Вам не дано выбирать, как или когда вы умрете. Вы можете только решить, как вы намерены жить сейчас.
© Джоан Баэз
Солнечные лучи бьют мне в лицо, из-за чего я лишь морщусь, поворачиваясь. Солнечный свет? Я вздрагиваю, просыпаясь, понимая, что все совершенно не так, как должно быть. Я резко встаю, присев на кровати, осознавая то, что я жива… Этого не может быть, человек не может выжить, если он выпил столько таблеток за один раз. Это невозможно. Я больно сглатываю, чувствуя тошнотворный привкус на языке, из-за чего тошнота подступает к горлу. Голова ужасно раскалывается, а живот болезненно крутит. Может таблетки только начинают свое действие? Я болезненно сжимаю руками живот, чувствую, как меня вот вот вырвет, но я останавливаюсь, замечая свои таблетки на полу. Брезгливо осмотрев комнату, я все же понимаю, что это мои вчерашние таблетки, которые я выпила в надежде заснуть вечным сном, и которые, как оказалось, я выплюнула, наверное, когда теряла сознание. Боже, я настолько неудачница, что даже убить себя у меня не получается. Но все же, если подумать о том, что случилось со мной вчера, самоубийство было единственным выходом в этой ситуации. Но сейчас я думаю, что вчера я была в состоянии аффекта. Вероятно, мне следует пойти в больницу, но проблема в том, что у меня нет материальных средств на это. Я больно прикусываю губу, понимая, что создала себе ещё больше проблем, а голова от вчерашних ударов просто раскалывается. Я не умерла. Сама жизнь по нелепой ошибке дала мне второй шанс, ведь иначе это не объяснишь. Я сглатываю, пытаясь вытерпеть эту боль, из-за чего напряжения головная боль лишь усиливается. Как быть дальше? Что делать? Все было бы гораздо проще, если бы вчера я все-таки не выблевала таблетки, хотя, думать об этом самой себе во вред. Нужно что-то делать, чтобы выбраться из этого состояния, но я не могу, это словно черная дыра, которая засасывает меня полностью в этот мрак, из которого выбраться мне не под силу. Мне нужен кто-то, кто бы спас меня из кошмара, в котором я живу. Мне нужен человек, который может спасти меня от этой жизни, от матери и отчима, которые относятся ко мне, как к грязи. Я сглатываю, чувствуя подступающие слезы и осознавая то, что такого человека в моей жизни нет. Я одна и я погибаю тут. Полдня я провожу в своей комнате, где я умудрилась запереть себя внутри не только замком, но и шваброй, чтобы не дать отчиму снова сломать мелкий замок и проникнуть в мою комнату. Лишь во второй половине дня, когда они оба уходят на пьянку, у меня появляется шанс пойти в душ, поесть и убрать ужасный беспорядок из крови, блевотины, разбитых вещей и моей разорванной одежды. Меня время от времени передёргивает от того, какая поистине трагичная и отвратительная ситуация случилась со мной вчера ночью. До сих пор я не думала, что это может зайти настолько далёко, чтобы я была избита, чуть ли не изнасилована и задушена. Из-за воспоминаний меня передёргивает, а я, почему-то, время от времени возвращаюсь к ним, наверное, чтобы задать себе самой урок; не нужно было быть настолько наивной, чтобы потерять хватку, чтобы подумать, что такое не может случиться со мной. Это почти случилось, но меня спас случай, и я не собираюсь допускать этого снова, даже если мне придется убить своего отчима… «Жертвой Киры на этот раз оказался высокопоставленный чиновник, занимавший одну из главных позиции в решении конфликта между…» — начинает диктор, когда я тут же переключаю канал, чувствую невыносимую тоску. Кира. Опять Кира. Человек или система, карающая преступников и негодяев. — Пожалуйста, убей моих родителей, Кира, — произношу я, глядя уже в погашенный экран телевизора, осознавая, что этого никогда не произойдет. Оставшийся день я провожу в своей комнате, а вернувшиеся мать и отчим пьют на кухне со своими собутыльниками. Подумав, что, скорее всего, эта пьяная шваль разошлась по домам, я тут же выхожу из комнаты, чувствую, что мне срочно нужно в туалет. Я не пересекалась ещё ни с отчимом, но с матерью, что мне только на руку, ибо они бы давно закатили пьяный дебош, обвиняя меня в чем-то, к примеру, в моем собственном рождении. Внезапно, я останавливаюсь, пересекая кухню, где я перешагиваю пьяные тела отчима и матери, что были на полу. Чуть ли не упав из-за испуга, я вздрагиваю, когда кто-то хватает меня за руку. Что за чертовщина? Медленно повернув голову, я вижу Горо, своего соседа, который часто у нас ошивается. — Хитоми? — улыбается пьяной улыбкой он, смотря на меня сквозь пелену алкоголя на своих глазах. Ненавижу пьяных людей. Меня передёргивает, когда я осознаю, что его рука у меня на плече. Меня сейчас вырвет. Я не знала, что так болезненно отреагирую на это, но внутри меня все переворачивается лишь из-за одного прикосновения. Наверное, всю жизнь я буду бояться мужчин. — Пусти, алкаш, — грубо произношу я, дёргая свою руку, но его хватка остаётся железной. — Твой отчим мне кое-что рассказал, — произносит он, усмехаясь и вставая с места. Я сглатываю, чувствую, как холодный пот прошибает меня, а ноги становятся ватными. Горо приближается ко мне, из-за чего я иду назад. — Сказать, что? — спрашивает он, приподняв брови, — Что? — спрашиваю я, отступив, но нащупав за собой кухонный стол. — Он обещал мне кое что в качестве долга, — ухмыляясь, произносит темноволосый мужчина тридцати лет с татуировкой змеи вокруг шеи. Я понимаю, что идти дальше уже некуда, но моя ладонь накрывает какой-то холодный кухонный прибор, что лежит на столе. Нож. — Тебя, — произносит тот, протянув руку и коснувшись моего лица, проведя пальцами по щеке. Я не знаю, как я не начала дрожать или не съежилась, но каким-то образом, я сумела взять нож в крупную хватку