even though i have it all (i want you more, more)

— Хэй, — подъехав на автобусную остановку, Чан улыбается и опускает окно с водительской стороны, — запрыгивай. Стремясь поскорее согреться, Феликс, не теряя времени, садится в машину, пристёгивается и замирает, потому что… потому что, честно говоря, золотистые лучи закатного солнца, проникая через тонированные окна автомобиля, тёплым расплавленным золотом оседают на глазах Чана, эффектно подчеркивают коричневый подтон в его чёрных волосах и красиво выделяют рельеф лица. Не то чтобы Феликс раньше никогда не замечал, что Чан красив; он был бы слеп, если бы не заметил его красоты. Просто Феликс беспокоился о других вещах и пытался понять, что представляет из себя Чан. Теперь, когда самые серьёзные и важные дела, а именно — оплата аренды и договор, выполнены, в голове освободилось место для других мыслей. Например, для осознания того, насколько горяч его сахарный папочка. Феликс сглатывает, и Чан, приподняв темную бровь, смотрит на него. — У меня что-то на лице? — спрашивает он, застенчиво поднося руку ко рту и черт. У него всегда были такие руки? С такими венами? И, о Боже, с такими длинными пальцами? Феликсу всегда нравились красивые руки. Отчасти из-за зависти, так как его собственные ладони довольно маленькие, и отчасти из-за чистого восхищения. Наверное, это немного странно, и Феликс скорее умрет, чем признается в этом. А прямо сейчас у него выступают слёзы, что очень неловко. Прокашлявшись и застегнув ремень безопасности, Феликс с колоссальным усилием воли отводит взгляд. — Прости, нет, просто задумался, — бормочет он. — Эм, спасибо, что приехал за мной. — Не за что, — улыбается Чан. — У тебя все ещё болит голова? У меня есть обезболивающее, дать? — Я… ты знаешь? Чан согласно кивает, переключает передачи и выезжает на дорогу. У него права на вождение. У него есть права на вождение. Феликсу надо взять себя в руки, иначе Чан все заметит. — Да, у меня часто болит голова, поэтому я постоянно держу их при себе. Они в моей сумке на заднем сиденье. Возьми. О, ещё у меня есть бутылки с водой. Держа одну руку на руле и сосредоточив внимание на дороге, Чан плавно протягивает руку между ног Феликса, чьё сердце пропускает не один, а три удара, и открывает бардачок, в котором среди бумаг лежат две мини-бутылки с водой. Чан достаёт одну из них и протягивает Феликсу, после чего с хлопком закрывает бардачок и снова кладёт руку на рычаг переключения передач. Феликс смущённо опускает голову и, прежде чем Чан успеет заметить насколько покраснело его лицо, тянется к сумке. — Передний карман, — подсказывает Чан, и Феликс легко находит практически пустой маленький пузырёк. Он хмурится, берет таблетку, запивает ее и затем выпрямляется на сиденье. — Как дела? — спрашивает Феликс у него. — Я даже не спросил тебя сегодня об этом, прости. — Не извиняйся, — говорит Чан, глядя на него с милой улыбкой. — Я в порядке. Прошлой ночью я поспал около трёх часов, что очень хорошо. — Три? — переспрашивает Ли. — Ну, обычно у меня получается всего примерно пара часов, — объясняет Чан таким тоном, будто это нормально, — а потом я могу поспать среди дня, если захочется, но, хм, я имею в виду, что это хорошо. Феликс даже понятия не имел, что бессонница Чана настолько серьезная. — Это привычно для тебя? — спрашивает он, ковыряя этикетку на бутылке с водой. — Ага, — соглашается тот, кивая и выезжая на шоссе с быстрым и ловким переключением передач. — У меня бессонница со средней школы, что ещё сказать? — Ох, — Феликс не может представить себе, если бы ему пришлось спать всего лишь пару часов в сутки. Он любит поспать и становится вялым и сварливым, если не спит хотя бы шесть часов. Суббота — худший день недели для него, потому что именно в субботу он вынужден спать около четырёх часов. — Ты не можешь заснуть или… Чан смотрит на него, и Феликс, ковырнув этикетку большим пальцем, разрывает ее. Кажется, его щеки становятся горячими. — Мне интересно, — шепчет он, — прости, если я слишком любопытен. — Я не против того, что ты интересуешься, — мягко говорит Чан, протянув руку и похлопав по колену Феликса, который делает