even though i have it all (i want you more, more)

Рядом кто-то мягко шепчет, кладёт руку на плечо и нежно трясёт. — Феликс, — произносит, кажется, знакомый голос, но Феликс так устал, слишком устал, чтобы сходу узнать его или открыть глаза. Он ворчит, ещё сильнее зарывается носом в тёплую подушку, на которую опирается, и слышит легкий смех, от которого его подушка почему-то сотрясается. — Феликс, ты хочешь остаться спать здесь? Он согласно мычит. Да, спать, тс-с. — Ладно, ладно. Феликса слегка толкают, и на мгновение его одолевает момент невесомости, а затем его куда-то несут. Он расслабляется — отец укладывал его спать, когда он засыпал рядом с Ханной во время позднего просмотра фильмов. Феликс забыл, что прошло уже много лет. Он просто сильнее сжимается в чьих-то руках и чувствует себя в безопасности. Тем не менее, Феликс понимает, что руки, держащие его, непривычные, но мысль из его головы ускользает ещё до того, как успевает полностью сформироваться. Теперь в полудрёме он вспоминает о доме, о мелодичном голосе своей мамы, о возмущениях Ханны, когда та была младше и тоже хотела, чтобы ее несли на руках; и он вспоминает о том, как раньше отец гладил его по голове и желал спокойной ночи. Его кладут на что-то мягкое. Тот, кто нёс его, отстраняется, и сон Феликса становится слабее. Феликс инстинктивно протягивает руку вперёд, приоткрывает глаза и видит нечеткую из-за полутени фигуру, склонившуюся над ним. — Папуля? — шепчет он. — Феликс, это я, Чан. Ох, Чан. — М-м, прости. Который час? — Чуть больше полуночи, — отвечает Чан. Матрас рядом с Феликсом проседает. — Извини, я не хотел тебя будить, мне показалось, что тебе нужно отдохнуть. — Продукты, — невнятно бормочет Феликс, поворачиваясь на бок и прижимаясь к Чану. Тёплая рука ложится на его голову, и пальцы успокаивающе перебирают прядки волос, изредка скользя по коже головы. Это так приятно. Веки Феликса кажутся невероятно тяжелыми, и он закрывает их. — Продукты? — голос Чана слышится откуда-то издалека. — Надо сходить за ними, — сонно выдыхает Феликс. — Мы можем купить их завтра. Феликс согласно мычит. Его укрывают чем-то тёплым и тяжелым. Легкое прикосновение чувствуется на лбу и щеке. Вскоре ощущение пропадает, исчезает и оставляет после себя холодную пустоту. Нет, сквозь сон хочется сказать Феликсу, в этот раз пространство вокруг него пустое и безжизненное, и, кажется, кто-то плачет, плачет и плачет. Не уходи. Не оставляй меня. Феликс просыпается внезапно. Незнакомая комната мягко мерцает в слабом солнечном свете, кровать удивительно удобная, а когда Феликс решает сесть, пояс его джинсов сильно впивается в бока. Что… где… оу. Точно, он у Чана. Очевидно, в одной из его спален, ведь, конечно же, не в своей комнате. Феликс… сбит с толку. Он оглядывается и понимает, что пространство такое же безликое, как и весь остальной дом Чана. Комната хорошая и приятная, кровать размера кинг-сайз, на которой сидит Феликс, расположена напротив большого стола с компьютером, рядом с которым стоит придвинутое к столешнице модное эргономичное игровое кресло. Справа от него огромные окна, закрытые плотными жалюзи, сквозь которые в комнату пробивается немного света. Слева от кровати стоит тумбочка с лампой и цифровыми часами, которые, за исключением времени, — на минуточку, уже восемь часов утра и двенадцать минут, — показывают прогноз погоды на сегодня и температуру в комнате, а у стены расположен шкаф. В углу, напротив стола, приоткрыта дверь, и в спальне чувствуется доносящийся из кухни запах еды, приглушённый