***
[flashback]
Детство: как страшно и весело, Ничего не известно, всё интересно! Разноцветное месиво, Непонятные миссии, сложные квесты Для такого, как я, игрока. И подумал, что намного будет проще Проходить, если буду играть в дурака. ♪ Грязь - Детство ♫
- Дайни, Дайни, проснись, - Андайн чувствует нежное, но неприятное после сна прикосновение к её лбу. - Я приготовила тебе завтрак. Следом за прикосновением она ощущает слабый запах масла и чего-то пыльного - мать опять готовится пойти на работу. Будильник через час. Андайн хочет спать, потому что вчера она снова подралась с Аароном из соседнего двора после того, как его не устроил результат их игры в "монстров и людей". Андайн морщится и отворачивается. Слышит снисходительный вздох. - Я вернусь поздно, зато папа обещал сегодня вырваться домой. Андайн подскакивает на кровати. Она не видит отца уже месяц. Мать сказала, что он работает в Ядре, не покладая рук. Их начальник, судя по всему, очень строгий. Но новость о том, что папа вернётся сегодня, как рукой снимает сон. - Правда? - Андайн улыбается. Возле кровати лежит игрушечное копьё. Андайн повсюду носит его с собой. Даже в школу. Пусть из-за него над ней подшучивают другие ребята — это её настоящее оружие. - Правда, правда, - улыбается мать, собирая волосы в пучок и держа резинку в зубах. - У нас сегодня тестовый запуск Ядра, и доктор ▭▭▭▭▭▭ обещал, что после этого даст нам отпуск, - она ловко перетягивает тронутые сединой волосы. - И мы поедем собирать водоросли? - Конечно, Дайни. Андайн пропускает мимо ушей нелюбимое сокращение от имени. Внутри неё взрывается маленький радостный вулканчик. Наконец-то! Она вскакивает с кровати и начинает радостно прыгать по комнате. - Ладно, - улыбается мать. - Заканчивай свою зарядку, обед в холодильнике, Дядя Герсон придёт к четырём, ты как раз успеешь вернуться из школы. - Ты всегда мне это говоришь, мам, - Андайн хватает копьё и спускается по лестнице вниз, обгоняя её. - Я знаю!***
- Дайни, солнышко, пожалуйста, не крутись хотя бы секунду! - Но мам! - Андайн болтает ногами от нетерпения и пытается сидеть на табуретке так, чтобы игрушечное копьё не упало на пол. - В школу уже совсем скоро! А я ещё не поймала того большого жука для дяди Герсона! - Минуту! Ещё пара ловких движений - и непослушные красные волосы уложены в аккуратную косичку, на конце которой — зелёная резинка с маленькой ракушкой. - Готово! Андайн оказывается в материнских объятьях и утыкается носом в рукав лабораторного халата. - Ну вот, что это такое? - ладонь с посветлевшей от неудачного опыта синей кожей касается только что замеченной ссадины на щеке девочки. - Солнышко, почему тебе не сидится на месте? - Это всё Аарон! - Андайн сжимает кулаки, из которых вылетают крошечные исчезающие копья. - Он сказал, что я не смогу обыграть его в "монстров и людей"! Мать выпутывается из объятий и подходит к холодильнику. Чем-то гремит и возвращается. Через секунду Андайн начинает шипеть: зелёнка щиплется слишком сильно. - И как прошло? - В этот раз монстры выиграли, - наконец улыбается она. - Поскольку мы будем поздно, если не сможешь уснуть - разрешаю включить телевизор. - Вы же почти достроили ту суперкрутую важную штуку в Хотлэнде, да? - глаза Андайн округляются. - Почти. Я же тебе с утра сказала, уже забыла? - усмешка. - Так вот! - Андайн вскакивает со стула и начинает прыгать вокруг матери. - Когда я вырасту, я буду защищать ту штуку от плохих парней! - Полегче, малышка. Там будет довольно опасно, но думаю, плохим парням не будет интересно. - А почему? - Ну, - она садится на стул напротив Андайн. - Если Ядро работает правильно, оно будет превращать магию в электричество, чтобы питать всё Подземелье. Но кроме того, мы сможем наладить и обратный процесс! И