. Пусто-пусто-пусто. Мне всё придётся наполнять с нуля. Что шкафы, что жизнь. — Ну уж нет! — я включила радио на стене, открыла решетку машрабии в комнате — она скрипела и обсыпала меня пылью — и принялась обживаться. Я развесила свои вещи по крючкам и вешалкам в стенном шкафу, перемыла всю посуду, поставила свой словарь и грошевые журналы на книжную полку. Здесь же поставила чашки Мау и рядок маленьких бронзовых фигурок Аспектов. В обед — я ела рыбный пирог, прихваченный из храма — позвонил Дея. “Аля, слушай, тут такое дело… Ты уже переехала?” — Ага. Зайдёшь? Адрес... “Не-не-не, записывать некуда, а я всё равно не запомню. Аль, извини пожалуйста, дела навалились. Я ближайшие два дня буду занят!..” — Семья? — догадалась я. “Угу. Она самая. Ничего серьёзного, но… извини пожалуйста. Мне очень жаль! Как освобожусь, приеду к тебе!” — Ничего страшного, — я и правда не сильно расстроилась. — Приезжай когда сможешь. Может быть, я перевод успею доделать. После еды позвонил Сай и спросил адрес и можно ли зайти. Сказал, что на работе он в ближайшие сутки не нужен и хочет меня проведать. Я согласилась, помыла голову, а потом попробовала разложить диван-кровать, но что-то сделала не так. Внутри дивана хрустнуло, одна половина застряла приподнятой, и я бросила её как есть. Сай приехал ко мне вечером и всё починил. Он просто сел на застрявшую половинку, и она с щелчком встала на место. — Ничего, не развалится, — чуть улыбнулся при виде моего лица. Потом оглянулся. — Неплохо! А ты живёшь на широкую ногу. — В храме помогли. Я плачу в два раза меньше, чем соседи. Только это секрет, — я села рядом и сложила руки на коленях. — Я буду приходить в храм и помогать им с делами. Ещё на следующей неделе матушке понадобится переводчик в городском совете, и я пойду с ней. — Круто, — Сай поцеловал меня в висок. — Теперь не будем прятаться по чужим углам, верно? Внутри меня всё запело. Как райские птицы из песни, как хор небесных дев над воротами в моём храме. Мы не будем прятаться по чужим углам! Значит, всё в силе, он никуда от меня не денется, всё будет хорошо! И никаких пропаж и работы на целый месяц! Наверное, мой восторг проступил у меня на лице, потому что Сай внезапно засмеялся и поправил мою чёлку. А потом мы целовались. Диван оказался что надо. Чего мы на нём только не делали, он ни разу не скрипнул. Только когда мы сползли на пол и я упёрлась на него руками, со скрипом стукнул спинкой стену. Вышло так громко, что мы расхохотались. А так — отличный диван. — Будешь сюда приходить? — тихо спросила я, когда мы легли отдышаться. Я положила голову Саю на плечо, тот приобнял меня. По его руке бегали синие искры. Как мне не объясняли, как работает одарённость, я не понимала. Вот у Сая — это огонь. Огонь из ничего, из ниоткуда, просто подарок богов. У дургих одарённых я ничего подобного отродясь не видела. — Буду, — Сай вздохнул. — Ну ты и даёшь. — Я соскучилась, — я перевернулась на бок и провела пальцем по его груди. Я не врала. Я правда соскучилась и правда именно по Саю. По его угловатым плечам, по костлявой заднице и длинным волосам, которые постоянно путались, везде лезли и мешали, как их не заплетай. Дея, конечно, был классным. Но Сай тоже мне нравился. Я поймала себя на мысли, что была бы не против, если бы можно было крутить роман с ними обоими. Нет, не заниматься сексом с каждым из них время от времени. А чтобы они знали друг о друге, знали о моих чувствах, приняли это и не призывали меня к порядку. Может быть, они бы подружились! Вот это было бы здорово! Мои мысли разорвал мерзкий пикс телефона. Сай вывернулся из моих рук, свесился с