своих ладоней и поднести его к Горо, останавливая лезвие прямо перед его горлом. — Ещё раз так сделаешь, — говорю я, с ненавистью смотря на него. Почему-то страха нет, есть только ненависть и отвращение от его прикосновений, которые смешались внутри меня, образовавшись в какую-то темную энергию, которая сейчас даёт мне силы стоять здесь и угрожать уголовнику ножом. Мне противны его прикосновения, они напоминают мне о прикосновениях моего отчима, напоминают мне о том, что все мужчины грязные животные, которые хотят только поиметь тебя. Я зла, и я чувствую, что моя злость вот вот перейдет границы. — Я отрежу тебе голову, — произношу я, горящими от ненависти глазами смотря на брюнета. Мои руки с внезапной силой, что нахлынули на меня сжимают нож. Ненависть просто горит внутри меня, прожигает все мои клетки насквозь. Странное чувство, будто бы предвкушение того, что я сорвусь и перережу ему горло. Хоть он ничего ещё не сделал, но я знаю, что у него на уме, ведь он давно засматривается на меня. Это странное чувство; желание выместить на ком-то скопившуюся обиду, злобу и ненависть, мне это кажется довольно притягательной идеей, хотя противоречит моей природе. Я хочу сорваться, хочу причинить кому-то такую же боль, которую причиняли мне все это время, хочу поучаствовать приятное удовлетворение от чьей-то боли. Я все ещё сжимаю ручку ножа, пока эти мысли вихрем обходят мой мозг. Я осознаю, что это не чьи-то мысли, не какого то маньяка с жаждой крови и мести, а мои собственные мысли, мои чувства, которые хотят найти выражение в действиях, которые меня пугают. Я всё больнее сжимаю ручку ножа, нажимая ею на горло парня, с каким-то ненавистным чувством, прожигающим мое сердце. В моей голове только одна мысль, а точнее утверждение: я способна на убийство. Я тут же убираю нож, сглотнув ком в горле, понимая, что эти мысли не совсем здоровые. Хотя, я пережила два нападения насильника, наверное, этим и можно обуславливать эту странную реакцию. — Никогда больше не подходи ко мне, — безэмоционально произношу я, все ещё сжимая нож в ладони, затем отхожу от него, через темный корридор направляясь в сторону своей комнаты, точно зная, что если он пойдет за мной — то умрет. Я больше никому не позволю никому причинить себе вред… Проснувшись от громких звуков на кухне, я тут же вскакиваю с кровати, понимая, что уже опаздываю в школу. Переведя взгляд на стрелки часов, я вижу, что уже три часа дня. Черт возьми, черт, черт! Я не могу пропускать второй день подряд, но, увы, уже это сделала. Как оказалось, шум на кухне был от пьяных друзей мамы и отчима, которые собрались по домам. Я с неприязнью смотрю на этих людей, что встают с пола, словно мой дом- это приют бомжей. Боже, когда же это все прекратится? Сегодня нужно куда-то сходить, ибо после того, как разойдется эта пьяная шваль, мама уйдет на работу, а отчим останется в доме, а я не могу остаться с ним наедине. От этих мыслей меня передёргивает, из-за чего я быстро иду в сторону кухни, даже не зная, как обойти эти пьяные тела. Мне срочно нужно выпить что-то от головы, пока она окончательно не взорвалась от дерьма, чем напичкана моя жизнь. Вернее было бы обратиться в больницу, ведь сегодня уже второй день с того вечера, как я, вероятно, получила травму головы, а может это сотрясение. Головная боль мучает меня все два дня, а оно ещё сопровождается тошнотой, что является одним из признаков сотрясения мозга, или же кровоизлияния, да может быть, что ещё и аневризмы сосудов головного мозга. От этих мыслей меня начинает мутить, из-за чего я передёргиваю плечами, ощущая, как тошнота подступила к горлу. Неожиданно, я слышу стук, когда почти касаюсь дверной ручки кухни. Я застываю. Неужели кто-то из алкашей вернулся с очередной порцией своего дешёвого пойла? Я неверно сглатываю, тихо подходя к двери. Если сейчас кто-то постучится кулаками и за этим последует пьяная ругать, то я просто развернусь и запрусь в своей комнате. Прислушавшись, я подмечаю, что за дверью тихо, из-за чего тут же отпираю ее, не зная, что меня ждёт. — Лайт? — удивлённо спрашиваю я, несколько раз поморгав, видя Лайта на пороге своего дома. Что он, черт возьми, тут делает? Он ничего не отвечает, но его выражение лица со спокойно холодного меняется на удивлённое, и я тут же понимаю, что это из-за синяков на моем лице и следов удушения на шее. — Что ты тут делаешь? — спрашиваю я, непонимающе смотря на Ягами. Он тут же быстро моргает, отводя взгляд от меня куда-то вниз. — Ты два дня не появлялась в школе, и учитель послал меня, как старосту, проведать тебя и передать тебе задания, — говорит он, смотря на меня, а затем раскрывает сумку и берет оттуда блокнот с кольцами и вырвав листок, протягивает мне. Я несколько секунд гляжу на него, пока он смотрит на меня ожидающим взглядом. Черт, все-таки я рада его видеть, подтверждение чему мое сердце, что так бешено стучится в груди, когда я вижу Ягами. Я моргаю, вздыхая прежде, чем ответить. — Спасибо, — благодарю я, беря из его рук листок с заданиями, которые я должна буду выполнить из-за нескольких дней отсутствия. — Я вернусь через пару дней, — говорю я, сглотнув и покачав головой в знак утверждения. Меня немного беспокоит то, как пристально он смотрит на мое лицо, вероятно, разглядывает синяки, гадая, что могло случиться с этой неудачницей на этот раз. — Когда на мое лицо можно будет смотреть, — дополняю я с самоиронией, пытаясь таким образом не заострять на моем лице внимание Лайта. — Могу я спросить, что случилось? — спрашивает парень, смотря на меня внимательным взглядом, хотя, я не думаю, что ему правда интересно смотреть на то, что сотворили с моим лицом пьяная мать и отчим. Ах, Лайт, ты