тогда, возможно, доктор ▭▭▭▭▭▭ найдёт другой способ сломать Барьер! - отблеск настольной лампы сверкает в очках. - И тогда надежды и мечты всех монстров сбудутся. - Вау... - Андайн улыбается. - И мы снова будем драться с людьми? - её зрачки восторженно расширяются. - А я тоже смогу драться? - Нет, нет, солнышко, - она гладит Андайн по волосам. - Нам не придётся. Мы с отцом верим, что там, снаружи, люди тоже пытаются сломать Барьер, и когда мы выберемся, мы заключим соглашение и заживём в мире. - И совсем некому будет надрать зад? - Андайн разочарованно смотрит на мать наивным взглядом. - Откуда ты набралась этих слов? - строго одергивает её мать. - Послушай. Нужно стремиться к справедливости, а не только к тому, чтобы поколотить кого-то. - А если колотить во имя справедливости? - Хм, - усмехается. - Ладно, солнышко. Мне правда уже пора. Откроешь дверь только дяде Герсону, сделай уроки, не забудь про фортепиано, будь осторожна во дворе и... люблю тебя. Андайн получает поцелуй в лоб. - Ну мам! Опять! - недовольно усмехается Андайн. Мать закрывает за собой дверь. Андайн тут же бросается к окну, чтобы помахать ей вдогонку. Взрослый силуэт медленно удаляется и движется к тропинке среди высокой травы, пока совсем не исчезает.***
- Дядя Герсон, ты правда был на войне людей и монстров? - Да, был. - А тебе правда там глаз выбили? - Да, правда. - Круто! - Андайн едва успевает прожевать очередную порцию спагетти. - Я тоже так хочу! - Да зачем тебе, - смеётся Герсон. - Поверь, хорошего тут мало. Когда состаришься, нужно будет носить очки, и... - Но это так круто! - протягивает Андайн, смотря в одну точку. - Меня все будут звать Андайн Копьё Справедливости! - Ну нет, колючка, так не пойдёт, - Герсон откидывается на спинку стула. - Если так сложится твоя жизнь, тебе понадобится собственное героическое прозвище. Андайн недовольно хмурит брови и дожёвывает остатки спагетти. - Ладно. Тебе пора сесть за клавиши. - Ну дядя Герсон-Молот-Справедливости! - Ничего не Молот Справедливости, - кряхтя, встаёт Герсон. - Я на свете не первый день живу, мне твоя мама всё передала, что тебе нужно сегодня сделать. Даже математику! Андайн плетётся к фортепиано и начинает наигрывать гаммы.***
Поздно. Темно. Не спится. Андайн ворочается в кровати, то и дело бросая взгляд на копьё. Какое-то мрачное ощущение, будто клубок, спуталось в районе желудка и мешает уснуть. Вдруг тишину пронзает звонок - старый, дребезжащий телефон в гостиной. Андайн вскакивает с кровати, хватает копьё и почти кубарем скатывается вниз. - Дядя Герсон! - Андайн встаёт на ноги, держась за перила. - Мама с папой ещё не вернулись? Герсон замирает с телефонной трубкой в руке. Оттуда слышится вкрадчивый голос. Не мамин. Не папин. Какой-то чужой и срывающийся, но спокойный. - Андайн, - Герсон качает головой и отводит взгляд. - Что-то с-случилось? - её брови дрожат. - Возвращайся в свою комнату. Вопреки просьбе, Андайн подходит к Герсону. Он отводит за спину руку с телефоном, но Андайн упрямо тянется за ней. Герсон быстро кладёт трубку на аппарат, но он звонит снова. Андайн чует неладное, и её пыл куда-то пропадает. - Герсон? Ты здесь? - из трубки доносится другой голос, очень мягкий и обволакивающий. Герсон прижимает трубку к уху и внимательно слушает несколько минут. Андайн застывает. - Я согласен с тобой, Азгор, - наконец-то говорит Герсон и кладёт трубку. - Дядя Герсон? - Андайн всматривается в его скорбное лицо. - Колючка, присядь, - ласково, но тревожно говорит Герсон, и кладёт руку на плечо Андайн. - Твои родители, они... Они не вернутся сегодня. Андайн округляет глаза. - Понимаешь... у твоих мамы с папой очень опасная работа. Сегодня, во время пробного запуска, случилась авария, и... Андайн уже ничего не