вид, что не вздрагивает от прикосновения. — Хм, проблема не только в том, чтобы заснуть, но ещё и в том, чтобы нормально спать, понимаешь? Я чутко сплю и легко просыпаюсь. В тяжелые дни мой разум болтает буквально постоянно, и мысли в голове не успокаиваются, поэтому я не могу спать нормальным и глубоким сном. — Это отстой. Чан пожимает плечами. — Раньше было хуже. Очевидно, для меня стресс является спусковым крючком, и в университете все обстояло плохо. Я не спал несколько дней, начинал слышать то, чего не было, а затем просто терял сознание на тринадцать или четырнадцать часов подряд. Мой друг — Чанбин, с которым мы жили вместе в комнате, — пытался помочь мне, пока не стало так плохо. И на самом деле он мне очень помогал. — Ого, это звучит… ужасно. К-как твой друг помогал? Чан снова смотрит на него. — Что? — спрашивает Феликс, защищаясь безо всякой причины. — Просто я подумал, что, может быть, смогу сделать для тебя то, что делал он. — Хочешь помочь мне уснуть? — спрашивает Чан, и Феликс краснеет. — Ну да, — заикается он, глядя на свои колени. В этот момент этикетка на бутылке оказывается почти оторванной, и Феликс заставляет себя перестать рвать ее на части. — Эм, знаешь, если такая ситуация… возникнет. Он смотрит на Чана и видит, как по его лицу медленно расползается улыбка, а кончики ушей становятся розовыми. — Милый, — бормочет он, и Феликс кусает себя за внутреннюю часть щеки. Он не уверен, что Чан хотел сказать это вслух. — Ну, Чанбин, по сути, забирал у меня ноутбук и каждый раз, когда я хотел встать, заставлял меня лежать, — смеётся Чан. — Если я упрямился, то он или Джисон — мой второй друг, просто ложились на меня и лежали до тех пор, пока я не сдавался. Иногда я спал, но иногда я просто лежал и чувствовал себя чуть лучше, чем зомби. — Ага, — тянет Феликс, запоминая информацию на будущее. — Мне ты не кажешься упрямым человеком. Громкий хохот Чана немного пугает. — Прости, прости, — он снова хлопает его по колену. — Нет, это просто… все мои друзья, услышав это, точно бы рассмеялись. Я, несомненно, упрямый. — Думаю, это приятно знать, — усмехается Феликс и со вздохом откидывается назад, любуясь проносящимся мимо видом. — Не возражаешь, если я включу музыку? — спрашивает Чан, и тот качает головой. Остальная часть поездки заполнена плейлистом Чана, Феликс иногда подпевает или читает рэп. Оказывается, у него и Чана одинаковые музыкальные вкусы и взаимная любовь к Кендрику Ламару. — У тебя хороший голос, — лениво тянет Чан, когда они въезжают на стоянку великолепного многоэтажного здания, находящегося буквально в пределах видимости реки Хан, как с усмешкой отмечает про себя Феликс. — Ох, спасибо, — смущённо, но довольно благодарит Феликс. — Когда я был младше, я хотел стать певцом, — признаётся он. — Ты хотел стать айдолом? — легонько положив руку на его поясницу, спрашивает Чан, ведя его внутрь здания, и машет швейцару (швейцару!), который кланяется в ответ. — Да, — тихо отвечает Феликс, разглядывая окружающую его роскошь: мрамор, гладкие линии и персонал, одетый в дорогую униформу, как будто это шикарный отель, а не место, где постоянно живут люди. — Я мог бы увидеть тебя в роли айдола, — говорит Чан, оценивающе покосившись на него, пока они ждут лифт. — У тебя уникальный голос, очень глубокий, и, конечно же, есть визуал. — Разве? — недоумевает Феликс. — Ты умеешь танцевать? — Эм, — опешив, Феликс медлит с ответом. — Немного? Я немного учил хип-хоп. — При этом успевая заниматься столькими видами спорта? — с улыбкой спрашивает Чан, и тот кивает, прикусив язык. — Раньше я занимался балетом и современными танцами, — Феликс пытается представить его в купальнике и тут же смущается. — Да, значит, у тебя есть задатки кумира, — говорит Чан, не обращая внимание на то, что Феликс смущается ещё больше. — Я бы записал тебя в стажеры, и ты, вероятно, смог бы оправдать ожидания. Ты трудолюбивый, целеустремлённый, страстный. Если ты когда-либо надумаешь, ещё не поздно попробовать себя в роли айдола. Двери лифта распахиваются прежде, чем он успевает ответить, и Чан заводит его внутрь. В отражении стен лифта покрасневший и широко