и половину правды не знаешь, а если узнаешь, то просто развернешься и уйдешь, хотя, возможно, ты в курсе, если Айка тебе что-то рассказывала. — Семейные проблемы, — говорю я, сглотнув ком в горле, понимая, что раскапывать семейные скелеты дальше я не собираюсь, мне не хочется унижаться, а Лайту не хочется слушать чужие проблемы. Я сглатываю, опустив нервный взгляд куда-то вниз, дожидаясь, когда же Лайт уйдет, но почему-то, он продолжает стоять тут, словно дожидаясь чего то, смотря на меня странным взглядом. — Кто там? — слышу я самый ненавистный мне голос на свете, принадлежащий моему отчиму. Я вздрагивая, услышав звук приближающихся ко мне шаркающих ботинок. Черт. Мне, скорее всего, достанется за это. За что именно? За то, что я стою и разговариваю с представителем мужского пола, а мой отчим обязательно подумает, что я с ним флиртую или ещё что-то. Гадкое человеческое создание, приравнивающее свои нужды и инстинкты к другим людям. — Одноклассник со школы, — быстро, почти что на автомате, отвечаю я, когда отчим подходит ко мне со спины, и кладет руку на талию. По спине ползут противные мурашки, из-за чего я сглатываю, пытаясь не вздрогнуть от неприятного прикосновения. Меня сейчас стошнит. Надеюсь, что Лайт не заметил того, какое поведение позволяет себе мой отчим. Мне настолько противно от его прикосновений, что я просто хочу забежать в ванную и начать до крови тереть свою кожу мочалкой, надеясь, что это избавить меня от того, что я перестану чувствовать его прикосновения. Я больно сжимаю челюсти, пытаясь стерпеть это желание просто скинуть его руки, просто плюнуть ему в лицо. Я понимаю, что сейчас горю ненавистью к этому человеку, но все же, я не могу вести себя, как дикарка и убежать, ведь здесь Лайт. — Пришел передать мне задания, — говорю я, отойдя от отчима на шаг, приблизившись к стене, из-за чего он убирает руку. Мне просто хочется искупаться в хлорке, настолько он мне противен. — Здравствуйте, — с отстранённостью произносит Лайт, после нескольких секунд молчаливого взгляда, который он кинул на отчима. — Если я узнаю, что ты с кем-то встречаешься, — начинает отчим с оскалом, который по ошибке называют улыбкой. Я сглатываю, ощущая этот стыд, что накатывает на меня перед Лайтом, который, будучи из хорошей семьи, вероятно, никогда не видел такого дерьма, что происходит прямо сейчас. — Ты же знаешь, что я с тобой сделаю, — продолжает тот, переводя взгляд с Лайта на меня, из-за чего я просто устремляю взгляд вниз, что делаю практически всегда, когда он делает мне замечания, ведь если я что-то отвечу, меня ждут физические наказания. — То, что сделала мать с твоим лицом покажется тебе ничем, — продолжается тот, смотря на меня тем же взглядом. Я просто хочу взять молоток для отбивки мяса и начать колотить по его лицу до тех пор, пока лицо отчима не превратится в месиво из крови и фарша. Я сглатываю, видя перед своими глазами ужасные картинки себя, делающей ужасные вещи, которые я раньше не представляла бы. Но, странно или нет, представлять такую пугающую картину помогает мне справиться с гневом, что бушует внутри меня. — Я ни с кем не встречаюсь, Тахико, — крепко сжав ладони в кулак, произношу я, пытаясь держать голос ровным, не давая дрожи проявится, хотя у меня такое чувство, что все мое тело начнет дрожать прямо сейчас. Я ненавижу его, но он пугает меня в равной степени. — Сколько раз тебе говорить, называй меня «папочка», — говорит он, приблизившись ко мне и положив свою руку на мое оголённое плечо. Я съеживаюсь, почувствовав тошноту от его прикосновений, но тут же дёргаю плечом, заставляя его убрать руки. Меня тошнит от этого прикосновения, а в голове вырисовываются сцены двухдневной давности, из-за чего я больно прикусываю щеку, пытаясь не вздрогнуть от этого. Боже, как же сильно я ненавижу это. Даже не так, как ненавидела его два дня назад, когда он напал на меня, а ещё сильнее, ведь я прокручиваю в голове все детали того вечера, а ненависть накрывает меня с двойной силой. — Кто там? — спрашивает голос матери, что доносится до меня из коридораа. Черт, хоть не нужно устраивать скандал при Лайте, чтобы он понял, какая же конченая у меня семейка. — Говорит, что ее одноклассник, — произносит Тахико, улыбнувшись матери, а точнее показав оскал гиены, что ошибочно называют улыбкой. — Но я ей сказал, что будет если она встречается с кем-то, — говорит он, посмотрев на меня с ожиданием, пока его глаза остановились на моем вырезе в майке. Чертов ублюдок. — Уверяю, мы с ней не встречаемся, и вы можете не волноваться на этот счёт, — крайне вежливо отвечает Лайт, из-за чего я начинаю немного злиться на него. Мы не встречаемся, но встречались, ты не забыл упомянуть этот факт? Я перевожу на него взгляд, а тот лишь все там же серьезным и безмятежным взгляд смотрит на них, затем на меня. Такое чувство, что он совсем не видит выходящие за рамки вещи, что происходят сейчас здесь. Это раздражает, то, что он даже сочувствия проявить не может, и будучи честной, я была бы благодарна, если бы он рассказал школьному совету о моих семейных проблемах. Но Лайт даже этого не сделает, как и ожидалось, даже если он иногда проявляет неравнодушность, в большинстве случаев он ничего не делает, чтобы помочь. Мне никто не поможет, и я смирилась с этим. Я просто пытаюсь пережить дерьмо, в котором я нахожусь, просто пытаюсь выжить… — Да кто же с ней будет встречаться, с ее то лицом, — усмехаясь, произносит мать, толкнув меня за плечо, из-за чего я удаляюсь об стену плечем, из-за чего непонимающе смотрю на женщину. Зачем бить меня при всех и показывать то, как унизительно ко мне относишься? Хочется ещё больше унизить меня? Ненавижу… — Если передал, что