слышит. Какие-то непонятные для неё слова, какие-то "всплеск энергии", какие-то "погибли"... Она не знает, что это, не знает, не знает, не знает! - Андайн, - Герсон трясёт её за плечи. - Я не оставлю тебя одну, понятно? "Не вернутся". - Андайн, - повторяет Герсон, всматриваясь в её глаза, которые наполнялись слезами, и его лицо мутнело. - Ты слышишь меня? Не слышит. Андайн хватает игрушечное копьё и выбегает из дома, не успевает Герсон глазом моргнуть. Дождь. Сыро. Мокрая растрепавшаяся косичка лупит её по шее во время бега. Высокая трава режется, будто бумажные листы. Она бежит вперёд, не разбирая дороги, но её цель ясна. - Лодочник! - кричит она, когда добирается до станции. - Лодочник, мне нужно в Хотлэнд! - А ты не мала без родителей кататься? - изумляется фигура в капюшоне. На глаза снова наворачиваются слёзы. - Заткнись! - кричит она. Лодка трогается, и поездка кажется ей слишком длинной. Слишком долгая одна станция. И снова бегом, через сухой горячий воздух, как она его ненавидит. Какие-то обугленные куски металла, бетонные развалины и жуткий, сладковатый запах вокруг. Толпа монстров, врачи, королевская стража... Толкают её локтями, но Андайн протискивается между ними. Выбивается в первый ряд и каменеет от ужаса. Куча праха и аккуратно сложенные лабораторные халаты. Две пары очков. Два маленьких тройных кулона - и Андайн знает, что в них - фото мамы, папы и её самой. - Это же их ребёнок, - замечает кто-то из собравшихся. Теперь уже Андайн расталкивает толпу и пробегает сквозь страшные развалины, невзирая на растянутые повсюду чёрно-жёлтые ленты и патрули из стражников. Центр города - светлый, тихий и пустой. Собственный бег гулом отдаётся в ушах. Кто их убил? Что такое авария? Как это случилось? Она должна была их защитить, даже если они называют её маленькой, даже если Герсон называет её колючкой! Долгой дорогой она добегает до королевского замка и врывается внутрь. Стража почему-то её не останавливает. Она толкает тяжёлую дверь в тронный зал. Король стоит напротив окна и смотрит вдаль. Андайн тяжело дышит. Азгор медленно поворачивается к ней. - Дитя. Ты пришла сюда за помощью? Из глаз Андайн текут слёзы. Но ей кажется, что по венам течёт не кровь, а ярость. Андайн топает ногой, и из пола вылетают маленькие копья. Азгор с улыбкой приподнимает брови. - Ты пришла ко мне... - начинает Азгор. - Я хочу... - Андайн сурово дышит, а перед её глазами белеет. - Я хочу, чтобы ты научил меня драться, чтобы я могла побить всех плохих парней. Чтобы я могла всех защитить. Чтобы такого, как сегодня, больше никогда не случилось. Дверь сзади хлопает снова. В зал вбегает запыхавшийся Герсон. - Азгор, прости, это... Это... Это ужасно. - Я понял тебя, маленькое дитя, - со вздохом проговорил Азгор. - И тебя, Герсон. Давайте сперва выпьем по чашечке чаю и обо всём поговорим.[end flashback]
***
Андайн пыталась мотнуть головой, чтобы наваждение ушло, но у неё не получалось. Она до сих пор находилась где-то между реальностью и глубоким сном. Какого чёрта Папирус не просыпается? Какого чёрта она не просыпается? Где Санс? Что за ерунду они с Альфис несли в разговоре? И опять же, какого чёрта Папирус не просыпается? Как Альфис не поехала крышей окончательно в этой лаборатории? Она наблюдала за своим телом уже очень долго. Время от времени приходила Альфис, нажимала какие-то кнопки (Андайн никогда не вникала в весь этот гиковский хлам) и бормотала что-то под нос. Лицо учёной выглядело беспокойно. Санс всё не появлялся. Андайн начала замечать, что ей становится сложнее разбирать чужую речь и чужие лица. Кажется, связь с телом слабеет всё больше, когда она не приходит в себя. Нужно что-то сделать. Но что? Если бы ей предложили оценить свою сломленность, Андайн бы назвала цифру 