even though i have it all (i want you more, more)

Когда Феликсу исполняется девять лет, его отец уходит. Однажды он просто уходит и не возвращается, а мама плачет три недели и говорит ему и Ханне, что отцу нужно во всем разобраться, и ничего более. Ханна спрашивает, вернется ли он. Мама говорит, что не знает. Отец возвращается через два месяца. Он извиняется перед ними, целует маму, покупает игрушки Феликсу и Ханне и забирает их с друзьями куда угодно, и Феликс никогда не любил своего отца так сильно и боится, что тот снова уйдет. Феликс не знает, почему отец ушел, не знает, что заставило его так поступить. Отец клянется, что любит их. Клянется, что сожалеет. Отец уходит. Он уходит и уходит, и уходит. Достаточно часто. Феликсу исполняется тринадцать лет, и он перестает удивляться, когда это снова происходит. Начинает ненавидеть отца, когда тот возвращается, потому что все равно просто уйдет и заставит Феликса снова плакать. Ликси перестаёт верить отцу, когда тот говорит, что ему жаль, и начинает ненавидеть каждый малейший момент, когда отец тратит деньги на него или Ханну. Отец делает это из чувства вины. Он делает, словно думая, что может купить их любовь и прощение. Каждый раз больно, как впервые, и Феликс ненавидит это ещё больше, чем ненавидит своего отца за то, что тот ушел, заставил маму плакать и вернулся. Когда Феликсу исполняется двадцать один год, его мама заболевает. На этот момент отца уже нет полтора года. К этому времени Феликс не разговаривает с ним напрямую уже около четырех лет, но когда они узнают диагноз, то он звонит отцу и умоляет его, умоляет вернуться, вернуться хотя бы ради мамы, и больше не уезжать. Отец возвращается. Не уходит. Феликсу исполняется двадцать два года, а отец все еще с ними. Маме не становится лучше, но семья вместе дольше всего времени, проведенного между разлуками, что когда-либо было за многие годы. Все они счастливы, но насколько это возможно, хотя маме становится хуже с каждым днем. Феликсу двадцать три года, и отец говорит, что больше не может этого выносить, больше не может смотреть, как его любимая женщина чахнет, чахнет и чахнет, и выходит за дверь. Ханна удерживает Феликса от погони за отцом, в порыве чувств выкрикивая проклятия и моля Феликса остаться ради мамы. — Он постоянно уходит, — говорит Ханна и плачет. Через пару недель мама умирает. Феликс думает, что причиной её смерти стало горе, а не онкология. Отец приходит на похороны. Феликс пытается ударить его, и Ханна, его тетя и дядя удерживают его. Отец извиняется и плачет, как будто когда-нибудь сможет перед ними искупить свою вину. Он говорит, что заплатит за похороны, за дом и за все, что им нужно. Феликс настолько разъярен, что не помнит ничего, что происходило после этого. Его разум расплывается, но проясняется в момент упаковывания последних вещей в коробку. Через полтора месяца они переезжают в Южную Корею. Его отец сначала звонит ему и Ханне каждую неделю. Никто из них не поднимает трубку, когда звонит отец. Тетя в курсе, но никогда не просит их поговорить с ним. Спустя три месяца после того, как они оба все еще пытаются выучить язык, Ханна узнает о беременности. Она смотрит на тетю, дядю, на двоюродных братьев, смотрит на Феликса и говорит: — Думаю, мне следует поговорить с отцом. Потому что отец все еще пытается компенсировать все, что он с ними сделал своими деньгами, а Ханна не хочет быть обузой, не хочет подвергать риску свое здоровье или здоровье ребенка только потому, что ненавидит отца. Если отец готов дать то, что нужно Ханне и Феликсу, Ханна проглотит свои чувства, будет относиться лучше по отношению к нему и примет его помощь. Поэтому Феликс решает переехать, устроиться на две работы