нужно, то лучше проваливай отсюда, — напускным строгим голосом произносит она, наверное, чтобы скрыть свой пьяный голос, ведь они с отчимом уже неделю пьют, не просыхая. Ненавижу их, травящих мою жизнь каждый день, людей. — Вообще-то, — произносит Лайт, после нескольких секунд раздумий. Я с непониманием смотрю на шатена, глядя, как он раскрывает какой-то листок, который достал из сумки. — Есть ещё кое-что, — говорит все тем же спокойным голосом парень. Что ещё? Прошу, уходи, пока ты не понял, какая моя семья конченая. — Чего ещё? — спрашивает грубо мать, из-за чего я больно прикусываю губы. — Я должен отчитаться как староста, поэтому мне нужно написать причину ее отсутствия, — продолжил таким же спокойным голосом Лайт, беря книгу по математике и и положив лист на твёрдую поверхность книги, что он держал в руках. Я усмехаюсь, смотря на него. Конечно, оценки, ради чего ещё он живёт в этом мире? Его интересует только то, каким ещё более прилежным и идеальным учеником показаться перед преподавателями и родителями. В жизни ещё не видела такого человека, чья тяга к учебе и перфекционизму превышала грань дозволенного. — Ну, напиши, что из-за семейных… эээ, — произносит женщина, несколько секунд подумав. Я усмехаюсь. — Обстоятельств, — подумав, произносит она. Семейные обстоятельства? То, что она побила меня до такой степени, что мои синяки видно даже в темное время суток, и она называет это семейными обстоятельствами? — Мне нужны ваши инициалы, — произносит парень, подняв взгляд на женщину, которую мне противно называть матерью. Я усмехаюсь, не понимая, почему Лайт вообще возиться с этими фикциями, ведь он лучший ученик, что нам не устает напоминать директор. Зачем ему быть ещё лучше, и для кого он старается, ведь никто его по знаниям не обгонит. Я лишь вздыхаю, желая закатить глаза. Ему тоже плевать на меня, его интересует только оценки и успеваемость. Прекрасно. — Кимура Айяно, — произносит мать, смотря то на Лайта, затем на меня. — Кимура Тахико — произносит отчим, смотря на Лайта хмурым взглядом. — Все? — спрашивает раздраженно мать, смотря на Лайта с каким-то презрением. Парень все ещё записывает какие-то дополнительные данные на вырванном листочке. — Все, — произносит Лайт, остановившись и оторвав ручку от листочка, где он записал их инициалы. — От вас больше ничего не требуется, — произносит спокойно парень, поднимая взгляд с листка на моих родителей, затем немного улыбнувшись, то ли из вежливости, то ли из неловкости ситуации, я так и не поняла, к чему была эта улыбка. Я вздыхаю, смотря на него, понимая, что после его ухода меня ждёт расспрос и побои. — Я подожду тебя здесь, — произносит Лайт, посмотрев на меня, из-за чего я непонимающе приподнимаю брови. — Это ещё для чего? — раздраженным голосом спрашивает отчим, сведя брови к переносице, из-за чего я сглатываю. — У нас незапланированный экзамен по математике, из-за чего я и пришел, — произносит парень все тем же спокойным и бесстрастным голосом, будто бы сейчас он стоит у доски и рассказывает идеально выученный материал. — Твои оценки упадут ещё ниже, если ты не появишься в школе до начала следующего урока, — продолжает Лайт, теперь переведя взгляд на меня, смотря мне в глаза. Какая ещё контрольная? Мои оценки и так худшие в классе, что ниже некуда. И с каких пор учителя посылают лучшего ученика школы, чтобы он предупредил двоечницу о контрольной работе? Стоп. Кажется, до меня слишком медленно доходит. Никакой контрольной, вероятно, нет, и Лайт это просто придумал? — Поторопись, пожалуйста, — говорит он, когда я непонимающе смотрю на него, открыв рот, не зная, что сказать. — Иди и быстро собирайся, а то тебя из школы выпрут, станешь ещё позором для семьи, — произносит раздраженно мать, грубо хватая меня за руку и толкнув в сторону. Интересно, кто в нашей семье более позорный? Надев простую школьную юбку и голубой свитер, я накидываю черный капюшон, затем выхожу из дома. В доме подозрительно тихо, они либо пошли за очередной порцией алкоголя, либо уснули от пьяни. Выйдя из дома, я вижу, что Лайт все ещё дожидается меня, хотя, зачем-то стоит через дорогу, дожидаясь у старого дома. Странный он какой-то. Но почему-то странное чувство радости накрывает меня, ведь необходимости оставаться дома у меня нет, ибо Лайт освободил меня от этого, вероятно, придумав эту историю про школу и контрольную. Я не видела Лайта с тех пор, как наглоталась таблеток, а он единственный человек, кого мне так хотелось увидеть все эти два дня, что показались мне невыносимо долгими. Ничего не сказав, что в его стиле, Лайт просто двигается к дороге, а я рядом с ним, так и не понимая, начать ли разговор или поддаться его молчаливому настроению. — Ты ведь соврал про контрольную? — решаюсь все же спросить я, когда мы отходим от дома. Он идёт неспешной походкой с идеальной ровной спиной, засунув руки в карманы бежевой куртки. Он выглядит довольно безмятежным, хоть и его слегка сдвинутые к переносице брови наталкивают на мысли о том, что он раздумывает над чем-то. — Если ты не в курсе, уроки уже давно закончились, — со вздохом произносит он, посмотрев на часы, что находились на левой руке. — Но твои родители слишком пьяны, чтобы понять этого, — произносит он, все ещё смотря на часы. Я лишь отвожу взгляд вниз, чувствую какой-то стыд из-за того, что он видел в каком они состоянии. Теперь для него я и мое имя, наверное, смешались с грязью. Позор. — Но зачем ты сказал… — начинаю я, непонимающе смотря на Лайта, который идёт на шаг впереди меня. — Нужно ведь было как-то вытащить тебя из дома, — произносит просто парень, посмотрев на меня на секунду, а затем переведя взгляд на тратуар. — Зачем тебе это нужно, делать