***
[flashback]Человек не врет только когда он мертв, Червячок ползет по чернозему, но птичка склюет его. И вот все бытие, весь событийный ряд, Потерю бойца не заметит дружный и бравый отряд. ♪ Слава КПСС - Волки да вороны ♫
***
Его голова раскалывается. Кажется, в буквальном смысле: правая часть затылка неприятно ноет. И не только она: всё тело будто пронизывают иглы. Глаза открыты, но взгляд не удаётся сфокусировать - вокруг плавают бесформенные цветовые пузыри. Слух тоже не поддаётся контролю, и звуки окружающего мира сливаются в один непрерывный свист. По крайней мере, Папирус ощущает своё положение в пространстве. Он определённо лежит на чём-то. Что-то мягкое. Ковёр. Определённо, что-то вроде ковра. Пальцы ощущают смену текстуры - значит, доска. Пол. Он лежит на полу. Но что это за пол? В комнате достаточно светло. Предметы начинают приобретать очертания. Неприятные ощущения исчезают. Уже ничего не болит, кроме затылка. Папирус видит кого-то вокруг себя. Кого-то, кто настойчиво с ним разговаривает. Кто-то в синем. Он резко садится и чувствует, будто его сознание не успевает за ним и ещё какое-то время качается, как маятник. Слова застревают в горле, но звуки, цвета и формы приходят в норму. - Наконец-то ты очнулся, - будничным тоном говорит Санс. - Ч-что? - только и может сказать Папирус. Он помнит нервное ожидание. Он помнит вечер понедельника. Он в деталях помнит вечер понедельника. Как просыпается в одиночестве. Затем появляется человек, такой замкнутый, такой недружелюбный. Человек игнорирует все головоломки, причиняет боль местным жителям, и Папирус намерен остановить это. Он помнит ссору с Андайн, и как она не хотела, чтобы он дрался с человеком. Не хотела отпускать. Он помнит, как едва не в слезах пишет записку, прислоняя лист к дверному косяку, со злости перечёркивая слова и буквы, а потом бросает её в коробку с пиратским флагом. Бежит вниз, тянет на себя дверь, и... ничего. Ничего больше. Тьма, пустота. Совершенно ничего. - Ч-что со мной произошло? - Папирус прикладывает руку ко лбу и ощущает её материальность и тяжесть. - А. Ты поскользнулся, когда пытался выбежать из дома, - Слегка зевнув, говорит Санс. - Видимо, ты приложился головой и, возможно, остальными костями тоже. Сердце Папируса начинает бешено колотиться. - Что? Как? Но я... А как же человек? - лепечет он. - Ну-у, - протягивает Санс, заложив ладонь за затылок. - Скажем так, в этой ситуации было много нелов-КОСТ-и. Ну, типа, ты же поскользнулся, а это довольно не... - Санс! - вскрикивает Папирус. - Мне сейчас совершенно не до твоих глупых шуточек! Я же... я... - его прошиб холодный пот. - Я же обещал Андайн, что поймаю его. Она же и так с трудом мне поверила, чтобы я... Я... Его руки начинают дрожать, и он сцепляет их в замок, глядя куда-то в стену, но не на Санса, который неизменно улыбается. - Ну, мне кажется, что она не возлагала на тебя особых надежд, - неуверенно произносит Санс. Папирус медленно поворачивается к нему. Его глаз начинает мерцать оранжевым. - Что ты сказал? - голос Папируса холоден. - Ну, я имею в виду, - Санс чувствует, как по спине ползут мурашки. - сколько времени длится твоё обучение? Полгода? Год? Папирус встал напротив. Его глаза превратились в узкие щёлочки. - Мы с Андайн уже обсуждали это. Но я подвел её, я зол и рассержен, чего ты хочешь добиться? - Папирус говорит спокойным тоном, и этот тон заставляет Санса сделать шаг назад. - Я говорю как раз об этом, - Санс заводит руки за спину. - Всё, что ты делаешь - пытаешься произвести впечатление на неё. Всё это время. - Чёрт возьми, Санс! - Папирус едва не вскрикивает. - Ты совсем меня не слушаешь! Никто совсем меня не слушает! Я хотел сделать что-то действительно важное! Что-то, за