и жить в самом дешевом месте, которое он может найти в городе, и отправляет все сэкономленные деньги Ханне, чтобы ей в положении не пришлось работать, как ненормальной. Ханна пытается с ним бороться. Феликс говорит ей, что больше никогда не станет с ней разговаривать, если она запретит ему помогать ей. Она спрашивает Феликса, действительно ли он собирается уйти от своей семьи, как это сделал их отец. Это их худшая ссора. Они оба сразу же сожалеют о своих словах в тот момент, едва их произнеся. Ханна и Феликс извиняются друг перед другом и приходят к компромиссу. Феликс поможет обеспечить Ханну и еще не родившуюся Джули. Если Ханне потребуется больше, если помощи Феликса будет недостаточно, то она поговорит с отцом и попросит все, что ей нужно, и, может быть, немного изменит свое личное отношение к нему. Феликс просто вообще не хочет об этом знать. Не хочет видеть отца или когда-либо снова находиться рядом с ним. Ханна понимает. Они больше не говорят об отце. Когда Феликсу двадцать четыре, Джули девять месяцев. Она так прелестна, и Феликс любит ее всем сердцем. Он навещает семью во время Чусока и случайно узнает, что Ханне никогда не приходилось обращаться отцу за деньгами. Но Феликс слышит, как Ханна разговаривает со своей подругой о том, что собирается позвонить отцу впервые после рождения Джули, потому что для воспитания требуется немного больше. И она не говорит, что того, что посылает ей Феликс, недостаточно. Феликс тут же подумывает о том, чтобы бросить магистратуру. Он возвращается домой, напивается вместе с Сынмином и немного рассказывает ему о том, что случилось с его мамой, отцом. Рассказывает о том, что пытается сделать для Ханны и Джули. Сынмин тоже навеселе, поэтому на пьяные головы они вместе создают профиль для Феликса на сайте сахарных деток. Он не думает, что Ханна вообще когда-нибудь разговаривала или разговаривает с отцом. Он не знает, не хочет спрашивать и просто благодарен за то, что может дать ей и Джули, а, следовательно, его тете, дяде и кузенам какое-то облегчение от бремени, которое они несут. Чан ничего об этом не знает. В тот день, когда Сынмин отдает ему его телефон, — отремонтированный и выглядящий словно новенький, словно не переживший сокрушительного удара о стену, — Феликс бросает на него один взгляд, и ему приходится подавить приступ тошноты. Сынмин спрашивает его, что случилось, и Феликс не может открыть рот, не может заставить себя объяснить, потому что знает… Феликс знает, что Чан не хотел причинить ему боль. Феликс знает, что Чан на самом деле просто пытался найти способ дать ему лучшее из обоих миров: отношения, которые они оба хотели, и деньги, в которых он нуждался. Это не меняет того факта, что Чан сделал это, возможно, самым некрасивым из существующих способов. Это не меняет того факта, что решение Чана лишило Феликса выбора и достоинства — двух вещей, которые он особенно ценит, потому что жизнь, вывернув все дурацким образом, вынудила его так или иначе отказаться от всего остального. Это не меняет того факта, что Феликс так зол, так грустен и испытывает такую боль. Феликс едва может функционировать. Он ест и спит на автопилоте. Два дня Сынмин пропускает занятия в университете только для того, чтобы не дать Феликсу полностью развалиться. Сынмин заставляет Марка хоть в кои-то веки побыть полезным соседом по комнате и буквально пинает Феликса, чтобы тот ходил в душ и обратно, в университет и обратно, на работу, в постель и обратно. На третий день Феликс набирается достаточно сил, чтобы сказать Сынмину, чтобы тот пошел домой и потом на занятия, иначе рискует университетом, и клянется, что возьмет себя в руки. Сынмин делает это, но только после того, как Феликс пообещал