***
Девятого человека уже никто не ждал, но он упал, как снег на голову. Вернее, на золотые цветы — там его и нашёл Напстаблук. Внешний вид ребёнка его напугал: мокрые волосы свисали на лицо сосульками, коричневый свитер порвался на локтях. Он лежал и тихо дышал, будто не замечая присутствия призрака. - Эй... - позвал Напстаблук. Человек еле-еле повернул к нему голову, и лицо тут же исказила гримаса боли. Напстаблук опустил взгляд. Если бы у него было тело, его бы пробила дрожь: ноги человека были изогнуты под неестественным углом, а ботинок на них вообще не было — из-под штанин виднелись только посиневшие от холода ступни. Во взгляде ребёнка читалась мольба: не то о помощи, не то о смерти. - Ты можешь идти? - спросил Напстаблук, даже не будучи уверенным, что человек его понимает. Ребёнок с трудом развернулся и подтянулся на руках. Медленно пополз в сторону Напстаблука. Призрак не вполне понимал, что ему нужно делать: помогать ему или незамедлительно звать стражу. Очень медленно, в смятении, они двигались через руины. Напстаблук решил для себя: нужно добраться до Дома, а там уже позвать на помощь. Человека доставят в столицу, а потом... Призрак отгонял от себя печальные мысли, кружился возле ребёнка. Ему оставалось лишь подбадривать и указывать путь. - Прости, но я бестелесен, - грустно говорил призрак, когда девятый человек умоляюще смотрел на него. Добравшись до Дома, человек направился в сторону кухни. Напстаблук сообразил, что он, наверное, очень голоден. Обогнал его и хотел было поделиться призрачными бутербродами, но полупрозрачный хлеб просто прошёл сквозь руку. Локти ребёнка задрожали, и он свалился на пол. Напстаблук несколько секунд смотрел на его слабо раздувающиеся ноздри. Потом будто очнулся — надо добраться до выхода из руин и позвать кого-нибудь. - Ох... Ты, эм... полежи здесь, хорошо? - бросил призрак ребёнку. Ответа не последовало. Напстаблук проносился сквозь стены как никогда быстро. Извилистые коридоры сменились на чащу леса. Он летел и успокаивал себя, что человек не сможет самостоятельно открыть двери. Неподалёку от Сноудина он столкнулся с Андайн. За ней спешил Папирус. - Андайн, там... ох... он упал... ходить не может, - лепетал призрак. Андайн нахмурила брови. Папирус на мгновение восторженно улыбнулся. - Веди. Уже втроём они направились к двери в Руины. - Человек? Там правда человек? - как прежде воодушевлённо вопрошал Папирус, с надеждой смотря то на Андайн, то на Напстаблука. Андайн коротко кивала на каждый вопрос, но ни слова не произносила. Перед фиолетовой дверью они затормозили. Напстаблук с лёгкостью мог пройти сквозь неё, чего нельзя было сказать об остальных. Андайн глубоко вздохнула и вызвала копьё, которое тут же полетело в дверь. И ещё одно. И ещё. Дверь не поддавалась. Нервный смешок. - Интересно, - Андайн проводила те же манипуляции с копьём побольше, но ничего не получалось. Она перевела взгляд на Папируса. - Может, поможешь? - Сейчас, мне нужна моя супер-крутая атака! - Папирус задумчиво потёр висок. Это движение отдалось слабой болью где-то в шее. Он подошёл к двери и ощутил спиной разочарованный взгляд Андайн. Он даже не знал, смотрела ли она на него в этот момент. Внутри закипала злость. - Папирус, если что, то мы мож... - Андайн сделала шаг вперёд и замерла. Её перебила ярко-оранжевая вспышка. Створка двери разлетелась в щепки. Когда свет от луча бластера погас, Папирус вошёл в Руины. Андайн удивлённо посмотрела на