нечего что-ли? — спрашиваю я, посмотрев на парня с ожиданием. — Может и нечего, — лаконично отвечает он, снова кинув в меня краткий взгляд, из-за чего я лишь приподнимаю брови. Конечно, дождаться от него ответа на свой вопрос было бы слишком фантастично. — Лучше накинь капюшон, — резко останавливается Лайт, будто бы что-то внезапно вспомнив, когда мы доходим до дороги и останавливаемся до того, как дойти до светофора. — Стесняешься ходить рядом с такой, как я? — усмехаюсь я, посмотрев на Лайта, намекая на синяки у меня на лице. Он лишь смотрит на меня ожидающе серьезным взглядом. — Ладно, — говорю я, сдавшись его упрямству, натянув капюшон и завязывая его. Лайт лишь несколько секунд смотрит на меня, затем продолжает идти вперёд. Странный он, хоть это мне и нравится. — Так куда мы идём? — спрашиваю я, посмотрев на Лайта, когда мы заходим в жилые районы. — Никогда молча ходить не пробовала? — усмехается парень, смотря вперёд. Я лишь фыркаю, идя рядом с ним, не имея понятия, куда мы идём. — Говорят, это полезно для мозга, — отвечает он с какой-то иронией. Я бы обиделась, но интеллектуальные способности — это мой недостаток, о котором я забочусь меньше всего. Мне бы выжить, остаться невредимой и целой в этом доме с алкашкой матерью и извращенцем отчимом, да и их друзьями пьяницами. — Зачем мы пришли к тебе? — спрашиваю я, спустя несколько минут, замечая, что мы на его улице и остановившись на месте. Парень не останавливается, казалось бы, лишь игнорирует мой вопрос, но затем, я вижу, как он замедляет шаги и останавливается. — Можешь вернуться обратно, — говорит он, даже не повернувшись ко мне лицом. — Я не настаиваю, — продолжает он, из-за чего я томно вздыхаю, не понимая, почему он продолжает играться со мной. — Но не думаю, что ты прошла столько кварталов только для того, чтобы развернуться и пойти назад, — говорит он таким же голосом, все ещё не устремив на меня взгляд, затем продолжает идти к своему дому. Думаю, он просто уверен в том, что я пойду за ним. Но откуда такая уверенность? Я не твоя собачка, Ягами Лайт. — Но что я тут делаю? — спрашиваю я, когда мы заходим в дом и Лайт начинает снимать лёгкое бежевое пальто, затем вешает его. — Зачем задавать столько вопросов? — устало произносит парень, из-за чего я с недовольством смотрю на него. — Я заказал пиццу, — говорит спокойно парень, игнорируя мой вопрос, впрочем, как он делает всегда. Я непонимающе смотрю на него, пока он кладет сумку с книгами куда-то на полку в самый верх. — Думал, ты голодная, — произносит парень, смотря на меня невозмутимым взглядом, словно я делаю и говорю точно то, что он и ожидал, и его не очень интересуют вопросы, которые я задаю. Ладно, я сдаюсь тебе, Ягами Лайт… — Я пару дней уже ничего толком не ела, — произношу я, чувствую, как мне вдруг становится голодно. С тех пор, как вернулся отчим, я не могу пройти на кухню так, как они с матерью там практически все время пьют и там же засыпают. — Пойдем, — кратко произносит парень, из-за чего я киваю и иду вслед за ним. В его доме было очень тихо, следовательно, никого кроме нас дома не было. В кухне горел неяркий мягкий свет, который освещал все пространство, но не резал глаза своей резкостью. — Твоих родителей нет дома? — спрашиваю я, садясь на диван и открывая коробки пиццы. — Они на работе, а сестра ночует у подруги, — произносит парень, садясь рядом со мной, как я замечаю книгу у него в руках. Высшая математика. Почему я не удивлена? — Порешаем математику? — спрашивает Лайт, смотря на меня, из-за чего я останавливаюсь, застыв с надкусанной пиццей во рту. Чего? — Ты прекрасно знаешь, что я ноль в математике, — произношу я с набитым ртом, слегка сдвинув брови к переносице. — Я подтяну, — произносит он спокойно, из-за чего я лишь усмехаюсь. — Тебе и правда нечего делать, — произношу я, закончив есть пиццу и протянув руку к банке колы, которую я тут же открываю и делаю глоток холодного напитка. — Я много по школьной программе пропустила? — спрашиваю я, посмотрев на Лайта. Он лишь усмехается смотря на меня, из-за чего я хмурюсь. — Не волнуйся, — произносит он мягко, смотря на меня с каким-то снисхождением. — Твои оценки никак не изменились, — слышу я, из-за чего замираю, удивлённо смотря на парня. Да он ещё и издевается надо мной? Я хмыкаю, беря ещё одну порцию пиццы. Для кого мне оставаться красивой и худой? Хотя, худая я не из-за того, что контролирую свой вес и слежу за ним, а из-за того, что с едой у нас напряжёнка. — Судя по твоему лицу, над ним потрудились, — начинает парень, как только я приступаю к поеданию пиццы. — Рада, что ты заметил, — хмыкаю я, не желая говорить на эту тему. — Что у тебя происходит в семье? — спрашивает он, как я замечаю, что его взгляд направлен на меня. — Какое тебе дело до этого, Лайт, — раздраженно отвечаю я, понимая, что говорить мне об этом трудно. — Никакого, — отвечает просто шатен, из-за чего я перестаю жевать, отложив пиццу в коробку. — Просто любопытно, никогда не имел дело с детьми из неблагополучных семей, — произносит спокойно Лайт, из-за чего я удивлённо смотрю в его сторону. — Знаешь, что? — говорю я раздраженно, смотря на него с непониманием. — Я лучше пойду, не хочу выслушивать твои насмешки, — дополняю я, резко встав с дивана и сделав шаг вперед. Рука Лайта останавливает меня, резко схватив за запястье. — Чего тебе? — раздраженно спрашиваю я, посмотрев на него с обидой. — Дождь на улице, тебе лучше остаться, пока он не прекратился, — говорит спокойно Лайт, все ещё держа мое запястье. Посмотрев в сторону окна, я подмечаю, что дождь действительно идёт. Черт. — Зачем? Чтобы ты унижал меня? — спрашиваю я, дёрнув руку и вырвав ее из его ладони. — Я не