***
Андайн уже давно не видит ни комнату, ни окружающих её приборов. Перед глазами всё реже появляется неприятная дымка, как от запотевшего стекла, и всё чаще — кромешная тьма. Ни голоса Альфис, ни шуток Санса, ни гудения и писка техники. Только тишина и тьма. - Неужели я умираю? - спрашивает себя Андайн и закрывает руками рот. Собственный голос звучит неожиданно резко. Андайн решает ощупать себя: она чувствует руки, губы, лицо. Давно она не чувствовала себя такой... осязаемой. Вроде бы, всё как прежде. Разве что повязки больше нет — вместо неё здоровый глаз, которым она прекрасно видит. Но видит что? Андайн снова осматривает свои руки, ноги, туловище. Всё в порядке. Под ногами - какая-то крошка, похожая то ли на гальку, то ли на песок. Кожа чувствует тепло. Равномерное, спокойное. Будто от солнца. Хотя, Андайн никогда не видела солнца. Тьма начинает рассеиваться, и взгляду Андайн открывается прибрежный грунт и синие стены где-то возле горизонта. Какая-то совсем дальняя часть Водопадья. Почти как та, где раньше она жила. Но вместо сводов пещеры с маленькими камушками, которые сверкали и позволяли загадывать желания, только пустота. Вокруг — ни высокой травы, ни домов, ни фонарей. Только огромный пустырь. И где-то вдалеке слышится плеск воды. Андайн делает несколько шагов и вглядывается. Кажется, на воде маячит Лодочник. Кажется, за ним — море. Андайн никогда не видела море, но ей всегда хотелось там побывать. Сознание медленно работает: что-то здесь нечисто. Это незнакомое, тревожное место. Нужно спросить, что её ждёт здесь. - Эй! - кричит она. Лодочник вдалеке машет ей рукой. Неотрывно глядит. Чёрт знает, что прячется под балахоном, но точно — глядит прямо на неё. Выбора нет, вокруг — ни души. Придётся разговаривать с ним. Ведь сам Лодочник как-то попал сюда — значит, знает, как ей выбраться. Андайн делает ещё несколько шагов. Переходит на бег. Руки и ноги работали, но Андайн кажется, что она совсем не устаёт. Что-то непривычное творится в этом месте. Нужно спросить у Лодочника, что именно. Хотя, чем дальше Андайн бежит, тем сильнее ей кажется, что это — плохая затея.***
- Нет, нет, нет, пожалуйста, нет! - Альфис хваталась за голову и в бешеном темпе нажимала кнопки на приборной панели. Показатели здоровья Андайн падали с космической скоростью. Совсем немного оставалось до отметки, гораздо ниже критической — она бы означала бесповоротное падение монстра. - Нет, нет, чёрт возьми, Андайн, не смей! - почти кричала она. Альфис не знала, что нужно делать в таких случаях. На практике такого ещё никогда не происходило. Да и вообще, обычно у неё всяко был кто-то, у кого можно попросить совета. Или помощи. Учёная испуганно вертела головой. Меттатон наверху. Санс ушёл. Никто не может ей помочь. - Ну же, давай, жалкая ты развалюха, работай! - яростно бормотала Альфис, обращаясь не то к себе, не то к приборам и капельницам. Капельницы больше не выполняли свою функцию. Могли спасти разве что небольшие электрические разряды. Альфис закатала рукава халата и принялась с силой проворачивать маленький переключатель. Даром, что он был крошечным — шёл очень туго и медленно. На лбу учёной выступил пот. Здесь нужна была ювелирная точность. На один шажок дальше — и её королева, её подруга, её предмет обожания превратится в уголёк. Маленькая стрелочка добралась до нужной отметки, и Альфис потянула на себя небольшой жёлтый рычаг. Линии на мониторе перестали нестись вниз с огромной скоростью. Альфис вздохнула. Здесь, в деле учёного, нужна была хладнокровность, и Альфис всегда считала, что она не обладает таким качеством. Но теперь, глядя на стабилизирующиеся показатели, учёная позволила себе признаться: кое-что она всё-таки может. Но нужно было отдалиться от критической точки. Как ныряя в воду — оттолкнуться ногами от самого дна, чтобы всплыть и выпрыгнуть. Альфис оглядела комнату. Она выиграла время, но нужно было действовать быстро.***