Напстаблука и зашла следом. - Ого! Никогда не бывал здесь прежде! А тут мило, - кажется, Папирусу и впрямь нравились сиреневые стены и потрескавшийся пол. - Он... он там, на кухне, - указал Напстаблук, когда они преодолели лестницу. Папирус рванулся было в гостиную. Ему не терпелось посмотреть на человека. Отчего-то он чувствовал себя радостно. Но Андайн требовательно положила руку ему на плечо и отодвинула в сторону. - Эй, чуваки, - послышался из-за спины голос Санса. - Это вы вообще что там устроили? - Твой брат... он... типа, крутой, - объяснил Напстаблук. Санс успел только открыть рот, чтобы обратиться к Папирусу, как из гостиной вышла Андайн с человеком на руках. - Ему недолго осталось, - констатировала она. - Андайн... куда же его?.. - Напстаблук беспокоился. - В лабораторию, наверное. В любом случае, туда, - она кивнула обратно, в сторону выхода. Папирус хвостиком последовал за ней. Напстаблук взглянул на Санса, который с интересом осматривался. - Она... она тут жила? - спросил скелет. Напстаблук кивнул. Санс тоже. Призрак последовал к выходу, оставив Санса одного. Он решил осмотреться и осторожно ступил на скрипучие доски.***
Уютно и тепло, хоть уже и необитаемо. На стенах висели картины в потрескавшихся рамках, на тумбочках - завядшие цветы. Возле лестницы валялся календарь. Санс поднял его - прошлый год. Каждый из квадратиков перечёривала аккуратная косая линия. Кроме того злополучного вторника. Не успела. Санс прошёл в гостиную, бросил взгляд в сторону кухни и наугад взял книгу с полки. Перемещаясь по дому, он чувствовал себя так, будто всё ещё разговаривает с ней. Будто она позвала его в гости. "72 факта об улитках". Потрёпанная обложка, но все страницы были целыми. Ни единой заметки, ни единого загиба. Санс открыл случайную страницу. "Если раковина улитки закручена против часовой стрелки, шанс того, что она останется одинокой, увеличивается до 99%. Такая мутация возникает с шансом 1 к 1 000 000". Санс вернул книгу на полку. Где-то внутри царапнуло. Сейчас он чувствовал себя именно такой улиткой. С некоторым страхом он открыл дверь в комнату Ториэль и закашлялся от пыли. Вероятно, всё осталось так, как в её последний день здесь. Санс взял дневник и прочитал обведённый фрагмент. "Почему скелету нужен друг? Он чувствует одиноКОСТЬ". На глазах Санса выступили слёзы. Он грустно усмехнулся и пролистал ещё несколько страниц. Он чувствовал, что немного невежливо читать чужой дневник, но Ториэль уже не могла ему возразить. "Я встретила кое-кого очень милого. Благодаря нему я чувствую, что у нас есть надежда на лучшее. Хотела бы пригласить его в гости. Мы могли бы приготовить пирог и сочинить массу скользких шуток про улиток. Интересно, что он предпочитает - корицу или ириски?" Прижимая дневник к груди, Санс обошёл комнату. На одной из стен висел фотоснимок: маленький монстр и человеческое дитя, оба с букетами золотых цветов. Монстр улыбается, а ребёнок прячет лицо в лепестках. Взрослого монстра справа Санс узнал сразу - это Азгор. Его взгляд ещё не наполнен страданиями и виной. А рядом с ним... Ториэль. Это она. Нежная улыбка, заботливый, но строгий взгляд. Она придерживает монстра и ребёнка за плечи, чтобы не разбежались. Выглядит такой мягкой и доброй. Санс встал на носочки и погладил рамку. Опять почувствовал горечь. До жути обидно: если бы он доделал РАЗРАБОТКУ-01 чуть раньше, то Ториэль могла бы сейчас быть здесь. Если бы только от неё осталось хоть что-нибудь. Хоть бы пыль, хоть бы... Санса осенило. Он бросился на кухню. В раковине застряло немного белого меха. Ничтожно мало, но... Интересно, сработает ли?..***
