even though i have it all (i want you more, more)

Короткий, но впечатляющий разговор с Минхо крутится в голове Чана уже несколько недель. А дело было так. — Значит, ты хочешь трахнуть своего сахарного детку, — вместо приветствия тянет Минхо. Чан морщится, ударяясь лбом о руль. — Не называй его так, пожалуйста. — Вау, ты хочешь трахнуть его, потому что у тебя есть чувства, а? — Черт возьми, Минхо, у меня здесь и сейчас настоящий кризис! Он мне и так очень нравится, я ужасный человек и… — Хорошо, прерву тебя прямо на этом месте, — голос Минхо полностью теряет поддразнивающий тон. — Ты не ужасный человек, потому что тебя уже беспокоит теоретическое пересечение определённых границ, которые ты не хочешь пересекать, — он громко вздыхает и что-то бормочет, что Чан не может разобрать, а затем продолжает: — Послушай, все, о чем ты беспокоишься, действительно важное, но у меня есть только один вопрос. Затаив дыхание, Чан ждёт. — Если бы между тобой и Феликсом не было договора, ты все равно бы хотел с ним встречаться? — Да, — жалко признаётся Чан, — но… — Хорошо, ещё один вопрос: если бы гипотетически у Феликса были к тебе чувства, как бы ты поступил? Подпрыгнув на месте, Чан пищит. — Чан-хён, — в равной степени раздражительно и нетерпеливо вздыхает Минхо. — Я… я бы… он не… он бы не… — Это только теоретически, хён. Так что бы ты тогда сделал? Ты бы подумал, что он просто хочет получить от тебя больше денег? — Нет. — Хорошо, хорошо. Предположим, если бы ты был уверен на сто процентов, что у Феликса есть к тебе такие же чувства, как и у тебя к нему, ты бы согласился встречаться с ним? Хм, ты бы не оттолкнул его, потому что для тебя является нормальным обеспечивать его, даже если в теории ваши чувства взаимны? Чан… думает об этом. Если бы в какой-то чудесной альтернативной реальности Феликс понравился бы ему таким, то позволил бы Чан ему… нет, принял бы он ухаживания Феликса? И ухаживал бы за ним в ответ? Или часть его всегда будет беспокоиться о том, что Феликс уловил чувства Чана и подумал, что его заставляют отплатить взаимностью из-за денег, а также, может быть, из-за того, что ему было жаль Чана? — Тебе надо понять это, — серьезно произносит Минхо. — Или ты рискуешь облажаться. И не только сам. Я не знаю Феликса, но я знаю Джисона, и если бы мои чувства к нему исходили из жалости или какого-то тупого чувства долга, я был бы одинок и, вероятно, под моим глазом красовался бы шикарный фингал, и, знаешь, я бы заслужил это. Потому что это значило бы, что я ему не доверял и не знал его. Чан сглатывает. — Итак, — хрипло начинает он, — так что я должен… — Пойми, можно ли доверять Феликсу. Очевидно, это означает, что тебе надо лучше его узнать, а не проецировать на него свою неуверенность. Ох. Разве? Что же, Минхо прав. Чан вздыхает и проводит рукой по волосам. — Хорошо, — он одновременно чувствует и стресс, и надежду. — Хорошо, я постараюсь. — Замечательно, — говорит Минхо, и Чан буквально слышит улыбку в голосе друга. — Хён? — М? — Наверное, ты лучший человек из всех, кого я знаю. — У тебя есть парень, — возражает Чан, чувствуя, как уши предательски краснеют. — Джисон согласится со мной. Минхо вешает трубку, и Чан удивляется тому, как ему повезло с друзьями. И Чан работает над собой. Он идёт на работу, запоминает график Феликса, звонит ему, когда свободен, потому что сообщениям Феликс предпочитает звонки, и они обсуждают мелочи прошедшего дня и вместе смеются, а Чан просто… просто думает обо всем. Ему кажется, что он хомячок, бегающий внутри колеса. Интересно, что бы Чан сделал, если бы Феликс хотел его так же, как сам Чан Феликса — с каждым днём все больше и больше. Дружить с Феликсом легко. Несмотря на существенные различия, у них много