Андайн бежит вперёд, почти не раздумывая. Но она начинает замечать: кажется, Лодочник сам начал приближаться к ней. Причём, намного быстрее, чем бежит она. Андайн останавливается и чуть не падает. Вглядывается в пол: теперь он похож на комки чего-то белого. Чего-то, похожего на прах. - Зачем я вообще бегу? - спрашивает она. Где все? Где Альфис, Санс, Папирус? Не успевает она произнести это вслух, как слышит два далёких и смутно знакомых голоса. Тут же детские ассоциации: завтрак на столе, игрушечное копьё, резинки с маленькими ракушками, уроки... Андайн прислушивается, чтобы удостовериться, и как по команде, голоса становятся ярче и громче, но от этого они — не менее потусторонние. - Дайни, солнышко! Быстрее, идём к нам! - Дайни, мы тебя уже заждались! Она снова смотрит в сторону лодки и видит в ней своих родителей. Такими она их запомнила. Мама в лабораторном халате, с тронутыми сединой волосами, очки — в нагрудном кармане халата. Папа — в спецодежде, его очки перевязаны изолентой посередине, а на лбу и щеках залегли глубокие морщины. Такими они были в день, когда их не стало. И поэтому сейчас она в мельчайших подробностях может рассмотреть их с такого расстояния. До Андайн медленно начинает доходить. Родители, которые давно умерли, стоят вместе с Лодочником, который собирается отплывать дальше, в море, но вместо этого приближается к ней. Неспроста камни под ногами напоминают прах, остающийся от монстра после его смерти. Это и была смерть. - Нет, - почти неслышно говорит она. Затем, чуть громче, возражает самой себе, - Нет, я отказываюсь! - Дайни, ты такая же бунтарка, как в детстве, - мать тянет к ней руки, пропуская мимо ушей возражения. Андайн делает несколько шагов назад. Нет, она не согласна с тем, что нужно умирать. Нет, она собирается покинуть это место прямо сейчас. Андайн пятится, но картинка никак не меняется. Лодочник приближается, как она ни пытается отступать. К горлу подступает отчаяние. Наверное, так и чувствуют себя на пороге смерти. - Андайн, - звучит густой и грустный голос Азгора. - ты была храбрым воином! - Нет, Азгор, даже не думай, - кричит Андайн куда-то вверх. Она не может его увидеть. Она только слышит до боли знакомый голос, который так легко смеялся, когда его обладатель учил её атакам и уворотам. Как это было давно. Андайн чувствует, что сейчас заплачет. Азгора нигде не было видно, но она продолжала его слышать. - Скоро ты обретёшь покой здесь. Скоро мы увидимся. - Нет, нет-нет-нет, - Андайн закрывает глаза и уши руками. Она отказывается слышать. Отказывается верить. Как так — она, Андайн, которая должна защищать Подземелье ценой своей жизни, без которой монстры никогда не спасутся из своей тюрьмы... Она, которая только и делает, что рискует собой***
Альфис рылась в ящиках, периодически посматривая на панель показаний. Показатели не должны начать снижаться так же быстро, как это случилось ранее. Но чтобы вернуть тело Андайн в норму, у учёной был только один вариант. Очень рискованный. Даже такого экстренного выхода могло не быть — с другими бы не сработало, но Андайн способна удерживать в себе небольшое количество решительности. - Наконец-то! - почти вскрикнула Альфис, вынимая шприц с жёлтой жидкостью. Остался ещё с прошлых опытов. Дрожащими руками она вставила в шприц иголку и подбежала к Андайн. Про себя учёная отметила, что выглядела королева неважно. Её кожа будто пошла пятнами сероватого оттенка. Альфис с трудом подавила нервный кашель и крепче сжала шприц. Ей нужно было попасть точно между рёбер. Шанса на ошибку не было. Учёная несколько раз глубоко вдохнула. Посмотрела куда-то наверх и занесла шприц. Затем с силой опустила руку и посмотрела вниз. Игла вошла точно туда, куда было нужно. Осталось надавить на поршень.***