*** Андайн стремительно шла сквозь заснеженные поляны. За ней еле поспевали Напстаблук и Папирус, но Андайн это слабо волновало. Все её мысли были заняты будущим - двери в Руины больше нет, нужно восстанавливать стражу. Ребёнок совсем лёгкий. Наверное, у него была не очень хорошая жизнь. Неожиданно человек закашлялся. На куртку Андайн попало несколько капель крови. Она поморщилась. Ощутила, что ребёнка затрясло. Странно, но к нему она ненависти не чувствовала. Она вообще ничего не чувствовала. Просто знала, что скоро его жизнь закончится - неважно, по естественной причине или от её копья. Она добралась до Лодочника и села в лодку. Рядом плюхнулся Папирус. Напстаблук медлил. - Иди домой, - бросила ему Андайн. - Лодочник, можно в Хотлэнд? Папирус закрутил головой, подумав, что она говорит с ним. Затем его взгляд задержался на ребёнке: он совсем побледнел. - Андайн... Может, мне его укрыть? Выглядит неважно... Андайн смерила его холодным взглядом. - Не поможет. Да и какой смысл. Нам же его душа нужна. Он скоро и так умрёт, - безжалостно отметила она. Папирус задумался. - Ты его убьёшь? Андайн глубоко вздохнула. - Мне правда нужно объяснять тебе, куда мы едем? - устало спросила она. Папирус покачал головой. - Папирус, он уже умирает. Нам нужно не проворонить момент и забрать его душу. У Альфис есть контейнеры в лаборатории. Мы едем туда. - Не надо со мной, как с маленьким, - пробурчал Папирус. - Ты же хотел в стражу, - Андайн чувствовала, что её заносит. - Поставлю я тебя караулить Руины. Появится следующий. И что? Накормишь его макаронами? Шарф свой дашь? Папирус молчал и тяжело дышал. Когда подъезжали к Хотлэнду, ребёнок снова начал кашлять кровью. В груди что-то засветилось голубым. - Чёрт, не сейчас, быстрее, - бросила Андайн и устремилась к двери в лабораторию. - Что... Какого... - послышался заспанный голос учёной. - Колба, колба нужна эта... Контейнер, короче, - Андайн быстрым шагом прошла мимо компьютера, где включилась очередная серия какого-то аниме. - Это... Это что, ч-человек? - Альфис протёрла глаза. - Да, да, контейнер дай, - торопила её Андайн. Она уложила ребёнка на пол и не услышала, как сзади подошёл Папирус. Пока Альфис искала нужные вещи на нижнем этаже, Андайн и Папирус сидели склонившись над ребёнком. Папирус зачарованно наблюдал за человеческой агонией. - Это он умирает? - Ну, типа. Андайн посмотрела на Папируса. - А тебе не жалко его? - Я просто не видел раньше, как это происходит, - медленно проговорил Папирус. - Нашла! - из лифта вышла Альфис, неся в руках контейнер. Как раз вовремя. Голубое сердце начало подниматься над телом. Свечение отразилось в глазах Папируса, и он начал было тянуть к нему руку. Его вернул к реальности слабый удар Андайн. - Руки убери, - предупредила она, прежде чем захватила душу в контейнер. Уголки её рта приподнялись, но в своих эмоциях она не разобралась. - Теперь мы чуть ближе. - Андайн, а что мы будем делать с его... ну... телом? - Папирус опасливо смотрел то на Андайн, то на Альфис. - Мне н-нужно к-кое-что изучить, - подала голос Альфис. - А п-потом... п-похоронить бы... Андайн кивнула и направилась к выходу. Папирус опять побежал за ней, оставляя Альфис один на один с телом погибшего ребёнка. Папирус хотел было дойти вместе с Андайн до Нового дома, но она его остановила. - Иди тоже домой, хорошо? Мне подумать надо, - мрачно сказала Андайн.***
[flashback]