дивана и достал свой телефон из брюк. К моем удивлению, отвечать он не стал, сбросил звонок. — Не хочешь отвечать? — Не хочу. — Чего так? — Аль, ну чего так. Не хочу и всё. Завтра позвоню, — Сай набрал сообщение, погасил экран и отложил телефон. — Кто это? — Ммм, работа, — пробормотал он и повалил меня на спину. Я хихикнула, когда он прикусил кожу под грудью. Раздался звонок в дверь. — Ты кого-то ждёшь? — Сай не поднял головы. — Не-а. — Тогда пусть валят. Звон стал настойчивей. Кто-то начал пинать дверь. Мне стало не по себе. Сай недовольно оторвался от моей груди и посмотрел в сторону двери. — Ты уверена, что больше не звала никого? — Нет, разумеется. У меня же никаких друзей нет, может быть, соседи? — предположила я. Вот только что я натворила, чтобы колотить дверь? Может быть, диваном прямо над головой стукнула? — Тогда я их спущу по лестнице, — прорычал Сай и поднялся с кровати. Он натянул трусы и пошел открывать. Я подскочила и принялась искать свою одежду. Не хватало ещё, чтобы он правда кого-то спустил с лестницы! — Кому там неймётся? — Сай распахнул дверь. Я металась по комнате и искала трусы. Не нашла, натянула домашние шорты так. Лифчик перекрутился и не желал налезать на грудь. В ушах гремело моё собственное дыхание, а через него доносились обрывки голосов. Я чуть не упала, поймала от щербатого пола занозу в ногу и побежала как была, спасать ситуацию. — Так вот ты к кому бегаешь! — голос принадлежал не Саю. Он был нервным, злым, но почему-то знакомым. Я сдула с глаз чёлку и замерла. В раскрытой двери моей квартиры стоял Дэя. Я уставилась на него на него через плечо Сая. Он уставился на меня. — Это не то, о чём ты подумал! — тонко пропищала я. — Дей, я всё объясню! Это правда не то, о чём ты подумал! Ага. И что ты ему объяснишь, глупая Аля? Что тут у тебя можно понять неправильно? Сай очень спокойной повернулся ко мне. — А о чём он подумал? Взгляд у него был странный. Очень спокойный. Прямо ужасно спокойный — и от этого казался безумным. — Ааы.. — протянула я. В голове замелькали панические мысли: до двери я добежать не успею, там Дея. Может быть, сбежать в комнату? Если запереться и задвинуть диван, то я успею позвонить Сефу и он меня спасёт! Чёрт, в двери же нет замка! Тогда шансов у меня нет. — Мы короче, Дей, мы… Сай ждал продолжения. Дея стоял по-прежнему бледный и тоже молчал. Все слова застряли у меня в горле. — Вы трахались, — тихо сказал Дея. — Я бы извинился, что прервал, но не буду. Дея гораздо крупнее Сая. Они одного роста, но Дея куда шире в плечах и мышц в нём куда больше. Если начнётся драка, что мне делать? Я стояла и в панике пыталась найти слова. Что, что мне скзать, чтобы Дея успокоился? Что он не так всё понял? Да как можно понять не так, Сай вообще весь голый, понятно, чем мы тут занимались. Нет, я не клялась ему в верности, мы просто пару раз потрахались. Но… чёрт возьми, почему мне сейчас так стыдно и страшно? Дэя вошел в квартиру и оглянулся. — Милое местечко. В твоём вкусе. Я открыла было рот, чтобы как-то оправдаться. Потом посмотрела, как эти двое буравят друг друга взглядами — и испугалась. На что я надеялась?! Что Дея поймёт, а Сай не обидется, да, ведь сам говорил, что у вас не всерьёз! Мои недавние соображения теперь казались мне полным бредом. Молодец, Аля, ты умница! Я сделала шаг назад. Телефон лежал на столе: вроде, я именно там его и оставила, когда пришел Сай. Если успею быстро набрать номер Сефа, то… А может быть, этих двоих просто припугнуть, что сейчас позову брата и он им навалялет? Дея заметил моё движение и посмотрел на меня с такой обидой, что мои пятки прилипли к