что меня можно было бы ценить! - Бро, я имел в виду... - Почему все думают, что я делаю это, чтобы попасть в стражу или произвести впечатление? - продолжает Папирус. - Почему никто не думает, что я сам хочу этого для себя? Почему никто никогда не думает обо мне? Последняя фраза на мгновение заставляет зрачки Санса исчезнуть. - Папс, я уже заебался пытаться тебя спасти! - выкрикивает он и тут же зажимает рот руками. Всё резко стихает. Папирусу кажется, что к его глазу подбирается нервный тик. На секунду он задумывается, могут ли скелеты испытывать нервный тик и есть ли у них вообще нервы, но факт остаётся фактом - он ощущает, как выражение его лица меняется из-за подступающей злости. - Прости, что? - предельно спокойно говорит он. - Не хочешь ли ты сказать, что даже в моём падении виноваты твои идиотские игры с пространством и временем? Санс делает ещё шаг назад. - Ты же не мог правда сделать это, чтобы я всё запорол? - медленно произносит Папирус. - Ты же не мог? Правда? Ты же не делал этого? Или делал?.. Санс устремляет взгляд в пол. - Санс, да или нет? - Папирус нервничает, но не показывает этого. Санс бросает взгляд на потолок. - Санс! - нетерпеливо восклицает Папирус. - Да. Снова повисает тишина. Папирус ощущает себя часами, пружина которых доведена до предела, но кто-то продолжает крутить колёсико в надежде завести их ещё сильнее. Он ощущает, как его терпение вот-вот лопнет, но теперь вместо гнева он чувствует только... разочарование? - Не могу поверить, что ты способен на это. «Не могу поверить, что я такой жалкий» - Я просто не могу поверить! - Папирус едва не вскрикивает. - Это было самым важным! Просто как ты... Как ты мог? - Самым важным? - бровь Санса дёргается. - А разве это не... - Твою мать, Санс, чего ты добиваешься? Чтобы я сейчас просто взял и ушёл? - Папирус смотрит на него сверху вниз. - Чтобы сейчас, когда все выберутся из Подземелья, я просто остался здесь, потому что я всё испортил? «Я себя ненавижу. Андайн меня ненавидит. Азгор меня ненавидит. Я ничтожество» - Чтобы сейчас, когда Азгор поглотит все души, я просто... - уверенность куда-то испарилась из его голоса. - Я просто... - Бро, - медленно говорит Санс. - Ты был в отключке несколько дней. Мы проиграли. Внутри что-то обрывается. - В-в смысле? - Папирус начинает заикаться, и к горлу подкатывает ком. - Ну, типа, Андайн не смогла остановить человека, он убил Азгора, потом случилось что-то ещё и все души исчезли. Внутри что-то обрывается снова. - Т-то есть Андайн, она... - он чувствует подступающие слёзы. - А. Нет, с ней всё в порядке, - как ни в чём не бывало, говорит Санс. «Она будет ненавидеть меня. Она будет презирать меня. Очевидно, она никогда не примет меня в стражу.Наша оборона крепка, да не сдюжит. Выбраться нельзя— домик заперт снаружи. Кинули крючок наши добрые люди, И кто-то подожжет его просто от скуки. ♪ Слава КПСС - Волки да вороны ♫
[end flashback]***
*** сообщение для: alphys скоро вскрываемся, док.***
От Барьера исходило низкое гудение, и Андайн казалось, что оно резонирует с её душой. Она стояла, обхватив себя руками, и смотрела вдаль. Сопротивление бесполезно - Барьер всё равно не пропустит её, но каждый раз в голове возникало глупое и нелепое «а вдруг?». Этим «а вдруг?» она руководствовалась всю жизнь: а вдруг смогу постоять за себя? А вдруг возьмут в Королевскую гвардию? А вдруг я переживу это? И это? И это?