пытаюсь тебя унизить, — произносит парень, поднимая взгляд и встречаясь с моим. — Я думал, ты сама захочешь рассказать, — продолжает Лайт, все ещё смотря на меня. Я вздыхаю, понимая, что хоть его слова и обижают меня, но я предпочту остаться здесь, чем возвращаться назад. — Ладно, — говорю я, садясь рядом, хоть и рассказывать мне всего не хочется. — Мы уже не вместе, мы и не друзья, зачем тебе нужно это все? — спрашиваю я, поднимая глаза к небу. — Мы ведь как-то общались с тобой до отношений, — произносит он, как я замечаю на себе его взгляд. Я лишь вздыхаю, понимая, что не хочу бередить старые раны. Да, мы общались, но только потому, что он был отличником, а я самой отстающей в классе, и Лайт после занятий помогал мне с уроками по настоянию учителя. Вот и наша история. — Да и отношениями это назвать было трудно, — объявляет парень, из-за чего я непонимающе смотрю на него. Конечно, ты ведь сбежал после первого же поцелуя. Никогда больше не возьму на себя инициативу. — Соглашусь, — хмыкаю я, решив не отступать в том, кто больше сможет обесценить наши отношения. Обидно, хоть я этого и не покажу, но слышать это больно. — Так что, расскажешь? — спрашивает он, а я непонимающе смотрю на него. С чего бы ему так интересоваться тем, что происходит в моей жизни? Не так давно ему было плевать на меня. — В моей семье все сложно, — вздохнув, я опускаю голову вниз, проведя рукой по волосам. С одной стороны, мне хочется наконец-то кому-то рассказать о этом, а с другой стороны, я не хочу, чтобы Лайт понял, какая же отбитая у меня жизнь. Но все же, по крайней мере, он единственный, кто хоть как-то заинтересован в ней. — У нас с матерью всегда были сложные отношения, но с тех пор, как она вышла замуж за моего отчима все стало только хуже, — вздохнув, произношу я, чувствую, как тяжело мне даются эти слова, из-за чего в области сердца неприятно колет. — Когда он приезжает, мать обычно выгоняет меня на улицу, говоря, что я мешаю, — с комом в горле произношу я, чувствуя, как в грудной клетке защемило. Мой подбородок слегка начинает дрожать. — А когда отчим дома, я сама ухожу потому, что… — тут же умолкаю я, понимая, что это Лайту рассказывать не нужно, в крайнем случае он просто посмотрит на меня с презрением. Я все ещё помню его слова о том, кто я, а кто он… — Что? — заметив мою паузу, спрашивает Лайт, из-за чего я нервно сжимаю край кофты, а затем провожу нервным движением рук по волосам. Черт. — Да просто… — начинаю я, прикусывая губу от напряжённости, смотря куда-то перед собой, на поверхность блестящего от света лампочек стеклянного стола, что стоит перед диваном. — Он пристает ко мне, и это происходит довольно часто, — выдаю на вдохе я, пересилив себя, озвучив эту страшную и грязную истину, которую я скрывала ото всех, кроме моей близкой подруги Айки. В груди бешено колотиться сердце, а моя спина потеет из-за нервозности. Я поднимаю боязливый взгляд на Лайта, ожидая увидеть надменное или искаженное в неприязни выражение лица. Но Лайт лишь смотрит на меня с каким-то удивлённым выражением, во взгляде застывших от неожиданности глаз. Вероятно, такого поворота даже он не ожидал. — Когда это началось? — спрашивает он спокойным голосом, из-за чего я лишь вздыхаю. Конечно, я была не права. Лайт не такой, чтобы злорадствовать или унижать кого-то в трудной ситуации, хоть он и бывает высокомерным и невыносимым. — Лет в четырнадцать, — отвечаю я честно, вздохнув и посмотрев куда-то перед собой. Тишина разгоняется лишь шумом дождя, местами грома, что освещает вспышкой молчании гостиную. — Ты никогда мне не рассказывала. Почему? — спрашивает Лайт, внимательно смотря на меня, что я вижу краем глаза. Я лишь вздыхаю, опустив взгляд куда-то вниз на четкие линии ламината. — Это бы что-то изменило? — спрашиваю я, почувствовав себя жалким одиноким существом, кем я и являюсь. Почему-то я открываюсь ему, наверное, приняв его за единственного человека, которому, вроде как, не плевать на меня. — Мой отец полицейский, — произносит он, из-за чего я лишь усмехаюсь, понимая, что мое признание, вероятно, лишь отдалит Лайта от меня, хотя, возможно, он и проникнулся ко мне жалостью. — Тогда бы ты не стал со мной даже говорить, — честно произношу я, подняв взгляд на Лайта, замечая его внимательным взглядом. Он ничего не отвечает, лишь смотрит на меня, а я отвожу взгляд в сторону. Тишина. Опять. Каждая секунда словно ледяная вода, все чаще и чаще капает на мои нервы. Вероятно, ему нечего сказать, хотя, мне тоже. — Ты злишься на меня? — спрашивает Лайт, глядя на меня ожидающим взглядом. Я непонимающе перевожу взгляд на него. — На что я должна злиться? — спрашиваю я, не найдя причину держать зло на него. Только если он не говорит о том дне, когда порвал все между нами. Сказать честно, моя злость давно прошла, или же, иначе сказать, мои теплые чувства к Лайту все же перевесили мою злость на него. — За то, что было в тот день, — произносит он, из-за чего я вздыхаю. Черт. Не хочу это обсуждать, но все же, мы не можем кругами обходить эту тему. Между нами все кончено, и Лайт, очевидно, просто пытается избавить нас от подводных камней, что остались в прошлом. Может, для него это и подводные камни, но для меня — самые приятные воспоминания. Странно это признавать, но Лайт действительно самое хорошее, что со мной случалось, но это уже в прошлом. Я пытаюсь не оживлять эти воспоминания и чувства связанные с ними, но не выходит, ведь все чаще и чаще я сталкиваюсь с Лайтом, а он живое напоминание о том, что было между нами. Черт. Я прикусывая губу, понимая, что молчание затягивается и я должна что-то сказать. Может, соврать, что мне не было больно и обидно? Хотя, солгать Лайту не