even though i have it all (i want you more, more)

Феликс надеется, когда скажет Чану, что хочет зайти к нему в гости, тем самым намереваясь удивить его новым цветом волос, Чан наверняка будет немного взволнован и, возможно, сделает ему комплимент. Чан довольно свободно говорит похвалу, при этом совершенно не осознавая, что его слова каждый раз заставляют Феликса таять. Например, он всегда отмечает его успехи в учебе или восхищается его коллекцией серёг и чокеров, или подбадривает его в играх. Феликс не упускает из виду, что Чану, кажется, нравится видеть, как он носит цветную одежду, хотя сам в основном носит черно-белую цветовую гамму и изредка красное. Феликс уже давно хотел покрасить волосы в розовый цвет, но не станет лгать и говорить, что не надеялся, что Чану это понравится. Феликс не ожидает такой реакции. Он стоит в коридоре, чувствуя себя гораздо более застенчивым, чем обычно, потому что тёмные глаза Чана сначала задерживаются на его волосах, затем на свитере, а потом просто… зависают. Горячий и тяжёлый взгляд сосредоточен на нем. Феликс собирает все остатки своего мужества, прижимает пальцы к пульсу, потому что нервничает, и спрашивает: — Тебе нравится? — Ага, — хрипло отвечает Чан, и Феликс может поклясться, что его колени резко ослабевают. А потом Чан добавляет: — Ты выглядишь очень красиво. Это… это разжигает огонь внутри Феликса. Чан смотрит на него так, будто хочет съесть, а Феликс хочет позволить сделать это, хочет поцеловать его, обнять и сказать ему, насколько он ему нравится, и, блять, так сильно хочет быть хорошим для него. Он думает, что Чан хочет этого же. Атмосфера между ними такая плотная, что трудно дышать. Чан, кажется, даже затаил дыхание. Ой, минутку, он действительно задерживает дыхание? — Чан-хён? — Феликс смотрит на него. — Ты в порядке? Чан быстро моргает, а затем качает головой, что-то говоря о длинном и тяжёлом рабочем дне. Его лицо и уши красные, а Феликс прячет улыбку, чувствуя, как живот скручивается от удовлетворения, когда Чан снова говорит ему, что он выглядит великолепно. Он знает, что выглядит хорошо. Но, что более важно, так думает и Чан. Феликс должен быть полным идиотом, чтобы пропустить похожие сигналы, а Ханна замечательно его научила как раз не пропускать подобные моменты. — Ты упоминал… — начинает он, чтобы немного подразнить Чана, но тут же меняет тему. Это маленькая часть его плана, — ты уже поел? Оказывается, Чан поел, и это очень хорошо, поэтому Феликс точно приготовит для него брауни в качестве угощения, потому что Чан, как никто другой, этого заслуживает. По пути к барной стойке Чан спотыкается о собственные ноги, и Феликсу приходится сдерживать обожающее хихиканье, потому что Чан выглядит смущённым, но делает вид, будто ничего не произошло. Выпечка всегда поднимает Феликсу настроение, и в значительной степени он отдаётся процессу, хотя Чан наблюдает за ним с широко распахнутыми глазами и тяжёлым дыханием. Феликс радуется тому факту, что нравится Чану, действительно очень нравится, значит, все получится. Но пока что немного рано делать выводы. Из-за придуманного плана Феликс немного переживает и волнуется, поэтому выпекает и разговаривает с Чаном так, как будто это самый обычный день. С помощью вопросов и разговоров он медленно добивается от Чана ответов, которые представляют собой нечто большее, чем заикающиеся или запинающиеся слоги. — Завтра у меня вечер кино, — начинает Чан, когда Феликс спрашивает его о планах на выходные, наливает тесто для брауни в форму и ставит её в духовку, — хм, с моими друзьями. Предполагалось, что будем только я, Чанбин и Джисон, но затем Джисон сказал, что приведёт с собой Минхо, иначе тот снова нарядит своих кошек в клоунские наряды и будет пугать Джисона. Потом Бинни сказал, что тогда возьмёт с собой Хёнджина. И я не знаю, каким образом Сынмин и Чонин узнали о вечере кино, но они торжественно пригласили самих себя и сами же согласились на свои приглашения. — Звучит весело, — улыбается Феликс, ставя перед Чаном пустую чашу из-под теста. — Да, — соглашается Чан, — это будет… Феликс проводит пальцем по остаткам теста для брауни и невинно моргает Чану. — Это будет… весело, — дрожащим голосом продолжает тот, заметив, как Феликс подносит палец ко рту. — Будет здорово снова всех увидеть, — заканчивает он, не отрывая взгляда от пальца Феликса, пока тот медленно, очень