А вдруг они ошибаются? А вдруг?.. Герсон говорил ей, что в её страхе, как ни странно, нет ничего страшного. Она и сама это понимала. Отчасти. Сперва она успокаивала себя погружением в работу, в выслушивание проблем других монстров, в тренировки с новыми гвардейцами, которые сменяли друг друга быстрее, чем она успевала их запомнить. Всё, чтобы не думать о маленьком листочке с каким-то глупым рисунком обрыва и леса на обороте. Потом она одёргивала себя: это бессмысленно, она видела всё своими глазами. Затем сомневалась: тогда зачем Сансу было говорить всё это? Тогда она садилась возле Барьера и прислонялась головой к каменной стене. Ей казалось, что она сходит с ума. Та прежняя, решительная Андайн, всё меньше походила на ту, что она каждый день видела в зеркале. Но было и что-то ещё: будто весь мир непоправимо нарушился и стал похож на галлюцинацию от отравления. Будто она и впрямь умерла на той кухне. Андайн часами слонялась по дому, в котором жила. У неё так и не хватило духу назвать его своим: отчасти потому, что какая-то её часть верила, что всё это временно, что однажды всё вернётся, что однажды все вернутся. Но она не могла больше жить в ожидании и пускать всё на самотёк. Её взгляд упал на кресло. Там до сих пор валялся пиратский флаг. «Да какого же чёрта, в конце-то концов?» Она стояла неподвижно, прислонив руки к лицу, около минуты. Собиралась с мыслями. Резко выдохнула и вышла из дома. От толчка дверь ударилась об стену и захлопнулась сама. На траву возле крыльца упал маленький кусочек штукатурки.***
Санс крутил в руках недопитую бутылку кетчупа. Собственный подвал казался ему как никогда недружелюбным: слишком холодный свет, слишком громкое гудение лампочек, слишком белое, слишком серое, слишком сильное. Слишком холодно. Его зрачки бегали по строчкам старого, ещё со времён стажировки в лаборатории, дневника. Рядом лежало небольшое, размером с коробок спичек, устройство. [flashback] - Док, что это? - чертежи полностью покрывали небольшой письменный стол. - Моя старая разработка, - широкая улыбка становится ещё более жуткой. - Которую мне ужасно хочется довести до ума. - Очередные манипуляции с душой? - Нет, нет, - всё тише, всё ласковее. - Совсем нет. Тебе когда-нибудь хотелось исключить из памяти _любое_ воспоминание? Санс прыснул и едва сдержал хохот. - Альфис показала вам тот фильм, да? - посмеиваясь в кулак, спросил он. - А, ну... да, посоветовала. Но моя концепция совсем другая, несмотря на то, что я отбитый гик. Обещаю, испытывать её на тебе я не буду. - Расслабьтесь, док. Эта штука будет самым НЕЗАПОМИНАЮЩИМСЯ вашим изобретением. - И кстати. Можешь называть меня на ты. Или просто Гастер. [end flashback] Санс потом посмотрел этот человеческий фильм. И миллион раз за последний год пожалел, что у него нет этого предмета с яркой вспышкой из кино: тогда он стёр бы и переписал каждое своё воспоминание. Каждый перезапуск. Каждый незавершившийся путь геноцида. Он стёр бы всё подчистую и внушил себе, что это не они, а наоборот, люди заперты под землёй, как было в одном из аниме, которое показывала ему Альфис какое-то невероятное количество лет назад. Каждый раз при этой мысли на его лице растягивалась улыбка, ещё шире обычной. Но Санс не мог. Не только не мог - он не хотел. Он вообще больше ничего не хотел. Всю жизнь он прилагал наименьшее количество усилий, превращал хобби в работу, но такую, которую можно выполнять, сидя в баре Гриллби и попивая какой-нибудь острый кетчуп. А потом всё изменилось, и в эпицентре событий оказался именно он - тот монстр, который привык не напрягаться. Напрячься пришлось, и Санс больше не представлял, как снять это напряжение. Выпить всю барную стойку? Запереться с годовым запасом чипсов в своей комнате? С разбега прыгнуть в Ядро и больше ничего, ничего, н-и-ч-е-г-о? Но каждый вечер в баре он опустошал бутылки кетчупа, и Гриллби недовольно скрипел тряпкой о стакан, глядя на его трясущиеся от напряжения руки. Но Санс отшучивался из раза в раз. А потом запирался в своей лаборатории и едва не плакал. Он устал. Руна Дельта, как