распахнувший глаза Феликс выглядит взволнованным и смущённым. Чан толкает его локтем. — Я тебя засмущал? Глупенькое сердце Феликса трепещет, и он отстраняется, при этом немного неуверенно смеясь. — Подожди, мне надо сказать своей сестре, что я мог бы стать знаменитым, — говорит он, и смех Чана вызывает у него глупое хихиканье, становящееся все более отчётливым, из-за чего на лице напротив появляются очаровательные ямочки. В данный момент Феликс официально переживает гей-кризис™. Квартира Чана занимает весь верхний этаж, как и предполагалось. — Мой дом, — говорит он, неловко взмахивая рукой и включая свет, когда они заходят. Феликс старается не пялиться по сторонам слишком явно, но вокруг очень красиво. Квартира огромная. Как в дорамах. Честно говоря, Феликс почти ожидает, что вот-вот появятся операторы из-за столешниц безупречно чистой кухни или из гостиной, отделанной в современном стиле с большими диванами, или из-под длинного консольного стола, отделяющего столовую от остального пространства. И во всем этом доминируют огромные от потолка до пола окна с открывающимся великолепным видом на сверкающий Сеул, — прямо как в фильмах, — находящийся на фоне сгущающегося индиго-синего неба, а розовая от угасающего заката река Хан искрится и переливается далеко внизу. Но кинооператоры не появляются, все пространство пустое, и здесь находятся только Феликс и Чан. И это роскошно. Определенно роскошно. Но есть что-то холодное в квартире. Пустое. На стенах нет произведений искусства или декора, кухня выглядит так, будто ей вообще никогда не пользуются, а на книжной полке явно много свободного места. Все это место кажется глубоко безэмоциональным, как будто оно предназначено для продажи, а не для житья. Феликс смотрит на Чана, который, изучая его реакцию, бросает ключи в маленькую вазочку на крошечном столике у входа, скидывает ботинки, и пытается представить его в этом месте, но просто… не может. — Ты проводишь здесь много времени? — догадываясь, спрашивает он, и его предположения подтверждаются, когда Чан качает головой. — Нет, в основном я на работе, — говорит тот, — как и Бинни, когда он жил со мной. — О как, — говорит Феликс, потому что не знает, что ещё сказать. — Хочешь перекусить? — почёсывая затылок, спрашивает Чан. — Чай? Кофе? — Нет, спасибо, — отвечает Феликс, снимая обувь и ставя ее рядом с обувью Чана. — Хорошо, тогда чувствуй себя как дома, — говорит Чан, кивая в сторону диванов. — Я переоденусь. Крикни, если что-нибудь нужно, хорошо? — Конечно, — Феликс подходит к диванам и опускается на них. Они удивительно удобны, учитывая, что, грубо говоря, внешне похожи на коробки, обитые гладкой тканью, к которым никогда не прикасались. Диваны достаточно твёрдые, чтобы поддерживать тело, но в это же самое время достаточно мягкие, чтобы можно было с комфортом расслабиться. Пройдя по коридору, Чан исчезает. Феликс старается не смотреть ему вслед и вытаскивает ноутбук из сумки, после чего тратит несколько минут на поиски розетки, потому что вредная старая вещь не включится, если она не подключена к розетке. К тому времени, как Феликс находит розетку, которая, как оказывается, спрятана под медиа-консолью и смехотворно огромным экраном, прикреплённым к стене, Чан сменил рубашку и джинсы на… Феликс изо всех сил старается не задохнуться, но все, что он видит, — это руки. Чан одет в спортивные штаны и мешковатую белую футболку без рукавов с чёрными полосками. Мускулистые руки с выпирающими венами обнажены до плеч, и все это выглядит так, будто является абсолютно законным. — Пароль от вай-фая? — торопливо выпаливает Феликс, потому что боится того, что сделает что-то невероятно неуместное. Например, начнёт пускать слюни, если иным образом не займёт свою голову. — Бэрри97, — отвечает Чан, хватая сумку и устраиваясь рядом с ним, хотя есть ещё два дивана и много свободного места. Феликс всем боком ощущает тепло его тела. Они не касаются друг друга, но все, что Феликсу нужно сделать, это немного сместиться вбок, и они точно будут касаться друг друга. Феликс решительно отказывается от этой идеи. — Бэрри? — Ах, это моя собака, — объясняет Чан и