удастся, он весьма проницательный и во лжи он обличить может, как никто другой. — Ты сказал это своим способом, — просто отвечаю я, почувствовав затяжное молчание, что только нервировало меня. — На случай, если я не отвяжусь от тебя, — усмехаюсь я, переведя на Лайта взгляд, надеясь превратить это в шутку, но на лице Лайта не было и намека на иронию, что нахожу здесь я. — Но я не должен был, — произносит он, как серьезное выражение лица появляется у него на лице. С чего бы ему так говорить? Он сожалеет или после моей истории, ему просто жалко такое бедное создание, как я? — Почему ты теперь так думаешь? — спрашиваю я, повернувшись лицом к Лайту, что сидит рядом. Мое сердце волнительно бьётся, из-за чего я просто сглатываю, понимая, что нервничаю, ведь вернуть ничего нельзя, а эти сожаления ни к чему не ведут. — Потому, что тебе было больно, — произносит Лайт, смотря мне в лицо. Его выражение лица стало намного мягче, а я с замиранием сердца замечаю, что передо мной сидит тот самый Лайт, мой Лайт… — Я хотел сделать тебе больно меньше всего, — слышу я, из-за чего мое сердце болезненно сжимается, и каждый стук становится все громче и громче. Неужели он и правда волнуется обо мне, неужели все ещё чувствует что-то? Если это действительно так, то его чувства перевесят все плохое, что случилось со мной за все эти дни. — Тебя это волнует? — спрашиваю я тихо, понимая, что каким-то образом расстояние между нашими лицами стало гораздо меньше. Сердце волнительно стучит в груди, казалось бы, я слышу каждый стук отчётливо. Взгляд Лайта сосредоточен на моем лице, что заставляет меня дышать чаще. — То, что мне было больно? — ещё тише спрашиваю я, обведя взглядом любимые черты лица, неосознанно подвинувшись ещё ближе к Лайту. Я могу разглядеть увеличенные зрачки в его медово карих глазах, что смотрят на меня без тени насмешки или холодности. — Да, — произносит он тихо, кончика пальцев коснувшись моего лица, беря его в мягкие ладони. Сердце замирает, еле стуча, а в голове неожиданно исчезают все мысли, когда его лицо так близко, в считанных сантиметрах от моего. В мозгу тысячи теории о том, что может сейчас произойдет, но лишь одну так желает мое сердце. Пожалуйста, поцелуй меня… — Волнует, — произносит таким же голосом Лайт, тут же уткнувшись мне в губы, накрывая их мягким поцелуем свои губ. Я замираю, понимая, что все мысли, что вихрем бились у меня в голове, просто исчезли. Не слышен даже стук дождя по крыше или шум грома, лишь мое собственное сердцебиение. Все в один миг снова хорошо, словно тем, что он показал, что ему не все равно, он заставил меня на время отключиться от темной части моего мира. Я отвечаю на поцелуй спустя несколько секунд, чувствую, как в животе стало приятно теплее; наверное, все бабочки, что там были просто подожгли себя от радости. Почему этот прекрасный момент имеет место быть в моей ужасной жизни? Я пытаюсь прогнать эту мысли, продолжая целовать его, но тут же останавливаюсь. Все не может быть так хорошо. Снова все пойдет не так, и лучше уж пойдет сейчас, чем потом. Я отстраняюсь и вижу, как он смотрит на меня непонимающим взглядом, все ещё пальцами касаясь моего лица. — Зачем это все? — спрашиваю я, убирая его ладони и опустив взгляд вниз. Сердце все ещё быстро стучится, а мозг все медленно обрабатывает. Черт, следовало его оттолкнуть, а не целовать в ответ, ведь ложными надеждами я сделаю себе только больнее. Вероятно, для него этот поцелуй ничего не значит, а для меня значит многое. — Что? — спрашивает тихо Лайт, смотря на меня, из-за чего я резко поднимаю взгляд, чувствую, что снова ввязываюсь в эту игру, где я непременно проиграю. Я пообещала себе, что больше никто не причинит мне боли, даже если это и мой самый любимый человек. Я не могу дать ему в очередной раз разломить мое сердце по кусочкам. — Зачем ты играешь с моими чувствами? — спрашиваю я, почувствовав, как мое сердце нервно заколотилось. Я несколько секунд смотрю куда-то в сторону, затем снова перевожу взгляд на него. — Я не играю, Хитоми, — произносит тихо Лайт, смотря мне в глаза, что показалось мне весьма убедительным. Почему-то на сердце становится теплее, когда я слышу свое имя из его уст. Чертово сердце, перестань так стучать! Я несколько секунд смотрю на него, пока он ожидающе смотрит мне в глаза. В моей голове только один вопрос, который не даёт мне покоя, и который мне необходимо задать. Мне необходимо знать ответ на него… — Ты что-то чувствуешь ко мне? — решившись, спрашиваю я, поднимая взгляд на Лайта, пытаясь всмотреться в его глаза, стараясь увидеть там что-то до того, как он ответит на мой вопрос. Вероятно, это была самонадеянность, но все же, я не могу оставить это без внимания. — Да, — тут же отвечает Лайт, не сводя с меня взгляда, из-за чего мое сердце пропускает несколько быстрых ударов. Неужели это правда? Если это так, то это все, чего я хочу. Я слегка улыбаюсь, смотря на него, приблизившись к нему лицом. Я сглатываю, ощущая, как мои чувства над Лайтом берут надо мной вверх, забыв о том, что было между нами до, забыв обо всем, я просто целую его. Дыхание перехватывает, а сердце буквально колотится, а мысли…их просто нет, есть только этот момент и осознание того, что у него ко мне чувства. Я улыбаюсь сквозь поцелуй, когда он отвечает на него, пальцами притянув меня к себе. Так приятно целовать его, даже хоть сейчас я и не думаю о том, что мы не вместе. Сердце волнительно стучится в груди, а я лишь подаюсь в перед, когда парень углубляет поцелуй. Должна признаться, что целуется он превосходно, хотя сама я не могу сказать то же самое про себя. Я останавливаюсь, чувствую, как кислорода стало не хватать в легких, затем смотрю в глаза