медленно, нарочито медленно слизывает тесто для брауни. Феликс делает вид, что стонет из-за вкуса теста, хотя… тесто на самом деле вкусное. Когда Чан сглатывает, адамово яблоко в его горле резко дергается, взгляд останавливается на губах Феликса, после чего резко поднимается и сосредотачивается. — Феликс? — спрашивает он, и Феликс чувствует, как его живот сводит от вариантов. Чан собирается… — Ты придёшь? Похоже, разум Феликса смывается в слив канализации, раз ему требуется целая секунда, чтобы понять смысл вопроса, а затем его сердце сжимается так сильно, лицо вспыхивает краской и, кажется, горит крайне ярко. Феликс боится, что ещё чуть-чуть, и потеряет сознание. — К… с твоими друзьями? Чан кивает. — Ты… ты не против? Он качает головой. — Я думаю, ты всем понравишься, — Чан постукивает по краю столешницы. — И они все хотят с тобой познакомиться. Чанбин хочет узнать тебя получше. Хёнджин говорит, что у тебя замечательный вайб. Чувствуя тепло и умиление, Феликс улыбается. Чанбин — лучший друг и почти брат Чана — хочет узнать его получше? Правда? И он нравится Хёнджину? — Хорошо, — отвечает он, — да, было бы здорово. Они все знают о нас?  — Думаю, все, кроме Чонина, — говорит Чан, — но на это им все равно. Они не будут относиться к тебе странно, предвзято или как-то в этом роде. Таким образом, Чан изо всех сил старается самым прямым способом сказать Феликсу, что хочет от него чего-то большего, потому что его друзья — его семья, а они оба ценят свои семьи. Чан хочет, чтобы Феликс познакомился с его друзьями. Он не против того, чтобы его сахарная детка находился с ними и строил дружеские отношения с его друзьями. Он этого хочет. Он хочет, чтобы Феликс не просто переспал с ним, а был с ним по-настоящему. — Я бы с удовольствием познакомился с ними, — говорит Феликс, и его сердце переполняется эмоциями. Широкоплечий и красивый Чан заметно более расслабленно прислоняется к барной стойке, и Феликс выкидывает свой план в окно. Он намеревается сделать это, но тут Чану внезапно звонят. Чан хмурится и извиняющимся тоном говорит: «Продолжай», когда направляется к дивану, на ходу отвечая на звонок. Феликс вздыхает. С другой стороны, когда Чан, наконец, заканчивает телефонный разговор, уже готовые брауни вынуты из духовки и остывают на плите, поэтому все риски и опасения Феликса пропадают. Он снимает прихватки и фартук, проверяет, осталась ли мука на лице, и направляется к Чану. — Привет, извини за это, — просит Чан, закрывая ноутбук и убирая телефон. — Я… Феликс никогда не узнает, что ещё собирался сказать Чан, так как просто скользит к нему на колени, тем самым эффектно вынуждая прерваться. Чан смотрит на него, как олень, пойманный в свете фар, и Феликс опирается руками на его широкие и красивые плечи. — Феликс? — прерывисто спрашивает он. — Ты мне нравишься, — признаётся Феликс ещё до того, как его нервы возьмут над ним верх. Он почти был уверен, что не станет так сразу во всем признаваться, но все же… никто и никогда не бывает полностью уверенным в себе. Чан смотрит на него. — Сильно, — добавляет Феликс, сводя ладони ближе к позвонкам на шее Чана и гладя правой рукой заднюю часть его головы, изредка прикасаясь к коротким волоскам на затылке. — Я хочу встречаться с тобой. По-настоящему, — говорит он. — Не из-за договора. Не из-за твоих денег. Ты можешь оставить сумму себе и не перечислять ее мне. Я просто хочу тебя. У Чана перехватывает дыхание. Руки поднимаются и касаются талии Феликса, и пальцы вцепляются в плотную, но мягкую ткань свитера. — Феликс, — он выдыхает так нежно, но одновременно с этим в голосе чувствуется боль, глаза полны тоски, что сам Феликс, кажется, забывает дышать. — Могу ли я поцеловать тебя? — спрашивает он. Вместо ответа Чан поднимает голову и медленно надвигается вперёд, как будто боится напугать Феликса, но тот не боится, а взволнован. Он наклоняется навстречу, и затем их губы невинно и сладко изучают друг друга. Сердце Феликса колотится как бешеное, словно участвует в гонке. Они целуются, целуются и целуются, исследуя каждый миллиметр, мягко дышат друг другу в губы до тех пор, пока Чан не отстраняется, и Феликсу приходится удержать себя от желания снова прильнуть к губам Чана. — Ты мне тоже нравишься, — произносит Чан. — Феликс, ты даже не представляешь, насколько сильно мне нравишься. — О, да? — приподняв бровь и улыбнувшись, спрашивает