звон посуды и тихие раскаты голоса Чана. На первый взгляд ничто не указывает на то, что эта комната когда-либо бывала в постоянном пользовании. Стены пустые, на столе и тумбочке отсутствуют аксессуары. Выбравшись из-под одеяла, Феликс открывает шкаф и обнаруживает в нем только одну пару сменной одежды: толстовка, джинсы, которые кажутся маленькими для Чана, и аккуратно сложенный на полке комплект одежды для сна. Значит, это гостевая комната, и Феликс чувствует странное облегчение. Не то чтобы он ожидал, что Чан воспользуется им. Да, пока что Феликс не очень хорошо знает Чана, но рядом с ним чувствует себя в безопасности и уверен, что Чан не сделает ничего против его воли. Просто все имеет важное значение, когда дело доходит до сна в его постели (или… с ним…), учитывая, что Чан — его сахарный папочка. Эта мысль внутри его груди что-то зажигает, и воспоминания о прошлой ночи становятся чётче. Честно говоря, последнее, что он четко помнит, это то, как сидел на диване и читал о радикулопатии, а Чан занимался какой-то работой. Феликс хмурится, потирает глаза и смутно вспоминает, как Чан нёс его. (Черт возьми, насколько он силён? Опять же… эти руки). А потом уложил спать и… Папуля? Феликс резко вдыхает, сжимая руки в кулаки, но заставляет себя расслабиться. Хорошо. Это было унизительно. И глупо. И… черт. Проведя рукой по волосам и попытавшись придать им как можно более презентабельный вид, Феликс выходит из комнаты и идёт вперёд по коридору, ориентируясь на голос Чана. Оказывается, тот находится на кухне, нарезает половину арбуза и, сосредоточившись, через гарнитуру с кем-то разговаривает. — Сегодня, но позже, — говорит он. — Вероятно, где-то к часу? Чан делает паузу, прислушиваясь к тому, что говорит собеседник, и отвечает: — Он может поговорить с Джисоном. Джисон так же компетентен, как и я. Ещё одна пауза. Чан все ещё не замечает Феликса, но теперь, нахмурившись, аккуратно раскладывает ломтики арбуза по тарелкам. — Если он так сильно хочет со мной поговорить, тогда пусть переносит встречу, — резко произносит Чан. — Какой смысл в должности генерального директора, раз я хотя бы часы приёма не могу установить? — он вздыхает, опустив плечи и сжав двумя пальцами переносицу. — Хорошо. Хорошо, спасибо, Джэ. Да. Да. Хорошо, пока. — Эм, доброе утро. Чуть не уронив нож на ногу, Чан резво подпрыгивает и чудом ловит его за рукоять. — Ой! Феликс! Доброе утро, — на его лице появляется яркая улыбка. — Хорошо спалось? — Я, да, спасибо. Извини, что я на тебе буквально заснул. И спасибо, что позволил мне остаться. — Пф-ф-ф, — взмахивая рукой, Чан фыркает. — Не беспокойся об этом. Гостевая комната в квартире не просто так. О, ты, наверное, хочешь освежиться, да? — он выходит из-за угла стола. Под фартуком на Чане надет пушистый и мягкий синий джемпер, рукава которого закатаны до локтей, и оба запястья украшены браслетами. Красивый, медленно проносится в голове Феликса. — У меня есть запасная зубная щетка. Хочешь принять душ? — не дожидаясь ответа Феликса, Чан идёт по коридору и открывает одну из дверей, что, по всей видимости, ведёт в бельевой шкаф, и передаёт два полотенца Феликсу, который машинально забирает их. — Ванная здесь, — показывает Чан, ведя его к другой двери. — А зубная щётка… — он приседает, открывает шкафчик под раковиной и отдаёт новую зубную щётку в упаковке, — вот. Когда ты закончишь, завтрак уже будет готов. Тебе нужна сменная одежда? — Да, конечно, — чувствуя сонливость, бормочет Феликс. После пробуждения ему обычно требуется целый час, чтобы прийти в