вытаскивает телефон, чтобы разблокировать его и показать Феликсу целую папку в своей галерее, посвящённую симпатичному кавалер кинг-чарльз-спаниелю. — Она живет с моими родителями в Сиднее. — Ох, какая она милая, — выдыхает Феликс, листая фото, когда Чан даёт ему добро, и останавливается на коротком видео, которое кто-то снял, где Бэрри сидит на коленках платинового блондина Чана и пытается его поцеловать, но тот весело уклоняется, нет-нет-нет. — Ого, ты был блондином? — О да, — гримасничая, отвечает Чан. — Это было весело, но мои волосы стали короче, и в то время мои кудри пропали. Феликс смотрит вверх на него. — У тебя вьющиеся волосы? — спрашивает он, глядя на чёрные волосы и длинную челку, падающую ему на лоб. — Ага, — немного странно говорит Чан, и Феликс внезапно понимает, что они находятся практически нос к носу. Он наклоняет голову, шевеля проводом ноутбука, пока тот не загрузится с громким звуком и с жужжащими на высокой скорости вентиляторами. — Господи, сколько лет твоему ноутбуку? — интересуется Чан. — Эм, лет десять? — рассеянно отвечает Феликс, набирая пароль от вай-фая и терпеливо ожидая, пока он подключится. — Раньше ноутбук принадлежал моей сестре, потом она отдала его мне. Чан задумчиво мычит. — Я куплю тебе новый, — говорит он, — тебе нравится конкретный бренд или подойдёт макбук? Чтобы посмотреть на Чана Феликс так резко и быстро вскидывает голову, что в шее появляется жгучая боль, и он морщится, потирая её. — Я… хён, ты не… — Сахарная детка, — протягивает Чан, — позволь мне купить тебе новый ноутбук. Похоже, что твой пытается взлететь как реактивный самолёт. По правде говоря, слух Феликса в основном отключается после того, как Чан произносит слово «детка». Термин «сахарная детка» — это то, что заставляет Феликса истерически хихикать, если кто-либо произносит его вслух. Но из уст Чана? У Феликса очень интересная реакция. — Хорошо, — тупо говорит он, чувствуя, как пересыхает во рту. Чан удовлетворенно кивает и открывает свой более изящный и новый ноутбук. В комфортной тишине они приступают к работе, и Феликсу требуется всего около двадцати минут, чтобы перейти от оцепенения — Чан находится рядом с ним — до гиперактивности. Фактически, Феликс настолько увлекается работой, что спустя некоторое время даже не замечает, как его желудок громко урчит. — Время ужина, а? — спрашивает Чан, глядя на него, и Феликс смущённо кивает. — Итак, у нас есть два варианта, — продолжает Чан, отставляя ноутбук в сторону и наклоняясь к нему (руки-руки-руки, пронзительно пищит мозг Феликса), — я могу заказать нам что-нибудь или приготовить для тебя. — Ты умеешь готовить? — Да, — отвечает Чан, — но делаю это не так часто, потому что забываю поесть. Феликс смотрит на него, но он только пожимает плечами. — Хэй, ты здесь, чтобы напоминать мне о подобном. Так что: домашняя еда или доставка? Что Феликс думает об этом: с одной стороны, даже несмотря на то, что все дело в том, что Чан балует его (о Боже), он как-то странно чувствует себя — будто заставляет Чана работать на себя. С другой стороны, Чан тоже будет есть, и Феликс подозревает, что заказанная еда не может быть полезной. Или как? Богатые люди могут позволить себе здоровую еду на вынос? — Домашняя еда, — решает он, потому что, честно говоря, ему любопытно узнать о навыках готовки у Чана. Но он немножко сожалеет о решении. Во-первых, Чан отказывается от его помощи. — Сядь и выгляди красиво, — твёрдо говорит он, что Феликс и делает, с колотящимся сердцем и даже не думая спорить. Во-вторых, Чан обращается с ножом как с переключателем передач в своей машине. Также изящно, легко и непринуждённо сгибая руки, нарезая куски мяса, ловко перебирая пальцами во время нарезки овощей и шевеля широкими плечами, перемешивая лук с маслом. Феликс безуспешно пытается не пялиться. Кажется, Чан не возражает против этого и время от времени поглядывает на него с искренне сияющими глазами. — А ты готовишь? — спрашивает он, посыпая горошек специями. В воздухе пахнет травами и чесноком. У Феликса текут слюнки по нескольким причинам. — Не совсем, — отвечает он, — я могу, просто мне это не особо нравится. Я люблю