общего. Они оба связаны тем, что выросли в одной стране, поют рекламные песни, которые умудрились выучить наизусть и напевать всякий раз при удобном случае, и скучают по веджимайту* (однажды Чан заказывает немного пасты и передаёт ее Феликсу, который сияет от радости настолько сильно, что, кажется, будто солнце поцеловало его и окружило своим светом). Они оба беспокоятся, что потеряли акцент, хотя Феликс настаивает, что у Чана слышен акцент, в то время как все друзья думают иначе. Они оба обожают свои семьи и скучают по ним. Феликс спрашивает о Бэрри просто для того, чтобы посмотреть ее новые фото или видео, которые родители Чана присылают каждую неделю, а затем интересуется о том, почему Бэрри не живет с ним. — Я слишком мало бываю дома и не смогу хорошо позаботиться о ней, — объясняет Чан, и Феликс, выглядя немного грустным, кивает, после чего меняет тему. Чан, в свою очередь, узнаёт о Ханне и с помощью фотографий и видео с интересом наблюдает, как маленькая Джули растёт и становится больше. Феликс рассказывает тёплые истории о своей маме, которой очень дорожит, но умалчивает об отце. Чан знает, что лучше не спрашивать про отца. Это не его дело, но дважды он замечал, как Феликсу звонил отец, и видел, как Феликс моментально начинал волноваться, что прослеживалось даже при жестком и бездушном выражении лица. Чан и Феликс встречаются несколько раз в неделю, пусть их встречи сами по себе не очень продолжительные. Чан, верный своему слову, покупает и дарит Феликсу новый ноутбук, встретив его на автобусной остановке, когда тот собирался ехать на занятия. Феликс снова крепко обнимает его, но на этот раз значительно дольше, и буквально взволнованно и возбужденно подпрыгивает в объятиях, что заставляет Чана громко рассмеяться. Как правило, Чан и Феликс обедают или ужинают вместе. Для Чана это не только напоминание о необходимости приёма пищи, но и замечательная компания, поэтому теперь он ест более регулярно, а не питается кофе с энергетическими батончиками. Благодаря хорошему режиму питания Феликс немного поправляется и больше не выглядит чрезмерно хрупким и тонким. Иногда Чан пораньше уходит с работы, — что для него в новинку, — просто для того, чтобы отвезти Феликса на работу, встретить после работы и отвезти обратно домой. Но поступает он так всякий раз, когда это не противоречит встречам или важным мероприятиям, связанным с работой. Его секретарь — настоящая находка, и он шустро тасует расписание Чана, чтобы у того были более свободные вечера. Все, что угодно, для того, чтобы облегчить жизнь Феликсу, а Феликс не возражает и не упирается, как того поначалу ожидает Чан. Честно говоря, с момента их сна в обнимку Феликс становится намного более расслабленным и гораздо более… соглашающимся со всем? Со всем, что Чан делает для него? Изменения происходят не только в этом. Феликс, кроме этого, постоянно прикасается к Чану. Например, когда за столиком они сидят друг напротив друга, Феликс ногой скользит по ноге Чана. Если они сидят рядом, то прислоняется к Чану. Во время поездки в машине Феликс иногда протягивает руку и водит по венам на руке Чана, одновременно с этим о чем-то рассказывая. Чану приходится притворяться, что каждое прикосновение не вызывает у него желание сгореть от ощущений. А когда Чан провожает его на занятия, на фабрику или в пекарню (время от времени, потому что Сынмин всегда поддразнивает их, при этом ничего не говоря прямо, а словно источая по-доброму насмешливые вайбы), Феликс беспечно держится за его руку. Из-за этого Чан каждый раз чуть-чуть умирает. Ладони Феликса такие маленькие и мягкие, и ему хочется расцеловать их, как будто Феликс какая-то принцесса из сказки. Чан пытается вспомнить, что Феликс самопровозглашенный