полу. — А я всё думал, чего ты в храм зачастил. А вот оказывается что! — Аники, ты не в себе, — Сай встал так, чтобы я снова оказалась у него за спиной. — Давай я всё объясню. — Ну и что ты мне объяснишь? Мы договаривались! — Договаривались. — Я тебя две недели не видел. Работа, говоришь? — Ребят, я… я не понимаю, что происходит, — я слишком поздно поняла, что и вправду сказала это вслух. Мужчины, услышав мой голос, наконец-то перестали буравить друг друга взглядами. Вместо этого посмотрели на меня. Оба взгляда были злыми. Я должна была что-то сделать! Сеф говорил, что Сай умеет очень хорошо драться, и потеря руки стала поводом отойти от дел, а не потерять навыки. Теперь мне стало ужасно страшно за Дею, он такой тюфак!.. — Пожалуйста, не надо никого бить, — я собрала всё своё мужество в кулак и встала между ними, чтобы они не кинулись друг на друга. — Я могу всё объяснить! — Да уж, объясните мне! — зло выплюнул Дэя. Он грубо отодвинул меня в сторону и подошел к Саю. Тот наоборот как будто бы успокоился и расслабился. — Аники, мы договаривались, — он поднял руки в примирительном жесте. — Договаривались, — прорычал Дэя. Он остановился в шаге от другого мужчины. Сай попытался положить руки ему на плечо, но Дея их скинул. — А я всё думаю, куда ты деваешься! — Ты за мной следил, что ли? — Да! — в голосе Дэи послышалась истерика. — Ты обещал! — Я держу слово. — Ну конечно же! А тут ты что делаешь? Я стояла и молча пыталась понять, что происходит. И не очень-то преуспевала. — Ребят, я… — Аля, помолчи, а? — Сай неожиданно шагнул вперёд и обнял Дэя. Тот не стал сопротивляться. — Эм, — Я поняла, что пытаться понять происходящее — бесполезно. Дэя рычал в плечо Саю, а тот гладил его по волосам и что-то шептал в ухо. Мне показалось, что огоньки в его протезе стали как-то ярче, что ли? Но я точно могла сказать, что то, что я видела, не было похоже на разборку двух мужиков из-за женщины. Скорее на… не знаю, братские утешения? Я стояла, боясь пошевелиться. Дэя успокаивался, в этом не было сомнений. Он шмыгнул носом и выпрямился. — Тебе лучше? — тихо спросил Сай. Дэя кивну. Потом покачал головой: — Я же просил тебя не делать так со мной! — Ты был не в себе. — Ну да, — Дэя передёрнул плечами и оглянулся в поисках меня. Глаза зло сузились. — У меня были причины. — Что происходит? Мне страшно, — как можно спокойней спросила я. Мне и правда было страшно. — Ребята, если вы хотите тут устроить из-за меня драку!.. — Из-за тебя? — Сай с удивлением посмотрел на меня. А Дэя внезапно вздрогнул и как-то сжался. Он стал напоминать намокшего щенка, и я окончательно запуталась. Потом всё поняла и хихикнула. Глупая-глупая Аля. Почему я всегда, когда мне плохо, начинаю улыбаться, как дура? Вот и сейчас губы словно потянули в стороны, а из груди поднялась волна смеха. — Из-за меня, — я спрятала лицо в ладонях и протяжно всхлипнула. Меня затрясло от хохота, и с трудом выдавила из себя слова, — Извини, Сай, я с ним тоже… того. — И с ним? То есть… Да великие боги! — брови Сая как-то мучительно изогнулись. — А ты шустрая. — Слушай… я клянусь, само как-то вышло! И всё, что я тебе говорила, тоже правда! Я просто… — Да не извиняйся, — Сай легко отмахнулся от меня. — Дэя такой… Его все любят. — Ну да. А вешаются всё равно на тебя, — Дэя потёр шею и как-то кривовато улыбнулся. Но улыбка всё равно вышла солнечной и тёплой. У меня чуть ноги не подкосились, и из груди вырвался истеричный смех. — Значит, вы тут чуть не устроили драку не из-за меня. — Нет, технически из-за тебя. Только… Аля, ты всё поняла, да? — Нет, — соврала я. — Давай, говори. Я хочу услышать это от