себя, а Чан похож на вихрь. Он жаворонок? Он вообще спал прошлой ночью? Пока Феликс размышляет над этим, Чан успевает уйти. Через несколько минут он возвращается обратно, но Феликс уже восхищается огромной ванной комнатой, облицованной бледно-серым мрамором с полированной золотистой фурнитурой, стоячим душем с дождевой насадкой и джакузи. — Вот, — Чан отдаёт Феликсу стопку одежды. — Эм, пожалуй, оставлю тебя, но если тебе что-то понадобится, позови меня, хорошо? — Хорошо, — послушно кивает Феликс и добавляет: — Спасибо! Уходя, Чан закрывает за собой дверь ванной. Феликсу требуется буквально секунда, чтобы понять, как включить душ со сложными насадками, и в конце-концов эта непонятная штука начинает работать. Как только он ступает под горячую воду, изо рта вырывается длинный довольный стон. Давление потока воды в съёмной квартире просто отвратительное, а бак для воды смехотворно маленький. Феликс не принимал горячий душ дольше нескольких минут, не считая тех раз, когда он ночевал у Сынмина и Чонина или у своей тети. Поэтому сейчас Феликс не торопится, выбирает шампунь и кондиционер из ряда бутылочек, аккуратно выставленных Чаном. Шампунь и кондиционер качественные, хорошей марки, и, судя по этикетке, должны восстанавливать здоровье и мягкость волос, но кроме этого они приятно пахнут. Феликс полагает, что Чан все ещё пытается восстановить волосы после обесцвечивания и, скорее всего, именно для пепельно-русых волос самого Феликса эти продукты будут как раз кстати. Это напоминает ему, что теперь он располагает достаточным количеством денег для посещения салона красоты. Отросшие волосы у корней Феликс может либо просто снова обесцветить, либо и обесцветить, и кардинально изменить сам цвет. Может, он попробует розовый оттенок, как рассказывал вчера Чану. Теперь Феликс может себе позволить маленькие поблажки, и все благодаря Чану. В конце концов он заставляет себя выйти из тёплых объятий душа и изучает своё отражение в зеркале, которое постепенно избавляется от запотевшей пленки. Кожа Феликса немного суховата, но, похоже, она не слишком сильно пострадала из-за того, что две ночи подряд он пропускал уходовые процедуры. Покачивая головой, Феликс разворачивает одежду, которую дал ему Чан, и рассматривает ее. Определенно, это одежда Чана. Феликс предполагал, что Чан отдаст ему одежду из гостевой спальни. Как ему казалось, та одежда была для кого-то, кто меньше Чана, и идеально бы подошла для самого Феликса. Он и Чан примерно одного роста, но плечи Чана шире. Но эта одежда… это одежда Чана, Феликс уверен. Чёрная футболка большого размера и чёрные спортивные штаны. Идея воспользоваться одеждой Чана пробуждает в Феликсе трепет, от которого щеки немедленно становятся розовыми. Странно, что ему это нравится? Наверное, но единственная альтернатива — снова надеть свою одежду, но это… фу. Не после того, как провёл в ней целые сутки и спал в ней. Не после душа. Итак, чувствуя себя немного смущённым, Феликс одевается. Футболка свисает с плеч, края рукавов достают до локтя, а штаны, на удивление, подходят. Вещи выглядят мило. Прежде Феликс понятия не имел, что простая футболка может быть такой мягкой и уютной, но… хорошо. Так и есть. Судя по логотипу, Феликс догадывается, что это люксовый бренд и, скорее всего, французский. Оба полотенца он вешает на сушитель, чистит зубы, увлажняет кожу лосьоном, находящимся рядом с мылом, и выходит из ванной комнаты, прижимая свои вещи к груди и чувствуя себя глупо застенчивым. Феликс торопится в гостиную и, опустив голову, запихивает