Внизу виднеется густой еловый лес. Ни намёка на дома, монстров, людей... Андайн не успевает отдышаться, как Папирус тащит её в пещеру. Грубые камни источают холод. - Что это было? - наконец спрашивает Андайн, чувствуя, как ноги подкашиваются. - Я умерла? - Нет. Это я возвращаю тебе должок, - усмехается Папирус. - Мы пришли. Перед ними — небольшая дверь без ручки. Такую же Андайн видела в пещере. - Это... Это... Мне нужно туда? - Андайн с опаской смотрит на Папируса. Он кивает. - И что будет? - Ты проснёшься. - А ты? Папирус снова усмехается. - Как знать, - наконец, произносит он. Дверь начинает открываться. За ней - что-то белое. Но сейчас она интересует Андайн куда меньше, чем пару мгновений назад. Её вновь охватывает необъяснимая тревога вперемешку с гневом. - Как знать? - глаза Андайн округляются. - Я тебе сейчас покажу, как знать! Я теб... Она не успевает договорить и закрывает глаза. Папирус бережно прижимает её к себе и целует. Андайн не то что не успевает ответить — она не успевает понять. Мгновение — и она чувствует, как её толкают прямо в дверной проём. - Увидимся на лицевой стороне, моя королева, - улыбающийся Папирус медленно исчезает в дымке. Исчезает и дымка. Ничего. Совсем ничего. Только острая боль в груди. И какое-то пиликанье.***
Резкий вдох. Ощущение, будто долго пробыла под водой. Андайн резко села на столе, пыталась отдышаться. От её лба оторвалось несколько датчиков, но её это мало волновало. Она смотрела прямо перед собой, пытаясь осознать, где она. Всё болело: и лицо, и руки, и ноги, и особенно спина. Чуть позже подключились остальные чувства. Стол очень твёрдый. Темно в комнате. Шумные приборы и приглушённый свет. Альфис стоит прямо над ней, облокачиваясь на края стола. Андайн медленно перевела взгляд на учёную. Её лицо было почти красным: то ли от слёз, то ли от напряжения. Она тоже тяжело дышала и сжимала в руке полупустой шприц. Взволнованно смотрела прямо на Андайн. - Альфис, - выговорила Андайн и закашлялась. - Хвала богам, - протянула учёная и без сил опустилась на стул. Но через секунду снова подорвалась. - Хвала богам, ты жива! - Альфис до боли сжимала её руку. - Я... - только и могла выговорить Андайн. Она не помнила ничего. Совсем ничего. Странное видение перед тем, как очнуться — есть, ощущение слабости и раскалённый воздух Хотлэнда до того, как отключиться — тоже. Но между этими двумя воспоминаниями зияла дыра. Да, последнее, что она помнила — это как человек едва не отправил её на тот свет. И как Папирус... Андайн перевела взгляд на соседний стол. Он лежал рядом. Видимо, тоже пострадал — она не знала точно. Показания на экране рядом с Папирусом, кажется, были в норме, но никаких признаков того, что он проснётся с минуты на минуту, не было. Рядом — аккуратно сложенный шарф. Эта деталь вызвала у Андайн першение в горле — то ли от долгого сна, то ли от сожаления. - Альфис, - она снова закашлялась. - Можешь мне, пожалуйста, объяснить, какого хрена произошло?.. - Я... Хорошо, но п-позже. Нам нужно перетащить тебя в более уютное место. - Но я сама могу идти, - протестовала Андайн. Стоило ей свесить ноги со стола, как она вновь ощутила слабость. Будто снова упадёт без сил. - Пока не стоит, - серьёзно посмотрела на неё учёная. - Тебе нуж-жно находиться в спокойствии. Ещё п-пару неделек полежать, отдохнуть, набраться сил. Альфис отстоединяла приборы от Андайн, и она морщилась — любое прикосновение воспринималось слишком болезненно. Видимо, кожа заново привыкала, что она может что-то чувствовать. - А как же... Папирус? - Андайн снова посмотрела на него. - Он п-пока... Н-не всё т-так хорошо, как х-хотелось бы. Мы м-можем просто ждать, - глаза Альфис стали ещё мрачнее. - Но он выживет? Он поправится? - строго спросила Андайн. Альфис грустно улыбнулась. - Я думаю, что да. Он с-с-сильный. Даже... - Альфис осеклась. - Ты же... п-помнишь, что он п-победил