Феликс, позволяет своему голосу стать грубее и ниже и обхватывает бёдра Чана. — Докажи, — рычит он, и глаза Чана темнеют. Следующий поцелуй совсем не целомудренный. Руки Чана сжимаются на талии Феликса и прижимают к себе. Чан облизывает губы Феликса, прикусывает нижнюю и посасывает ее, заставляя задыхаться, скользит языком по губам и проскальзывает внутрь. Феликс стонет в поцелуй, и его попеременно бросает то в жар, то в холод от того, как мастерски Чан использует зубы, язык и губы, чтобы одними только поцелуями довести до нужды. Волны тепла вьются в теле вслед за прикосновениями Чана, который, забравшись своими гребаными великолепными руками под свитер, изучающе скользит ими по талии Феликса, проводит вверх и вниз вдоль по спине, выступающим позвонкам и линиям лопаток и кончиками пальцев кружит на пояснице, почти касаясь пояса джинсов. Феликс дергается. Его губы буквально пульсируют от поцелуев. Рот Чана покраснел, опух и слегка поблескивает из-за слюны, и Феликс хочет. Блять. Он хочет всего его. Феликс решается снять свитер и отбросить его в сторону. Глаза Чана расширяются, и взгляд останавливается на обнаженной груди. — Окей? — тяжело дыша, спрашивает Феликс, и Чан кивает, наклоняет голову и облизывает горло Феликса от плеча до линии челюсти. — Какой красивый, — стонет он, скользя ладонями вверх по животу Феликса и упираясь кончиками пальцев в его грудь. Феликс вздрагивает, а Чан медленно расплывается в опасной улыбке. — Тебе нравится это? Нравится, когда тебя называют красивым и хорошеньким? — спрашивает он. Да, но дело ещё в том, что его соски чувствительные, и Чан прикасается к ним своими руками. Руками, о которых Феликс фантазирует буквально каждую ночь. Фантазирует, как они будут на нем, в нем. Везде. Феликс кивает, выгибаясь от прикосновения, и в качестве вознаграждения получает новые медленные ласки от Чана, посылающие яркие искры ощущений прямо в пах. — Хорошенький, — снова говорит Чан, носом ведя по горлу Феликса, покусывая тонкую кожу на его ключице. Это совсем немного причиняет боль, но это так приятно. Ох, Феликс узнаёт о себе новое и интересное, хотя они ещё ничего толком не сделали. — Какой хорошенький, — словно в бреду говорит Чан, прислоняется губами к местечку на шее, где скачущий пульс ощущается сильнее всего, сжимает губы и всасывает кожу. Бёдра Феликса дёргаются, изо рта вырывается всхлип, и его рука зарывается в волосы Чана, чтобы удержать того на месте и заставить повторить это снова. — Миленькая детка, — тянет Чан, касаясь губами выступающей метки на шее Феликса и слегка щипая его за сосок. Феликс издаёт стон, состоящий только из гласных, откидывает голову Чана назад и наклоняется над ним, чтобы снова его поцеловать. На этот раз без изящества, предельно грязно, развратно, покусывая за язык и губы, и Чан, гортанно выстанывая, раздвигает ноги и… ох. Он встал. Чан одет только в джоггеры, а Феликс в джинсы скинни, но может почувствовать своей задницей, и это вынуждает его член становиться больше. Феликс уклоняется, отталкивает руку Чана и соскальзывает на пол, широко толкает его колени в стороны и встаёт между ними. Чан издаёт мучительный звук. Феликс смотрит на него, ухмыляется, видя, каким порозовевшим и распутным выглядит папочка: волосы в абсолютном беспорядке, рот жадно распахнут, губы опухшие и покрасневшие, а член ощутимо выпирает всего в нескольких дюймах от него. — Хочу отсосать тебе, — говорит он Чану. — И хочу, чтобы ты тянул меня за волосы. — Так и знал, что такое тебе нравится, — выдыхает Чан, и вместе они стягивают с его бёдер джоггеры, но ровно настолько, чтобы высвободить член, потому что Феликс слишком нетерпелив и не намерен долго ждать. Он обхватывает ствол одной рукой и проводит по нему один раз, чтобы просто насладиться размером, чтобы просто увидеть, как Чан со стоном опускается головой на диван. Феликс тянется к его руке, импульсивно целует костяшки пальцев и кладёт ладонь себе на макушку. — Мне правда это нравится, — сказав, он обхватывает головку губами. Прошло некоторое время с тех пор, как Феликс в последний раз делал минет, поэтому ему приходится напоминать себе, что нужно «прятать» зубы, как надо двигать языком и как заглатывать, чтобы избежать рвотного рефлекса, а также расслабить горло и челюсть, но на привыкание уходит буквально несколько покачиваний головой. Рука Чана крепко держит за его волосы, не