вещи в рюкзак. — Насладился душем? — спрашивает Чан, и Феликс, подпрыгнув, оборачивается, после чего видит, что Чан оставляет на обеденном столе несколько маленьких тарелок. Он приготовил настоящий завтрак, состоящий из фасоли и риса, корейского яичного ролла, арбуза, нарезанной кубиками редьки кимчи и тофу в соевом соусе. Чан с интересом смотрит на Феликса, скользит взглядом по рукам, которые до локтя скрыты широкими рукавами футболки, и отводит взгляд. — Ага, — соглашается Феликс. — Это… это все приготовил ты? Чан радостно кивает и указывает на стул. — Да, — отвечает он, — в последний раз я давно готовил, так что, надеюсь, что получилось вкусно. Но на самом деле это более, чем просто вкусно. Феликс пробует всего по чуть-чуть, а затем вынужден яростно заморгать, чтобы сдержать внезапные слёзы, застилающие глаза. — Все так плохо? — ужасается Чан, и Феликс, сипло хихикнув, качает головой. — Нет, совсем нет, все вкусно и похоже на еду, приготовленную моей мамой, — отвечает он и набивает рот до того, как успевает дать себе слабость. Слишком раннее утро для срыва. — О, — произносит Чан, как будто не зная, как лучше отреагировать, и Феликс не винит его. — Кушай, — бормочет он. Они едят в относительной тишине до тех пор, пока Феликс не вздыхает сыто, чувствуя себя наевшимся и полностью проснувшимся. — Ты спал? — интересуется он у Чана и откусывает арбуз. — Как обычно, — отвечает тот, — надеюсь, ты не против, но я написал Сынмину и спросил у него, есть ли у тебя сегодня работа и в какое время, чтобы ты не опоздал и не пропустил свою смену. — Ой! — Феликсу это даже в голову не приходило. — Нет, обычно в это воскресенье у меня выходной, хотя вечером я работаю в пекарне. Чан кивает. — Да, это же самое мне сказал Минни. Потом я спросил его, есть ли у него контактный номер телефона твоего соседа по квартире, чтобы я мог сообщить ему, что ты в порядке. — Эх, ему было бы все равно, — легкомысленно отзывается Феликс, оставляя корочку на тарелке, и Чан хмурится. — Сынмин тоже это сказал. Феликс немного напрягается от его тона, но Чан больше ничего не говорит об этом. Вместо этого он меняет тему. — Вчера вечером ты сказал, что хотел пойти за продуктами. Феликс удивлённо моргает. — Я сказал? — он этого не помнит, но продукты правда нужны. — Угум. Я бы взял тебя с собой, если у тебя сегодня нет других планов? — Я… о, но… у тебя тоже выходной? Чан улыбается уголками губ. — Я генеральный директор, — говорит он. — Я решаю, когда мне идти на работу, и у меня не бывает встреч в первую половину дня. Феликс, вспомнив разговор, свидетелем которого стал немного ранее, открывает рот, чтобы возразить, но Чан останавливает его взглядом. — Феликс, — обращается Чан, — я не хочу работать. Я хочу отвезти тебя по магазинам. Ошеломлённый его прямотой, Феликс просто кивает. — Отлично! — сияет Чан. — Упрямый, — бурчит Феликс, на что Чан закатывает глаза. — С моей стороны настаивать на заботе о тебе совсем не упрямство, — возражает он, — ты продолжаешь вести себя так, будто я оказываю тебе огромную услугу или что-то в этом роде, но я почти ничего не сделал для тебя. — Ты подарил мне новый телефон! И еда! И деньги на аренду! — Бог ты мой, это все? Я ужасный сахарный папочка, — сетует Чан, резко запрокидывая голову. — Ты отличный сахарный папочка, — огрызается Феликс, удивляя и себя, и Чана своей пылкостью. Чан смотрит на него широко распахнутыми глазами, румянец распространяется по его ушам, щекам и носу. Это выглядит ужасно мило, но Феликс не собирается отвлекаться. Внезапная ярость