человека? Андайн опустила взгляд и кивнула. Ей хотелось бы этого не помнить... В её сне он сказал, что возвращает должок. Но если он о спасении, то... За которое? За момент, когда она защищала его от человека с зелёной душой? Или, может... Ходу мыслей помешала слабость. Андайн хотелось снова прилечь. Ей казалось это ненормальным — лежала столько времени, должно быть, успела выспаться. - Вот, г-готово! - Альфис притащила огромную койку-каталку. - С-садись сюда, я т-тебе помогу. Андайн смущало это. Она ненавидела, когда с ней сюсюкались. Но, видимо, нынешнее положение дел становилось исключением. Она послушно, с помощью Альфис, пересела на койку. Папирус, подключённый к датчикам, остался позади, за дверью, её везли через длинные лабораторные коридоры, пока, наконец, она не оказалась в каком-то подобии больничной палаты. Первое, что увидела — мягкая постель и еда на прикроватном столике. Тут Андайн осознала, что жутко голодна. Едва оказавшись в кровати, она набросилась на пищу. Коричные зайки, крабовые яблоки, суп из водорослей, морской чай... Андайн удивлялась, как в неё могло поместиться столько еды. Её даже не смущало, что за ней наблюдают. - Альфис, сколько меня не было? - с набитым ртом спросила Андайн. - Ты была в отк-ключке месяца п-полтора, - учёная устало прислонилась к дверному косяку. - Б-большое ч-чудо, что ты в п-порядке. Андайн проглотила еду и уставилась на учёную. Серьёзно? Сначала "Хвала богам", теперь "Чудо". - Альфис, - с лёгкой улыбкой сказала Андайн. - Ты когда-нибудь примешь тот факт, что ты супер-крутая-гиковская-аниме-учёная? Нервный смешок. Через несколько секунд Альфис расхохоталась. Андайн ничего не оставалось, кроме как смеяться вместе с ней. - Ладно, какие вообще новости? - Андайн укрылась одеялом и взяла кружку с чаем. Тепло. - Ну, - Альфис задумчиво посмотрела наверх. - Буквально вчера Санс добыл ещё одну душу. Андайн чуть не подавилась напитком. - Как? - Ну... Мы сами не очень-то поняли, поэтому... - Ты позовёшь Санса? - с мрачным интересом спросила Андайн. - Да, но позже, - учёная оставалась серьёзной. - Тебе нужно н-нормально выспаться. Скоро уже с-сможешь ходить по комнате. Я в-всё принесла: к-книжки, к-кассеты с аниме, т-телевизор... Взгляд Андайн упал в угол комнаты. Там стояло что-то прямоугольное на ножках. Когда Андайн вгляделась, её губы растянулись в улыбке. Альфис проследила за направлением её взгляда и смутилась. - Я... у тебя дома был рояль, но он с-слишком тяжёлый. Извини, нашла т-только с-синтезатор, но... - Альфис, подойди. Учёная послушалась. Андайн заключила её в объятья. Немного больно, но именно так ей хотелось выразить благодарность. - Альфис, ты лучшая! На щеках учёной выступил румянец. - Ладно, отдыхай, - бросила она и убежала. Андайн сложила пустую посуду на тумбу и вытянулась под мягким одеялом. Ей показалось, будто после потери сознания она заново родилась. Несмотря на события, которые к этому привели, сейчас она даже радовалась: несколько дней тишины и покоя. Всего несколько дней, да? Она чувствовала себя вымотанной, но сон не шёл. Она всё думала о том, что видела перед пробуждением: все эти странные картинки, родители, Азгор... Папирус... Почему в её сне, если он был сгенерирован её воображением, случились такие события, что это он её поцеловал? Может, потому что ей самой, как минимум, не было бы противно от этого? Может, потому что непонятное ощущение возникало, когда она видела его вместе с Меттатоном? Может, потому что... Андайн укрылась одеялом с головой. Ей не нравилось замечать в себе такие чувства. Ей не нравилась привязанность — она уже давно привязалась к Папирусу, и ничем хорошим это пока не обернулось. Только тем, что её забота толкала его на подвиги, из-за которых он теперь без сознания. Но, может... Андайн сердито перевернулась на другой бок, продолжая внутренний разговор. Может, что? Признаться