выпекать. — Все ясно, — кивает Чан. — Что ты больше всего любишь выпекать? — Любимое или то, что у меня получается лучше всего? — И то, и другое. — Брауни в обоих случаях, — смеётся Феликс, — я пеку классные брауни. — О, здорово. Феликс кивает, а затем по внезапной прихоти предлагает: — Однажды я могу сделать их для тебя. Тебе нравятся брауни? — Да, — повернув голову, Чан через плечо смотрит на Феликса, и тот видит, как ярко сверкают чужие глаза. — Тогда я с нетерпением жду твои потрясающие брауни. Они легко обсуждают кулинарию, как повара, и общаются обо всем на свете. Например, о любимой еде, катастрофических происшествиях на кухне (Чан рассказывает о том, как Джисон умудрился поджечь микроволновку, когда они учились в университете, а Феликс вспоминает, как вместе с соседом случайно прожег кастрюлю с водой, потому что забыл, что готовил рамён), а затем о других вещах, таких, как: любимые фильмы, глупые и смешные приключения, которые происходили у них в школьное время, и о цветах, в которые красили волосы. — Хочу покраситься в розовый, — отвечает Феликс, когда Чан спрашивает его о том, в какой цвет хотелось бы покрасить волосы в следующий раз. Чан с грохотом роняет ложку, которую держал в руке. — О, ты в порядке? — Да-да, — немного высоким голосом заверяет Чан. — Да, я немного обжегся паром, все нормально. Во время еды они продолжают болтать. Чан — феноменальный повар, и Феликс, когда впервые пробует приготовленную им еду, проглатывает довольный стон. Разговор плавно кружится между ним и Чаном, чей смех заполняет все пустые уголки дома. — Позволь мне, — настаивает Феликс, собирая тарелки, когда они заканчивают с ужином. Чан пытается возразить, но Ли, легонько оттолкнув его, объясняет: — Ты готовил, а я убираю, таковы правила. — Да неужели? — приподняв бровь, спрашивает Чан. — Ага, — выделяет голосом Феликс, и Чан, с улыбкой покачав головой, усаживается на диван. Под чутким руководством Чана он моет, сушит и убирает посуду в шкафы. Весь процесс не занимает много времени, поэтому, закончив, Феликс с удивлением обнаруживает, что сейчас всего лишь восемь часов. И хотя ему надо пойти за продуктами, он… хочет ещё остаться здесь. Следовательно, Феликс садится рядом с Чаном, достаёт учебник и маркер, готовясь приступить к учебе на неделю вперёд. Чан не отвлекает его и просто вставляет наушники в уши. Когда Феликс мельком оглядывается на него, то видит, как Чан работает над аудиофайлом. Он ерзает, пытаясь устроиться поудобнее, и как только чувствует себя комфортно, начинает читать. Это так приятно. Его тёмный, грязный и шумный мир — из-за соседа по квартире, ругающихся соседей сбоку и детей, живущих этажом выше и топающих, словно крошечные слоны, — так далёк от этой квартиры. Диван Чана удобный, во всей квартире тихо и спокойно, а живот Феликса набит вкусной едой, которую приготовили специально для него, чего не бывало с тех пор, как после смерти мамы он покинул Австралию. Феликс внимательно читает и выделяет необходимую информацию, переписывает ключевые моменты, и время идёт так легко, приятно и медленно. Феликс не замечает, как глаза закрываются сами собой. Не замечает, как дрожит маркер в руке. И не замечает, что медленно, но верно растворяется в Чане. Между вдохом и выдохом он засыпает. Его голова опускается и неизбежно опирается на чужое плечо. Рядом Чан, уже давно перестав работать, наблюдает, как сон неторопливо настигает Феликса. Он ждёт, пока дыхание Феликса замедлится, станет глубже и выровняется. Затем, двигаясь крайне медленно и осторожно, Чан достаёт из маленькой ладони маркер и убирает с колен учебник. Пометив страницу, он кладёт учебник с маркером на журнальный столик рядом со старым ноутбуком. Чан рассматривает длинные ресницы Феликса, отбрасывающие бледные тени на веснушчатые щёки. Он бережно откидывает назад голову Феликса, чтобы у того не затекла шея, и решает пока что не двигаться. Феликс явно истощён. И Чану совсем нетрудно дать ему подремать рядышком. Феликс тёплый, маленький и такой красивый. Похоже, его уже давно никто не обнимал, и неважно, просто так или нет. Чан позволяет себе насладиться этим моментом.