вспыхивает в его груди. — Для тебя эти вещи могут и не иметь большого значения, но для меня имеют. — Феликс, я… Слова Чана задевают, хотя Феликс понимает, что тот просто пошутил. Он рывком встаёт со своего места, собирает всю посуду и идёт к раковине, чтобы вымыть ее и выбросить мусор. Феликс понимает, что Чан богат. Вот и вся причина, по которой они заключили соглашение. Просто потому, что Чан богат, а Феликс чертовски беден, но это все равно задевает его за живое, хотя надо наоборот, чтобы тяжёлое бремя свалилось с его плеч и позволило спокойно вздохнуть. И вдобавок ко всему трудно видеть, как Чан принижает собственную значимость. Как будто он не знает, насколько он хороший, какой добрый и… и как чертовски сильно повезло Феликсу. Ведь вместо Чана мог бы быть кто-то беспринципный, с кем Феликс не смог бы почувствовать себя в достаточной безопасности и вряд ли бы смог вот так спокойно уснуть и не оказаться изнасилованным. Что уже говорить о том, что если бы на месте Чана оказался кто-то другой, то Феликс бы точно предупредил Сынмина или Эрика о своём местоположении. — Мне очень жаль, — тихо говорит Чан, но его голос хорошо слышен сквозь шум воды. — Я не так выразился. Я знаю, что для тебя это не пустяк. Я просто… просто все, что я имел в виду, так это то, что хочу сделать для тебя больше. Феликс с ворчанием выжимает из губки остатки соуса кимчи. — Все в порядке, — шепотом отвечает он, потому что знает, что слишком остро реагирует. Ситуация все равно ещё раздражает, поэтому он выключает кран и поворачивается к Чану, который стоит, прислонившись к столешнице в нескольких футах от него. Его взгляд грустный, а плечи опущены. — Для меня это нелегко, — преодолевая стеснение и ком в горле, проговаривает Феликс. — Это… я благодарен. Я очень, очень благодарен тебе, хён. Но мне нелегко. Может быть, я поступил как-то… как-то так, будто это все легко, будто все выглядит просто, но на самом деле это именно ты делаешь все гораздо проще, чем я мог себе представить, но я не… Он медленно выдыхает и тяжело дышит. — Моя сестра будет интересоваться, откуда у меня деньги, почему я внезапно посылаю ей больше, чем раньше, и мне придется солгать ей. Я знаю, что я лицемер. Я знаю, что сказал тебе, что в этом нет ничего постыдного, когда ты позвонил мне и спросил, можешь ли ты поделиться этим со своим другом. И я имел в виду это, да, это не постыдно, но в основном для… для тебя. — Феликс, — мягко и глухо зовёт Чан. — Потому что я продаю себя, — выплёвывает Феликс, — и мне просто повезло, что ты хороший парень. А ты хороший парень, я знаю. Мне нравится думать о том, что мы с тобой могли бы быть друзьями в другой жизни, но в этой жизни я все ещё продаю себя, понимаешь? Его глаза горят огнём. Картинка смазывается, становится нечеткой, и Феликс жмурится. — Даже если моя сестра узнает об этом, она будет переживать, и пусть я сам согласился на это, и пусть между нами с тобой в плане секса нет ничего. Она все равно будет волноваться и чувствовать себя виноватой. Она винила себя в беременности, — Феликс переводит дух. — Мне нужно… мне нужно…. ты мне нужен, но это так непросто. Так что, пожалуйста, не… не веди себя так, будто это все пустяк, даже если для тебя это как раз является пустяком. — Для меня это не пустяк, — возражает Чан, придвигаясь ближе к Феликсу, который стоит на месте с закрытыми глазами. — Клянусь, это не пустяк. Феликс. Феликс, посмотри на меня, пожалуйста. Феликс медленно и неохотно открывает глаза, встречается со взглядом напротив, и его дыхание сбивается при виде