себе, что сообщение, которое она почти отправила в тот вечер, сидя возле включенной газовой плиты, было хотя бы отчасти правдой? Такие мысли заставляли её беспокоиться ещё больше. Она никогда всерьёз об этом не задумывалась. Будто и не было тех долгих месяцев, когда она бродила по Новому дому и тосковала от мыслей, что Папируса больше нет. После этого она сконцентрировалась исключительно на спасении королевства монстров из подземной тюрьмы. Может, потому, что идея симпатии, доверия, уверенности друг в друге пугала её намного больше, чем грядущий крах человечества? Андайн ухмыльнулась. Нет, какая-то ерунда. А потом нахмурилась. Нет. Всё-таки не ерунда. Она не раз упрекала себя в том, что не оттолкни она его тогда, возле залива, может быть, он не загорелся бы идеей поймать человека. И тот эпизод у Папируса дома. Так, ладно. Андайн снова перевернулась на другой бок. Нужно быть храброй. Нужно дождаться, когда Папирус проснётся, и уже тогда... Андайн сглотнула. Уже тогда обсудить всё, чего она опасается. Только подумав об этом, Андайн почувствовала, что засыпает.***
- Ну? - строгий голос в абсолютно пустом тёмном пространстве. Папирус закрывает за собой дверь, которая тут же исчезает. Садится на пол и прислоняется к невидимой стене. Его глаза медленно наполняются слезами. Он не знает, как Гастеру под силу такое, но... - Я показал ей дверь, - коротко ответил Папирус. - Великолепное местечко, правда? - голос продолжает гулять по всей комнате. - Угу. Как на кладбище. - Помнишь, как мы с тобой встретились там? Папирус молчит. - Ты был израненным, готовым сдаться. Папирус всё ещё молчит. - Но как только увидел меня, сразу побежал навстречу. Будто ты снова совсем маленький и я принёс тебе ещё одну фигурку для коллекции. Папирус молчит и старательно сдерживает улыбку. Мысли у него отнюдь не весёлые. - Зачем ты мучил меня кошмарами? - наконец, говорит он. - Я хотел привлечь твоё внимание к этой детали, - вкрадчивый голос заполняет собой всё. - К какой? - Ко мне. - Я же старательно тебя игнорировал, - Папирус сжимает кулак. - Я отказываюсь. Я отказываюсь принимать, что мне нужно быть таким. - Каким? Злым? Добрым? Холодным? - голос циркулирует вокруг Папируса. - Я не плохой и не хороший. Я просто... я. - Но мы с тобой разные, - Папирус хмурится и часто дышит. - Конечно. - Тогда почему ты заставляешь меня убивать? - из глаз Папируса упали две слезинки. Усталый вздох и усмешка. Мягкий раскатистый смех заполняет собой пространство и заражает Папируса истерическим хихиканьем. Они смеются вместе. Потом наступает неловкая пауза. Лицо Папируса вновь становится серьёзным. - Я знаю, что ты хочешь скорее проснуться. Вернуться в реальный мир, - говорит голос после долгой паузы. - Ну... да, - неуверенно говорит Папирус. - Зачем? Тишина. - Ради чего, Папирус? Снова молчание. - Если ты поймёшь, для чего тебе возвращаться, ты сможешь это сделать, - голос звучит уверенно. - Эм... - Папирус действительно задался вопросом. - Наверное, ради себя? Опять молчание. Значит, нет. - Я же в твоей голове, - усмехается Гастер. - И мы оба знаем, что это не совсем правда. - Тогда зачем спрашиваешь? - Чтобы ты сказал. Перестань скрывать это. Хотя бы от самого себя. Папирус остаётся сидеть на полу, перебирая мысли. Они будто повисают перед ним в воздухе. Королевская стража, храбрость, попытки поймать человека, битвы, кулинария, фигурки, пиратский флаг... Папирус заново хватается за каждый факт и осматривает его, будто в музее, чтобы узнать то, что он и так давно знает. Эта совсем не новая мысль поражает его. - Но... - подаёт голос Папирус. - Но это же неправильно. Я не могу вернуться ради кого-то... Папирус почти слышит, как Гастер улыбается. - Ради кого? Папирус смотрит в одну точку, заново потрясённый. - Я... скажу позже, - вздыхает он. - Я пока не готов. Мне нужно побыть одному.