присылать ему регулярные ежечасные обновления обо всем, что он делает, иначе он и Чонин похитят его и переселят в свою тесную квартиру. На четвертый день Чанбин заходит в пекарню и просит его увидеться. Феликс думает о том, чтобы выйти на холод и больше не возвращаться, но он не может себе этого позволить, поэтому соглашается встретиться с ним. Чанбин держит пальто Феликса, забытое у Чана. Он не злится на Феликса, не бросает на него уничтожающие взгляды и не кричит. Он просто передает вещь. Чанбин спрашивает: «Ты в порядке?» как будто действительно хочет узнать о состоянии Феликса. К среде Ликс почти перестает плакать, но слёзы все равно наворачиваются на его глаза. Сглотнув ком в горле, Феликс молча кивает. — Я знаю только то, что сказал мне Чан-хён, — мягко говорит Чанбин. — Он… он хочет поговорить с тобой, если ты не против. Но он поймет тебя, если у тебя нет желания выходить на контакт. — Он мне не писал, — хрипит Феликс. Чанбин кивает и вздыхает. — Я говорил ему, но он убежден, что ты заблокировал его номер или что ты не прочитал бы его смс, даже если бы он написал тебе. И он не любит вести важные разговоры с помощью сообщений. Феликс задается вопросом, думает ли Чан плохо о нем, а затем задается вопросом, думает ли Чан плохо о себе. — Он знает, что ты здесь? — спрашивает Феликс, и Чанбин качает головой. — Нет. Он пока остался со мной и Хёнджином. Он… у него не все в порядке. Сдерживая оскорбительные и жестокие слова, Феликс сжимает губы. Он не хочет говорить то, о чем может пожалеть. — Он очень сильно облажался, — говорит Чанбин, читая Феликса, как раскрытую книгу. — Я люблю его, да, я знаю, что он облажался. Мне самому жаль, что все так получилось, мне больно от того, что больно ему. Но как бы то ни было, мне больно за тебя. И мне очень жаль, что сейчас ты испытываешь такую боль. Я не прошу, не заставляю тебя делать то, что ты не хочешь. Я просто подумал, что тебе следует знать, что он очень сожалеет, что ему хочется поговорить с тобой. Ты можешь послать меня прямым текстом, и я молча уйду. Я ни капли не огорчусь из-за твоих слов. Но… — он пожимает плечами, сует руки в карманы и умолкает. Феликс медленно и целенаправленно вдыхает и выдыхает, считает до тринадцати по-корейски, как психотерапевт научила его делать за те короткие месяцы, когда он ходил к ней на приемы. — Я не готов видеть его, — говорит он, опустив голову и смотря на носки обуви Чанбина, потому что у него нет сил смотреть хёну в лицо. — Еще нет. — Хорошо, — говорит Чанбин. — Хорошо. Могу я передать ему твои слова? Феликс мелко кивает. — Хорошо, — снова повторяет Чанбин. А потом: — Было бы странно, если бы сейчас я тебя обнял? Феликс хрипло смеется и принимает объятия Чанбина. Чанбин ниже его, но он как буфер. Его объятие короткое, но наполненное теплом, а еще заземляющее и сердечное. — Береги себя, договорились? — спрашивает он, отступив и пристально посмотрев на Феликса. — Да, я помню, что мы с тобой практически не знаем друг друга, но ты мне нравишься. Ты всем нам нравишься. Мы беспокоимся о тебе так же сильно, как и о Чан-хёне. Возможно, если ты больше никогда не захочешь видеть кого-либо из нас, но даже если… даже если у тебя и Чана ничего не получится, нам бы не хотелось, чтобы ты просто исчез. Мы все взрослые люди. Мы все можем общаться друг с другом и не смешивать общение в одну кашу. Феликс влажно фыркает и кивает, так как голос по-предательски пропадает. Чанбин улыбается ему, напоследок треплет по волосам и уходит. У Феликса происходит небольшая истерика в служебных помещениях пекарни, а Сынмин держит его в объятиях, утешает и не говорит ни слова. Через шесть дней после ссоры Феликс пишет Чану.

феликс: мы можем встретиться?