озабоченного Чана, чьё лицо искажено болью. — Для меня большая честь, — серьезно начинает он, — для меня большая честь, что ты выбрал меня. Для меня большая честь помогать тебе. Минхо рассказал мне, что это все впервые в твоей жизни, и это одна из причин, по которым я согласился. Потому что я не хотел, чтобы ты страдал, как мог бы страдать, и поэтому я хочу помогать тебе. — Ты даже не знаешь меня, — выдыхает Феликс. — Да, не знаю, но это не имеет значения. Ты — друг Сынмина, но даже если бы не был его другом… Феликс, оглянись вокруг. Я почти ничего не делаю со всеми имеющимися у меня деньгами. У меня почти нет своей собственной жизни. Да, что-то я имею, что-то, чего нет у каждого, но это не делает меня хорошим и поддерживающим человеком. Прикусив губу, Чан медленно протягивает руку навстречу Феликсу, словно давая тому возможность отвергнуть прикосновение. Когда Феликс этого не делает, Чан скользит пальцами между его пальцев и мягко сжимает их. — Ты не… ты не что-то вроде благотворительности для меня, потому что как бы я ни хотел тебе помочь, как бы ты ни нуждался во мне, Феликс, я нуждаюсь в тебе. По щекам Феликса текут предательские слёзы. Свободной рукой Чан осторожно прикасается к его лицу и подушечками пальцев мягко касается скулы. — Ты нужен мне, — шепчет Чан. — Ты помогаешь мне. Это взаимовыгодные отношения. Да, они нетрадиционные, как ты и говорил. Но это отношения, в которых мы заботимся друг о друге. К черту все ярлыки. Феликс хрипло смеётся, удивляясь внезапной руганью Чана. — Серьезно, — повторяет тот, — к черту ярлыки. К черту все эти термины сахарных деток и сахарных папочек. Забудь о договоре, он создан для того, чтобы уберечь нас обоих от проблем. Мы с тобой друзья, которые встретились странным образом, и я помогаю тебе, а ты мне. Договорились? — Я имею в виду, есть д-деньги, — заикается Феликс, чувствуя, как слёзы на глазах снова выступают. — Считай это вложением, — Чан пожимает плечами. — Инвестицией в тебя. Это не так и отличается от инвестиций в моих стажёров, понимаешь? Я частный инвестор, который, видя твой потенциал, хочет помочь тебе реализовать твои мечты. А взамен я получаю твою компанию и напоминания о том, что я человек, которому необходимо питание и отдых. — Похоже на то, — пытаясь не улыбнуться, шепчет Феликс. — Хорошо, — говорит Чан. — Окей. И мне правда жаль, что я так сказал, и я больше никогда не скажу ничего подобного. Можно мне обнять тебя? Ты не против? Я не настаи… Но Феликс уже разворачивается и бросается к Чану, после чего крепко обвивает его за талию и утыкается лицом в плечо. Джемпер Чана такой же мягкий, как и немногим ранее показалось Феликсу; он задерживает дыхание, чтобы не сломаться и совладать сам с собой, но проигрывает, когда Чан обнимает его, сжимая в крепких и тёплых объятиях, и Феликс выплакивает весь стыд и стресс, которые долгое время запирал внутри себя. Чан просто держит его, гладит по спине и слегка покачивает, как ребёнка. Где-то на периферии Феликс понимает, что Чан что-то шепчет ему. — Все хорошо, — ласково шепчет Чан. — Ты работал так много, Феликс, ты сделал так много… ты молодец, ты хороший, ты умница. Слова заставляют плакать ещё сильнее и буквально висеть в объятиях Чана, и Феликс пытается одновременно подавить слёзы и заставить себя вдохнуть немного воздуха, а Чан, просто пошевелившись, встаёт поудобнее и ещё сильнее прижимает Феликса к себе. — Ты молодец, Феликс, — снова и снова повторяет Чан, как будто так и есть на самом деле, как будто это непреложная истина. — Ты молодец, ты умница.