кого-то из вас. Мои — или не мои — дорогие мужчины переглянулись. — Хорошо, — Сай пятерней расправил рассыпавшиеся по спине волосы. — Только сначала я оденусь. Не могу говорить о таких серьёзных вещах в трусах. Мы расположились на крохотной кухне. Я — на подоконнике, Сай — на единственном стуле, а Дэя — на табуретке. На плитке грелся чайник. На стол я поставила пару чашек и стакан. Стало почти уютно. — Извини, мы не хотели тебя втягивать в наши… сложные отношения, — Сай был самим спокойствием. Он оделся, причесался, собрал волосы в пучок на затылке и теперь сидел, опустив плечи и сложив на коленях руки. Он выглядел совершенно спокойным и даже расслабленным. Но меня было не обмануть. Внутри он был напряжен, как струна, и пытался подбирать слова как можно аккуратней. Я слушала и не обижалась. Я не понимала, зачем он это делает, то ли что-то скрывает, то ли бережёт меня, но наверное, так надо. А может боится, что я одаренная и прибью его, как Тафуна. Признаться, мне очень хотелось так и сделать, но, к их счастью, я не знала, как напугать саму себя до смерти. — Вы любовники, — повторила я, и оба кивнули. Отлично, как-то отстранённо подумала я. Только построила жизнь — и всё тотчас же рухнуло. Да ещё как! — Семья Дэя не очень… расположена ко мне, — продолжил Сай. — Особенно госпожа Ама. Мы, знаешь ли, не ровня. Да и Дэя, как сын, должен жениться и наделать им новых детишек. Поэтому мы всё держим в тайне уже довольно давно. Со школы, если точнее. — Вы бы мне хоть сказали, что вы не свободны, — мне стало неуютно. Как будто они меня в чём-то обвиняли! Но оба оказались со мной в одной кровати сами. Да, возможно я, с точки зрения морали, тоже не образец. Но я и не обещала им верность и любовь до гроба — и не требовала этого же в ответ! …а ещё я была счастлива. Нет, не тому, что моя жизнь рухнула в который раз, а тому, что я в этом не виновата. Ну, правда, как я могла узнать, что они мало того, что знакомы, так ещё и любовники? Наверняка даже в храме об этом не знают, а то уж как-нибудь предупредили бы. — Мы… скажем так, наши отношения, хм… — Сай задумался, подбирая слово. — Открытые. Понимаешь, мы в первую очередь всё же друзья, старые друзья. Практически всю жизнь вместе. И маленькие интрижки на стороне уже не имеют хм… большого значения. Если конечно никто не приносит заразы. — Ааа, — я кивнула. Понятно, я — их интрижка на стороне. — Тогда что это была за сцена? — я повернулась к Дэя. — Что случилось-то? Тот отвёл взгляд. — Сай, что случилось. — Я приревновал, — поспешно ответил Дэя. — Я… короче, я решил, что у вас всё серьёзно. “А у нас серьёзно?” очень язвительно спросила я, но про себя. Сай смотрел на меня прямо и не отвёл глаз, когда наши взгляды пересеклись. — Я… Сай начал пропадать без предупреждения, и я не мог понять, куда. Потом отменил две наши встречи и пропал. — Я телефон отключил, — буркнул Сай. — Ага! — встряла я. — Я с номера Амири набирала, ты сразу взял! Сай, жук такой, под нашими осуждающими взглядами ничуть не смутился. — Я не хотел никого из вас обидеть, но этот месяц у меня и правда был очень тяжелым. — Поэтому ты именно нас двоих заблокировал! — выплюнул Дея. — А так можно? — удивилась я. — Ага. Заносишь номер в список, и когда тебе с него звонят, телефон не шумит. Сай наконец-то вышел из себя. Щёки тронул румянец и он прорычал: — Я работал, два идиота! Грёбанную работу! В отличие от вас! — Я тоже работала! — пискнула я и заткнулась под его взглядом. Сай встал, запустил пальцы в волосы и вышел в коридор. — Два идиота! — донеслось из двери. — Я не удивлён! Вы просто созданы друг для друга! Мне захотелось