парня. Мысли витают где-то вдалеке, я даже не хочу ни о чем думать сейчас, кроме Лайта и того, что я к нему чувствую. Неделю назад я пыталась безуспешно убить в себе чувства к нему, а сейчас я просто не могу думать о том, что могла бы не чувствовать этого к нему. Даже если присутствуют страдания, все же, я предпочту любить, чем залить свое сердце цементом, превратить его лишь в орган перекачивающий кровь. Лучше уж любить, чем ничего не чувствовать, даже если любовь временами причиняет боль. Я вновь целую парня, чувствую, как же сильно хочу этого. Мое сердце переполняется любовью и удовольствием от поцелуя, прервать которого я не в силах. Где-то в разумном уголке разума есть мысли о том, что я снова делаю что-то неправильное, но эти мысли исчезают сами собой, когда я ложусь, привлекая за собой Лайта, потянув его за воротник белой рубашки на себя, продолжая целовать. Я притягиваю парня за шею, чувствуя его руки на своих бедрах. Что сейчас будет? Плевать на мораль, или на то, что мы не встречаемся, ведь моя жизнь рушиться, а он единственный, кто мне нужен, единственный, кто рядом. Плевать на какие-то принципы, если он тот, кто мне нужен сейчас. Почему так быть не может? Обязательно должно быть что-то ещё? Я углубляю поцелуй, впиваясь в его мягкие губы и чувствую нежные движения языка во рту, понимая, что так приятно мне никогда не было. Но он тут же останавливается, прервав поцелуй и посмотрев куда-то вверх, в сторону двери. Я уж думаю, что кто-то пришел, и приподнявшись смотрю в сторону двери, но там абсолютно пусто. — Что такое? — спрашиваю я тихо, погладив его по щеке, внимательно смотря на парня. — Нам лучше остановиться, — произносит Лайт, медленно убрав мои руки с его лица, затем посмотрев на меня. Что я не так сделала? Я озадаченно гляжу на него несколько секунд, затем приподнимаюсь, понимая, что он прав. Мы слишком далеко зашли, точнее, мы могли бы зайти ещё дальше, если бы вовремя не остановились. Черт, что на меня нашло? — Ты прав, — говорю я сухо, вставая с дивана. Щеки пылают огнём, а сердце волнительно бьётся. Почему он отвергает меня? Неужели я ему противна или дело в чем то ещё? Что случилось в этот момент, что он резко остановился? Хотя, может это и к лучшему, мы ведь не встречаемся, и если бы я совершила эту ошибку, то в дальнейшем мучалась бы ещё больше. Но что, черт возьми, на меня нашло? Почему я так себя веду, ведь знаю, что между нами все очень сложно. Наверное, я веду себя, как ветреная, хотя, никогда такой не являлась и вообще не интересовалась парнями, кроме него. — Мне лучше пойти домой, — произношу я, посмотрев на шатена, что теперь просто сидит на диване и смотрит на меня спокойным взглядом, словно ничего не происходило минуту назад. Я просто делаю шаг, обходя диван, но Лайт тут же останавливает меня за руку. — Необязательно, — произносит он спокойно, подняв на меня взгляд, а я озадаченно смотрю на него. — Ты можешь остаться в гостевой комнате, — говорит он, смотря на меня ожидающим взглядом. Я ничего не говорю, смотря куда-то вперёд себя. Мне неловко и он, судя по всему, это понимает. — Не стоит сейчас возвращаться домой, уже темно, — произносит спокойным голосом парень. Я лишь вздыхаю, отводя взгляд. Черт, что бы я не делала, но в эти минуты я все же вижу в нем старого Лайта, того, с кем я была счастлива. — Хорошо, — тихо отвечаю я, поджав губы и от нервности заправив прядь волос за ухо. Конечно, в голове было много мыслей после произошедшего. Что со мной такое? Черт. О чем я только думала? Мы больше не вместе, но почему-то я творю такую дичь. Почему мой мозг не может принять одну простую истину: между нами все кончено, мы можем быть просто одноклассниками, в лучшем случае друзьями, и Лайт мне просто помогает из жалости. Что со мной не так? Стоп. Тогда зачем он поцеловал меня сам? Он ведь сказал, что у него ко мне чувства. Эта деталь растапливает мне сердце, даёт мне надежды, может даже ложные. Но все же, у него ко мне чувства и это уж что-то должно значить. Я не могу объяснить свои поступки, но так же не могу объяснить и его, поэтому я просто попытаюсь забыть об этом до завтра, когда я точно буду ломать свою голову, пытаясь найти ответы. Закрыв глаза, я смотрю в окно из гостевой комнаты на втором этаже, стараясь изгнать мысли из головы и пытаясь заснуть. Проснувшись от громкого звонка телефона, я тут же встаю с кровати, подмечая, что спалось мне довольно комфортно. Открыв свой телефон, я вижу незнакомый номер. — Алло, — сонно отвечаю я, несколько раз поморгав, смотря куда-то в темноту. — Хасимото Хитоми? — спрашивает чьей-то незнакомый голос, из-за чего я хмурюсь. Это ещё кто? — Да, а кто это? — спрашиваю я, подойдя к стене и включив свет в комнате. — Это офицер полиции, — произносит он, из-за чего я удивлённо приподнимаю брови. Офицер полиции? Что офицеру полиции нужно от меня? — Ваш номер был записан в телефоне ваших родителей, — говорит он таким же голосом, из-за чего я озадаченно свожу брови к переносице. Мои родители? Что они опять натворили? В прошлый раз мне звонили, когда они устроили пьяный дебош и их разнимала полиция. — Я не понимаю, о чем вы… — начинаю я, вслушиваясь в шум на заднем фоне. — Тела ваших родителей были найдены час назад, — произносит он таким же бесстрастным голосом. — Предположительно суицид, — продолжает он, из-за чего я сглатываю, пытаясь вздохнуть, но ком застрявший в горле не позволяет мне этого сделать. Кажется, все доходит до меня в замедленном режиме. Тела? Суицид? Неужели… — Вы можете приехать домой? — спрашивает офицер. Я несколько раз моргаю, смотря куда-то в темный коридор, как мой телефон выпадает у меня из рук, с громким звуком падая на пол. Они мертвы?