любитель обнимашек, и его обидчивость иногда даёт о себе знать, но Чан чувствует, что во всем виновато тоскующее сердце. Иногда он почти уверен, что дело не только в нем. Особенно, когда Феликс просит Чана прочесть рэп партию в одной из песен и каждый раз выглядит одновременно и пораженным, и восторженным. Бывает такое, что взгляд Феликса задерживается на Чане, когда тот надевает рубашку и расстёгивает несколько верхних пуговиц или когда закатывает рукава по локоть, или когда потягивается, а рубашка задирается. Чан не относится к тем людям, кто не уверен в своей внешности. Он знает, что с макияжем и уложенными волосами неплохо выглядит. Знает, что его лицо довольно простое, а нос, как ему сказали, крупноват, но фигура компенсирует это. Чану нравится тренироваться, например, в основном бегать и во время бега слушать музыку 3RACHA или творчество своих стажёров и айдолов. Чан очень гордится своими руками и прессом. Как-то в университете ему сказали, что для минета у него прекрасный рот, а также красивые руки, о чем громко стонали девушки, с которыми он спал. В целом, кажется, людей очаровывают его ямочки, что замечательно. Ему довольно забавно верить, что он может быть привлекательным для Феликса, который, черт возьми… великолепен. Феликс похож на пикси. Его черты лица красивые, линия челюсти острая, улыбка обворожительная, глаза привлекательные и сияющие, а голос одновременно и глубокий, слегка грубоватый, и сладкий. И подобное о Феликсе Чан считает до тех пор, пока Феликс не красит волосы в розовый цвет. К этому моменту они состоят в своих необычных отношениях уже три месяца. Чан начинает больше и лучше спать, идеально совмещает работу и личную жизнь и отправляет Феликсу каждую неделю двойную или тройную сумму, и Феликс позволяет ему это. Откровенно говоря, Чан надеется, что это послужит веской причиной для того, чтобы Феликс уволился с работы, потому что он чертовски много работает. Но вместо этого Феликс берет меньше смен. Чану как-то хочется прокомментировать ситуацию, но он понимает, что не имеет права подобным образом просить Феликса изменить свою жизнь. Чан знает, что Феликс может почувствовать себя недостаточно защищённым для подобных рисков. В одну холодную субботу, когда все вокруг из-за снега белоснежное и воздушное, Феликс звонит Чану и спрашивает, можно ли ему зайти в гости. Обычно раньше Феликс никогда не приходил к нему. Чан просто приглашал его к себе, и они либо работали, либо играли в уно, и тогда это был уморительно-весёлый вечер. Феликс был кем-то вроде обидчивого неудачника, но в комичной ипостаси. С каждой принятой картой он все больше удивлялся, а когда Чан скидывал очередную карту в стопку, голос Феликса постоянно становился выше и выше. В итоге Чан буквально рыдал от смеха. Помимо этого они смотрели фильмы или обнимались, — любимое времяпрепровождение Феликса, — или играли в игры на телефонах, или читали и дремали. До того, как Феликс успевает закончить фразу, Чан уже соглашается. Для него остаётся странным то, что Феликс категорически не хочет, чтобы Чан забрал его. — Я уже здесь, — озорно произносит он. Чан задается вопросами: что задумал Феликс, почему он находится в жилом районе, где живет Чан, и что бы он делал, если бы Чана не было дома. Хотя, последний пункт спорный, так как Чан сразу бы отложил все дела, чтобы встретиться с Феликсом. Чан звонит на стойку регистрации и просит, чтобы Феликса пропустили, а затем, как на иголках, выжидает возле входной двери до тех пор, пока в неё не постучат, и от волнения резко ее распахивает. — Привет, — робко взмахивая рукой, говорит Феликс. Чан молчит. Он полностью забыл само понятие речи и разговора. Его единственная выжившая клеточка мозга истерично верещит: «Розовый!!!!!», потому что, кажется, все остальные клетки мозга трагично погибли. Волосы Феликса розовые. Розовые, как жевательная резинка. Розовые, как сахарная вата. Даже немного золотисто-розовые, как будто изнутри светятся золотым подтоном. И это ещё не все. Оу нет, потому что на Феликсе надет оверсайз свитер с высоким горлом, который делает его умилительно крошечным, а на веснушчатых щеках лепестками распускается бледно-розовый румянец, идеально сочетающийся с цветом волос и свитера. — Тебе нравится? — спрашивает Феликс, приподнимая руку и прижимая кончики пальцев к пульсу, и Чан делает очень глубокий вдох, потому что из-за больших рукавов свитера ладони Феликса похожи на лапки. — Ага, — хрипит он, потому что в его рту пересохло, как в Сахаре. — Да, это выглядит… ты выглядишь… очень красиво, Феликс. Румянец на щеках становится сильнее. — Спасибо, — благодарит он, прикусывает нижнюю губу и, смотря на Чана, со сладкой улыбкой натягивает ворот свитера на подбородок. Чану хочется съесть его. Чану хочется протянуть руку и зарыться в розовые волосы, потянуть за прядки и посмотреть, отреагирует ли Феликс так же, как в прошлый раз. Хочется поцеловать его и узнать, как зазвучит голос, когда Феликс стонет: становится ли он ещё глубже или выше, или балансирует на грани. Хочется упасть на колени перед ним, задрать свитер и прижиматься губами к каждому самому крохотному участку мягкой светлой кожи. Хочется похвалить Феликса, сказать, какой он хороший мальчик, какой он красивый и как сильно он нравится Чану. Сердце бьется так быстро и хаотично, что Чан немного обеспокоен возможностью сердечного приступа. В ушах звенит. Зрение немного размытое. Оказывается, это потому, что Чан не дышит. — Чан-хён? — Феликс смотрит на него. — Ты в порядке? Нет. — Ага, — Чан внезапно приходит в себя. — Да-да, просто, м-м-м… длинный и тяжёлый день выдался, поэтому я немного устал, прости. Но ты выглядишь просто великолепно. Переведя дыхание, Феликс молча изучает его, а затем снова улыбается. — Ты упоминал… — мягко начинает он, — ты уже поел? Чан кивает, все ещё не до конца обретя дар речи из-за розового Феликса. Фактически, он действительно ел, потому что немногим ранее Феликс отправил ему текстовое сообщение с прикреплённой фотографией барбекю. Феликс угостил Сынмина и Чонина и отправил Чану сообщение с благодарностями, а также спросил, обедал ли сам Чан. Вопрос вынудил Чана найти что-нибудь себе на обед, иначе Феликс послал бы ему селфи, на котором выглядел бы предельно надутым от разочарования, и это было бы разрушительно во многих аспектах. — О, хорошо, — Феликс абсолютно не обращает внимание на совершенное им зверское убийство в отношении Чана из-за способности последнего сконцентрироваться. — Потому что я хотел сделать для тебя кое-что. — Что… а? — ёмко интересуется Чан, заметив две сумки, которые Феликс ставит на столешницу. — Если быть точным, то кое-что испечь, — говорит Феликс, — и все знают, что десерт можно получить только после хорошей еды. — О, — по-философски отзывается Чан, при этом начиная внутренне хныкать, когда Феликс, взяв фартук с крючка возле холодильника, повязывает его на талию, закатывает рукава джемпера и приступает к распаковке принадлежностей и ингредиентов для выпечки. — А что ты будешь печь? — Брауни! — весело восклицает Феликс, радостно захлопав в ладоши. — Помнишь, я обещал приготовить их для тебя? Чан помнит. Честно говоря, это чудо, потому что он точно уверен, что не помнит, сколько будет два плюс два. — С нетерпением жду, — практически нормально и спокойно произносит Чан. Эффект контроля над своим телом с треском разрушается, потому что едва Чан садится за барную стойку, как, зацепившись за что-то, почти ничком падает.