толкает и не тянет. Бёдра напряжены, и дыхание затруднено. Замечательно. Феликс просто удваивает свои усилия, чтобы окончательно разбить Чана на сотни осколков, кружит губами вокруг головки, мажет языком по уретре, собирая выступившую смазку, чувствует каждую венку при движении вниз и втягивает щеки, чтобы усилить ощущения. Он смотрит на Чана, и его охватывает трепет: Чан сильно прикусывает губу и прикрывает потемневшие от возбуждения глаза. Феликс полностью отдаётся процессу, прижимает головку члена к влажной губе и ласкает ее маленькими кошачьими лизаниями. — Феликс, — грудь Чана поднимается и опускается в рваных хриплых вздохах. Феликс фыркает, открывает рот и позволяет члену опереться на свой язык и нижнюю губу и не двигается дальше. — Ликс, — отчаянно стонет Чан, но тот просто ждёт, позволяя слюне скапливаться у себя во рту и делая его более смоченным, чтобы Чан смог использовать его. — Какой дразнящий, — бормочет он и, наконец, мягко толкает Феликса вниз. Феликс стонет, член пульсирует, и он вбирает его, вбирает полностью, как… — Хороший мальчик, — выдыхает Чан, и Феликс снова стонет, неуклюже скребя по своим джинсам в надежде расстегнуть их и облегчить давление на ноющий член. Чан медленно, но с возрастающей уверенностью давит ему на макушку, сжимая в кулаке волосы, дергая за них и посылая удовольствие, электрическими импульсами скользящее по коже головы и позвоночнику Феликса, заставляющее тепло в паху стать сильнее, когда он хватает себя за руку, чтобы не пойти на поводу своего желания. Чан трахает его рот, и Феликс теряет себя из-за ритмичных движений бёдер, из-за крепкой руки в своих волосах, из-за солоноватого вкуса тяжелого члена на языке, скользящего все глубже и глубже до тех пор, пока головка не задевает заднюю стенку глотки, и он чуть-чуть задыхается. Чан немедленно отстраняется и нежно поглаживает рукой затылок. — Блять, прости, — выдыхает он, но Феликс просто рвётся вперёд, решительно борется со своим рвотным рефлексом и заглатывает член до самого основания. Чан высоко и надломленно стонет, а Феликс повторяет движение снова и снова. Чан тянет его за волосы, скорее всего предупреждая о скором оргазме, только Феликс не обращает на это внимание и продолжает наращивать темп до тех пор, пока Чан не издаёт такой высокий и красивый звук, словно разбивается на миллионы крошечных осколков, и обильно кончает ему в горло. Феликс отстраняется, влажно кашляет и улыбается Чану, несмотря на то, что у него болит челюсть, а рот онемел, что в целом все-таки немного неприятно. Но ему все равно. Он вроде как любит грубость. — А ты опасен, — хрипит Чан, — иди сюда. И с абсолютно плавящей силой тянет на себя Феликса, как будто тот лёгок, словно пушинка, облизывает свою ладонь и обхватывает ею член Феликса. Феликс чувствует все остро. Он наверняка кончит очень скоро, так как все это время был на грани, но ему все равно. В конце концов, вид ладони Чана, обхватывающей член, покрасневшая и текущая головка которого попеременно виднеется из кулака, заставляет его сойти с ума. Чан шепчет ему на ухо: — Давай детка, кончи, кончи, как хороший мальчик, — и посасывает мочку уха. Феликс достигает пика с задушенным криком, цепляясь пальцами за живот и футболку Чана, скребёт ногтями по его рукам, когда тот крупно вздрагивает. Хватая ртом воздух, Феликс падает на Чана, опускает голову ему на плечо и хаотичными поцелуями покрывает все его плечо, чувствуя себя подобно желе. — Хороший? — прерывисто спрашивает он ломающимся голосом. — Очень хороший, — подтверждает Чан, а затем подносит к своему лицу забрызганную спермой ладонь и вылизывает ее. Феликс жалобно хнычет, его член слабо дергается. — Хён, это грязно, — жадно ноет он. — Ты попробовал меня на вкус, — Чан пожимает плечами. — Я пробую тебя на вкус, все честно. Я чертовски сильно влюблён в тебя, думает Феликс, но не говорит этого, так как почти уверен, что это говорят в нем сексуальные эндорфины. Поэтому просто целует Чана, ощущая свой вкус у него во рту. Чан отвечает на поцелуй, и им абсолютно плевать на все вокруг.  — Останешься на ночь? — спрашивает Чан, когда они перестают лениво целоваться, но при этом не желая полностью отстраняться друг от друга. — С тобой? — спрашивает Феликс, любуясь линией челюсти, переходящей в мочку уха. — Да, — отвечает Чан. Его взгляд опускается, голова склоняется. — Со мной. — Останусь.