кинуть в него чашку. Вот что за человек! Как его вообще можно терпеть! Ненавижу! Ненавижу! Чайник на плитке вздрогнул и плюнулся кипятком из носика прямо на мои босые ноги. Я завизжала. Ребята кинулись ко мне, и несколько секунд на кухне было шумно и суматошно. На мою стопу положили мокрую тряпку, а меня посадили подальше от плиты. — Ты одарённая, что ли? — Дея смотрел на меня так, как будто у меня рога выросли. И крылья. И вообще я оказалась красномордым рогатым демоном из из спектакля уличных кукольников. — А что такое? — я поёжилась и скинула с ноги холодную тряпку. Ноги вроде в порядке. Дея вернул тряпку на место и посмотрел на Сая. Сай стоял у плиты и заваривал нам чай. На боку чайника осталось странное поблёскивающее пятно. Как будто там кто-то небрежным мазком стёр грязь и нагар. — Она одарённая? — Угу. — Это правда? — Дея повернулся ко мне. — Угу, — я кивнула. — А, — протянул Дея. Повисла тишина. Сай разлил чая и расставил чашки и стакан на столе. Стакан он оставил себе. Искусственные пальцы тихонько постукивали по толстому стеклу. — Итак, пока я работал, вы умудрились познакомиться, обидеться на меня и побежать трахаться. — Эй, не переводи стрелки! — возмутилась я. — А что я должна была подумать, когда узнала, что ты мне специально не отвечаешь! — Да! — Сай махнул рукой. — Ну вас! Одна обиделась и побежала трахаться, второй обиделся и устроил игры со слежками. — То есть я ещё и плохая? — обиделась я. — А Дея как будто трахаться со мной не побежал, да? — Нет, — простодушно ответил Дея. — Ты мне просто понравилась, я бы за тобой бы и так бегал, безо всего. Я немного зарделась. Потом собралась и не дала себя запутать. — Ты начал следить Сая, потому что ревновал. Но сам пошел по своему желанию ко мне. Может быть, теперь Саю начать тебя ревновать? Дея от удивления аж поставил чашку. Видимо, такая мысль ему в голову не приходила. Сай прихлебнул чая и пожал плечами. — Я слишком умный для такой глупости. Дея побурел. Потом спрятал лицо в ладонях и простонал: — Неудобно вышло. Мне… не стоило устраивать сцену, извини, — я не поняла, перед кем Дэя извиняется. Может быть, передо мной, а может, перед Саем. Я покачала ошпаренной ногой. Тряпка приятно холодила кожу. Вот уж глупая история вышла! Впрочем, один вопрос оставался, и этот вопрос был очень для меня важен. — Что будем делать? Вопрос повис в тишине. Ребята как-то сразу уткнулись в чай, а я смотрела на свою стопу. А что нам делать? Точнее, что мне, Але-без-памяти, делать? Они сейчас извинятся, скажут, что больше не смеют меня беспокоить своими семейными разборками, попросят никому про них не рассказывать — и уйдут. Я останусь одна в пустой квартире выть от одиночества и выдумывать повод сбежать обратно под крыло моим жрецам. Ну уж нет! — Очень мило, что у вас дружба и любовь. Но я тоже человек... Я не хочу, чтобы вы исчезали из моей жизни, — голос у меня всё же дрогнул. Нет-нет-нет! Никаких слёз! Я должна хоть разок не раскиснуть и сделать всё правильно, пусть и плюнув на гордость. — Ребята, я одна. У меня кроме вас и храма никого нет. Я всё понимаю, я готова не лезть вам в штаны, раз уж так вышло, но умоляю, хоть… просто, давайте дружить! Хотя бы пока я… не встречу кого-нибудь ещё! “Пока ты не прыгнешь на кого-нибудь ещё” злорадно добавила я про себя. Наверняка они подумали об этом. Я дернулась и умоляюще сложила руки перед собой. — Пожалуйста! Просто дружба. Ничего лишнего. Просто время от времени встречаться, болтать и дружить. Пожалуйста. Честно. Они переглянулись. Дэя как-то уныло вздохнул. Сай поставил стакан на стол и посмотрел мне прямо в глаза: — Мы попробуем.