же он устал. Но каждое утро Санс без особой надобности выпивал стакан воды и выходил из опустевшего дома, подходил к почтовому ящику брата и проверял, на месте ли полупустая пачка сигарет. Он нашёл её на свалке, каким-то чудом не размокшую, и оставил на потом - когда совсем припрёт. Левая нога, правая нога, левая нога. Через полупустой и ставший слишком большим лес, на секунду остановившись неподалёку от обрыва и бросив взгляд вдаль - и дальше, к первому посту часового. Он - всё ещё караульный леса Сноудина, но караулить больше было почти нечего. Почти некого. Всё замерло, прямо как Санс. Раньше он бы воспользовался случаем, схалтурил, отправился спать - но сейчас его одолевала гиперактивность, и вместе с адской усталостью она не давала ему покоя. Раз в полторы минуты Санс нервно тянулся за телефоном в карман куртки, но "прочитано" так и мозолило ему глаза. - Черт возьми, Альфис, ну пожалуйста, - на выдохе шептал он. Он не имел ни малейшего понятия, как справляться с этим дальше в одиночку.***
Каждый раз куда угодно, но не к обрыву. К отелю МТТ, к закрытому изнутри логову пауков, к мосту, да даже к треклятой деревне Тэмми — только не к обрыву в Сноудине. Вот и сейчас она, откладывая, по большому счёту, неизбежное, свернула в бар Гриллби. Её тут же встретила грустная улыбка. Вздохнула и села рядом. - Не можешь? Андайн покачала головой. Синий рукав лёг к ней на плечо. - Тебе просто нравится чувствовать боль, потому что только так ты можешь победить её? Андайн поморщилась, тяжело опустила локти на стойку и уткнулась в них лицом. Её плечи вздрогнули, и она совсем неразборчиво помотала головой. Совершенное бессилие. Санс убрал руку. Она приближалась к этому обрыву снова и снова. Нет, далеко не рисунок Санса вёл её туда. Одно из двух - решимость/интуиция. Однако, Андайн давно признала, что решимости у неё почти не осталось. Она подолгу смотрела на маленький домик вдалеке, но не могла найти сил спуститься вниз по узкой тропинке и постучаться. Это как кот Шрёдингера в коробке: пока не откроешь - не узнаешь, жив он или мёртв. Андайн не хотела этого знать. Но однажды она почти постучала в дверь.***
Красный шарф пылился на полке слишком давно. Из любимого предмета одежды он превратился в слабое воспоминание о прежней жизни, в которой его всё устраивало. Папирус всё чаще надевал серый свитер крупной вязки, в котором он почти сливался с обивкой дивана. Когда-то давно он почти за бесценок купил этот дом на окраине Сноудина, в надежде, что когда-нибудь ему придётся патрулировать этот район, чтобы найти человека и отвести его в столицу. Но теперь это лишилось всякого смысла. Равно как и его любимый красный шарф. Теперь это ещё одно напоминание. Напоминание о том, как он в себе разочарован. Никакого аниме. Никаких спагетти. Никакого коллекционирования фигурок, никаких пиратских флагов, никаких "Санс, убери этот носок!". Ничего. Просто ничего. Хорошо, что физиологически скелетам не особо требуется еда. Ни один из каналов Подземелья не работал с того дня. Все дни склеились в один бесконечный поток. И казалось, пора бы пережить это, поднять голову и продолжить биться с миром, неважно, как сильно он пытается от тебя избавиться, но Папирус уже не хотел. Он перечитывал наспех заброшенные в чемодан книги, но концовки больше не захватывали его. Даже маленький жёлтый цветок больше не появлялся. Тогда он начал строить домики из спичек. Большие, маленькие, существующие в реальности и выдуманные. Он надеялся нечаянно чиркнуть по коробку и спалить всё - чтобы хоть одно напоминание о прошлом было тёплым. Оказавшись по ту сторону событий, он то и дело смотрел на дверь, ожидая, что кто-нибудь постучит и скажет, что события, действительно, ещё происходят.***