Переливающееся свечение лазеров и поднимающийся из решёток густой пар. Лава такая эффектная! На конвейерах так сильно укачивает! Андайн одной рукой придерживает платье, а другой сжимает локоть Альфис, которая с уверенным видом рассказывает ей о человеческой истории. Альфис. Такая смущающаяся, но решительная, когда дело касается того, что ей интересно. Она рассказывает о великих сражениях между принцессами с огромными мечами и роботами с гигантскими пушками, и огонь в её глазах жарче целого Хотленда. Андайн хочется верить во всё, что она рассказывает. Не хочется, чтобы вечер прекращался. Не хочется, чтобы аниме и мороженое заканчивались. Альфис застенчиво разворачивает перед Андайн чертежи робота-телезвезды, и Андайн предлагает снабдить его огромной пушкой. Альфис обещает подумать. Андайн уютно рядом с ней. Она включает беззвучный режим и только ближе к полуночи замечает 57 сообщений от coolskeleton95. Вздыхает. И он, и Альфис стараются её впечатлить. И он, и Альфис тащатся от головоломок. И он, и Альфис имеют внятные мечты. Они были очень похожи. Андайн мечтает познакомить их, чтобы проводить время втроём, но Папирус не в восторге от этой идеи. Несмотря на то, что он старается не показывать свои эмоции, Андайн умудряется прочесть их. Оставаясь в одиночестве, Андайн подолгу смотрит в одну точку, пытаясь разобраться в том, что испытывает. У Андайн не так много близких существ. И ей тоже становится страшно.[end flashback]
***
Она поставила контейнер на подставку. Он медленно ушёл вниз. Андайн обхватила себя руками и снова взглянула сквозь барьер. Там, снаружи, уже светлело. Они промучились с этим человеком целую ночь. Но зато. Зато осталось на одну душу меньше. Странно. Всё под контролем, но тревожное ощущение никуда не делось. Андайн уже успела пожалеть, что отправила Папируса домой. Она бы предложила ему приготовить спагетти вместе. Посмотреть что-нибудь. Устроить ночёвку. Андайн слонялась по пустому и слишком большому для неё Новому дому. После всей истории с девятым человеком у неё заболели руки и спина. Раньше такого не было. Ещё и с дверью справиться не смогла. Посмотрела на себя в зеркало. Пора вернуться к тренировкам. Андайн перевела взгляд на дверь спальни. Ей всё ещё было неудобно туда заходить. Но она помнила: там находится тёплая и удобная кровать. И день вымотал Андайн настолько, что все опасения исчезли из её головы.***
Андайн становилась всё мрачнее, и Папирусу уже не удавалось отвлекать её так же легко, как прежде. Она всё больше времени стремилась проводить в одиночестве, сидя напротив барьера или глядя в окно. Порой, во время их тусовок, она не предупреждала, куда уходит. А временами молча подходила к Папирусу и заключала в объятья. Так ей становилось спокойнее. Она почти забывала, что происходит в реальной жизни. Но Папирусу казалось, что Андайн безнадежно отдаляется и замыкается. Он прижимал её к себе так сильно, как никогда, гладил по спине, чтобы успокоить. А потом она снова отдалялась. Почти не говорила. Их коммуникация сократилась до тренировок трижды в неделю, прямо как прежде. Однако, отстранённость Андайн его напрягала. Ему всё чаще хотелось взять её за руку. Но она снова уходила к барьеру, или в ядро, или в Водопадье, чтобы часами вглядываться в водную гладь, или в белую пустоту, или в колышащуюся магию, удерживающую их всех под землёй.***