8. Достаточно высоко, но не абсолютно безнадёжно. На её памяти была только одна девятка и одна десятка. Девять - она сидит возле включенной плиты, кутаясь в пиратский флаг. Десять - Папирус умирает на её глазах. Но вот же он. Рядом с ней, пусть и тоже без сознания. Что же не так? Почему беспомощность всё ещё глубоко внутри неё? Почему, даже будучи сгустком сознания, хочется упасть на пол и разреветься? И ставшая привычной какая-я-к-чертям-собачьим-королева-мысль. Три души. У них уже есть три души. Осталось ещё четыре, и тогда человечество получит по заслугам. Тогда всё будет кончено. Или же только начнётся?.. Андайн колебалась. Может, ей стоило больше думать об этом, но не сейчас, не в таком состоянии. У тебя даже тела нет. Зато есть уйма времени, чтобы разобраться со своими мелкими мыслишками. А заботило её следующее: во-первых, нужно усилить гвардию, чтобы тот жуткий вторник никогда не повторился; во-вторых, Санс и Альфис должны рассказать, что они пытаются от неё скрыть; в-третьих, необходимо найти другой способ сломать Барьер на случай, если тот жуткий вторник всё-таки повторится. Когда Барьер будет разрушен, она найдёт восьмого человека и отомстит. Отомстит за то, что её жизнь и жизнь её народа превратилась в жалкое подобие. За существование в жутком страхе. За будущее людей и монстров. Но откуда брать силы?.. - Андайн, - послышался тихий голос Альфис. - Андайн, п-пожалуйста, приходи в себя. Королева огляделась. Альфис нигде не было видно, но возле кровати слышался какой-то шорох. Стремительно темнело. - Андайн, п-прошу... Мы ещё не посмотрели вместе столько аниме, на которые тебе плевать! Что? Какого... - Андайн, просыпайся! - раздался голос Санса. - Мне нужно ещё сильнее тебя запутать! Нет, нет, нет! Андайн попыталась зажать уши, но у неё не получилось. - Дорогуша, открывай глазки, мне нужно продолжить обниматься с Папирусом у тебя на глазах! Почему голос Меттатона такой реальный? и почему Андайн не видит никого из них? Почему так темно? - Андайн... продолжай игнорировать мои попытки подружиться... Напстаблук?.. О нём Андайн вообще забыла. - Андайн, пожалуйста, не давай мне двигаться дальше, - голос Папируса был так близко. Андайн замерла. Она не могла убежать от голосов, не могла заставить их замолчать. Ей оставалось только слушать и понимать, что каждый из них говорит правду. И когда все голоса смешались, послышался ещё один. - Андайн, ты не можешь сдаться! Сохраняй решимость! Сердце забилось сильнее. Голос Азгора, который она не слышала так давно. - ...сохраняй решимость, чтобы держать народ в отчаянии, как делал это я. Тьма уже не казалась страшной. Ничто не казалось страшным. Андайн вообще больше ничего не чувствовала. Будто чьи-то чёрные руки хватали её и тянули вниз, подальше от голосов и проявлений реальности. - А ну п-пошли отсюда вон! - раздалось прямо над ухом. Картинка прояснилась. - П-проваливайте! Вам нельзя сюда! Я запру вас и больше не выпущу! Даже на обед! Андайн никогда не слышала, чтобы Альфис говорила настолько жёстко. Учёная закрыла дверь, щёлкнула замком и подошла к Андайн. Посмотрела в монитор, повозилась с капельницей и застыла в нерешительности. Её брови дрогнули. - Андайн, я знаю, что ты слышишь. - рука учёной накрыла её руку. - Я п-пытаюсь, я правда пытаюсь, но, кажется, та с-сила, что не дала тебе умереть, т-теперь не даёт тебе проснуться. Я н-не знаю, как это исправить, но п-пожалуйста, очнись, - лепетала Альфис. "Альфис", - попыталась произнести Андайн. Но безрезультатно. - М-мне так стыдно, - Альфис уронила голову на колени Андайн. Из-под очков потекли слёзы. Андайн вздохнула. Больше всего ей хотелось бы проснуться и сначала утешить, а затем поставить Альфис на место. Но она не могла ответить. Не могла пошевелиться, не