Хрустящий снег заставлял чувствовать уколы в сердце. Андайн протаптывала себе путь между высоких елей и почти голых лиственниц. Кажется, в эту часть Сноудина вообще никто не ходил. Место непопулярное, добраться сложно, да и жилой дом здесь только один. Именно к нему она и направлялась. Специально выжидала момент, когда квадратные окна погаснут, а дым из трубы перестанет клубиться. Кто бы там ни был - он спал. Она проклинала себя. Это было похоже на помешательство, нездоровую навязчивую идею. К сожалению, никто из её узкого круга знакомых не мог разложить её проблемы с головой по полочкам. Всё сама. Ещё и королева. Возле одной из бревенчатых стен возвышалась снежная горка. Андайн предположила, что это поленница, припорошенная сверху, но когда она попыталась наступить на неё и подтянуться на руках, чтобы заглянуть в окно, нога не почувствовала под собой опоры. Андайн с размаха наступила в сугроб, который доходил ей до колена. Она чертыхнулась, глядя на штанину, всю покрытую переломанными и слипшимися снежинками, но всё же смогла зацепиться руками за подоконник. В комнате темно. Только из шкафа торчит клочок какой-то тёмной ткани. Возможно, красной. Андайн обошла дом и встала перед входной дверью. Занесла кулак и вдруг почувствовала, как колотится сердце. Ты не хочешь узнать. Ты совсем не хочешь узнать. Внезапно закололо в груди. Андайн опустилась на слегка заснеженное крыльцо, совсем не заботясь о внешнем виде, и закрыла лицо руками. Наверное, он ждал её всю ночь примерно так же. Интересно, есть ли неподалёку станция лодочника? Андайн уже собиралась уходить и даже сделала несколько шагов прочь, когда услышала тихий щелчок выключателя. Слева появилась полоска света. Левая нога, правая нога, левая нога, правая нога. Бежать, бежать, бежать. Ноги сами уносили её от дома, и она смогла остановиться, только достигнув берега реки. Одышка. Впервые за долгое время. - Приветствую. Вам куда? - Хотлэнд, - на выдохе сказала Андайн, садясь в лодку. - Хотя нет. Водопадье. Она решила вернуться сюда утром. Тогда она точно не убежит. А пока что - дождь. Ей нужно туда, где идёт непрерывный дождь. Только там она не вспоминала о том, каково это - ждать тех, кто вообще никогда не вернётся. Только она, фальшивые звёзды и где-то неподалёку - вид на столицу, на Новый дом. На её новый дом.***
Теперь её походка была увереннее и стремительнее. Снежные сугробы не казались такими непреодолимыми, а холод почти не чувствовался сквозь кожаную куртку. Андайн почувствовала себя прежней. Она сделает это. Она не испугается. Она же вообще ничего не боится. Или, по крайней мере, не боялась. Снова дверь. Прямо перед ней. Андайн замешкалась лишь на секунду, не более. Но за эту секунду она успела прожить весь спектр эмоций от эйфории до лютой ненависти. Четыре коротких стука прозвучали, казалось, даже не от её руки. Тишина. Ещё четыре коротких стука. Тишина. Пять. Шесть. Семь. Её терпение заканчивалось, но внешне Андайн была спокойна. Ей казалось, что всё правильно. Наконец, шаги. Щелчки замков. Мучительно долго открывающаяся дверь. Андайн сузила свой единственный глаз. Скрип. Будто удар сковородой по лицу. Будто тысячу раз умереть в бессмертной форме. Будто тысячу раз сгореть в Ядре. Дверь открылась. Андайн успела понять это быстрее, чем увидеть. Эмоции взяли верх. - Я! - пощёчина. - Тебя! - пощёчина. - Ненавижу! - пощёчина. Ладонь горела, но по щеке Андайн не скатилось ни слезинки. Пощёчина. Для чётности. - Ты - конченная задница, Папирус! - под конец фразы её голос сел. Они снова стояли друг напротив друга.Человек без кожи не выдержит даже человеческой ласки. Я тот парень, которого исцелил Христос А он так и не встал с инвалидной коляски. ♪ Слава КПСС - Человек без кожи ♫