Меттатон смотрел в зеркало, но отражение не вызывало у него удовлетворения. Косая чёлка, чёрно-розовая одежда, прекрасные длинные ноги. Раньше Меттатон бы не отлипал от зеркала часами, позируя и выгибаясь, тренируя мимику перед очередным эфиром. Но сейчас он осматривал себя скучающе - хотя бы на его теле нет сколов и царапин. Вернуться в Водопадье он так и не смог. Телепрограммы больше не казались ему родной стихией. Меттатон всё ещё вспоминал свой "великий финал", когда человек продолжал безжалостно атаковать его, пока Меттатон не рухнул на пол - без рук, без ног, практически без сил. А потом были долгие-долгие месяцы в лаборатории Альфис, когда рядом никого, кроме страшных амальгаметов, да самой Альфис. Учёная едва не сошла с ума, часто разговаривала сама с собой. Иногда она оставляла Меттатона лежать на столе, будто в операционной, и уходила в коридор, не прекращая о чем-то говорить. Как только Альфис восстановила его тело, она заперла его в крошечной комнатушке с мягкими стенами под предлогом наблюдения. Меттатон не чувствовал злости. Не чувствовал желания выбраться. Он был сломлен. В эти моменты он особенно остро скучал по Напстаблуку. Не по вниманию, не по свету софитов. По брату, который был рядом, даже когда Меттатон был призраком. Напстаблук часто называл Меттатона Счастьеблуком. Тогда он и вправду излучал счастье. Не то, что теперь. - Эй, дорогуша, - потухшим голосом сказал Меттатон, зайдя к Бургерпэнтсу. Бургерпэнтс задрожал. - Д-да, босс? - Не хочешь уйти пораньше? - устало спросил робот. - Или выпить со мной. Бургерпэнтс залился краской и закивал. - Куда мы отправимся? - Бургерпэнтс натянул пальто. - В ресторан? Меттатон схватил его за локоть и потащил в Хотлэнд. Довёл до импровизированной сцены, сел на пол и достал откуда-то снизу бутылку паучьего сидра. Они глядели в пустой зрительный зал и передавали друг другу бутылку. - Что ты знаешь об одиночестве, Бургерпэнтс? - Меттатон чувствовал опьянение. - Когда тебе просто не к кому пойти? Бургерпэнтс икнул. На него алкоголь действовал быстрее. Его хватало только на то, чтобы разглядывать Меттатона, его изящные изгибы и правильные черты лица. - Понятно - Меттатон вздохнул. - Я просто хочу почувствовать что-либо, дорогуша. Рука в розовой перчатке коснулась жёлтого рукава униформы. Бургерпэнтс удивлённо взглянул на Меттатона и увидел, что его глаза закрыты. Тонкие пальцы провели по предплечью Бургерпэнтса. - Б-босс? - дыхание сбивалось. - Я просто хочу что-нибудь почувствовать, - Голос Меттатона дрогнул. Бургерпэнтс коснулся Меттатона. Робот ощутил электрический импульс и напрягся, но в то же время ему захотелось заплакать. Он повернулся к Бургерпэнтсу и приблизил лицо к его лицу. Глаза были закрыты. Меттатон ощущал прикосновения к своим щекам. Его тело откликалось, но разум по-прежнему был глух. А Бургерпэнтс, казалось, был ошарашен, но рад. - Дорогуша, я... прости, - Меттатон отстранился. - Извини пожалуйста, извини. - Он допил сидр. - прости, это было так... так глупо и нелепо. Прости. Он попятился назад, а затем перешёл на бег. Влетев в собственный номер, он бросился на кровать и со всех сил ударил подушку. Как же нелепо. Как же неловко. Как же глупо. Он повернулся на спину. Будь у него слёзы, он бы заплакал. Он не был уверен, что хочет кого-то полюбить. Он просто хотел, чтобы ощущение дыры в груди исчезло. Что он мог? Вернуться в эфир? Найти друзей? Сменить деятельность? Меттатон не знал.