могла даже заплакать. Пространство вокруг превратилось в телеэкран, с которым было невозможно хоть как-то взаимодействовать. Только смотреть, как всё вокруг разрушается. - Андайн, вернись ко мне. Вернись, п-пожалуйста, - плакала учёная. Но Андайн никак не могла ей помочь. Альфис ещё долго ходила туда-сюда по кабинету, гремела склянками, проверяла приборы. Вскоре она снова подошла с холодным полотенцем в руках. Андайн бы вздрогнула, но она совершенно не почувствовала прикосновение махровой ткани ко лбу. Вскоре Альфис сменил Санс. Он сидел на стуле между Андайн и Папирусом, и то и дело посматривал то на одного, то на другую. Тяжело дышал. Андайн не понимала, показалось ей или нет - вроде бы, он даже всхлипнул. Вдруг он встал и подошёл к ней. - Впрочем, так мне легче будет начать разговор, - Санс вздохнул. - У меня в подвале стоит огромная машина, которую мы сделали вместе с доктором Гастером. Он был моим лучшим другом до... одного момента. Мы сконструировали её таким образом, что она при определённых условиях может вернуть умирающего монстра к жизни. Когда ты... Санс отвёл взгляд и тяжело выдохнул. - Когда ты принесла Папируса ко мне в подвал, я сделал это. И стёр тебе память. Потому что не знал, получится ли у меня. Потому что не хотел, чтобы ты мучилась из-за того, что не помогла ему. Но ты всё равно мучилась. И Папирус... он был в таком же состоянии после этого. Как сейчас. Я стёр ему память, чтобы он не сошёл с ума. Санс сделал круг возле кроватей и вернулся. - Устройство для стирания памяти мы тоже сделали с Гастером. Но оно было заброшено нами из-за Ядра. Мы довели до ума Ядро. А это устройство - не довели. Оно периодически сбоит, отказывается стирать куски памяти или искажает воспоминания. Ох, как же это тяжело, - Санс прикладывает руку ко лбу. - Я просто хотел вернуть брата. Но всё пошло не так. Всё пошло вообще не по плану, теперь мучаются все. Я думал, что сказав это, испытаю облегчение, но... Если бы Андайн могла двигаться, она бы застыла на месте. Что. Что он сказал. Она отказывалась понимать. Её накрывало чувство благодарности к Сансу, и одновременно желание сломать ему все кости. Если бы он не молчал так долго, они бы... - Но наше устройство... Для возвращения монстров к жизни... Оно снова вышло из строя... И я не знаю, из-за чего... И боюсь... Боюсь, что не смогу разобраться с этим, понимаешь, Андайн? - дрожащим голосом продолжил Санс. Бедный Санс. Сколько всего ему приходится нести на таких маленьких плечах. Если бы Андайн могла двигаться, она бы его обняла. - Каждому из нас... кто-то дорог, правда? Каждый из нас хочет увидеть Солнце... Чтобы увидеть счастье в глазах другого... - из глаз Санса упало несколько крупных слёз. - И я бы... Я бы тоже просто хотел, чтобы всё это закончилось. Чтобы мы откатились назад. Чтобы человек принял другое решение... Но вместо этого... Вместо этого мы сами каждый раз... Каждый раз выбираем одно и то же! Санс опустил голову на колени и заплакал. Если бы Андайн могла двигаться... - Вы же... Вы же важны мне все, я же ради вас... молчу обо всём этом... И Папирус... Чёрт возьми, брат, ты этого не заслужил... - прерывисто бормотал Санс. Чёрт возьми, подумала Андайн. Чёрт возьми, ему правда нужна помощь. Санс с трудом разогнулся и вытер глаза. Тяжело вздохнул. - Ладно. Ладно. Хорошо, что вы вообще сейчас не обращаете на меня внимания, ха-ха, - слабо улыбнулся он. - Никто не должен знать об этом. Вообще никто. Поэтому я просто... Санс прислонил стул к стене и откинулся на спинку. - Я просто немного подремлю. Андайн слышала это и не понимала, какая у неё будет реакция после того, как она проснётся. А она обязательно проснётся и поговорит. И с Сансом. И с Папирусом. И с Альфис. И с остальными. Она это знала.